Сонеты, Кюхельбекер Вильгельм Карлович, Год: 1846
Время на прочтение: 4 минут(ы)
В.К.КЮХЕЛЬБЕКЕР
Сонет (‘Объяты сладким сном, благоуханья…’)
Герой и певец
Сонеты:
1. Рождество.
2. Пасхальный первый.
3. Пасхальный второй.
4. Магдалина у гроба господня.
5. Вознесение
Два сонета:
1. (‘Уранионов друг, божественный Тантал…’)
2. (‘Ты пыльной древности преданья воскресил…’)
Сонет (‘Опомнись! долго ли? приди в себя и встань…’)
СОНЕТ
Объяты сладким сном, благоуханья
Таятся в лоне нежного шипка:
Так и любви всесильная тоска
В закрытом сердце дремлет без желанья.
Развили розу солнцевы лобзанья,
Вдаль аромат лиется, как река:
Эрот, который, прикорнув, пока
Казался без движенья, без дыханья,
Тут вдруг вскочил и сердце вдруг расторг,
Он пробужден ее очей лучами, —
Но им не греть, нет! властвовать рабами.
Умри же, сердце, и прости, восторг
И ты, надежда, с сладкими мечтами:
Увы! я предан, я обманут вами!
Первая половина 1820-х годов (?)
ГЕРОЙ И ПЕВЕЦ
1-Й СОНЕТ
Герой, кому венец дарован бранный,
Муж, совершивший смелые дела,
Живет в столетьях, славой осиянный,
Пусть поразит могущего стрела, —
За гроб восхитит лавр, однажды данный!
Расступится завистливая мгла:
Он разорвет времен покров туманный
Сиянием бессмертного чела.
Но без хвалы и битвы и победа
Как шумная река бы протекли
И в мире не оставили бы следа,
Да чтят витию племена земли!
Спасает подвиги его беседа:
Бойцы бы без него, как сон, прошли.
2-Й СОНЕТ
Подобится златому оку мира
Спаситель братьев, радостный боец,
Но пастырю полночных стад эфира,
Луне подобен — сладостный певец.
А тот, кому даны и меч и лира,
Кто на главу взложил двойной венец,
В войне перун, в объятиях же мира
Души обворожитель, врач сердец, —
Тому подобья нет: его судьбина,
Священных, дивных полная чудес,
Гора сокровищ и богатств пучина.
На землю прямо пала от небес:
Он выше всех, так скал крутых вершина
Златая превышает темный лес,
1829
1
РОЖДЕСТВО
Сей малый мир пред оными мирами,
Которые бесчисленной толггой
Парят и блещут в тверди голубой,
Одна пылинка, мы же — что мы сами?
Но солнцев сонм, катящихся над нами,
Вовеки на весах любви святой
Не взвесит ни одной души живой,
Не весит вечный нашими весами.
Ничто вселенна пред ее творцом,
Вещал же так творец и царь вселенной:
‘Сынов Адама буду я отцом,
Избавлю род их, смертью уловленный, —
Он не погибнет пред моим лицом!’ —
И бог от девы родился смиренной.
2
ПАСХАЛЬНЫЙ ПЕРВЫЙ
Меня беды и скорби посещали
От дней младенчества до седины,
Я, наконец, и горе и печали
Так встречу, как утес напор волны.
Но что — хулы меня ли взволновали?
Все чувства чем во мне возмущены?
Слуга Христов, бесславлен миром, я ли
Лишился вдруг сердечной тишины?
Кто я? ничтожный грешник! А чудесный,
Божественный, господь, владыка сил,
Явился ли, одетый в блеск небесный?
Нет! в прахе он, светлейший всех светил,
Он в низости окончил путь свой тесный
И дух на древе срама испустил!
3
ПАСХАЛЬНЫЙ ВТОРОЙ
‘Почто я не перунами владею
И грянуть не могу велеть громам?
Нет! не стерплю: коварному злодею,
Ковавшему погибель мне, воздам!’ —
Так, пьян от мести, рьян и шумен ею,
Свирепым, адским жертвуя духам,
О боже мой! пред благостью твоею
Возносит грешник вопли к небесам.
Но тот, который с самого созданья
Единый был безвинен пред тобой,
Приял неизреченные страданья,
И весь, исполненный любви святой:
‘Отец мой, отпусти им грех незнанья!’ —
Молился за объятых слепотой.
4
МАГДАЛИНА У ГРОБА ГОСПОДНЯ
Мария, в тяжкой горести слепая,
Назвала вертоградарем того,
Кто, гроб покинув, ей вещал: ‘Кого
Здесь в гробе ищешь, плача и рыдая?’
И отвечала: ‘Тела не нашла я…
Ах! Господа отдай мне моего!’
Но вдруг он рек: ‘Мария!’ — и его
В восторге узнает жена святая…
Не так ли, больший, чем она, слепец,
Взывал я, с промыслом всевышним споря:
‘Почто меня оставил мой творец?’
А ты — ты был со мной и среди горя!
Я утопал, но за руку, отец,
Ты удержал меня над бездной моря.
5
ВОЗНЕСЕНИЕ
Божественный на божием престоле,
Христос на небо, высше всех светил,
В свое отечество, туда, отколе
Сошел на землю, в славе воспарил.
Своих же не покинул он в неволе,
Их не оставил в узах темных сил,
Нет! слабых их и трепетных дотоле
Неколебимым сердцем одарил.
И всех стремящихся к его святыне,
Горе на крыльях душ ему вослед,
Он свыше укрепляет и поныне:
Им песнь Эдема слышится средь бед,
Средь бурь, в юдоли слез, в людской пустыне,
И так вещает: ‘Близок день побед!’
1832
ДВА СОНЕТА
1
Уранионов друг, божественный Тантал
На небо восходил в чертог их светозарный
И за амврозией, за чашею нектарной,
Гость, собеседник их, меж ними пировал.
И что же? согрешил Тантал неблагодарный,
Похитил пищу их и в ад с Олимпа пал!
Очнулся в Лете он и слышит: плещет вал.
Испил бы труженик, — прочь вал бежал
коварный…
Прочь от засохших уст, поток обильных вод
Над жаждою его смеется. — Будто дева
Прелестная, так свеж висит румяный плод,
Кажись, зовет: ‘Сорви!’ — а в нем огонь Эрева,
Свирепый голод… Но умрет за родом род,
Плода не схватит муж проклятия и гнева!
2
‘Ты пыльной древности преданья воскресил,
К чему? Мы знаем все от велика до мала
Рассказы о судьбе несчастного Тантала:
Вперед побереги запас и рифм и сил’.
Не спорю, правы вы: так, сказка обветшала,
И мифов греческих давно забытый ил
Теперь уже не тот, которым, словно Нил,
Рока времен умы когда-то утучняла.
Но что? не я ли сам страдалец тот Тантал?
И я живал в раю, за чашею нектарной
Молитв и песней я на небе пировал!
И вот и я, как он, с Олимпа в бездну пал,
Бежит от уст моих засохших вал коварный,