Старый Аннамский миссионер.
Старый Аннамский миссионер.
Рассказ Пьера Лоти
(перевод с французского).
——————————————————————
Старый Аннамский миссионер, Лоти Пьер, Год: 1907
Время на прочтение: 3 минут(ы)
Там далеко, в зловещей желтой стране Дальнего Востока, в тягостное время войны, наш броненосец несколько недель подряд стоял уже на своем блокадном посту, в одном из заливов Аннамского берега.
С землей, — неестественно зелеными горами и гладкими, как бархатные ковры, рисовыми полями, мы сообщались мало. Обитатели лесов и деревень, недоверчивые и враждебные, попрятались у себя. Томительная жара удручала нас, зноем пылало серое небо, затемнявшееся свинцовыми тучами.
Однажды утром, во время моей вахты, дежурный рулевой сообщил мне:
— Из глубины бухты плывет сампан, капитан, и, кажется, намерен пристать к нам.
— Кто в нем?
Прежде чем отвечать, рулевой снова посмотрел в свою подзорную трубу.
— Капитан, в нем сидит какой-то человек, похожий на бонзу.
Сампан бесшумно приближался, скользя по стоячей и маслянистой воде залива. Молодая девушка с желтым лицом, одетая в черное платье, гребла стоя, подвозя к нам этого подозрительного посетителя, который хотя и носил одежду и головной убор аннамского жреца, но имел бороду и лицо, вовсе не азиатское.
Он взобрался на палубу и подошел ко мне с приветствием на французском языке.
— Я миссионер, — сказал он, — родом из Лотарингии, но живу более 30 лет здесь, в деревне, которая находится далеко от берега, в глубине материка, и жители которой все сделались христианами… Я хотел — бы поговорить с командиром, чтобы просить у него помощи. Мятежники угрожают нам, и они уже близко от нас. Вероятно, все мои прихожане будут умерщвлены, если не придут скоро к нам на помощь.
Увы! Командир должен был отказать в помощи. Наши свободные люди были уже отправлены в другие местности, в настоящую минуту у нас оставалось количество матросов, необходимое для охраны броненосца, поэтому мы были бессильны защитить этих бедных ‘прихожан’ и их приходилось бросить на произвол судьбы, в их действительно безнадежном положении.
Наступало удручающее время полудня, час, когда, благодаря жаре, жизнь замирала повсюду. Маленький сампан и управлявшая им молодая девушка вернулись на берег и исчезли там, посреди яркой, нездоровой зелени, миссионер же оставался у нас — угрюмый, но не протестующий. Он выказал себя далеко не блестящим собеседником во время завтрака, к которому его пригласили. За 30 лет, проведенных вдали от культурного мира, он сделался до такой степени аннамитом, что не было возможности разговаривать с ним о чем бы то ни было. После кофе, он оживился только на минуту, когда подали папиросы, и попросил французского табаку для своей трубки, вот уже давно, — говорил он, — подобное удовольствие для него недосягаемо. Затем, извиняясь усталостью от длинного пути, он задремал на подушках.
И подумать только, что он должен был остаться у нас в продолжение нескольких месяцев, до водворения его на родине, этот нежданный гость, которого посылало нам небо! Нужно признаться, что мы отнеслись к этому факту без всякого энтузиазма, и не очень-то радовались, когда один из нас пошел, наконец, объявить ему от имени командира:
— Вам приготовили каюту, отец мой. Само собой разумеется, что вы останетесь здесь до той минуты, когда нам можно будет высадить вас в безопасном месте.
Но он, по-видимому, даже не понял, о чем ему говорили.
— Я ожидал приближения ночи, чтобы попросить у вас маленькую лодочку, которая доставила — бы меня туда, в глубь залива. Ведь вы можете отвезти меня на берег до ночи? — спросил он с беспокойством.
— На берег!!.. Но что — же вы там будете делать, на берегу?
— Да, я вернусь в свою деревню, — сказал он с поразительной и величавой простотой. — Ведь я не могу ночевать здесь, вы это понимаете хорошо… Что если нападение назначено на сегодняшнюю ночь!
С каждым словом этот человек, с первого взгляда показавшийся нам таким пошлым и неинтересным, вырастал в наших глазах, и мы окружили его с любопытством.
— Но, однако, мятежники вас не пощадят, отец мой!
— О, по всей вероятности, — отвечал миссионер, спокойный и величественный, как древний мученик.
Затем, он объяснил, что десять человек из его прихожан будут дожидаться его на берегу при закате солнца. Все вместе они вернутся ночью в деревню, которой угрожала опасность, а затем, все совершится, как Богу угодно !
Его стали уговаривать остаться, потому что вернуться туда, после отказа в помощи, значило идти на верную смерть, на ужасную, отвратительную китайскую казнь, но — он был непоколебим.
— Я сам обратил их, а теперь вы хотите, чтобы я бросил их, когда им угрожает опасность, когда их преследуют за веру! Но, ведь, это же мои дети, вы понимаете!..
Вахтенный офицер, с некоторым волнением, приказал приготовить одну из наших шлюпок, чтобы отвезти миссионера, и мы подошли пожать ему руку перед его отъездом. Все также спокойно, сделавшийся опять незначительным и безгласным, он вручил нам на хранение письмо для передачи какому — то старому родственнику в Лотарингии, взяв с собой маленький запас французского табаку и вошел в шлюпку.
Мы долго оставались на палубе, молча следя, как удалялся от нас этот апостол, так спокойно отправлявшийся на свое безвестное мученичество.
На следующий день мы снялись с якоря, чтобы идти, не помню уж куда, и с этого времени события чередовались быстро и непрерывно. Больше ничего нам не пришлось слышать о миссионере, и мне кажется, что и я не подумал бы о нем, если бы мне не напомнили его события на Дальнем Востоке.
Источник текста: журнал ‘Дело и отдых’, 1907, No 1. Стр. 2—6.