Д. В. Философов
Д. В. Философов
(К открытию Пушкинской колонии)
Но ты, губерния Псковская.
Теплица юных дней моих!
I
I
II
II
III
III
Соседи Пушкина по селу Михайловскому, Философов Дмитрий Владимирович, Год: 1908
Время на прочтение: 14 минут(ы)
Л.Н. Майков, издавая биографические материалы о Пушкине, жаловался на невнимание русских людей к родной старине. ‘В двадцатых и тридцатых годах, — говорит он, — у нас господствовало полнейшее равнодушие в этом отношении, даже соединенное с каким-то тупым страхом гласности’. Обладатели старинных документов противились печатанью их, частью по беззаботности, частью опасаясь ‘огласки того, что может бросить тень на деятелей прошлого или их потомков’. Из всех представителей новой русской литературы об одном только Крылове были собраны более подробные сведения по свежим, так сказать, следам и то только потому, что Крылов был человек безродный и одинокий. ‘Даже на долю Пушкина, — продолжает Л.Н. Майков, — не выпало такой удачи. Он умер раньше всех своих сверстников и очень многих современников, старших по возрасту, но даже те из них, которые были ближайшими друзьями поэта …не оставили подробных записей о нем. Оттого весь биографический материал, касающийся Пушкина, при всей значительности своего объема отличается каким-то разрозненным и отрывочным характером’.
Теперь времена изменились к лучшему. Мы стали менее ленивы и более любопытны. Связанная с именем Л.Н. Майкова Пушкинская комиссия много сделала для разработки биографии и произведений Пушкина, хотя и ей порою приходится наталкиваться на затруднения. Н.В. Чарыков собрал в нидерландских архивах сведения об официальной переписке, касающейся дуэли Пушкина. Но опубликовать эту переписку ему не пришлось. Нидерландский министр нашел, что ‘это было бы неприятно для проживающих ныне в Голландии и за границей родственников покойного посланника Геккерена’. (Пушкин и его современники. Вып. XI, стр. 65.)
Тем не менее, повторяю, за последнее десятилетие пушкиноведение достигло поразительных успехов. Периодическое издание Академии наук ‘Пушкин и его современники’, а также большое издание сочинений Пушкина под редакцией С.А. Венгерова представляют собой как бы историю русской культуры за первые сорок лет XIX в. Пушкин поставлен в центр этой истории, но все окружавшее его, все так или иначе соприкасавшееся с ним подвергается внимательному, пристальному изучению.
Сегодня, в сто двенадцатую годовщину со дня рождения Пушкина, в селе Михайловском Опочецкого уезда Псковской губернии происходит скромное торжество. Новый собственник имения — псковское дворянство — открывает там колонию для писателей.
Думается, что в этот день позволительно вспомнить о недавней старине Псковской губернии, сказать несколько слов о той среде, которая окружала Пушкина во время его пребывания в Михайловском.
О ближайших соседях Пушкина, тригорских помещиках, мы знаем довольно много. Но Осиповы и Вульфы были не только соседи Пушкина, это были и его друзья. Однако не следует забывать, что помимо Лариных, помимо Татьяны, Ольги, Ленского, Онегин видел на именинах Татьяны Пустякова, Скотининых, Буянова, Харликова и многих других ‘соседей’.
Кто же были эти псковские помещики, соседи, а не друзья Пушкина? Соседи, на которых Онегин смотрел с таким презрением?
Имение моего отца, В.Д. Философова (род. 1820, t 1894 г.), находится в шестидесяти верстах от Михайловского, Зуева то ж. Оно принадлежит роду Философовых со времен Петра Великого. Понятно, что, пребывая в губернии двести лет, Философовы перероднились чуть не со всеми псковскими помещиками.
Сохранился дневник моего отца, который он вел с 1838 г. (когда он еще был в училище Правоведения) по 1844 г. Под 13 ноября 1838 г. он пишет: ‘Чтобы яснее определить родство мое с разными лицами, представляю на следующей странице сводную родословную, в которой представлены фамилии Философовых, Чихачевых, Креницыных, Рокотовых, Лопухиных, Хитровых, Гауеров, Княжниных, Бороздиных, Елагиных, Половцовых’.
И далее идет несколько страниц родословных, с объяснениями, кто на ком был женат и у кого какие были дети.
Сидя в ‘тюрьме’ (не раз отец называл училище ‘тюрьмой’), он. чтобы убить время, старательно выводил все эти кружки и палочки, не думая, конечно, что когда-нибудь они представят интерес.
Одно из самых светлых воспоминаний моего детства — это длинные вечера в селе Богдановском (так называется имение моего отца), когда приезжали, конечно с ночевкой, приятели и родственники отца, особенно Леонид Алексеевич Львов*) и Александр Андреевич Стадольский**). Мы, дети, прямо замирая от упоения, слушали бесконечные рассказы их о недавней старине. Моя матушка, А.П. Философова, отличалась особым умением ‘заводить’ собеседников, и они, наперерыв, щеголяя великолепной памятью, отличаясь громадным мастерством рассказа, вспоминали предания недавней старины, предания двадцатых — тридцатых годов. В этих беседах принимал иногда участие и Григорий Александрович Пушкин. Яростный охотник, он почти безвыездно жил в Михайловском***).
______________________
* Женатый на Рокотовой
** Мать его — рожденная Креницына.
*** В IV вып. ‘Пушкин и его современники’ помещены воспоминания г. Ю. Шокальского о сыне поэта. Гр.Ал. Пушкине (1835 — 1906). В них г. Шокальский отмечает любовь Гр.Алекс, к произведениям отца, занятия его пушкинской литературой Эти показания не совпадают с моими личными воспоминаниями. Наоборот, в рассказах о Гр.Ал Пушкине, или ‘Пупуле’, как называли его приятели, всегда отмечался полный индифферентизм сына к произведениям отца. Отмечу, что в обширных пушкинских материалах почти нет указаний или сведений, полученных от Григория Александровича.
______________________
Многое, конечно, испарилось из моей памяти, но кое-что не забылось. И да позволено мне будет сегодня, когда псковское дворянство проявляет запоздалое чувство уважения к памяти своего помещика, которого оно не умело ценить при его жизни, поделиться с читателями некоторыми из этих воспоминаний.
Я постараюсь рассказать только то, что так или иначе связано с именем А.С. Пушкина.
Попав из шумной Одессы, где кипела космополитическая жизнь около ‘двора’ ‘полумилорда Воронцова’, в тихое Михайловское, в старосветскую Псковскую губернию, Пушкин не особенно интересовался соседями. Как Онегин, он был нелюдим.
‘Но говорят вы нелюдим,
В глуши, в деревне все вам скучно,
А мы ничем здесь не блестим’, —
писала Таня Онегину.
Вяземский нашел тут противоречие. ‘Нелюдиму-то и должно быть не скучно, что они в глуши и ничем не блестят’, — писал он Пушкину 6 ноября 1824 г. Пушкин ему ответил: ‘Нелюдим не есть ненавидящий людей, а убегающий от людей. Онегин нелюдим для деревенских соседей’*.
______________________
* Пушкина коробила не только внутренняя некультурность новых его соседей — от нее он страдал почти везде, — но и внешняя. Двор полумилорда Воронцова, по существу, был тоже глубоко некультурен, но там, по крайней мере, не носили
‘… на блюдечках’ варенье
С одною ложкою для всех…’
______________________
В Михайловское он приехал 9 августа 1824 г. и первое время страшно тосковал.
‘О моем житье-бытье ничего тебе не скажу. Скучно, вот и все’, — писал он Вяземскому 10 октября <,18>,24 г.
‘Небо у нас сивое, а луна точно репа’, — сообщает он княгине Вяземской (вторая половина того же октября).
‘Соседей около меня мало, я знаком только с одним семейством и то вижу его довольно редко. Совершенный Онегин’ (письмо Княжевичу, декабрь, <,18>,24 г.).
‘Твои троегорские приятельницы — несносные дуры, кроме матери’, — ворчливо пишет он в том же декабре своей любимой сестре, Ольге Сергеевне.
Мы знаем, какую роль в жизни Пушкина играли впоследствии ‘троегорские дуры’, как Пушкин ценил их, сколько любовных воспоминаний было соединено у него впоследствии с А.Н. и Е.Н. Вульф, с А.П. Керн.
Естественно предположить, что постепенно круг псковских знакомых Пушкина расширился. Если он жил анахоретом, которого изредка навещали петербургские друзья*), то все-таки в том же Тригорском он должен был волей-неволей встречаться с разными Хорликовыми, Фляновыми, с гостями ‘Лариных’, и, конечно, житейские отношения он поддерживал со многими из них.
______________________
* Пущин, бар. Дельвиг, кн. Горчаков.
______________________
Так, вскоре после прибытия в Михайловское, Пушкин послал письмо некоему И.М. Рокотову.
Письмо это совершенно незначительно. Речь идет о продаже коляски* и о готовности возобновить знакомство с братом Рокотова. Сам по себе этот Рокотов малоинтересен. Но так как комментаторы Пушкина, по-видимому, не имеют сведений о нем, а вместе с тем Рокотов был, так сказать, официально связан с Пушкиным, и притом имя его довольно часто упоминается в пушкинских письмах, то стоит остановиться на нем несколько подробнее.
______________________
* Коляска в данном случае настоящая, а не условная, о которой шла речь позже, в переписке с А. Н. Вульфом, когда Пушкин мечтал о побеге за границу.
______________________
В 1901 году в рукописное отделение Импер. публ. библиотеки поступило дело архива рижского военного генерал-губернатора ‘о высланном из столицы коллежском секретаре Пушкине. 1824 г.’*
______________________
* Это ‘дело’ напечатано Н. О. Лернером в ‘Русской старине’ 1908 г. Октябрь.
______________________
Из этого дела видно, что псковский губернатор Адеркас послал 4 октября 1824 г. следующий рапорт на имя рижского генерал-губернатора графа Паулуччи: ‘Имею честь получить предписание вашего сиятельства от 15 июня за No 3013 о высланном по Высочайшему повелению во вверенную мне губернию коллежском секретаре Пушкине и о учреждении над ним присмотра, я относился к губернскому предводителю дворянства, дабы избрал одного из благонадежных дворян для наблюдения за поступками и поведением его, Пушкина, и получив от него, г. губернского предводителя дворянства, уведомление, что попечителем над Пушкиным назначил он коллежского советника Рокотова, который, узнав о сем назначении, отозвался болезнью, а равно (отказался) и от поручения, на него возложенного. Г. губернский предводитель дворянства, уведомив о сем, присовокупил, что помимо Рокотова, которому бы можно поручить смотрение за Пушкиным, он других дворян не имеет’.
Вследствие этого псковский губернатор предложил поручить надзор за Пушкиным его отцу, Сергею Львовичу, на что маркиз Паулуччи и согласился.
Таким образом, благонадежный дворянин И.М. Рокотов чуть не сделался соглядатаем Пушкина, и скромному помещику, несомненно, делает честь, что он от такого соглядатайства отказался.
Действительно, требования, предъявленные маркизом Паулуччи, были прямо невыполнимы для всякого ‘честного дворянина’. В предписании своем от 15 июля он требует, чтобы был избран благонадежный дворянин, дабы Пушкин по прибыли в Псковскую губернию находился под бдительным его надзором. ‘При чем препоручить избранному дворянину, чтобы он в таких случаях, когда замечены будут предосудительные его, Пушкина, поступки, тотчас сносился о том через ваше превосходительство’. Причин отказа Рокотова от столь ‘почетной’ должности мы не знаем. Очень может быть, он отказался просто из эгоизма, не желая нарушать свой покой. Но, по-видимому, должность эта не соответствовала и характеру Рокотова.
Он был родным братом моей бабушки, Марии Матвеевны Рокотовой, и семейные воспоминанья представляют его как человека добродушного и очень недалекого. Он был холост и большой ухаживатель. По-видимому, увлекался ‘гением чудной красоты’ А.П. Керн, и таким образом сделался в некотором роде соперником Пушкина. По крайней мере, влюбленный Пушкин жалуется П.А. Осиповой, что Анне Петровне, приехавшей в Тригорское, ‘приходит на ум пленить г. Рокотова и меня’. Далее Пушкин насмешливо прибавляет: ‘Вы уведомляете меня, что в деле замешаны еще и мундиры. Об этом узнает г. Рокотов, и мы увидим, что он скажет на это’ (письмо от 28 августа 1825 г.).
После того как П.А. Осипова, встревоженная бурной любовью Пушкина, увезла свою ветреную племянницу в Ригу, Пушкин, по-видимому, часто встречался с Рокотовым. 29 июля он пишет Осиповой: ‘Рокотов пришел меня повидать на другой день вашего отъезда. С его стороны было бы любезнее оставить меня скучать одного’.
Нет сомнения, что главным предметом беседы Пушкина с ‘ветреным юношей’ (так назвал Пушкин Рокотова в письме к брату от второй половины декабря 1824 г.) была именно А.П. Керн.
Жил Рокотов не очень далеко от Пушкина, в своем селе Стехнове* К. В молодости он служил по дипломатической части, и раз ему удалось даже съездить в Дрезден, дипломатическим курьером. С тех пор все его рассказы начинались словами: ‘Lors de mon voyage a Dresde’ [‘Когда я ездил в Дрезден’ (фр.)]. В семье его так и звали ‘Le courrier diplomatique’ [‘Дипломатический курьер (фр.)].
______________________
* В газете ‘Речь’ (26 мая 1911 г.) я назвал имения И.М. Рокотова ‘Маютиным’. Но это ошибка В дневнике В.Д. Философова читаем (24 июня 184] г.): ‘Выехал утром из Острова. Заезжал в Стехново, где Иван Матвеевич (Рокотов) целовал меня в плечо, а между тем жаловался на неудобство жить на большой дороге, потому-то все заезжают’. Маютино принадлежало брату И. М-ча, Николаю.
______________________
Прекрасную характеристику Рокотова делает мать поэта, Надежда Осиповна Пушкина, в письме к своей дочери (летом 1829 г.). ‘Вот уже две недели как ты не получала от нас известий и не удивляйся. Нас в Тригорском не было, не было и в Михайловском. Да что в Михайловском было делать? Скука невыносимая. Итак, мы решились объездить всех наших добрых знакомых. Начали с Рокотовых. Можешь себе представить, как этот добрый забавник, И.М. (се bon plaisant Jean, fils de Mathieu)*, нам обрадовался. Не знал от радости куда нас посадить, чем угостить и что делать со своей особой, причем постоянно повторял поговорку ‘pardonnez moi ma franchise’ [Извините мой французский (фр.)]. Нагрянули к Рокотовым и Шушерины**, Креницыны, и кузены мои Ганнибалы. Добродушный Jean, fils de Mathieu устроил танцы, катанья на лодках, угощал нас до невозможного и, наконец, сам навязался переслать тебе письмо, которое выхватил у меня из рук, а потому боюсь, что до тебя не дойдет. Знаешь его рассеянность. Положить письмо в разорванный карман сюртука и обронить. Он на это ведь мастер, недаром Александр до сих пор называет его ‘le jeune ecervele’ [Забавник (фр.)], а какой же он младенец? Саша не может простить многие случаи рассеянности этого вертопраха и его болтливости. Как бы то ни было, с Рокотовым не соскучишься’.
______________________
* Этот добрый забавник Иван, сын Матвея (фр.). О ‘поговорке’ Ивана Матвеевича сообщает и А.П. Керн в своих воспоминаниях (Майков. ‘Пушкин’, стр.241). Она даже рассказывает, что внезапно приехавший в Тригорское Пушкин вошел в комнату как раз в тот момент, когда тригорская молодежь смеялась над Рокотовым. Но не надо забывать, что А.П. Керн писала свои в общем довольно точные воспоминания лишь в 1859 г.
** ‘Утром ходил по Новоржеву. После обеда тотчас отправились в Ругодево. Николай Михайлыч Шушерин с огромными ногтями и еще огромнейшей семьей собак, из коих одна слепа. Наталья Николаевна — жена его, устаревшая кокетка со множеством портретов. Внучка их Н.Н. Мордвинова, довольно хорошенькая, а внук очень неглупый малый, сочиняющий стихи. Мы все вместе с ним поднимались на окрестные горы, откуда вид очаровательный’. Из дневника В.Д. Философова под 12 июля 1838 г.
______________________
Надо отдать справедливость Н.О. Пушкиной, что она отлично писала. Ее характеристика Рокотова не лишена даже литературности. Впрочем, в старину умели писать письма!
От Рокотовых вся компания, вместе с самим хозяином, отправилась к Шушериным, от Шушериных — к Креницыным.
Об этом к письму жены делает приписку Сергей Львович: ‘От Шушериных мы с Рокотовым и с той же компанией двинулись к Креницыным на три дня, а оттуда к Темировым. Рокотов сделался задумчив, и, о чудо, всего только пятнадцать раз в сутки проговорил: ‘pardonnez moi ma franchise!’*.
______________________
* О поговорках Ивана Матвеевича сообщает и А.П. Керн в своих воспоминаниях (Майков. ‘Пушкин’, стр. 241. Он даже рассказывает, что внезапно прехавший в Тригорс-кое Пушкин вошел в комнату как раз в тот момент, когда тригорская молодежь смеялась над Рокотовым. Не надо забывать, чтто А.П. Керн писала свои, в общем довольно точные воспоминания в 1859 г.
______________________
Наконец вся компания направилась в Михайловское. Чтобы дать место гостям, хозяева (т.е. мать и отец Пушкина, сам Пушкин был в это время на Кавказе) перебрались в баню.
Постели стелют, для гостей
Ночлег отводят от сеней
До самой девичьей…
(См. Павлищев. ‘Из семейной хроники’, стр. 131 — 133).
Подвижной, болтливый Рокотов, конечно, посещал Пушкина не потому, что он ценил его как поэта, — его стихов он, вероятно, и не читал, а потому, что Пушкин был сын ‘уважаемых’ Сергея Львовича и Надежды Осиповны.
Для того чтобы Михайловского узника развлечь, Рокотов возил его по соседям. Так, мне, со слов отца, достоверно известно, что И.М. Рокотов привозил Пушкина к своей сестре, Марии Матвеевне Философовой, в село Богдановское Новоржевского уезда. Отец рассказывал, что, будучи совсем маленьким, он наизусть читал Пушкину, приехавшему в гости к его родителям, первую песнь Онегина и будто бы Пушкин очень удивился памяти мальчика. Мария Матвеевна недолюбливала Пушкина. Она знала его только как кутилу и игрока. А так как муж ее, Д.Н. Философов, был сам большой игрок, то естественно, что по простоте сердечной она боялась вредного влияния Пушкина на Дмитрия Николаевича. Муж ей был, конечно, ближе, нежели опальный поэт*.
______________________
* У Рокотова много было причуд. Так, известен про него следующий рассказ. Засыпая, он приказывал своему лакею, чтобы тот его будил каждые два часа. Когда Рокотова спрашивали, к чему он это делает, он отвечал: ‘Уж очень приятно опять заснуть’.
______________________
В вышеприведенном письме Н.О. Пушкиной встречается фамилия Креницыных. У очень богатого помещика, старика Николая Саввича Креницына, женатого на сестре моего дедушки, Пелагее Николаевне Философовой, было девять человек детей.
Старикам Креницыным принадлежало много имений*, но жили они в с. Цевло Новоржевского уезда, находившемся в большой глуши, за озером Дубец. Зимы они проводили в Петербурге, и как только у них рождался ребенок, его моментально отправляли в деревню на попечение тетки, девицы Философовой, сестры г-жи Креницыной. Эта несчастная девушка, судьба которой сложилась очень трагично, заменяла своим многочисленным племянникам родную мать.
______________________
* Они владели что-то двенадцатью тысячами душ.
______________________
У Креницыных, как и у всех богатых помещиков того времени, было много всяких затей. Имелся, между прочим, и свой оркестр. В капельмейстеры попал один крепостной, которого посылали на обучение за границу. Как-то весною, когда Креницыны приехали в Цевло на летнюю побывку, девица Философова бросилась в ноги своей сестре и покаялась, что она тайком обвенчалась с крепостным капельмейстером. Времена были тогда суровые. Созвали семейный совет. Съехались на него важные родственники и на совете положили: девицу Философову отдать в монастырь, а капельмейстера сдать в солдаты.
Среди многочисленных детей Николая Саввича один, а именно Александр Николаевич (род. в 1801 г., +1865 г.), известен как поэт*. У него, несомненно, было дарование. Но семья, конечно, глубоко презирала его поэтическую деятельность. По отношению семьи к поэту Креницыну, мы можем живо себе представить, как помещики Псковской губ<,ернии>, относились и к самому Пушкину.
______________________
* Брат его, Павел Николаевич Креницын, был большой театрал. Он находился в близких отношениях с Александрой Егоровной Асенковой, матерью известной актрисы Варвары Николаевны Асенковой, и потому был причастен к театральному миру, исполняя даже иногда ‘высокоофициозные поручения’. Так, известна его поездка в Париж за знаменитым актером Брессаном, которого Креницын будто бы оттуда ‘выкрал’ на радость петербургских великосветских дам, которые поголовно увлекались красавцем-актером. Скончался он в большой бедности.
______________________
Конечно, Креницын был недостоин даже развязать ремень на обуви Пушкина, но тем не менее он был человек, стоявший в двадцатых годах очень близко к литературным кругам. Пушкин представлялся псковичам человеком заезжим, столичной штучкой. Его презирали, но и несколько побаивались. Креницына же вовсе не боялись, поэтому выражали свое презрение к нему совершенно откровенно. В семейных преданиях о нем сохранились преимущественно сплетни да анекдот о том, что произошло с его фуражкой, на дне которой Креницын написал:
Не тронь фуражку эту —
Она принадлежит поэту.
Судьба Креницына довольно замечательна. Воспитывался он в первой гимназии*, но в 1812 г., вероятно, под впечатлением войны, перевелся в Пажеский корпус, где сблизился с Е.А. Баратынским.
______________________
* Так сказано в ‘Отечественных записках’ (1865 г., август). В русском биографич. словаре сообщается, что он учился в лицее.
______________________
Писать стихи начал еще в корпусе. Они имели большой успех и ходили по рукам, особенно ‘Панский бульвар’, где Креницын едко высмеивал высокопоставленных особ. Креницыну грозили большие неприятности, о чем свидетельствует его стихотворение ‘К врагам’, помещенное в ‘Сыне Отечества’ (Греча), за 1819 г.
Баратынский был исключен из Пажеского корпуса в апреле 1816 г. и тотчас же отправился в деревню. В 1818 г. он вернулся опять в Петербург и после больших хлопот поступил простым рядовым в Егерский полк. В это время он встретился со своим другом Креницыным и посвятил ему нежное послание
Товарищ радостей младых…,
напечатанное в том же ‘Сыне Отечества’ за 1819 г. Так как стихотворение это не вошло ни в одно из собраний сочинений Баратынского, а в ‘Сыне Отечества’ (1819 г., ч. 55, стр. 181 — 182) оно напечатано с пропуском, привожу его здесь целиком:
ПОСЛАНИЕ К КРЕНИЦЫНУ
Товарищ радостей младых,
Которые для нас безвременно увяли.
Я свиделся с тобой! В объятиях твоих
Мне дни минувшие как смутный сон предстали.
О милый! Я с тобой когда-то счастлив был!
Где время прежнее, где прежние мечтанья?
И живость детских чувств и сладость упованья!
Все хладный опыт истребил.
Узнал ли друга ты? — Болезни и печали
Его состарили во цвете юных лет,
Уж много слабостей тебе знакомых нет,
Уж многие мечты ему чужими стали.
Рассудок тверже и верней
Поступки, разговор скромнее:
Он осторожней стал, быть может стал умнее,
Но верно счастием теперь стократ бедней.
Не подражай ему, иди своей тропою
Живи для радости, для Дружбы, для любви,
[Цветок нашел — скорей сорви!]
Цветы прелестны лишь весною!
Когда рассеянно, с унынием внимать
Я буду снам твоим о будущем, о счастье,
Когда в мечтах твоих не буду принимать
Как прежде пылкое, сердечное участье,
Не сетуй на меня, о Друге пожалей.
Все можно возвратить! — Мечтанья не возвратны!
Так были некогда и мне они приятны,
Но быстро скрылись от очей.
Я легковерен был: надежда наслажденье
Меня с улыбкою манили в темну даль,
Найти я радость мнил — нашел одну печаль
И сердцу милое исчезло заблужденье.
Но для чего грустить? — Мой Друг еще со мной.
Я не всего лишен Судьбой ожесточенной.
О Дружба нужная! Останься неизменной.
Пусть будет прочее мечтой*.
______________________
* Среди бумаг В.
А. Жуковского, принесенных в 1884 г. в дар Императорской публичной библиотеке сыном поэта, П.В. Жуковским, находится переписанный рукой В.К. Кюхельбекера экземпляр этого послания. По списку Кюхельбекера восстановляю 19-й стих Послания, взятый в скобки. По-видимому, именно с этого списка стихотворение напечатано и в ‘Сыне Отеч.’, потому-то под заглавием ‘Послание к Креницыну’ (sic) неизвестным почерком написано: принять, а после стиха 26 тою же рукою: ‘Кончить бы этим стихом’. См. Отчет И<,мператорской>, п<,убличной>, б<,иблиотеки>, за 1884 г. (СПб. 1889 г., стр. 43). Указанием на отчет И<,мператорской>, б<,иблиотеки>, я обязан любезности Н.О. Лернера. ‘Послание’ перепечатано мною с сохранением орфографии и знаков препинания ‘CO.’.
______________________
Вскоре и над Креницыным разразилась гроза. За какую-то дерзость по отношению к преподавателю его исключили из корпуса, с разжалованием в рядовые. Он был определен в 18-й егерский полк и лишь в 1823 г. дослужился до прапорщиков. В 1828 г. ему удалось выйти в отставку. После этого Креницын поселился в своем имении, селе Мишневе Великолуцкого уезда.
В январе 1837 г. он был в Петербурге. Прикладывался к телу Пушкина, а в полночь на 4 февраля смотрел, как тайком увезли прах Пушкина в Святогорский монастырь.
Смерть Пушкина, конечно, потрясла Креницына. 10 февраля он, по просьбе сестры своей, вписал ей в альбом длинное стихотворение, посвященное памяти погибшего:
Нет… Не до песен мне, сестра,
Когда поэт, кумир народный,
Еще под лаврами вчера, —
Увы, сегодня труп холодный…
В стихотворении восемь строф. Свет увидело оно лишь в 1865 г. (‘Отеч. записки’) и то с пропуском (по цензурным соображениям).
Одна строфа положительно недурна:
И кто ж убийца твой. Пришлец.
Барона пажик развращенный,
Порока жалкий первенец,
Француз продажный и презренный*.
______________________
* А.А. Бестужев поощрял поэзию Креницына, и Креницын сохранил о нем благодарную память. Переписка А.А. Бестужева с семьей, напечатанная в ‘Отеч. зап.’ за 1860 г., сообщена редакции журнала Креницыным.
______________________
Особенной популярностью пользовалось стихотворение Креницына ‘Мечты и действительность’. Оно посвящено Н.И. Великопольскому, но так же, как и ‘Панский бульвар’, осталось ненапечатанным. Так имя А.Н. Креницына и сгинуло*. Впрочем, как может на что-нибудь претендовать Креницын, когда сочинения его великого друга Баратынского имеются в настоящее время лишь в издании ‘Дешевой библиотеки’, а стихи Тютчева надо покупать у букинистов!
______________________
* Для характеристики А.Н. Креницына привожу след. выдержу из дневника В.Д. Философова (22 сент. 1840 г.): ‘Видел Алекс. Ник. Креницына, который едет в Париж ко дню приезда Наполеонова тела. Не уровнял Бог леса!’
______________________
Что сталось с рукописями и громадной библиотекой, которую А.Н. Креницын собрал в Мишневе, неизвестно*. Обильный род Креницыных исчез с горизонта, предварительно совершенно разорившись**.
______________________
* Г-н С.Ч. сообщает (‘Речь’ от 1911 г., No 269), что ‘одна из глав представленной Николаю I на цензуру ‘Истории Пугачевского бунта’ была, как передается в берлинском томике запрещенных когда-то произведений Пушкина (1861 г., стр. 178), ‘вложена в лист бумаги, на котором были написаны имена приезжавших к Пушкину с визитом: Креницыны, Петр и Александр. Как бы негодуя на подобное небрежение, Николай Павлович подчеркнул их и написал: ‘Что такое?’ В набросанных на полях берлинского томика замечаниях своих кн. П.А. Вяземский объяснил эту приписку царя иначе: ‘Просто любопытство, никакого негодования тут не заметно’ (Старина и новизна, кн. VIII, 1904 г., стр. 40).
** Овдовев, старуха ПН Креницына переселилась к брату Д.Н. Философову, где и скончалась. Когда она лежала на смертном одре, брат принес ей великолепный персик и требовал, чтобы она съела его немедленно: ‘Ешь, ешь! — настаивал он. — Там не дадут’.
______________________
Российское дворянство вообще, а псковское в частности, создало целую полосу в русской литературе. Но дворяне-литераторы всегда были отщепенцами в своем сословии. Дворянство начинало признавать своих писателей, когда такое признание было им уже совершенно не нужно.
Конечно, лучше поздно, чем никогда, и надо радоваться, что через семьдесят пять лет после смерти Пушкина псковское дворянство сочло за честь стать собственником села Михайловского. Но рассказанные мною мелочи псковской старины показывают, насколько случайна была связь Пушкина с дворянством Псковской губернии. Скромная природа Михайловского и няня Арина Родионовна дали Пушкину в тысячу раз больше, чем все соседи, все псковские дворяне, вместе взятые.
Пушкин настолько опередил свое время, что ставить в вину скромным псковичам непонимание великого поэта не следует.
Но что сказать о каком-нибудь Креницыне? Не настолько опередил он свой век, чтоб быть совершенно чуждым современникам. Из него мог выйти полезный литературный работник, бескорыстно преданный своему делу. Но даже он остался не у дел. В Петербурге его сочли человеком опасным, заставили тянуть солдатскую лямку, у себя, в деревне, он нашел
…вечный разговор
Про дождь, про лен, про скотный двор.
Все, что было в нем ценного, оказалось никому не нужным, и он превратился, как и многие тогдашние интеллигенты, в ‘скитальца’, путешествующего ‘по Европам’, разменялся на мелкие бумажки.
Пушкины погибали, Креницыны прозябали.
Россия страшно бедна людьми, и когда подумаешь, с какой расточительностью мало-мальски выдающиеся деятели выбрасывались у нас за борт, как ненужная ветошь, начинаешь понимать, почему у нас столь обильное ‘население’ и такой недостаток в культурных людях.
Впервые опубликовано: ‘Речь’. 1911. No 142. 26 мая. С. 2.
Оригинал здесь: http://dugward.ru/library/filosofov/filosofov_sosedi_pushkina.html.html