Статьи из ‘Вестника Европы’, Карамзин Николай Михайлович, Год: 1804

Публицистика
Время на прочтение: 154 минут(ы)
Скачать в PDF

ВСТНИКЪ
ЕВРОПЫ
издаваемый
Николаемъ Карамзинымъ.

МОСКВА, 1802-1803
Въ Университетской Типографіи,
у Люби, Гарія и Попова.

Содержаніе

Историческія воспоминанія и замчанія на пути къ Троиц
Странность
О почетномъ легіон
Анекдотъ
Извстіе о бывшемъ въ Москв землетрясеніи 14 Октября, 1802 года
Швейцарія
О любви къ отечеству и народной гордости
О легкой одежд модныхъ красавицъ девятаго-надесять вка
О новыхъ благородныхъ училищахъ, заводимыхъ въ Россіи
О книжной торговл и любви ко чтенію въ Россіи
О новомъ образованіи народнаго просвщенія въ Россіи
О Тайной Канцеляріи
Взоръ на прошедшій годъ
Путешествіе вокругъ Москвы
Великій мужъ Руской Грамматики
О врномъ способ имть въ Россіи довольно учителей
О Россійскомъ Посольств въ Японію
О щастливйшемъ времени жизни
О Руской Грамматик Француза Модрю
Записки стараго московскаго жителя
О Московскомъ мятеж въ царствованіе Алекся Михайловича
О Французской высадк
<О прекращеніи изданія 'Встника Европы'>
Руская старина
Къ Читателямъ Встника
Къ благотворительной незнакомк отъ Издателя
Объ извстности Литтературы нашей въ чужихъ земляхъ
О публичномъ преподаваніи Наукъ въ Московскомъ Университет.

Историческія воспоминанія и замчанія на пути къ Троиц.

Троицкой монастырь святъ не только для сердецъ набожныхъ, но и для ревностныхъ любителей отечественной славы, не только Россіяне, но и самые просвщенные иностранцы, знающіе нашу Исторію, любопытствуютъ видть мсто великихъ происшествій.
Возобновивъ въ памяти своей дла нашей древности, въ прекраснйшее время года я выхалъ изъ Москвы на ту дорогу, по которой столь часто Цари Рускіе зжали и ходили на богомолье, испрашивать побды или благодарить за нее Всевышняго, въ обители основанной святымъ мужемъ и Патріотомъ: сердце его, забывъ для себя все земное, желало еще благоденствія отечеству. Черезъ нсколько минутъ открылось село Алексевское, напоминающее именемъ своимъ Царя Алекся Михайловича, который приготовилъ Россію къ величію и слав. Но тамъ представляется глазамъ еще другой ближайшій его памятникъ: старый дворецъ, гд онъ всегда останавливался на возвратномъ пути изъ монастыря Троицкаго и располагалъ торжественный въздъ свой въ Москву. Я спшилъ видть сіе почтенное зданіе, едва ли не старйшее изъ всхъ деревянныхъ домовъ въ Россіи. Оно очень не высоко, но занимаетъ въ длину саженъ тридцать. На лвой сторон отъ Москвы были комнаты Царя, на правой жили Царевны, а въ середин Царица, въ первыхъ окна довольно велики, а въ другихъ гораздо мене и выше отъ земли, вроятно для того, чтобы нескромное любопытство не могло въ нихъ со двора заглядывать — тогда думали боле о скромности, нежели о симметріи. Стны разрушаются, но я осмлился войти въ домъ, и прошелъ во всю длину его, естьли не съ благоговніемъ, то по крайней мр съ живйшимъ любопытствомъ. Печи везд большія, съ разными, отчасти аллегорическими фигурами на изразцахъ. Внутреннія украшенія не могли истощить казны Царской: потолки и стны обиты выбленнымъ холстомъ, а двери (и то въ однхъ Царскихъ комнатахъ) краснымъ сукномъ съ широкими жестяными петлями, окна выкрашены зеленою краскою. Я воображалъ нашего добраго Рускаго Царя, сидящаго тутъ среди вельможъ своихъ, или, лучше сказать, передъ ними: тогда и самые важные бояре, приходя къ Государю, останавливались у дверей, а сиживали съ нимъ единственно за обдомъ, и то за другимъ столомъ. Къ сожалнію, мы худо знаемъ старинные обычаи, а что и знаемъ, то по большой части отъ иностранцевъ, которые, бывъ въ Россіи, описывали ихъ: на примръ Герберштеинъ, Олеарій, Маржеретъ и другіе. Лтописцы наши и не подозрвали, что должно изображать характеръ времени въ его обыкновеніяхъ, не думали, что сіи обыкновенія мняются, исчезаютъ и длаются любопытнымъ предметомъ для слдующихъ вковъ. Не все то любопытно, что хорошо, за то многое достопамятно, чего и не льзя назвать хорошимъ. Пусть мы умне своихъ предковъ, пусть намъ нечего занять отъ нихъ, но самое просвщеніе длаетъ умъ любопытнымъ: хочется знать старину, какова ни была она, даже и чужую, а своя еще мил. Мн случилось видать памятники иностранной древности, но дворецъ Государя Алекся Михайловича гораздо боле занималъ мое воображеніе, даже и сердце. Я съ какою-то любовію смотрлъ на т вещи, которыя принадлежали еще къ характеру старой Руси, съ какимъ-то неизъяснимымъ удовольствіемъ брался рукою за дверь, думая, что нкогда отворялъ ее Родитель Петра Великаго, или Канцлеръ Матвевъ, или собственный предокъ мой, служившій Царю. Я чувствовалъ, что во мн не простыла Руская кровь!
Москва не много видна изъ оконъ дворца, но вроятно, что бывшій съ этой стороны заборъ (ямы столбовъ не заросли еще въ нкоторыхъ мстахъ) не дозволялъ и того видть: въ старину любили жить открытымъ сердцемъ, а не въ открытомъ дом. Передъ окнами растутъ дв березы, изъ которыхъ одна запустила корень свой подъ самый домъ, можетъ быть Царица Наталія Кириловна посадила ихъ! — Другая стна безъ оконъ, но съ дверьми въ садъ или въ огородъ, который безъ сомннія украшался всего боле подсолнечниками (этотъ вкусъ видимъ еще и нын въ провинціальныхъ купеческихъ огородахъ), теперь густютъ въ немъ одн рябины, малиновые и смородинные кусты, такіе старые, что Царевны могли еще брать съ нихъ ягоды. Тутъ видны развалины двухъ бань, въ которыя он зжали не рдко изъ самой Москвы, даже зимою, какъ я слыхалъ отъ стариковъ, свдущихъ въ Рускихъ преданіяхъ. — Вокругъ дворца не осталось никакихъ другихъ зданій, кром погреба, гд не только ледъ, но даже и снгъ не таетъ до глубокой осени, слдственно Царь могъ всегда пить здсь самой холодной медъ! — Онъ любилъ Алексевское, хотя впрочемъ мстоположеніе очень обыкновенно: ровное и гладкое, на лвой сторон видна сосновая роща. Большая каменная церковь Алексевская сооружена также Царемъ Алексемъ Михайловичемъ. Дворецъ подл нее. Пусть одно время разрушитъ его до основанія, а не рука человческая! У насъ мало памятниковъ прошедшаго: тмъ боле должны мы беречь, что есть!
Свъ въ коляску, я могъ на досуг мыслить о быстрыхъ и медленныхъ успхахъ гражданскаго искусства. Воображая, какъ въ седьмомъ-надесять вк жили еще Цари наши, и сравнивая тогдашній образъ жизни съ нашимъ, мы готовы назвать своихъ предковъ варварами, но должно заглянуть мысленно въ другія части свта, чтобы судить справедливо о степеняхъ гражданскаго просвщенія. Въ Азіи, въ Африк есть народы, которые десять, пятнадцать вковъ учатся въ школ общежитія, и еще далеки отъ того состоянія, въ которомъ были
Рускіе во время Царей. Этотъ низенькой домикъ Алекся Михайловича удивилъ бы своею огромностію Министровъ Сеннарскаго Царя.
Но я увидлъ не далеко отъ дороги прекрасный водоводъ, оставилъ сравненія и пошелъ смотрть его. Вотъ одинъ изъ монументовъ ЕКАТЕРИНИНОЙ благодтельности! ОНА любила во многомъ слдовать примру Римлянъ, которые не жалли ничего для пользы имть въ городахъ хорошую воду, столь необходимую для здоровья людей, необходиме самыхъ Аптекъ. Издержки для общественнаго блага составляютъ роскошь, достойную великихъ Монарховъ, — роскошь, которая питаетъ самую любовь къ отечеству, нераздльному съ Правленіемъ. Народъ видитъ, что объ немъ пекутся, и любитъ своихъ благотворителей. Москва вообще не иметъ хорошей воды, едва ли сотая часть жителей пользуется Трехгорною и Преображенскою, за которою надобно посылать далеко. ЕКАТЕРИНА хотла, чтобы всякой бдной человкъ находилъ близь своего дому колодезь свжей, здоровой воды, и поручила Генералу Бауеру привести ее трубами изъ ключей Мытищскихъ, теперь она уже въ город: остается сдлать каналы внутри его. Работа долговременна и трудна, но благодяніе еще превосходитъ труды, и время открытія народныхъ колодезей будетъ важною эпохою для Московскихъ жителей, то есть небогатыхъ, слдственно большаго числа. — Водоводъ идетъ мостомъ черезъ низкую долину, на каменныхъ аркахъ, и длиною будетъ саженъ въ 60. Я увренъ, что всякой иностранной путешественникъ съ удовольствіемъ взглянетъ на сіе дло общественной пользы.
Коляска дожидалась меня въ деревн Ростокин, которая достойна примчанія для любителей Исторіи. Тутъ народъ Московскій, всегда усердный къ добрымъ Государямъ своимъ, встртилъ Царя Іоанна Васильевича, когда онъ, взявъ Казань, съ торжествомъ возвращался въ столицу, еще не обагренный кровію подданныхъ, истинныхъ Бояръ Рускихъ — еще не грозный истребитель невинныхъ Новогородцевъ, славнйшихъ дтей древней Россіи, но юный Герой, украшенный лаврами славы, и нжный супругъ прелестной Анастасіи, столь любезной для Историка, вопервыхъ по ея кроткимъ добродтелямъ, вовторыхъ и по тому, что брачному союзу Іоанна съ нею обязаны мы царствованіемъ Фамиліи Романовыхъ, которая успокоила и возвеличила Россію. Извстно, что главною причиною избранія въ Цари Михаила еодоровича было свойство его съ Іоанномъ черезъ Анастасію. Лтописи говорятъ, что все пространство отъ города до Ростокинскаго моста (то есть, семь верстъ) было занято радостными Московскими жителями, которые, слдуя собственному побужденію, спшили скоре преклонить колна передъ своимъ Государемъ, спшили изъявить ему благодарность за то, что онъ сокрушилъ грозное Татарское царство. Не многихъ побдителей народы благодарили столь искренно! Въ семъ случа польза была явная для Россіи, и Государь не имлъ нужды доказывать ее подданнымъ. Осада и приступъ стоили крови, но вдовы и сироты жаловались только на скдьбк, а не на Царя своего. Принявъ народную благодарность, онъ снялъ съ себя воинскую одежду, надлъ корону Мономахову и въ величественномъ смиреніи пошелъ за крестами въ городъ. — Историкъ Россіи признаетъ сіе время щастливйшимъ и славнйшимъ временемъ Іоаннова царствованія. —
Я своротилъ влво съ большой дороги, чтобы видть село Тайнинское, гд Царь Алексй Михайловичь любилъ забавляться соколиною охотою. Мсто уединенное и пріятное! Тутъ запруженная Яуза кажется большою ркою, и со всхъ сторонъ обтекаетъ дворецъ Елисаветы Петровны, Которая, любя слды великаго Ея Дда, построила его близь развалинъ дворца Алекся Михайловича. Онъ также разрушается и, какъ мн сказывали, продается на свозъ. Я осмотрлъ его: есть большія комнаты, и видно, что нкоторыя были хорошо отдланы. Госпожа Радклифъ могла бы воспользоваться симъ дворцомъ и сочинить на него ужасной романъ, тутъ есть все нужное для ея мастерства: пустыя залы, коридоры, высокія лстницы, остатки богатыхъ украшеній, и ( то всего важне) втеръ воетъ въ трубахъ, свиститъ въ разбитыя окончины и хлопаетъ дверми, съ которыхъ валится позолота. Я же ходилъ по гнилымъ его лстницамъ при страшномъ гром и блеск молніи: это въ самомъ дл могло сильно дйствовать на воображеніе Жаль, что такое пріятное мсто, окруженное водою и густо осненное старыми деревами, которыя могли бы закрыть и самое огромное зданіе, теперь остается дикою пустынею. Везд трава въ поясъ, кропива и полынь растутъ на свобод. Сонныя воды Яузы одлись тиною. Мосты сгнили, такъ, что я съ великимъ трудомъ могъ черезъ одинъ изъ нихъ перебраться. Эта неприступность напомнила мн Эрменонвильскіи островъ, гд нкогда покоились Руссовы кости. — — Прибавлю, что въ Тайнинскомъ ночевалъ Царь Іоаннъ Васильевичь, возвращаясь въ Москву по взятіи Казани. Тамъ встртили его главные Бояре и Князь Юрій Васильевичь, братъ его. По обычаю тогдашняго времени Царица Анастасія должна была ожидать супруга въ Московскомъ дворц и преодолть желаніе сердца, которое стремилось на встрчу къ нему, чтобы представить Іоанну новорожденнаго сына ихъ Димитрія. Казалось, что Провидніе хотло тогда со всхъ сторонъ осыпать сладкими чувствами сердце сего Государя.
Выхавъ опять на большую Троицкую дорогу въ Мытищахъ, я ходилъ пшкомъ, сквозь длинную насаженную алею, къ тамошнимъ славнымъ колодцамъ, откуда проведена вода въ Москву. Ихъ числомъ 42, каждый представляетъ издали видъ маленькаго домика, и вс вмст кажутся небольшимъ, прекраснымъ селеніемъ. Тутъ я отвдывалъ воду: она чиста и не иметъ никакого вкуса, слдственно очень хороша.
Колодцы деревянные, кром одного, каменнаго, называемаго громовымъ, для того, какъ увряютъ, что тутъ ударилъ нкогда громъ въ землю, и что изъ отверстія, имъ сдланнаго, потекла сама собою чистая вода.
Село Пушкино (въ 2б верстахъ отъ Москвы) извстно въ нашей Исторіи тмъ, что въ немъ Бояринъ Иванъ Андреевичь Хванскій, оклеветанный Милославскимъ, взятъ былъ подъ стражу. Въ другомъ мст упомянемъ о нкоторыхъ подробностяхъ сего случая. — Здсь замчу толь-ко, что многіе крестьяне села Пушкина живутъ не въ избахъ, а въ красивыхъ домикахъ, не хуже самыхъ богатыхъ поселянъ въ Англіи и въ другихъ Европейскихъ земляхъ. Вотъ дйствіе усердія Московскихъ жителей къ Святому Сергію! Троицкая дорога ни въ какое время года не бываетъ пуста, и живущіе на ней крестьяне всякой день угощаютъ прозжихъ съ большою для себя выгодою. Они вс могли бы разбогатть, естьли бы гибельная страсть къ вину не разоряла многихъ — страсть, которая въ Россіи, особливо вокругъ Москвы, длаетъ по крайней мр столько же зла, какъ въ сверной Америк между дикими народами. Я всегда радуюсь успхамъ промышленности, встрчая на улицахъ, въ торговые дни, миловидныхъ крестьянокъ съ ягодами, цвтами, травами для Аптекъ, но какъ отцы и мужья ихъ употребляютъ деньги? Не только нищета и болзни, но и самыя злодйства бываютъ слдствіемъ сего ужаснаго порока. Руской человкъ добродушенъ: ему надобно впасть въ нкоторое безпамятство, чтобы поднять руку на ближняго… Но что говорить о такомъ зл, которое всмъ извстно!
Тамъ, гд Цари наши всегда отдыхали на пути къ Троиц, въ сел Братовщин, я также остановился, не столько для отдыха, сколько для того, чтобы видть тамъ на досуг нкоторые монументы старины. Они состоятъ въ деревянной церкви, построенной, думаю, еще прежде Царя Алекся Михайловича, и въ ветхомъ зданіи, похожемъ на анбаръ и называемомъ Царскою вышкою. Это имя было для меня не ново я слыхалъ, что въ старину назывались такъ высокіе терема, въ которыхъ Рускіе Бояре прохлаждались иногда лтомъ. Цари наши не требовали ничего великолпне для своего дорожнаго отдыха. Тутъ врно клали имъ перину или устилали полъ травою для свжести, отворяя со всхъ сторонъ задвижныя окна: тогда не боялись еще сквознаго втра. Приставъ сказывалъ мн, что другая вышка, которая уже разрушилась, была гораздо пространне. Близь ветхой церкви (гд давно нтъ ни службы, ни образовъ) построенъ дворецъ при Елисавет Петровн: Г. Миллеръ ошибся, назвавъ его древнимъ зданіемъ Царей. Къ нему идетъ отъ села прекрасная березовая алея. Рчка Скауба на лвой сторон, поля и луга составляютъ очень хорошій сельскій видъ. Онъ полюбился ЕКАТЕРИН Великой, Которая, бывъ тутъ въ 1775 году, приказала строить новый дворецъ и каменную церковь. Сдланъ фундаментъ, изготовлены матеріалы — и все такъ оставлено. Отъ мста, гд надлежало быть
новому зданію, насажена въ правую сторону еще другая березовая алея до самой большой дороги. Во всякомъ дл, которое начато и несовершено, есть для меня что-то печальное. Развалины древности говорятъ по крайней мр о прошедшемъ, тутъ зданіе отслужило время свое: это почтенный старецъ, лтами склоненный къ земл и гробу — а гд разрушается недостроенное, тамъ можно только жалть о трудахъ потерянныхъ.
Свъ на гнилой церковной паперти, я съ удовольствіемъ смотрлъ вокругъ себя и на сельскіе ландшафты вдали, думая, что не только люди, образъ ихъ жизни и твореніи, но и самый видъ Натуры перемняется со временемъ. Теперешніе веселые луга и поля были нкогда или болотомъ или густымъ лсомъ. Г. Миллеръ удивляется, отъ чего Переславль названъ Залсскимъ, когда вокругъ его нтъ даже и рощи! Видно, что онъ безъ вниманія смотрлъ на окрестности Троицкой дороги, частый кустарникъ и самый грунтъ земли (на правой и на лвой сторон) доказываютъ, что тутъ прежде были сплошные лса, которые, вроятно, простирались и дале къ сверу, то есть, къ Переславлю. Россія въ сравненіи съ другими Европейскими землями есть конечно новая страна въ разсужденіи обитаемости, въ первые вки Христіянскаго лтосчисленія она состояла изъ обширныхъ пустынь, гд являлись иногда кочующіе народы, подобно караванамъ въ степяхъ Африканскихъ, и гд въ десятомъ, одиннадцатомъ вк рдкія селенія уподоблялись рдкимъ островамъ на Океан, но присутствіе людей въ два или три столтія чудеснымъ образомъ измняетъ Натуру. Гд размножаются люди, тамъ (особливо въ сверныхъ земляхъ) исчезаютъ лса, нкоторые боятся того, думая, что потомкамъ нашимъ со временемъ нечмъ будетъ согрвать домовъ своихъ: страхъ напрасной! Вопервыхъ, по мр истребленія лсовъ, изсушенія болотъ и другихъ успховъ гражданской дятельности, климатъ становится тепле, вовторыхъ, дерева растутъ у насъ скоро, наконецъ, въ случа нужды, неистощимые слои земляныхъ угольевъ ожидаютъ въ Россіи только заступа, чтобы пылать въ нашихъ печахъ и каминахъ. —
Маленькая деревня Талица, въ 9 верстахъ Отъ Братовщины, замчена мною по любопытной встрч. Я шелъ пшкомъ, Увидлъ старика съ сумою, и проговорилъ съ нимъ доле часу. Ему около ста лтъ, но онъ едва начинаетъ сдть, и твердъ на ногахъ какъ человкъ лтъ въ 50, только худо видитъ. Жена у него еще старе (двумя или тремя годами ) и живетъ съ нимъ въ хижин какъ Бавкида съ Филемономъ. У нихъ было 12 дтей, которыя вс померли во младенчеств. Я зашелъ къ нимъ въ гости. Они питаются милостынею и дома не пекутъ хлба, однакожь варятъ щи. Мужъ приноситъ воду и дрова, а жена затопляетъ печь, онъ иметъ боле силъ, а она лучше видитъ. Какая рдкая судьба! жить вмст 80 лтъ! Можетъ быть на всемъ земномъ шар нтъ другова супружества столь долговременнаго! Я хотлъ знать, любятъ ли они другъ друга?— ‘Какъ нелюбить! мужъ да жена больше, чмъ братъ да сестра {Думаю, что это старинная пословица.}.’ — Боитесьли вы смерти? — ‘Чего бояться? Мы, слава Богу! пожили. Смерть не бда.’ — Теб не жаль будетъ старушки? — ‘Чего жалть! Кому нибудь надобно умереть прежде.’ — А естьли она переживетъ тебя? — ‘Что же? въ свт не безъ добрыхъ людей, дадутъ ей уголокъ.’ — Такимъ образомъ лта служатъ самымъ лучшимъ приготовленіемъ ко смерти, и Натура себя оправдываетъ! По ея закону мы должны любить жизнь, когда она еще сильно дйствуетъ въ крови и въ нервахъ, силы изнуряются, и благодтельное равнодушіе заступаетъ мсто сей, нкогда пламенной любви, утружденный старецъ видитъ для себя въ могил мсто отдохновенія. — Къ удовольствію всхъ страстныхъ охотниковъ до здшняго свта замтимъ, что едва ли въ какой нибудь земл люди живутъ такъ долго, какъ у насъ: не въ городахъ, разумется, а въ деревняхъ. Всякой годъ (какъ извстно по вдомостямъ разныхъ Губерній, вносимымъ въ газеты) умираетъ въ Россіи множество стариковъ за сто лтъ. Вотъ благословеніе сверныхъ земель и трудолюбивой жизни! а мы не рдко бранимъ климатъ свой и боимся работы, хотимъ богатства, чтобы имть все безъ труда — то есть, хотимъ преждевременной смерти!
Въ сел Воздвиженскомъ, въ 12 верстахъ отъ Троицы, юные Цари, Іоаннъ и Петръ, съ Царевною Софіею жили нсколько времени, боясь въ Москв мнимаго злоумышленія Хованскихъ. Князь сей фамиліи Андрей Ивановичь и Милославскій были тогда начальниками грозныхъ Стрльцовъ и поссорились другъ съ другомъ. Стрльцы взяли сторону перваго, и Милославскіи, страшась ихъ обыкновеннаго неистовства, ухалъ въ деревню, но оттуда написалъ къ Государямъ и Царевн, что Хванскій иметъ злодйскій умыселъ обагрить руки свои въ крови Царской, Умертвить Патріарха, всхъ Главныхъ Бояръ, что сынъ его всенародно хвалился свойствомъ съ Королями Польскими и говорилъ, что онъ рожденъ царствовать, а не повиноваться, что отецъ хочетъ возвести его на тронъ Россіи, и проч. Испуганный Дворъ немедленно Ухалъ въ Савинъ монастырь, а оттуда въ Воздвиженское. Между тмъ отъ имени Царей написали къ Князю Андрею Ивановичу, что по извстнымъ его заслугамъ и врности къ трону Государи желаютъ совтоваться съ нимъ въ нкоторомъ важномъ дл и требуютъ его къ себ вмст съ сыномъ. Сей Бояринъ, ничего не подозрвая (убдительное доказательство его невинности!), спшилъ къ Монархамъ, но Царевна Софія велла еще на дорог взять подъ стражу отца и сына, оковать и привести въ Воздвиженское. Тамъ ожидалъ нещастныхъ эшафотъ безъ всякаго изслдованія и суда. Старецъ Хованскій со слезами просилъ Бояръ, чтобы они только выслушали его, но Софія не велла
принимать никакихъ оправданій — ему отрубили голову. Войско, собравшееся тогда вокругъ монастыря Троицкаго, единодушно требовало дозволенія итти въ Москву, истребить опасный корпусъ Стрльцовъ, и навсегда успокоить Дворъ, но Государи, или, лучше сказать, правительствующая Царевна не хотла того: дерзкіе мятежники были нужны для тайныхъ плановъ ея властолюбія. — Въ сел Воздвиженскомъ между поселянами сохранилось преданіе, что ПЕТРЪ Великій въ юности своей искалъ у нихъ безопасности. Мудрено понять, для чего Дворъ въ то время не прямо отправился къ Троиц, а остановился въ сел, укрпленномъ только своими оврагами.
Верстъ за семь отъ Троицы открываются, среди зелени лсовъ, златыя главы церквей ея, вокругъ огромной колокольни, подобной величественному столбу. — Я взъхалъ на гору Волкушу…. Рускіе Патріоты! это мсто должно быть вамъ извстно. Здсь Архимандритъ монастыря Троицкаго благословлялъ крестомъ и кропилъ святою водою достойныхъ сыновъ Россіи, которые съ Вождемъ Пожарскимъ и съ Гражданиномъ Мининымъ шли освободить Москву отъ чужестранныхъ тирановъ!… Я сталъ на вершин горы — и воображеніе представило глазамъ моимъ ряды многочисленнаго войска подъ снію распущенныхъ знаменъ, украшенныхъ именемъ городовъ, которыхъ добрые жители шли подъ ними: Нижняго Новагорода, Дорогобужа, Вязьмы, Ярославля, Владимира, и проч. Мн казалось, что я вижу сановитаго Пожарскаго среди мужественныхъ воеводъ его, и слышу громъ оружія, которому черезъ нсколько дней надлежало грянуть во имя отечества!… Рускіе были тогда сиротами: не имли Государя, и сражались за одну Россію.

(Окончаніе въ слдующемъ нумер.)

В. Ф.

Историческія воспоминанія, вмст съ другими замчаніями, на пути къ Троиц и въ семъ монастыр.

(Продолженіе.)

Лавра со всхъ сторонъ окружена горами, покрытыми нкогда дремучимъ лсомъ. Святый Сергій, рожденный въ нещастныя времена нашего отечества, когда вншніе непріятели и внутренніе раздоры обращали Россію въ истинную юдоль плача, въ самой цвтущей юности удалился отъ свта, который представлялъ ему горестное зрлище злодйствъ и бдствій. Здсь мракъ лсовъ и дикое уединеніе, оградивъ его своею тишиною, не мшали святому юнош мирно бесдовать съ Творцемъ Натуры, здсь, отвращаясь сердцемъ и взоромъ отъ мятежной земли, въ безмолвіи пустынь гласилъ онъ съ Пророкомъ древности:
Небеса повдаютъ славу Божію!…. Но святый угодникъ, какъ говоритъ почтенный Историкъ Лавры, сокрывъ себя въ пустын, не могъ сокрыть имени своего. Мірскія добродтели ищутъ славы: она сама находитъ небесную святость, и не щадитъ ея скромности. Скоро уединеніе благочестиваго Сергія сдлалось извстнымъ, и многіе старцы захотли молиться вмст съ юношею. Вотъ происхожденіе сей обители, смиренной въ своемъ начал, славной и великолпной въ послдствіи! то есть, судьбу ея можно нкоторымъ образомъ уподобить жребію самой Христіянской Религіи
Я обошелъ сперва вокругъ стны монастырской и готическихъ башенъ ея. Глубокой ровъ, высокія стны и самое положеніе монастыря длали его нкогда лучшею крпостію нашего государства. Въ пятомъ — и шестомъ — надесять вк монахи ограждали себя каменными стнами не столько отъ мірскихъ соблазновъ, сколько отъ грозныхъ непріятелей, которые искали у нихъ сокровищъ. Вс старинные монастыри вокругъ Москвы построены на высокихъ мстахъ, безъ сомннія не для хорошихъ видовъ, о которыхъ не думали святые отшельники, но для удобнйшей защиты. — Я видлъ слды батарей, которыми Поляки громили Троицкія стны, но и развалины бываютъ тамъ могилою непріятеля, гд два сильныя чувства: любовь къ отечеству и вра, вооружаютъ защитниковъ.
Входя во внутренность ограды, вы видите передъ собою монументы четырехъ вковъ, которые, по словамъ Стихотворца, привтствуютъ васъ
Одинъ съ угрюмостью своей,
Другой съ улыбкою веселой!
Соборъ Троицкій основанъ еще при Княз Василь Дмитріевич, слдственно въ начал 15 вка, онъ въ свое время казался безъ сомннія великолпнымъ, а теперь малйшая изъ приходскихъ церквей въ Москв боле его. Италіянскій Архитекторъ, именемъ Аристотель, родомъ изъ Болоньи, привезъ къ намъ вкусъ щастливаго вка Медицисовъ въ Княженіе Іоанна Васильевича и построилъ въ Москв Соборъ Успенскій, служившій образцомъ для Успенскаго Собора лавры, храма величественнаго, прежде того въ Россіи не имли идеи о хорошей архитектур. — Изъявивъ Xристіянское усердіе къ святын Троицкаго монастыря, я съ любопытствомъ осматривалъ достопамятности церквей и ризницы. Два образа, даръ Царей Іоанна и Годунова Троицкому Собору, осыпаны рдкой величины драгоцнными камнями. Тутъ же Рускіе Патріоты съ особенною врою прикладываются къ образу Сергія, написанному на отломк гробовой доски его и бывшему во всхъ походахъ съ Государемъ ПЕТРОМЪ Великимъ, и еще съ Царемъ Алексемъ Михайловичемъ: вотъ славное знамя Россіи! — Между
многими любопытными вещами я замтилъ Евангеліе Царевны Софіи и многія церковныя утвари, вышитыя самою Императрицею Анною, Которая отмнно любила женскія рукодлья. Елисавета Петровна подарила монастырю богатую служебную шапку и панагію, а Великая ЕКАТЕРИНА большіе золотые сосуды. Однимъ словомъ, здсь Всякой Руской Государь ознаменовалъ Свое царствованіе какимъ нибудь даромъ, кром, естьли не ошибаюсь, ПЕТРА Великаго. Иностранцы, которые видали богатство Италіянскихъ и Гишпанскихъ монастырей, могутъ еще подивиться богатству Троицкой ризницы, большимъ серебрянымъ паникадиламъ, подсвчникамъ и другимъ украшеніямъ здшнихъ церквей. Серебряная рака Чудотворца Сергія есть конечно самая драгоцннйшая гробница въ свт. Кром щедрости Государей, кром 100.000 душъ, бывшихъ во владніи у сего монастыря, вклады частныхъ людей также не мало способствовали его велелпію. Сіе отмнное усердіе къ лавр не прохлаждается въ сердцахъ Россіянъ. Не только жители Москвы и въ радостяхъ и въ горестяхъ своихъ посщаютъ ее, но и другіе, изъ самыхъ отдаленныхъ мстъ отъ столицы, здятъ сюда на богомолье. Святость Лавры торжествовала и въ наши времена: когда Москва и окрестности ея представляли ужасъ язвы — когда вс деревни на Троицкой дорог, и даже здшнія слободы были опустошены ею — ни одинъ человкъ не заразился въ монастыр, отворенномъ для всхъ молельщиковъ, которые толпами приходили въ него.
Между колокольнею и Троицкимъ Соборомъ стоитъ каменный обелискъ, сооруженный Митрополитомъ Платономъ. Тамъ, на блыхъ мраморныхъ доскахъ, изображены четыре эпохи славы его и незабвенныя услуги, оказанныя имъ Россіи.
1. Когда Димитрій, вдохновенный любовію къ отечеству, осмлился наконецъ, черезъ 200 лтъ удивительной робости Славянскаго потомства, сразиться съ Татарами, онъ спшилъ принять совтъ и благословеніе Сергія, который не только утвердилъ его въ семъ великомъ предпріятіи, но далъ ему и двухъ иноковъ, Пересвта и Ослябя, явившихъ себя Героями на пол сраженія. Хотя радость народа и торжество Димитрія были кратковременны: хотя злобный Тахтамышъ скоро посл опустошилъ Россію, взялъ и выжегъ Москву: однакожь на пол Куликовскомъ исчезло гибельное суевріе Рускихъ, главная вина ихъ постыднаго рабства: они считали грозныхъ Татаръ бичемъ Небеснымъ, Которому ничто не могло противиться. Такимъ образомъ великодушный Князь Александръ, Герой на берегахъ Невы, ужасъ Шведовъ и храбрыхъ Нмецкихъ Рыцарей, унижался передъ Батыемъ и Сартакомъ — не стыдился смиренно молить ихъ о помилованіи Россіи. Богатыри его: Полоченинъ Хабрый, Миша Новогородецъ, Сава Сильный, Ратмиръ Смлый, не дерзали поднять руки на Татарина! Но Димитрій далъ примръ, и великій Князь Іоаннъ имъ воспользовался, свергнулъ иго — и Москва въ стнахъ своихъ увидла плнныхъ Князей Татарскихъ.
2. Въ мятежное царствованіе Шуйскаго Троицкій монастырь былъ осажденъ Поляками, которые требовали, чтобы онъ сдался Лжедимитрію, извстному подъ именемъ Тушинскаго . Архимандритъ Іосафъ съ Воеводами Долгорукимъ и Голохвастовымъ изъявили непріятелю одно презрніе. Начались приступы, кровопролитныя сраженія, и монахи вмст съ малочисленными стрльцами умирали на стнахъ, святые гимны христіянскіе, которые день и ночь не умолкали въ храмахъ Троицы, были для Рускихъ гимнами битвы. Дло невроятное! цлая армія боле года осаждала монастырь, истощила вс усилія, и наконецъ отступила. — Троицкая обитель увнчала подвигъ свой тмъ, что отправила къ Царю вс церковныя сокровища: ибо ему нужны были деньги для содержанія войска.
3. Когда недостойные бояре и гнусные измнники свели съ престола нещастнаго Шуйскаго и впустили Поляковъ въ Москву злодйствовать, тогда Троицкіе Патріоты, Архимандритъ Діонисій и Келарь Авраамъ Палицынъ писали грамоты во вс города и молили гражданъ вспомнить отечество. Трубецкій, ими убжденный, собралъ войско и приступилъ къ Москв, но не могъ или не хотлъ усмирить мятежниковъ въ своей арміи. Пожарскій остановился въ Ярославл: Келарь Палицынъ спшилъ къ нему, заклиналъ его не медлить, самъ отправился съ войскомъ къ столиц, былъ въ сраженіяхъ и способствовалъ побдамъ. Козаки, требуя жалованья, взбунтовались: начальники Троицкаго монастыря, не имя денегъ, прислали имъ ризы, стихари, жемчужныя эпитрахили, мятежники были тронуты, ничего не взяли, и клялись быть врными. — — Столица освободилась отъ ига, юный Михаилъ царствовалъ, но Польскій Королевичь Владиславъ называлъ себя Царемъ Рускимъ и и скоро осадилъ Москву, не могъ взять ее, и Приступилъ къ Троицкому монастырю — но тамъ были еще живы побдители Сапги и Пана Лисовскаго: храбрые иноки снова явились на стнахъ съ Келаремъ Авраамомъ, и такъ славно отразили Владислава, что онъ потерялъ надежду завоевать престолъ Россійскій — заключилъ перемиріе съ монастыремъ и требовалъ мира съ Россіею.
5. Наконецъ юный ПЕТРЪ два раза находилъ въ стнахъ Троицкихъ убжище отъ злобы Стрльцовъ. Здсь вооружился онъ мечемъ правосудія для наказанія заговорщиковъ и твердостію прекратить умыслы Софіина властолюбія.
Однимъ словомъ, Троицкая лавра съ самаго основанія своего была истиннымъ Рускимъ Палладіумомъ, и благочестивые старцы ея не только молитвами, но и дломъ ревностно служили отечеству. Вообще должно отдать справедливость Россійскому Духовенству: оно во всхъ народныхъ бдствіяхъ изъявляло героическій патріотизмъ — и для того свирпство Поляковъ, желавшихъ спокойно тиранствовать въ Россіи, боле всего устремлено было противъ нашего Духовенства. Такъ добродтельный Патріархъ Эрмогенъ сдлался жертвою ихъ лютости и своей любви къ отечеству. Гетманъ Желковскій требовалъ отъ него, чтобы онъ запретилъ Пожарскому собирать войско, но сей великій мужъ отвчалъ ему: а кто же спасетъ Россію? и плавая въ крови своей, еще грозилъ Гетману правосудіемъ Неба и храбростію врныхъ сыновъ отечества. Патріоты! вамъ надобно знать, что прахъ Эрмогена покоится въ Чудов монастыр. Отъ того, что мы не имемъ порядочной Исторіи, славныя и великія дла предковъ намъ мало извстны, но ихъ довольно для пера краснорчиваго. Съ нкотораго времени намъ натвердили о Минин и Пожарскомъ: ихъ любовь къ отечеству безъ сомннія трогательна, но еще трогательне для меня тогдашнее братское согласіе Рускихъ Воиновъ, изображенное сею милою, простою чертою въ нашихъ лтописяхъ: никакой ссоры между людьми Пожарскаго не бывало, но вс совстно и единомышленно другъ съ другомъ поступали. Вотъ что должно быть въ памяти всхъ Рускихъ! Мы со слезами читаемъ въ Греческой Исторіи, съ какимъ усердіемъ маленькія Республики высылали гражданъ своихъ противъ Царя Персидскаго: у насъ была такая же эпоха. Рускіе съ радостію отдавали имніе и жизнь отечеству. На примръ: Смоленскъ осажденъ Сигизмундомъ, жители окрестныхъ мстъ оставляютъ и домы и семейства свои въ жертву Полякамъ, чтобы спшить къ Пожарскому подъ знамя отечества!
Я съ любопытствомъ взглянулъ на Троицкія пушки, бросавшія громъ на Поляковъ, и разсматривалъ остатки оружія, которымъ ихъ разили храбрые иноки. Здсь была особенная палата, наполненная бердышами, мечами и пищалями, но Генералъ-Фельдцейрмейстеръ Шуваловъ по указу Императрицы Елисаветы Петровны взялъ сіе древнее оружіе въ Петербургъ, осталась только нкоторая часть его на память монастырю
Въ Лавр дв библіотеки: одна принадлежитъ Семинаріи, а другая монастырю, первая состоитъ изъ 6000 книгъ, иностранныхъ и Рускихъ, историческихъ, нравоучительныхъ, богословскихъ, и проч, а во второй одн церковныя книги и рукописи. Въ Россіи, подобно Какъ и во всхъ другихъ земляхъ, монахи во время общаго невжества были почти единственными хранителями любопытныхъ манускриптовъ. Вс историческія рукописи были изъ Троицкой библіотеки посыланы къ ЕКАТЕРИН Великой, Которая столь ревностно занималась нашею Исторіею, но мн сказывали, что въ нихъ нтъ никакихъ важныхъ отмнъ противъ напечатанныхъ лтописей.
Къ любопытнымъ вещамъ въ лавр принадлежитъ и большой колоколъ, въ 4000 пудъ всомъ, первой въ Россіи и въ цломъ свт, такъ, что и славный Китайскій не можетъ съ нимъ равняться. Вроятно, что онъ и навсегда останется первымъ: вкусъ къ огромнымъ колоколамъ проходитъ. Троицкіе вс называются особенными именами: Годуновъ, Лебедь, Переспоръ, и проч. — Видъ съ колокольни (превышающей двумя или тремя саженями Ивана Великаго) отмнно хорошъ, монастырскія окрестности живописны.
Еще недавно сломанъ Троицкій каменный дворецъ Царя Іоанна Васильевича. Архитектура ныншняго дворца не показываетъ древности. Странно, что въ архив монастырской не нашлось никакихъ записокъ о его построеніи. Знаютъ только, что онъ назывался Писаревскимъ, и что Тихонъ Писаревъ былъ Троицкимъ Архимандритомъ около 1720 году, слдственно можно заключить, что онъ и построенъ въ это время, внутри же украшенъ лпною работою при Елисавет Петровн. Зала, расписанная бирюзовою краскою, представляетъ въ барельефахъ вс побды ПЕТРА Великаго, съ девизами не дурно вымышленными. Я съ большимъ удовольствіемъ смотрлъ на барельефы и читалъ надписи. Въ двухъ комнатахъ стоятъ алебастровыя изображенія всхъ нашихъ Князей и Государей съ самаго Рюрика, сдланныя съ медалей, которыя не весьма удачно изобртены художникомъ. На примръ, Святославъ, чудесный Герой своего времени, столь прекрасно и живо описанный Несторомъ, изображенъ какимъ-то смиреннымъ Игумномъ: ни одной черты геройской! лицо Годунова характерне другихъ, оно безъ сомннія есть также вымыселъ, въ его время у насъ не писали портретовъ, воображая, что это грхъ, и что одни лица Святыхъ достойны живописи. Любопытно знать, когда и съ кого былъ написанъ первый портретъ въ Россіи ? — ПЕТРЪ Великій могъ еще жить въ этомъ дворц, онъ часто бывалъ въ Троицкомъ монастыр и часто бралъ деньги изъ монастырской казны, давая собственноручныя росписки, которыя и теперь хранятся въ лавр. Онъ посылалъ Архимандрита въ церковь, оставался съ Келаремъ, и дружески спрашивалъ: есть ли у нихъ деньги? Келарь отвчалъ: ,,какъ не быть для Вашего Величества?’ и приносилъ мшки. Надобно знать, что Троицкіе Архимандриты не вмшивались въ экономію монастыря: ею занимались всегда Келари. Я слышалъ сіи подробности отъ такого человка, которому он извстны по врному преданію. — Садъ подл дворца, состоящій изъ алей снистыхъ, вокругъ немалаго пруда, и большое зданіе, гд живутъ семинаристы, называются также Писаревскими.
Троицкая Семинарія, заведенная при Государын Елисавет Петровн, есть одно изъ главныхъ духовныхъ училищъ въ Россіи. Въ ней всхъ учениковъ около 400, изъ которыхъ 150 на полномъ казенномъ содержаніи. Кром древнихъ языковъ, здсь учатъ Французскому и Нмецкому. Это похвально: кому надобно проповдывать, тотъ долженъ знать Боссюэта и Массильйона. Нкоторые изъ здшнихъ монаховъ говорили со мною по-Французски, а важные учители вмшивали въ свой разговоръ латинскія фразы. Они доказывали мн, что ученость привтлива: ходили со мною и все показывали съ видомъ искренней услужливости. Наука даетъ человку какое-то благородство во всякомъ состояніи.
Въ лавр погребены многіе знаменитые люди, и читая списокъ ихъ, я нашелъ множество именъ, которыхъ уже нтъ въ нашихъ дворянскихъ книгахъ: на примръ, Князей Пожарскихъ, Горбатыхъ, Гагиныхъ, Ряполоскихъ, Воротынскихъ. Князья Долгорукіе имли бы право возобновить фамилію Пожарскихъ, которой послдняя отрасль, внука (естьли не ошибаюсь) Князя Дмитрія Михайловича, вышла за Долгорукаго, съ нею исчезло сіе имя, столь любезное для Рускихъ! — Мн показывали гробъ славнаго Архимандрита Діонисія. Я спросилъ, гд лежатъ кости добродтельнаго Келаря Авраама? и къ сожалнію услышалъ, что Преосвященный Платонъ, любя великихъ мужей Россіи, напрасно искалъ его могилы, время сокрыло ее завсою тайны. Извстно только по запискамъ монастырскимъ, что Авраамъ оставилъ по кончин своей: мало богатства, но много славы. — Въ Успенскомъ Собор погребена единственная Лифляндская Королева въ свт, Мара Владиміровна, двоюродная Племянница Царя Іоанна Васильевича и супруга Магнуса, столь извстнаго въ нашей Исторіи. Iоаннъ игралъ судьбою сего Датскаго Принца, давалъ ему города, чтобы снова отнимать ихъ, веллъ лифляндцамъ быть ему врными, и жестоко наказывалъ ихъ за сію врность, пожаловалъ его въ Короли, и взялъ въ плнъ. Нжная супруга раздляла съ Магнусомъ непостоянную судьбу его, она по любви къ нему отказалась отъ Россіи, когда онъ прибгнулъ наконецъ къ защит Польши, и горести сократили жизнь ее. — Въ часовн, при церкви Сошествія Св. Духа, стоитъ гробъ ученаго Грека Максима, еще боле добродтельнаго, нежели ученаго. Онъ противился браку Великаго Князя Василія Іоанновича съ Княжною Глинскою, находя его незаконнымъ — былъ сосланъ въ заточеніе, возвращенъ при Іоанн и жилъ въ Троицкомъ монастыр, когда Царь, посл своей тяжкой болзни, съ Царицею и съ сыномъ пріхалъ въ сію обитель. Узнавъ о намреніи его отправиться въ Кириловскій монастырь, Философъ Максимъ всячески уговаривалъ Государя остаться въ Москв, доказывая, что Богъ во всхъ мстахъ равно присутствуетъ, и что гораздо лучше царствовать добродтельно, нежели скитаться по отдаленнымъ монастырямъ. Видя же, что Іоаннъ не принимаетъ его совта, онъ предсказалъ ему кончину Царевича. Такъ повствуетъ Курбскій, говоря, что благочестивый Максимъ призывалъ къ себ Князя Мстиславскаго, Адашева и его самого, заклиная ихъ удержать Царя. Но Іоаннъ не послушался, и предсказаніе сбылось. Сей анекдотъ длается еще любопытне своимъ послдствіемъ. Въ монастыр Св. Николая, на берегу рки Яхромы, путешествующій Царь желалъ увидться съ однимъ старымъ монахомъ, который прежде былъ Епископомъ, и котораго любилъ отецъ его. Князь Щербатовъ говоритъ, что лтописцы наши не сказываютъ имени сего монаха, а сохранили только его прозваніе Топорковъ. Почтенный Историкъ ошибся: Князь Курбскій именуетъ его Севастіаномъ, прибавляя, что онъ былъ родомъ изъ Лифляндіи, и за его злыя дла лишенъ Епископскаго сана по смерти Василія Іоанновича. Сей чернецъ совтовалъ Царю быть истинно самодержавнымъ, отнять всю власть у Бояръ и царствовать Ужасомъ. Іоаннъ, по словамъ Курбскаго, такъ плнился коварнымъ совтомъ монаха, что поцловалъ руку его съ восторгомъ, сказавъ: самъ отецъ мой не могъ бы присовтовать мн лучше!.. Царевичь Димитрій скончался дорогою, скоро умерла добродтельная Царица Анастасія, Іоаннъ началъ свирпствовать, и къ семейственнымъ утратамъ своимъ прибавилъ еще важнйшую: потерю любви народной. — Умный Историкъ долженъ разсказывать такіе анекдоты: ибо они любопытны и показываютъ образъ мыслей времени, но онъ иметъ еще и другую обязанность: разсуждать, и сказки отличать отъ истины. Подл Успенскаго Собора вростаетъ въ землю маленькая, желзомъ крытая палатка, гд погребена фамилія Годуновыхъ: Царь Борисъ, супруга его, сынъ еодоръ и нещастная Ксенія. Кто не остановится тутъ подумать о чудныхъ дйствіяхъ властолюбія, которое длаетъ людей великими благодтелями и великими преступниками? Естьли бы Годуновъ не убійствомъ очистилъ себ путь къ престолу, то Исторія назвала бы его славнымъ Государемъ, и царскія его заслуги столь важны, что Рускому Патріоту хотлось бы сомнваться въ семъ злодяніи: такъ больно ему гнушаться памятію человка, который имлъ рдкій умъ, мужественно противоборствовалъ государственнымъ бдствіямъ и страстно хотлъ заслужить любовь народа. Но что принято, утверждено общимъ мнніемъ, то длается нкотораго роду святынею, и робкій Историкъ, боясь заслужить имя дерзкаго, безъ критики повторяетъ лтописи. Такимъ образомъ Исторія длается иногда эхомъ злословія… Мысль горестная! Холодный пепелъ мертвыхъ не иметъ заступника, кром нашей совсти: все безмолвствуетъ вокругъ древняго гроба! глубокая тишина его прерывается только благословеніями или проклятіемъ идущихъ мимо и читающихъ гробовую надпись. Что, естьли мы клевещемъ на сей пепелъ, естьли несправедливо терзаемъ память человка, вря ложнымъ мнніямъ, принятымъ въ лтопись безсмысліемъ или враждою?.. Но я пишу теперь не Исторію, слдственно не имю нужды ршить дла, и признавая Годунова убійцею Святаго Димитрія, удивляюсь Небесному правосудію, Которое наказало сіе злодйство столь ужаснымъ и даже чудеснымъ образомъ.

(Окончаніе въ слдующемъ нумере.)

Историческія воспоминанія, вмст съ другими замчаніями, на пути къ Троиц и въ семъ монастыр.

(Окончаніе.)

Борисъ Годуновъ (*) былъ одинъ изъ тхъ людей, которые сами творятъ блестящую судьбу свою и доказываютъ чудесную силу Натуры. Родъ его не имлъ никакой знаменитости, и воспитаніе тогдашняго времени не могло воспалить въ немъ того страстнаго честолюбія, развить той великой хитрости, которыя составляютъ его характеръ. Двадцати лтъ онъ сдлался извстенъ при Двор въ должности Рынды или оруженосца, для чего надлежало ему быть пріятной наружности: ибо иностранцы, описывая Дворъ Царей нашихъ, замчаютъ отмнную красоту юношей, которые, въ длинной блой одежд, носили передъ Государями оружіе въ ихъ торжественныхъ выходахъ. Борисъ умлъ пріобрсти благосклонность Малюты Скуратова, любимца Іоаннова, женился на его дочери, былъ пожалованъ въ Кравчіе, игралъ ролю Дружки на свадьб Царя, и наконецъ выдалъ сестру свою за Царевича еодора: изъ чего можно заключить о великой милости Іоанновой къ Годунову. Кончина сего Государя и слабость еодора открыли ему дальнйшіе виды властолюбія. Будучи только семнадцатымъ Членомъ Тайнаго Совта. (**), онъ сдлался единственною его душею: однихъ удалилъ, другихъ преклонилъ на свою сторону, и властвовалъ въ Россіи. Иностранные Писатели называютъ его торжественно-объявленнымъ Протекторомъ Государства, но онъ въ самомъ дл имлъ только властолюбіе и разумъ Кромвеля, не имя его титула: Рускіе лтописцы даютъ ему одно имя Конюшаго. Мирное и кроткое царствованіе еодора, посл ужасовъ Іоаннова, казалося народу и дворянству истиннымъ золотымъ вкомъ: такъ выгодно быть преемникомъ жестокаго Царя! А какъ вс знали, что еодоръ мало занимался государственными длами, то вся слава правленія относилась къ Годунову, который своею мудрою дятельностію, благоразумною политикою въ разсужденіи иностранныхъ Державъ, правосудіемъ внутри государства, ласковымъ обхожденіемъ съ Боярами и щедростію къ народу (***) заслужилъ общее уваженіе и любовь. Онъ воспитывалъ сына своего сообразно съ тайнымъ, великимъ его назначеніемъ, призвалъ для того изъ Нмецкой земли ученыхъ мужей и явилъ въ Россіи первый образецъ моральнаго образованія, достойный самыхъ просвщенныхъ временъ. Димитрія уже не было…. Увривъ Россію въ своей рдкой мудрости. Годуновъ спокойно ожидалъ слдствій, онъ предвидлъ скорую кончину еодора, слабаго душею и тломъ.
(*) Нeсправедливость нашихъ лтописцeвъ въ разсужденіи сего Царя заставила меня войти здсь въ нкоторыя подробности.
(**) Онъ состоялъ изъ 31 чeловка.
(***) Доходы его простирались до 90,000 руб.
Надежда его исполнилась. Общій гласъ наименовалъ Годунова Царемъ (*), когда на трон прескся родъ Князей Варяжскихъ и Царица Ирина отказалась отъ правленія. Россія въ первый разъ избрала себ Государя, торжественно и свободно. Бояре и народъ, Патріархъ и Духовенство предложили ему внецъ отечества. Xитрый Годуновъ хотлъ показать, что твердая душа его не ослпляется блекрмъ трона, и съ скромнымъ величіемъ отвергнулъ корону, но Іовъ умолялъ его, народъ требовалъ, сама Царица просила — и Борисъ съ видомъ глубокой горести отвтствовалъ наконецъ, что онъ изъ повиновенія соглашается властвовать!
(*) Одни Шуйскіе и Григорій Годуновъ тому противились.
Ложный слухъ о вооруженіяхъ хана Крымскаго благопріятствовалъ тонкой политик Годунова: онъ желалъ уврить Россіянъ, что безопасность отечества ему дороже сана Царскаго — отложилъ священный обрядъ внчанія и веллъ собираться войску. Серпуховъ былъ свидтелемъ великаго зрлища: тамъ въ нсколько недль собралось боле 200,000 воиновъ (*): армія, какой еще въ Россіи никогда не видали! Бояре и дворянство хотли изъявить отмнное усердіе новому Государю, вооружили столько людей, сколько могли набрать въ своихъ помстьяхъ, и явились въ стан со всмъ блескомъ восточной роскоши. Годуновъ прибылъ въ сей необозримый станъ какъ на пиръ великолпный, который давала ему довольная и щастливая Россія, бранный шлемъ украшалъ тогда голову его не хуже внца Царскаго. Но Казигирей требовалъ мира и прислалъ Мурзъ своихъ быть свидтелями славы и величія Царя Россійскаго. Пораженные зрлищемъ безчисленнаго войска, стоявшаго въ ружь на пространств семи верстъ, они отъ страха и трепета едва могли говорить съ Царемъ. Въ стан начались пиршества, которыхъ описаніе кажется намъ даже романическимъ. Цлыя шесть недль Государь угощалъ ежедневно боле 10000 человкъ, въ богатыхъ ставкахъ, на серебряныхъ блюдахъ, раздавалъ денеги простымъ воинамъ, а чиновниковъ дарилъ золотыми парчами и бархатомъ, наконецъ, утвердивъ миръ съ Татарами, заключилъ ежедневныя празднества обдомъ для всего войска: изъявилъ ему благодарность за усердіе, и съ торжествомъ возвратился въ Москву, принять корону отъ Патріарха. Властолюбивая Годунова душа блаженствовала въ сіе время. Едва ли какое нибудь другое царствованіе начиналось столь великолпно и славно: можно ли было ожидать такого конца ужаснаго?
(* )Маржеретъ говоритъ, пятьсотъ тысячь.
Принимая внецъ, Годуновъ со слезами клялся быть правосуднымъ, человколюбивымъ, отцомъ народа. Онъ старался исполнить обтъ свой. Лтописцы наши, столь не охотно отдающіе ему справедливость, признаются, что Борисъ любилъ въ судахъ правду, и что въ его время не лилась кровь человческая на эшафотахъ, но все, чего можно было не сказать въ похвалу Годунова, ими умолчено: на примръ, какъ онъ облегчалъ бремя налоговъ, какъ хотлъ прекратить разныя злоупотребленія власти, вредныя для народа (*), какъ во время общихъ бдствій, которыми Богъ постилъ Россію въ его правленіе, истощилъ онъ всю казну Царскую на благодянія… Провиднію не угодно было, чтобы намреніе Годунова исполнилось, и чтобы Россія въ его время начала уже спорить съ другими Державами въ успхахъ гражданскаго искусства, но онъ имлъ сіе намреніе, и мы должны быть признательны къ чрезвычайнымъ дйствіямъ ума во мрак самаго невжества. Царь Борисъ, по увренію иностранныхъ Писателей (**), хотлъ ввести въ Россію науки съ художествами, любилъ великихъ людей, и всячески убждалъ славнаго Англійскаго Математика Ди пріхать въ Москву, отправлялъ молодыхъ дворянъ въ другія земли (***) учиться, взялъ въ Рускую службу многихъ Нмецкихъ офицеровъ — однимъ словомъ, хотлъ употребить т же способы для просвщенія Россіи, которые сто лтъ посл были увнчены совершеннымъ успхомъ въ рукахъ ПЕТРА Великаго. Но Судьба не позволила ему царствовать доле осьми лтъ, не позволила ему и въ сіе краткое время спокойно заниматься благомъ отечества, омрачивъ Россію ужасами и бдствіями. Годуновъ сдлалъ все, чего можно требовать отъ человческой мудрости, когда она должна сражаться съ ожесточеннымъ рокомъ. Очевидцы, Маржеретъ и Петрей, описали намъ его удивительную попечительность о спасеніи народа во время страшнаго голоду, который два года свирпствовалъ въ Россіи. Царь ежедневно раздавалъ бднымъ 50000 рублей (****), отправлялъ лекарства и большія суммы денегъ въ Смоленскъ, опустошаемый язвою, истребилъ цлую армію злодевъ, которые подъ начальствомъ грознаго, отчаяннаго Хлопка, сего Рускаго Катилины, все жгли и грабили въ окрестностяхъ столицы. Въ самое то время, когда государство было жертвою неслыханныхъ золъ, Царь Борисъ, находя въ дух своемъ довольно твердости для ихъ отраженія, спокойно и величественно принималъ въ Москв иностранныхъ Министровъ, удивлялъ ихъ велелпіемъ Двора, давалъ убжище Принцамъ (*****), сажалъ Царей на троны (******), заключалъ выгодные союзы, строилъ города и крпости, славился своимъ миролюбіемъ, дйствіемъ одной хитрой политики, безъ оружія, истребилъ опасныя Нагайскія орды, и безъ побдъ заставилъ Европейскія Державы (*******) уважать Россію боле прежняго. Послы Сигизмунда III, Королей Датскаго и Шведскаго, Елисаветы Англійской и преемника ея, славныхъ городовъ Ганзейскихъ., надменнаго Папы, Императора Рудольфа и наконецъ завоевателя Восточнаго, Персидскаго Шаха Аббаса, благоговли передъ трономъ Годунова… И сего Монарха, о которомъ ПЕТРЪ Великій отзывался съ уваженіемъ, и котораго имя самъ Царь Михаилъ веллъ сохранить на Иван Великомъ, не смотря на то, что родитель его былъ гонимъ Борисомъ, сего Монарха, говорю, лтописцы наши не стыдятся описывать безумнымъ злодемъ, увряя, что онъ, для пріобртенія любви народной, жегъ Москву, тайно умерщвлялъ старыхъ Монахинь, изъ фамиліи Романовыхъ (********), научалъ слугъ доносить на господъ своихъ въ нелпостяхъ, и даже самъ грабилъ съ ними домы Бояръ (*********)! Мы, слава Богу! живемъ въ такія времена, въ которыя можемъ и должны разсуждать, изъясняемъ характеръ человка дломъ, и дло характеромъ человка, знаемъ, что властолюбіе умныхъ людей не всегда бываетъ чуждо злодйству, но что для вроятности сего злодйства надобно доказать связь его съ пользою властолюбія. Годуновъ, ослпленный страстію, могъ ужаснымъ образомъ пролить невинную, святую кровь для пріобртенія короны: къ нещастію рода человческаго мы находимъ такія страшныя дла въ Исторіи, но почти вс другія мнимыя преступленія его кажутся мн нелпостями, достойными грубыхъ льстецовъ, которые хотли злословіемъ льстить царствующей Фамиліи Романовыхь. Безпристрастный Историкъ конечно осудить въ немъ безпокойную подозрительность въ разсужденіи нкоторыхъ знатныхъ фамилій: она была причиною ссылки Романовыхъ, она заставила его мшать брачнымъ союзамъ Бояръ и терпть шпіонство, но должно вспомнить характеръ того времени, должно вспомнить, что Борисъ царствовалъ скоро посл Іоанна, который дозволялъ себ не такіе ужасы въ случа малйшаго сомннія. Онъ не родился Государемъ, а подозрительность гораздо извинительне въ избранномъ, нежели въ наслдственномъ Монарх. Послдній въ самой колыбели уже казался намъ властелиномъ, но люди таковы, что имъ трудно считать земнымъ богомъ человка, который нкогда былъ наравн съ ними. Годуновъ могъ думать, что знатные Бояре не охотно ему повинуются, и хотлъ быть осторожнымъ, сдлался притснителемъ. Иностранные Писатели (**********) замчаютъ, что онъ весьма рдко показывался народу: не трудно угадать причину: Годуновъ-Царь боялся напомнить ему лицомъ своимъ Годунова-подданнаго — страхъ неизвстный наслдственнымъ Внценосцамъ! — Къ чести моральнаго характера его должно Бамтить, что онъ былъ нжнымъ отцомъ и супругомъ. Москва въ царствованіе Вориса не видала при
Двор тхъ соблазнительныхъ, развратныхъ сценъ, которыя описаны Курбскимъ, и которыми она гнушалась посл въ царствованіе Лжедимитрія: тамъ сіяло одно великолпіе и соблюдалась строгая благопристойность. Усердная набожность принадлежитъ также къ характеру Годунова, не льзя сомнваться въ ея искренности, когда онъ пожертвовалъ ей жизнью любимаго сына, велвъ его больнаго, въ холодный зимній день, нести въ церковь (***********). Никто изъ Рускихъ Царей чаще Бориса не бывалъ въ монастыр Троицкомъ и въ другихъ святыхъ обителяхъ. Можетъ быть угрызеніе совсти влекло его къ олтарямъ Религіи, которая самыхъ преступниковъ не отвергаетъ, и льетъ бальзамъ на сокрушенное тайнымъ раскаяніемъ сердце.
(*) Cм. Манифeстъ Годунова, отысканный Милеромъ въ Cибирскихъ Архивахъ.
(**) Мильтона, Петрея, и проч.
(***) Ихъ послано было 18 въ Швецію и въ Нмецкую землю. Троe изъ нихъ служили при Двор Карла IX вь Штокгольм.
(****) Cм. Пeтрея и Маржерeта. Oнъ нарочно завeлъ строeнія, чтобы бдныe люди, имъ питаeмыe, моrли трудами быть полезны государству. Иванъ Вeликій остался монументомъ сerо благодянія.
(*****) Швeдскому.
(******) Касимовскаrо.
(*******) Cамъ жeстокой Авторъ Ядра Россійской Исторіи въ этомъ признается — нe Хилковъ, а Ceкретарь или Перeводчикъ его, истинный сочинитель сeй книrи, какъ-то открылось по найдeннымъ запискамъ въ Архив Иностр. Коллегіи.
(********) Евфимію Никитишну, жeну Князя Ивана Васильeвича Cыцкаго.
(*********) Cм. Ядро Россійской Исторіи.
(**********) Маржeретъ.
(**********) Cм. Флетчера.
Уже Россія забывала свои бдствія, рука дятельнаго правленія залечила язвы ея, изобиліе, порядокъ и благоустройство начинали царствовать (*)… Вдругъ все перемнилось !… Сей Царь, мудрый и сильный, на котораго смотрла съ почтеніемъ Европа и Азія, уступаетъ тронъ свой Польскому бродяг!.. Вотъ любопытная эпоха нашей Исторіи, трудная, но весьма занимательная для ума историческаго. Онъ долженъ ршить важное сомнніе, не только для Россіи, но и для Европы, ршить не иначе, какъ собравъ довольное число вроятностей для произведенія моральнаго увренія. Xотя Историкъ судитъ безъ свидтелей, хотя не можетъ допрашивать мертвыхъ: однакожь истина всегда зараниваетъ искры для наблюдателя безпристрастнаго, дол-жно отыскать ихъ въ пепл — и тогда происшествіе объясняется.
(*) Маржерeтъ, врный слуга Лжедимитрія и слдственно недоброжeлатель Годунова, пишeтъ, что Россія была тогда сильнe и щастливе прежняго.
Естьли Небесное правосудіе хотло наказать Годунова, то оно не могло избрать ужаснйшаго способа для сего наказанія, какъ воскресивъ имя убіеннаго для пораженія убійцы, и естьли Годуновъ подлинно отравилъ себя ядомъ, то безразсудное его отчаяніе можно только изъяснить непосредственнымъ дйствіемъ вышняго Промысла и безпокойной совсти (*): ибо онъ въ самомъ дл не имлъ еще никакихъ причинъ бояться самозванца, на голову побитаго Царскою арміею и не смвшаго вытти изъ Путивля, гд едва ли было у него и 5000 сброднаго войска (**). Внезапная смерть Годунова, молодость Царя еодора, несогласіе Бояръ и наконецъ измна неблагодарнаго Басманова открыли ему путь къ Москв. — Что принадлежитъ до тогдашней народной ненависти къ Царю Борису, о которой говоритъ Князь Щербатовъ, то я не вижу ршительныхъ ея доказательствъ. Извстно непостоянство народа, онъ могъ быть обольщенъ чудесною новостію и слдовать за лжедимитріевыми знаменами безъ всякой особенной ненависти къ Борису, который правленіемъ своимъ не заслужилъ ее. Скоре поврю я Татищеву, что Бояре не любили тогда Годунова: ибо онъ, запретивъ крестьянамъ переходить съ мста на мсто, отнялъ у сильныхъ и богатыхъ господъ средство разорять бдныхъ дворянъ, то есть переманивать ихъ земледльцевъ къ себ. Татищевъ находитъ въ семъ закон причину гибели Царя Бориса и нещастнаго семейства его. Но Патріоту не хотлось бы оскорблять памяти старинныхъ Бояръ Рускихъ и думать, что грубое корыстолюбіе могло привязать ихъ къ успхамъ самозванца.
(*) Маржерeтъ и Пeтрей, бывшіе тогда въ Россіи, говорятъ, что ударъ прекратилъ жизнь его, нкоторые иностранцы думали, что измнникъ Петръ Басмановъ далъ ему яду, а наши лтописцы утвeрждаютъ, что Борисъ самъ себя отравилъ
(**) Вотъ тогдашнеe состояніe длъ: самозванeцъ, побитый Шуйскимъ, ушeлъ въ Путивль съсвоими Ieзуитами, Воевода Cендомирскій, отецъ Марины, ухалъ назадъ въ Польшу, часть Борисовой арміи нe могла взять Рыльска, занятаго eдиномышленниками Отрепьева, главная армія осаждала Кромы, и начальники ея ссорились мeжду собою.
Ничто по крайней мр не мшаетъ намъ жалть о добродтельной Борисовой супруг (отъ которой онъ, по словамъ одной лтописи нашей, таилъ непохвальныя дла свои) — о юномъ и прекрасномъ еодор, котораго умъ и свойства единодушно прославляютъ вс Рускіе лтописцы, и который, подобно Англійской Анн Грей, нашелъ на трон одну преждевременную смерть — — наконецъ о любезной Ксеніи, столь милой доброму сердцу по самымъ ужаснымъ ея бдствямъ. Едва оплакавъ кончину достойнаго жениха своего, Принца Датскаго, она лишилась Родителя — видла убіеніе матери, брата, и была жертвою гнуснаго сластолюбія убійцы ихъ. Ея жизнь угасла въ слезахъ подъ сводомъ монастырской кельи.
Шуйскій, сдлавшись Царемъ, веллъ перевести тло Годунова изъ Варсонофьевскаго монастыря въ Троицкій и похоронить его честно, вмст съ супругою и дтьми, при Успенскомъ Собор. Симъ изъявилъ онъ уваженіе къ памяти Годунова, который любилъ его. На лвой сторон отъ Собора, съ краю, лежитъ Царица, подл нее Борисъ, въ третьемъ гроб Ксенія, а въ четвертомъ еодоръ. Всякой, кто знаетъ исторію отечества, кто уметъ цнить характеры и дла, будучи въ лавр, захочетъ видть эту смиренную палатку, устремитъ на нее глаза съ любопытствомъ, скажетъ: ‘вотъ чмъ должно кончиться земное властолюбіе!’ и примолвитъ: ‘Богъ судитъ тайныя злодянія, а мы должны хвалить Царей за все, что они длаютъ для славы и блага отечества!’ — — —
Изъ монастыря похалъ я въ село Деулино, до котораго будетъ версты 4 отъ Троицы. Тутъ заключенъ съ Поляками миръ при Цар Михаил еодорович, не славный, однакожь въ тогдашнихъ обстоятельствахъ благодтельный для Россіи. Она уступила Польш Смоленскъ и еще нсколько городовъ, за то Королевичь Владиславъ отказался отъ своихъ требованій на престолъ Россійскій, и возвратилъ изъ плна Филарета Никитича. Три раза съзжались Министры: въ первый разъ (по словамъ лтописцевъ) они побранились, въ другой едва не подрались, а въ третій заключили миръ на 14 лтъ. Поляки, выходя изъ Россіи, конечно не думали, что имъ уже никогда не возвращаться въ ея предлы. Деулинскій трактатъ былъ послднимъ дйствіемъ трагедіи, которую они столько лтъ играли въ нашемъ отечеств. Воображая ихъ неистовства — грабежи, убійства, всякаго роду насилія — я вижу дйствіе Небеснаго правосудія, которое дозволило потомству отмстить за предковъ, избравъ ЕКАТЕРИНУ Великую для совершенія удара. Взаимная ненависть двухъ народовъ рано или поздно кончится гибелію одного изъ нихъ.
Г. Миллеръ замчаетъ, что многіе мстечки и деревни въ Россіи, гд заключались трактаты съ Швеціею и Польшею, или совсмъ исчезли или перемнили свои имена: такимъ образомъ, возвращаясь изъ Сибири, между Тихвина и Старой Ладоги онъ напрасно искалъ села Столбова, гд подписанъ былъ трактатъ съ Шведами. Заполье и Андруссово, гд въ 1582 и 1667 году Россія заключила миръ съ Поляками, также намъ неизвстны. Но Деулино и самая деревянная церковь, построенная Троицкимъ Архимандритомъ Діонисіемъ и Келаремъ Авраміемъ на память миру, служатъ до нын предметомъ любопытства для Рускихъ,
знающихъ свою Исторію. — Не далеко отъ Деулинской церкви видны еще остатки укрпленій: Рускихъ или Польскихъ, не извстно. Тамошній Священникъ, о которомъ пишетъ Г. Миллеръ, и который разговаривалъ съ нимъ о Польской войн, давно умеръ. Я не видалъ ныншняго, и не могъ узнать, столько ли онъ свдущъ въ Рускихъ древностяхъ, какъ его предмстникъ.
Такимъ образомъ два дни прошли для меня въ историческихъ воспоминаніяхъ, длающихъ мста и предметы любопытными. Исторія въ нкоторыхъ лтахъ занимаетъ насъ гораздо боле романовъ, для зрлаго ума истина иметъ особенную прелесть, которой нтъ въ вымыслахъ. Въ самомъ грустномъ расположеніи, въ которомъ цвты разума и воображенія не веселятъ насъ, человкъ можетъ еще съ какимъ-то меланхолическимъ удовольствіемъ заниматься Исторіею: тамъ все говоритъ о томъ, что было, и чего уже нтъ!..

Указатель къ Встнику Европы 1802—1830

1802.

Историческія воспоминанія и замчанія на пути къ Троиц и въ семъ монастыр (ч. 4, No 15, 16, стр. 207—226, 287—304, ч. 5, No 17, стр. 30— 47), подписано В. Ф., статья H. M. Карамзина, перепеч. въ П. С. С., изд. Смирдина, т. 1, стр. 458. Здсь описываются т мста по дорог въ Троицкую Лавру, которыя ознаменованы историческими событіями. Алексевское (описаніе дворца, расположеніе и внутренность комнатъ), въ Ростокин народъ встртилъ царя Іоанна IV, возвращавшагося въ Москву, посл взятія Казани, въ лво отъ большой дороги находится село Тайнинское, гд царь Алексй Михайловичь занимался соколиною охотою, въ Пушкин былъ взятъ подъ стражу бояринъ Ив. Андр. Хованскій, въ Братовщин останавливались для отдыха цари Московскіе на пути къ Троиц, въ 12 верстахъ отъ Лавры находится село Вздвиженское, гд жили нкоторое время цари Іоаннъ и Петръ Алексевичи и царевна Софія, въ семи верстахъ отъ монастыря находится гора Волкуша, тутъ архимадритъ Троицкой Лавры благословлялъ народъ, который съ Мининымъ и Пожарскимъ шелъ освобождать Москву. За этимъ слдуеть краткое описаніе Лавры (ея мстоположенія, собора, ризницы, обелиска митрополита Платона, библіотеки, колокольни, колоколовъ, дворца, семинаріи) и перечислены знаменитые роды, погребенные въ Лавр. Окончаніе статьи посвящено краткому обзору величія, съ которымъ царстствовалъ Борись Годуновъ. Въ 4 верстахъ отъ Лавры находится сего Деулино, гд заключенъ миръ съ Поляками, при цар Михаил едорович.

Странность.

Французъ, которой жилъ долго въ Россіи и возвратился въ свое отечество, публикуетъ оттуда въ Московскихъ газетахъ {Въ первыхъ нумерахъ Декабря мсяца.}, что онъ близь Парижа завелъ пансіонъ для Рускихъ молодыхъ дворянъ, и приглашаетъ родителей отправить къ нему изъ Россіи дтей своихъ на воспитаніе, общая учить ихъ всему нужному, особливо же языку Рускому! Живучи въ уединеніи, я не знаю, что другіе подумали о такомъ объявленіи. Мн кажется оно боле смшнымъ, нежели досаднымъ: ибо я увренъ, что наши дворяне не захотятъ воспользоваться благосклоннымъ предложеніемъ господина N. N. Французы втрены — были и будутъ! Снисходительной человкъ во многомъ извиняетъ ихъ легкомысліе. Иначе какъ вздумать, чтобы родители въ отечеств нашемъ не имли способовъ воспитывать дтей, и могли безразсудно удалить ихъ отъ себя, забыть священный долгъ свой и вврить судьбу юныхъ сердецъ чужому, неизвстному человку? Мы готовы платить Французамъ, или другимъ иностранцамъ, за уроки въ ихъ языкахъ, которые нужны для благороднаго Россіянина и служатъ ему средствомъ просвщенія: у насъ есть деньги, но у насъ есть и разсудокъ. Мы знаемъ первый и святйшій законъ Природы, что мать и отецъ должны образовать нравственность дтей своихъ, которая есть главная часть воспитанія, мы знаемъ, что всякой долженъ расти въ своемъ отечеств и заране привыкать къ его климату, обычаямъ, характеру жителей, образу жизни и правленія, мы знаемъ, что въ одной Россіи можно сдлаться хорошимъ Рускимъ — а намъ, для государственнаго щастія, не надобно ни Французовъ, ни Англичанъ! Пусть въ нкоторыя лта молодой человкъ, уже приготовленный къ основательному разсужденію, детъ въ чужія земли узнать европейскіе народы, сравнять ихъ физическое и гражданское состояніе съ нашимъ, чувствовать даже и самое ихъ превосходство во многихъ отношеніяхъ! Я не боюсь за него: сердце юноши оставляетъ у насъ предметы нжнйшихъ чувствъ своихъ, оно будетъ стремиться къ намъ изъ отдаленія, подъ яснымъ небомъ южной Европы онъ скажетъ: хорошо, но въ Россіи семейство мое, друзья, товарищи моего дтства! Онъ будетъ многому удивляться, многое хвалить, но не полюбитъ никакой страны боле отечества. Человкъ можетъ иногда ненавидть землю, въ которой онъ жилъ долго, но всегда, всегда любитъ ту, въ которой воспитывался: истина важная для отцевъ семейства, и понятная для всякаго разума! Впечатлнія юности составляютъ главную драгоцнность души, они всего для насъ миле, подобно какъ самой простой весенній цвтокъ радуетъ насъ боле пышной лтней розы. Мсто, которое напоминаетъ человку первыя дйствія сердца и разума его, будетъ для него пріятнйшимъ мстомъ въ свт. Естьли отецъ пошлетъ десятилтняго сына своего на пять или на шесть лтъ въ чужую землю, то чужая земля будетъ для сына отечествомъ: она дастъ ему первыя моральныя, сильныя чувства, и сама Натура привяжетъ его къ ней милыми, неразрывными узами. Возрастъ отрока есть развитіе нравственности и души, отъ 10 до 15 лтъ ршится судьба нашей жизни и чувствительности.
Когда благоразумный человкъ надолго детъ въ какую нибудь землю, то онъ старается заране узнать ея обычаи, и естьли не дломъ, то хотя воображеніемъ привыкаетъ къ нимъ, зная, что непривычка къ образу мыслей и жизни тхъ людей, съ которыми намъ ежедневно быть должно, производитъ для насъ многія, существенныя непріятности. А сынъ мой, которому опредлено жить и умереть въ Россіи, подетъ образовать душу свою во Францію? Ему надобно знать Рускихъ, съ которыми у него одно гражданское и моральное щастіе: а я пошлю его къ Французамъ? Положимъ. что вс Европейскіе народы съ нкотораго времени сближаются между собою характеромъ, но различіе все еще велико, и навсегда останется въ свойствахъ, обычаяхъ и нравахъ, происходящихъ отъ климата, образа правленія, судьбы нашихъ предковъ и другихъ причинъ, еще неизъясненныхъ Философами.
Господинъ N. N., учредитель Парижскаго пансіона, скажетъ намъ: ‘вы должны согласиться, что человкъ еще важне гражданина: а человкъ можетъ лучше образоваться во Франціи, нежели въ Россіи.’ Первое справедливо: на второе не согласимся. Мы уже, слава Богу! не варвары, у насъ есть вс способы просвщенія, какія только могутъ найтись во Франціи, и тамъ и здсь учатъ одному, по однимъ Авторамъ и книгамъ. Самый Французской языкъ можно въ Петербург или въ Москв узнать такъ же хорошо, какъ въ Париж, положимъ, что и не такъ хорошо: но нкоторыя совершеннйшія его оттнки награждаютъ ли за моральный и политическій вредъ чужестраннаго воспитанія? Природный языкъ для насъ важне Французскаго, а господинъ N. N., не смотря на свое милостивое общаніе, не выучитъ дтей нашихъ въ Париж говорить такъ хорошо по Руски, какъ они здсь выучатся. Питомцы его, черезъ 6 или 7 лтъ возвратясь въ Россію, стали бы терзать слухъ нашъ варварскими своими фразами, они сказали бы намъ: ‘мы говоримъ языкъ свой, мы знаемъ Математики, мы представляемъ наши постенія согражданамъ {Такія фразы слыхали мы отъ Рускихъ Французовъ. Нкоторые изъ нихъ утверждаютъ даже, что нашъ языкъ не иметъ правилъ. Нещастные!}’ — а сограждане назвали бы ихъ глупцами, невждами, дурно-воспитанными людьми, ибо кто не знаетъ своего природнаго языка, тотъ конечно дурно воспитанъ, хотя бы зналъ наизусть и вс книги Браминовъ, они сказали бы симъ полу-Галламъ: ‘за чмъ вы къ намъ пріхали? за чмъ не остались во Франціи? Мы не признаемъ васъ земляками своими, вы недостойны называться Рускими, которые гордятся языкомъ Святослава, Владимира, Пожарскаго, ПЕТРА Великаго. Вы не имете отечества, ибо и самые Французы, не смотря на то, что вы прекрасно даете чувствовать нмое Е, не признаютъ васъ Французами!’… И добродушные родители, лишивъ себя неизъяснимаго удовольствія видть въ лиц и въ душ милыхъ дтей постепенное развитіе красоты физической и нравственной, вмсто благовоспитанныхъ людей увидли бы въ нихъ Французскихъ обезьянъ или попугаевъ, которые наименовали бы имъ всхъ Парижскихъ актеровъ, а не умли бы съ чувствомъ проинести священнаго имени Россіи, отца, матери и согражданъ!
Но я, подобно славному рыцарю Дон-Кишоту, сражаюсь съ втреными мельницами, принимая ихъ за исполиновъ. Конечно никто изъ благоразумныхъ дворянъ Россійскихъ не подумаетъ отправить дтей своихъ въ пансіонъ къ господину N. N., надъ которымъ безъ сомннія и самые Французы смются.

О. О.

Указатель къ Встнику Европы 1802—1830

Составил М. Полуденскій

Странность (ч. 1, No 2, стр. 52—57), подписано О. О, статья Н. М. Карамзина, перепеч. въ П. С. С., изд. Смирдина, т. 3, стр. 606. Французъ, жившій долго въ Россіи, возвратясь въ свое отечество, объявляетъ, что завелъ близь Парижа пансіонъ для русскихъ молодыхъ людей. Авторъ излагаетъ подробно свои замчанія о воспитаніи русскихъ за границею.

О почетномъ легіон

Въ Монитёр напечатанъ органическій уставъ Почетнаго Легіона, который, не смотря на умную, ораторскую рчь Луціана Бонапарте, кажется странною выдумкою. Его не льзя назвать дворянствомъ: ибо онъ не даетъ никакихъ гражданскихъ преимуществъ, не льзя назвать рыцарскимъ Орденомъ: ибо всякой Орденъ имлъ какую нибудь цль, а Легіонъ никакой не иметъ, особенная клятва Членовъ быть защитниками Правленія должна быть клятвою всхъ Французовъ. Онъ будетъ наградою храбрости и добродтели, говорятъ Консулы: въ чемъ же состоитъ cія награда? въ имени и въ жалованьи, но люди никогда не поврятъ имени, естьли они не знаютъ человка, оно будетъ всегда пустымъ титуломъ, когда не соединено съ особенными гражданскими выгодами. Что касается до жалованья, то не могло ли Правительство давать пенсій по извстнымъ заслугамъ, безъ всякаго рыцарскаго обезьянства въ такой земл, гд сіи учрежденія противны кореннымъ политическимъ законамъ? Какая нужда длить всю Францію на Когорты, назначать удлы, заводить большіе и малые Совты, то есть особенныя правленія въ общемъ, и единственно для того, чтобы нкоторымъ людямъ дать жалованье? Политическая мудрость соразмряетъ во всякомъ отношеніи средства съ дйствіями: Почетный Легіонъ представляетъ удивительную сложность въ средствахъ для произведенія весьма обыкновеннаго дйствія. Потомство не на мраморныхъ доскахъ Легіона будетъ искать славныхъ именъ, а въ Исторіи. Естьли Бонапарте и на золотой доск велитъ написать имя Генерала Мену, Европа не будетъ уважать его. — А такъ называемыя Легіонныя гостинницы въ самомъ дл ничто иное, какъ трактиры, должно вычитать изъ жалованья Членовъ нужную сумму для ихъ содержанія въ сихъ домахъ. Мы еще не упомянули объ одной выгод легіонныхъ воиновъ: въ чрезвычайныхъ засданіяхъ Совта будутъ говорить похвальное слово всякому, кто умретъ изъ нихъ, это общаетъ по крайней мр успхи краснорчію.

(Изъ Анг. Вд.)

Указатель къ Встнику Европы 1802—1830

27. Извстія и замчанія. IV. (ч. 4, No 15, стр. 242). О почетномъ легіон и о похитителяхъ, дв статьи редактора, перепеч. въ П. С. С., изд. Смирдина, т. 1, стр. 539.

Анекдотъ.

Шесть человкъ, молодыхъ, пылкихъ, добрыхъ пріятелей, сидли за ужиномъ въ трактир Крестовскаго острова въ П — . Въ числ ихъ былъ Ліодоръ, Секретарь Графа N. N., прекрасный лицомъ, любезный характеромъ. они веселились безъ памяти, стучали рюмками, шумли и смялись такъ громко, что ихъ можно было слыать на улиц. Мало по малу шумъ затихъ: любовь сдлалась предметомъ разговора. Молодость откровенна, особливо въ часъ за полночь и въ кругу сверстниковъ. У каждаго было сердце на язык, всякой разсказывалъ о своихъ желаніяхъ, надеждахъ, успхахъ, и неудачахъ. Ліодоръ наименовалъ Эмилію — и вс закричали: ‘какъ ты щастливъ, естьли она тебя любитъ!’ Эмилія была одною изъ первыхъ Мо—скихъ красавицъ. Ліодоръ вынулъ изъ записной книжки портретъ ея съ девизомъ: твоя до гроба! Восклицанія: ‘какъ ты щастливъ!’ повторялись. ‘Ахъ! благодарю Судьбу!’ сказалъ онъ: ‘кто иметъ прелестную невсту, врнаго друга, добрыхъ пріятелей и 24 года отъ роду, тому не чего боле желать въ свт!’ Ліодоръ, говоря такимъ образомъ, съ горячностію обнималъ Милона, нжнаго друга своего. … Между тмъ свчи догорли, самое веселье утомило молодыхъ людей: надлежало разстаться, впредь до скораго и радостнаго свиданія.
Ліодоръ и Милонъ похали вмст на лодк. Утренняя весенняя заря красила небо, отсвчиваясь въ зеркал пышной рки. Ліодоръ былъ въ самомъ щастливйшемъ расположеніи, и говорилъ съ тихимъ восторгомъ: Какъ мила жизнь! Какъ все хорошо въ свт! никогда еще душа моя не чувствовала такой живой благодарности къ Творцу! — На берегу друзья простились, имъ надлежало итти въ разныя стороны. Ліодоръ остановился, взглянулъ назадъ, и видя, что Милонъ также стоитъ на одномъ мст и смотритъ на него, бросился еще разъ обнять друга, глаза его наполнились слезами, радостными и сладкими….. Предчувствіемъ бдствія называемъ мы обыкновенно уныніе и тоску безъ извстной причины, но иногда таится оно въ какомъ-то необыкновенномъ и неизъяснимомъ сердечномъ удовольствіи. Щастье, готовясь оставить насъ, представляется сердцу во всей красот своей и ласкаетъ его съ отмнною живостію. Судьба, поднимая руку съ мечемъ, другою сыплетъ цвты на жертву свою. По крайней мр я замчалъ сей феноменъ.
Ліодоръ нашелъ дома письмо изъ Мо—вы, въ которомъ увдомляли его объ Эмиліиной скоропостижной смерти!… Есть горести, которыхъ не должно описывать. Всякой по мр своей чувствительности можетъ вообразить ихъ.
Прошло около недли. Нещастный молодой человкъ наконецъ опомнился — и глаза его искали друга. Милонъ во все это время не былъ у него, и даже не присылалъ объ немъ навдаться. Такая безпечная холодность казалась Ліодору преступленіемъ въ дружб, онъ самъ похалъ къ нему, чтобы имть печальное утшеніе сказать: ‘я въ отчаяніи, а ты не знаешь!’ — У воротъ дому встртился ему Священникъ, на крыльц онъ почувствовалъ духъ ладана, а въ зал увидлъ Милона лежащаго на стол: онъ умеръ наканун!…
Ліодоръ казался твердымъ: не плакалъ, не жаловался, обнялъ холодный трупъ съ горячностію — и спшилъ къ своему начальнику, Графу N. N., который, взглянувъ на него, ужаснулся: на Ліодор не было лица человческаго, онъ требовалъ своей отставки, не сказывая причины. Графъ вообразилъ, что умъ его въ безпорядк, и совтовалъ ему хать домой, общая прислать къ нему Доктора. Ліодоръ улыбнулся…. Сія усмшка была послднимъ геройствомъ сердца его. Въ самую ту минуту вошелъ въ кабинетъ къ Графу одинъ изъ молодыхъ людей, съ которыми Ліодоръ за недлю передъ тмъ ужиналъ на остров, — былъ такъ веселъ и щастливъ!.. онъ упалъ въ обморокъ.
Черезъ нсколько дней Ліодоръ ухалъ изъ П — а, съ намреніемъ, которое для него самого было неясно, онъ чувствовалъ только, что ему надобно перемнить мсто, когда судьба его такъ ужасно перемнилась. — Открылась М — ва, въ которую воображеніе и сердце его такъ часто летало, и куда онъ надялся возвратиться за тмъ, чтобы навки соединиться съ Эмиліею!.. Ліодоръ веллъ хать прямо въ До — ской монастырь. Начинало смеркаться: въ стнахъ его царствовала глубокая тишина, разительный образъ спокойствія могилъ, которыми онъ наполненъ. Въ семъ истинномъ жилищ мертвыхъ не видно было ни одного живаго существа, одни монументы представлялись взору, столь ужасные для того, кто еще ничего любезнаго не отдавалъ смерти, и столь привтливые для горестныхъ, положившихъ во гробъ милое! Между ими и смертію есть какая-то симпатія….. Ліодоръ былъ тамъ нкогда съ Эмиліею и вмст съ нею плакалъ надъ гробомъ ея матери: подл сего монумента лежалъ новой камень… Сердце нещастнаго любовника затрепетало, онъ бросился на колни — цловалъ, омывалъ слезами Эмиліину могилу — говорилъ съ мертвою какъ съ живою — описывалъ ей отчаяніе любви своей — душа его длилась между небомъ и землею, стремясь къ остаткамъ тлннаго бытія любовницы и къ тому, что составляло жизнь и красоту его… въ сіи минуты, когда сердце рвется къ милымъ усопшимъ, подымается нкоторымъ образомъ таинственная завса вчности: мы чувствуемъ дыханіе безсмертныхъ — осязаемъ, кажется, эирное существо ихъ. Живость сихъ восторговъ заставляетъ насъ думать, что они не совсмъ мечтательны, и что смерть не есть совершенный разрывъ сердецъ, которыя жили однимъ чувствомъ. Естьли мы, оставленные, умемъ нжно хранить память любезныхъ, то неужели они въ другой сфер бытія совсмъ нечувствительны къ нашей горести? Разв безсмертіе научило ихъ неблагодарности и непостоянству? какіе законы не уступятъ сил любви, когда надобно утшить милаго? и что останется нетлннаго въ душ, естьли въ ней любовь исчезаетъ?… Но сіи восторги не продолжительны, душа низпадаетъ въ горестную существенность и не находитъ вокругъ себя ничего, кром безмолвія и непроницаемости гробовъ, а въ чувствахъ своихъ одинъ слабый лучь надежды.
Въ семъ монастыр и въ сей вечеръ Ліодоръ видлъ одного старца, котораго Христіянская бесда чудеснымъ образомъ успокоила его сердце. Старецъ, говоря о сует міра, указывалъ на гробы!.. онъ утшалъ молодаго человка, но единственно такъ, какъ утшаетъ Религія — не мечтами, не видами новыхъ удовольствій въ жизни, а необходимостію покоряться таинственной Вол Всевышняго.
Ліодоръ похалъ въ свою деревню въ Во — ской Губерніи, окруженную густыми лсами. Не далеко оттуда есть монастырь, основанный (какъ говоритъ преданіе) въ шестомъ-надесять вк однимъ нещастнымъ отцомъ и супругомъ, который служилъ въ войск Царя, возвратился въ свое помстье и не нашелъ ни дому, ни жены, ни дтей: они сгорли во время его отсутствія. Онъ построилъ монастырь и былъ въ немъ первымъ монахомъ. Ліодоръ ршился слдовать его примру и навки отказаться отъ міра. Начальникъ тамошняго Духовенства, мужъ благоразумный, совтовалъ ему прежде испытать сердце свое, и назначилъ для него три года искуса. Молодой человкъпоселился въ сей уединенной обители, и два года служилъ примромъ строгой жизни древнихъ христіянскихъ отшельниковъ. Господинъ П *** (который разсказывалъ своимъ пріятелямъ сей анекдотъ) видлъ его въ исход втораго года. Ліодоръ казался въ душ и въ сердц мертвымъ для свта, на блдномъ лиц его изображалось какое-то величественное спокойствіе, онъ не хотлъ даже говорить о своихъ нещастіяхъ и потеряхъ. — Господинъ П *** увидлся съ нимъ въ другой разъ черезъ нсколько мсяцевъ: Ліодоръ обрадовался ему, повелъ его гулять въ лсъ, и закраснвшись указалъ ему на одномъ дерев имя Эмиліи. Слезы полились изъ глазъ его, онъ началъ говорить объ ней, разсказывалъ вс обстоятельства своей исторіи съ великою живостію, и слушалъ съ великимъ вниманіемъ, когда Господинъ П ***, удивленный его перемною, совтовалъ ему возвратиться въ свтъ. ‘Нтъ!‘ отвчалъ молодой человкъ: ‘я не хочу быть предметомъ насмшекъ. — Вотъ гробъ мой!’ примолвилъ онъ со вздохомъ, входя въ монастырскія ворота.
Черезъ полгода Господинъ П *** узналъ, что Ліодоръ умеръ, будучи выгнанъ изъ монастыря за непристойные поступки, которыхъ я не хочу описывать!!… Вотъ феноменъ человческаго сердца!
Нтъ, нтъ! будемъ нещастливы, когда угодно Провиднію отнимать у насъ радости, но останемся на сцен до послдняго акта — останемся въ училищ горестей до той минуты, какъ таинственный звонокъ перезоветъ насъ въ другое мсто! — А вы, молодые люди, въ нещастіяхъ и въ потеряхъ своихъ не обманывайте себя мыслію, что рана ваша неизцлима: нтъ! юное сердце, пылая жизнію, излечается отъ горестей собственною внутреннею силою — и сіе выздоровленіе обновляетъ его чувствительность къ удовольствіямъ жизни. — Иное дло, когда человкъ, подобно вечернему солнцу, приближается къ своему западу: тогда единственно утраты бываютъ невозвратимы, но и тогда, чтобы не дйствовать вопреки плану Натуры, не должно умирать для свта прежде смерти. Естьли между гробомъ и нами нтъ уже никакого земнаго желанія, естьли не можемъ наконецъ быть дятельны для своего щастія, то будемъ дятельны хотя для разсянія, хотя для удовольствія другихъ людей, опираясь на якорь Религіи, которая, подобно надежд, бросаетъ его человку въ бдствіяхъ, но не обманываетъ человка такъ, какъ надежда, ибо ничего не общаетъ ему въ здшнемъ свт!

Р. П.

Указатель къ Встнику Европы 1802—1830

Анекдотъ (ч. 6, No 22, стр. 108—116), подписано Р. П. Разсказъ Н. М. Карамзина, перепеч. въ П. С. С., изд Смирдина, т. 3, стр. 538.

Извстія и Замчанія.

Москва.

14 Октября, въ исход втораго часа по полудни, мы чувствовали легкое землетрясеніе, которое продолжалось секундъ двадцать и состояло въ двухъ ударахъ или движеніяхъ. Оно шло отъ востока къ западу, и въ нкоторыхъ частяхъ города было сильне, нежели въ другихъ: на примръ (сколько можно судить по разсказамъ) на Труб, Рожественк и за Яузою. Въ иныхъ мстахъ его совсмъ не примтили. Оно не сдлало ни малйшаго вреда и не оставило никакихъ слдовъ, кром того, что въ стн одного погреба (въ Городской Части) оказались трещины, а въ другомъ отверстіе въ земл, на аршинъ въ окружности. Такія землетрясенія называются въ Физик колебательными (* Ихъ раздляютъ на три рода: одно колeблетъ землю, другое разрываетъ ее, третье извергаетъ пламя.) (tremblement de terre d’оsсillаtiоn). Удары были чувствительне въ высокихъ домахъ, почти во всхъ качались люстры, въ иныхъ столы и стулья. Многіе люди, не вря глазамъ, вообразили, что у нихъ кружится голова. Работники, бывшіе на Спаской башн, увряютъ, что стны ея тряслися. Т, которые шли по улиц или хали, ничего не чувствовали, и большая часть жителей только на другой день узнала, что въ Москв было землетрясеніе. Оно не есть новое и чрезвычайное явленіе въ нашемъ климат, какъ нкоторые думаютъ, земли, лежащія еще гораздо ближе къ сверу, бываютъ ему подвержены. Лтописи наши говорятъ о землетрясеніи, которое случилось въ Москв при Княз Василь Васильевич Темномъ (въ самый тотъ день, какъ Xанъ Татарскій отпустилъ его изъ плна), и которое ужаснуло народъ: ибо онъ, по невжеству и суеврію, вообразилъ, что сей естественный случай предзнаменуетъ моральныя и государственныя бдствія: какъ будто бы тогдашняя Москва еще мало страдала, видя Князя своего въ безчестномъ плну, Татаръ властелинами Россіи, все отечество въ горести, и бывъ за три мсяца передъ тмъ жертвою пламени, которое вс домы ея обратило въ кучу пепла! Достойно замчанія, что и тогда землетрясеніе случилось въ Октябр мсяц, и также посл весьма жаркаго лта и засухъ, какія были у насъ въ ныншній годъ. Сіи два происшествія раздлены тремя вками съ половиною: слдственно можемъ надяться, что и впредь столько же времени пройдетъ въ Москв безъ порыва сихъ воздушныхъ массъ, заключенныхъ во глубин земли, которыя (по мннію Физиковъ), будучи тснимы огнемъ, съ бурнымъ стремленіемъ ищутъ себ выхода. Поблагодаримъ судьбу, удалившую насъ отъ средоточія Волкановъ! Вообразимъ жителей острововъ Антильскихъ, Филиппинскихъ, Архипелага, Сициліи, особливо Япона: тамъ землетрясеніе почти столь же обыкновенно, какъ у насъ сильная гроза лтомъ, но они спокойно наслаждаются жизнію! Таковы люди: привычка длаетъ ихъ нечувствительными къ самымъ ужасамъ Натуры.
Теперь съ любопытствомъ ожидаемъ извстій изъ чужихъ краевъ: вроятно, что Московское легкое землетрясеніе было только эхомъ какого нибудь сильнаго въ другомъ мст. Иногда дв части міра вдругъ трепещутъ на своемъ основаніи: такъ Лиссабонское землетрясеніе отдалось въ Америк, но удары имютъ всегда одинъ центръ. Надобно знать, что во глубин земли есть пустоты или каналы, которые идутъ въ разныя стороны, но имютъ сообщеніе между собою: въ нихъ-то свирпствуетъ воспаленный воздухъ, разливаясь какъ огненное море и въ одну минуту дйствуя на великомъ пространств.
Замчено, что землетрясенія бываютъ осенью чаще, нежели въ другое время года, и ночью, а не днемъ: Московское въ 1445 году случилось по лтописямъ въ самую полночь, а ныншнее удалилось отъ правила. — Замчено также, что въ годы сихъ феноменовъ зимы бываютъ не холодны, а лта плодородны.
Густой и непрерывный туманъ, который у насъ до сего дня (* Писано 18 Октября.) продолжается, есть совсмъ необыкновенное явленіе и конечно иметъ связь съ землетрясеніемъ. Любопытно знать, произвело ли оно какое нибудь дйствіе въ окрестностяхъ Москвы: на примръ, не сокрылись ли нкоторые ручьи, не явились ли новые, не поднялись ли рки, и проч., что обыкновенно бываетъ слдствіемъ самыхъ легкихъ потрясеній.

——

Землетрясеніе, бывшее въ Москв, пришло къ намъ отъ Iоническаго моря и всего боле свирпствовало въ Итак, прославленной Гомеромъ. Въ Варшав, Землин и другихъ мстахъ оно было легко, но въ Бухарест разрушились многіе домы и цeркви. Въ семъ город явилось озеро, котораго зеленоватая вода нсколько часовъ весьма пахла срою. Этна и Везувій уже давно не выбрасывали лавы. Физики приписываютъ тому вс ныншнія землетрясенія.

Указатель къ Встнику Европы 1802—1830

27. Извстія и замчанія. Извстіе о бывшемъ въ Москв землетрясеніи 14 Октября, 1802 года (описаніе хода землетрясенія и его послдствій), статья редактора, перепеч. въ П. С. С., изд. Смирдина, т. 3, стр. 581. (ч. 6, No 21, стр. 69-76, No 24, стр. 347).

Извстія и Замчанія.

Швeйцаpiя.

Президентъ Швейцарскаго Сейма, славный Алойсъ Редингъ, Генералъ Ауфдермауръ и Цирихскій ученый Гирцель, взяты подъ стражу Французскимъ Генераломъ Неемъ и заключены какъ преступники въ Арбургской крпости. Эрлахъ, Ваттенвиль и другіе Бернскіе Аристократы также (какъ слышно) будутъ посажены въ темницу… Вс т, которые занимаются происшествіями времени, судьбою государствъ и человчества, по справедливости должны были удивиться такому дйствію строгости, напоминающему жестокія правила Революціи. Мы сомнваемся въ патріотической добродтели Рединга и друзей его, и не хвалимъ Бернской Олигархіи, которую они хотли возстановить, но Франціи ли наказывать сихъ гражданъ? Когда бы Сеймъ сопротивлялся, тогда бы Генералъ Ней имлъ неограниченное право завоевателей, но общать мирное посредство и схватить безоружныхъ людей какъ преступниковъ — самыхъ тхъ, которыхъ Бонапарте звалъ Въ Парижъ для совта, и которые торжественно объявили, что они не хотятъ противиться сил — кажется намъ великою несправедливостію. Не Франція ли ввергнула Швейцарію въ хаосъ анархіи? не Франція ли способствовала многимъ революціямъ въ Гельветическомъ правленіи? не ея ли Министры были главною опорою тамошнихъ честолюбцевъ? Слдственно она мене всхъ другихъ Европейскихъ Державъ можетъ винить Швейцаровъ, признавъ же, Люневильскимъ трактатомъ, ихъ независимость, должна была отказаться отъ средствъ насилія и деспотизма. Соглашаемся, что послдняя Гельветическая Конституція могла бы успокоить Швейцарію, соглашаемся, что Редингъ и друзья его только по личнымъ страстямъ хотли испровергнуть ее, но естьли вс Кантоны и города пристали къ нимъ, то они уже оправданы. Бонапарте могъ ввести Французское войско въ Гельвецію, но единственно для сохраненія порядка, для обузданія черни, для свободы выборовъ и законодательныхъ дйствій въ сей Республик, а не для того, чтобы сажать въ темницу знаменитыхъ гражданъ, удостоенныхъ общей довренности. Каковъ ни есть Редингъ, но сограждане почитаютъ его, вліяніе, которое онъ иметъ на общую волю, есть дйствіе свободы ихъ, и законно, естьли они составляютъ народъ независимый. Должно помогать сосдамъ, но не должно быть ихъ притснителемъ.
Мысль собрать Депутатовъ Гельвеціи въ Париж льститъ самолюбію Консула, но оскорбительна для патріотизма Швейцаровъ, которые умли быть свободными гораздо прежде Французовъ и безъ униженія не могутъ явиться въ передней гражданина Талерана. Естьли отрасль древней славной фамиліи кажется намъ почтенною, естьли великія дла человка бросаютъ какой-то лучь на самыхъ отдаленныхъ его потомковъ: то Швейцары могутъ требовать всеобщаго уваженія. Они не Чизальпинцы, пожалованные Консульскимъ указомъ въ преемники древнихъ Римлянъ. Не въ тсномъ и шумномъ Париж, гд люди всегда превращали басню Хамелеона въ истину, но среди гордыхъ Альпъ, гд боле четырехъ вковъ гремло имя свободы — на равнинахъ, гд пастухи, одушевленные любовію къ отечеству, истребляли лучшія Европейскія арміи — среди величественныхъ предметовъ Натуры и славныхъ воспоминаній народнаго геройства должны сыны Гельвеціи совтоваться о благ страны ихъ и средствахъ Воскресить патріотизмъ въ гражданахъ. Пусть тамъ легіоны Французскіе въ почтительномъ отдаленіи окружатъ ихъ своими дружескими щитами, чтобы революціонная необузданность — сіе чудовище, которое родилось во Франціи — не мшала спокойному дйствію умовъ и законодательной мудрости! Пусть Бонанарте, какъ другъ народнаго благоденствія, объявитъ имъ свое мнніе о лучшемъ образ правленія для Гельвеціи, не требуя Депутатовъ передъ Консульской тронъ свой! Тогда онъ поступилъ бы какъ великодушный властелинъ и герой добродтели, а теперь поступаетъ — какъ Генералъ Европы, дающій воинскіе строгіе приказы!
Знаемъ, что власть и сила могутъ смяться надъ идеями Филантроповъ, знаемъ, что о вкусахъ спорить недолжно (по старинной Латинской пословиц), и что иному пріятне жить въ какомъ нибудь великолпномъ замк, нежели въ храм богини Кліо, но въ такомъ случа не надобно уже думать о слав, не надобно говорить о потомств, справедливости, мнніи вковъ: ибо не Префекты Сен-Клудскаго замка будутъ писать Исторію !
Слышно, что Министръ Талеранъ изготовилъ уже новишую Конституцію для Швейцаріи къ прізду Депутатовъ въ Парижъ. Французы набили руку въ семъ дл: нигд не сочиняется столько романовъ и конституцій, какъ въ Париж!
Гельветическое Правительство обнародовало свое оправданіе, которое еще боле обвиняетъ его въ глазахъ народа. Оно говоритъ, что Швейцары заслуживаютъ свое бдствіе, дерзнувъ возстать противъ властей своихъ, но можетъ ли назваться народною та власть, которую ненавидитъ народъ? а сію ненависть заслужило Гельветическое Правительство своею безразсудною жестокостію противъ нещастнаго Цириха. И можетъ ли избранное Республиканское начальство говорить такія грубости всей націи, то есть, утверждать, что она безразсудна, не знаетъ своей пользы и во всемъ виновата? Демосенъ жестоко бранилъ Аинянъ, но онъ говорилъ какъ простой гражданинъ, начальство избранное, унижая народъ, ослабляетъ собственную силу свою, которую оно единственно отъ него получило. Гельветическое Правительство должно было или молчать, или говорить только о заблужденіи нкоторыхъ, а не всхъ. Надобно по крайней мр сохранять пристойность, когда уже справедливость нарушена.
Къ нещастію, мы не видимъ еще, какъ миръ и благоденствіе могутъ быть возстановлены въ бдной Швейцаріи.

Указатель къ Встнику Европы 1802—1830

X. (ч. 6, No 24, стр, 330). Статья редактора о Швейцаріи, перепеч. въ П. С. С., т. 1, стр. 544, изд. Смирдина.

О любви къ отечеству и народной гордости.

Любовь къ отечеству можетъ быть физическая, моральная и политическая.
Человкъ любитъ мсто своего рожденія и воспитанія. Сія привязанность есть общая для всхъ людей и народовъ, есть дло Природы, и должна быть названа физическою. Родина мила сердцу не мстными красотами, не яснымъ небомъ, не пріятнымъ климатомъ, а плнительными воспоминаніями, окружающими, такъ сказать, утро и колыбель человчества. Въ свт нтъ миле жизни, она есть первое щастіе — а начало всякаго благополучія иметъ для нашего воображенія какую-то особенную прелесть. Такъ нжные любовники и друзья освящаютъ въ памяти первый день любви и дружбы своей. Лапланецъ, рожденный почти въ гроб Природы, не смотря на то любитъ хладный мракъ земли своей. Переселите его въ щастливую Италію: онъ взоромъ и сердцемъ будетъ обращаться къ сверу, подобно магниту, яркое сіяніе солнца не произведетъ такихъ сладкихъ чувствъ въ его душ, какъ день сумрачный, какъ свистъ бури, какъ паденіе снга: они напоминаютъ ему отечество! — Самое расположеніе нервъ, образованныхъ въ человк по климату, привязываетъ насъ къ родин. Не даромъ Медики совтуютъ иногда больнымъ лечиться ея воздухомъ, не даромъ житель Гельвеціи, удаленный отъ снжныхъ горъ своихъ, сохнетъ и впадаетъ въ меланхолію, а возвращаясь въ дикой Унтервальденъ, въ суровой Гларисъ, оживаетъ. Всякое растніе иметъ боле силы въ своемъ климат: законъ Природы и для человка не измняется. — Не говорю, чтобы естественныя красоты и выгоды отчизны не имли никакого вліянія на общую любовь къ ней: нкоторыя земли, обогащенныя Природою, могутъ быть тмъ миле своимъ жителямъ, говорю только, что сіи красоты и выгоды не бываютъ главнымъ основаніемъ физической привязанности людей къ отечеству: ибо она не была бы тогда общею.
Съ кмъ мы расли и живемъ, къ тмъ привыкаемъ. Душа ихъ сообразуется съ нашею, длается нкоторымъ ея зеркаломъ, служитъ предметомъ или средствомъ нашихъ моральныхъ удовольствій, и обращается въ предметъ склонности для сердца. Сія любовь къ согражданамъ или къ людямъ, съ которыми мы расли, воспитывались и живемъ, есть вторая, или моральная любовь къ отечеству, столь же общая, какъ и первая, мстная или физическая, но дйствующая въ нкоторыхъ лтахъ сильне: ибо время утверждаетъ привычку. Надобно видть двухъ единоземцевъ, которые въ чужой земл находятъ другъ друга: съ какимъ удовольствіемъ они обнимаются и спшатъ изливать душу въ искреннихъ разговорахъ! Они видятся въ первый разъ, но уже знакомы и дружны, утверждая личную связь свою какими нибудь общими связями отечества! Имъ кажется, что они, говоря даже иностраннымъ языкомъ, лучше разумютъ другъ друга, нежели прочихъ: ибо въ характер единоземцевъ есть всегда нкоторое сходство, и жители одного государства образуютъ всегда, такъ сказать, электрическую цпь, передающую имъ одно впечатлніе посредствомъ самыхъ отдаленныхъ колецъ или звеньевъ. — На берегахъ прекраснйшаго въ мір озера, служащаго зеркаломъ богатой Натур, случилось мн встртить Голландскаго Патріота, который, по ненависти къ Штатгальтеру и Оранистамъ, выхалъ изъ отечества и поселился въ Швейцаріи между Ніона и Роля. У него былъ прекрасной домикъ, физической Кабинетъ, библіотека, сидя подъ окномъ, онъ видлъ передъ собою великолпнйшую картину Природы. Ходя мимо домика, я завидовалъ хозяину, не знавъ его, познакомился съ нимъ въ Женев, и сказалъ ему о томъ. Отвтъ Голландскаго флегматика удивилъ меня своею живостію: ‘Никто не можетъ быть щастливъ вн своего отечества, гд сердце его выучилось разумть людей, и образовало свои любимыя привычки. Никакимъ народомъ не льзя замнить согражданъ. Я живу не съ тми, съ кмъ жилъ 40 лтъ, и живу не такъ, какъ жилъ 40 лтъ: трудно пріучить себя къ новостямъ, и мн скучно!’
Но физическая и моральная привязанность къ отечеству, дйствіе Натуры и свойствъ человка, не составляютъ еще той великой добродтели, которою славились Греки и Римляне. Патріотизмъ есть любовь ко благу и слав отечества, и желаніе способствовать имъ во всхъ отношеніяхъ. Онъ требуетъ разсужденія — и по тому но вс люди имютъ его.
Самая лучшая Философія есть та, которая основываетъ должности человка на его щастіи. Она скажетъ намъ, что мы должны любить пользу отечества, ибо нею неразлучна наша собственная, но его просвщеніе окружаетъ насъ самихъ многими удовольствіями въ жизни, что его тишина и добродтели служатъ щитомъ семейственныхъ наслажденій, что слава его есть наша слава, и естьли оскорбительно человку называться сыномъ презрннаго отца, то не мене оскорбительно и гражданину называться сыномъ презрннаго отечества. Такимъ образомъ любовь къ собственному благу производитъ въ насъ любовь къ отечеству, а личное самолюбіе гордость народную, которая служитъ опорою Патріотизма. Такъ Греки и Римляне считали себя первыми народами, а всхъ другихъ варварами, такъ Англичане, которые въ новйшія времена боле другихъ славятся Патріотизмомъ, боле другихъ о себ мечтаютъ.
Я не смю думать, чтобы у насъ въ Россіи было не много Патріотовъ, но мн кажется, что мы излишно смиренны въ мысляхъ о народномъ своемъ достоинств — а смиреніе въ Политик вредно. Кто самого себя не уважаетъ, того безъ сомннія и другіе уважать не будутъ.
Не говорю, чтобы любовь къ отечеству долженствовала ослплять насъ и уврять, что мы всхъ и во всемъ лучше, но Руской долженъ по крайней мр знать цну свою. Согласимся, что нкоторые народы вообще насъ просвщенне: ибо обстоятельства были для нихъ щастливе, но почувствуемъ же и вс благодянія Судьбы въ разсужденіи народа Россійскаго, станемъ смло наряду съ другими, скажемъ ясно имя свое и повторимъ его съ благородною гордостію.
Мы не имемъ нужды прибгать къ баснямъ и выдумкамъ, подобно Грекамъ и Римлянамъ, чтобы возвысить наше происхожденіе, слава была колыбелію народа Рускаго, а побда встницею бытія его. Римская
Имперія узнала, что есть Славяне, ибо они пришли и разбили ея легіоны. Историки Византійскіе говорятъ о нашихъ предкахъ, какъ о чудесныхъ людяхъ, которымъ ничто не могло противиться, и которые отличались отъ другихъ Сверныхъ народовъ не только своею храбростію, но и какимъ-то рыцарскимъ добродушіемъ. Герои наши въ девятомъ вк играли и забавлялись ужасомъ тогдашней новой столицы міра: имъ надлежало только явиться подъ стнами Константинополя, чтобы взять дань съ Царей Греческихъ. Въ первомъ — надесять вк Рускіе, всегда превосходные храбростію, не уступали другимъ Европейскимъ народамъ и въ просвщеніи, имя въ Религіи тсную связь съ Царемъ-градомъ который длился съ нами плодами учености, и во время Ярослава были переведены на Славянской языкъ многія Греческія книги. Къ чести твердаго Рускаго характера служитъ то, что Константинополь никогда не могъ присвоить себ политическаго вліянія на отечество наше. Князья любили разумъ и знаніе Грековъ, но всегда готовы были оружіемъ наказать ихъ за малйшіе знаки дерзости.
Раздленіе Россіи на многія владнія и несогласіе Князей приготовили торжество Ченгисъ-Хановыхъ потомковъ и наши долговременныя бдствія. Великіе люди и великіе народы подвержены ударамъ рока, но и въ самомъ нещастіи являютъ свое величіе. Такъ Россія, терзаемая лютымъ врагомъ, гибла со славою: цлые города предпочитали врное истребленіе стыду рабства. Жители Владимира, Чернигова, Кіева принесли себя въ жертву народной гордости, и тмъ спасли имя Рускихъ отъ поношенія. Историкъ, утомленный сими нещастными временами, какъ ужасною безплодною пустынею, отдыхаетъ на могилахъ, и находитъ отраду въ томъ, чтобы оплакивать смерть многихъ достойныхъ сыновъ отечества.
Но какой народъ въ Европ можетъ похвалиться лучшею судьбою? Который изъ нихъ не былъ въ узахъ нсколько разъ? По крайней мр завоеватели наши устрашали востокъ и западъ. Тамерланъ, сидя на трон Самаркандскомъ, воображалъ себя царемъ міра.
И какой народъ такъ славно разорвалъ свои цпи, такъ славно отмстилъ врагамъ свирпымъ? Надлежало только быть на престол ршительному, смлому Государю: народная сила и храбрость, посл нкотораго усыпленія, громомъ и молніею возвстили свое пробужденіе.
Время Самозванцевъ представляетъ опять горестную картину мятежа, но скоро любовь къ отечеству воспламеняетъ сердца — граждане, земледльцы требуютъ военачальника, и Пожарскіи, ознаменованный славными ранами, встаетъ съ одра болзни. Добродтельный Мининъ служитъ примромъ, и кто не можетъ отдать жизни отечеству, отдаетъ ему все, что иметъ… Древняя и новая Исторія народовъ не представляетъ намъ ничего трогательне сего общаго, геройскаго Патріотизма. Въ царствованіе АЛЕКСАНДРА позволено желать Рускому сердцу, чтобы какой нибудь достойный монументъ, сооруженный въ Нижнемъ Новгород (гд раздался первый гласъ любви къ отечеству), обновилъ въ нашей памяти славную эпоху Руской Исторіи. Такіе монументы возвышаютъ духъ народа. Скромный Монархъ не запретилъ бы намъ сказать въ надписи, что сей памятникъ сооруженъ въ ЕГО щастливое время.
ПЕТРЪ Великій, соединивъ насъ съ Европою, и показавъ намъ выгоды просвщенія, не надолго унизилъ народную гордость Рускихъ. Мы взглянули, такъ сказать, на Европу, и однимъ взоромъ присвоили себ плоды долговременныхъ трудовъ ея. Едва Великій Государь сказалъ нашимъ воинамъ, какъ надобно владть новымъ оружіемъ, они, взявъ его, летли сражаться съ первою Европейскою арміею. Явились Генералы, нын ученики, завтра примры для учителей. Скоро другіе могли и должны были перенимать у насъ, мы показали, какъ бьютъ Шведовъ, Турковъ — и наконецъ Французовъ. Сіи славные Республиканцы, которые еще лучше говорятъ, нежели сражаются, и такъ часто твердятъ о своихъ ужасныхъ штыкахъ, бжали въ Италіи отъ перваго взмаха штыковъ Рускихъ. Зная, что мы храбре многихъ, не знаемъ еще, кто насъ храбре. Мужество есть великое свойство души, народъ, имъ отличенный, долженъ гордиться собою.
Въ военномъ искусств мы успли боле, нежели въ другихъ, отъ того, что имъ боле занимались какъ нужнйшимъ, для утвержденія государственнаго бытія нашего, однакожь не одними лаврами можемъ хвалиться. Наши гражданскія учрежденія мудростію своею равняются съ учрежденіями другихъ государствъ, которыя нсколько вковъ просвщаются. Наша людскость, тонъ общества, вкусъ въ жизни удивляютъ иностранцевъ, прізжающихъ въ Россію съ ложнымъ понятіемъ о народ, который въ начал осьмаго-надесять вка считался варварскимъ.
Завистники Рускихъ говорятъ, что мы имемъ только въ вышней степени переимчивость, но разв она не есть знакъ превосходнаго образованія души? Сказываютъ, что учители Лейбница находили въ немъ также одну переимчивость.
Въ Наукахъ мы стоимъ еще позади другихъ, для того — и для того единственно, что мене другихъ занимаемся ими, и что ученое состояніе не иметъ у насъ такой обширной сферы, какъ, напримръ, въ Германіи, Англіи, и проч. Естьли бы наши молодые дворяне учась могли доучиваться и посвящать себя Наукамъ, то мы имли бы уже своихъ Линнеевъ, Галлеровъ, Воннетовъ. Успхи Литтературы нашей (которая требуетъ мене учености, но, смю сказать, еще боле разума, нежели собственно такъ называемыя Науки) доказываютъ великую способность Рускихъ. Давно ли знаемъ, что такое слогъ въ стихахъ и проз? и можемъ въ нкоторыхъ частяхъ уже равняться съ иностранцами. У Французовъ еще въ шестомъ-надесять вк философствовалъ и писалъ Монтань: чудно ли, что они вообще пишутъ лучше насъ? Не чудно ли, напротивъ того, что нкоторыя наши произведенія могутъ стоять на ряду съ ихъ лучшими, какъ въ живости мыслей, такъ и въ оттнкахъ слога? Будемъ только справедливы, любезные сограждане, и почувствуемъ цну собственнаго. Мы никогда не будемъ умны чужимъ умомъ и славны чужою славою: Французскіе, Англійскіе Авторы могутъ обойтись безъ нашей похвалы, но Рускимъ нужно по крайней мр вниманіе Рускихъ. Расположеніе души моей, слава Богу, совсмъ противно сатирическому и бранному духу, осмлюсь попенять многимъ изъ нашихъ Любителей чтенія, которые, зная лучше Парижскихъ жителей вс произведенія Французской Литтературы, не хотятъ и взглянуть на Рускую книгу. Того ли они желаютъ, чтобы иностранцы увдомляли ихъ о Рускихъ талантахъ? Пусть же читаютъ Французскіе и Нмецкіе критическіе Журналы, которые отдаютъ справедливость нашимъ дарованіямъ, судя по нкоторымъ переводамъ (*) Кому не будетъ обидно походить на Даламбертову мамку, которая, живучи съ нимъ, къ изумленію своему услышала отъ другихъ, что онъ умной человкъ? Нкоторые извиняются худымъ знаніемъ Рускаго языка: это извиненіе хуже самой вины. Оставимъ нашимъ любезнымъ свтскимъ Дамамъ утверждать, что Руской языкъ грубъ и непріятенъ, что charmant и fduifant, expanfion и vapeurs не могутъ быть на немъ выражены, и что, однимъ словомъ, не стоитъ труда знать его. Кто сметъ доказывать Дамамъ, что он ошибаются? Но мущины не имютъ такого любезнаго права судить ложно. Языкъ нашъ выразителенъ не только для высокаго краснорчія, для громкой, живописной Поэзіи, но и для нжной простоты, для звуковъ сердца и чувствительности. Онъ богате гармоніею, нежели Французской, способне для изліянія души въ тонахъ, представляетъ боле аналогическихъ словъ, то есть сообразныхъ съ выражаемымъ дйствіемъ: выгода, которую имютъ одни коренные языки! Бда наша, что мы все хотимъ говорить по Французски, и не думаемъ трудиться надъ обработываніемъ собственнаго языка: мудрено ли, что нe умемъ изъяснять имъ нкоторыхъ тонкостей въ разговор? Одинъ иностранный Министръ сказалъ при мн, что ‘языкъ нашъ долженъ быть весьма теменъ, ибо Рускіе, говоря имъ, по его замчанію не разумютъ другъ друга, и тотчасъ должны прибгать къ Французскому.’ Не мы ли сами подаемъ поводъ къ такимъ нелпымъ заключеніямъ? — Языкъ важенъ для Патріота, и я люблю Англичанъ за то, что они лучше хотятъ свистать и шипть по-Англійски съ самыми нжными любовницами своими, нежели говорить чужимъ языкомъ, извстнымъ почти всякому изъ нихъ.
(*) Такимъ образомъ самой худой Французской перевод Ломоносова Одъ и разныхъ мстъ изъ Сумарокова заслужилъ вниманіе и похвалу иностранныхъ Журналистовъ.
Есть всему предлъ и мра: какъ человкъ, такъ и народъ начинаетъ всегда подражаніемъ, но долженъ со временемъ быть самъ собою, чтобы сказать: я существую морально! Теперь мы уже имемъ столько знаній и вкуса въ жизни, что могли бы жить, не спрашивая: какъ живутъ въ Париж и въ Лондон, что тамъ носятъ, въ чемъ здятъ, и какъ убираютъ домы? Патріотъ спшитъ присвоить отечеству благодтельное и нужное, но отвергаетъ рабскія подражанія въ бездлкахъ, оскорбительныя для народной гордости. Хорошо и должно учиться, но горе и человку и народу, который будетъ всегдашнимъ ученикомъ!
До сего времени Россія безпрестанно возвышалась какъ въ политическомъ, такъ и въ моральномъ смысл. Можно сказать, что Европа годъ отъ году насъ боле уважаетъ — и мы еще въ средин нашего славнаго теченія! Наблюдатель везд видитъ новыя отрасли и развитія, видитъ много плодовъ, но еще боле цвта. Символъ нашъ есть пылкій юноша: сердце его, полное жизни, любитъ дятельность, девизъ его есть: труды и надежда! — Побды очистили намъ путь ко благоденствію, слава есть право на щастіе.

У. О.

Указатель къ Встнику Европы 1802—1830

О любви къ отечеству и народной гордости (ч. 1, No 4, стр. 56—69), подписано У. О. Статья Н. М. Карамзина, перепеч. въ П. С. С., изд. Смирдина, т. 3, стр. 465.

О легкой одежд модныхъ красавицъ девятаго-надесять вка.

Всегда и везд первымъ женскимъ достоинствомъ была скромность. Древніе думали, что та женщина есть совершенна, о которой люди не говорятъ ни худаго, ни добраго: ибо домашняя жизнь (твердили они) есть, по закону Природы, святилище ея достоинствъ, непроницаемое для глазъ любопытныхъ: въ немъ она сіяетъ и красотою и любезностію, въ немъ печется о супруг и дтяхъ, въ немъ услаждаетъ сердце перваго и образуетъ юную душу послднихъ. Женщина, говорили восточные мудрецы, есть прекрасный, нжный цвтъ, увядающій отъ неосторожныхъ взоровъ желанія. Такія мысли ввели въ употребленіе покрывало: символъ женской скромности и щитъ прелестей, извстныхъ одному щастливому супругй!
Теперь въ публичномъ собраніи смотрю на молодыхъ красавицъ девятаго-надесять вка, и думаю: гд я? въ Мильтоновомъ ли раю (въ которомъ милая натура обнажалась передъ взоромъ блаженнаго Адама), или въ кабинет живописца Апелла, гд красота являлась служить моделью для Венерина портрета во весь ростъ?
Дйствіе всесильной моды, которую, подобно фортун, должно писать слпою! Наши стыдливыя двицы и супруги оскорбляютъ природную стыдливость свою, единственно для того, что Француженки не имютъ ее, безъ сомннія т, которыя прыгали контрдансы на могилахъ родителей, мужей и любовниковъ! Мы гнушаемся ужасами Революціи и перенимаемъ моды ея! Знаемъ, что ныншній Парижскій свтъ состоитъ изъ людей безъ всякаго воспитанія, безъ всякаго нжнаго чувства, и, слдуя старой привычк, хотимъ соглашаться съ его новыми обыкновеніями! Нкогда Парижъ въ самомъ дл могъ назваться столицею вкуса: ибо утонченіе свтскихъ пріятностей было единственнымъ дломъ его въ теченіе двухъ вковъ. Но это время прошло, и долго, долго не возвратится, не смотря на желаніе Консула Бонапарте воскресить Французскую Любезность, которая — естьли не умерла, то по крайней мр заснула глубокимъ сномъ Эпименида на развалинахъ Бурбонскаго трона и на кипарисахъ Революціи. Какія женщины даютъ нын тонъ въ Париж? Роскошныя супруги Банкировъ и подрядчиковъ (fourniffeurs), обогащенныхъ народною казною — женщины низкаго состоянія, не имющія идеи о любезности прежнихъ знатныхъ Француженокъ, которыя всего боле отличались игрою ума и кокетствовали, такъ сказать, нжнымъ чувствомъ пристойности. Мудрено ли, что сіи новыя молодыя Аристократки — сіи цвты, которые выросли и распустились на земл облитой кровію нещастныхъ жертвъ гильйотины — не имютъ никакого чувства истинныхъ женскихъ достоинствъ, и, стараясь нравиться употребляютъ способы Парижскихъ Лаисъ, единственныхъ образцевъ своихъ? Но мудрено то, что въ государств благоустроенномъ, гд есть нравы, воспитаніе и правила, женщины, вообще любезныя, слдуютъ мод Парижскихъ мщанокъ! Он безъ сомннія съ великимъ трудомъ побждаютъ милую стыдливость, безъ сомннія долго сражаются съ нею при своемъ, такъ-называемомъ Греческомъ убор, который скоре можно назвать Американскимъ. Кто читалъ древнихъ Авторовъ или хотя Анахарсиса, тотъ знаетъ, что Гречанки были скромны. На древнихъ женскихъ статуяхъ обнажены нкоторыя прелести, но художники слдовали не обыкновенію отечества, а желанію доказать свое искусство въ изображеніяхъ Натуры, отдаваясь на судъ супругамъ или юнымъ друзьямъ Аспазій. Художники и Поэты имютъ право снимать съ красоты покрывало, но теперь имъ мало труда!
Я увренъ въ невинности многихъ, и, естьли угодно, всхъ нашихъ красавицъ, но что подумаетъ объ нихъ — на примръ, какой нибудь добродушной, но грубой Сибирякъ, пріхавшій въ столицу и во многочисленномъ собраніи видящій сію прелестную откровенность женскихъ сердецъ? Увримъ ли его, что наши молодыя супруги, въ полурайской зефирной одежд, не имютъ никакихъ намреній, оскорбительныхъ для святости супружества? Онъ врно засмется и скажетъ съ Гиперборейскою грубостію: ,,Отправьте же ихъ скоре домой, он безъ сомннія лунатики, сонныя вышли изъ спальни и сонныя сюда пріхали!’ Естьли будемъ изъяснять ему сей феноменъ дйствіемъ Французской моды, то онъ вообразитъ, что мы хотимъ дурачить его, и никакъ не пойметъ, чтобы обезьянство (Сибирское названіе моды) могло считаться въ столиц первымъ достоинствомъ, которому вс другія уступаютъ!
Естьли красавицы по справедливости врятъ боле Медикамъ, нежели Моралистамъ (которые вс Сибиряки своею неучтивостію), то скажемъ съ важностію Гиппократовъ и Галеновъ, что въ сверномъ климат эта мода опасна для самаго здоровья, слдственно и красоты! Уже къ нещастію могли бы мы наименовать дв или три жертвы ея, всмъ извстныя, но избгая личностей, говоримъ только о возможномъ. Натура не предвидла сего обыкновенія, и въ надежд на врную защиту одежды, образовала женскія прелести такъ нжно, что прикосновеніе грубаго воздуха для нихъ бдственно, особливо посл нашихъ баловъ, которыя стоютъ труда всхъ Греческихъ Атлетовъ! Не хочу живо расписывать слдствій и представлять въ красавиц зарожденіе ужасной, смертельной болзни, которая, постепенно изглаживая вс ея прелести, ведетъ ее тихими или быстрыми шагами ко гробу.
Это сильно, но слдуя правиламъ школьной Реторики, самое сильнйшее убжденіе сохранили мы для конца. Вотъ оно: воображеніе есть самой льстивой живописецъ: оно питаетъ страсти, но глаза ослабляютъ уже его дйствіе, я не воображаю того, что вижу, а видя нын и завтра, привыкаю, и часъ отъ часу смотрю равнодушне. Вамъ конечно нтъ дла до меня, красавицы (ибо мн уже гораздо за пятьдесятъ лтъ), но такъ самые молодые люди чувствуютъ, и Жанъ Жакъ Руссо, по справедливости любезный всякому нжному сердцу, вамъ то же скажетъ, естьли заглянете въ Эмиля. Вы конечно прелестны, и живописцы ходятъ за вами съ кистію, но истинная польза милой страсти, которая составляетъ главное дло вашего, иногда слишкомъ чувствительнаго сердца, требуетъ покрывала!
Еще одно замчаніе. Въ мое время женщины хвалили Вертера, которой сказалъ, что жена его никогда не будетъ вальсировать, это чувство казалось имъ нжнымъ. Въ мое время мужья и любовники бывали ревнивы: теперь они конечно исправились отъ сего порока. Любовь нын, кажется, гораздо терпливе и покойне, тмъ лучше для семейственнаго мира, но — тмъ хуже для живости страстей, тмъ хуже для милой власти женскаго пола!

В. Мулатовъ.

Указатель къ Встнику Европы 1802—1830

О легкой одежд модныхъ красавицъ XIX вка (ч. 2, No 7, стр. 250—256). Статья подписана В. Мулатовъ, но принадлежитъ Н. М. Карамзину и перепеч. въ П. С. С., т. 3, стр. 521, изд. Смирдина.

О новыхъ благородныхъ училищахъ, заводимыхъ въ Россіи.

Письмо изъ Т*.

Душа Правленія нигд такъ быстро не дйствуетъ, нигд благотворныя его намренія такъ скоро не исполняются, какъ въ Монархіяхъ. Едва АЛЕКСАНДРЪ I объявилъ желаніе, достойное прекрасной души Его, желаніе способствовать просвщенію въ Россіи и спасительнымъ успхамъ воспитанія, уже во всхъ главныхъ городахъ нашихъ видимъ заводимыя благородныя училища, съ тою ревностію, которая всегда одушевляетъ щастливыхъ подданныхъ добродтельнаго Государя: ибо они видятъ въ цли Его желаній собственное благо свое и надятся еще усерднымъ исполненіемъ доказать сердечную признательность, которая есть, такъ сказать, необходимость нжной и доброй души. Патріотизмъ никогда не умиралъ въ Россіи, гд ПЕТРЪ и ЕКАТЕРИНА царствовали, тамъ онъ могъ запастись благородною своею пищею на нсколько вковъ, но теперь сіе великое чувство еще боле въ насъ оживилось: новыя благодянія Трона украшаютъ судьбу Россіянъ, и Монархъ, юный лтами, но зрлый мудростію, открываетъ необозримое поле для всхъ надеждъ добраго сердца.
Губернія наша естьли не превосходитъ, то по крайней мр не уступаетъ другимъ въ изъявленіяхъ патріотической ревности. Вс дворяне, и богатые и небогатые, считали за честь способствовать деньгами заведенію благороднаго училища. Самые купцы, которые не могутъ участвовать непосредственно въ польз его, хотли безкорыстно участвовать въ благодяніи, доказывая тмъ, что различныя состоянія въ Россіи соединяются общею любовію къ отечеству, и что благо одного есть удовольствіе другаго. Теперь все общаетъ сему заведенію цвтущее состояніе. Опредленіе достаточныхъ суммъ на его потребности, избраніе способныхъ учителей, а всего боле характеръ главнаго попечителя, достойнаго Начальника Губерніи, всми уважаемаго и любимаго за его честность и справедливость. Вы согласитесь, что довренность въ такомъ дл необходима для успха. Иногда и самый Патріотъ бываетъ скупъ на общественныя благотворенія, когда онъ не увренъ въ добродтели посредниковъ, но мы готовы ко всякимъ новымъ жертвамъ и пособіямъ, зная душу Начальника, и видя искреннее его усердіе ко благу новаго заведенія.
За нсколько дней до открытія училища я былъ свидтелемъ трогательной сцены, которая оставила во мн пріятныя впечатлнія. Является женщина въ бдномъ крестьянскомъ плать, съ двумя мальчиками, также бдно одтыми и бросается въ ноги къ Губернатору, и подавая ему бумагу, говоритъ: ‘Вотъ грамота на дворянство моего мужа, который умеръ въ горести и нищет! Вотъ дти мои! вотъ все, что имю! Государь милостивъ, у васъ доброе сердце: сжальтесь надъ моими сиротами! Умру спокойно, когда они будутъ приняты въ училище!’ Мальчики въ ту же минуту стали на колни и съ умиленіемъ смотрли на Губернатора, который между тмъ плакалъ отъ чувствительности — посадилъ мать на стулъ, обнималъ дтей ея — сказалъ, что они уже питомцы АЛЕКСАНДРА — и въ ту же минуту веллъ принести для нихъ два ученическіе мундира (Питомцы имютъ свой мундиръ). Признательность бдной женщины была неограниченна, она не находила словъ изъявлять ее. Благородныя дти (которыя до открытія училища жили у Губернатора) окружили своихъ новыхъ товарищей и смотрли на нихъ дико, но услышавъ, что они подобно имъ дворяне и нещастливы своею бдностію, бросились цловать ихъ и непремнно хотли раздлить съ ними все, что имли. — Никто изъ зрителей сего явленія не остался съ сухими глазами, и каждый по своей возможности или чувствительности дарилъ бдную, но въ ту минуту радостную и щастливую мать.
Судите по такому анекдоту о польз новыхъ воспитательныхъ учрежденій въ Россіи! Сколько бдныхъ дворянскихъ дтей могутъ найти въ нихъ спасительное просвщеніе, т, которыя безъ сего способа остались бы въ невжеств и загрубли бы умомъ и сердцемъ? Самые небдные дворяне могутъ тмъ воспользоваться: ибо воспитаніе сдлалось у насъ предметомъ роскоши. Держать въ дом учителя, Француза или Нмца, стоитъ нын ежегодно около 1000 рублей, не всякой можетъ дать столько: да и какъ трудно сыскать хорошаго? Волны Революціи выбросили къ намъ нсколько порядочныхъ Французовъ, но теперь каждый изъ нихъ ждетъ голубя съ втвію, чтобы ‘изъ свернаго ковчега (какъ сказалъ мн одинъ Эмигрантъ) возвратиться на берегъ отечества.’ Прежніе Французы или состарлись или сдлались ростовщиками, до Нмцовъ мы не охотники, для того, что они дурно говорятъ по-Французски, а Рускихъ учителей мало, или совсмъ нтъ. Мысль прискорбная для всякаго патріотическаго сердца! предметъ достойный вниманія нашего мудраго Правительства! Оно конечно не иметъ нужды въ нашихъ совтахъ, но мы имемъ право разсуждать о томъ между собою и спрашивать другъ у друга, какимъ способомъ можно замнить въ Россіи иностранныхъ учителей, не только для частнаго воспитанія, но и для самыхъ нын заводимыхъ благородныхъ училищъ? ЕКАТЕРИНА Великая думала о томъ, и хотла, чтобы въ Кадетскомъ Корпус нарочно для сего званія воспитывались дти мщанъ: къ нещастію, рдкіе питомцы слдуютъ своему назначенію, выходя изъ Корпуса, а вс желаютъ чиновъ и вступаютъ въ службу. Не льзя ли возобновить мысль ЕКАТЕРИНЫ? не льзя ли боле утвердить сію цль воспитанія мщанскихъ Кадетовъ? не льзя ли сравнять для нихъ выгоды учительскаго званія съ выгодами чиновъ? или не льзя ли завести особенной педагогической школы, для которой Россійское дворянство въ ныншнія щастливыя времена не пожалло бы денегъ? оно съ радостію платило бы ихъ Нмецкимъ Профессорамъ, которыхъ надлежало бы призвать въ Россію для образованія учителей: ибо Педагогика нигд такъ не усовершенствована, какъ въ Германіи. Нын вс мысли радостныхъ Патріотовъ устремлены на пользу отечества: и такъ не мудрено, что мы говоримъ о потребностяхъ воспитанія, которое есть основаніе частнаго и государственнаго благоденствія — а у насъ не будетъ совершеннаго моральнаго образованія, пока не будетъ Рускихъ хорошихъ учителей, которые единственно могутъ вселять въ юное сердце чувства и правила добраго Россіянина. Никогда иностранецъ не пойметъ нашего естественнаго или народнаго характера, и слдственно не можетъ сообразоваться съ нимъ въ воспитаніи, никогда онъ съ чувствомъ не скажетъ слова о Россіи, о ея Герояхъ, народной чести, и не воспалитъ въ ученик искръ Патріотизма. Иностранцы весьма рдко отдаютъ намъ справедливость. Мы ихъ ласкаемъ, награждаемъ, а они, выхавъ за Курляндской Шлагбаумъ, смются надъ нами или бранятъ насъ, выдумываютъ соблазнительные анекдоты, и печатаютъ нелпости о Рускихъ, другіе повторяютъ за ними, и говорятъ: ‘это не сомнительно, ибо Господинъ N. N. долго жилъ въ Россіи и пользовался откровенною дружбою знатныхъ людей!’ Я могъ бы выписать здсь нсколько страницъ изъ книги, читаемой нын во всей Европ, къ стыду — не Россіи, ибо ложь достойна только презрнія — а гнуснаго Автора, Члена Парижскаго Института, естьли не ошибаюсь: сія выписка доказала бы, сколь неосторожно ввряемъ мы воспитаніе дтей нашихъ иностранцамъ, между которыми бываютъ такіе изверги неблагодарности и злобы! Но мн совстно, что я имлъ любопытство читать такую книгу — и не хочу въ нее снова заглядывать. Скажу только: можно ли сравнять выгоду хорошаго Французскаго произношенія съ униженіемъ народной гордости? ибо народъ унижается, когда для воспитанія иметъ нужду въ чужомъ разум. Бда не велика, естьли мы не только дурно произносимъ, но и дурно пишемъ по-Французски, бда не велика, естьли и въ самой Министерской бумаг сдлана грамматическая ошибка: политическая логика выше Грамматики, и Рускому не много словъ надобно, пока есть у него хлбъ, желзо, сила въ рук, а въ груди любовь къ Отечеству.
Нкоторые возразятъ мн, что у насъ держатъ Французовъ только для одного языка, и что сами родители образуютъ между тмъ нравственность дтей. Я замолчу, естьли надобно быть учтивымъ, но естьли надобно быть искреннимъ, то спрошу: кто бываетъ съ дтьми въ т часы, когда отецъ судитъ въ суд, здитъ на поклонъ, играетъ въ Бостонъ — когда мать танцуетъ на бал? многіе ли отцы и матери проводятъ съ дтьми время свое?
Не говорю, чтобы мы вдругъ и теперь же могли обойтись безъ иностранныхъ учителей, но — должно взять мры, а пока ихъ не возмемъ, то не будетъ и надежды когда нибудь обойтись безъ иностранцевъ.
Спшу окончать мое письмо, чтобы не сказать еще много лишняго, но добрый Россіянинъ извинитъ меня за доброе намреніе. Я, право, люблю мое отечество, сердечно и душевно люблю моего Государя, и думаю съ радостію, что въ Его благодатное царствованіе дозволено желать всякаго мирнаго добра для Россіи. Будемъ храбрыми солдатами, хорошими земледльцами, умными и честными купцами, въ душ и чувствахъ благородными дворянами, совстными судьями не только въ Совстномъ, но и во всхъ судахъ, будемъ не скупыми, но бережливыми, чтобы разореніе и честнаго не сдлало безчестнымъ, будемъ читать хорошія книги, чтобы иностранцы не называли насъ невждами, а боле всего будемъ хорошо воспитывать дтей нашихъ!… и скоро Руской, подъ скипетромъ АЛЕКСАНДРА, никому не позавидуетъ!

N. N.

Указатель къ Встнику Европы 1802—1830

9. О новыхъ благородныхъ училищахъ, заводимыхъ въ Россіи. Письмо изъ Т. (ч. 2, No 8, стр. 358—366), подписано N. N. (Карамзинъ?). Здсь говорится объ открытіи въ город Т. училища и о польз распространенія такихъ заведеній, въ конц авторъ говоритъ о вредныхъ послдствіяхъ воспитанія дтей, порученныхъ иностранцамъ.

О книжной торговл и любви ко чтенію въ Россіи.

За 25 лтъ передъ симъ были въ Москв дв книжныя лавки, которыя не продавали въ годъ ни на 10 тысячь рублей. Теперь ихъ 20, и вс вмст выручаютъ он ежегодно около 200,000 рублей. Сколько же въ Россіи прибавилось любителей чтенія? Это пріятно всякому, кто желаетъ успховъ разума, и знаетъ, что любовь ко чтенію всего боле имъ способствуетъ.
Господинъ Новиковъ былъ въ Москв главнымъ распространителемъ книжной торговли. Взявъ на откупъ Университетскую Типографію, онъ умножилъ механическіе способы книгопечатанія, отдавалъ переводить книги, завелъ лавки въ другихъ городахъ, всми способами старался пріохотить Публику ко чтенію, угадывалъ общій вкусъ и не забывалъ частнаго. Онъ торговалъ книгами, какъ богатый Голландскій или Англійскій купецъ торгуетъ произведеніями всхъ земель: то есть, съ умомъ, съ догадкою, съ дальновиднымъ соображеніемъ. Прежде расходилось Московскихъ газетъ не боле 600 экземпляровъ: Г. Новиковъ сдлалъ ихъ гораздо богате содержаніемъ, прибавилъ къ политическимъ разныя другія статьи, и наконецъ выдавалъ при Вдомостяхъ безденежно Дтское Чтеніе, которое новостію своего предмета и разнообразіомъ матеріи, не смотря на ученическій переводъ многихъ піесъ, нравилось Публик. Число субскрибентовъ ежегодно умножалось, и лтъ черезъ десять дошло до 4000. Съ 1797 году газеты сдлались важны для Россіи Высочайшими Императорскими приказами и другими государственными извстіями, въ нихъ вносимыми, и теперь расходится Московскихъ около 6000: безъ сомннія еще мало, когда мы вообразимъ величіе Имперіи, но много въ сравненіи съ прежнимъ расходомъ, и едва ли въ какой нибудь земл число любопытныхъ такъ скоро возрастало, какъ въ Россіи. Правда, что еще многіе дворяне, и даже въ хорошемъ состояніи, не берутъ газетъ, но за то купцы, мщане любятъ уже читать ихъ. Самые бдные люди подписываются, и самые безграмотные желаютъ знать, что пишутъ изъ чужихъ земель! Одному моему знакомцу случилось видть нсколько пирожниковъ, которые, окруживъ чтеца, съ великимъ вниманіемъ слушали описаніе сраженія между Австрійцами и Французами. Онъ спросилъ и узналъ, что пятеро изъ нихъ складываются и берутъ Московскія газеты, хотя четверо не знаютъ грамоты, но пятой разбираетъ буквы, а другіе слушаютъ.
Наша книжная торговля не можетъ еще равняться съ Нмецкою, Французскою или Англійскою, но чего не льзя ожидать отъ времени, судя по ежегоднымъ успхамъ ея? Уже почти во всхъ Губернскихъ городахъ есть книжныя лавки, на всякую ярманку, вмст съ другими товарами, привозятъ и богатства нашей Литтературы. Такъ на примръ сельскія дворянки на Макарьевской ярманк запасаются не только чепцами, но и книгами. Прежде торгаши зжали по деревнямъ съ лентами и перстнями: нын здятъ они съ ученымъ товаромъ, и хотя по большой части сами не умютъ читать, но желая прельстить охотниковъ, разсказываютъ содержаніе романовъ и комедій, правда по-своему и весьма забавно. Я знаю дворянъ, которые имютъ ежегоднаго дохода не боле 500 рублей, но собираютъ, по ихъ словамъ, библіотески, радуются ими, и между тмъ, какъ мы съ небреженіемъ бросаемъ, куда попало, богатыя изданія Вольтера, Бюффона, они не дадутъ упасть пылинк на самаго Мирамонда, читаютъ каждую книгу нсколько разъ, и перечитываютъ съ новымъ удовольствіемъ.
Любопытный пожелаетъ, можетъ быть, знать, какого роду книги у насъ боле всего расходятся? Я спрашивалъ о томъ у многихъ книгопродавцевъ, и вс не задумавшись отвчали: ‘романы!’ Не мудрено: сей родъ сочиненій есть безъ сомннія самый любопытнйшій для большей части Публики, занимая сердце и воображеніе, представляя картину свта и подобныхъ намъ людей въ интересныхъ положеніяхъ, изображая сильнйшую и при томъ самую обыкновенную страсть въ ея разнообразныхъ дйствіяхъ. Не всякой можетъ философствовать или ставить себя на мст Героевъ Исторіи, но всякой любитъ, любилъ или хотлъ любить, и находитъ въ романическомъ Геро самого себя. Читателю кажется, что Авторъ говоритъ ему языкомъ собственнаго его сердца, въ одномъ романъ питаетъ надежду, въ другомъ пріятное воспоминаніе. Въ семъ род у насъ, какъ извстно, гораздо боле переводовъ, нежели сочиненій, и слдственно иностранные Авторы перебиваютъ славу у Рускихъ. Теперь въ страшной мод Коцебу — и какъ нкогда Парижскіе книгопродавцы требовали Персидскихъ писемъ отъ всякаго Сочинителя, такъ наши книгопродавцы требуютъ отъ переводчиковъ и самыхъ Авторовъ Коцебу, одного Коцебу!! Романъ, сказка, хорошее или дурное — все одно, естьли на титул имя славнаго Коцебу!
Не знаю, какъ другіе, а я радуюсь: лишь бы только читали! И романы, самые посредственные, — даже безъ всякаго таланта писанные, способствуютъ нкоторымъ образомъ просвщенію. Кто плняется Никаноромъ, злощастнымъ дворяниномъ, тотъ на лсниц умственнаго и моральнаго образованія стоитъ еще ниже его Автора, и хорошо длаетъ, что читаетъ сей Романъ: ибо безъ всякаго сомннія чему нибудь научается въ мысляхъ или въ ихъ выраженіи. Какъ скоро между Авторомъ и читателемъ велико разстояніе, то первый не можетъ сильно дйствовать на послдняго, какъ бы онъ уменъ ни былъ. Надобно всякому что нибудь поближе: одному Жанъ-Жака, другому Никанора. Какъ вкусъ физическій вообще увдомляетъ насъ о согласіи пищи съ нашею потребностію, такъ вкусъ моральный открываетъ человку врную аналогію предмета съ его душею, но сія душа можетъ возвыситься постепенно — и кто начинаетъ Злощастнымъ дворяниномъ, не рдко доходитъ до Новой Элоизы.
Всякое пріятное чтеніе иметъ вліяніе на разумъ, безъ котораго ни сердце не чувствуетъ, ни воображеніе не представляетъ. Въ самыхъ дурныхъ романахъ есть уже нкоторая Логика и Реторика: кто ихъ читаетъ, будетъ говорить лучше и связне совершеннаго невжды, который въ жизнь свою не раскрывалъ книги. Къ тому же ныншніе романы богаты всякаго рода познаніями. Авторъ, вздумавъ написать три или четыре тома, прибгаетъ ко всмъ способамъ занять ихъ, и даже ко всмъ наукамъ: то описываетъ какой нибудь Американской островъ, истощая Бишинга, то изъясняетъ свойство тамошнихъ растній, справляясь съ Бомаромъ, такимъ образомъ читатель узнаетъ и Географію и Натуральную Исторію, и я увренъ, что скоро въ какомъ нибудь Нмецкомъ роман новая Планета Піацци будетъ описана еще обстоятельне, нежели въ Петербургскихъ Вдомостяхъ!
Напрасно думаютъ, что романы могутъ быть вредны для нравственности, вс они имютъ обыкновенно моральную цль или представляютъ моральное слдствіе. Правда, что нкоторые характеры въ нихъ бываютъ вмст и приманчивы и порочны, но чемъ же они приманчивы? нкоторыми добрыми свойствами, которыми Авторъ закрасилъ ихъ черноту: слдственно добро и въ самомъ зл торжествуетъ. Нравственная природа наша такова, что не угодишь сердцу изображеніемъ дурныхъ людей и не сдлаешь ихъ никогда его любимцами. Какіе романы боле всхъ нравятся? обыкновенно чувствительные, слезы, проливаемыя читателями, текутъ всегда отъ любви къ добру и питаютъ ее. Нтъ, нтъ! дурные люди и романовъ не читаютъ. Жесткая душа ихъ не принимаетъ кроткихъ впечатлній любви и не можетъ заниматься судьбою нжности. Гнусный корыстолюбецъ, эгоистъ, найдетъ ли себя въ прелестномъ романическомъ Геро? а что ему нужды до другихъ? Неоспоримо то, что романы длаютъ и сердце и воображеніе… романическимъ: какая бда? тмъ лучше въ нкоторомъ смысл для насъ, жителей холоднаго и желзнаго свера! Безъ сомннія не романическія сердца причиною того зла въ свт, на которое везд слышимъ жалобы, но грубыя и холодныя, то есть совсмъ имъ противоположныя! Романическое сердцe огорчаетъ себя боле, нежели другихъ, но за то оно любитъ свои огорченія, и не отдастъ ихъ за самыя удовольствія эгоистовъ.
Однимъ словомъ: хорошо, что наша Публика и романы читаетъ!

N.

Указатель къ Встнику Европы 1802—1830

О книжной торговл и любви къ чтенію въ Россіи (ч. 3, No 9, стр. 57—64), подписано N., статья Н. М. Карамзина, перепеч. въ П. С. С., изд. Смирдина, т. 3, стр. 545. Здсь говорится о распространеніи книжной торговли въ Россіи. 25 лтъ назадъ, говоритъ авторъ, были въ Москв дв книжныя лавки, теперь ихъ двадцать, и он вс выручаютъ ежегодно до 200 т. р. Новиковъ въ Москв былъ главный распространитель книжной торговли, онъ взялъ на откупъ университетскую типографію, отдавалъ переводить книги, завелъ книжныя лавки въ другихъ городахъ, прежде расходилось Московскихъ Вдомостей только 600 экземпляровъ, Новиковъ обогатилъ и разнообразилъ ихъ содержаніе, выдавалъ при вдомостяхъ Дтское Чтеніе, черезъ десять лтъ число подписчиковъ возрасло до 4,000, съ 1797 года въ вдомостяхъ печатались Высочайшіе указы, и число подписчиковъ возрасло до 6,000, за этимъ говорится о распространеніи чтенія въ губерніяхъ и о пользе чтенія вообще.

О новомъ образованіи народнаго просвщенія въ Россіи.

24 Января державная рука АЛЕКСАНДРА подписала безсмертный указъ о заведеніи новыхъ училищъ и распространеніи Наукъ въ Россіи. Сей щастливый Императоръ — ибо длать добро милліонамъ есть главное на земл блаженство — торжественно именуетъ народное просвщеніе важною частію государственной системы, любезною сердцу ЕГО. Многіе Государи имли славу быть покровителями Наукъ и дарованій, но едва ли кто нибудь издавалъ такой основательной, всеобъемлющій планъ народнаго ученія, какимъ нын можетъ гордиться Россія. ПЕТРЪ Великій учредилъ первую Академію въ нашемъ отечеств, Елисавета первый Университетъ, Великая ЕКАТЕРИНА городскія школы, но АЛЕКСАНДРЪ, размножая Университеты и Гимназіи, говоритъ еще: да будетъ свтъ и въ хижинахъ! Новая, великая эпоха начинается отнын въ Исторіи моральнаго образованія Россіи, которое есть корень государственнаго величія, и безъ котораго самыя блестящія царствованія бываютъ только личною славою Монарховъ, не отечества, не народа. Россія, сильная и щастливая во многихъ отношеніяхъ, унижалась еще справедливою завистію, видя торжество просвщенія въ другихъ земляхъ и слабый, неврный блескъ его въ обширныхъ ея странахъ. Римляне, уже побдители вселенной, были еще презираемы Греками за ихъ невжество, и не силою, не побдами, но только ученіемъ могли наконецъ избавиться отъ имени варваровъ. Не одно народное славолюбіе — хотя оно, вопреки коварнымъ лицемрамъ смиренія, есть душа Патріотизма — не одно народное славолюбіе терпитъ отъ недостатка въ просвщеніи: нтъ, онъ мшаетъ всякому дйствію благодтельныхъ намреній Правителя, на всякомъ шагу останавливаетъ его, отнимаетъ силу у великихъ, мудрыхъ законовъ, раждаетъ злоупотребленія, несправедливости и — однимъ словомъ — не позволяетъ государству наслаждаться внутреннимъ, общимъ благоденствіемъ, которое одно достойно быть цлію истинно великаго, то есть добродтельнаго Монарха. АЛЕКСАНДРЪ, пылая святою ревностію ко щастію ввренныхъ ЕМУ милліоновъ, избираетъ врнйшее, единственное средство для совершеннаго успха въ СВОИХЪ великодушныхъ намреніяхъ: ОНЪ желаетъ просвтить Россіянъ, чтобы они могли пользоваться ЕГО человколюбивыми уставами, безъ всякихъ злоупотребленій и въ полнот ихъ спасительнаго дйствія.
Ревностная признательность наша къ дламъ сего Монарха не должна казаться неблагодарностію въ разсужденіи ЕГО славныхъ и великихъ Предшественниковъ. Имя ПЕТРА и ЕКАТЕРИНЫ будутъ вчно сіять въ заглавіи Исторіи ума и просвщенія въ Россіи, но чего они не могли сдлать, то длаетъ АЛЕКСАНДРЪ, Который иметъ щастіе царствовать посл Нихъ, и въ девятомъ-надесятъ вк. Небо оставило ЕМУ славу и возможность увнчать Ихъ безсмертныя творенія. Патріоты съ гордостію указывали иностранцамъ на великолпныя палаты столицъ, на знаки богатства и промышленности многочисленнаго купечества, съ гордостію вводили ихъ въ блестящія собранія нашего дворянства, въ Университеты, въ Академіи, въ Гимназіи, но искренніе, разумные иностранцы говорили намъ: ,,въ Россіи уже много просвщенія, но еще не довольно, въ неизмримыхъ странахъ ея мы находили милліоны жителей, осужденныхъ на вчное невжество: они еще не умне своихъ предковъ и не имютъ никакихъ способовъ умножать свои идеи, научаться опытами, успвать въ искусств жизни и благородныхъ наслажденій.’ Рускіе отвтствовали имъ, что сей родъ людей по самымъ связямъ гражданскаго общества кажется осужденнымъ на печальное варварство и невжество, но иностранцы звали насъ въ свои земли — и мы съ изумленіемъ видли въ разныхъ государствахъ Европы земледльцевъ трудолюбивыхъ, но просвщенныхъ, живущихъ съ пріятностію, вкусомъ, мирно и щастливо — тмъ щастливе, чмъ они просвщенне (*): мы видли заведенныя въ деревняхъ школы и дтей поселянина награждаемыхъ за прилжность къ ученью, видли въ хижинахъ (не отвратительныхъ, но опрятныхъ и чистыхъ) книги и добрые нравы, говорили съ земледльцами и слышали, что они благословляютъ скромную долю свою въ гражданскомъ обществ, считаютъ себя не жертвами его, а благополучными подобно другимъ состояніямъ, которыя вс должны трудиться, хотя разнымъ образомъ, для пользы отечества и собственной. Рускіе Патріоты, убжденные очевидною истиною, что человкъ и въ хижин и за плугомъ можетъ не обманывать видомъ своимъ, а быть въ самомъ дл человкомъ, врили тогда, что отечество наше иметъ право ожидать новыхъ, еще великихъ благодяній отъ Трона въ разсужденіи государственнаго просвщенія, они желали ихъ — и добродтельный АЛЕКСАНДРЪ, слдуя влеченію прекрасной души СВОЕЙ, исполнилъ ихъ желаніе. — Предупредимъ гласъ потомства, судъ Историка и Европы, которая нын съ величайшимъ любопытствомъ смотритъ на Россію, скажемъ, что вс новые законы наши мудры и человколюбивы, но что сей уставъ народнаго просвщенія есть сильнйшее доказательство небесной благости Монарха, Который во всхъ СВОИХЪ подданныхъ желаетъ найти признательныхъ, всхъ равно любитъ и всхъ считаетъ людьми.
*) Можно поставить въ примръ Швейцарскихъ, многихъ Нмецкихъ (особливо Голштинскихъ) и Англійскихъ земледльцевъ, которые имютъ библіотеки, сами работаютъ и богаты.
Теперь Дворянство Россійское иметъ случай доказать свое усердіе къ отечеству, доказать, что мы достойны такого Монарха и нашихъ предковъ, и что польза общая намъ всего любезне. Заведеніе и надежный успхъ сельскихъ училищъ зависятъ отчасти отъ патріотической ревности Дворянъ: они безъ сомннія изъявятъ ее всми возможными способами, и посредственность будетъ спорить съ избыткомъ въ знакахъ великодушной щедрости. Самая врнйшая опора политическихъ или государственныхъ правъ есть государственная добродтель, мы желали бы возвысить ее названіемъ безкорыстной: но Небу угодно было во всемъ соединитъ съ нею награду, какъ въ Морали, такъ и въ Политик. Дворянство никогда не упадало тамъ, гд оно любило жертвы для общаго блага. Можемъ вспомнить нашу Исторію: во времена бдствій Россіи, когда самозванцы и Поляки терзали ея внутренность, народъ изъявлялъ удивительную привязанность къ Рускимъ Боярамъ, охотно слдовалъ ихъ вол и за ихъ знаменами — отъ того, что Бояре трогательнымъ образомъ доказывали свою любовь къ отечеству, первые жертвовали имніемъ и жизнію, забывали самую фамильную вражду (которая была тогда во всей сил) и думали единственно о спасеніи Россіи. Нын, благодаря Провиднію! времена спокойны, и мы не въ печальной, но въ радостной одежд можемъ служить отечеству или АЛЕКСАНДРУ (къ щастію, великія имена Ихъ имютъ для насъ одно значеніе), можемъ и должны исполнить надежду Монарха, Котораго человколюбивая Политика удаляетъ отъ насъ кровопролитіе войны, но не для того, чтобы мы въ мирной тишин жили только для удовлетворенія прихотямъ безразсудной роскоши, всегда не-моральной, можемъ стараніями, пріятными для благородной души, и частію доходовъ своихъ способствовать славнйшему длу въ свт: просвщенію народа и благу потомства. Чье сердце не трогается сею великою мыслію, тотъ безъ сомннія живетъ не въ свое время, и намъ остается жалть объ его нещастіи, но о комъ изъ истинныхъ Дворянъ Рускихъ осмлимся такъ подумать? Кто изъ нихъ захочетъ обратить въ истину злословіе многихъ чужестранныхъ Писателей, представляющихъ насъ эгоистами и варварами? Нтъ, усердіемъ своимъ къ народному просвщенію докажемъ, что мы не боимся его слдствій, и желаемъ пользоваться единственно такими правами, которыя согласны съ общимъ благомъ государства и съ человколюбіемъ.
Учрежденіе сельскихъ школъ несравненно полезне всхъ Лицеевъ, будучи истиннымъ народнымъ учрежденіемъ, истиннымъ основаніемъ государственнаго просвщенія. Предметъ ихъ ученія есть важнйшій въ глазахъ Философа. Между людьми, которые умютъ только читать и писать, и совершенно безграмотными гораздо боле разстоянія, нежели между неучеными и первыми Метафизиками въ свт. Исторія ума представляетъ дв главныя эпохи: изобртеніе буквъ и типографіи, вс другія были ихъ слдствіемъ. Чтеніе и письмо открываютъ человку новый міръ, особливо въ наше время, при ныншнихъ успхахъ разума. Сверхъ того мудрое Правительство еще умножаетъ пользу сельскаго ученія, соединяя съ нимъ начальное основаніе Морали, простой, ясной, истинно человческой и гражданской (*). Дерзну сказать, что сочиненіе нравственнаго Катихизиса для приходскихъ училищъ достойно перваго Генія въ Европ: такъ оно важно и благодтельно! — Можно предвидть затрудненія въ начал такого новаго для Россіи учрежденія, особливо въ нкоторыхъ отдаленныхъ Губерніяхъ, но время, опыты и великія выгоды грамотнаго человка во всхъ отношеніяхъ сельской жизни наконецъ убдятъ земледльцевъ въ необходимости ученія — и мры кроткаго понужденія уступятъ дйствію искренней охоты. Всего же боле отвтстуетъ за успхъ то, что мудрое наше Правительство соединяетъ уважаемый народомъ санъ духовныхъ Пастырей съ должностію сельскихъ учителей (**).
(*) См. 32 статью Устава.
(**) Статья 33.
Главнымъ благодяніемъ сего новаго Устава останется (какъ мы сказали) заведеніе сельскихъ школъ, но онъ представляетъ еще другія, великія пользы. Городскія школы, Гимназіи, Университеты, теперь умноженные числомъ, оживленные лучшимъ внутреннимъ образованіемъ, будутъ сильне прежняго дйствовать на воспитаніе умовъ въ Россіи. Мысль отдлить ученіе отъ другихъ частей государственныхъ, какъ систему особенную и цлую, есть мудрая и благодтельная мысль, ученыя мста должны зависть только отъ ученыхъ — и Ректоръ, глава ихъ въ каждомъ округ, будучи самъ питомцемъ Наукъ, тмъ ревностне и дйствительне можетъ стараться объ ихъ успх. Довренность, изъявляемая Монархомъ къ собранію Профессоровъ, которые избираютъ своего начальника и правятъ не только Университетомъ, но и всми окружными Гимназіями и другими школами, еще боле возвышаетъ сей истинно-благородный санъ. Лучшій способъ сдлать людей достойными уваженія есть уважать ихъ. Новыя выгоды и почести (право избранія есть великая) данныя ученому состоянію, большее число Профессоровъ и другихъ людей, къ нему принадлежащихъ, отнын твердо и надежно основываютъ его въ Россіи.
Должно замтить еще дв важныя, новыя идеи Устава. Великая ЕКАТЕРИНА знала необходимость образовать собственныхъ учителей для государства, которому назначено просвтиться — и мы имли уже нкоторыя педагогическія заведенія, но Кандидаты сего важнаго состоянія людей рдко оставались въ ихъ званіи, находя въ другихъ боле личныхъ выгодъ. Теперь мудрый Законодатель взялъ мры для отвращенія сего великаго зла: Кандидатъ педагогическій долженъ по крайней мр 6 лтъ бытъ учителемъ, чтобы перейти въ другую службу (*). Ободренія, назначаемыя для тхъ, которые отличатся въ сей должности, могутъ также имть весьма полезныя дйствія (**), сверхъ того всякой изъ нихъ по достоинству награждается пенсіею (***), которая великая идея есть побудить къ законовднію всхъ молодыхъ людей, желающихъ вступить въ гражданскую службу. Черезъ 5 лтъ никто уже не будетъ опредленъ къ должности, требующей юридическихъ и другихъ познаній, не доказавъ, что онъ пріобрлъ ихъ систематическимъ ученіемъ. Нужно ли описывать вс хорошія слдствія такого закона? Правосудіе есть душа государственнаго порядка: не говоря о томъ, что Науки вообще благодтельны для Морали, скажемъ, что не столько злое намреніе, сколько грубое невжество бываетъ причиною неправосудія.
(*) Статья 40.
(**) Статья 22.
(***) Статья 23.
Вообще сей великій планъ народнаго просвщенія славенъ не только для Россіи и Государя ея, но и для самаго вка, не только Россія, но и Европа и цлый свтъ долженъ гордиться Монархомъ, Который употребляетъ власть единственно на то, чтобы возвысить достоинство человка въ неизмримой Держав Своей. Естьли вс просвщенныя земли съ особеннымъ вниманіемъ смотрятъ на сію Имперію (въ которой творческая сила человколюбиваго Генія дйствуетъ нын живе, нежели гд нибудь), то не одно любопытство раждаетъ его: Европа чувствуетъ, что собственный жребій ея зависитъ нкоторымъ образомъ отъ жребія Россіи, столь могущественной и великой……
Здсь глубокомысленный, важный умъ долженъ обуздать нетерпливость добраго сердца, которое, плняясь намреніемъ, хочетъ немедленныхъ плодовъ закона благодтельнаго. Нтъ, великія государственныя творенія бываютъ медленны — такъ угодно Небу — и естьли Россія въ одномъ смысл удивляетъ насъ своими быстрыми, щастливыми успхами, то съ другой стороны она же доказываетъ, сколь трудны, неровны и неспоры шаги государствъ къ цли гражданскаго просвщенія. Историкъ означаетъ эпохи рожденія и новыхъ силъ: надобны вки для полнаго образованія. Какъ безъ надежды нтъ щастія, такъ безъ будущаго нтъ великихъ длъ: въ немъ хранится внецъ ихъ. — Довольно, что сей безсмертный Уставъ для совершеннаго просвщенія Имперіи нашей требуетъ только — врнаго исполненія, а можно ли сомнваться въ исполненіи того, что Монархъ Россіи повелваетъ Россіянамъ?

Указатель къ Встнику Европы 1802—1830

7. О новомъ образованіи народнаго просвщенія въ Россіи (ч. 8, No 5, стр. 49—61). Статья Н. М. Карамзина, перепеч. въ П. С. С., т. 3, стр. 348, изд. Смирдина. Авторъ говоритъ здсь о благодтельныхъ исслдствіяхъ указа о заведеніи новыхъ училищь и распространеніи наукъ въ Россіи, о вліяніи этого указа на учителей, въ которыхъ прежде чувствовался недостатокъ, и о польз учрежденія сельскихъ школъ.

О Тайной Канцеляріи.

Левекъ говоритъ, что Царь Алексй Михайловичь учредилъ Тайную Канцелярію, и, какъ легкій Французскій Авторъ, прибавляетъ: ,,жаль! онъ былъ впрочемъ хорошій Государь!’ Мы знаемъ, какъ по большой части Французы пишутъ Исторію, и не удивляемся. Гораздо важне то, что Г. Шлецеръ, бывшій нсколько лтъ Профессоромъ Руской Исторіи въ нашей Академіи — (иностранный Профессоръ Руской Исторіи!!) — шутя надъ Левекомъ, и иазывая его не Историкомъ, а граверомъ-Левекомъ, также приписываетъ учрежденіе Тайной Канцеляріи Алексю Михайловичу. ,,Ужасъ ея, говоритъ онъ, такъ поразилъ умы, что перо выпало изъ рукъ лтописцевъ, и вс лтописи перервались въ царствованіе сего Государя.’ Это, на примръ, очень любопытно, естьли справедливо, но могъ ли Г. Шлецеръ, ученый Критикъ и страстный любитель нашей Исторіи, не усомниться въ истин такого случая (fair)? Естьли и словесная критика важна въ Исторіи, то философическая еще важне. Какъ! Царь Алексй Михайловичь, доброй и человколюбивой, основалъ страшное судилище? и для чего? какія чрезвычайныя опасности и заговоры могли оправдать сіе Учрежденіе? Въ царствованіе славное и кроткое подняло голову чудовище?? при государ, котораго Бояре Рускіе окружали съ любовію и почтеніемъ (ибо Онъ не казнилъ и не душилъ ихъ подобно Ивану Васильевичу, не боялся ихъ подобно Годунову, не равнялся съ ними подобно Шуйскому, и царствовалъ смле, надежне своего родителя) — при Государ, который иногда (на примръ во время Новогородскаго и Псковскаго мятежа, во время двухъ бунтовъ Московской Черни) умлъ бытъ правосуднымъ, но всегда любилъ прощать и миловать?? Ктожь были жертвами Его Тайной Канцеляріи? Разв Онъ учредилъ ее для того, чтобы она дремала въ бездйствіи? Олеарій (*), Маербергъ, говоря о происшествіяхъ (и самыхъ маловажныхъ) Его времени, безъ сомннія разсказали бы нкоторые анекдоты Руской жестокости (**), которую иностранцы всегда любили изображать яркими красками. Самое преданіе сохранило бы для потомства память начальныхъ ужасовъ тайнаго судилища, естьли бы они и въ самомъ дл заставили молчать лтописцевъ. Но можно доказать, что царствованіе Михаила еодоровича и Алекся Михайловича было, напротивъ того, цвтущимъ временемъ Рускихъ лтописей, перерванныхъ нещастіями Россіи. Естьли имемъ описаніе временъ Царя Ивана Васильевича, Годунова, Димитрія самозванца, Шуйскаго и славныхъ патріотическихъ длъ междуцарствія, то мы обязаны тмъ спокойному вку великихъ Романовыхъ. Добрые монахи, которые въ нашествіе Поляковъ служили для Рускихъ не только примромъ любви къ отечеству и къ Вр, но и примромъ храбрости, могли тогда снова обратиться къ Мирнымъ упражненіямъ благочестивой жизни и къ похвальной охот своей быть Историками отечества. Смло требую свидтельства всхъ знакомыхъ съ манускриптами нашихъ монастырскихъ библіотекъ: на многихъ историческихъ рукописяхъ именно означено время ихъ сочиненія, и сіе время есть — царствованіе Михаила и великодушнаго Сына Его. Я самъ имю одну лтопись, тогда писанную и доведенную до начала Польской войны при Алекс Михайлович, въ конц ея поставленъ 1664 годъ. Гд же страхъ, произведенный Тайною Канцеляріею? Гд онмніе лтописцевъ? спрашиваемъ У Г. Шлецера, но онъ развертываетъ первый томъ Татищева, показываетъ намъ страницу 59 — и мы оставляемъ въ поко сего ученаго иностранца, достойнаго нашей искренней благодарности за то, что онъ во многихъ случаяхъ умною своею критикою способствуетъ основательности Руской Исторіи.
(*) Олеарій, какъ извстно, былъ Секретаремъ Посольства, отправленнаго Голштинскимъ Герцогомъ въ Персію черезъ Москву въ царствованіе Михаила еодоровича. Алексй Михайловичь, восшедши на престолъ, звалъ Олeарія въ Россію, и въ письм своемъ, учтивомъ и ласковомъ, называетъ его географусомъ небеснаго бга. Honni foi qui mal y pense! Довольно, что Онъ любилъ ученыхъ людей, въ такое время, когда въ Россіи не умли еще и называть ихъ.
(**) Надобно замтить, что всякой народъ въ Европ ославленъ съ какой нибудь дурной стороны, и что вс обыкновенные путешественники основываютъ наблюденія свои на предразсудк: во Франціи они ищутъ легкомысленныхъ, въ Италіи злобныхъ и мстительныхъ, въ Гишпаніи лнивыхъ, въ Англіи чудаковъ, въ Германіи педантовъ, а въ Россіи варваровъ. Случаи и характеры, которые несогласны съ общимъ предразсудкомъ о народ, остаются неуваженными. Гораздо легче твердить за другими, нежели наблюдать и мыслить. Люди, которые даже славятся умомъ своимъ въ Европ, не рдко судятъ такимъ образомъ о народахъ, и Виндамъ сказалъ въ Парламент, что Рускіе варвары, что солдаты наши разбойники, грабители! Сей Ораторъ-Донъ-Кишотъ повторилъ фразу своего ддушки, не заботясь о томъ, справедлива ли она въ наше время, иначе узнавъ, что въ Италіи, Швейцаріи и Нмецкой земл говорятъ о дисциплин Англійскихъ и Рускихъ солдатъ, онъ нашелся бы принужденнымъ назвать варварами первыхъ. Какъ люди, такъ и народы, должны презирать клевету. Устыдить можно единственно тхъ, которые имютъ стыдъ, а клеветники, по щастію, не знаютъ его въ глаза.
Такъ, Г. Татищевъ ввелъ въ заблужденіе и Левека и Шлецера, онъ именно говоритъ, что Царь Алексй Михайловичь, основавъ Тайную Канцелярію, устрашилъ лтописцевъ и заставилъ ихъ безмолвствовать. ,,Могъ ли грубо ошибиться нашъ умной, трудолюбивой Историкъ?’ скажутъ нкоторые: ,,онъ конечно написалъ то, что зналъ, и что въ самомъ дл было.’ — Вы не совсмъ ошибаетесь, милостивые государи: Тайная Канцелярія точно была при Алекс Михайлович…. ,,Слдственно Татищевъ правъ?’… Нтъ! тайная значила домашняя или приватная (*): въ сію канцелярію входили экономическія дла Государевы, подъ ея вдніемъ находились нкоторыя села и деревни, которыя Онъ считалъ собственными: напримръ, село Алексевское, Тайнинское, и когда Царь хотлъ изъявить Свое отмнное благоволеніе къ какому нибудь монастырю, Онъ подчинялъ его Тайной Канцеляріи: на примръ, Савинскій, котораго вс расходы и счеты въ ней поврялись (**). Дьякъ или Секретарь управлялъ ею, всюду зжалъ съ Государемъ и писалъ личные царскіе указы. Однимъ словомъ, она была Кабинетомъ и никогда не занималась наказаніемъ государственныхъ преступниковъ. Имя тайной обмануло Татищева: онъ вообразилъ то гибельное судилище, которое прославилось, къ нещастію, въ новйшія времена, а находя, что лтописи идутъ по большой части не дале кончины Михаила еодоровича, заключилъ, что монахи не смли писать ихъ при Его сын, и догадку свою выдалъ за историческую истину, вмст съ лтописію Іоакима и многими любопытными анекдотами, которыхъ источника мы никогда не узнаемъ.
(*) Chancellerie preve. По-Руски называемъ мы и Conseiller preve Тайнымъ Совтникомъ.
(**) Вамъ скажутъ объ этомъ и въ Архив Иностранныхъ длъ и въ Савинскомъ монастыр.
Но отъ чего же монахи не описывали правленія Алекся Михайловича? Они, можетъ быть, не успли описать его, или думали, что современникамъ надобно готовить только матеріалы, и что всякое царствованіе должно быть изображено по смерти Царя. Вотъ вроятная причина и того, что многія лтописи кончатся Княженіемъ Василья Ивановича! Не думаю, чтобы ужасы Царя Ивана Васильевича заставили монаховъ бросить перо, они конечно при немъ описали дла отца его. Лтописцы наши не Тациты: не судили Государей, разсказывали не вс дла ихъ, а только блестящія — воинскіе успхи, знаки набожности, и проч. Левъ не раззвалъ челюстей за такими Историками, и Царь Иванъ Васильевичь могъ бы съ удовольствіемъ читать описаніе своихъ побдъ, путешествій къ Троиц и въ другіе монастыри. Только славной Бояринъ Курбскій не утшилъ бы его своими записками: за то сей достойной мужъ убрался въ Польшу, чтобы оставить намъ врное, но едва вроятное изображеніе Государя своего. — Однакожь мы обязаны вчною благодарностію добрымъ монахамъ за Рускія лтописи. Безъ ихъ труда исчезла бы и память старой Руси, они сохранили по крайней мр нить случаевъ — и когда время ПЕТРА Великаго и строгія, взятыя имъ мры противъ монаховъ отняли у нихъ не только охоту, но и самую возможность продолжать лтописи, Исторія наша не обогатилась лучшими собраніями матеріаловъ. Кто у насъ думалъ заготовлять ихъ для описанія временъ Екатерины I, Петра II, Анны, Елисаветы? Правда, есть Архивъ иностранныхъ длъ, но собранія трактатовъ и дипломатическихъ бумагъ не довольно для Историка. Надобно будетъ читать иностранцевъ, а какъ врно описываютъ они случаи и людей, мы знаемъ по ихъ извстіямъ о нашихъ временахъ! Надобно будетъ обратиться къ преданіямъ: но скоро исчезнетъ слдъ ихъ. Гд старцы, которые еще не давно говаривали со слезами о ПЕТР Великомъ? Не много уже и такихъ, которые говорятъ о правленіи Анны, о нещастіи Долгорукихъ, о лютостяхъ Бирона, о весельяхъ Двора Елисаветы — и кто ихъ слушаетъ со вниманіемъ? У насъ заняты головы такими важными длами!!….
Обратимся къ Тайной Канцеляріи. Желаете ли видть ея первую сцену? Подите въ село Преображенское, которое надляетъ Москву хорошею водою — тамъ, среди огородовъ, укажутъ вамъ развалины небольшаго каменнаго зданія: тамъ Великій Императоръ, преобразуя отечество, и на всякомъ шагу встрчая неблагодарныхъ, злые умыслы и заговоры, долженъ былъ для Своей и государственной безопасности основать сіе ужасное судилище… Такъ, Петръ Великій былъ его учредителемъ, но Исторія не дерзнетъ обвинять славнаго Монарха: жестокія обстоятельства заставили Его прибгнуть къ жестокому средству…. Я видлъ глубокія ямы, гд сидли нещастные, видлъ желзныя решетки въ маленькихъ окнахъ, сквозь которыя проходилъ свтъ и воздухъ для сихъ государственныхъ преступниковъ. Воспоминаніе конечно горестное, но въ ту же самую минуту вы произносите имя АЛЕКСАНДРА, и сердце ваше отдыхаетъ!
Я чувствую великія дла ПЕТРОВЫ, и думаю: ,,щастливы предки наши, которые были ихъ свидтелями!’ однакожь — не завидую ихъ щастію! Гораздо веселе жить въ то время, когда въ Преображенскомъ поливаютъ землю не кровію, а водою для произведенія овощей и салата!
Естьли бы кто нибудь въ царствованіе АЛЕКСАНДРА могъ быть еще недоволенъ — (но мы для одной реторической фигуры предполагаемъ сію возможность) — то я желалъ бы въ лтній вечеръ сводить его въ Преображенское!

У. .

Указатель къ Встнику Европы 1802—1830

9. О тайной Канцеляріи (ч. 8, No 6, стр. 122—134), подписано У. . Статья Н. М. Карамзина, перепеч. въ П. С. С., изд. Смирдина, т. 3, стр. 419. Авторъ говоритъ о заблужденіяхъ Левека, Шлецера и Татищева, приписывающихъ учрежденіе Тайной Канцеляріи царю Алексю Михайловичу, при немъ дйствительно была Тайная Канцелярія (домашняя), вдавшая экономическія дла Государя, но собственно Тайная Канцелярія была учреждена Петромъ I въ Пребраженскомъ.

Взоръ на прошедшій годъ.

1802 Годъ былъ мирный для Европы, но важный своими великими государственными феноменами. Амьенскій трактатъ, столь удивительный — преобразованіе Чизальпинской Республики (эпоха достопамятная, ежели сія Республика будетъ существовать въ мір, и не есть одна театральная декорація, или домъ, на песк построенный) — великія перемны во Франціи: уничтоженіе послднихъ знаковъ такъ называемой свободы, основаніе ршительнаго, твердаго самовластія до смерти Консула, амнистія для Эмигрантовъ съ единственнымъ изключеніемъ тхъ, которые лично ему непріятны, мудрые законы для народнаго ученія во Франціи, въ Англіи — любопытные Парламентскіе споры, смшеніе партій, начало новой Оппозиціи, малочисленной, но сильной талантомъ двухъ ораторовъ, уничтоженіе славнаго налога на доходы, возстановленіе закона личной безопасности, два Сейма въ Европ: въ Сициліи и въ Венгріи, изъ которыхъ первый оказалъ боле усердія къ своему Двору, нежели вторый, только отчасти исполнившій желаніе и надежду Римскаго Императора въ Германіи новое раздленіе властей и земель, предложенное Россіею и Франціею, въ Баваріи (гд донын царствовалъ самый ревностный Католицизмъ) церковныя реформы и перемны въ дух Іосифа, бдствія Швейцаріи и совершенная утрата ея независимости, въ Туреціи миръ Султана съ Пасваномъ, въ Россіи новое мудрое образованіе Министерства и новыя права, данныя Сенату: вотъ великіе предметы для будущаго Историка! поле обширное для ума и сужденій его! — Не забудемъ и Короля, сказавшаго съ мудрымъ Соломономъ: суета суетъ! и сложившаго съ себя корону, правда, не весьма тяжелую своимъ величіемъ. Явленіе Рускихъ войскъ въ Іонической Республик есть также любопытное дйствіе новыхъ, донын безпримрныхъ политическихъ связей, сношеній и видовъ.
Главный историческій характеръ нашего времени, Наполеонъ Бонапарте, въ теченіе сего года вышелъ изъ сомнительныхъ тней надежды и страха, и явился въ полномъ свт истины, къ стыду романическихъ головъ, которыя въ наше время мечтали о Тимолеонахъ. Наполеонъ лучше ихъ знаетъ дымъ славы. Онъ думаетъ безъ сомннія:
Нещастный! что теб до мннія потомковъ?
Среди могилъ, костей и гробовыхъ обломковъ
Не будешь чувствовать, что скажутъ о теб!
Безуменъ славы рабъ! безуменъ, кто Судьб
За сей кимвальный звонъ отдастъ изъ доброй воли
Утхи пышности, блаженство царской доли!
Между тмъ мы должны изъясниться, и сказать, чего сіи забавные Романисты ожидали отъ Консула. Они думали, что Наполеонъ, сильного рукою своего Генія остановивъ бурное стремленіе Революціи, воспользуется опытами вковъ, всми лучшими идеями Философовъ, что онъ дастъ Франціи почти совершенное (Монархическое или республиканское) Правленіе, сдлаетъ власть могущею, но только благотворною и спасительною, подобною не грозной рк, которая безпрезстанно можетъ выливаться изъ плоскихъ береговъ своихъ, но тихою и мирною, текущею безъ всякаго помшательства среди высокихъ стнъ, утвержденныхъ мудрымъ искусствомъ. Они думали, что онъ, совершивъ великое твореніе, сложитъ съ себя вс знаки Диктаторскаго достоинства, оставитъ на голов своей одинъ внокъ лавровый, уступитъ Консульскій тронъ закону и успокоится, на канун безсмертія, среди народа благодарнаго въ объятіяхъ славы, подъ кровомъ хижины, въ сообществ однихъ великихъ мужей Плутарховыхъ: ибо мы, современники, не осмлились бы тогда къ нему приближиться, и только издали удивлялись бы его величію.— Надобно признаться, что сей романъ стоитъ Морусовой Утопіи!
Хотя мы никакъ не осуждаемъ Бонапарте, однакожь историческая справедливость заставляетъ насъ примтить, что число ревностныхъ обожателей Наполеона весьма уменьшилось въ Европ, естьли врить Англійскимъ и Нмецкимъ журналистамъ. Предсказаніе добродушнаго Лафатера можетъ сбыться: онъ говорилъ, что Бонапарте переживетъ славу свою. Такова неблагодарность смертныхъ: кто однажды удивилъ насъ и еще остается на сцен, отъ того мы не перестаемъ требовать новыхъ чудесъ, и въ случа отказа готовы освистать славнаго Актера. Напрасно друзья Наполеоновы: Секретарь Бурьень, Ценсоръ Барреръ, Совтникъ д’Анжели, доказываютъ въ своихъ періодическихъ листахъ, что Бонапарте слдуетъ примру какого-то Мидійскаго Царя — шумная, безразсудная публика кричитъ: это старая Геродотова сказка! намъ надобно великаго человка! Однимъ словомъ, всего досадне имть дло съ партеромъ Европы, и Бонапарте поступилъ весьма благоразумно, заключившись въ высокихъ палатахъ Сен-Клу, гд онъ слышитъ только окликъ часовыхъ, умныя привтствія Сенаторовъ и Версальскія фразы Шевалье Жокура.
Естьли же мы, переставъ на минуту быть эхомъ иностранныхъ крикуновъ, называемыхъ Журналистами, должны объявить собственное мнніо о Консул, то скажемъ, что онъ, умертвивъ чудовище Революціи, заслужилъ вчную благодарностъ Франціи и даже Европы. Въ семъ отношеніи будемъ всегда съ удовольствіемъ хвалить его, какъ Великаго Медика, излечившаго головы отъ опаснаго круженія. Пожалемъ, естьли Онъ не иметъ законодательной мудрости Солона и чистой добродтели Ликурга, который, образовавъ Спарту, самъ себя навки изгналъ изъ Отечества!… Вотъ дло героическое, передъ которымъ вс Лоди и Маренго исчезаютъ! Черезъ 2300 лтъ оно еще воспаляетъ умъ, и добрый юноша, читая Ликургову жизнь, плачетъ отъ восторга… Видно, что быть искуснымъ Генераломъ и хитрымъ Политикомъ гораздо легче, нежели великимъ, то есть героически-добродтельнымъ человкомъ.
Мы не принадлежимъ къ числу тхъ людей, которые имютъ страсть во всхъ феноменахъ времени находить чрезвычайностъ, однакожь физическія явленія 1802 года кажутся и намъ необыкновенными. Зимою страшныя наводненія, весною холодъ и морозы въ самыхъ южныхъ земляхъ, лтомъ засухи и жары, ужасныя грозы и бури, а осенью землетрясенія въ Европ и на берегахъ Африканскихъ были доказательствомъ какой-то разстройки въ физическомъ мір. Сверныя земли мене другихъ потерпли, однакожь и въ Россіи засухи были чрезвычайны. Волга, царица нашихъ ркъ, удивительнымъ образомъ обмлла прошедшимъ лтомъ въ самыхъ глубокихъ мстахъ: подъ Сызраномъ и Симбирскомъ. Люди могли переходить черезъ нее, какъ пишутъ. Однакожь лто было въ Россіи весьма плодородно, особливо въ нкоторыхъ Губерніяхъ.

Указатель къ Встнику Европы 1802—1830

2. Взоръ на прошедшій годъ (ч. 7, No 1, стр. 75). Статья Н. М. Карамзина, перепеч. въ П. С. С., изд. Смирдина, съ небольшимъ пропускомъ въ конц, т. 1, стр. 548. Эта статья о политическихъ событіяхъ 1802 года.

Путешествіе вокругъ Москвы.

Письмо первое изъ Коломны отъ 14 Сентября.

Я общалъ вамъ, любезный другъ, объздить Московскія окрестности и сказать нсколько словъ о томъ, что увижу. Исполняю свое общаніе, но время, мною избранное, не благопріятствуетъ живописи предметовъ. Осенью хорошо сидть у камина, а не скитаться, хорошо думать, а не смотрть. Не даромъ Рускіе бранятся Сентябремъ мсяцемъ! Унылый видъ Природы располагаетъ только къ меланхолическимъ Іереміадамъ, для которыхъ нтъ нужды дышать туманами и прятаться въ коляск отъ дождя: плакать стихами и прозою всего лучше въ кабинет. Бдные люди мои конечно не понимаютъ, какъ можно по грязи здить для удовольствія и въ Коломн искать любопытнаго! — Наблюденія вашего путешественника не очень важны: что длать? Москва не Римъ.
Я выхалъ изъ своей деревни не рано, и первымъ моимъ ночлегомъ было Кусково, нкогда столь извстное Московскимъ жителямъ, а нын оставленное и забытое. Оно можетъ упрекать ихъ неблагодарностію! Бывало всякое Воскресенье, отъ Мая до Августа, дорога Кусковская представляла улицу многолюднаго города, и карета обскакивала карету. Въ садахъ гремла музыка, въ алеяхъ тснились люди, и Венеціанская гондола съ разноцвтными флагами разъзжала по тихимъ водамъ большаго озера (такъ можно назвать обширный Кусковскій прудъ). Спектакль для благородныхъ, разныя забавы для народа и потшные огни для всхъ, составляли еженедльный праздникъ Москвы. Роскошь можетъ быть нкоторымъ образомъ почтенною, когда иметъ своею цлію общественныя удовольствія. — Въ Кусков два раза была угощаема Великая ЕКАТЕРИНА. Знаменитый путешественникъ, Графъ Фалькенштеинъ (*), удивлялся тамъ сельскому великолпію Рускаго Боярина. Наконецъ къ чести и слав сего помстья должно вспомнить, что въ немъ отдыхалъ на лаврахъ Герой Шереметевъ, когда отечество и ПЕТРЪ Великій не имли враговъ. Память и слды такихъ. людей украшаютъ мста лучше всхъ зданій великолпныхъ. Не только фамилія, но и Россія можетъ справедливо гордиться Графомъ Борисомъ Петровичемъ и тмъ добродтельнымъ Шереметевымъ, котораго мучилъ Царь Иванъ Васильевичь, желая узнать, гд скрыты его мнимыя сокровища, и который отвтствовалъ ему съ великодушною кротостію: Государь! Я отравилъ ихъ на тотъ свтъ съ бдными (**)!
(*) Императоръ Іосифъ.
( **) Курбскій называетъ его мудрымъ Царскимъ совтникомъ.
Теперь Кусково можетъ завидовать Останкину, которое въ самомъ дл лучше мстоположеніемъ, первое есть старинное помстье Шереметевыхъ, а второе досталось имъ отъ Черкаскихъ. Славные Останкинскіе кедры присланы изъ Сибири Княземъ Михайломъ Яковлевичемъ Черкаскимъ, онъ былъ въ Тобольск Губернаторомъ. — Вообще можно сказать, что наши старинные Бояре для сельскихъ жилищь своихъ не искали живописныхъ мстъ, которыхъ довольно въ окрестностяхъ Москвы. Одинъ Кирила Полуектовичь Нарышкинъ умлъ выбрашь несравненное Кунцово на высокомъ берегу Москвы-рки, гд представляется взору самый величественный амфитеатръ. У насъ и нын обыкновенно думаютъ, что въ деревняхъ надобно садитъ алеи, рыть пруды, строить бесдки, у всякаго свой вкусъ — но я люблю т мста, которыя для своей пріятности не требуютъ никакихъ искусственныхъ украшеній. Люди не богатые, лнивые, а можетъ быть и нкоторые люди со вкусомъ пристанутъ къ моему мннію. Чего стоилъ Кусковскій прудъ? Хорошо взглянуть на него, но здорово ли жить на берегу страшной, водяной массы, почти неподвижной? Рка чиститъ воздухъ: большой прудъ наполняетъ его только вредною сыростію. Кусковскіе сады, гд глаза мои видли нкогда столько людей, представили мн довольно печальныхъ мыслей! Тамъ, въ главной але, выставлялись прежде вс померанцевыя деревья изъ оранжерей: она казалась уголкомъ Гишпаніи. Теперь все уныло и пусто.
На другой день въ 10 часовъ я остановился въ деревн Люберцахъ (*), которая принадлежала славному Князю Менщикову, а теперь Государева. Менщиковъ назвалъ ее новымъ Преображенскимъ, именемъ мста любезнаго великому его Императору и другу. Петръ III, будучи Великимъ Княземъ, желалъ имть въ Люберцахъ сельской домъ, но его не успли достроить, и заготовленные матеріалы, отвезенные въ Москву, послужили для строенія Воспитательнаго Дому. Я, какъ Руской и дворянинъ, желалъ видть мсто, которое нравилось Петру III: Онъ подписалъ два указа, славные и безсмертные!… Я съ удовольствіемъ вошелъ и въ садъ, гд гулялъ нкогда Менщиковъ, храбрый, искусный Генералъ и великой человкъ въ нещастіи. Никакихъ слдовъ его не осталось въ сей деревн. Мстоположеніе красиво, и большой садъ, раздляющій селеніе на дв половины, находится подъ вдніемъ Коломенскаго Управителя.
*) Въ 16 верстахъ отъ Москвы.
Отъхавъ верстъ 25, увидлъ я на правой сторон Москву-рку и нсколько деревень, которыя, съ господскими домами и садами, образуютъ прекрасной ландшафтъ. Къ щастью — какъ бы нарочно для моего удовольствія — въ самую ту минуту проглянуло солнце… Естьли изключить Владимірскую, лсную и скучную дорогу, то можно сказать, что наша древняя столица окружена со всхъ сторонъ пріятными мстами. — Въ сел Марков я останавливался искать на берегу Москвы-рки окаменлостей, которыми оно славится. Мн удалось найти пять или шесть камней довольно замчательныхъ цвтомъ и видомъ, одинъ съ удивительнымъ совершенствомъ представляетъ кусокъ ржанаго хлба,
Почти вс деревни, черезъ которыя халъ я отъ Кускова до Коломны, принадлежатъ Графу Шереметеву. Извстный въ Исторіи Бояринъ Василій Борисовичь Шереметевъ, одинъ изъ первыхъ богачей въ Россіи, хотя имлъ дтей, но отказалъ Московскія и Коломенскія помстья свои фельдмаршалу Борису Петровичу, тогда еще молодому человку. Сей Бояринъ, отъ измны Козаковъ, попался въ плнъ Крымскимъ Татарамъ въ 1660 году, и 20 лтъ страдалъ въ тяжкой невол. Освобожденный миромъ, торжественно заключеннымъ Россіею съ Ханомъ, онъ жилъ и погребенъ въ сел Чиркин — гд я ночевалъ за дурною погодою, и на другой день къ обду пріхалъ въ Коломну. Желаете ли знать, когда и кмъ построенъ сей городъ? никто вамъ того не скажетъ. Лтописи въ первый разъ упоминаютъ объ немъ въ конц 19 вка, онъ можетъ быть, древне — и гораздо древне Москвы. Вообще имя Коломны встрчается въ Исторіи по двумъ случаямъ: или Татары жгутъ ее, или въ ней собирается Руское войско итти противъ Татаръ — что бывало всегда на большой равнин, гд течетъ рка Сверка: мсто, достойное примчанія для всхъ любителей Исторіи! Тутъ Князь Димитрій Донской осматривалъ легіоны свои, побдившіе Мамая. Здсь же онъ примирился торжественно съ Рязанскимъ Княземъ Олегомъ (человкомъ сварливымъ и безпокойнымъ), къ неудовольствію Бояръ его, которые желали, чтобы Димитрій наказалъ Олега. Преподобный Сергій былъ ихъ миротворцемъ. — Что касается до имени города, то его для забавы можно произвести отъ славной Италіянской фамиліи Colonna. Извстно, что Папа Бонифацій VIII гналъ всхъ знаменитыхъ людей сей фамиліи, и что многіе изъ нихъ искали убжища не только въ другихъ земляхъ, но и въ другихъ частяхъ свта. Нкоторые могли уйти въ Россію, выпросить у нашихъ великихъ Князей землю, построить городъ и назвать его своимъ именемъ!! Писатели, которые утверждаютъ, что Рюрикъ происходитъ отъ Кесаря Августа, и, что осада Трои принадлежитъ къ Славянской Исторіи, безъ сомннія не найдутъ лучшихъ доказательствъ! — Естьли мы не знаемъ, кто основалъ Коломну, то знаемъ по крайней мр, что Князь Василій Ивановичь окружилъ ее каменною стною съ башнями. Улицы и строеніе здсь не красивы, но за то промышленность людей достойна вниманія и похвалы. Давно извстны Коломенскія фабрики: кумашныя, полотняныя, шелковыя, которыя съ нкотораго времени размножились и въ другихъ мстахъ кругомъ Москвы. Въ самыхъ маленькихъ деревенькахъ женщины въ избахъ своихъ вьютъ шелкъ, а мужья ткутъ платки и проч. Мудрено ли, что многіе крестьяне начинаютъ жить господами, опрятно, со вкусомъ и даже роскошно? Иностранные путешественники могли бы удивиться ихъ избытку, но иностранцы смотрятъ въ Москв большую пушку, разбитой колоколъ, и не здятъ по окрестнымъ деревнямъ. Надобно только замтить, что богатйшіе изъ Подмосковныхъ крестьянъ Раскольники: они не пьянствуюшъ! — — Всего извстне въ Россіи, Коломенскіе сальные заводы: ихъ боле тридцати! Сало, отправляемое за море, идетъ по большой части отсюда. Жители торгуютъ рогатымъ скотомъ, закупаютъ его на Дону, въ Малороссіи, солятъ мясо и продаютъ какъ въ Москв, такъ и въ Петербург: не удивительно, что имя мясника здсь почтенне, нежели гд нибудь! Коломна славится еще яблоками, вишнями и другими плодами мы димъ ихъ въ Москв. Не только въ город, но и въ окрестныхъ деревняхъ я видлъ очень хорошіе сады.
Въ пяти верстахъ отъ Коломны впадаетъ Москва-рка въ Оку, среди глубокихъ песковъ. Тутъ построенъ монастырь, который возбудилъ мое любопытство своимъ именемъ: онъ называется Голутвинымъ. Разсказываютъ по старому монашескому преданію, что на семъ мст жили нкогда разбойники, которыхъ называли голыдьбою или голыми людьми, и что ихъ имя въ теченіе времени досталось монастырю въ наслдство. Воры не боялись въ старину близости городовъ, въ самыхъ окрестностяхъ Москвы имли станы и были не рдко ужасне самыхъ чужеземныхъ непріятелей. Есть ли мсто въ Россіи, гд бы преданіе не сохранило памяти ихъ злодйствъ? Вс старинныя сказки и псни доказываютъ, что они царствовали во время ига Татарскаго.
Въ Голутвиномъ монастыр три церкви и кельи вс каменныя. Сказываютъ, что онъ построенъ Сергіемъ Чудотворцемъ (слдственно въ 14 вк). Тамъ хранится посохъ его. Прежде сей монастырь былъ очень богатъ.
Въ 25 верстахъ отъ Коломны находится село Ддлово, весьма достойное любопытства. Я давно желалъ видть его. Тутъ въ царствованіе Михаила еодоровича строился фрегатъ для Голштинскаго Посла, отравленнаго Герцогомъ черезъ Россію къ Персидскому Шаху. Олеарій описалъ сіе путешествіе. Голштинцы изъ Ддлова похали Окою и Волгою въ Астрахань. Корабль или фрегатъ Царя Алекся Михайловича, названный орломъ и сожженный Стенькою Разинымъ въ Астрахани, строенъ тамъ же, равно какъ и ботикъ ПЕТРА Великаго, ддъ Рускаго флота, прославленный Ломоносовымъ въ стихахъ и въ проз и торжественно встрченный большими внуками его, военными кораблями въ Петербург (*). И нын строятъ въ Ддлов барки или струга, на которыхъ возятъ хлбъ изъ Орла въ Москву, и которыя ходятъ Волгою до Астрахани. Самъ ПЕТРЪ Великій: сдлалъ для нихъ модель, которую еще показываютъ тамъ любопытнымъ, но которой уже давно не слдуютъ. Я смотрлъ съ душевнымъ удовольствіемъ на сей памятникъ Великаго Императора.
(*) Въ 1723 году.
Деревня Клинъ, которая была въ старину наслдственнымъ помстьемъ фамиліи Романовыхъ, принадлежитъ къ Ддлову. Оно разселено вдоль низкаго берега Оки на великомъ пространств, и въ весенніе мсяцы заливается водою недль на шесть, такъ что жители другъ ко другу здятъ въ лодкахъ. Въ немъ около 5000 душъ и три каменныя церкви. Крестьяне совсмъ почти не имютъ земли, но богаты отъ промысловъ и. строенія судовъ. ЕКАТЕРИНА Великая пожаловала это славное въ цлой Россіи село Господину Измайлову.
Странствія мои, любезный другъ, не кончились, но дурное время заставляетъ меня отсрочишь ихъ до весны. Тогда надюсь еще написать къ вамъ нсколько писемъ, разумется историческихъ и самыхъ простыхъ. Иногда, особливо въ ясной день, позволю себ быть и маляромъ, естьли не живописцемъ, иногда разскажу вамъ и какой нибудь анекдотъ, только не выдуманной. Вокругъ Москвы живутъ люди, и много добрыхъ. Хотя вы принадлежите къ сект Дюкре Жанлисъ, которая не любитъ чувствительныхъ путешественниковъ, прохавшихъ милю, чтобы написать томъ, однакожь я имю злой умыселъ искусить ваше терпніе и при первомъ случа разсказать вамъ самую жалкую повсть! На сей разъ будьте покойны: возвращаюсь къ камину своей Подмосковной.

М — въ.

Указатель къ Встнику Европы 1802—1830

5. Путешествіе вокругъ Москвы (ч. 7, No 4, стр. 278—289), подписано М — въ. Статья Н. М. Карамзина перепеч. въ П. С. С., изд. Смирдина, т. 1, стр. 448. Тутъ описывается дорога изъ Москвы въ Коломну и т деревни, которыя ознаменованы историческими воспоминаніями: село Кусково, принадлежащее граФу Шереметеву, село Люберцы, принадлежавшее А. Д. Меншикову. Петръ II-й желалъ имть въ Люберцахъ сельской домъ, но его не успли достроить, матеріялы отвезли въ Москву и послужили для построенія Воспитательнаго Дома, село Марково, извстное окаменлостями, село Чиркино, гд погребенъ Б. П. Шереметевъ. Дале слдуетъ краткое описаніе Коломны и ея промышленности, Голутвинскаго монастыря, построеннаго при впаденіи Москвы рки въ Оку, села Ддлова, гд строился Фрегатъ для Голсштинскаго посла, отправленнаго герцогомъ чрезъ Россію въ Персію, въ царствованіе Михаила едоровича.

Извстія и замчанія.

Французскій Законодательный Корпусъ собрался при стрлъб пушечной, и Министръ внутреннихъ длъ, Шатталь, открылъ его пышною рчью, но гораздо важне рчи Министра есть изображеніе Республики, представленное Консулами Законодателямъ. Надобно признаться, что сія картина блеститъ живостію красокъ и плняетъ воображеніе добрыхъ людей, которые искренно — и всмъ народамъ въ свт — желаютъ успха въ трудномъ искусств государственнаго щастія. Бонапарте, зная сердца людей, весьма кстати даетъ чувствовать, что онъ не забываетъ смертности человка, и думаетъ о благ Франціи за предлами собственной жизни его. (Que les рremieres mаgistrаtures viennent vаquer, les devоirs & lа mаrсhе du Snаt sоnt trаcs, etс.) Такія черты всегда имютъ сильное дйствіе: хочется вритъ искренности говорящаго, чтобы любитъ въ немъ твердость духа и добродтель. Можно осуждать Бонапарте въ систем его правленія, однакожь надобно согласиться, что онъ иметъ рдкой талантъ повелватъ людьми и государствами. — Читая съ удовольствіемъ сіе изображеніе Республики, мы замтили дв мысли, которыя не всякому покажутся справедливыми. Бонапарте говоритъ, что Англія одна, бзъ союзниковъ не можетъ нын противиться Франціи: на сухомъ пути, такъ, но Великобританнія есть морская держава, и сражается на моряхъ, гд вс соединенные флоты Европы не могли бы безъ дерзости вступить въ бой съ ея непобдимымъ флотомъ. Не справедливе ли будетъ сказать, что нын одна только Англія въ силахъ воеватъ съ Французами безъ союзниковъ? Она всегда, когда захочетъ, можетъ отнять ихъ колоніи и запереть гавани, правда, что и ничего боле не сдлаетъ. Давно уже Францію сравниваютъ со львомъ, а Великобританнію съ китомъ: одинъ грозенъ на берегу, а другой на волнахъ, они взаимною злобою своею не причинятъ большаго вреда другъ другу. — Вторая мыслъ Консулова, нами замченная, ршитъ важный вопросъ государственной Морали о польз роскоши: онъ явно возбуждаетъ къ ней Французовъ для успха Ліопскихъ фабрикъ!! Жаль, что нтъ уже на свт Дидрота и его товарищей Философистовъ: какъ они обрадовались бы сему мннію, основанному на ихъ систем! Обширность и важность предмета не дозволяютъ намъ вступить здсь въ его изслдованіе, скажемъ только одно: естьли роскошь не совмстна съ чистыми нравами людей, то хорошо ли законодателю ободрятъ ее? можетъ ли частное добро перевсить общій вредъ? Въ Брешіи многіе люди пишаются тмъ, что длаютъ прекрасные ножи и кинжалы, но зная, что Италіянскіе Бандиты по большой части тамъ запасаются смертоноснымъ оружіомъ своимъ, доброй человкъ не можетъ любить Брешіанскихъ фабрикъ. Нравы должны быть основаніемъ и частнаго и государственнаго щастія, а мы сомнваемся въ благонравіи роскошной жены и матери. Когда умренность справедлино называется добродтелію, то роскошъ есть врно порокъ. Ошибки въ системахъ Писателя и Правителя имютъ не одинакія слдствія: Дидротъ былъ смшенъ, утверждая, что мотъ гораздо благодтельне того человка, который питаетъ нищихъ, но Бонапарте законодатель милліоновъ!
Наконецъ торжественно обнародована новая Конституція Швейцаріи или Актъ посредничества великаго Консула Французской Республики между несогласными партіями Гельвеціи. Она есть слдствіе многократныхъ его свиданій и переговоровъ съ Депутатами Швейцарскими, въ послдній разъ онъ восемь часовъ не вставалъ съ креселъ, разсуждая съ ними. Сей новый политическій уставъ весьма близокъ къ древнему Гельветическому: въ большихъ Кантонахъ должно быть двумъ Совтамъ, а малые или демократическіе управляются народнымъ собраніемъ, какъ и прежде. Союзомъ Гельвеціи будетъ Сеймъ, который ежегодно присутствуетъ въ одномъ изъ Главныхъ шести Кантоновъ, по очереди: въ Фрейбург, Берн, Солёр, Базел, Цирих и Луцерн. Главный чиновникъ Кантона, гд собираются Депутаты (всегда 1 Iюня) именуется въ тотъ годъ Ландманомъ Швейцаріи, къ нему относятся иностранные Министры. Вс общія дла Гельвеціи ршатся Сеймомъ, но всякой Кантонъ иметъ свое законодательство и правленіе. Сія Конституція безъ сомниія лучше всхъ бывшихъ: жаль только, что она дана Швейцарамъ. Подданство и фамильныя права уничтожаются: вотъ единственное отличіе сего устава отъ древняго! Собственность заступаетъ мсто привилегій рода и служитъ основаніемъ гражданскихъ правъ. — Въ заключеніе Бонапарте говоритъ: ,,Сей уставъ, слдствіе многихъ сношеній и переговоровъ между людьми благоразумными и друзьями добра, кажется намъ всего сообразне съ миромъ и щастіемъ Гельвеціи. Какъ скоро онъ придетъ въ дйствіе, Французскія войска изъ нее выступятъ. Мы признаемъ Швейцарію независимою, обязываемся хранить какъ союзную Конституцію, такъ и Кантонныя Правленія, отъ враговъ спокойствія Гельвеціи, кто бы они ни были, и общаемся продолжатъ связь благоволенія, которая нсколько вковъ соединяла Французовъ съ Швейцарами.’ — Увидимъ, можетъ ли Гельвеція еще воскреснуть для бытія народнаго! По крайней мр политическая независимость ея на первый случай будетъ однимъ пустымъ словомъ: Франція предпишетъ ей путь и систему отъ rоторыхъ она не дерзнетъ уклониться.
Полковyикъ Деспардъ и шесть другихъ заговорщиковъ казнены въ Лондон при великомъ стеченіи народа. Сей человкъ хотлъ съ помощію трехъ сапожниковъ, двухъ портныхъ и семи другихъ пьяницъ взять штурмомъ Лондонскую крпость (гд всегда бываетъ многочисленный гарнизонъ), разогнать Парламентъ, уничтожить Конституцію и, короче сказатъ, завоевать Англію. Надобно признаться, что никогда злодйство не бывало безумне! и краснорчивый Адвокатъ Деспардовъ всего боле старался оправдать его нелпостію предпріятія. Деспардъ казался равнодушнымъ и говорилъ на эшафот рчь къ народу, увряя его въ своей невинности. Видно, что и при дверяхъ гроба человкъ можетъ еще обманывать другихъ или себя!
Бонапарте одержалъ великую побду въ Лондон. Пельтье, Эмигрантъ, Роялистъ, осужденъ Англійскими Присяжными (въ слдствіе жалобы Французскаго Министра) за то, что сей Журналистъ листами своими возбуждалъ Французовъ къ бунту противъ Консула и даже къ убійству. Вроятно, что его запрутъ въ тюрму на 6 мсяцевъ. Такъ Правосудіе торжествуетъ въ Англіи, оно не знаетъ ни враговъ, ни друзей, а смотритъ на дло. Уймутся ли Лондонскіе Журналисты? ни мало, и въ самой день Пельтьерова осужденія они нарочно боле прежняго бранили Консула въ листахъ своихъ. Бонапарте долженъ съ каждымъ изъ нихъ въ особенности имть процессъ, естьли хочетъ ихъ наказанія. Покрайней мр Консулъ обязанъ отдать справедливость Англійскимъ Министрамъ: они не хотли защитить виновнаго.

Указатель къ Встнику Европы 1802—1830

42. Извстія и замчанія, IX. (ч. 8, No 6, стр. 167). Изображеніе Французской республики, статья редактора, перепеч. въ П. С. С. , изд. Смирдина, т. I, стр. 552.

Великій мужъ Руской Грамматики.

Для успховъ всякой Науки, всякаго Искусства, надобно желать Педантовъ, они могутъ быть иногда смшны, но всегда полезны. Кто не знаетъ славнаго трактата о соловьяхъ, котораго Авторъ доказываетъ, что предметъ его важне Философіи, нравственности, Политики, Богословіи? За то охотники до соловьевъ узнали, какъ надобно обходиться съ нимъ и спасать ихъ отъ болзней.
Такимъ образомъ я пользуюсь дружбою одного, крайне ученаго мужа, который живетъ единственно для склоненій и спряженій, божится родами, видитъ во сн нарчія, и естьли, марая бумагу, ошибаюсь мене другихъ — естьли умю иногда задуматься надъ словомъ, умю быть осторожнымъ — то конечно ему обязанъ сею выгодою. Всякой мсяцъ хожу къ нему раза два, и всякой разъ возвращаюсь домой съ новымъ почтеніемъ къ Грамматик. На воротахъ его, всегда запертыхъ, написано множество вопросительныхъ знаковъ??? Сіи гіероглифы извщаютъ гостей, желающихъ войти на дворъ, что хозяину надобно знать прежде: кто они? зачмъ пришли? и проч. — Въ дом видите везд живописныя аллегоріи и эмблемы Грамматики. На примръ: женщина съ перомъ въ рук и въ Мантіи, усянной буквами , І и , есть Орографія, другая, представленная въ родахъ, Этимологія, Геркулесъ, разящій палицею великана Альбіона, изображаетъ удареніе, маленькой человчекъ, съ ужаснымъ брюхомъ, предлогъ, камень, летящій между двумя деревами, междометіе, Нарциссъ, смотрящійся въ воду, наклоненіе, молодая женщина, которая дозволяетъ любовнику обнять себя, падежъ, старикъ, считающій деньги, имена числительныя и проч. и проч. На дверяхъ его кабинета написано крупными буквами: Человкъ всего боле отличается отъ другихъ животныхъ словомъ или языкомъ, слдственно наука языка есть истинно-человческая и важнйшая. Въ самомъ кабинет изображена Грамматика въ вид Египетской богини Изиды, закутанной въ пелены, и надпись говоритъ: никто изъ смертныхъ не умлъ снять ихъ, ибо хозяинъ. думаетъ, что мы еще не имемъ совершенной Грамматики — и когда я принесъ ему новйшую, онъ поблднлъ, увидвъ въ ней роспись глаголовъ: калывать, гаривать, баливать, жидать, льыгать, колебливать, трепливать, и воскликнулъ голосомъ сокрушеннаго сердца: ,,О Небо! когда въ семъ наклоненіи бывали такіе глаголы въ язык Рускомъ? Можно ли изъявительное такъ своевольно обратитъ въ неокончательное и глаголы недостаточные въ полные? Можно ли забыть, что нкоторые изъ нихъ употребляются только съ предлогами, какъ-то: накалывать, ожидать, прилыгатъ?‘ — Слезы текли ручьями по лицу чувствительнаго старца. Я не могъ видть его печали, ушелъ, и черезъ дв недли снова явился въ кабинет ученаго мужа.
Онъ казался уже гораздо спокойне, самъ началъ говоритъ о новой Грамматик, хвалилъ въ ней многія полезныя замчанія, но осуждалъ раздленіе глаголовъ по ихъ неокончательному наклоненію, доказывая его неврность и сбивчивость. ,,Мой другъ! оказалъ онъ: вамъ даютъ правила, но всякое изъ нихъ раждаетъ изключеніе. Я могу вытвердить ихъ наизусть и безпрестанно ошибаться: слдственно правила неосновательны. На примръ: Авторы говорятъ, что глаголы, которые въ неопредленномъ наклоненіи оканчиваются на ать, перемняютъ сіи буквы въ изъявительномъ наклоненіи перваго лица настоящаго времени на ю, но они должны тотчасъ примолвить, что глаголы плакать, кликать и многіе другіе уклоняются отъ сего закона! Не будемъ клеветать на языкъ: онъ иметъ врные законы для измненія буквъ въ разныхъ случаяхъ глагола, но мы только еще не открыли ихъ. Изъяснимъ великое малымъ, и скажемъ, что натура во всхъ твореніяхъ и разрушеніяхъ слдуетъ вчнымъ, единообразнымъ законамъ, которые однакожь по большой части укрываются отъ Натуралистовъ. Спряженія во всхъ коренныхъ языкахъ составляютъ главную трудность: кто приведетъ ихъ у насъ въ ясную систему, того ожидаетъ внецъ безсмертія, но сей великій мудрецъ, сей блаженный смертный еще не родился. Я посдлъ надъ глаголами, и не дерзаю думать о систем.
,,Однакожь Небо награждаетъ усердіе друзей истины, и естьли не совсмъ, то хотя сколько нибудь озаряетъ ихъ свтомъ ея. Такимъ образомъ и мн удалось открыть въ разсужденіи глаголовъ истинное правило — истинное, говорю: и оно не иметъ ни одного изключенія’ — Всякой догадается, что я нетерпливо хотлъ знать его. Хозяинъ мой улыбался съ гордостію — видно было, что онъ вспомнилъ славнйшую эпоху жизни своей — поправилъ на голов колпакъ, откашлялся, слъ пряме на креслахъ, значительнымъ движеніемъ руки приготовилъ меня ко вниманію, и съ неизъяснимою важностію громко произнесъ слдующее: ,,Вс глаголы, которые въ настоящемъ времени, въ третьемъ лиц единственаго числа кончаюся на итъ, должны во множественномъ числ того же лица и времени оканчиваться на ятъ или атъ (мчитъ, мчатъ, славитъ, славятъ), другое же окончаніе единственнаго числа съ буквою Е вмсто И перемняется во множественномъ всегда на утъ или ютъ (владетъ, владютъ, лжетъ, лгутъ). Теперь найдите, любезный другъ, хотя одинъ глаголъ, который уклонялся бы отъ сего правила! Даю вамъ часъ, годъ, вкъ на размышленіе!’…
Онъ снова поправилъ колпакъ свой, началъ тереть себ ладони пальцами, и не хотлъ смотрть на меня, чтобы не мшать мн думать… Черезъ нсколько минутъ молчанія я смиренно объявилъ ему, что въ самомъ дл не умю придумать ни одного изключенія, но что не вижу также и большой пользы сего правила. ,,Пользы?’ возразилъ онъ съ живостію: ,,а разв Авторы наши не пишутъ надятся вмсто надются, сять вмсто сютъ и стоютъ вмсто стоятъ? Самъ я, рожденный для Грамматики, въ семъ случа угадывалъ истину единственно по щастливому вдохновенію Природы!… Выслушайте исторію. Паденіе яблока съ дерева, въ глазахъ Невтона, открыло намъ систему тяготенія: Грамматика обязана моимъ открытіемъ — ржанію лошадей. Однажды кучеръ пришелъ ко мн и сказалъ: два дни сряду у насъ безпрестанно ржатъ лошади. Вретъ, отвчалъ я: надобно говоритъ ржутъ. Упрямой кучеръ не хотлъ согласится со мною. Мы призвали другихъ людей: выходила разноголосица. Я безпокоился, здилъ, бгалъ по улицамъ, останавливалъ знакомыхъ и незнакомыхъ, спрашивая: ржутъ или ржатъ? Не многіе понимали важность моего вопроса, нкоторые смотрли на меня съ удивленіемъ, другіе смялись. Одинъ молодой человкъ, которой халъ верхомъ съ дамою, будучи такимъ образомъ остановленъ мною и видя, что красавица его испугалась моего грамматическаго вопроса, махнулъ хлыстомъ и — сдлалъ меня Циклопомъ навки.’ (Надобно знать, что Грамматикъ нашъ кривъ.),, Это бездлица, но къ нещастью, я не могъ употребленіемъ языка ршить спора моего съ кучеромъ: одни соглашались со мною, другіе съ нимъ. Надлежало искать правила — и черезъ 6 мсяцевъ, самыхъ безпокойншихъ въ жизни моей, я нашелъ его (оно уже вамъ извстно): надобно говорить ржутъ, ибо мы говоримъ ржетъ. Е перемняется только на У или Ю.’
Я слушалъ великаго мужа съ искреннимъ вниманіемъ и смотрлъ на кривой глазъ его съ почтеніемъ. Кто изъ смертныхъ приносилъ такія жертвы грамматическому любопытству?
Но сей великодушной человкъ, въ зрлыхъ лтахъ заплативъ глазомъ за открытіе истины въ спряженіяхъ, еще въ молодости лишился выгоднаго мста отъ усердія къ правильности склоненій. Мы въ другое свиданіе говорили съ нимъ объ именахъ числительныхъ: онъ доказывалъ, что наши Грамматики не даютъ врнаго правила для сочиненія ихъ съ другими именами, и сказалъ: ,,Вы найдете въ Грамматикахъ, что надобно говорить: два человка, семь рублей: важное наставленіе! Кто изъ Рускихъ ошибается въ этомъ случа? Но гд же узнаете, какъ должно писать: съ двумя стами Гранадеръ или Гренадерами, съ двумя тысячами рублей или рублями? Вотъ камень преткновенія! вотъ узелъ Гордіевъ!… Любезной другъ! теперь сообщу вамъ мое второе открытіе и разскажу еще анекдотъ. Я былъ нкогда Секретаремъ, у Графа N. N. и пользовался его милостію. Онъ приказалъ мн однажды сочинить письмо къ Министру о важномъ дл. Я уже дописывалъ его, но вдругъ остановился, надобно было сказать: въ осьмидесяти тысячахъ рубляхъ или рублей: какъ же правильне? думалъ, ломалъ голову, часы и дни проходили. Графъ требовалъ письма, и слыша все одинъ отвтъ: не готово! наконецъ такъ, разсердился, что не веллъ меня выпускать изъ горницы и осудилъ, какъ Англійскаго Присяжнаго, на голодную смерть, естьли не исполню своей должности. Неволя и голодъ безъ сомннія непріятны, но ужасне всего ошибиться противъ Грамматики, и я три дни не пилъ, не лъ, не спалъ, а въ четвертой, по милости Неба, нашелъ правило — дописалъ письмо, и едва могъ, отъ изнуренія силъ, дотащиться до Графскаго кабинета, чтобъ вручить ему бумагу. Онъ хотлъ знать причину моего неизъяснимаго упрямства — и душа моя, обрадованная великимъ открытіемъ, излилась передъ нимъ въ искреннемъ признаніи. Графъ засмялся, подарилъ мн осыпанную брилліянтами табакерку, но веллъ искать другова мста, сказавъ: теб впредь могутъ встрчаться грамматическія сомннія, а бумаги мои требуютъ скорости.’
Я желалъ свдать правило, которое выгнало его изъ Графской Канцеляріи. ,,Вотъ оно,’ отвчалъ великодушный Грамматикъ (разумется, что онъ опять взялъ на себя видъ законодателя, который съ высоты трона даетъ уставы вселенной): естьли имя числительное не иметъ рода (какъ-то: два, пять, десять, семдесять), то существительное должно быть съ нимъ. Въ одномъ падеж, и мы говоримъ: въ шестидесяти рубляхъ, а не рублей, когда же число иметъ родъ (на примръ: пятокъ, десятокъ, сотня, тысяча, милліонъ), то имя, за нимъ слдующее, должно бытъ всегда въ родительномъ падеж, и надобно говорить: тысячами рублей, въ милліон душъ, а не тысячами рублями, не въ милліон душахъ. Когда же за тысячами или за милліономъ слдуетъ число безродное, то существительное принимаетъ его падежъ, и надобно писать: съ двумя тысячами двадцатью Гранадерами, а не ,Гранадеръ.’ — — Хорошо, сказалъ я: но число сто иметъ ли родъ по сему правилу, и какъ надобно сочинять его съ именами? — ,,Браво, браво, любезный другъ!’ отвтствовалъ ученый мужъ: ,,этотъ вопросъ доказываетъ, что Геній Грамматики, пролетая вселенную махнулъ крыломъ надъ твоею головою! Такъ, число сто приводило меня въ сомнніе, но я уврился наконецъ, что оно иметъ родъ, когда мы говоримъ: ,,первое сто, второе сто, и когда оно употребляется во множественномъ числ: пять сотъ, шесть сотъ, и проч. Это ршительно — и въ слдствіе моего правила должно говорить: съ тремя стами Рускихъ, а не Рускими. — Такимъ образомъ любовь къ великой наук отъ времени до времени производитъ открытія, но (говорю и повторяю), что Россійская Грамматика есть донын богиня Изида въ пеленахъ: никто еще не обнажилъ всхъ ея тайностей. Мой другъ гораздо легче имть полную, ясную, мудрую систему гражданскаго законодательства, нежели языка, гораздо легче сдлаться всмъ судьямъ правосудными нежели всмъ Писателямъ грамотными’… Тутъ я невольнымъ образомъ воскликнулъ: увы!… Грамматикъ мой продолжалъ: ,,Разумю ваше, любезный другъ, междометіе, оно конечно горестно, но такъ вчнымъ судьбамъ угодно!…
O Grammaire, abyme immense!
Tu nous laisses-fau clart.
Notre fort est l’ignorance:
Le favoir eit vanit (*)!
{* Пародія Вольтеровыхъ стиховъ: O nature abyme immense.}
,,Мы щастливы и тмъ, что можемъ надяться — и я заказалъ уже первому живописцу нашей Академіи представить на картин Минерву, выходящую въ блестящихъ доспхахъ изъ Юпитерова мозгу: она будетъ для меня образомъ Грамматики, которая со временемъ выдетъ изъ головы мудрецовъ Россійскихъ, вооруженная врными правилами на вс возможные случаи языка. Въ послднюю минуту жизни моей взгляну на эту картину, и спокойно закрою глаза навки!’
Но сей огненный любовникъ правилъ не можетъ терпть излишно строгихъ. Онъ разсердился до крайности на сочинителей упомянутой новйшей Грамматики, которые говорятъ ршительно, что предлогъ между требуетъ всегда падежа творительнаго, и что родительный есть въ такомъ случа ошибка. ,,Мой другъ!’ сказалъ онъ: ,,употребленіе есть избалованное дитя народовъ, съ которымъ нельзя обходиться сурово, надобно во многомъ щадить его. Давно уже Рускіе говорятъ: между полями и между полей, соображаясь иногда съ пріятностію слуха. Сохрани насъ Богъ отъ тиранства! Грамматикъ долженъ бытъ добродушнымъ и жалостливымъ, особливо къ стихотворцамъ. Ахъ! они и такъ не рдко стенаютъ отъ упругости длинныхъ словъ въ язык Рускомъ: на что ихъ обременять лишними слогами? Нтъ, у насъ не каменныя сердца, нтъ! Грамматикъ чувствительной, и даже справедливой, съ обыкновенною искренностію скажетъ имъ: пишите смло между жасминовъ и лилей, вы, невинныя дти Аполлоновы! Пишите, какъ вамъ угодно — какъ вамъ угодно, друзья мои!’…
Тутъ голосъ его такъ смягчился, на лиц изобразилась такая добродушная, милая, нжная улыбка, что слезы покатились изъ глазъ моихъ…. О торжество чувствительности даже и въ самой Грамматик!… Одно воспоминаніе сей минуты трогаетъ мое сердце — и я долженъ бросить перо!!

А. Б. В.

Указатель къ Встнику Европы 1802—1830

10. Великой мужъ Русской Грамматики (ч. 8, No 7, стр. 200—212), подписано А. Б. В. Статья Н. М. Карамзина, перепеч. въ П. С. С., изд. Смирдина, т. 3, стр. 317. Авторъ высказаль тутъ нсколько грамматическихъ правилъ относительно спряженій, склоненій и согласованія словъ.

О врномъ способ имть въ Россіи довольно учителей.

Есть два рода людей, у насъ и везд: одни врятъ сил и легкимъ успхамъ добра, радуются намреніемъ его какъ дломъ, и — мимо всхъ возможныхъ или необходимыхъ препятствій — летятъ мыслію Къ щастливому исполненію плана, другіе трясутъ головою при всякой новой иде человколюбія тотчасъ находятъ невозможности, съ удивительною методою раздляютъ ихъ на классы и статьи, улыбаются и заключаютъ обыкновеннымъ припвомъ лниваго ума: какъ ни мудри, а все будетъ по старому! Въ доказательство нашего безпристрастія согласимся, что первые не рдко обманываются, согласимся даже, что вторые чаще бываютъ правы: но скажемъ и то, что люди не успли бы ни въ чемъ хорошемъ и благородномъ, естьли бы вс имли такой образъ мыслей, смлые законодатели, творцы государственнаго блага, не сіяли бы тогда въ Исторіи, и мы не научились бы судить о великихъ людяхъ по трудностямъ, которыя они преодолваютъ.
Такимъ образомъ и сей новый уставъ просвщенія, которымъ утшаются добрые Патріоты, можетъ иному флегматическому скептику представить великія трудности въ своемъ исполненіи. На примръ, онъ скажетъ: ,,гд Россія будетъ находить столько учителей сколько ихъ нужно для уздныхъ и Губернскихъ школъ по новому образованію? кмъ наполнятся Педагогическіе Институты? можно ли надяться на довольное число охотниковъ?’ Отвчаемъ ему:
Вс знаютъ, что при Московскомъ Университет всегда воспитывалось нсколько молодыхъ людей на казенномъ содержаніи, но не всмъ, можетъ быть, извстна великая польза сего учрежденія. Ему обязаны мы тмъ, что ученое состояніе (не смотря на малыя свои донын выгоды и весьма ограниченный кругъ дйствія) не погасло въ Россіи, что Университетъ нашъ, славясь иногда чужестранными Профессорами, всегда славился и Рускими, которые, преподавая Науки, въ то же время образовали и языкъ отечественной. Другіе учились временно, мимоходомъ, и рдко доучивались, но изъ питомцевъ Монаршей благодтельности выходили хорошіе Студенты, Бакалавры, Магистеры, Профессоры. Обязанные моральнымъ бытіемъ своимъ Университету, привыкнувъ къ мсту, къ людямъ, къ жизни посвященной Наукамъ, они не обольщались выгодами другихъ состояній, оставались въ ученомъ, и съ удовольствіемъ брали на себя должность наставниковъ юношества. — Когда же мудрое наше Правительство новыми благодяніями оживитъ сей Институтъ, то Россія будетъ имть столько ученыхъ людей, столько Педагоговъ, сколько ей надобно. Правда, что мы и не знаемъ другаго надежнаго способа имть ихъ, но довольно и одного врнаго.
Число желающихъ пользоваться симъ благодтельнымъ учрежденіемъ было всегда такъ велико, что Университетъ не могъ принимать изъ нихъ ни третьей части, думаю, въ опредленный закономъ комплектъ. Нын, при новыхъ выгодахъ ученаго званія, сколько бдныхъ молодыхъ людей захотятъ итти симъ путемъ! сколько небогатыхъ родителей благословятъ Небо и Монарха, отдавая дтей въ такое мсто, гд они будутъ хорошо содержаны, морально образованы, просвщены, и черезъ нсколько лтъ найдутъ средство служитъ отечеству въ званіи толъ полезномъ! Жалованье учителя городской школы есть уже избытокъ человка, воспитаннаго въ незнаніи прихотей. Онъ же можетъ имть и посторонніе честные доходы: благодарные родители учениковъ его, купцы, дворяне, безъ сомннія будутъ на дл изъявлять ему свою признательность. Сверхъ того онъ иметъ въ виду временныя награжденія за особенное усердіе и способность въ отправленіи его должности, и наконецъ всегдашнюю пенсію, какое щастіе для человка, который родился въ бдности и могъ быть тягостію для злополучнаго отца, естьли бы благодтельное Правительство не взяло на себя его воспитанія! — Замтимъ еще выгоду Педагогическаго состоянія. Народный учитель есть, конечно, какъ говорится, не знатной, не великой господинъ, но малочиновность бываетъ оскорбительна для самолюбія только въ гражданской дятельности и въ частыхъ сношеніяхъ съ людьми. Учитель по должности своей удаленъ отъ свтскаго вихря: онъ есть глава въ кругу своемъ, не иметъ нужды въ другихъ,а другіе имютъ въ немъ нужду (отцы и родственники учениковъ), и можетъ скоре возгордиться, нежели унизиться въ своихъ чувствахъ. Сіе замчаніе такъ справедливо, что во многихъ Европейскихъ земляхъ гордость школьнаго мастера вошла въ пословицу.
Бдность есть съ одной стороны нещастье гражданскихъ обществъ, а съ другой причина добра: она заставляетъ людей быть полезными, и, такъ сказать, отдаетъ ихъ въ расположеніе Правительства, бдные готовы служить во всхъ званіяхъ, чтобы только избжать жестокой нищеты. Россія на первой случай можетъ единственно отъ нижнихъ классовъ гражданства ожидать ученыхъ, особливо Педагоговъ. Дворяне хотятъ чиновъ, купцы богатства черезъ торговлю, они безъ сомннія будутъ учиться, но только для выгодъ своего особеннаго состоянія, а не для успховъ самой Науки — не для того, чтобы хранить и передавать ея сокровища другимъ. Слава Богу! нигд уже благородные не думаютъ, что пыльной генеалогической свитокъ есть право бытъ невждою и занимать важнйшія мста въ государственномъ порядк, но естьли и въ другихъ земляхъ Европы, гораздо опытнйшихъ и старйшихъ въ гражданскомъ образованіи, ученый дворянинъ есть нкоторая рдкость, то можемъ ли въ Россіи ждать благородныхъ на Профессорскую каедру? Хотя — признаюсь — я душевно бы обрадовался первому феномену въ семъ род. Что въ самомъ дл священне храма Наукъ, сего единственнаго мста, гд человкъ можетъ гордиться саномъ своимъ въ мір, среди богатствъ разума и великихъ идей? Воинъ и судья необходимы въ гражданскомъ обществ, но сія необходимость горестна для человка. Успхи просвщенія должны боле и боле удалять государства отъ кровопролитія, а людей отъ раздоровъ и преступленій: какъ же благородно ученое состояніе, котораго дло есть возвышать насъ умственно, морально, и приближать щастливую эпоху порядка, мира, благоденствія!… Но я долженъ извиниться передъ читателями: такія мысли далеки отъ обыкновенныхъ побудительныхъ причинъ гражданской дятельности.
Говоря о ближайшемъ и настоящемъ, скажемъ, что естьли въ Москв и въ каждомъ ученомъ округ Россіи будетъ отъ трехъ до пяти сотъ воспитанниковъ на казенномъ или общественномъ содержаніи, то черезъ 10 или 15 лтъ Университетскимъ Правленіямъ останется только выбирать достойнйшихъ изъ нихъ до званія учителей. Патріотическая ревность нашего дворянства и купечества можетъ въ семъ случа обнаружиться съ блескомъ и существенною пользою, чтобы не отяготить казны издержками. Благодяніе есть потребность нжной души: чмъ предметъ его врне и спасительне, тмъ оно должно быть усердне. Человколюбивыя намренія Монарха явно дйствуютъ нын на умы и сердца: везд обнаруживается какая-то Филантропія, везд хотятъ общеполезныхъ учрежденій и выдумываютъ планы. Трудъ напрасный!. Оставимъ Правительству учреждать и заводить: удовольствуемся честію и славою способствовать ему въ его святыхъ намреніяхъ. Зная главную потребность Россіи, Оно всего боле желаетъ озарить умы наши свтомъ ученія: когда сей великій планъ его исполнится, тогда будемъ щастливе и въ собственныхъ изобртеніяхъ ума и въ собственныхъ выдумкахъ для блага людей. Уже Патріотизмъ готовъ дерзну сказать, удивить Россію своими щедрыми дарами въ пользу Университетовъ, но скромность не дозволяетъ намъ еще произнести имени. Исторія нашего отечества доказываетъ, что многіе Рускіе имли славу быть первыми въ блестящихъ длахъ добра, но никогда не оставались безъ подражателей: наше время безъ сомннія не представитъ изключенія. Естьли мы, усердно прославляя знаменитыхъ благотворителей Россійской учености, не имемъ способовъ равняться, въ щедрости съ ними, то все еще можемъ смло итти къ жертвеннику отечества и съ малйшимъ даромъ. Пусть богатой человкъ достойно славится тмъ, что его благотворительность воспитываетъ десять или двадцать молодыхъ людей при Университет: другой не мене его можетъ радоваться мыслію, что, удляя нчто отъ плодовъ своего трудолюбія, дастъ хотя одному сыну бднаго мщанина средство учиться и быть полезнымъ гражданиномъ. Благодяніе такого роду безконечно, и слдствія его переживутъ нашихъ внуковъ: ибо всякой образованный умъ, дйствуя на современниковъ, дйствуетъ и на потомство, которое не особеннымъ откровеніемъ, а нашими мыслями и свдніями должно просвтиться.
Московскіе дворяне, издревле знаменитые, давно уже пользуясь благодяніемъ Университета — гд они или сами учились или учатъ дтей своихъ — не захотятъ ли возвыситъ его передъ новйшими? Не захотятъ ли присвоить ему славы надлятъ Россію учителями, а другіе Университеты Профессорами? Для сего (повторяю) надобно только умножить число народныхъ или государственныхъ воспитанниковъ при Московской Гимназіи, и тогда Ректоръ Университетскіи, вводя какого нибудь знаменитаго иностранца въ огромныя залы училища, скажетъ ему: ,,вотъ питомцы щедраго Московскаго Дворянства!’ Съ какимъ удовольствіемъ сіи государственные благотворители видли бы успхи молодыхъ людей, обязанныхъ имъ истиннымъ человческимъ бытіемъ! Всякой занимался бы своимъ особеннымъ питомцемъ и гордился бы его отличіемъ. Содержаніе ученика стоитъ въ годъ около 150 рублей: какое же другое удовольствіе можемъ купить столь дешево?
Ныншнее щастливое состояніе Россіи, мудрый духъ Правленія, спокойствіе сердецъ, веселыя лица, чувствительность Рускихъ къ добру, вселяютъ въ насъ охоту разсуждать о длахъ общей пользы. Мы знаемъ старцевъ, которые, стоя на краю могилы, съ радостными слезами слушаютъ и говорятъ о надеждахъ человколюбія, о благодтельныхъ слдствіяхъ просвщенія, которыхъ имъ безъ сомннія не дождаться. Такія великодушныя, безкорыстныя чувства трогательны для всякаго, еще не мертваго душею человка. — Разныя обстоятельства измняли нашъ простой, доброй характеръ, и запятнали его на время, видимъ людей углубленныхъ въ свою личность и холодныхъ для всего народнаго, но видимъ и Патріотовъ, въ которыхъ истинная Руская кровь еще пылаетъ: ихъ сердце всегда откликается на гласъ отечества, когда онъ несется съ Трона.

Ц. Ц.

Указатель къ Встнику Европы 1802—1830

15. О врномъ способъ имть въ Россіи довольно учителей (ч. 8, No 8, стр. 317—326), подписано Ц. Ц. Статья Н. М. Карамзина, перепеч. въ П. С. С., т. 3 стр. 340, изд. Смирдина. Мысль автора увеличить количество воспитанниковъ на казенномъ или общественномъ содержаніи.

О Россійскомъ Посольств въ Японію.

Въ прошедшемъ году Встника было упомянуто о морской экспедиціи, приготовляемой въ Петербург и любопытной не только для Россіи, но и для всей Европы: ибо предметъ ея не ограничивается успхами нашей торговли, но касается и до Наукъ, до блага человчества и распространенія выгодъ гражданственности между народами дикими. Сообщимъ теперь подробнйшее извстіе о семъ важномъ предпріятіи.
Господинъ Камергеръ Рязановъ, назначенный Посломъ въ Японію, отправляется съ двумя купеческими кораблями, купленными въ Лондон. Одинъ изъ нихъ принадлежитъ Руской Американской Компаніи. Экипажъ обоихъ состоитъ изъ опытныхъ Офицеровъ и матрозовъ нашего флота. При миссіи дутъ Гвардіи Офицеры, нмст съ Учеными, которые должны въ семъ путешествіи обогатить Науку Природы новыми открытіями и замчаніями. — Рускіе мореплаватели отправятся 1 Іюня изъ Кронштата въ Портсмутъ, оттуда къ островамъ Канарскимъ или благополучнымъ — какъ ихъ называли Древніе — и въ самомъ дл достойнымъ сего имени, по своему щастливому климату и богатству даровъ естественныхъ. Тамъ Рускіе Ученые увидятъ высочайшую вулканическую гору въ мір, которая, при восхожденіи солнца, огромною своею тнію закрываетъ и весъ островъ и море до самаго горизонта, и которая, будучи на вершин покрыта вчнымъ льдомъ, на уступахъ и скатахъ своихъ производитъ гигантское дерево, самое твердйшее изъ всхъ извстныхъ (*). Умъ, просвщенный Наукою, можетъ объяснить тамъ исторію великихъ революцій міра: ибо Тенерифа, по мннію Физиковъ, образовалась дйствіемъ подземнаго огня, который изъ глубокихъ ндръ земли извергнулъ ее на поверхность моря. Горы ея, составленныя изъ растопленныхъ и сожженныхъ камней, занимали всегда любопытство наблюдателей. — Отъ сихъ острововъ корабли наши пойдутъ вправо, къ юнымъ странамъ Америки, къ богатой Бразиліи, гд рки выбрасываютъ на берегъ золото и камни драгоцнные, гд взору Европейца представляется совсмъ иная Натура, такъ, что описаніе тамошнихъ растній и животныхъ показалось бы намъ баснословіемъ, естьли бы за истину его не ручались имена Ученыхъ, заведенныхъ въ сію землю ревностію къ успхамъ Науки. Сколько еще любопытныхъ открытій можно тамъ сдлать! сколько наблюденій повритъ и дополнить! — Оттуда наши мореплаватели должны слдовать путемъ славнаго Магеллана, оставить Сверный Океанъ Атлантическій и, мимо Капа-Горна, войти въ Южный или Тихій. Они увидятъ жителей земли Магелланской, которыхъ и самые Англійскіе путешественники (Байронъ, Валлисъ), возобновляя старыя сказки Гишпанцевъ, описываютъ намъ ужасными Гигантами. Рускіе поврятъ сіи извстія, и мы узнаемъ наконецъ истину о Потагонахъ. — Дошедши, вдоль береговъ Хили, до гавани Вальпарезо, оии обратятся къ Сандвичевымъ островамъ (гд славный Кукъ, преодолвъ вс опасности морей, столь нещастно кончилъ жизнь свою отъ руки дикаго), и наконецъ пойдутъ въ Японію, чтобы открыть и основать торговое сообщеніе для Россіи съ сими островами, гд промышленность и невжество людей равно удивительны, гд нкоторыя искусства достигли до неизвстной намъ степени совершенства, но гд разумъ человка еще въ колыбели. Донын сія земля, жертва деспотизма и суеврія, торговала единственно съ Китаемъ и Голландцами, которые охотно подвергались всякаго роду униженіямъ, чтобы сохранить только чрезмрно-выгодныя коммерческія связи съ нею. Естьли Посольство наше успетъ въ своемъ намреніи, то мы разныя вещи будемъ получать изъ Японіи гораздо лучше, нежели изъ Китая. Японскій чай, фарфоръ, лакъ, шелковыя и бумажныя матеріи, превосходне Китайскихъ. Руская Американская Компанія можетъ вымнивать ихъ на свои товары. Японцы же, при всей ихъ грубости, не такіе злые и коварные обманщики въ торговл, какъ наши сосды Китайцы. — Сіи острова представляютъ весьма много любопытнаго для Натуралистовъ, особливо въ царств животныхъ. Соловей, который, по древнимъ баснямъ, столь восхитительно плъ на могил Орфеевой, былъ конечно родомъ изъ Японіи!! ибо нигд не поютъ они столь пріятно, какъ тамъ, и самыми красивыми перьями отличаются. Разныя другія птицы, чудесно убранныя рукою Натуры, и прекраснйшія наскомыя въ свт также находятся въ Японіи и могутъ обогатить собранія Рускихъ Натуралистовъ. Тамъ же безпрестанно свирпствуетъ восемь вулкановъ, пламенная лава льется рками, и минеральныя воды, отмннаго свойства, кипятъ въ ндрахъ земли какъ на сильнйшемъ огн. Всякой, имя понятіе о благородномъ энтузіазм Наукъ, можетъ вообразить, какъ прелестна должна быть для сверныхъ наблюдателей земля столь богатая красотами Натуры и не мене любопытными ужасами.
(*) Винатико.
Изъ Японіи Рускіе отправятся на 1805 годъ зимовать въ Камчатку, оттуда въ Уналашку, въ Кадьякъ и другіе острова сего Архипелага, который находится между Камчаткою и сверною Америкою, и который открытъ нашими мореплавателями. Достойно замчанія, что Господинъ Рязановъ, начальникъ сей важной экспедиціи, естъ зять славнаго Шелехова, присоединившаго къ Россійскимъ владніямъ Новые Американскіе острова, гд онъ первый возгласилъ имя Великой ЕКАТЕРИНЫ народамъ дикимъ, и первый осыпалъ ихъ благодяніями гражданской жизни. Зять его долженъ навки утвердить сіи благодянія, долженъ образовать страны новыя, и посять въ нихъ художества съ Науками. Об Санктпетербургскія Академіи посылаютъ съ нимъ книги, картины, эстампы, бюсты. Полудикіе увидятъ тамъ величественный образъ ЕКАТЕРИНЫ, и дти ихъ, можетъ быть, станутъ уже читать описаніе длъ Ея!
Спустясь отъ Американскаго Архипелага къ Нутк, о которой не давно еще (въ 1790 году) спорила Англія съ Гишпаніею, наши мореплаватели возвратятся въ Кадьякъ, нагрузятся товарами и пойдутъ Въ Кантонъ (сей единственный Китайскій портъ, открытый для Европейцевъ, но гд Рускіе не бывали, донын торговавъ съ Китайцами только въ Кяхт ), оттуда въ Филиппинскіе Гишпанскіе острова, еще мало намъ извстные — гд Натура, среди ужасовъ вулканическихъ и землетрясеній, разсыпаетъ вс богатства своего плодородія, гд вчно царствуетъ лто, гд цвтъ и плоды безпрестанно украшаютъ деревья: пальмовые, лимонные и померанцевые лса служатъ щитомъ отъ несноснаго жара лучей солнечныхъ, кокосы, мушкатные орхи, ароматическая корица, кассіа, растутъ безъ содйствія рукъ человческихъ. Слово, что подл яда родится и лекарство, всего справедливе можетъ бытъ сказано о сихъ мстахъ: ибо нигд нтъ столько ядовитыхъ и лекарственныхъ травъ, какъ на островахъ Филиппинскихъ.
Ява, Суматра и полуостровъ Индйскій будутъ также предметомъ любопытства Рускихъ плавателей. Тамъ увидятъ они храмы, можетъ быть, древнйшей Религіи въ мір, монументы суеврія грубаго, но почтеннаго вками, народы многочисленные въ подданств купцовъ Европейскихъ, правящихъ ими по одному закону хитраго корыстолюбія. Тамъ обозрятъ они вс заведенія цвтущей Англійской и нын уже слабой, издыхающей Голландской торговли. Наконецъ, оплывъ Мысъ Доброй Надежды, съ другой стороны выдутъ на тотъ пунктъ, съ котораго обратились къ южной Америк, и возвратятся въ любезное отечество.
Такимъ образомъ въ первый разъ флагъ Россіи окружитъ шаръ земный, и въ странахъ, гд едва имя ея извстно, услышатъ языкъ нашего отечества, увидятъ въ Рускихъ не хищниковъ, не тирановъ, которые нкогда спшили по слдамъ Колумба злодйствовать въ Новомъ Мір, но друзей человчества, предлагающихъ народамъ взаимныя выгоды торговли, увидятъ любопытныхъ наблюдателей Природы, которые выдутъ на берегъ съ орудіями мирныхъ Наукъ, а не смерти.
И такъ сія важная экспедиція должна имть слдствіемъ своимъ 1) открытіе для насъ морской торговли съ Китаемъ, съ Японіею, можетъ быть съ южною Америкою и съ Индіею, 2) образованіе Рускихъ колоній и торговыхъ заведеній на островахъ и твердой земл въ сверной Америк, 3) наблюденія, открытія ученыя, благодтельныя вообще для успховъ разума человческаго.
Пусть другіе удивляются молодымъ, благороднымъ Россіянамъ, которые добровольно оставляютъ пышную столицу и ввряютъ себя волнамъ на нсколько лтъ, чтобы переходить изъ одной части міра въ другую, быть во всхъ жаркихъ климатахъ Линіи и въ холодныхъ предлахъ Свера: мы искренно завидуемъ ихъ дол, воображая безчисленныя удовольствія, которыя ожидаютъ ихъ въ неизмримостяхъ Океана! Любопытство дятельнаго ума иметъ рай свой, неизвстный умамъ робкимъ и лнивымъ. Къ симъ удовольствіямъ прибавимъ еще славу участвовать въ предпріятіи важномъ и полезномъ, славу открыть путь новый для Россійскаго мореплаванія, наконецъ славу презирать опасности! он и въ самой тихой, бездйственной жизни для человка неизбжны: опасностъ блестящая есть выгода слпволюбія.
Заключимъ эту статью нкоторыми общими примчаніями. Есть люди — и Рускіе, безъ сомннія очень скромные — которые утверждаютъ, что Россія не должна и думать о знаменитости въ мореплаваніи (ибо гавани ея запираются льдомъ на шестъ мсяцевъ въ году), и что благоразуміе велитъ намъ довольствоваться продажею и куплею на мст. ПЕТРЪ Великій не такъ думалъ. Мудрено ли? Онъ былъ Руской въ душ и Патріотъ, а сіи господа или Англоманы или Галломаны, и желаютъ называться Космополитами. Только мы, обыкновенные люди, не можемъ съ ними парить умомъ выше низкаго Патріотизма, мы стоимъ на земл, и на земл Руской, смотримъ на свтъ не въ очки Систематиковъ, а своими природными глазами, думаемъ, что въ ныншнемъ состояніи вещей Государство не можетъ достигнуть до совершеннаго величія безъ флотовъ и великихъ успеховъ мореплаван.я, а славное происхожденіе Рускихъ, ихъ гордость народная, безпримрная храбрость и внутренняя сила государственная указываютъ намъ на первую степень въ Политик. Естьлибы ПЕТРЪ Великій не завелъ флота, то Англійскій фрегатъ пришелъ бы иногда бомбардировать Ревель, и всякой островъ могъ бы смло оскорблять Рускихъ: наши арміи не имли бы средствъ наказать дерзкихъ за моремъ, а сія мысль не утшительна для народнаго, справедливаго самолюбія обширнйшей Имперіи въ свт. Сверхъ того сильному Государству надобны деньги, а ихъ не льзя имть много безъ выгодной вншней торговли, которая возбуждаетъ, усиливаетъ внутреннюю промышленность. Россія богата естественными дарами, но они драгоцнны единственно своимъ великимъ количествомъ: ихъ можно вывозить только моремъ. Безъ собственныхъ купеческихъ кораблей мы находимся въ совершенной зависимости отъ чужестранныхъ мореплавателей и купцовъ, отпуская, что имъ взять угодно. Перевозъ вещей есть также большая выгода — занимаетъ, питаетъ, обогащаетъ множество людей: для чего уступать ее другимъ народамъ?.. ,,Но Рускія моря замерзаютъ!..’ Однакожь кром Чернаго, которое соединяетъ насъ съ Средиземнымъ, пока Геллеспонтъ открытъ для кораблей нашихъ… ( Константинополь такъ близокъ! и Турецкая Имперія такъ ветха!)… Да и сіе неудобство главнаго ныншняго Рускаго порта, то есть Кронштатскаго, можетъ быть побждено усиліями торговаго ума и промышленности. Корабль иметъ время сходить въ Лондонъ, въ Гавръ, въ Бордо, и чтобы не стоять ему праздно 6 мсяцевъ, для чего не воспользоваться симъ временемъ для отдаленнаго мореплаванія съ новымъ грузомъ, чтобы возвратиться лтомъ? Было время, когда сверные мореходцы — Норманы, не чужіе Рускимъ — считались первыми въ Европ, являлись безпрестанно на берегахъ Франціи, Италіи — правда, не для торговли, а чтобы славиться храбростію. Рускимъ недостаетъ одного для успховъ ихъ мореплаванія: смлаго духа предпріимчивости, Но онъ созретъ вмст съ нашимъ политическимъ умомъ — и любезный, благодтельный Монархъ нашъ способствуетъ его развитію сею важною Японскою экспедиціею. Теперь военные корабли снабдили купеческіе Офицерами и матрозами: со временемъ купеческіе могутъ снабдить ими военные, какъ въ другихъ земляхъ бываетъ. Самолюбіе наше не должно оскорбляться тмъ, что мы, предпринимая окружить землю, должны были нын купить Англійскіе корабли, или для скорости, или для того, что они лучше и надежне Рускихъ: давно ли занимаемся искусствомъ мореплаванія? давно ли мы, какъ сказалъ Ломоносовъ, сидли на лодк въ луж? Вспомнимъ, что и самая Англія покупала нкогда чужіе корабли для своей Индйской Торговли: Ганзейскіе города продавали ихъ купцамъ Лондонскимъ. Теперь Англія есть первая морская держава.
Пусть втры благополучные несутъ нашихъ Аргонавтовъ по обширному Океану! Мы будемъ слдовать за ними взорами и сердцами. Пусть они обозреваютъ моря, какъ легкое передовое войско обозрваетъ мсто, гд скоро должна явиться армія! Мы жгли флоты непріятельскіе на Эгейскомъ мор, истребляли ихъ на Бальтійскомъ, щастіемъ, великимъ духомъ ЕКАТЕРИНЫ и Рускою храбростію: намъ остается доказать, что можемъ господствоватъ на семъ элемент и народною, торговою, умною предпріимчивостію!

Ф. . Ц.

Указатель къ Встнику Европы 1802—1830

18. О Россійскомъ посольств въ Японію (ч. 9, No 11, стр. 159—171), подписано Ф. . Ц., статья Н. М. Карамзина, перепеч. въ П. С. С., изд. Смирдина, т. 1, стр. 388. Это подробное извстіе объ эксиедиціи Крузенштерна и объ отправленіи съ нимъ г. Рязанова посломъ въ Японію. Тутъ подробно описанъ путь, которому будутъ слдовать Русскіе въ этомъ путешествіи и важныя послдствія этой экспедиціи.

О щастливйшемъ времени жизни.

Человколюбіе, безъ сомннія, заставило Цицерона хвалить старость, однакожь не думаю, чтобы трактатъ его въ самомъ дл утшилъ старцевъ: остроумію легко плнять разумъ, но трудно побдить въ душ естественное чувство.
Можно ли хвалить болзнь? а старость сестра ея. Перестанемъ обманывать себя и другихъ, перестанемъ доказывать, что вс дйствія Натуры и вс феномены ея для насъ благотворны — въ общемъ план, можетъ быть, но какъ онъ извстенъ одному Богу, то человку и не льзя разсуждать о вещахъ въ семъ отношеніи. Оптимизмъ есть не Философія, а игра ума, Философія занимается только ясными истинами, хотя и печальными, отвергаетъ ложь, хотя и пріятную. Творецъ не хотлъ снять для человка завсы съ длъ своихъ, и догадки наши никогда не будутъ имть силы увренія. — Вопреки Жанъ-Жаку Руссо, младенчество, сіе всегдашнее бореніе слабой жнзни съ алчною смертію, должно казаться намъ жалкимъ, вопреки Цицерону, старость печальна, вопреки Лейбницу и Попу, здшній миръ остается училищемъ терпнія. Не даромъ вс народы имли древнее преданін, что земное состояніе человка есть его паденіе или наказаніе, сіе преданіе основано на чувств сердца. Болзнь ожидаетъ насъ здсь при вход и выход, а въ средин, подъ розами здоровья, кроется змя сердечныхъ горестей. Живйшее чувство удовольствія иметъ въ себ какой то недостатокъ, возможное на земл щастіе, столь рдкое, омрачается мыслію, что или мы оставимъ его, или оно оставитъ насъ.
Однимъ словомъ, везд и во всемъ окружаютъ насъ недостатки. Однакожь слова: благо и щастіе, справедливо занимаютъ мсто свое въ лексикон здшняго свта. Сравненіе опредляетъ цну всего: одно лучше другова — вотъ благо! одному лучше, нежели другому — вотъ щастіе!
Какую же эпоху жизни можно назвать щастливйшею по сравненію? Не ту, въ которуіо мы достигаемъ до физическаго совершенства въ бытіи (ибо человкъ не есть только животное) но — послднюю степень физической зрлости — время, когда вс душевныя способности дйствуютъ въ полномъ развитіи, а тлесныя силы еще не слабютъ примтно, когда мы уже знаемъ свтъ и людей, ихъ отношенія къ намъ, игру страстей, цну удовольствій и законъ Природы, для нихъ уставленный, когда разумъ нашъ, богатый идеями, сравненіями, опытами, находитъ истинную мру вещей, соглашаетъ съ нею желанія сердца и даетъ жизни общій характеръ благоразумія. Какъ плодъ дерева, такъ и жизнь бываетъ всего сладостне передъ началомъ увяданія.
Сія истина доказываетъ мн благородство человка. Естьли бы умная нравственность была случайною принадлежностію существа нашего (какъ нкоторые утверждали) и только слдствіемъ общественныхъ связей, въ которыя мы зашли уклонясь отъ путей Натуры: то она не могла бы своими удовольствіями замнять для насъ живости и пылкости цвтущихъ дней молодости, не только замнять ихъ, но и несравненно возвышать цну жизни: ибо человкъ за тридцать пять лтъ безъ сомннія не пылаетъ уже такъ страстями, как юноша, а въ самомъ дл можетъ быть гораздо его щастливе.
Въ сіе время люди по большой части бываютъ уже супругами, отцами и наслаждаются въ жизни самыми врнйшими радостями: семейственными. Мы ограничиваемъ сферу бытія своего, чтобы не бгать вдаль — за удовольствіями, перестаемъ странствовать по туманнымъ областямъ мечтанія, живемъ дома, живемъ боле въ самихъ себ, требуемъ мене отъ людей и свта, мене огорчаемся неудачами, ибо мене ожидаемъ благопріятныхъ случайностей. Жребій брошенъ: состояніе избрано, утверждено, стараемся возвеличить его достоинство пользою для общества, хотимъ оставить въ мір благодтельные слды бытія своего, воспитаніе дтей, хозяйство, государственныя должности, обращаются для насъ въ моральное удовольствіе, а дружба и пріязнь въ сладкое отдохновеніе…. Поля, нашими трудами обогащенныя — садикъ, нами обработанный — земледльцы, насъ благодарящіе — лица домашнихъ спокойныя, сердца ихъ къ намъ привязанныя — радуютъ мирную душу опытнаго человка боле, нежели сіи шумныя забавы, сіи призраки воображенія и страстей, которые обольщаютъ молодость. Здоровье, столь мало уважаемое въ юныхъ лтахъ, длается въ лтахъ зрлости истиннымъ благомъ, самое чувство жизни бываетъ гораздо миле тогда, когда уже пролетла ея быстрая половина….. такъ остатки ясныхъ осеннихъ дней располагаютъ насъ живе чувствовать прелесть Натуры, думая, что скоро все увянетъ, боимся пропустить минуту безъ наслажденія!…. Юноша неблагодаренъ: волнуемый темными желаніями, безпокойный отъ самаго избытка силъ своихъ, съ небреженіемъ ступаетъ онъ на цвты, которыми Природа и судьба украшаютъ стезю его въ мір: человкъ, искушенный опытами, въ самыхъ горестяхъ любитъ благодарить небо со слезами за малйшую отраду.
Въ сіе же время дйствуетъ и торжествуетъ Геній…. Ясный взоръ на міръ открываетъ истины, воображеніе сильное представляетъ ея черты живо и разительно, вкусъ зрлый украшаетъ ее простотою, и творенія ума человческаго являются въ совершенств, и творецъ дерзаетъ наконецъ простирать руку къ потомству, быть современникомъ вковъ и гражданиномъ вселенной. Молодость любитъ въ слав только шумъ, а душа зрлая справедливое, основательное признаніе ея полезной для свта дятельности. Истинное славолюбіе не волнуетъ, не терзаетъ, но сладостно покоитъ душу, среди монументовъ тлнія и смерти открывая ей путь безсмертія талантовъ и разума: мысль, утшительная для существа, которое столъко любитъ жить и дйствовать, но столь не долговчно своимъ бытіемъ физическимъ!
Дни цвтущей юности и пылкихъ желаній! не могу жалть о васъ. Помню восторги, но помню и тоску свою, помню восторги, но не помню щастія: его не было въ сей бурной стремительности чувствъ къ безпрестаннымъ наслажденіямъ, которая бываетъ мукою, его нтъ и теперь для меня въ свт — но не въ лтахъ кипнія страстей, а въ полномъ развитіи ума, въ мирныхъ трудахъ его, въ тихихъ удовольствіяхъ жизни единообразной, успокоенной, хотлъ бы сказать я солнцу: остановися! естьли бы въ то же время могъ сказать и мертвымъ: возстаньте изъ гроба!

—ъ.

Указатель къ Встнику Европы 1802—1830

26. О счастливйшемъ времени жизни (ч. 10, No 13, стр. 51—56). Статья Н. М. Карамзина, перепеч. въ П. С. С., изд. Смирд., т. 3, стр. 327.

О Руской Грамматик Француза Модрю.

Вотъ любопытный феноменъ! Руская Грамматика, сочиненная Французомъ, напечатанная въ Париж со всею дидотовскою чистотою и красивостію, чтобы заманить Республиканцевъ въ лабиринтъ нашего языка! Гражданинъ Модрю доказываетъ имъ, что они должны учиться ему какъ для выгодъ коммерціи, такъ и для лучшаго знанія самой Французской Грамматики. Монитёръ и Декада прославляютъ ученость сего творенія, первый говоритъ даже, что не многіе изъ Рускихъ знаютъ такъ основательно языкъ свой, какъ знаетъ его Гражданинъ Модрю. Смиряемся въ дух передъ Консульскимъ Журналомъ! Словесная ученость Автора въ избытк Греко-Латино-Французскихъ грамматическихъ наименованій, старыхъ и вновь имъ изобртенныхъ, доходитъ въ самомъ дл до варварства! Но объясняются ли черезъ то свойство и правила языка? не думаю.
Модрю (какъ намъ сказывали) былъ въ Россіи учителемъ, стряпчимъ, купцомъ, даже Именитымъ Гражданиномъ, даже Гвардіи Капраломъ или Сержантомъ: онъ имлъ время и способъ изслдовать вс глубины и сгибы языка нашего! Будемъ признательны: Г. Модрю хвалитъ его богатство, величество, силу, гармонію, замчаетъ въ немъ только нкоторую суровость, и, какъ Французъ, какъ врный согражданинъ Президента Монтескьё, приписываетъ ее климату. Изображая выгоды Рускаго языка, онъ находитъ великую въ возможности ставить слова, какъ хочешь. Это говорили и наши Грамматики, но справедливо ли? Мн кажется, что для переставокъ въ Рускомъ язык есть законъ, каждая даетъ фраз особенный смыслъ, и гд надобно сказать: солнце плодотворитъ землю, тамъ: землю плодотворитъ солнце, или: плодотворитъ солнце землю, будетъ ошибкою. Лучшій, то есть истинный порядокъ всегда одинъ для расположенія словъ, Руская Грамматика не опредляетъ его: тмъ хуже для дурныхъ Писателей! и право ошибаться не есть выгода.
Г. Модрю почти съ восторгомъ говоритъ о нашихъ уменьшительныхъ, и находитъ ихъ даже въ глаголахъ: поколоть есть для него немножко уколоть!!— Пусть угадаетъ Читатель, какія слова прельщаютъ Автора своею силою и богатствомъ въ смысл? Тройка и часовникъ!! Имя часовникъ переводитъ онъ такимъ образомъ: Livre qui continent les prires publiques et autres exercices de rligion, это не переводъ имени, а толкованіе смысла. Разв Французское les heures не то же значитъ, что нашъ часовникъ въ смысл молитвенника?
Г. Модрю находитъ въ одномъ имени временщика цлый трактатъ о непостоянств придворнаго щастія.. Это замчаніе иметъ свою цну, и мы согласны, что Руской временщикъ лучше Французскаго mignon. Но можемъ ли согласиться, чтобы слово язычество заключало въ себ тотъ глубокой смыслъ, который онъ ему приписываетъ, говоря: ,,Рускіе Видятъ во многобожіи пустословіе, и для того изъ слова язычникъ означающаго пустомелю или болтуна (!!), они составили язычество?’ Гражданинъ Модрю не знаетъ, что языкъ значитъ по-Славянски народъ, и что слово язычество такъ же образовано отъ имени народа, какъ Латинское gentiliras отъ gens.
Въ числ именъ сложныхъ, которыя ему нравяітя и не нравятся, поставлены: невстопросительница, первстволюбецъ: гд онъ нашелъ ихъ? Шляхетство, щенокъ и листокъ оскорбляютъ, а заимодавица и подаиваю (je trais) плняютъ нжyой слухъ его, первыя кажутся ему вдохновеніемъ свернаго, а другія южнаго климата. Слово частоплюй изображаетъ для него народную привычку Рускихъ (milricorde!!)? но скоре можно укорять ею Нмцовъ, которые любятъ курить табакъ. Ласка голубчикъ есть, по мннію Автора, слдствіе нашей вры во Святаго Духа, а слово братъ и братецъ представляютъ ему важную истину: ту, что нкогда вс люди были въ Россіи братьями!! ,,Когда же развратились нравы, тогда знатные взяли себ имя братецъ, а братъ достался въ удлъ народу, одно есть знакъ уваженія, а другое презрніе!!’ Гражданинъ Модрю велитъ нашимъ Историкамъ изслдовать, въ какое время произошло это различіе въ смысл брата и братца. Задача трудная! не беремся ршить ее.
Онъ замчаетъ, что Рускіе говорятъ: на войн, а Французы: dans la guerre — отъ чего же такая розница въ предлогахъ? ,,Отъ того, что Французы воображаютъ войну только мстомъ, а Рускіе Вулканомъ, огнедышущею горою: это представляетъ картину!’.. Модрю есть Грамматикъ-Поэтъ! но еще боле Грамматикъ-Философъ — какъ-то видно изъ слдующаго важнаго примчанія:
,,Монархи въ Россіи имютъ неограниченную власть, но какъ языкъ Руской повинуется только законамъ общаго Синтаксиса, то мы должны заключить, что и народъ Руской повиновался нкогда одной вол своей. Заглядываемъ въ его Исторію, и находимъ, что сіе мнніе есть ,истина.’ Вопервыхъ нашъ языкъ, подобно всмъ другимъ, иметъ свои особенныя правила, вовторыхъ, знаетъ ли Гражданинъ Модрю нашу Исторію, думая, что Рускіе истребили Славянъ, и что языкъ Славянскій остался единственно въ священныхъ книгахъ побдителей — ,,для того ли, говоритъ Онъ, что первые Христіянскіе Священники въ Россіи были Славяне, или, можетъ быть, для того, что сей языкъ казался Рускимъ выразительне для богослуженія??’ Такое невжество едва вроятно… Гражданинъ Модрю воображаетъ, что горсть Варяжскихъ храбрецовъ, которыхъ привелъ съ собою Рюрикъ, добровольно призванный Славянами, уничтожила, такъ сказать, моральное бытіе сего великаго народа, и что мы говоримъ нын по-Варяжски!! Сей ученый мужъ незнаетъ, что Руской языкъ есть Славянской, измненный временемъ, употребленіемъ и примсомъ нкоторыхъ чужихъ словъ! Не удалось ли ему слышать, что Греческій Императоръ Константинъ различаетъ ихъ въ своемъ твореніи? Правда, что въ его время назывался Рускимъ языкъ Нормандскій, но онъ никогда не былъ народнымъ языкомъ въ Россіи. Князья Варяжскіе сообщили намъ имя Руси, но Славяне не приняли языка ихъ, и мы не видимъ ни малйшихъ слдовъ его въ нашемъ… Гражданинъ Модрю напомнилъ мн одного Нмецкаго путешественника, надъ которымъ смялся Коцебу въ своемъ Журнал, и который сообщилъ публик за извстіе, что наши священныя книги писаны языкомъ Скандинавскимъ! Одно стоитъ другова.
Желаютъ ли читатели, чтобы мы еще представили имъ опытъ Логики нашего Грамматика? Онъ собралъ нсколько Латинскихъ и Рускихъ словъ, въ доказательство, что между сими двумя языками есть сходство, и спрашиваетъ: кто у кого занялъ сіи, почти одинакія слова? Имя камзолъ, по его мннію, ршитъ вопрооъ. Въ Латинскомъ язык есть только camilia, а въ Рускомъ камзолъ, камзольчикъ, камзолецъ, камзолище: ,,слдственно Латинской заимствовалъ отъ Славянскаго!!’ Cette multiplicit d’aspects fous les quels le prfente un mme mot, ne permet gure de croire que ce foit la langue Slavonne qui ait emprunt da la Latine….
Гражданинъ Модрю усерденъ къ чести языка Славянскаго: это хорошо — но показавъ свое худое знаніе въ Исторіи Рускихъ, показываетъ его и въ исторіи языка ихъ. ,,Многія сложныя Рускія имена, говоритъ онъ, заставляютъ почти думать, что они составлены по Греческимъ (on feroit rnt de croire, etc.):’ слдственно ему не извстно за врное, что Авторы или переводчики нашихъ духовныхъ книгъ образовали языкъ ихъ совершенно по Греческому, наставили везд предлоговъ, растянули, соединили многія слова, и сею химическою операціею измнили первобытную чистоту древняго Славянскаго. Пснь Игорю, единственный остатокъ его, доказываетъ, что онъ былъ весьма Отличенъ отъ языка нашихъ церковныхъ книг. Несторъ зналъ уже, къ нещастью, по-Гречески, къ тому же переписчики дозволяли себ поправлять слогъ его.
За симъ имемъ честь откланяться Гражданину Модрю и двумъ большимъ томамъ его Грамматики, желая искренно, чтобы Французы могли умудришься и понять изъ нее свойство языка Рускаго. Приведенныя нами мста взяты изъ одной главы (coup d’oeil), но мы заглядывали и въ другія: видли, на примръ, такой переводъ словъ: разоспаться, commencer dormir, накричать, le laffer crier, послдородный, rejeton, блажить, rendre heureux, и много подобнаго. Классическій Авторъ Рускаго языка есть для Г. Модрю Крашенинниковъ, изъ его Квинта-Курція выбраны сіи щастливыя фразы: ,,Александръ неотмнную предпріялъ надежду обладать вселенною — Апеллесъ одинъ имлъ позволеніе смалевать образъ Александровъ — сна отъ природы употребляетъ мало — ежели бы боги изволили, чтобъ величество возраста твоего было равно жадности души твоей — ежели способы, къ великимъ дламъ пріуготовленные, нерадніемъ преемника приведены будутъ въ худое состояніе’ — и проч. и проч. Но слдующая фраза принадлежитъ конечно самому Автору: ,,Гульбище, сотворенное на Трехъ горахъ, есть гульбище прохладное’….
Однимъ словомъ, Гражданинъ Модрю, говоря въ Грамматик своей о многихъ правилахъ, забылъ одно: не учи тому, чего самъ не разумешь!
C’est ainsi qu’en partant je lui fais mes adieux!

А. Б. В.

Указатель къ Встнику Европы 1802—1830

32. О Русской Грамматик Француза Модрю (ч. 10, No 15, стр. 204—212), статья Н. М. Карамзина, перепеч. въ П. С. С., т. 3, стр. 599, изд. Смирдина. Это критическія замчанія на вышедшую въ Париж Русскую грамматику г. Модрю.

Записки стараго московскаго жителя.

Эмилія ухала въ деревню, и Бостонъ нашъ разстроился, на булевар нтъ ни души, ибо время не благопріятно для гулянья: куда же мн дваться, и что длать? Отъ скуки всего лучшe писать, въ такомъ случа перо служитъ отводомъ ея, и передаетъ всю скуку Автоpа читателямъ. Какое мн до нихъ дло! всякой о себ думай… Къ тому же мн стукнуло 62 года, и я жилъ не съ завязанными глазами въ свт: сколько важныхъ наблюденій могу сообщить любопытнымъ, НЕ Хуже того славнаго эфемера, который, родясь на восход солнца, видитъ себя въ глубокой старости при его захожденіи, и съ краснорчіемъ Доктора Франклина (Автора сей остроумной басни (*)) разсказываетъ юнйшимъ эфемерамъ о великихъ перемнахъ свта, замченныхъ имъ въ теченіе столь долгаго времени, то есть въ 15 или 16 чаеовъ! Боже мой! сколько сдлалось перемнъ и на моихъ глазахъ! Красавицы подурнли, веселыя женщины стали унылыми, въ рукахъ, которыя прежде такъ мило играли опахаломъ и въ легкомъ вальс обнимали щастливыхъ Зефировъ, вижу теперь четки или карты, взоры, съ которыми нкогда вс другіе встрчались, нын бродятъ уединенно по зал, наполненной людьми невнимательными. Многіе умники обратились въ глупцовъ, честные люди въ бездльниковъ, подлецы въ гордецовъ, святоши въ вольнодумцевъ и вольнодумцы въ святошъ. Однимъ словомъ, я, старой эфемеръ, замчалъ метаморфозы въ жизни, которыя стоятъ Овидіевыхъ, видлъ все, кром того, чтобы плуты длались честными, а глупцы умными.
(*) Она напечатана въ Московскомъ журнал.
Но не льзя писать обо всемъ, что знаешь: назовутъ сатирикомъ, а я никогда не любилъ сего имени, можетъ быть отъ того, что оно всегда напоминаетъ мн гнусную фигуру Сатира. Не хочу также сообщать наблюденій, которыя можно растолковать въ худую сторону для настоящаго времени, скажутъ: ,,таковы старики! хвалятъ, чего уже нтъ, а все новое осуждаютъ!’… Нтъ, брошу на бумагу замчанія самыя невинныя и служащія неоспоримымъ доказательствомъ того, что все идетъ къ лучшему въ свт, по крайней мр у насъ на Руси… Но въ такомъ случа должно подумать….
,,Господинъ! господинъ! Не надобно ли вамъ цвтовъ?’… Этотъ голосъ, перервавъ нить идей моихъ, могъ бы чрезмрно разсердить меня, естьли бы онъ былъ не женской, но я, по старой привычк, все еще не умю сердиться на женщинъ… Смотрю и вижу сельскую невинность, которая, остановясь передъ окномъ моего низенькаго домика, показываетъ мн букетъ свжихъ ландышей. Встаю съ креселъ какъ молодой человкъ (ибо у меня еще нтъ подагры), даю деньги, беру цвты, нюхаю ихъ, и снова ищу въ голов мыслей… Но чего лучше? этотъ букетъ можетъ быть темою… Безъ сомннія!.. Задумываюсь на минуту и восклицаю: слава ныншнему Просвщенію и великимъ успхамъ его въ Москв блокаменной!’
Такъ, на моей памяти образовалась въ нашей столнц сія новая отрасль торговли: на моей памяти стали продавать здсь ландыши. Естьли докажутъ мн, что въ шестидесятыхъ годахъ хотя одинъ сельской букетъ былъ купленъ на Московской улиц, то соглашаюсь бросить перо свое въ первый огонь, который разведу осенью въ моемъ камин…. Изъ чего мы, Философы, заключаемъ, что Московскіе жители просвтились: ибо любовь къ сельскимъ цвтамъ есть любовь къ Натур, а любовь къ Натур предполагаетъ вкусъ нжный, утонченный Искусствомъ. Какъ первые пріемы Философіи склоняютъ людей къ вольнодумству, а дальнйшее употребленіо сего драгоцннаго элексира снова обращаетъ ихъ къ вр предковъ: такъ первые шаги общежитія удяляютъ человка отъ Натуры, а дальнйшіе снова приводятъ его къ ней. Старинные Рускіе Бояре не заглядывали въ деревню, не имли загородныхъ домовъ и не чувствовали ни малйшаго влеченія наслаждаться Природою (для которой не было и самаго имени въ язык ихъ), не знали, какъ милы для глазъ ландшафты полей, и какъ нуженъ для здоровья деревенскій воздухъ… Правда, что они были здорове нашего, но это неизъяснимое чудо!… О варварство! они гуляли только въ своихъ огородахъ, гд, сидя подъ тнію черемхи, пивали холодной медъ изъ стопъ оловянныхъ, не имли даже и цвтниковъ, въ глаза не знали великолпной душистой розы, которую уже во время Царя Михаила едоровича привезъ въ Москву Голштинецъ Петръ Марселлисъ (*)! — Только при Государ ПЕТР Великомъ знатные начали строить домы въ Подмосковныхъ, но еще за 40 лтъ передъ симъ богатому Рускому дворянину казалось стыдно выхать изъ столицы и жить въ деревн. Какая розница съ ныншнимъ временемъ, когда Москва совершенно пустетъ лтомъ, когда всякой дворянинъ, насытившись зимою городскими удовольствіями, при начал весны спшитъ въ село, слышать первый голосъ жаворонка или соловья! а кто долженъ остаться въ Москв, тотъ желаетъ по крайней мр переселиться за городъ, число сельскихъ домиковъ въ окрестностяхъ ея годъ отъ году умножается, ихъ нанимаютъ не только дворяне, но и купцы. Мн случилось въ одной Подмосковной деревн видть крестьянскій сарай, обращенный въ комнату съ диванами: тутъ въ хорошее время года живетъ довольно богатой купецъ съ своимъ семействомъ. Въ город у него каменной домъ и большой садъ, но онъ говоритъ: ,,что можетъ сравняться лтомъ съ пріятностію сельской жизни?’ Самые ремесленники любятъ уже веселиться хорошимъ днемъ на чистомъ воздух. Позжайте въ Воскресенье на Воробьевы Горы, къ Симонову Монастырю, въ Сокольники: везд множество гуляющихъ. Портные и сапожники съ женами и дтьми рвутъ цвты на лугахъ, и съ букетами возвращаются въ городъ. Мы видали это въ чужихъ земляхъ, а у насъ видимъ только съ нкотораго времени, и должны радоваться. Еще не такъ давно я бродилъ уединенно по живописнымъ окрестнбстямъ Москвы и думалъ съ сожалніемъ: ,,какія мста! и никто не наслаждается ими!’ а теперь везд нахожу общество!
(*) Прежде въ Россіи извстны были одн дикія розы.
Однимъ словомъ, Рускіе уже чувствуютъ красоту Природы, умютъ даже украшать ее. Объзжайте Подмосковныя: сколько прекрасныхъ домиковъ, Англійскихъ садовъ, сельскихъ заведеній, достойныхъ любопытнаго взора просвщенныхъ иностранцевъ! На примръ, село Архангельское, въ 18 верстахъ отъ Москвы, вкусомъ и великолпіомъ садовъ своихъ можетъ удивить самаго Британскаго Лорда, щастливое, рдкое мстоположеніе еще возвытаетъ красоту ихъ. Рощи — гд дикость Природы соединяется съ удобностями Искусства и всякая дорожка ведетъ къ чему нибудь пріятному: или къ хорошему виду, или къ обширному лугу, или къ живописной дичи — наконецъ заступаютъ у насъ мсто такъ называемыхъ правильныхъ садовъ, которые ни на что не похожи въ Натур и совсмъ не дйствуютъ на воображеніе. Скоро безъ сомннія перестанемъ рыть и пруды, въ увреніи, что самой маленькой ручеекъ своимъ быстрымъ теченіемъ и журчаніемъ оживляетъ сельскія Красоты гораздо боле, нежели сіи мутныя зеркала, гд гніетъ вода неподвижная….
Знаете ли, что и самой Московскій булеваръ, каковъ онъ ни есть, доказываетъ успхи нашего вкуса? Вы можете засмяться, государи мои, но утверждаю смло, что одно просвщеніе раждаетъ въ городахъ охоту къ народнымъ гульбищамъ, о которыхъ, на примръ, не думаютъ грубые Азіатцы, и которыми славились умные Греки. Гд граждане любятъ собираться ежедневновъ пріятной свобод и смси разныхъ состояніи, гд знатные не стыдятся гулять вмст съ не-знатными, и гд одни не мшаютъ другимъ наслаждаться яснымъ лтнимъ вечеромъ: тамъ уже есть между людьми то щастливое сближеніе въ дух, которое бываетъ слдствіемъ утонченнаго гражданскаго образованія. Предки наши не имли въ Москв гульбища, даже и мы еще весьма не давно захотли имть сіе удовольствіе, но за то очень любимъ его. Жаль только, что нашъ булеваръ скупъ на тнь и до крайности щедръ на пыль, онъ же, къ нещастью, именемъ своимъ напоминаетъ булевары Парижскіе, столь прекрасные и снистые! Древней столиц Рускаго царства больно въ чемъ нибудь завидовать другимъ Европейскимъ городамъ. Хорошее гульбище даетъ какую-то выгодную идею о самыхъ жителяхъ, и для того Швейцары, знакомяст съ иностранцемъ, къ нимъ пріехавшимъ, тотчасъ ведутъ его на свои прелестныя террассы, въ свои тнистыя алеи, которыя украшаютъ вс города ихъ….
Иногда думаю, гд быть у насъ гульбищу, достойному столицы — и не нахожу ничего лучше берега Москвы-рки (*) между каменнымъ и деревяннымъ мостомъ, естьли бы можно было сломать тамъ Кремлевскую стну, гору къ Соборамъ устлать дерномъ, разбросать по ней кусточки и цвтники, сдлать уступы и крыльцы для всхода, соединить такимъ образомъ Кремль съ набережною, и внизу насадить алею. Тогда, смю сказать, Московское гульбище сдлалось бы однимъ изъ первыхъ въ Европ. Древній Кремль съ златоглавыми Соборами и готическимъ дворцомъ своимъ, большая зеленая гора съ пріятными отлогостями и цвтниками, рка не малая и довольно красивая, съ двумя мостами, гд всегда движется столько людей, огромный Воспитательный Домъ съ одной отороны, а съ другой длинный, необозримый берегъ съ маленькими домиками, зеленью и громадами плотоваго лса, вдали Воробьевы горы, лса, поля — вотъ картина! вотъ гульбище, достойное великаго народа! Тогда житель Парижа или Берлина, свъ на уступ Кремлевской горы, забылъ бы свой булеваръ, свою липовую улицу… Воображаю еще множество лодокъ и шлюпокъ на Москв-рк съ разноцвтными флагами, съ роговою музыкою: ежедневное собраніе людей на берегу ея безъ сомннія произвело бы сію охоту забавляться и забавлятъ другихъ… Сверхъ того Кремль есть любопытнйшее мсто въ Россіи по своимъ богатымъ историческимъ воспоминаніямъ, которыя еще возвысили бы пріятность сего гульбища, занимая воображеніе.
(*) Тамъ уже заводилось гульбище, но Кремлевская стна ни мало не весела для глазъ. Тогда же берегъ не былъ еще выстланъ камнемъ.
Но это одна мысль. Кремлевская стна есть нашъ Палладіумъ: кто сметъ къ ней прикоснуться? Разв одно время разрушитъ ее, такъ же, какъ оно разрушило стну вокругъ Благо города и Землянаго: ибо и сей послдній былъ нкогда окруженъ башнями (деревянными)… И такъ удовольствуется своимъ булеваромъ! куда, государи мои, вы дозволите мн и теперь отправиться: ибо облака разсялись и солнце проглянуло. Бросаю перо до первой скучной минуты, въ которую могу еще поговорить съ вами о другихъ перемнахъ въ Москв блокаменной и новыхъ выгодахъ нашего времени.

Б. В.

Указатель къ Встнику Европы 1802—1830

35. Записки стараго Московскаго жителя (ч. 10, No 16, стр. 276—286). Статья Н. М. Карамзина, перепеч. въ П. С. С., изд. Смирд., т. 3, стр. 332. Тутъ говорится объ улучшеніяхъ города Москвы.

О Московскомъ мятеж въ царствованіе Алекся Михайловича.

Кровопролитіе, мятежи и бдствія составляютъ главную и, къ нещастью, любопытнйшую часть всeмірныхъ лтописей, но Исторія нашего отечества, подобно другимъ описывая жeстокія войны и гибельные раздоры, рдко упоминаетъ о бунтахъ противъ Властей законныхъ: что служитъ къ великой чести народа Рускаго. Онъ, кажется, Всегда чувствовалъ необходимость повиновенія и ту истину, что своевольная управа гражданъ есть во всякомъ случа великое бдствіе для государства. Такимъ образомъ народъ Московскій великодушно терплъ вс ужасы временъ Царя Ивана Васильевича вс неистовства его Опричныхъ, которые, подобно шайк разбойниковъ, злодйствовали въ столиц какъ въ земл непріятельской. Граждане смиренно приносили жалобу, не находили защиты, безмолвствовали — и только въ храмахъ Царя Царей молили Небо со слезами тронуть, смягчить жестокое сердце Іоанна.
Тмъ боле удивляется Историкъ Россіи, когда царствованіе Государя добраго, милосердаго, народолюбиваго, представляетъ ему для описанія ужасный бунтъ въ столиц и лютое изступленіе народа… Я говорю о первомъ мятеж, бывшемъ въ Москв при Цар Алекс Михайлович. Онъ никмъ изъ Рускихъ Писателей не былъ изображенъ подробно и врно, а какъ всякое изъ народныхъ происшествій, самое горестное, оставляетъ для потомства благодтельное нравоученіе, то мы вздумали собрать разсянныя извстія о семъ бдственномъ случа, и предлагаемъ ихъ читателю за достоврныя.
Царь Алексй Михайловичь, подобно своему родителю, въ цвтущей юности сдлался самодержавнымъ Государемъ. Воспитанный Бояриномъ Морозовымъ, онъ имлъ къ нему довренность неограниченную, соединенную съ трогательною любовію. Уже Россія наслаждалась миромъ и благоустройствомъ, которое Михаилъ возстановилъ съ великимъ трудомъ и съ явною помощію Неба, но Царь юный и неопытный чувствовалъ нужду въ мудромъ совтник для мудраго управленія государствомъ. Къ нещастію, Борисъ Ивановичь Морозовъ не походилъ характеромъ своимъ на добродтельнаго Патріарха Филарета, который былъ истиннымъ Геніемъ-Хранителемъ и Царя и царства во времена самыя опасныя: сей Бояринъ славился умомъ, но унижался склонностями и пороками души слабой: завистію, корыстолюбіемъ и пристрастіемъ къ своимъ угодникамъ. Желая властвовать, какъ Годуновъ при еодор властвовалъ, онъ не имлъ мудрой, глубокой политики сего великаго человка, изумлявшаго народъ блескомъ своихъ добродтелей, но прибгнулъ къ средствамъ хитрости низкой: удалилъ отъ двора многихъ знаменитыхъ Патріотовъ, особенно же родственниковъ покойной Царицы (*), разослалъ ихъ по городамъ Воеводами, окружилъ Царя ближними людьми своими и пристрастилъ его къ охот, чтобы отвести отъ длъ государственныхъ: ибо властолюбивые Министры во всхъ земляхъ и во вс времена боялись трудолюбія Монарховъ. Наконецъ, къ увнчанію своихъ хитростей, онъ показалъ ему двухъ прекрасныхъ дочерей Милославскаго, и когла Государь, влюбясь въ большую, соединился съ нею бракомъ, Морозовъ черезъ десять дней женился на меньшой сестр, надясь титломъ Царскаго свояка еще боле утвердить права и власть Царскаго Ментора.
(*) Царь Алексй Михайловичь, оплакалъ родителя, черезъ нсколько днeй лишился и матери и тронъ дорого стоилъ его доброму сердцу.
Рдко случается, чтобы любимцы Государей пользовались любовію Народною, ихъ судятъ жестоко, ибо судьею бываетъ зависть, которую трудно обезоружить и добродтели. Морозова уважали, но не терпли: Бояре за его самовластіе, а народъ за разныя новыя подати и откупы, тогда введенные. Говорили, что онъ убдилъ Царя возвысить цну на соль и отдать ее на откупъ Думному Дьяку Назарію Ивановичу Чистову, и что первый Боярин выдумываетъ такія монополіи для собственной прибыли. Купечество жаловалось на то, что Правительство запретило употребленін неклейменыхъ аршиновъ и наложило на казенные высокую цну. Но сіи жалобы едва ли основательныя (*), не могли бы произвести ужаснаго и всеобщаго возмущенія безъ другихъ причинъ, гораздо важнйшихъ.
(*) За пудъ соли платили тогда 30 копекъ, а прежде 20: такая надбавка не могла быть тягостна и для самыхъ бдныхъ людей. Введеніе клейменыхъ аршиновъ было нужно для отвращенія всякихъ обмановъ въ мр. Купецъ не разорялся, платя въ казну однажды навсегда шесть или семь гривенъ за желзной аршинъ. Но Морозова не любили, и вс выдумки его казались преступленіемъ. Налогъ на соль такъ озлобилъ гражданъ, что они стали гораздо мене покупать ее, и казна, вмсто прибыли, имла убытокъ. Между тмъ попортилось множество рыбы отъ недосоленія.
Илья Даниловичь Милославскій хотя издавна служилъ при Двор, но былъ весьма небогатый дворянинъ, сдлавшись тестемъ Государя, осыпанный вдругъ благодяніями и возведенный на степень Боярина, онъ старался обратить милость Царскую и на всхъ ближнихъ и дальнихъ своихъ родственниковъ, которые скоро заняли важнйшія мста государственныя. Морозовъ охотно способствовалъ ихъ возвышенію, соединивъ честь и пользу своего рода съ честію и пользою Милославскихъ. Сіи люди, по большей части весьма бдные и привыкшіе въ низкой дол завидовать богатымъ, съ перемною судьбы своей не перемнились душею: хотли только наживаться и не имли гордаго честолюбія древнихъ фамилій Боярскихъ, не зная стыда, ужаснаго только для сердецъ благородныхъ, не знали и страха: ибо сильный Морозовъ былъ ихъ свойственникомъ и покровителемъ. Двое изъ новыхъ любимцевъ Фортуны сдлались особеннымъ предметомъ народной ненависти: Окольничіе Леонтій Плещеевъ и шуринъ его Троханіотовъ. Первый Начальствовалъ въ Земскомъ Приказ, то есть уголовномъ и гражданскомъ суд столицы, и жертвовалъ правдою гнусной корысти съ такимъ безстыдствомъ, съ такою дерзостію, что въ наше время трудно поврить разсказамъ о длахъ сего человка (*). Онъ разорялъ правыхъ и виноватыхъ, научалъ злодевъ доносить на богатыхъ людей, бралъ ихъ подъ стражу, заключалъ въ темницу и предлагалъ имъ выкупать себя деньгами. — Троханіотовъ, будучи главою Пушкарскаго Приказа, имлъ въ своемъ вдніи оружейные и другіе заводы. По уставу Царскому надлежало всякой мсяцъ выдавать жалованье мастеровымъ людямъ, которые на нихъ работали, но Троханіотовъ не думалъ исполнять его, бралъ деньги себ, и тирански мучилъ работниковъ, которые смли усильно требовать платы и жаловаться. Симъ бднымъ людямъ съ ихъ семействами оставалось умереть съ голоду. — Напрасно утсненные искали правосудія. Челобитныя, вручаемыя даже самому Государю, не имли никакого дйствія: ибо онъ, не читая, отдавалъ ихъ на разсмотрніе Боярамъ, которые или не хотли или боялись обличать виновныхъ, и всякую жалобу представляли ему въ вид ложномъ. Граждане Московскіе чувствовали сію несправедливость тмъ живе, что благодатное царствованіе Михаила пріучило ихъ къ царству милости и правосудія, времена прежнихъ насилій и безпорядковъ уже заглаждались въ ихъ памяти. Добрый Царь, отдленный отъ народа высокою Кремлевскою стною, не зналъ, что длается за нею, и не слыхалъ народнаго вопля. Плещеевъ и Троханіотовъ его слышали, но презирали, вмст съ другими Боярами веселясь безпечно въ новыхъ Кремлевскихъ палатахъ своего родственника Милославскаго (**). Морозовъ наслаждался любовію молодой, прекрасной супруги и всми удовольствіями власти. Гроза висла надъ его головою, но онъ былъ упоенъ своимъ величіемъ, и зная неограниченную къ себ милость Царя, не могъ вообразить никакой бдственной перемны своего жребія.
(*) Иностранцы, бывшіе тогда въ Москв, описали ихъ.
(**) Царь подарилъ ему домъ въ Кремл, но пышный Милославскій изломалъ его и построилъ новый.
Народъ толпился иа красной площади, а въ другихъ частяхъ города собирался передъ церквами, совтуясь, что ему длать. Онъ угадывалъ чувствительное сердце юнаго Монарха, былъ уврен, что Царь защитилъ бы своихъ добрыхъ подданныхъ и наказалъ бы неправду чиновниковъ, естьли бы зналъ, что терпятъ одни, и какъ другіе употребляютъ во зло его довренность. Въ самомъ дл могутъ ли Государи хотть народнаго притсненія? По крайней мр сіи примры рдки въ Исторіи. Все склоняетъ ихъ къ правосудію и милости: собственная польза, слава и щастіе. Личное благо людей, самыхъ знатнйшнхъ въ государств, можетъ быть противно общему, только одинъ человкъ никогда не бываетъ въ такомъ опасномъ искушеніи добродтели — и сей человкъ есть Монархъ самодержавный. — Народныя неудовольствія и совщанія были конечно извстны двумъ сильнйшимъ Боярамъ Рускимъ: Морозову и Милославскому, но они не взяли никакихъ дйствительныхъ мръ отвратить мятежъ, и старались, можетъ быть, только закрыть сію тучу отъ Государя, въ безразсудной надежд, что она сама собою разсется. Ослпленіе властителей бываетъ всегда предтечею Государственныхъ бдствій. Сіи Бояре могли бы укротить народъ отставкою Плещеева и Троханіотова, но имъ казалось стыдно покориться общему желанію, и людей своей фамиліи явно признатъ недостойными чиновниками. Такія ничтожныя побужденія бываютъ для характеровъ слабыхъ сильне государственнаго блага!
Объяснивъ главныя обстоятельства тогдашняго времени, безъ которыхъ не льзя имть справедливаго понятія о дйствіяхъ, приступаемъ къ горестному описанію мятежа и крайностей народнаго изступленія.
23 Іюня 1648 году (*), въ день Крестнаго Хода въ монастырь Сртенской, Царь, отслушавъ тамъ обдню, возвращался верхомъ въ Кремлевскій дворецъ свой: многочисленныя толпы народа окружили его на площади. Стой, Государь! кричали ему со всхъ сторонъ, и схватили за узду лошадь Царскую. Изумленный Монархъ остановился… Граждане молили его быть отцемъ своего народа, разсказали все, что они терпятъ отъ судьи неправеднаго, Леонтія Плещеева, и просили съ величайшею покорностію, чтобы Государь защитилъ ихъ и на мсто сего жестокаго человка посадилъ Боярина честнаго и добросовстнаго. Царь слушалъ съ удивленіемъ и милостиво отвтствовалъ, что граждане могутъ быть покойны, что онъ самъ изслдуетъ дло и накажетъ виновнаго. Народъ громогласно изъявилъ благодарность Монарху, и восклицанія: здравія и многія лта нашему Царю-Государю! провожали его до Спасскихъ воротъ.
(*) То есть, въ третій годъ царствованія Алекся Михайловича.
Такимъ образомъ все могло кончиться мирно, законно и благополучно. Еще народъ не былъ преступникомъ: онъ пожаловался только своему отцу и Монарху на судію недостойнаго, желалъ единственно отставки Плещеева, не требовалъ даже и его наказанія, Умолчалъ о всхъ другихъ неудовольствіяхъ своихъ и людяхъ, ему ненавистныхъ. Такая умренност предвщала ли злодйства, которымъ надлежало совершиться въ сей день, бдственный для Москвы и цлой Россіи?.. Къ нещастію, нкоторые чиновники, прискакавъ за Царемъ на площадь, и слыша, что сдлалось, безразсудно вступились за Леонтія Плещеева, начали укорять гражданъ мятежною дерзостію — даже бить ихъ, топтать лошадьми…. Тутъ искры бунта воспылали. Граждане забыли власть законовъ и присвоили себ насильственную управу. Страшный вопль раздался на площади, камни посыпались на чиновниковъ: народъ въ слдъ за ними, вломился въ Кремль, гналъ ихъ до самыхъ палатъ Государевыхъ, и Стрльцы съ великимъ трудомъ могли остановить его на ступеняхъ крыльца. Бшенство овладло имъ, и тысячи голосовъ требуютъ, чтобы имъ выдали Плещеева… Бояринъ Морозовъ выходитъ на красное крыльцо, и говоритъ народу именемъ Монарха, что Царь общалъ имъ правосудіе и сдержитъ слово свое…. Напрасно, мятежники кричатъ ему: ,,намъ и тебя надобно, мы хотимъ и твоей головы!’.. Едва онъ могъ спастись отъ ихъ злобы во дворецъ Государевъ. Они бросились въ Кремлевскій домъ Морозова, отбили ворота, умертвили врнаго слугу, который хотлъ имъ противиться, и ворвались въ горницу, гд была супруга Боярина… Сія женщина, молодая и прекрасная, ожидала врной смерти отъ неистовыхъ, но они не тронули ее и сказали: благодари Бога, что царица сестра твоя!.. Такимъ образомъ и въ самомъ бунт народъ не забывалъ уваженія къ Царской фамиліи…. Въ нсколько минутъ домъ Боярина былъ разграбленъ, сундуки, шкапы взломаны, богатые ковры Персидскіе, парчи, бархаты, соболи и черныя лисицы изорваны на части, мшки съ ефимками высыпаны на полъ, серебряная посуда выброшена изъ оконъ на улицу, жемчугъ выносили въ шапкахъ и за ничто продавали. Грабители дерзнули даже прикоснуться и къ святын образовъ и сняли съ нихъ богатыя ризы, извстно, что въ старину сіи драгоцнные оклады составляли въ домахъ главное украшеніе и сокровище. Въ день свадьбы Морозова Государь подарилъ ему великолпный берлинъ, окованный серебромъ и внутри обитый золотою парчею съ собольею опушкою: народъ изломалъ его. Глубокій погребъ Боярскій, по словамъ одного иностраннаго Писателя, обратился въ колодезь: Нмецкія и Фряжскія вина лились изъ разбитыхъ бочекъ.
Мятежники, опустошивъ домъ перваго Боярина, раздлились на многія толпы: одн пошли къ Думному Дьяку Чистову, ненавистному въ столиц за соляный откупъ, другія къ Плещееву, Троханіотову, къ извстнымъ друзьямъ ихъ и помощникамъ, Князьямъ Никит Одоевскому и Лыкову. Грабежъ въ домахъ ихъ продолжался во всю ночь, до самаго утра. Плещеевъ и шуринъ его спаслися бгствомъ, но Чистовъ, за нсколько дней передъ тмъ упавъ съ лотади, лежалъ больной на постел. Слыша о бунт и зная народную къ себ ненависть, онъ спрятался (*): неърный слуга указалъ его мятежникамъ, которые тирански умертвили нещастнаго и бросили на двор въ яму. Олеарій, знавъ лично сего Думнаго Дьяка, описываетъ его человкомъ суровымъ и корыстолюбивымъ: будучи при Двор знатенъ и силенъ, онъ длалъ великія неудовольствія Голштинскимъ Посламъ за то, что они мало дарили его.
(*) Подъ вниками, говоритъ Олеарій.
Правительство какъ будто бы исчезло въ сіе время, оставивъ столицу въ жертву, можетъ быть, горсти бунтощиковъ: ибо конечно не весь народъ участвовалъ въ такихъ злодяніяхъ. Морозовъ, сильный въ щастіи, оказалъ всю малость души своей въ опасности, думалъ уже не совтовать Царю, а единственно спасать жизнь свою, какъ спасаютъ ее люди недостойные власти — то есть, бгствомъ. Кто родился управлять народомъ, тотъ предупреждаетъ опасность мудростію или отражаетъ ее великодушіемъ, или гибнетъ, держа твердою рукою жезлъ правленія…. Юный Монархъ, оставленный своимъ главнымъ совтникомъ, изъявлялъ нершительность. Онъ повеллъ только запереть Кремлевскія ворота, когда народъ разсялся по Китаю и Блому Городу.
На другой день мятежники снова явились на большой площіди и грозили довершить свое мщеніе. Тогда Государь приказалъ собраться въ Кремл войску иностранному. Нсколько сотъ Нмцовъ, подъ начальствомъ офицеровъ своихъ, шли вооруженные сквозъ толпы народа, который издавна не любилъ ихъ и часто оскорблялъ грубыми насмшками, но тутъ онъ свободно далъ имъ дорогу и говорилъ ласково: добрые Нмцы! не троньте насъ, а мы впередъ будемъ жить съ вами дружно. Для нихъ отворили Спас-скія Ворота: никто изъ мятежниковъ не дерзнулъ итти въ Кремль за ними. Офицеры иностранные разставили караулы у всхъ башенъ и вокругъ дворца, гд собралися врные Бояре, готовые умереть за Царя и отечество. Знатнйшій между ими былъ Никита Ивановичь Романовъ-Юрьевъ, Дворецкій Государя и ближній его родственникъ, человкъ умный, но безпечный, благодтель всхъ бдныхъ въ столиц, покровитель иностранцевъ и новыхъ обычаевъ, которыми Патріархъ часто укорялъ его въ бесдахъ, но дружески и ласково: ибо вс знатные и незнатные любили сего именитаго Боярина. Царь, милосердый по своему характеру природному и юностію лтъ расположенный къ средствамъ кроткимъ, избралъ его въ посредники между собою и народомъ. Романовъ выхалъ верхомъ изъ Кремля на площадь, снялъ съ головы высокую боярскую шапку свою и показалъ, что хочетъ говорить народу (*), который, окруживъ его толпами, кричалъ: здравствуй, отецъ нашъ! Добродтельный Бояринъ съ чувствительностію изъявилъ гражданамъ, сколь прискорбно сердцу Государя, что они не удовольствовались его общаніемъ разсмотрть ихъ жалобы, самовольно присвоили себ право наказывать виновныхъ и сами впали въ преступленіе, что Государь вторично даетъ имъ слово наказать всхъ народныхъ притснителей, но желаетъ, чтобы добрые граждане усмирились и покойно разошлись по домамъ своимъ…. Народъ отвтствовалъ, что онъ чувствуетъ власть Царскую, готовъ умереть за него, но не сойдетъ съ площади, пока истинные виновники мятежа: Морозовъ, Плещеевъ и Троханіотовъ, не будутъ ему выданы и наказаны…. Никита Ивановичь Романовъ изъявляетъ гражданамъ благодарность за ихъ усердіо къ Царю, увряя клятвенно, что Морозова и Троханіотова нтъ во дворц, и что они бжали изъ города. Народъ требуетъ Плещеева. Бояринъ общаетъ обо всемъ донести Государю, кланяется народу и детъ назадъ въ Кремль….
(*) Въ сей піес нтъ ни одной черты, которая не была бы историческою въ строжайшемъ смысл. Авторъ отъ слова до слова повторяетъ здсь извстія чужстранцевъ, бывшихъ очевидными свидтелями происшествія.
Здсь Рускій Историкъ, съ умиленіемъ прославивъ добродушіе Монарха, замтитъ, что оно перешло за границы государственнаго блага, которое въ такихъ нещастныхъ обстоятельствахъ утверждается боле непоколебимымъ мужествомъ власти, нежели ея снисхожденіемъ. Народъ слпъ и безразсуденъ: ршительностію Правителей онъ долженъ быть самъ отъ себя спасаемъ.
Вмсто того, чтобы въ грозномъ ополченіи выслать изъ Кремля Стрльцовъ и роты иностранныя, съ повелніемъ разсять мятежниковъ, естьли они не захотятъ усмириться и добровольно исполнить воли Монаршей, Царь приказалъ имъ объявить, что Леонтій Плещеевъ долженъ быть немедленно казненъ въ глаззхъ народа, и другіе так-же, естьли они будутъ пойманы…. Черезъ нсколько минутъ въ самомъ дл отворились Кремлевскія Ворота, и народъ увидлъ сего нещастнаго: палачь велъ его, судья уголовный держалъ въ рук приговоръ къ смерти. Мятежники не дали совершиться законному сбряду казни, и съ лютостію растерзали человка, нкогда для нихъ страшнаго… Въ то же время Государь отправилъ Князя Семена Пожарскаго въ слдъ за Троханіотовымъ, его догнали близь монастыря Троицкаго, заключили на нсколько часовъ въ темниц Земскаго Двора и казнили на площади 25 Іюня. — Сіи дв жертвы усмирили народъ. Ему извстно было, что Морозовъ дйствительно искалъ спасенія въ бгств: ибо ямщики видли его за валомъ — и хотли схватить, но онъ ускакалъ отъ нихъ, возвратился въ городъ и тихонько пробрался во дворецъ, какъ въ самое безопаснйшее для себя мсто. Мятежники, полагая, что сего Боярина нтъ въ столиц, удовольствовались общаніемъ Царя наказать его, когда онъ будетъ сысканъ. Изъявивъ Государю благодарность за Его правосудіе, они разошлися по домамъ, и Москва отдохнула, бывъ три дни жертвою мятежа и страха….
Сіе спокойствіе скоро нарушилось бдствінмъ инаго роду. Въ 10 часовъ утра возстановилась тишина въ город: въ три часа вечера сдлался страшный пожаръ на Дмитровк и на Тверской, который обратилъ въ пепелъ вс домы, бывшіе за блою стною до самой Неглинной, перешелъ даже за сію рку и грозилъ обнять пламенемъ главный питейный домъ казенный, гд стояло множество бочекъ съ виномъ… Китай-городъ и самый дворецъ Государевъ былъ въ опасности. Вмсто того, чтобы гасить огонь, чернь съ жадностію бросилась въ казенные погреба, пьяные безъ чувствъ падали на улицахъ и задыхались отъ дыма…. Олеарій, описывая пожаръ, разсказываетъ случай невроятный. Въ 11 часовъ сей бдственной ночи, говоритъ онъ, нсколько иностранцевъ стояло на улиц и съ ужасомъ смотрло на быстрое теченіе пламени. Вдругъ видятъ они монаха, который съ великимъ усиліемъ тащитъ за собою мертвое тло, и говоритъ имъ:. помогите мн бросить его въ огонь, это остатки злодя Плещеева, ничмъ другимъ не льзя остановить пожара. Иностранцы не хотли сдлать того, но мальчики, тутъ бывшіе, схватили трупъ и бросили его въ огонь, который въ самомъ дл, къ удивленію ихъ, началъ гаснуть….
Черезъ нсколько дней посл того Царь угощалъ въ Кремл всю свою гвардію (*). Милославскій, спасенный отъ народной злобы достоинствомъ Царскаго тестя, началъ также давать обды знаменитйшимъ изъ купцовъ и гражданъ, помогать бднымъ, ласкать народъ и снискивать любовь его. Патріархъ веллъ Священникамъ утверждать прихожанъ въ тишин, миролюбіи и повиновеніи властямъ законнымъ. Мсто Плещеева и Троханіотова заняли чиновники достойные, извстные столиц по ихъ любви къ справедливости. Вс признаки волненія исчезли, и жители Московскіе снова обратились къ мирной Дятельности гражданской. Бояре здили по улицамъ, и народъ изъявлялъ обыкновенное къ нимъ уваженіе.
(*) То есть, Стрльцовъ.
Тогда столица увидла зрлище великое и рдкое. Въ лтописяхъ міра — зрлище, котораго описаніо останется навки трогательнымъ въ нашей Исторіи для всхъ сердецъ истинно Рускихъ, привязанныхъ къ добрымъ своимъ Монархамъ.
Объявили народу, что Государь желаетъ говорить съ нимъ. Посл обдни — день былъ праздничный — Царь Алексй Михайловичь выхалъ изъ Кремля, сошелъ съ лошади и сталъ на возвышенномъ мст (*)… Граждане со всхъ сторонъ тснились къ нему, громогласно изъявляя усердіо къ священной особ Монарха. Подл Него стоялъ добрый и любимый Бояринъ Никита Ивановичь Романовъ-Юрьевъ. Государь съ Ангельскою кротостію сказалъ купечеству и гражданству, что ,,Ему горестно было свдать все, претерпнное ими отъ злыхъ чиновниковъ, что сіи недостойные заслужили казнь, употребляя во зло священную власть закона, которая перешла наконецъ въ руки чистыя и непорочныя, что Бояре добросовстные, заступившіе мсто Плещеева и Троханіотова, будутъ править и судить по уставу человколюбія и справедливости, что самъ Онъ, не смотря на общую довренность къ симъ почтеннымъ людямъ, будетъ неусыпнымъ окомъ смотрть за всми частями правленія, что особенныя привилегіи и монополіи немелленно уничтожатся: что прежняя цна соли возстановляется, что выгода и благоденствіе гражданъ составятъ единственный предметъ Его попеченій, и что Онъ всми длами Своего царствованія желаетъ пріобрсти имя Ему любеное: имя отца народнаго’…. Граждане низко поклонились Царю, благодаря Его за милость и желая Ему здравія и долголтія, по обычаю Рускихъ…. Тутъ великодушный Царь обратилъ рчь на Бориса Ивановича Морозова, и сказалъ, ,,что не находя его совершенно правымъ, не находитъ и во всемъ виновнымъ, и не требовавъ еще въ Свое царствованіе никакой жертвы отъ гражданъ, надется, что они исполнятъ первую прозьбу Его и простятъ сего Боярина, который — за что Онъ ручается — заслужитъ впредь любовь и дружбу ихъ, что естьли они не хотятъ видть Морозова въ Синклит, то Онъ изключитъ его изъ сего Верховнаго Совта, желая только, чтобы народъ не требовалъ головы человка, который былъ Ему вторымъ отцомъ и Наставникомъ’… Глаза чувствительнаго Монарха наполнились слезами: он составили неизъяснимо-трогательное заключеніе Его рчи — и самые т, которые не давно еще свирпствовали какъ не истовые мятежники въ столиц, были поражены сим зрлищемъ: упали на колна, цловали одежду Царя, ноги Его, и восклицали единогласно: Да будетъ, что угодно Богу и Теб, Государю! Мы вс дти твои!… Сердечное удовольствіе изобразилось на лиц Монарха, до сей минуты печальнаго. Онъ изъявилъ народу Свою признательность, увщавалъ его быть кроткимъ и послушнымъ, увряя, что не забудетъ никогда Своихъ Царскихъ общаній и врно исполнитъ ихъ…. Съ сими словами Государь слъ на коня и со всею свитою Бояръ и царедворцевъ возвратился въ Кремль….
(*) Олеарій называетъ сіе мсто театромъ.
Такое дйствіо Монарха, внушенное ему чувствительнымъ сердцемъ, безъ сомннія восхитительно. Дерзну сказать, что сія минута была едва ли не самою прекраснйшею изъ тридцати-двултняго царствованія Алекся Михайловича — минута, въ которую Онъ столь разительно доказалъ нжную дружбу свою къ воспитателю, и священное уваженіе даннаго слова, ибо Ему легко было и другими средствами спасти Морозова. Одкна пылкая, юная душа могла такъ отважно поручить народу свое драгоцнное спокойствіе! Жить единственно для щастія подданныхъ, быть истиннымъ отцемъ народнымъ — сіи обты, подтвержденные Царемъ въ минуту живйшаго чувства признательности, были конечно искренны и начертаны во глубин Его сердца!… мысль плнительная!… Но для чего великая наука управлять государствами не есть одно съ прекрасными движеніями чувствительности?… Историкъ строгимъ саномъ своимъ обязанъ казаться иногда жестокосердымъ, и долженъ осуждать то, что ему какъ человку любезно, но что бываетъ вреднымъ въ правленіи, ибо люди не Ангелы! Отирая сладкія слезы свои, онъ скажетъ, что здравая Политика, основанная на опытахъ и знаніи человчества, предписывала Царю Алексю Михайловичу совсмъ иные способы утушить мятежъ. Мудрая верховная власть можетъ быть снисходительною, но никогда не требуетъ снисхожденія, она прощаетъ, но не проситъ — и благодарность должна быть чувствомъ подданныхъ, а не Монарха.
Черезъ нсколько дней посл того (*) Государь отправился въ монастырь Троицкій. Борисъ Ивановичь Морозовъ, который около двухъ недль скрывался во дворц, въ первый разъ явился тогда глазамъ народа Московскаго: халъ верхомъ подл Царя, своего спасителя, и на об стороны низко кланялся гражданамъ. Съ сего времени онъ сдлался первымъ народнымъ благотворителемъ, и кто вручалъ ему свою челобитную, тотъ могъ врно ожидать успха, естьли дло его было право. Подобно Боярину Никит Ивановичу Романову, Морозовъ объявилъ себя также и покровителемъ иностранцевъ.
(*) Въ Лтописи о мятежахъ сказано, что народный бунтъ начался 2 Iюня, но число, въ ней означенное, можетъ быть опискою. Олеарій, разсказывая достоврно подрбности, именно говоритъ, что Царь, посл крестнаго хода, возвращался тогда изъ Сртенскаго монастыря, а крестный ходъ въ ceй монастырь бываетъ 23 число Іюня. — Г. Голиковъ, положась на ядро Россійской Исторіи, говоритъ, что Царь Алексй Михайловичь наказалъ смертію многихъ мятежниковъ: что не сообразно ни съ другими врйшими извстіями, ни съ разумомъ, ни cъ характеромъ Царя. Могъ ли Онъ согласитьоя на казнь Плещеева, Троханіотова. — Просить гражданъ, чтобы они не требовали головы Морозова, и въ то же время казнить ихъ? Авторы Рускихъ записокъ мнимо-усердною ложью своею часто оскорбляютъ память добрыхъ Государей: такъ поступилъ и Хилковъ или, лучше сказать, Переводчикъ его Миссіи, сочинитель Ядра Роcciйcкой Исторіи. Онъ боялcя унизить Алекся Михайловича излишнимъ милосердіемъ, и для того вздумалъ изобразить вроломнымъ Царя великодушнаго и добродтельнаго, который нe хотлъ нарушить и слова, даннаго Его именемъ злодю Разину! — Впрочемъ въ нкоторыхъ историческихъ запиcкахъ первый мятежъ столицы нe отличeнъ отъ втораго, бывшаго такжe въ цартвованіе сего Монарха.
Съ сего же времени Царь Алексй Михайловичь началъ царствовать Самъ Собою, часто присутствовать въ Совт и входить во вс дла: ибо Онъ видлъ, сколь опасно для Монарха излишно полагаться на Бояръ, которые для особенныхъ, ничтожныхъ выгодъ своихъ могутъ жертвовать благомъ государства, слдственно славою и щастіемъ Государя.
Но ошибка Царскаго добродушія имла вредныя слдствія: скоро бунтъ въ Новгород и Псков доказалъ необходимость мръ твердыхъ и строгихъ.

О. Ф. Ц.

Указатель къ Встнику Европы 1802—1830

37. О Московскомъ мятеж въ царствованіе Алекся Михайловича (ч. 11, No 18, стр. 119—145). Статья H. М. Карамзина, перепеч. въ П. С. С., изд. Смирдина, т. 1, стр. 398. Здсь описанъ первый бунтъ, бывшій въ Москв, въ царствованіе Алекся Михайловича, въ начал говорится о причинахъ, побудившихъ къ возстанію и о виновности боярина Морозова, за тмъ слдуетъ подробный разсказъ самаго мятежа, заимствованный изъ путешествія Олеарія.

Извстія и замчанія.

Можно сказать, что Европа иметъ нын только одну мысль: вс умы занимаются Французскою высадкою, для которой благопріятное время наступаетъ. Извстно, что въ Октябр и въ Ноябр мсяц cвирпствуютъ южно-западные бурные втры, которые могутъ разсять флоты Англійскіе, гавани Республики, теперь осажденныя ими, будутъ свободны, и Французы, пользуясь щастливою минутою, выдутъ въ море — такъ пишутъ въ Вдомостяхъ, такъ думаютъ нe только Журналисты и частные люди, но (какъ увряютъ насъ) и самые Министры. Страшныя приготовленія Французовъ уврили Европу, что Консулъ дйствительно и непремнно хочетъ завоевать Великобританнію. Франція везд представляетъ картину рeвностной, неусыпной воинской дятельности. Дороги усяны войсками, которыя спшатъ изъ всхъ Департаментовъ къ западнымъ и свернымъ берегамъ Республики, большая часть лсовъ вырублена, на всхъ ркахъ строятъ лодки и суда, въ арсеналахъ день и ночь трудится около 300,000 работниковъ. Уже Бонапарте назначилъ Адмирала: Брюи, который нкогда весьма щастливо уходилъ на моряхъ отъ Англичанъ и привелъ въ Брестъ флотъ Гишпанскій, долженъ командовать народною флотилліею, распустилъ флагъ свой въ Кале, и въ торжественной прокламаціи говоритъ Республиканцамъ: ,,Уже гремитъ вопль мщенія. День ужасный готовится. Благопріятный втръ въ нсколько часовъ поставитъ васъ на берега Англіи!’ — 180,000 Французовъ собирается въ разныхъ лагеряхъ для высадки. Главная квартира въ Гент, куда Консулъ немедленно отправился, чтобы, находясъ въ центр войскъ, управлять ихъ движеніями. Одни уврены, что Бонапарте хочетъ самъ командовать экспедиціею, адругіе думаютъ, что онъ останется на берегу, въ ожиданіи успха, и поручитъ армію Массен или другому Генералу. О Моро не говорятъ ни слова. Консульская гвардія выступаетъ въ походъ… ,,Естьли первая экспедиція не удастся (пишутъ изъ Франціи ), то мы отправимъ вторую, а за нею и третью армію’… Это легко сказать, а не сдлатъ, первая удача или неудача должна все ршить… ежду тмъ признаемся, что намъ и нын не хотлось бы еще врить сему гигантскому предпріятію. Не уже ли великій умъ Консула можетъ быть такъ ослпленъ желаніемъ мести? Донын онъ во всемъ, или почти вовсемъ, имлъ успхи, Но Фортуна женщина, говорятъ мудрые. Дерзость бываетъ спасительна только въ крайности: а Франція сильна и велика. Намъ всегда казалось, что мстительность не входитъ въ здравую Политику. Британцы ненавидятъ величіе Франціи, зная, что ихъ паденіе неминуемо, естьли Республика удержится на той степени могущества, на которую поставилъ ее Бонапарте. Сія ненависть должна ему казаться естественною и даже справедливою, будучи основана на патріотизм. Естьли онъ сохранитъ настоящую силу и вліяніе Франціи на твердой земл, то безъ всякихъ отважныхъ предпріятій въ нсколько лтъ побдитъ Англичанъ. Самовластіе ихъ на моряхъ оскорбляетъ вс державы: рано или поздно он могутъ прибгнуть къ чему нибудь ршительному — могутъ наконецъ затворить свои гавани для Англичанъ, тмъ охотне и скоре, чмъ боле Консулъ уважалъ бы достоинство неутральныхъ государствъ и независимость Европы. Пусть Великобританнія царствуетъ въ Индіи и владетъ всми островами на свт: ежели не будутъ пускать ея кораблей черезъ Зундъ, то она, уже почти совсмъ отрзанная отъ южной Европы, безъ сомннія смиритъ гордость свою и захочетъ мира, чтобы Индйскіе и Американскіе товары не сгнили въ Лондонскихъ магазинахъ и фабрики ея не остались безъ дла (*). Тогда Бонапарте восторжествовалъ бы совершенно, и гордые враги его признали бы свободу морей, которую онъ общаетъ доставить свту своею грозною высадкою. Но для ускоренія сей щастливой эпохи ему не надлежало бы вводить войска въ Ганноверъ и наказывать Германію за Англичанъ: дйствіе силы, оскорбительное для всхъ друзей справедливости — и для самыхъ Кабинетовъ, какъ надобно думать!
(*) Естьли бы Великобританнія въ такомъ случа снова отправила Нельсона къ Ревелю, то онъ могъ бы и не возвратиться.
Мы удивляемся, что нкоторые Политики съ такою легкостію говорятъ о возможности завоевать Англію. Какое государство исчезло вдругъ, будучи, подобно Великобританніи, на высочайшей степени величія? Народы такъ скоро не переходятъ отъ славы къ рабству, — отъ славы, которая доказьгваетъ силу ихъ духа. 17,000 Англичянъ завоевали Египетъ, гд было столько же Французскаго войска, и притомъ отборнаго: слдственно они умютъ и на земл сражаться. 50,000 человкъ милиціи, столько же регулярнаго войска и полмилліона волонтеровъ не положатъ ружья передъ Консуломъ, когда имъ надобно будетъ спасти отечество и народную независимость. Такой арміи еще никто не побждалъ отъ начала міра. Не только Каналъ, но и берегъ Англіи по всмъ вроятностямъ долженъ быть могилою для Французовъ. Иное дло, естьли бы удалось имъ 40 или 50 тысячь высадить на берега Ирландіи: сіе войско осталось бы безъ сообщенія съ Франціою, но легко могло бы выгнать оттуда Англичанъ, которыхъ ненавидятъ Ирландцы. Сія страна есть нын самая нещастная на земномъ шар, будучи театромъ ужаса, казней, остервененія заговорщиковъ и хотя необходимыхъ, но печальныхъ мръ строгаго воинскаго правленія. Никто изъ жителей не увренъ въ своей безопасности, доносы и подозрніе наполняютъ тюрьмы отцами семействъ, въ домахъ безпрестанные осмотры, солдаты штыками отворяютъ дверь въ кабинеты и въ спальни самыхъ знаменитыхъ гражданъ, которымъ дозволяется выходить изъ дому единственно въ назначенное для того время. Не давно взяли подъ стражу въ Дублин Русселя, одного изъ главныхъ заговорщиковъ. Сей человкъ долго служилъ съ великимъ отличіемъ въ Англійскихъ арміяхъ, но присталъ къ недовольнымъ Ирландцамъ, сидлъ уже два раза въ темниц, былъ освобожденъ по заключеніи мира, здилъ тайно въ Парижъ и возвратился въ Ирландію при начал ныншняго возмущенія. Онъ хотлъ обороняться, но будучи обезоруженъ, сказалъ хладнокровно: ,,я ршился умереть за свое отечество: на пол сраженія или на эшафот, все одно!’ И другіе судимые заговорщики оказываютъ такуюже твердость. Однимъ словомъ, Ирландцы еще боле враги Англичанамъ, нежели Французы, и конечно съ нетерпніемъ ожидаютъ сихъ послднихъ. Естьли Бонапарте въ самомъ дл хочетъ отважиться на высадку, то всего вроятне, что не Англія, а Ирландія будетъ ея предметомъ.
Но точно ли онъ иметъ сіе намреніе? Не хочетъ ли единственно того, чтобы Англія, безпрестанно ожидая Французовъ, истощала казну на содержаніе многочисленной арміи, изнуряла народъ податями и не предпринимала важныхъ экспедицій? Въ такомъ случа хвала и слава его хитрости: ибо ему удалось обмануть не только Гакесбури съ Аддингтономъ, но и всю Европу. Напряженіе силъ, въ которомъ видимъ теперь Англію, вредно для ея торговли и промышленности, естьли оно еще долго не прекратится, то народъ безъ сомннія захочетъ мира: чего только, можетъ быть, и желаетъ Консулъ. Строеніе лодокъ не разоритъ Франціи, а войску и безъ высадки надлежало бы занять берега, для ихъ защиты отъ Англичанъ, которые везд могутъ приставать, гд хотятъ. Отъ Бреста до Кале бомбы ихъ сыплются на приморскіе города Франціи и разрушаютъ мирныя жилища бдныхъ семействъ: какъ не достойно Британцевъ длать зло частнымъ людямъ безъ всякой для себя пользы!
Изъ Парижа увдомляютъ, что Тюлерійскій Дворъ оказываетъ къ двумъ Посламъ великую благосклонность: къ Легату Его Святйшества и къ Луккезини, Министру Прусскому. Папа нуженъ для успокоенія набожныхъ людей въ Республик, а Берлинскій Кабинетъ (естьли врить Журналамъ) бездйствіемъ и снисхожденіемъ своимъ боле другихъ нравится Консулу. — Пишутъ также, что Бонапарте нын гораздо здорове прежняго. Il se porte trs bien de la sant de la France, сказано въ Гамбургскихъ вдомостяхъ, и Медикъ его увряетъ, что ему надобно жить по крайней мр еще сорокъ лтъ. — Замчаютъ, что съ нкотораго времени Бонапарте мало вызжаетъ и въ часы аудіенціи говоритъ только о погод и другихъ маловажныхъ вещахъ, занимаясь Политикою единственно въ кабинет своемъ.
Французская армія собирается на границахъ Гишпаніи подъ начальствомъ Генерала Ожеро. Ей должно итти въ Португаллію. Между тмъ слышно, что сія Держава согласилась уже на вс требованія Республики, и первый Министръ, Альмеида, другъ Англичанъ, уступилъ свое мсто Господину Пинто. Сверхъ того Португаллія заплатитъ Франціи 15 милліоновъ рублей. — Къ темнымъ явленіямъ нашего времени принадлежитъ удивительная кротость Британскаго Министерства въ разсужденіи Гишпаніи: она совертенно зависитъ отъ Бонапарте и принимаетъ въ свои гавани какъ военные корабли Французовъ, такъ и добычу ихъ каперовъ, но Англія не объявляетъ ей войны. — Славный и великій Питтъ сдлался нын солдатомъ: надлъ мундиръ и командуетъ волонтерами. Шериданъ также набираетъ полкъ и съ обнаженною шпагою маршируетъ передъ фрунтомъ.
Французскія Вдомости, издаваемыя въ Лондон, посл Бонапарте никого не бранятъ такъ ужасно, какъ Папу, за то, что Его Святйшество душею и сердцемъ преданъ Консулу. Надобно замтить, что издатели сихъ вдомостей называются усердными Католиками!
Изъ Константинополя пишутъ, что новый Калифъ Мехабъ наконецъ разбитъ славнымъ Джезаромъ, Акрскимъ Пашею, но сіе извстіе еще требуетъ подтвержденія. Турецкая Имперія явно отжила вкъ свой. — Арнауты, завладвъ Каиромъ, соединились съ Беями. Судьба не хочетъ возвратить Египта подъ власть Султанскую. — Въ Иnаліи думаютъ, что Французы постятъ оттуда Морею, но это кажется невроятнымъ. Между тмъ Пасванъ-Оглу спокойно куритъ табакъ въ Виддин, но часто задумывается — и Физіогномисты угадываютъ, что умъ и воображеніе его работаютъ сильно.
Война свирпствуетъ и въ другихъ частяхъ міра. Въ Кита самъ Императоръ долженъ былъсразишься съ мятежниками: онъ одержалъ надъ ними блестящую побду, но силы ихъ все еще велики. Въ Индіи Англичане бьютъ Маратовъ и взяли главный ихъ городъ. Они же на остров Цейлон завоевали Королевство Канди, прекраснйшую страну въ свт. — Даже и въ Отагити, иа остров мирномъ и щастливомъ, льется кровь человческая за идола Куку или Муму!… ,,Люди хотятъ мира,’ сказалъ Философъ Кантъ: ,,но Природа говоритъ имъ: деритесь!’ Они слушаются Природы.

Указатель къ Встнику Европы 1802—1830

42. Извстія и замчанія, IX. (ч. 11, No 19, стр. 234). О Французской высадк, статья редактора, перепеч. въ П. С. С., изд. Смирдина, т. I, стр. 555.

<О прекращеніи изданія 'Встника Европы'>

Издателъ объявляетъ своимъ благосклоннымъ Читателямъ, что сей Журналъ прекратится съ ныншнимъ годомъ. Встникъ занималъ Издателя, можешъ быть, гораздо боле и пріятне, нежели Читателей, но слабые глаза принуждаютъ его отказаться отъ работы постоянной исрочной. Онъ не имлъ сотрудниковъ, и публика до сего времени не могла жаловаться на его неисправность.

Руская старина.

(Cообщаeмъ публик анeкдоты и разныя извстія о стаpой Москв и Роcciи, выбранныя нами изъ чужecтpанныхъ Автоpовъ, котоpыe во вpeмя Цаpей жили въ нашeй столиц, и котоpыe нe во вcхъ библiотeкахъ находятcя. Думаeмъ, что эта статья для многихъ читатeлeй будeтъ заниматeльна. Къ нещаcтью, мы такъ худо знаeмъ Руcкую cтаpину, любeзную для cepдца Патpіотовъ!)
Во время Царя Михаила еодоровича считалось въ Москв около 2000 церквей.
Сіе великое число покажется удивительно, но должно знать, что всякой Бояринъ, всякой знатной или богатой человкъ того времени хотлъ имть собственную церковь свою. Он были почти вс деревянныя и маленькія. Патріархъ Никонъ, видя частые въ Москв пожары уговаривалъ набожныхъ и богатыхъ людей строить каменныя церкви, и множество деревянныхъ было при немъ сломано. Олеарій говоритъ о пятидесяти церквахъ въ Кремл, но вроятно, что онъ и придлы называетъ Храмами. — Иностранцы, замчая, что вс наши церкви внутри бываютъ съ круглыми сводами, хотли знать причину того, но не могли свдать ее. Извстно, что и языческіе храмы (какъ на примръ, Пантеонъ въ Рим ) по большой части имли круглые своды: видъ неба безъ сомннія служилъ для нихъ образцомъ. — Католики и Лютеране спрашивали также у Рускихъ: для чего въ храмахъ нашихъ не бываетъ музыки? ,,Для того (отвчали они ), что инструменты бездушные не могутъ Хвалить Бога, и что въ Новомъ Завт совсмъ не упоминается о музык.’ — Олеарій и другіе чужестранные Писатели говорятъ, что одно Руское ухо могло сносить страшной звонъ Московскихъ колоколовъ. Въ большой колоколъ Годунова, всомъ въ 356 центнеровъ, звонили единственно въ большіе праздники, или тогда, какъ Цари принимали въ Кремл важныхъ Пословъ чужестранныхъ. — Описывая тишину благочестія, наблюдаемую Рускими въ церквахъ, Олеарій прибавляетъ, что Московскіе жители и на улицахъ безпрестанно молятся, или передъ иконами, стоящими на воротахъ, или передъ крестами церквей. Герберштейнъ, бывшій въ Москв еще при Княз Василь Иванович, также замчаетъ великую набожность Рускихъ, и пишетъ, что они, приходя одинъ къ другому въ гости, обыкновенно снимаютъ шапку въ дверяхъ, ищутъ глазами не хозяина, а иконъ, становятся посреди горницы, три раза крестятся и кланяются имъ, говоря въ слухъ: Господи помилуй, а тамъ уже оборачиваются къ хозяину съ привтствіемъ: дай Боже здравія теб и домочадцамъ твоимъ! — До самыхъ временъ Императора ПЕТРА Великаго Рускіе Священники не смли говорить проповдей въ церквахъ, начальники Духовенства боялись ереси и расколу, который, по ихъ мннію, могъ родиться отъ своевольныхъ изъясненій Св. Писанія. Во время Патріарха Никона Муромскій Протопопъ Логинъ отступилъ отъ сего закона и началъ проповдывать въ церкви, уговоривъ и другихъ Муромскихъ Священниковъ слдовать его примру. Народъ слушалъ ихъ съ великимъ удовольствіемъ, но Патріархъ, свдавъ о томъ, разстригъ Логина и товарищей его, и сослалъ ихъ въ Сибирь. — Цари бывали со всми Боярами ежегодно два или три раза въ Монастыр Троицкомъ. Царь Михаилъ еодоровичь всегда праздновалъ тамъ день Троицы и свои имянины въ Сентябр мсяц. Не дозжая до монастыря за три версты, онъ выходилъ изъ коляски или берлина, чтобы со всми Боярами итти пшкомъ до самыхъ воротъ, гд встрчалъ его Архимандритъ. Царь живалъ тамъ по-нскольку дней, и часто забавлялся охотою въ окрестныхъ мстахъ. Петрей говоритъ, что Архимандритъ, по старинному обыкновенію, долженъ былъ угощатъ Царей и свиту ихъ на счетъ богатой казны монастырской. — Вс Рускіе Государи старались отличить себя благочестіемъ, но едва ли кто нибудь изъ нихъ могъ сравняться въ усердной набожности съ Михаиломъ еодоровичемъ, который, по словамъ Олеарія, почти всегда молился въ церкви на колняхъ и падалъ ницъ передъ иконами.
Олеарій при описаніи своего путешествія излалъ весьма хорошій и врный планъ Москвы. Въ его время она разллялась на Китай-городъ, Царь-городъ (нын блой-городъ), Скородомъ и Стрлецкую Слободу, бывшую за Москвою-ркою. Кремль считался только частію Китая-города. Олеарій пишетъ о великолпіи дворца, построеннаго въ Италіянскомъ вкус Царемъ Михаиломъ для сына его, Алекся Михайловича, самъ же Царь жилъ для своего здоровья въ деревянномъ дом. Вс знатнйшіе Бояре имли домы въ Кремл. Палаты Никона Патріарха были тамъ, посл дворца, огромнйшимъ зданіемъ. Олеарій не изъясняетъ имени Кремля, но мы знаемъ, что оно Татарское и значитъ крпость. За то онъ сказываетъ намъ, что имя Китая-города значитъ средній городъ — вроятно, также на Монгольскомъ или Татарскомъ язык, изъ котораго наши предки заимствовали довольно словъ. Будучи между Кремлемъ и Царемъ-городомъ, Китай могъ назваться среднимъ. Въ немъ жили тогда вс богатйшіе гости или купцы, нкоторые Князья Московскіе и дворяне. Олеарій, упоминая о готичесКой и примчанія достойнйшей въ Кита-город церкви Василія Блажениаго, разсказываетъ, что Царъ Іоаннъ, будучи ею весьма доволенъ, приказалъ выколоть глаза Архитектору ея, чтобы онъ не могъ построить другова, столь же красиваго храма: возможно — но справедливо ли? оставимъ безъ изслдованія. По крайней мр сей анекдотъ разсказывали у насъ въ старину за истину. Не далеко отъ Василія Блаженнаго было возвышенное мсто, на которомъ лежали неподвижно дв огромныя пушки, обращенныя къ той улиц, откуда обыкновенно приходили Татары. На Красной Площади съ утра до вечера толпилось множество людей праздныхъ, господскихъ слугъ, купцовъ и продавцевъ всякаго роду вещей. Сіе мсто походило на Римскій Форумъ. Тутъ разсказывались всякія любопытныя всти. Уже при Цар Михаил еодорович (Вроятно, что и гораздо прежде) для всякаго товара былъ въ Москв особенный рядъ, какъ и нын, и на томъ же самомъ мст. Олеарій именуетъ ряды шелковый, суконный, серебряный, шапошный, сдельный, сапожный, иконный и проч. Онъ говоритъ еще о рынк (между Посольскимъ Дворомъ и Красною Площадью), гд въ хорошую погоду Московскіе жители стригли себ волосы, которыми земля была тімъ устлана какъ мягкими тюфяками. Китай-городъ окруженъ былъ красною, а Царь-городъ блою стною. Въ сей части города жили дти Боярскіе или дворяне, богатое мщанство, купцы имвшіе торгъ съ другими городами, ремесленники и вс хлбники, тамъ же были Царская конюшня и литейной дворъ, на томъ мст, которое называлось поганымъ прудомъ. — Третья часть Москвы (за ныншнимъ блымъ городомъ) называлась Скородомомъ отъ того, что она состояла изъ однихъ деревянныхъ маленькихъ домовъ, которыхъ строеніе не требовало много времени. Тамъ находился лсной рядъ, гд продавались всегда готовые срубы. Въ Скородом, окруженномъ деревянною стною съ башнями, жили мщане и подъячіе. — Четвертая частъ города, или Стрлецкая Слобода (за Москвою-ркою), также обнесенная деревянною стною, была построена вовремя Князя Василья Ивановича для иностранныхъ солдатъ, взятыхъ имъ въ Рускую службу. Во время Годунова, Димитрія и Царя Михаила еодоровича жили тамъ Стрльцы и самые бднйшіе люди.
Густая борода и толстое брюхо считались на Руси великимъ украшеніемъ человка. Цари, принимая чужестранныхъ Министровъ, нарочно окружали себя людьми дородными, чтобы тмъ придать боле важности своимъ аудіенціямъ. Знатные господа обыкновенно подбривали себ волосы кругомъ, и единственно тогда отпускали ихъ, когда впадали при Двор въ немилость. Бояринъ съ длинными воЛосами ходилъ всегда потупивъ глаза въ землю, и народъ, встрчаясь съ нимъ, говорилъ: Царь-Государь на него прогнвался. — Иностранцы чрезмрно хвалили красоту Московскихъ женщинъ, но съ отвращеніемъ говорили о странномъ ихъ обыкновеніи размазывать себ лицо блилами и румянами, такъ, что сіи грубыя краски лежали на немъ толстыми слоями. Сія безобразная мода перешла въ Россію изъ Константинополя еще во время Великихъ Князей Кіевскихъ. Бдныя красавицы наши иногда со слезами должны были ей слдовать. Олеарій разсказываетъ, что въ бытность его въ Москв жена Боярина, Князя Ивана Борисовича Черкасскаго, будучи молода и прекрасна, не хотла блиться, но вс знатныя женщины объявили ей войну за такое презрніе къ древнему обыкновенію, подбили мужей своихъ вступиться за честь блилъ, и наконецъ принудили молодую Княгиню раскрасить, подобно другимъ, нжное лицо ея.
Предки наши носили не совсмъ такое платье, какое нын называется Рускимъ. Сверхъ короткой рубашки (у богатыхъ вышитой разными шелками, и даже золотомъ, на рукавахъ и на воротник, который выставлялся изъ-подъ одежды) они надвали узкое и короткое полу-кафтанье, едва достававшее до колнъ, и сшитое всегда изъ тонкой матеріи (изъ тафты или атласа) съ бархатнымъ или парчевымъ воротникомъ, высокимъ и стоячимъ, а сверхъ того кафтанъ, по икру, также изъ тонкой матеріи, но всегда стеганый и называемый ферезія (*), а когда имъ надлежало вытти изъ дому, тогда всякой наряжался въ кафтанъ длинной, суконной, темно-синій или кофейной, иногда же въ парчевой или атласной, съ широкимъ воротникомъ, съ золотыми петлицами и съ длинными сбористыми рукавами. Такихъ богатыхъ кафтановъ хранилось множество въ Царской кладовой, — въ день аудіенціи давали ихъ надвать чиновникамъ, и снова запирали въ сундуки. — Бояре, при всякомъ торжественномъ случа, являлись въ высокихъ шапкахъ, собольихъ и черныхъ лисьихъ, а другіе знатные или богатые люди носили обыкновенно бархатныя съ соболіею опушкою. Сапоги у нихъ были короткіе, по большой части изъ Персидскаго сафьяна, остроносые и съ высокими каблуками. Женщины носили ферези, или сарафаны, а сверхъ шубы или длинное, широкое платье, почти такое же, какъ мущины, съ застежками или съ серебряными пуговицами. Замужнія ходили въ шапкахъ (**) съ бобровою опушкою, унизанныхъ жемчугомъ и вышитыхъ золотомъ, а двицы въ большихъ лисьихъ. — Маржеретъ говоритъ, что знатныя Рускія женщины обыкновенно провожали верхомъ Царицу, когда она зжала гулять за городъ: это покажется иному невроятнымъ, но для чего же лгать Маржерету, который долго жилъ въ Москв при Годунов и Димитрі? Надобно думать, что Рускія женщины переняли здить верхомъ у Татарокъ.
(*) Нын мы называемъ ферезями одни нарядные сарафаны.
(**) По крайней мр не лтомъ, какъ надобно думать.
Описаніе домашней жизни старыхъ Рускихъ Бояръ безъ сомннія не плнитъ нашего воображенія. Не многіе изъ нихъ имли каменные домы, и то уже во время Романовыхъ, при Годунов жили они въ деревянныхъ, маленькихъ и темныхъ домикахъ. Горницы обивались иногда выбленною холстиною, и единственнымъ украшеніемъ ихъ были образа. Домашняя посуда состояла — въ горшкахъ, въ деревянныхъ или оловянныхъ чашахъ и тарелкахъ. Въ одномъ дворц подавали кушанье на серебр, богатые и знатные люди имли только чарки и стопы серебряныя. Щи, разныя похлебки, каши, пироги, ветчина, всякія жареныя мяса (кром телятины), икра и соленая рыба, составляли богатство Руской кухни. Олеарій говоритъ, что старики наши съ похмлья дали обыкновенно рубленую баранину съ огурцами, перцомъ, уксусомъ и разсоломъ огурешнымъ, что они крайне любили чеснокъ, и что въ самыхъ знатнйшихъ домахъ рдко проходилъ запахъ его. Иностранцамъ отмнно нравились Рускіе меды: малиновой, вишневой, смородинной и другіе. Что же касается до Италіянскихъ и Французскихъ винъ, то Бояре хотя и получали ихъ черезъ Архангельскъ, однакожь предпочитали имъ водку. Знатные люди не рдко давали обды и приглашали къ себ гостей изъ нижняаго состоянія, на примръ изъ купцовъ: въ такомъ случа сіи послдніе обыкновенно изъявляли благодарность свою дорогими подарками, такъ, что хозяинъ не оставался въ наклад. Естьли онъ хотлъ дружески обласкать ихъ, то призывалъ жену, чтобы она подчивала гостей водкою, иногда дозволялось имъ даже и цловать ее въ губы. Такимъ образомъ нкто изъ людей знаменитыхъ въ Москв, угощая Олеарія, вызвалъ его въ другую комнату, гд встртила ихъ хозяйка въ богатой одежд, поклонилась сперва мужу, а тамъ гостю, взяла изъ рукъ служанки подносъ съ налитою чаркою, сама отвдала и подала Олеарію. Сія молодая, прелестная женщина, исполняя волю супруга, должна была, закраснвшись, поцловать иностранца, и вручила ему блую тафтяную ширинку, вышитую золотомъ и серебромъ.
Рускіе обдали въ старину часу въ одиннадцатомъ утра, и тотчасъ ложились отдыхать, какъ знатные, такъ и простые люди. Въ сіе время не льзя было итти въ гости ни къ купцу, ни къ Боярину, даже сидльцы запирали лавки свои и въ лтнее время спали на земл передъ ними. Димитрій самозванецъ никогда не отдыхалъ посл обда и не ходилъ въ баню: жители Московскіе заключали изъ того, что онъ не Руской!
Жены богатыхъ и знатныхъ мужей вели обыкновенно жизнь праздную и мало думали о хозяйств, вышивали платки и кошельки золотомъ, сидли поджавъ руки, или качались на качеляхъ съ служанками. Он рдко выходили изъ дому, даже и въ церковь: ибо Рускіе мужья въ старину не стыдились быть ревнивыми. Боярыни, нарядясь великолпно, вызжали лтомъ въ закрытыхъ маленькихъ коляскахъ, или колымагахъ, обитыхъ снаружи краснымъ сукномъ, а зимою въ саняхъ, также закрытыхъ. Всякая изъ нихъ сажала въ ногахъ своихъ молодую рабу. Кругомъ шло множество слугъ, иногда до 30 и 40 человкъ, говоритъ Олеарій, а на лошади, впряженной въ колымагу или въ сани, висли лисьи хвосты. Такъ украшались и Боярскія и Царскія лошади, сихъ послднихъ обвшивали иногда и соболями.
Иностранцы, бывшіе при Царяхъ въ Москв, находили нашихъ предковъ невждами Въ сравненіи съ другими Европейскими народами, но изключали изъ сего числа нкоторыхъ знатныхъ людей, уже имвшихъ довольно свдній. Такъ, на примръ, Олеарій чрезмрно хвалитъ умъ и любезность Боярина Никиты Ивановича Романова-Юрьева, человка веселаго и добродушнаго. Онъ былъ усерднымъ покровителемъ всхъ чужестранцевъ въ Москв, любилъ ихъ обычаи, музыку, даже сдлалъ себ Нмецкое платье, здилъ въ немъ иногда на охоту, и не слушался Патріарха Іосифа, который упрекалъ его такою непристойностію, однакожь Ісифъ досталъ наконецъ хитростію Нмецкое платье Боярина и сжегъ его. Сей Никита Ивановичь не рдко спорилъ съ Патріархомъ о Религіи, говорилъ не много, но сильно и рзко: ибо онъ, будучи родственникомъ Государевымъ и любимъ всми, не боялся досадить ему. — Борисъ Ивановичъ Морозовъ, воспитатель Царя Алекся Михайловича, описывается иностранцами также весьма умнымъ и любопытнымъ человкомъ. Онъ дружески обласкалъ Голштинскихъ Пословъ, бывшихъ въ Москв при Цар Михаил — угощалъ ихъ въ дом своемъ, веселилъ соколиною охотою и провожалъ съ музыкою по Москв-рк,когда они отправились водою въ Персію. — Патріархъ Никоиъ есть важный характеръ для Историка Россіи: иностранцы отдавали справедливость необыкновенному его разуму. Онъ жилъ, по ихъ извстіямъ, весьма хорошо и даже роскошно въ новыхъ Кремлевскихъ палатахъ своихъ, любил веселиться съ умными Боярами, любилъ шутить въ разговорахъ и сказалъ одной молодой Нмк, которая приняла Греческую Вру и требовала его благословенія: ,,прекрасная двица! я не знаю, что сдлать прежде: благословить или поцловать тебя!’… Надобно знать, прибавляетъ Авторъ, что духовныя Особы въ Россіи, по обряду церкви, должны братски лобызать тхъ, которые принимаютъ ихъ Религію. — Впрочемъ Никонъ хотлъ всегда строгаго общественнаго благонравія. Такъ, на примръ, онъ запретилъ музыку въ столиц, думая, что она можетъ развратить нравы, веллъ отобрать музыкальные инструменты не только въ питейныхъ, но и во всхъ частныхъ домахъ, и торжественно сжечь ихъ за Москвою-ркою. Одинъ Никита Ивановичь Романовъ не послушался его, и не переставалъ забавляться музыкою въ дом своемъ.
Герберштейнъ описываетъ Рускихъ Бояръ и дворянъ весьма гордыми. ,,Простые люди (говоритъ онъ) почти не имютъ къ нимъ доступа, и не могутъ въхать верхомъ на Боярскій дворъ. Знатной человкъ никогда не ходитъ пшкомъ, боясь тмъ унизиться, ему надобно ссть на лошадь, чтобы видться съ сосдомъ, живущимъ отъ него въ десяти шагахъ.’ — Сей же Герберштейнъ хвалитъ трудолюбіе и воздержность Московскихъ ремесленниковъ, которые, сходивъ въ праздникъ къ обдн, возвращались домой и снова принимались за дло: ,,ибо они думали (вотъ точныя слова его!), что однимъ Боярамъ и знатнымъ людямъ можно быть праздными, и что работать гораздо душеспасительне, нежели гулять и пьянствовать. Впрочемъ и самый законъ дозволяетъ имъ пить медъ и пиво въ одни большіе праздники.’ — Еще и вовремя Великихъ Князей Московскіе купцы знали и твердили пословицу: товаръ лицомъ продать. Хитрость ихъ въ купл и продаж удивляла Нмцовъ, которые говорили: ,,одинъ Сатана обманетъ Рускаго.’ Но естьли иностранецъ ошибкою платилъ Рускимъ купцамъ лишнія деньги, то они всегда отдавали ихъ назадъ, думая, что пользоваться такою ошибкою есть бытъ воромъ. — Мастеровые люди наши и въ старину славились отмнною переимчивостію. Иностранные художники, прізжавшіе въ Россію со временъ Князя Іоанна, не пускали ихъ наконецъ въ свою мастерскую, боясь, чтобы они не сравнялись съ ними въ искусств.
Къ чести Рускихъ, иностранцы замчали въ нихъ великую любовь къ благотворенію. По смерти всякаго богатаго человка родственники его, въ теченіе шести недль, ежедневно раздавали деньги бднымъ людямъ. Купецъ, идучи по утру въ лавку, заходилъ прежде на рынокъ, покупалъ хлбъ, и разрзавъ его на ломти, отдавалъ нищимъ, которые не только сами питались сею милостынею, но и продавали еще множество сухарей дорожнымъ людямъ изъ остатковъ ея. — По древнему обыкновенію Цари наши, въ первый день Пасхи, между заутрени и обдни, ходили въ городскую темницу, и сказавъ преступникамъ: Христосъ воскресъ и для васъ! дарили каждаго изъ нихъ новою шубою, и сверхъ того присылали имъ, чмъ разговться. — Зимою обыкновенно получали Бояре запасъ изъ деревень своихъ: тогда ключники ихъ должны были навдываться о бдныхъ людяхъ и надлять ихъ мукою, масломъ и проч.
Такія достохвальныя черты нравовъ мирятъ насъ съ невжествомъ и суевріемъ нашихъ предковъ…. Они считали Астрономію колдовствомъ. Слыша, что Царь Михаилъ еодоровичь желаетъ оставить при Двор своемъ Астронома Олеарія, народъ ужасался и говорилъ: ,,Царь хочетъ имть при себ волшебника, который по звздамъ угадываетъ будущее!’ Это испугало Олеарія…. Черезъ нсколько лтъ пріхавъ опять въ Москву, онъ вздумалъ однажды забавлять Дьяка иностранныхъ длъ темною камерою, и показывалъ ему на стн предметы, бывшіе на улиц: Дьякъ крестился… Всего странне казалось ему то, что люди и лошади изображались вверхъ ногами и такимъ образомъ двигалиоь. — Голландскій Фельдшеръ, именемъ Квиринусъ, служившіи Царю, имлъ у себя въ горниц скелетъ человка. Однажды Квиринусъ игралъ на лютн и втеръ шевелилъ кости, висвшія на стн противъ раствореннаго окна. Стрльцы увидли это и разгласили по городу, что Голландскій Фельдшеръ держитъ у себя мертвыхъ и заставляетъ ихъ плясать по лютн. Дло дошло до Патріарха, и бднаго Квиринуса хотли-было сжечь какъ волшебника. Къ щастью, удалось ему изъяснить свое колдовство Князю Ивану Борисовичу Черкаскому, и страшная исторія кончилась тмъ, что Фельдшера выслали изъ Россіи, а скелетъ его сожгли за Москвою-ркою.
Нарвскій Пасторъ Мартинъ Беръ, бывшій въ Москв при Цар Годунов, разсказываетъ слдующій анекдотъ: ,,Царь Борисъ занемогъ подагрою и веллъ объявить въ столиц, что искусный человкъ, который исцлитъ его отъ сей болзни, будетъ щедро награжденъ Царскою милостію. Жена одного Сына Боярскаго вздумала тмъ воспользоваться, чтобы отмститьмужу своему за разныя его жестокости, пришла во дворецъ и сказала, что мужъ ея знаешъ врное средство вылечить Царя, но не хочетъ употребить его. Боярскаго сына призывваютъ, спрашиваютъ: онъ божится, что не иметъ понятія о Медицин. Ему не врятъ и грозятъ темницею, даже казнію. Видя, какъ говорятъ по-Руски, бду неминуемую, сынъ Боярскій требуетъ сроку — посылаетъ людей своихъ накосить возъ травы, длаетъ изъ нее Царю припарки, и — боль утихаетъ, конечно не отъ лекарства, но сама собою. Царь уврился въ искусств мнимаго врача, и веллъ наказать его за то, что онъ не хотлъ сперва помочь ему, однакожь наградилъ битаго собольею шубою, двумя стами рублей денегъ и осмнадцатью дворами крестьянъ, обязавъ его подпискою не мстить жен. Слышно было, что супруги жили посл того въ совершенномъ мир и согласіи.’ — При Годунов были уже въ Москв иностранные Медики, которые лечили какъ Царя, такъ и знатнйшихъ Бояръ, но естьли лекарства не дйствовали и больной умиралъ на ихъ рукахъ, то имъ надлежало отвтствовать за сію неудачу какъ за уголовное преступленіе. Когда Датскій Принцъ, женихъ любезной Ксеніи, занемогъ въ Москв, Борисъ Годуновъ объявилъ Докторамъ, что они жизнію своею заплатятъ за его смерть. Къ нещастью, Принцъ умеръ, и Медики должны были скрыться. Но скоро пришла къ Царю злая подагра, и онъ веллъ объявить имъ милостивое прощеніе. — Годуновъ и самъ давалъ Докторскіе патенты. Одинъ изъ его лекарей хотлъ хать въ Нмецкій Университетъ, чтобы получить тамъ градусъ Доктора. ,,Это пустое,’ сказалъ Царь: ,,я знаю твое искусство, жалую тебя въ первокласные Медики и велю написать патентъ не хуже Университетскаго.’— ,,Но только Дворъ и Бояре, говоритъ Маржеретъ, прибгали къ иностраннымъ врачамъ: вс другіе Московскіе жители не врятъ ихъ искусству и лечатся по своему, а именно, виномъ съ растертымъ порохомъ или чеснокомъ: что, вмст съ жаркою банею, служитъ для нихъ лекарствомъ во всхъ болзняхъ. Надобно признаться, что они гораздо здорове насъ, Французовъ. Въ Россіи очень много людей за 80, 100 и 120 лтъ.’

(Продолженіе впредь.)

(Пpодолженie.)

При Цар Михаил еодорович былъ въ Россіи Докторъ Павелъ Флемингъ, человкъ умной, доброй — и стихотворецъ. Любопытство, видть народъ почти неизвстный въ Европ, завело его въ наше отечество. Онъ пять мсяцевъ жилъ въ разныхъ селеніяхъ близь Новагорода, старался узнать нравы земледльцевъ Рускихъ, и въ Нмецкихъ стихахъ описалъ ихъ такими красками, какими славный Галлеръ описываетъ нравы щастливыхъ Альпійскихъ жителей въ извстной Поэм своей die Alpen. Я переведу здсь нкоторые стихи eго… ,,Любопытство ума заставило меня проститься съ отечествомъ и съ друзьями, чтобы видть страну отдаленную, которую мы знаемъ только по злословію сосдовъ ея или разсказамъ лживыхъ путешественниковъ. Благодарю судьбу!.. Доброму сердцу пріятно везд находить хорошее. Въ земл, называемой варварскою, вижу людей достойныхъ называться людьми. Земледлецъ Руской не мудрствуетъ о свобод, но истннно свободенъ душею, онъ богатъ, не чувствуя никакихъ недостатковъ, цвтетъ здоровьемъ, иметъ доброе сердце и не знаетъ, что оно естъ рдкое достоинство въ человк, живетъ въ низкой хижин, имъ срубленной, и доволенъ, что она укрываетъ его отъ ненастья и холода, работаетъ весело, въ надежд на Бога, наслаждается покоемъ въ объятіяхъ врной супруги и засыпаетъ сладко подъ громкимъ пніемъ соловья. Жена щастлива повиновеніемъ мужу, и строгость его считаетъ знакомъ любви. Онъ не боится воровъ (бдность служитъ ему наилучшимъ стражемъ), не заботится о будущемъ, вря, что небесный Отецъ печется о людяхъ. Не жалйте о невжеств его, ученые мужи Европы! онъ разуметъ добраго сосда своего, и думаетъ, что знаетъ все нужное. Ахъ! народъ сей принадлежитъ еще къ древнему царству Сатурна: ибо хитрость, коварство, обманы, ему неизвстны. Щастливая простота, любезная невинность! мьі васъ уже не видимъ въ странахъ своихъ: кто бы думалъ, чтобы вы, оставивъ Германію, переселились въ землю Рускую? Кто могъ бы искать здсь добродтелей Астреина вка?’
Во время Великаго Князя Ивана Васильевича начали иностранцы прізжать въ Россію и селиться въ Москв. Онъ и сынъ его, Василій Ивановичь, брали ихъ въ Рускую службу. Посл имъ отведено было мсто за городомъ, на берегу Яузы, гд на счетъ казны выстроили для нихъ домики. Жены солдатъ Нмецкихъ, замтивъ что нибудь странное въ Рускихъ, ходившихъ мимо ихъ оконъ, кричали другъ другу: Кукке, кукке гиръ, то есть: смотри, смотри! Рускіе затвердили это слово, и прозвали Нмецкую слободу Кукуемъ. Черезъ нсколько лтъ она запустла: иностранцы переселились въ городъ, и богатйшіе изъ нихъ начали тамъ строить каменные домы. Лютеране имли церковь свою въ Бломъ город (близь ныншней Меншиковой башни), но женская ссора разрушила ее до основанія. Олеарій такимъ образомъ говоритъ о семъ случа. Многіе Нмецкіе Офицеры, бывшіе въ Руской служб, женились на служанкахъ, которыя, гордясь чиномъ мужей своихъ, захотли въ церкви сидть выше купеческихъ женъ. Послднія не соглашались уступить имъ мста, и вышла ссора, даже драка. Въ самую ту минуту Патріархъ халъ мимо, узналъ причину шума, и сказавъ: когда он ходятъ въ церковь не молиться, а гордиться, то имъ лучше не имть ее — и веллъ сломать церковь до основанія. Черезъ нкоторое время они построили новую въ Земляномъ Город, но скоро должны были совсмъ переселиться за валъ. Еще при Михаил еодорович Московскіе Священники жаловались на то, что Нмцы живутъ въ ихъ приходахъ, покупаютъ самыя лучшія мста и строятъ большіе домы, съ которыхъ церкви не имютъ никакого дохода, но какъ Государь уважалъ иностранцевъ, то сіи жалобы не имли успха до самыхъ временъ Царя Алекся Михайловича. Тогда считалось въ Москв уже боле 1000 человкъ Нмцовъ. Вс они носили Руское платье. Однажды Патріархъ — не извстно, который, но вроятно, что Іосифъ — халъ по улиц, благословлялъ народъ, и замтилъ, что нкоторые люди въ толп не хотли, подобно другимъ, стать передъ нимъ на колна. Сіи люди были иностранцы. Патріархъ, оскорбленный ихъ гордостію, требовалъ отъ Царя, чтобы онъ приказалъ имъ носить Нмецкое платье и тмъ отличаться отъ православныхъ. ,,Я не хочу (сказалъ Патріархъ) впредь ошибаться и благословлять иноврцевъ.’ Черезъ два днн вс они должны были одться по-своему (*) — и сверхъ того Царь Алексй Михайловичь, уваживъ новыя жалобы Духовенства, запретилъ Нмцамъ жить въ город, изключая тхъ, которые захотятъ принятъ Греческую Вру. Имъ снова отвели мста на берегу Яузы или на Куку. Съ того времени иностранцы, отличенные одеждою, едва смли показываться въ город: мальчишки бгали за ними по улицамъ, оскорбляли ихъ непристойными словами и дразнили именемъ Кукуя. Наконецъ, лишась терпнія, Нмцы требовали защиты Царя, и въ прошеніи своемъ говорили, что они, стараясь быть полезными для Россіи, съ горестію видятъ себя предметомъ народной ненависти, что отцы ихъ были щастливе, пользуясь милостію Государя Михаила еодоровича, который, не смотря на свое великое усердіе къ Вр Греческой, не дозволялъ Рускимъ притснять иноврцевъ. Добрый Царь Алексй Михайловичь приказалъ уврить ихъ въ своемъ покровительств и всенародно объявить, чтобы никто не смлъ оскорблять чужестранныхъ ни словомъ, ни дломъ, что всякое преступленіе сего роду будетъ строго наказано, и что жилище Нмцовъ должно впредь называться новою иноземскою Слободою. Вотъ происхожденіе ныншней Слободы Немецкой. Иностранцы продали каменные домы свои въ город, а деревянные перевезли на берегъ Яузы, и были весыма довольны своимъ жребіемъ, отдлясь отъ Рускихъ, они лучше могли пользоваться удовольствіями общества между собою и благодарили Царя за то, что онъ веллъ имъ ходить въ собственной народной одежд, построили дв Лютеранскія и дв Реформатскія церкви (Англійскую и Голландскую), и скоро обратили Слободу въ маленькой особенной городокъ, который черезъ нсколько лтъ соединился оъ Москвою.
(*) Нкоторые нe могли такъ скоро сдлать cеб Нмецкихъ кафтановъ и надвали чужie. ,,На одномъ (говоритъ Олеарій) кафтанъ тащился по земл, а на дpугомъ нe доставалъ до колнъ — что не льзя было видть безъ смха.’
Жителямъ Московскимъ извстно старое Нмецкое кладбище, въ Марьиной рощ, я хотлъ узнать, когда оно было оставлено, и спрашивалъ о томъ у Пасторовъ здшнихъ Лютеранскихъ церквей, но они не могли отвчать мн удовлетворительно. Олеарій пишетъ, что Нмцы, Лютеране и Реформаты, переселясъ въ Слободу во время Царя Алекся Михайловича, обнесли стною новое кладбище свое: вроятно, что въ самое сіе время было оставлено ими старое, отъ Слободы удаленное кладбище, гд они погребали мертвыхъ, живучи въ город. — Достойно замчанія, что Цари наши однимъ Католикамъ не позволяли въ Москв свободнаго богослуженія: дйствіе взаимной ненависти между Восточною и Западною Церковію! Сія ненависть усилилась еще во времена лже-Димитрія и Польскихъ злодйствъ въ Россіи. При осад Смоленска было въ нашей арміи нсколько Католиковъ, но по окончаніи войны, ихъ немедленно выслали за границу. Голштинскимъ Посламъ, хавшимъ въ Персію черезъ Россію при Михаил, объявили именемъ Царя, что въ свит ихъ не должно быть ни одного Католика.
Многіе иностранцы во время Государя Михаила едоровича принимали нашу Вру. Нкто Графъ Шликъ, молодой человкъ, пріхалъ въ Россію съ письмомъ Датскаго Короля Xристіана IV, и будучи обласканъ Царемъ и Боярами. объявилъ, что онъ желаетъ окреститься по обрядамъ Греческой Церкви. Государь, въ знакъ своего удовольствія, опредлилъ ему боле тьісячи рублей въ годъ жалованья: сумма великая по тогдашнему времени. Вс знатнйшіе люди были свидтелями его Крещенія, — и Графъ Шликъ, взятый ко Двору, назвался Княземъ Львомъ Александровичемъ Шлыкомъ или Шлаковскимъ. Онъ зналъ Латинскій и другіе язьіки, имлъ вообще много свдній, былъ уменъ, ловокъ, и надялся жениться на дочери самого Царя, Ирин Михайловн, однакожь сія надежда не исполнилась. Король Датскій увдомилъ Государя, что мнимый Графъ Шликъ несправедливо называется симъ именемъ, будучи совсмъ другой и весьма незнатной фамиліи, но Царь сдлалъ только выговоръ новому Рускому Князю и не лишилъ его своихъ милостей. Сей молодой человкъ женился потомъ на дочери одного Боярина. — Полковникъ Леслей, Баронъ Петръ Ремонъ и Французскій дворянинъ де-Гронъ также приняли въ Москв Греческую Вру. Перьый служилъ съ великимъ отличіемъ при осад Смоленска, и бывъ щедро награжденъ Государемъ, выхалъ изъ Россіи, но черезъ нсколько лтъ опять возвратился въ Москву, выпросилъ себ у Царя большую деревию на берегу Волги, и поселился въ ней съ женою и дтми своими. Рускимъ крестьянамъ не полюбилось работать на чужестраннаго господина: они жаловались, что жена его обходится съ ними весъма безчеловчно и даже оказываетъ явное презрніе къ обрядамъ Греческой Церкви. Послднее обвиненіе было уважено еще боле перваго. Леслея и жену его привезли въ столицу и строго допрашивали: они клялись въ своей невинности, но самъ Патріархъ вступился въ сіе дло и вмст съ Боярами убдилъ Государя не отдавать крестьянъ иноврцамъ. Леслей, узнавъ о томъ и крайне желая удержать за собою доходную деревню, вызвался перемнить Вру. Его окрестили, но деревню — отдали другому: ибо крестьяне объявили, что они хотятъ лучше умереть, нежели принадлежать ему. Между тмъ Царь опредлилъ Леслею хорошее жалованье. — — —

Указатель къ Встнику Европы 1802—1830

40. Русская Старина, (ч. 11 и 12, No 20 и 21, стр. 251—271, 94—103). Статья Н. М. Карамзина, перепеч. въ П. С. С., изд. Смирдина, т. 1, стр. 502. Здсь помщены разныя извстія о Россіи, заимствоваыныя изъ иностраныыхъ писателей, преимущественно Олеарія, Герберштейна, Маржерета, Петрея и Флеминга, въ нихъ говорится о набожности Русскихъ, за тмъ слдуетъ описаніе города Москвы, одежды, домашней жизни Русскихъ бояръ, образованія, нравовъ и поселенія нмцевъ въ Москв, тутъ приведены анекдоты, показывающіе препятствія, встрчавшіяся Нмцамъ при ихъ поселеніи.

Къ Читателямъ Встника.

Сею книжкою заключается Встникъ Европы, котораго я былъ издателемъ. Въ продолженіи его не буду имть никакого участія.
Обстоятельства, важныя для меня, а не для Публики, не дозволили мн выдать въ срокъ послднихъ четырехъ Нумеровъ, но кто съ величайшею исправностію издалъ ихъ 44, и сверхъ условія прибавлялъ нсколько лишнихъ страницъ почти во всякой книжк, тотъ можетъ иадяться на благосклонное снисхожденіе Читателей.
Изъявляю Публик искреннюю мою признательность. Я работалъ охотно, видя число Пренумерантовъ. — Встникъ имлъ щастіе заслужить лестные отзывы самыхъ иностранныхъ Литтераторовъ: многія Рускія сочиненія переведены изъ него на Нмецкой и Французской, и помщены въ Журналахъ, издаваемыхъ на сихъ языкахъ. — Любопьітные желали знать, кто сочинялъ нкоторыя піесы въ Встник?…. Кром Смерти Шелехова, Портрета любезной женщины, Мыслей о Рускихъ Комедіяхъ, Прогулки молодой Россіянки, Сказки Господина Измайлова,Храма Свтовидова, Объявленія о путе-шествіи въ Малороссію Князя Ш*, Письма о Законодательств въ отношеніи къ Россіи, другова отъ Господина Фон-Визина къ Г. N. N. о сочиненіи Рускаго лексикона, Рчи Господина Каразина, разныхъ извстій о великодушныхъ длахъ, описаніе Геттингенскаго Университета и повсти Вадима, все остальное въ проз писано Издашелемъ. Удовольствіе Читателей казалось мн важне авторскаго хвастовства — и для того я не подписывалъ своего имени подъ сочиненіями.
Милость нашего ИМПЕРАТОРА до станляетъ мн способъ отнын совершенно посвятитъ себя длу важному и безъ сомннія трудному (*): время покажетъ, могъ ли я безъ дерзости на то отважиться.
Между тмъ съ сожалніемъ удаляюсь отъ Публики, которая обязывала меня своимъ лестнымъ вниманіемъ и благорасположеніемъ. Одна мысль утшаетъ меня: та, что я долговременною работою могу (естьли имю какой нибудь талантъ) оправдать доброе мнніе согражданъ о моемъ усердіи ко слав отечества и благодяніе Великодушнаго МОНАРХА.

Н. Карамзинъ.

(*) Въ Имянномъ ЕГO ИМПЕРАТОРСКАГО ВЕЛИЧЕСТВА Указ, данномъ Кабинету отъ 31 октября 1803 году, сказано: ,,Какъ извстный Писатель, Московскаго Унивepcитeта Почетный Членъ, Николай Карамзинъ, изъявилъ НАМъ жeланie посвятить труды свои сочининію полной Исторіи Oтeчecтва НАШЕГО, то МЫ, желая ободрить eго въ толь похвальномъ предпріятіи, Всемилостивйше повелваемъ призводить ему, въ качестве Исторіографа, по дв тысячи рублей ежегоднаго пенсіона, изъ Кабинета НАШЕГО’.

Объ извстности Литтературы нашей въ чужихъ земляхъ.

Прежде въ иностранныхъ газетахъ писали только о нашихъ побдахъ и завоеваніяхъ: нын пишутъ о новыхъ успхахъ просвщенія и Литтературы въ Россіи. Первое славне, второе утшительне для миролюбивыхъ друзей человчества.
Нашимъ Авторамъ должно быть пріятно, что ихъ имена и творeнія длаются извстными въ чужихъ земляхъ, и что они получаютъ такимъ образомъ право гражданства въ Европейской Республик Литтераторовъ. Но справедливость и признательность требуютъ, чтобы мы наименовали здсь человка, которому Словесность Руская обязана сею выгодою: вс подробныя извстія о ныншнемъ ея состояніи, напечатанныя въ разныхъ Нмецкихъ вдомостяхъ (а посл во Французскихъ, хотя Парижскіе Журналисты и не сказали, откуда они взяли ихъ) писаны Господиномъ Рихтеромъ, человкомъ достойнымъ уваженія какъ по моральному характеру, такъ и по ученымъ его знаніямъ. Посвятивъ часть жизни своей на образованіе ума и сердца молодыхъ благородныхъ людей въ Россіи, онъ посвящаетъ нын искусное перо свое на переводъ Рускихъ сочиненій, къ удовольствію Нмецкой публики и къ слав нашей Литтературы. Господинъ Рихтеръ пишетъ такъ пріятно, что издатели лучшихъ Журналовъ Въ Германіи желали имть его сотрудникомъ. Съ нкотораго времени онъ самъ издаетъ Журналъ, выходящій въ Лейпциг у Гарткноха подъ именемъ: Russische Miscеllen. Въ немъ сообщаются переводы изъ нашихъ книгъ, періодическихъ листовъ, старинныхъ народныхъ сказокъ и псенъ, описанія Рускихъ обычаевъ, праздниковъ, анекдоты, любопытныя черты характера изъ Исторіи, и все иметъ одну цль: доказать, что Россія во многихъ отношеніяхъ достойна вниманія и любопытства просвщенной Европы. Однимъ словомъ, Господинъ Рихтеръ любитъ насъ. Не будучи Рускимъ, онъ въ отечеств нашемъ провелъ цвтущія лта молодости, нашелъ здсь искреннее гостепріимство, друзей, признательность — и второе отечество, которое существуетъ только для сердецъ благородныхъ. Какъ мало такихъ моральныхъ характеровъ между иностранцами въ отношеніи къ Россіи! Сколько видли мы неблагодарныхъ, отъ Маржерета до Масона! ПЕТРЪ Великій говаривалъ, что онъ радъ, когда, по примру Ісусовыхъ Учениковъ, изъ двенадцати чужеземцевъ выходитъ только одинъ дурной человкъ: мы охотно признаемъ ихъ всхъ хорошими, но должны сказать, что едва ли одинъ изъ двенадцати Французовъ и Нмцовъ, многимъ обязанныхъ Россіи, говоритъ и пишетъ объ насъ съ должною справедливостію и безъ грубыхъ, оскорбительныхъ предразсудковъ. Тмъ охотне замчаемъ сіи рдкія изключенія изъ правила, тмъ усердне должны мы хвалить добрыхъ иностранцевъ, которые, прізжая къ намъ, берутъ на себя трудъ узнать языкъ Руской, чтобы узнать Руской народъ, и съ удовольствіемъ открываютъ въ немъ хорошія свойства и природныя дарованія. Не оскорбляемся злословіемъ, ибо чувствуемъ свою цну и презираемъ его, но уважаемъ и любимъ тхъ, которые насъ уважаютъ и любятъ: иначе мы оправдали бы злословіе, показавъ себя неблагодарными.
Въ разсужденіи Словесности Россія конечно не имла еще вка Лудовика XIV, то есть, множества современныхъ Писателей, близкихъ къ совершенству въ разныхъ родахъ, но смю быть увреннымъ, что справедливое потомство — какъ бы оно вообще ни просвтилось, какъ бы ни возвысилось во сфер Искусства, ума, знаній — читая нкоторыя страницы, въ наше время написанныя, не признаетъ насъ варварами, и скажетъ: въ вкъ ЕКАТЕРИНЫ, въ вкъ АЛЕКСАНДРА были въ Россіи таланты!

Ф.

Указатель къ Встнику Европы 1802—1830

Объ извстности Литіературы нашей въ чужихъ земляхъ (ч. 10, No 15, стр. 195). Въ доказательство помщено извстіе о выходящемъ въ Лейпциг журнал: ‘Russisehe Miscellen’, издаваемомъ г. Рихтеромъ. Въ немъ помщаются переводы съ Русскаго: старинныя сказки и псни, описаніе обычаевъ, праздниковъ, анекдоты, и пр.

О публичномъ преподаваніи Наукъ въ Московскомъ Университет.

Никогда Науки не были столь общеполезны, какъ въ наше время. Языкъ ихъ, прежде трудный и мистическій, сдлался легкимъ и яснымъ. Знанія, бывшія удломъ особеннаго класса людей, собственно называемаго ученымъ, иын боле и боле распространяются, вышедши изъ тсныхъ предловъ, въ которыхъ они долго заключались. Великіе Геніи, убжденные въ необходимости народнаго просвщенія какъ для частнаго, такъ и для Государственнаго блага, старались и стараются заманить людей въ богатыя области Наукъ, сообщая имъ важныя истины и свднія не только понятнымъ, но и пріятнымъ образомъ, и ведутъ ихъ къ сокровищамъ ума путемъ усяннымъ цвтами.
Въ сіе щастливое для Наукъ время мудрое наше Правительство размножило ихъ источники въ Россіи и открыло имъ новые способы дйствовать на умъ народа. Къ числу сихъ способовъ принадлежатъ и публичныя лекціи Московскаго Университета. Цль ихъ есть та, чтобы самымъ тмъ людямъ, которые не думаютъ и не могутъ изключительно посвятить себя ученому состоянію, сообщать свднія и понятія о Наукахъ любопытнйшихъ.
Дв изъ нихъ заслуживаютъ по справедливости имя важнйшихъ для человка одна представляетъ Натуру во всей без численности ея твореній, описывая видъ образъ жизни или бытія существъ, другая Наука знакомитъ насъ съ судьбою человческаго рода, изображая великія картины Государствъ, и вникая въ причины ихъ славы, щастія и паденія. Я говорю объ Исторіи Естественной, еще ближайшей къ намъ Исторіи Народовъ знаніе той и другой необходимо для человка и гражданина, естьли онъ желает называться просвщеннымъ.
Къ симъ двумъ Наукамъ Московскій Университетъ для публичныхъ лекцг присоединилъ еще Опытную Физику и систематическое обозрніе торговли. Первая самымъ пріятнымъ образомъ занимаетъ умъ изъясненіемъ любопытныхъ физическихъ открытій, и представляетъ чудесное дйствіе силъ Натуры, о которыхъ не толъко Древніе, но и самыя ученые Физики седьмаго-надесять вка не имли понятія. — Торговля, будучи связію народовъ, мною ихъ промышленности, доставленіемъ многихъ пріятностей жизни и способомъ какъ частнаго, такъ и государственнаго обогащенія, сдлалась нын важною Наукою для людей, которые посвящаютъ себя ея великимъ предпріятіямъ, и весьма любопытною для того, кто хочетъ имть ясныя идеи о политическомъ состояніи ныншнихъ Государствъ. Не только купцу или человку обязанному по своей гражданской должности знать основаніе, свойство и ходъ торговли, но и всякому другому пріятно имть свдніе о разныхъ родахъ Коммерціи, о Государственныхъ выгодахъ, отъ нее происходящихъ, — о Государственныхъ правилахъ, которымъ въ разсужденіи торговли слдуютъ благоразумные Министры, — о Банкахъ, обращеніи денегъ, курс, и проч.
Щастливое избраніе предметовъ для сихъ публичныхъ лекцій доказывается числомъ слушателей, которые въ назначенные дни собираются въ Университетской зал. Любитель просвщенія съ душевнымъ удовольствіемъ видитъ тамъ знатныхъ Московскихъ Дамъ, благородныхъ молодыхъ людей, духовныхъ, купцовъ, студентовъ Заиконоспаской Академіи и людей всякаго званія, которые въ глубокой тишин и со вниманіемъ устремляютъ глаза на Профессорскую каедру.
Можно было предвидть, что лекціи Опытной Физики привлекутъ боле слушателей, нежели другія. Не мое дл сравнивать таланты достойныхъ Господъ Профессоровъ, но феномены силы электрической, гальванизма, опыты аэростатическіе и проч., сами по себ столь любопытны, и Господинъ Страховъ изъясняетъ ихъ столь хорошо, столь вразумительно, что публика находитъ отмнное удовольствіе въ слушаніи его лекціи. Такимъ образомъ и въ Париж, гд славнйшіе Ученые — Фуркруа, Вокелень, Вижье, Шарлъ и другіе — занимаютъ любопытныхъ преподаваніемъ Наукъ въ Лицеяхъ, Опытняя Физика сдлалась модною Наукою. Любезнйшія свтскія женщины и лучшіе молодые люди составляютъ тамъ многочисленную аудиторію Профессора Шарля.
Вообще должно отдать справедливость ревности и талантамъ Господъ Московскихъ Профессоровъ, которые, не имя донын случая преподавать Науки публично, столь успшно начали и продолжаютъ свои лекціи. — Господинъ Политковскій, слдуя Линнеевой Систем проходитъ царства Натуры, изъясняетъ ученыя слова и наименованія, еще новыя въ язык Рускомъ, и замчая все достойное удивленія какъ въ общемъ план творенія, такъ и въ особенныхъ существахъ, старается возбудить въ слушателяхъ любовь къ великой Наук Природы. — Лекціи Господина Гейма, представляя въ систем вс отношенія торговли, служатъ доказательствомъ его обширныхъ познаній въ сей части. Руской языкъ не есть его природный, Но онъ говоритъ имъ чисто и правильно. — Молодой Профессоръ Шлецеръ, читая Исторію Европы со временъ паденія Римской Имперіи (по искусному Робертсонову введенію въ Исторію Карла V), не только именемъ, но и талантомъ своимъ напоминаетъ славнаго Геттингенскаго Шлецера, отца его. Онъ говоритъ съ живостію и съ благороднымъ краснорчіемъ, предлагая слушателямъ собственныя зрлыя мысли о случаяхъ и характерахъ. Исторія среднихъ вковъ, столь отличная отъ древней Греческой и Римской, не мене ихъ достойна любопытства, изображая стратное волненіе народовъ, смсь ихъ и наконецъ рожденіе новыхъ, которые, выходя, такъ сказать, мало помалу изъ всеобщаго Хаоса, сдлалисъ основателями ныншнихъ великихъ Государствъ Европейскихъ. Мысль, преподавать сію важную часть Исторіи въ Московскомъ Университет для публики и наиболе для молодыхъ людей, была весьма щастливою мыслію. Всякой хорошо воспитанный человкъ иметъ понятіе о древнихъ Государствахъ, о судьб Аинъ, Спарты, Рима, но многіе ли умютъ ясно вообразить себ происшествія, которыя слдовали за паденіемъ Римской Имперіи, и преобразили Европу? Тмъ нужне впечатлвать ихъ въ разумъ юношества систематическимъ изустнымъ предложеніемъ, которое сстается въ памяти доле всего читаемаго нами въ книгахъ. — Нмецкій языкъ, на которомъ Господинъ Шлецеръ преподаетъ Исторію, хотя вообще и не столь извстенъ у насъ, какъ Французскій, однакожь сей достойный Профессоръ иметъ довольно слутателей изъ числа благородныхъ молодыхъ людей, для которыхъ наставленія его могутъ быть тмъ полезне.
Сіи публичныя лекціи должны со временемъ имть еще боле успха, то есть, образовать еще большее число любителей учености въ такомъ город, который можно назвать столицею Россіискаго Дворянства, и въ такой вкъ, когда отличныя свднія необходимы для утвержденія знаменитыхъ правъ Дворянскихъ, когда для всякаго важнаго Государственнаго мста требуется разумъ просвщенный, когда мудрое наше Правительство замчаетъ молодыхъ людей, ревностныхъ къ снисканію знаній. Нжвые отцы семействъ ничего не жалютъ у насъ для воспитанія дтей, но иностранные учители, которымъ платятъ они столь дорого, могутъ ли питомцевъ своихъ наставлять въ важныхъ Наукахъ? По крайней мр весьма рдко, а необыкновенное не можетъ служить примромъ. И такъ не должны ли сіи попечительные отцы, живущіе въ Москв, радоваться тому, что дти ихъ могутъ нын столь удобно и легко пріобртать драгоцнныя знанія, слушая лекціи Университетскія? Посл всего, что великодушный АЛЕКСАНДРЪ сдлалъ и длаетъ для укорененія Наукъ въ Россіи, мы не исполнимъ долга Патріотовъ и даже поступимъ неблагоразумно, естьли будемъ еще отправлять молодыхъ людей въ чужія земли, учиться тому, что преподается въ нашихъ Университетахъ. Московскій отличается уже въ разныхъ частяхъ достойными учеными Мужами: скоро Новые Профессоры, вызванные изъ Германіи и въ цлой Европ извстные своими талантами, умножатъ число ихъ, и первый Университетъ Россійскій, подъ руководствомъ своего дятельнаго и ревностнаго къ успху Наукъ Попечителя, возвысится еще на степень славнйшую въ ученомъ свт.

Указатель къ Встнику Европы 1802—1830

46. О публичномъ преподаваніи наукъ въ Московскомъ Университет (ч. 12, No 23—24, стр. 261). Статья Н. M. Карамзина, перепеч. въ П. С. С., изд. Смирдина, т. 3, стр. 611. Это извстіе о публичныхъ лекціяхъ, читанныхъ въ Московскомъ Университет, цль этихъ лекцій сообщать свднія и понятія о наукахъ любопытнйшихъ, Профессоръ Страховъ читалъ лекціи опытной физики, они привлекали наибольшее число слушателей, профессоръ Политковскій — лекціи естественной исторіи, слдуя Линнеевой систем, профессоръ Геймъ читалъ систематическое обозрніе торговли, профессоръ Шлецеръ — исторію Европы со временъ паденія Римской Имперіи, онъ читалъ по Робертсонову введенію въ исторію Карла V.

Часть XI. No 20

Къ благотворительной незнакомк отъ Издателя.

Деньги, присланныя изъ Петербурга отъ неизвстной особы для бдной стосемнадцатилтней, о которой было упомянуто въ Встник, получены и въ тотъ же день Отданы Господину Гейдеке, Пастору Новой Лютеранской церкви, который взялъ на себя имтъ попеченіе о сей женщин. Она совершенно здорова и всякое Воскресенье приходитъ въ церковь. Увдомляя о томъ великодушную незнакомку, осмливаюсь прибавить, что желаю бытъ всегда достойнымъ порученій благотворительности.

Н. К.

ЧАСТЬ XII.

No 21 и 22

Раздел ‘Смесь’, с. 50

Въ журнал, называемомъ Англійскою Смсью, пишутъ, что Литтераторъ Андерсонъ печатаетъ въ Лондон Письма Рускаго Путешественника, Юлію, Наталью, Боярскую дочь, и другія повсти того жe Автора, переведенныя имъ на Англiйскій языкъ (безъ сомннiя съ Нмецкаго).
Карамзин Николай Михайлович
Прочитали? Поделиться с друзьями:

Читайте также:

  1. Любопытные заседания английского парламента, Карамзин Николай Михайлович, Год: 1802
  2. Новая любопытная теория натуралиста Ламарка, Карамзин Николай Михайлович, Год: 1803
  3. Генерал Лефевр, Карамзин Николай Михайлович, Год: 1803
  4. О восточном и западном народе, Карамзин Николай Михайлович, Год: 1803
  5. О случаях и характерах в российской истории, которые могут быть предметом художеств, Карамзин Николай Михайлович, Год: 1802
  6. Всеобщее обозрение, Карамзин Николай Михайлович, Год: 1802
  7. Письмо сельского жителя, Карамзин Николай Михайлович, Год: 1803
  8. О мире, Карамзин Николай Михайлович, Год: 1802
Электронная библиотека