Ганс Христиан Андерсен
Ганс Христиан Андерсен
Спутники
Спутники
![[]](https://electronic-library.ru/wp-content/uploads/2023/05/andersen-3.jpg)
Спутники, Андерсен Ганс Христиан, Год: 1835
Время на прочтение: 18 минут(ы)
Источник текста: Ганс Христиан Андерсен — Сказки Г. Хр. Андерсена
Издание: Т-ва И.Д. Сытина
Типо-лит. И.И. Пашкова, Москва, 1908 г.
Переводчик: А.А. Федоров-Давыдов
OCR, spell check и перевод в современную орфографию: Колокол Хемингуэй (Официальный сайт Эрнеста Хемингуэя).
Бедный Иоганн был очень печален так как его отец опасно заболел, и не было надежды на его выздоровление. Кроме них двух, в маленькой комнатке совершенно никого не было, лампа на столе гасла и было уже очень поздно.
— Ты был добрым сыном, Иоганн! — сказал больной отец. — Милосердный Господь поможет тебе прожить на свете!
Он посмотрел на него серьезными, кроткими глазами, глубоко вздохнул и умер, казалось, будто он спит.
Иоганн заплакал: теперь у него не было никого во всем свете, ни отца, ни матери, ни братьев, ни сестер. Бедный Иоганн! Он стоял перед кроватью на коленях, целовал руку умершего отца и проливал горькие слезы, но, наконец, глаза его закрылись, и он заснул, опершись головою о спинку кровати.
И ему приснился странный сон: он видел, как солнце и луна склоняются перед ним, он увидел своего отца снова свежим и здоровым и услышал его смех, тот смех, которым он смеялся, когда что-нибудь его особенно радовало. Прекрасная девушка, с золотой короной на длинных, блестящих волосах, протягивала ему руку, и отец говорил: — ‘Видишь, какую ты нашел себе невесту? Она прекраснее всех девушек в свете
Тут он проснулся, и всё великолепие исчезло, отец его лежал, мертвый и холодный, на постели, возле них не было никого. Бедный Иоганн!
На следующей неделе покойника похоронили, сын шел возле самого гроба, по не мог уже видеть доброго отца, который его так сильно любил. Он услышал, как бросали землю вниз, на крышку гроба и еще видел последний уголок его, но после следующих нескольких лопат земли, сброшенных в могилу, и этот угол исчез, тогда ему показалось, что от горя сердце разрывается у него в груди. Стоявшие вокруг могилы запели псалом, это были чудные, священные звуки, и слезы наполнили глаза Иоганна, он заплакал, и это немного облегчило его. Солнце ярко освещало зеленые деревья, и они имели такой вид, как будто хотели сказать: — ‘Ты не должен больше тосковать, Иоганн! Разве ты не видишь, как прекрасно небо? Там, наверху теперь находится и твой отец и молит Бога, чтобы тебе всегда жилось хорошо!’
— Я тоже хочу всегда быть хорошим, — прошептал Иоганн, — тогда и я попаду на небо, к моему отцу, какая будет радость, когда мы с ним снова встретимся! Сколько у меня тогда найдется рассказать ему, и он мне покажет столько различных вещей, разъяснить мне всё великолепие неба, совершенно так, как обучал меня здесь, на земле. О, какое это будет счастье!
Он так ясно представил себе всё это, что даже начал улыбаться в то время, как слезы еще текли по его щекам.
Маленькие птички сидели наверху, на каштановом дереве и щебетали: ‘Квивит! Квивит!’ Они были веселы и довольны, хотя также присутствовали при погребении, но они отлично знали, что умерший теперь на небе и имеет крылья, которые больше и прекрасней их собственных, они знали также, что теперь он счастлив, потому что здесь, на земле был добрым, и радовались этому.
Иоганн видел, как они с зеленых деревьев полетели далеко, в широкий мир, и ему захотелось тоже улететь с ними. Но раньше он вырезал большой деревянный крест, чтобы поставить его на могилу своего отца, и когда вечером он его принес туда, то увидел, что могила украшена чистым песком и цветами: это сделали добрые люди, потому что все очень уважали милого отца Иоганна…
Рано на следующее утро Иоганн связал свой маленький узелок и спрятал в пояс всё свое наследство, состоявшее из пятидесяти талеров и нескольких мелких серебряных монет, с этими деньгами он хотел пуститься странствовать по свету. Но прежде, чем уйти из родного местечка, он пошел на кладбище, к могиле своего отца, прочитал молитву и сказал: — ‘До свиданья, батюшка!..’
На полях, куда он направился, все цветы стояли свежие и прекрасные под теплыми солнечными лучами, они кивали при дуновении ветерка, точно хотели сказать: — ‘Добро пожаловать к нам. Разве здесь не прекрасно?’ Иоганн еще раз обернулся, чтобы бросить взгляд на старую церковь, где его крестили, когда он был малюткой, и куда он каждое воскресенье ходил к обедне с отцом и пел псалмы, вместе с другими. Он увидел высоко вверху, в одном из просветов колокольни духа-хранителя церкви, стоявшего там в своей маленькой, красной, остроконечной шапочке и закрывающего лицо рукой, так как солнце светило ему прямо в глаза. Иоганн кивнул ему на прощанье, и маленький дух помахал своей красной шапочкой, приложил руку к сердцу и послал ему несколько воздушных поцелуев, чтобы показать, как он благоволит к Иоганну, и пожелать ему счастливой дороги.
Иоганн раздумывал о том, как много прекрасного он теперь увидит в большом, широком, чудном мире, и шел всё дальше и дальше, так далеко, как никогда не заходил раньше. Он не знал ни мест, по которым проходил, ни людей, с которыми встречался. Теперь он был на чужбине, среди чужих людей.
Первую ночь ему пришлось проспать на стоге сена, стоявшем на лугу, — другой постели у него не было. Но ему это показалось очень приятным, — по его мнению, самому королю не могло быть удобней. Перед ним расстилался весь луг, с извивающимся по нем ручейком, ему принадлежал весь стог и над ним расстилалось синее небо: несомненно, всё это составляло очень красивую спальню! Зеленая трава, с маленькими красными и белыми цветочками, была его ковром, кусты бузины и изгороди из шиповника казались букетами, а умывальником ему служил весь ручей с чистой, свежей водой, над которым склонялся камыш, желая ему покойной ночи и доброго утра. Луна имела вид большого ночника, висевшего высоко под голубым потолком, и ночник этот не мог поджечь своим огнем занавесок. Иоганн мог спокойно спать, что он и сделал, и проснулся только тогда, когда солнце всходило, и все маленькие птички, находившиеся поблизости, пели: — ‘Доброго утра! Доброго утра! Разве ты еще не встал?’
Колокола призывали народ в церковь: было воскресенье. Люди шли туда, чтобы послушать слова проповедника, и Иоганн последовал за ними, пропел псалом и выслушал слово Божие. Ему казалось, будто он в своей собственной церкви, в которой его крестили и в которой он пел псалмы с своим отцом.
Возле церкви, на кладбище было множество могил и некоторые из них поросли высокой травой. Тогда он вспомнил о могиле отца, которая, быть может, когда-нибудь будет иметь такой же вид, как и они, так как он не может полоть на ней сорных трав и украшать ее цветами. Итак, он принялся за работу: вырвал траву, поднял кресты, уже успевшие повалиться, и положил венки, сброшенные ветром с могил, снова на их места, подумав при этом: — ‘Может быть, кто-нибудь сделает то же самое для могилы моего отца, когда я не буду в состоянии сделать для него этого…
Возле калитки кладбища стоял старый нищий, опершись о клюку. Иоганн отдал ему все мелкие серебряные монеты, которые у него нашлись, и затем, счастливый и радостный, пошел дальше в широкий мир.
К вечеру разыгралась сильная непогода, он поторопился отыскать себе убежище под чьей-либо крышей, но вскоре совсем стемнело, наконец, он достиг маленькой церкви, стоявшей совершенно одиноко на невысоком холме.
‘Здесь я сяду в какой-нибудь уголок! — сказал он и вошел в церковь. — Я очень устал и мне необходимо немного отдохнуть’. С этими словами он сел, сложил руки и прошептал свою вечернюю молитву, не успел он и опомниться, как уже заснул и грезил в то время, как на дворе сверкала молния и грохотал гром.
Когда он проснулся, была полночь. Гроза прошла и луна светила в окна церкви. Посреди церкви стоял открытый гроб с покойником, которого не успели похоронить в этот день. Иоганн был не из боязливых, потому что у него была чистая совесть, кроме того, он хорошо знал, что покойники никому не причиняют зла. Но главное, кто делает дурное, — злые люди. Двое таких живых злых людей стояли возле мертвеца, которого поставили сюда в церковь до похорон, они хотели сделать ему зло, не дать ему спокойно лежать в гробу, они хотели выбросить его за дверь церкви. Бедный покойник!
— Почему вы хотите это сделать? — спросил Иоганн. — Это злой и дурной поступок, дайте ему спокойно лежать во имя Христа.
— Чепуха! — сказали оба злодея. — Он нас обманул! Он задолжал нам много денег: он не мог их заплатить, теперь он, к тому же, еще умер, и, значит, мы не получим ни гроша! Поэтому мы и хотим отомстить ему, — он должен лежать за церковной дверью, как собака!
— У меня есть только пятьдесят талеров, — сказал Иоганн, — это всё полученное мною наследство, но я охотно отдам вам эти деньги, если вы обещаете мне оставить в покое бедного умершего. Я как-нибудь обойдусь без денег, у меня здоровые, сильные руки и ноги, и Господь поможет мне во всякое время.
— Хорошо, — сказали люди, — если ты хочешь заплатить его долг, мы ничего ему не сделаем, можешь быть в этом уверен! И они взяли деньги, которые он им предложил, громко посмеялись над его добродушием и пошли своей дорогой. Он же снова уложил тело в гробу и сложил его руки. Затем он простился с покойником и, довольный, пошел дальше через лес.
Здесь, на освещенных месяцем лужайках, сквозь лесную чащу он видел весело игравших хорошеньких, маленьких эльфов. Они не пугались его: они отлично знали, что он добрый, невинный человек, а ведь только злым людям эльфы никогда не показываются. Некоторые из них были не больше половины пальца, а между тем они подкололи свои длинные, золотистые волосы золотыми гребнями, они качались попарно на крупных каплях росы, которые сверкали на листьях и на высоких былинках, иногда капля скатывалась, и они падали в высокую траву, и это вызывало смех и шум среди остальных. Как тут всё было мило и хорошо!.. Они пели, и Иоганн отлично узнавал хорошенькие песенки, которым его учили, когда он был еще маленьким мальчиком. Большие пестрые пауки с серебряными коронами на головах должны были плести длинные висячие мосты с одного куста на другой, а также и дворцы, которые, благодаря мелким капелькам росы, покрывавшим их при лунном свете, казались сделанными из сверкающего стекла. Это продолжалось до солнечного восхода, а тогда маленькие эльфы скрылись в бутонах цветов, ветер подхватил их мосты и замки, и они залетали по воздуху в виде паутины.
Иоганн вышел из леса, и вдруг громкий мужской голос раздался за его спиной:
— Эй, приятель, куда ты держишь путь?
— Куда глаза глядят, — сказал он. — У меня нет ни отца, ни матери и я очень беден, но Господь, вероятно, поможет мне.
— Я тоже иду неведомо куда, — сказал незнакомец. — Пойдем вместе за компанию?
— Отлично! — сказал Иоганн, и они пошли вместе.
Вскоре они подружились и полюбили друг друга, потому что оба были хорошими людьми. Но Иоганн отлично видел, что незнакомец гораздо умнее его. Он объездил почти весь свет и умел рассказывать о самых разнообразных вещах, существующих на свете.
Солнце стояло уже высоко, когда они сели под большое дерево, чтобы позавтракать, как раз в это время к дереву подошла какая-то старуха. Она была очень стара и шла, вся сгорбившись, она опиралась на клюку, а на спине у неё была вязанка хворосту, который она собрала в лесу. Её фартук был подвязан, и Иоганн увидел, что из него торчали три большие хворостины папоротника и лозы. Когда она была вблизи их, она поскользнулась, упала и громко вскрикнула, потому что сломала себе ногу, — бедная старая женщина!
Иоганн сейчас же успокоил ее, сказав, что они отнесут ее домой, где она живет, но незнакомец открыл свой ранец, вынул из него коробку и сказал, что у него есть мазь, которая сейчас вылечит её ногу, и старуха прекрасно дойдет до дому и одна, как будто она и не ломала никогда ноги. Он потребовал только, чтобы за это она дала ему три хворостинки, которые были у неё в фартуке.
— Эта была бы слишком большая плата! — сказала старуха и как-то странно покачала головой. Ей не хотелось отдавать хворостинок, но была тоже вовсе неприятно лежать на дороге со сломанной ногой. Делать нечего, в конце концов, она отдала ему хворостины, и как только он помазал её ногу своей мазью, старуха поднялась и зашагала гораздо бодрее, чем раньше. Вот какою силой обладала эта мазь! Но ведь ее и нельзя было добыть ни в одной аптеке.
— На что тебе эти хворостины? — спросил Иоганн у своего спутника.
— Это три прекрасные травяные метлы, — сказал тот, — я их очень люблю, я ведь довольно странный человек!
Затем они пошли дальше…
— Смотри, как небо заволакивается! — сказал вдруг Иоганн и показал на небо. — Какие там страшные тучи.
— Нет, — сказал его спутник, — это не тучи, а горы, — великолепные, большие горы, по которым можно подняться за облака на свежий воздух. Поверь мне, там восхитительно! Завтра мы, наверно, далеко зайдем в неведомый мир.
Но это было не так близко, как казалось, им пришлось идти целый день, пока они достигли гор, на которых темные леса росли до самого неба и где можно было видеть камни, почти равнявшиеся по величине целому городу. Конечно, перебраться через них было очень трудно, и надо было запастись свежими силами, поэтому-то Иоганн и его спутник зашли в гостиницу, чтобы хорошенько отдохнуть на завтрашний день.
Внизу, в буфете гостиницы собралось множество народа, потому что там какой-то человек показывал кукольную комедию. Он только что установил свой маленький театр, и зрители расположились вокруг него, чтобы посмотреть на представление. Но впереди поместился толстый мясник, заняв при том самое лучшее место. Его большой бульдог — а вид у него был самый свирепый! — сидел возле него и смотрел тоже на сцену, широко раскрыв глаза, как и все остальные.
Комедия началась, и это была очень хорошенькая комедия с королем и королевой во главе, они сидели на прекраснейшем троне, с коронами на головах и с длинными шлейфами, потому что их средства позволяли им подобную роскошь. Прелестные деревянные куколки, со стеклянными глазами и длинными усами, стояли у всех дверей, открывая и закрывая их, чтобы свежий воздух мог проникнуть в комнату. Да, это была прехорошенькая комедия! Но когда королева поднялась с трона и пошла по комнате, большой бульдог, — Бог весть, что ему представилось, — воспользовался тем, что-толстый мясник его не держал, одним прыжком вскочил прямо в средину театра и схватил королеву поперек тела, так что всё затрещало. Это было ужасно!
Бедный человек, который давал представление, очень испугался и сильно огорчился за свою королеву, потому что это была самая хорошенькая изо всех, его кукол: безобразный бульдог откусил ей голову.
Но когда все разошлись, спутник Иоганна утешил его, сказав, что он ее снова исправит, затем вынул свою коробочку и помазал куклу мазью, которой он вылечил старуху, сломавшую себе ногу. Как только кукла была смазана, она снова стала совершенно целой, она далее была в состоянии сама двигать всеми своими членами, и теперь уже не нужно было управлять ею веревочками. Кукла была словно живой человек, только не могла говорить. Человек, которому принадлежал маленький кукольный театр, очень обрадовался, теперь ему уже не нужно было держать этой куклы, теперь ведь она могла танцевать сама собою, чего не могла сделать ни одна из остальных кукол.
Когда затем настала ночь, и все люди, бывшие в гостинице, легли спать, кто-то принялся вздыхать так глубоко и так долго, что все встали, чтобы посмотреть, кто это. Человек, дававший представление, направился к своему маленькому театру, потому что вздохи раздавались именно оттуда. Все деревянные куклы лежали кучкой, — король и все его драбанты, это они вздыхали так жалобно и вращали своими стеклянными глазами, им очень хотелось, чтобы и их, подобно королеве, намазали хоть, немного чудодейственной мазью, тогда они могли бы двигаться сами собою.
Королева сейчас же стала на колени и протянула свою великолепную корону, умоляя: — ‘Отними ее у меня, но намажь моего супруга и моих придворных!’
Тогда бедный человек, которому принадлежал театр и куклы, не мог не заплакать, потому что ему стало искренно жаль их.
Он сейчас же обещал спутнику Иоганна отдать ему все деньги, которые он получит в следующий вечер за свою комедию, если он намажет хотя четыре-пять из его миленьких куколок. Но спутник ответил, что ему не нужно ничего, кроме сабли, которая висела у пояса комедианта, а получив эту саблю от владельца кукол, он намазал мазью шесть из них, и все они сейчас же принялись танцевать, да так мило, что девушки, находившиеся в это время в комнате, принялись танцевать вместе с ними. Танцевали и кучер с кухаркой, и лакей с горничной, и все чужие, и кочерга с каминными щипцами, но эта последняя пара повалилась, едва успев сделать несколько прыжков. Да, это, действительно, была превеселая ночь!..
На следующее утро Иоганн и его спутник отправились в горы, через большие сосновые леса. Они поднялись так высоко, что церковные колокольни, лежавшие глубоко под ними, казались маленькими светлыми ягодками среди окружающей их зелени, они могли видеть очень далеко, на много, много миль, могли видеть те страны, в которых они еще никогда не были. Такой красоты и величественности природы Иоганн раньше не видел еще никогда!.. Солнце разливало свои теплые лучи в свежем голубом воздухе, и он слышал, как между горами охотники так гармонично и красиво трубили в свои охотничьи рога, что от радости слезы выступали у него на глазах, и он не мог удержаться, чтобы не воскликнуть: — ‘Великий милосердный Бог! Я хотел бы поцеловать Тебя за то, что Ты так добр ко всем и дал нам это великолепие, переполняющее Твой великий мир!’
Его спутник стоял тоже с благочестиво сложенными руками и смотрел через лес и города в теплую солнечную даль. В эту минуту чудные звуки раздались над их головами, они посмотрели вверх: большой белый лебедь плыл в воздухе и пел так прекрасно, как раньше не пела ни одна птица. Но пение становилось всё тише и тише, лебедь склонил голову и медленно опустился к их ногам, где он и лежал недвижимый и мертвый, бедная прекрасная птица!
— Два чудных крыла таких белых и больших, как эти, стоят больших денег, — сказал спутник Иоганна: — я их возьму себе! Видишь теперь, как хорошо, что у меня есть сабля? — и он одним ударом отрубил оба крыла мертвого лебедя.
Они затем прошли много, много миль через горы, пока не увидели, наконец, перед собою большой город, с сотней башенок, блиставших на солнце подобно серебру. В городе был прекрасный мраморный дворец, крытый чистым золотом. Здесь жил король.
Иоганн и его спутник не хотели сразу же идти в город, но остановились в гостинице у ворот, чтобы немного пообчиститься, нужно было показаться на улицах в чистом и аккуратном виде. Хозяин рассказал им, что король этой страны очень добрый человек, никогда никому не сделавший ни малейшего зла, но дочь его, — да хранит нас Бог! — злая и свирепая принцесса. Красотой она обладает в достаточной мере, никто не мог быть милее и прекраснее её, но какой был в этом прок? Она — злая волшебница и погубила многих прекрасных принцев. Она позволила всем, кому угодно, свататься к ней. Каждый мог прийти к ней, будь он принц или нищий: ей это было безразлично. Он должен был только разгадать три загадки, которые она сейчас же задумывала и предлагала ему. За разгадавшего загадку она соглашалась выйти замуж, и по смерти её отца оп стал бы королем всей страны, если же посватавшему не удавалось этого сделать, она приказывала его повесить или обезглавить!..
Её отец, старый король, был очень огорчен этим, но он не мог запретить ей подобной жестокости, потому что как-то сказал, что не желает иметь никакого дела с её женихами, она сама может поступать, как ей нравится.
Каждый раз, как только появлялся какой-нибудь принц разгадывать загадки принцессы и получить её руку, он терпел неудачу, и затем его вешали или обезглавливали. Ведь его же вперед предупреждали, и он мог заблаговременно отказаться от сватовства! Старый король был так огорчен причиненными дочерью несчастьями, что каждый год в течение целых суток стоял на коленях со всеми своими придворными и молил Бога о смягчении сердца принцессы, но ничто не помогало. Старые женщины, пившие водку, окрашивали ее в черный цвет, раньше чем ее выпить, — в этом выражалось их горе и траур. Больше этого они ведь ничего не могли сделать для выражения своего чувства.
— Противная принцесса! — воскликнул Иоганн, — Ее положительно следовало бы высечь, это было бы очень полезно для неё. Будь я на месте короля, я бы ее отпотчевал, как следует!
Вдруг они услышали, как народ возле гостиницы закричал: ‘Ура!’ Принцесса проезжала мимо, она, действительно, была так прекрасна, что все забывали о её жестокости, поэтому-то и кричали ‘ура!’ Двенадцать прекрасных девушек, каждая с золотым тюльпаном в руке и одетая в белое шелковое платье, ехали рядом с нею верхом на черных конях. У самой принцессы была белая лошадь, украшенная бриллиантами и рубинами. Её амазонка была соткана из чистого золота, а хлыст, который она держала в руке, походил на солнечный луч. Золотая цепь на её голове состояла точно из маленьких небесных звезд, а плащ был сшит из более тысячи птичьих крылышек. Несмотря на это, она сама была гораздо прекраснее своих ослепительных одежд.
Когда Иоганн увидел ее, он покраснел, как капля крови, и не мог произнести ни одного слова. Принцесса совершенно походила на ту прекрасную девушку в золотой короне, которая приснилась ему в ночь смерти его отца. Он нашел ее такой прекрасной, что не мог не полюбить её сразу. Наверно, говорили неправду, что она злая колдунья, заставлявшая вешать или обезглавливать тех, которые не могли угадать требуемой от них разгадки.
‘Каждый имеет право свататься к ней, даже самый ничтожный нищий. Ну, так и я пойду в замок, потому что не могу от этого удержаться!’
Все советовали ему не делать этого, — с ним, наверно, произойдет то же, что со всеми остальными. Спутник его так же советовал ему не делать этого, но Иоганн ответил, что дело как-нибудь да устроится. Он почистил свою куртку и сапоги, вымыл лицо и руки, расчесал свои прекрасные белокурые волосы и затем отправился один в город к замку.
— Войдите! — сказал старый король, когда Иоганн отворил дверь, и старый король в халате и вышитых туфлях вышел к нему навстречу, на голове у него была корона, в одной руке он держал скипетр, а в другой — державу.
— Подожди минутку! — сказал он и взял державу под мышку, чтобы иметь возможность протянуть Иоганну руку. Но, узнав, что это новый жених, он расплакался так сильно, что уронил на пол и скипетр, и державу, и стал утирать слезы подолом своего халата. Бедный старый король!
— Брось свое намерение! — сказал он Иоганну, — с тобою случится то же, что и со всеми остальными. Вот посмотри!
И он повел его в сад принцессы. Какая ужасная картина представилась им там! Наверху на каждом дереве висело по два, по три королевских сына, посватавшихся за принцессу, но не сумевших разгадать её загадок. Каждый раз, как дул ветер, скелеты стучали, ударяясь один о другой, и этот стук так пугал маленьких птичек, что они не осмеливались залетать в сад. Все цветы были привязаны к человеческим костям, вместо палочек, и в цветочных горшках стояли черепа с оскаленными зубами.
Это, действительно, был очень странный сад для принцессы!
— Видишь?.. — сказал старый король. — С тобою случится то же, что случилось и со всеми этими несчастными людьми… Лучше брось свое намерение. Ты мне, право, причинишь ужасное горе, потому что я принимаю всё это очень близко к сердцу!
Иоганн поцеловал руку доброго старого короля и сказал, что уверен, что всё обойдется благополучно, он был совершенно очарован прекрасной принцессой.
В это время сама принцесса приехала в замок со всеми своими дамами, они оба вышли и поздоровались с нею. Она была прелестна и приветливо протянула Иоганну руку. Он же был ею очарован сильнее прежнего. Она, наверно, не могла быть злой колдуньей, как говорили. Затем все вместе отправились в зал, где маленькие пажи стали подавать им варенье и пряники. Но старый король был очень печален, он даже не мог ничего есть. Да к тому же твердые пряники были ему уже не по зубам.
Было решено, что на следующее утро Иоганн снова придет во дворец, тогда соберутся судьи и весь государственный совет, чтобы послушать, как пойдет, разгадывание загадок. Если в первый раз всё обойдется благополучно, все должны будут собраться еще два раза, но еще ни разу не случалось, чтобы кто-нибудь верно разгадал хоть первую загадку, и несчастный лишался жизни после первой уже пробы.
Иоганн не заботился о том, что будет с ним. Он, напротив, очень радовался, думал только о прекрасной принцессе и был уверен, что Господь поможет ему. Но каким путем придет ему помощь, — этого он не знал и предпочитал лучше даже не думать об ужасных последствиях. Он положительно танцевал по улице, возвращаясь в гостиницу, где ожидал его спутник.
Иоганн не мог наговориться о том, как любезна была принцесса с ним, и что она за красавица. Он с нетерпением ожидал следующего дня, когда ему нужно будет пойти в замок, чтобы попытать счастья в разгадывании загадок.
Но спутник его покачал головой и очень огорчился.
— Я так привязался к тебе! — сказал он. — Мы еще долго могли бы пробыть вместе, и вдруг мне приходится уже теперь потерять тебя! Бедный, милый Иоганн! Я готов расплакаться, но не хочу портить твоей радости в последний вечер, который нам, может быть, придется провести вместе. Будем же веселится, — веселиться как можно больше! Завтра, когда ты уйдешь от меня, я могу плакать на свободе.
Все жители города сейчас же узнали, что прибыл новый жених, желающий посвататься к принцессе, и везде царили ужас и печаль. Театр оставался закрытым, все пирожницы обвязали свои сахарные фигурки крепом, король и священники стояли на коленях в церквах. Все были так сильно огорчены, потому что были уверены, что Иоганн подвергнется той же участи, как и все сватавшиеся до него к принцессе.
К вечеру спутник Иоганна приготовил большую чашу пунша и сказал ему:
— Ну, теперь давай повеселимся, как можно лучше, и выпьем за здоровье принцессы. — Но когда Иоганн выпил два стакана, его стало так сильно клонить ко сну, что он невольно закрыл глаза и сейчас же уснул.
Тогда спутник осторожно поднял его со стула и положил в кровать, и когда настала темная ночь, он взял оба больших крыла, отрубленные у лебедя, и привязал их к своим плечам. Он положил!’ в карман самую большую хворостину из полученных им от старухи, сломавшей себе ногу, затем открыл окно и полетел через город ко дворцу, у которого он присел в уголке под окном спальни принцессы.
Во всем городе царила тишина. Часы пробили три четверти двенадцатого, окно отворилось, и принцесса, в длинном белом плаще и с черными крыльями, понеслась через город к большой горе. Но спутник сделал себя невидимым, чтобы она не могла заметить его, полетел за принцессой и стал ее бить так сильно своей хворостиной, что кровь выступила на тех местах, на которые падали его удары.
О, какой это был ужасный полет по воздуху! Ветер трепал её плащ во все стороны, как парус большого корабля, и луна просвечивала сквозь него.
— Какой град! Какой ужасный град! — говорила принцесса при каждом ударе розги, который она получала совершенно заслуженно.
Наконец, она долетела до горы и постучалась. Раздался грохот словно от раската грома, и гора расступилась, она вошла. Спутник Иоганна последовал за нею, потому что никто не мог его рассмотреть: он был невидим.
Они прошли по широкому длинному проходу, стены которого испускали какой-то странный свет, это были тысячи светящихся пауков, которые бегали вверх и вниз по стенам и светились подобно огонькам. Затем они пришли в большой зал, построенный из серебра и золота, цветы, величиною с крупные подсолнухи, красного и голубого цвета, сверкали на стенах, но никто не мог сорвать этих цветов, потому что стеблями им служили безобразные, ядовитые змеи, цветы же были огоньками, исходившими из их пастей. Весь потолок был покрыт искрящими светлячками и небесными голубыми летучими мышами, которые махали своими тонкими крыльями. Весь вид зала невольно возбуждал страх!
Посреди стоял трон, опиравшийся на четыре лошадиных скелета, на которых были надеты уздечки, все состоящие из красных огненных пауков, сам трон был сделан из молочно-белого стекла, — подушками же служили маленькие, черные мышки, уцепившиеся друг другу за хвост. Трон увенчивался балдахином из красной паутины, усеянной хорошенькими маленькими зелеными мушками, сиявшими подобно драгоценным камням. На троне сидел старый волшебник с короной на безобразной голове и скипетром в руке. Он поцеловал принцессу в лоб, усадил ее рядом с собою на драгоценный трон, и затем началась музыка.
Большие, черные кузнечики играли на губных гармониях, а сова била себя в грудь, потому что у неё не было барабана. Это был странный концерт! Маленькие, черные кобольды [Злые духи.], с блуждающими огоньками на шапочках, танцевали по зале.
Никто не видел спутника Иоганна, он стал за троном и мог всё видеть и слышать. Придворные волшебника, которые теперь начали входить, имели очень нарядный и важный вид, но тот, у кого глаза были поострее, отлично видел, в чем было тут дело. Эти придворные были не что иное, как простые ручки от метел с кочанами капусты вместо голов, волшебник вдохнул в них жизнь и дал им расшитые платья. Но это ничего не значило, они служили лишь для придания его двору пышности.
Посмотрев некоторое время на танцы, принцесса рассказала волшебнику, что к ней посватался новый жених, и попросила посоветовать, о чем бы ей задумать, чтобы предоставить ему разгадать это на следующее утро, когда он придет в замок.
— Послушай, что я тебе скажу! — ответил волшебник. — Ты должна придумать что-нибудь очень легкое, потому что-тогда ему это ни за что не придет в голову. Подумай об одной из своих туфель. Этого он не угадает. Затем вели ему отрубить голову, но не забудь принести мне с собою его глаза, когда завтра ночью снова прилетишь сюда: мне очень хочется полакомиться ими.
Принцесса низко поклонилась и обещала не забыть его просьбы. Волшебник открыл ей гору, и она снова полетела назад, но спутник полетел за нею и стал снова так сильно сечь ее розгой, что она опять жаловалась на сильный град и торопилась как можно скорей добраться до своей спальни. Спутник же полетел назад в гостиницу, где Иоганн всё еще спал, отвязал свои крылья и затем тоже лег отдыхать, так как он сильно утомился.
Рано утром проснулся Иоганн. Спутник его тоже встал и рассказал, что в эту ночь ему приснился странный сон о принцессе и её туфле, и поэтому он попросил Иоганна спросить, не подумала ли принцесса о своей туфле. Ведь это было именно то, что он слышал от волшебника в горе.
— Я так же хорошо могу спросить об этом, как о чем-либо другом, — сказал Иоганн. — Может быть, тебе приснилась правда, потому что я надеюсь на Бога, Который, наверно, мне поможет. Но я всё же попрощаюсь с тобою, потому что, если я неверно отгадаю мысли принцессы, — я тебя больше не увижу.
Они поцеловались, и Иоганн отправился в город к замку. Вся зала была битком набита народом, судьи сидели на своих креслах, подложив под головы подушки из гагачьего пуха, потому что им предстояло много думать. Старый король встал и обтер глаза белым носовым платком. Принцесса вошла в зал. Она была еще прекрасней вчерашнего и поклонилась всем с самым приветливым видом, Иоганну же она подала руку и сказала:
— Желаю при этом старый король! Он так перекувыркнулся, что на него любо было посмотреть. Все присутствующие захлопали в ладоши в честь его и Иоганна, который верно разгадал первую загадку принцессы.
Спутник также очень обрадовался, узнав, как хорошо сошло всё дело. Иоганн же набожно сложил руки и благодарил Бога, Который, наверно, поможет ему и остальные два раза. На следующий день предстояло разгадать вторую загадку.
Вечер прошел совершенно так же, как и накануне. Когда Иоганн уснул, его спутник полетел вслед за принцессой к горе и бил ее сильнее, чем в прошлый раз, потому что теперь он захватил с собою пару хворостин. Никто его не увидел, и он мог слышать всё, что ему было надо. Принцесса собиралась подумать о своей перчатке, и он снова рассказал об этом Иоганну, точно видел всё это во сне. Благодаря этому, Иоганн мог снова угадать верно, и это снова было