Социализм, Кареев Николай Иванович, Год: 1911 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 33 минут(ы)

Социализм. — Термин ‘социализм’ был употреблен в первый раз в 1834 г. в статье Пьера Леру (см.) ‘De l’individualisme et du socialisme’, напечатанной в ‘Revue Encyclopdique’. Правда, мы еще не находим здесь строгого определения выраженного этим словом понятия, но в общем оно должно было обозначать нечто диаметрально противоположное индивидуализму во всех его проявлениях в моральной и социальной жизни человека. Около того же времени (1835) новый общественный термин стал употребляться и в Англии среди последователей Оуэна (см.). В 1836 г. французский публицист Луи Рейбо (см.) уже считал новое слово настолько понятным, что поставил его в заголовке своих ‘Etudes sur les rformateurs on socialistes modernes’, печатавшихся первоначально в ‘Revue des deux Mondes’, вышедших потом отдельной книгой (1839) и являющихся первым литературным произведением, в котором были изложены рядом учения тогдашних социальных реформаторов. Для Рейбо воззрения этих последних (Сен-Симона, Фурье и Оуэна) были лишь новыми утопиями, занимающими известное место в истории других подобных утопий, не имеющих никакого отношения к действительности. Первый, кто связал явление, незадолго перед тем получившее название С. и обобщенное в названной книжке Рейбо, с современной общественной жизнью был Лоренц Штейн (см.), который в 1842 г. издал замечательный труд: ‘Der Socialismus und Kommunismus des heutigen Frankreichs’, здесь именно он указал на связь зарождавшегося социализма с современным общественным строем вообще и в частности с развитием пролетариата. Между прочим Штейн предсказывал, что время чисто политических движений прошло и что ближайшая революция может быть только социальной. 1848 год оправдал предсказание Штейна. В тридцатых и сороковых годах под названием С. обобщались главным образом лишь тогдашние учения о необходимости общественного преобразования, но с середины XIX в. стали искать однородные социальные учения и в предыдущих веках, начиная с глубокой древности, как это сделал в начале пятидесятых годов Сюдр, в ‘Истории коммунизма’, и Тониссен в сочинении ‘Le socialisme depuis l’antiquit jusqu’ la constitution franaise du 14 janvier 1852′. Такая постановка вопроса о С. должна была еще более расширить новое понятие, а это не могло не внести в него еще большую неопределенность, причем характеристика С., как противоположности индивидуализму, нередко стала отступать на задний план и даже совсем стушевываться перед идеей общественной реформы на новых началах вообще. Уже Лоренц Штейн указывал на некоторую неопределенность термина и считал нужным дать ему строго научное определение, в особенности настаивая при этом на необходимости самого резкого различения между С. и коммунизмом. После Штейна можно было бы привести целый ряд разных определений С. и отношения его к коммунизму, эта задача впоследствии еще осложнилась появлением рядом с терминами С. и коммунизм нового — ‘коллективизм’ и таких выражений, как христианский (или католический) С., государственный С., катедер-С. и т. п. В настоящее время слово С. употребляется в собственном и несобственном смысле, причем первый смысл может быть или более широким, или более узким. В широком смысле С. есть совокупность разных учений, проповедующих радикальное изменение хозяйственного правопорядка путем устранения частной собственности и свободной конкуренции. Будучи по самой сущности своей противоположностью индивидуализму, С. является протестом против доктрины laisser faire, а потому стремится в тому, чтобы подчинить частный интерес общей пользе, изъяв производство и распределение продуктов из ведения частного интереса и поставив на его место общественную регламентацию. В этом широком значении С. называется также коллективизмом (см.), когда последнему слову также дается широкое значение. Иногда, впрочем, коллективизму дается и еще более широкое значение, а именно когда к коллективистам причисляют и анархизм, но только при крайнем непонимании сущности С. и анархизма возможно отожествление обоих понятий. С. в основе есть учение антииндивидуалистическое, тогда как анархизм является, наоборот, крайним логическим выводом из индивидуализма. В С. играет важную роль идея общественной регламентации, анархизм стремится осуществить принцип личной свободы во всей ее чистоте. Вот почему, между прочим, существует и в самой жизни резкий антагонизм между социалистами и анархистами. С другой стороны, следует отличать С. и от коммунизма (см.) Правда, многие исследователи бессознательно смешивают С. с коммунизмом, а другие возводят отожествление обоих понятий в принцип, но в большинстве случаев между ними полагают ту или другую разницу. Мнения на этот счет весьма разнообразны, и противоположность взглядов доходит до того, что для одних коммунизм есть полное отрицание всякой личной свободы, которая в известных границах все-таки признается С., а для других, наоборот, коммунизм гораздо индивидуалистичнее С. Что разница между С. и коммунизмом вообще существует и имеет немаловажное значение, об этом свидетельствует долговременная полемика между обоими направлениями. Наиболее верным нужно считать тот взгляд, по которому коммунисты распространяют принцип коллективизма не только на производство и распределение, как социалисты, но и на самое пользование произведенными продуктами (т. е. на потребление), уничтожая тем самым индивидуальную свободу в мелочах обыденной жизни. С., отличающий себя от коммунизма, не заходит так далеко, противопоставляя только индивидуальной свободе в деле производства и распределения продуктов известную организацию, которая совершенно устраняла бы из этой области общественной жизни личный произвол и конкуренцию частных лиц, равно как и все случайности спроса и предложения. Результатом таких принципов в применении к общественной жизни должно было бы быть исчезновение всех частных предприятий, в которых участвуют капиталисты предприниматели и наемные рабочие, а вместе с тем и прекращение борьбы между капиталом и трудом. Не допуская частного обладания землей и капиталом и требуя регулирования общественной властью как производства, так и распределения, С. предоставляет людям свободное распоряжение предметами потребления, т. е. жилищем, одеждой, пищей и т. п., на которые он уже ее распространяет контроля общественной власти. В подробностях социалистические учения между собой сильно расходятся, причем между ними можно установить известную градацию — от таких, которые очень близко подходят к коммунизму, до таких, которые, наоборот, допускают под некоторыми условиями сохранение индивидуального хозяйства. В литературе не раз делались попытки классифицировать социалистические теории в их отличии от анархизма и коммунизма по внутренним основаниям этих теорий, но до сих пор нет ни одной общепризнанной классификации. Можно только из массы социальных учений, в одних пунктах между собой сходных, в других одно с другим несогласных, выделить одну особую группу, которая и получит название С. в более узком смысле. Основным признаком С. в таком случае будет признание необходимости, во-первых, общего владения орудиями производства, вместо частной собственности, во-вторых, планомерного коллективистического способа производства. Принимая такое определение С., мы должны будем исключить из этого понятия многие учения, которые в более широком смысле могут быть названы социалистическими. Еще меньше существует оснований называть этим именем учения, в сущности, в самой основе своей не социалистические и лишь носящие имя С., часто притом совсем не по желанию своих последователей. Таков прежде всего христианский С. (см.) и, как одна из его разновидностей, католический С. (см.). Учения, известные под таким именем, не заключают в себе никакого С., представляя лишь стремление к реформам в пользу слабого и бедного. Название катедер-социалистов (см.) получили от своих противников представители немецкой этической школы политической экономии, которые выступили в качестве сторонников постепенных социальных реформ на почве существующего экономического строя. Равным образом и государственный С. обозначает собой лишь проповедь крайнего государственного вмешательства (см.) в экономическую жизнь, не имеющего, однако, ничего общего с настоящим С.

Время возникновения современного С. — первые десятилетия XIX в. Если в различных историях С. начало его отодвигается еще к временам глубокой древности, то делается это лишь в случаях самого широкого понимания С., обнимающего собой и коммунизм. В этом смысле социалистами или предшественниками С. являются Платон, Бэкон, Томас Мор, Кампанелла, Гарингтон, Морелли, Мабли и некоторые другие писатели, а также представители разных религиозных сект коммунистического характера (см. Коммунизм). С другой стороны, предшественниками С. в этом широком смысле являются и некоторые практические деятели, стремившиеся осуществить новый социальный строй путем революционного переворота, например Бабеф (см.). Главные пункты отличия С. XIX в. от С. прежних веков заключаются в следующем. Во-первых, авторы старых социальных утопий в своих стремлениях вовсе не имели в виду практического осуществления своих теорий, наоборот, уже первые социалисты XIX в. не только верили в осуществление своих принципов, но даже указывали на ведущие к тому пути и делали практические попытки в данном направлении. Сходясь в последнем отношении с практическими предшественниками С., они отличались от них своим стремлением к подробной теоретической разработке вопроса о существе современного им социального зла, о причинах его возникновения, о целях, к которым должно стремиться правильное общество, и о средствах к достижению этих целей. Во вторых, старые социальные утопии появляются в истории спорадически, будучи отделены одна от другой иногда целыми столетиями, хотя между отдельными учениями и можно нередко установить литературную филиацию. Наоборот, социализм XIX века отличается непрерывностью своего идейного развития, филиация отдельных учений сводится здесь уже не к простым литературным заимствованиям, а к переработке идейного содержания путем новых логических комбинаций и под непосредственным влиянием самой общественной среды. Эта связь теории с жизненной практикой тоже представляет одну из особенностей С. XIX в. Более ранние социальные учения оставались, большей частью, чисто литературными явлениями, тогда как новейший С., отражая на себе более непосредственно социальные движения эпохи, оказывает сильное влияние на политическую жизнь и выражается в образовании целых политических партий с социальными программами (см. Социалистические партии и Социальная демократия). Наконец, на С. XIX в. отразилось еще и научное движение эпохи: даже представители утопического С. первой трети столетия стремились к научному обоснованию своих теорий. Уже Сен-Симон (см.) мечтал и об основании особой положительной науки об обществе, и о реорганизации самого общества на основании научной теории, — мысль, за осуществление которой взялся несколько позднее Огюст Конт (см.), родоначальник позитивизма и социологии. Чем дальше шло развитие С., тем сильнее обнаруживалось у его последователей стремление превратить С. в науку, пока в школе Маркса не выработалось понятие научного С., в отличие от С. утопического. В частности, С. оказал большое влияние на политическую экономию (см.), в которой он образовал особую школу, наряду с классической, исторической и т. п. Ставя новейший С. в связь с общим культурно-социальным развитием Европы, мы должны принять за исходные пункты всего дальнейшего движения в этой области политическую революцию и экономический переворот конца XVIII в. Французская революция 1789 г. началась под знаменем той идеи, что главной причиной общественных бедствий является старый политический и социальный порядок, бывший отрицанием естественного права личности на свободу и равенство. Исход революции обнаружил, что политическая свобода может соединяться с экономическим рабством, и что одна эта свобода, без материального обеспечения, еще не устраняет общественного зла. Уже в двадцатых годах XIX в., когда традиция индивидуальной свободы и чисто политических реформ нашла свое выражение в либерализме (см.), стала заметна односторонность либеральных программ. Это отразилось на теориях родоначальников С., думавших, что требуется только переустройство экономического быта, и поэтому относившихся к политическим вопросам индифферентно, а к либерализму — даже с нескрываемым расположением. До 1830 г. в передовых странах Запада главная политическая борьба велась между реакционной аристократией и либеральной буржуазией, но когда последняя победила и во Франции, после июльского переворота, и в Англии, благодаря парламентской реформе, главными борющимися силами сделались буржуазия и пролетариат, в котором и стали распространяться идеи С. К этому же времени вполне обнаружились также следствия индустриальной или экономической революции, совершившейся на рубеже XVIII и XIX вв.: развитие капиталистического производства (см.), образование промышленного пролетариата, рост пауперизма (см.), появление рабочего вопроса (см.) и т. п. Между тем экономическая жизнь эпохи складывалась под влиянием принципа личной свободы и гражданского равенства, который был провозглашен французской революцией. С каждым десятилетием все более и более бросался в глаза контраст между политической свободой и экономическим рабством, контраст, осложнявшийся еще противоречием чисто экономическим, т. е. несоответствием между бедственным материальным состоянием трудящейся массы и быстрым возрастанием производства и народного богатства. Подобно тому, как исход французской революции многих заставил усомниться в правильности политической философии XVIII в., результаты экономического переворота привели многих к сомнению в верности господствовавшего экономического учения.

Культурная история XIX века открывается реакцией против идей XVIII века, но если одни проповедовали возвращение к старине, то другие, наоборот, стремились к прокладыванию новых путей. Реакционеры и новаторы нередко сходились между собой — только с разных точек зрения — в критике принципов индивидуализма в политической и экономической жизни. Экономисты XVIII в. — как физиократы, так и Адам Смит, — верили, что естественный порядок есть гармония интересов, и что стоит лишь дать этому естественному порядку полную свободу проявления (laisser passer, laisser faire) — и тем самым осуществится всеобщее благополучие. Эта идея, вполне соответствовавшая и политической философии либерализма, сделалась весьма популярной среди промышленной буржуазии, для которой свободная конкуренция могла быть только выгодна, так как отдавала труд в полное распоряжение капитала. Действительность не оправдала надежд, возлагавшихся на промышленную свободу, как на лучшее и самое верное средство осуществления всеобщего благополучия. В самом конце XVIII и начале XIX в. труды Мальтуса (см.), и Рикардо (см.) показали и теоретически, что естественный порядок заключается не в гармонии интересов, а в борьбе за существование, и что, в частности, есть резкий антагонизм между интересами предпринимателей и рабочих. К этой же эпохе относится и выступление Сисмонди, который подверг критике воззрения тогдашних либеральных экономистов, успевших сложиться в своего рода ортодоксию. Отрицательное отношение его к экономическому строю, основанному на свободной конкуренции, сближает его с С., хотя в своих положительных взглядах он больше воспроизводит уже пережитые формы экономического быта, чем указывает на какие-либо новые пути.

Вот при каких реальных обстоятельствах и идейных течениях выступили в первой трети XIX в. первые социальные реформаторы: Сен-Симон (1760—1825), Фурье (1772—1837) и Оуэн (1771—1858). Несмотря на несходство и даже во многих случаях противоположность учений этих трех современников, их системы носят на себе печать одной и той же культурно-социальной среды. Основная их черта — утопизм. Исходя, в сущности, из идей XVIII в., социалисты первой трети XIX в. с точки зрения этих идей подвергли критике современный им общественный строй, дабы заменить его совершенно новым, основанным на более разумных и справедливых началах. Они полагали, что если человечество до сих пор не руководилось настоящими принципами истины и справедливости, то лишь вследствие своего незнания. По их мнению, вся беда заключалась в том, что не появлялось гениального человека, который провозгласил бы истину, самое появление таких людей, — какими в сущности они себя и считали, — казалось им просто счастливой случайностью или своего рода посланничеством, а не результатом какого-либо исторического процесса. Найти средства к устранению недостатков общественного строя — задача исключительно разума: требуется только изобрести новую, наиболее совершенную систему человеческих отношений и ввести ее в существующее общество путем пропаганды или путем примера образцовых учреждений. Хотя реформаторы и думали опираться вообще на науку, но как раз не хотели знать той науки, которая уже вступила на путь открытия законов, управляющих экономической жизнью общества: отношение их к политической экономии было совершенно отрицательное. В подробном развитии их систем все более и более преобладали чистые фантазии. Основаниями для этих систем служили вообще не данные наук, строящих свои положения на опыте и наблюдении, а чисто рационалистические воззрения ‘просвещения’ XVIII в. о совершенстве прирожденных свойств человека, о гармонии естественного состояния, о возможности быстрого перевоспитания человечества путем перенесения его в новую, искусственную обстановку, о достижении наибольшего счастья человечества посредством привлечения к делу общественного переустройства одних филантропических сердец и т. п. Осуществить свои стремления социалисты первой трети XIX в. думали путем убеждения проповедью и примером жизни на новых началах, т. е. пропагандой морального и даже религиозного характера, причем сенсимонизм прямо объявил себя новой религией человечества. Наоборот, к политическому воздействию утописты относились равнодушно и даже отрицательно, сторонясь как от либералов, действовавших конституционными средствами, так и от радикалов, вступавших на путь заговоров и тайных обществ. Это была реакция против исключительной веры в политику. Реальное значение утопизма заключалось в том, что он впервые констатировал существование самостоятельного социального вопроса и необходимость чисто социальных реформ. Сен-Симон, Фурье и Оуэн сходились между собой в том, что главная причина общественных зол заключается в индивидуальном производстве и в экономической свободе, которые вносят в общество всеобщую конкуренцию и анархию. Лучшим и даже единственным средством достигнуть благополучия они признавали ассоциацию, которая должна была заменить личный принцип общественным и внести в экономическую жизнь начало общественного регулирования производства. Именно в этом сенсимонисты (см.) видели способ устранить нарушение равновесия между производством и потреблением, сделать немыслимой эксплуатацию человека человеком, осуществить принцип справедливости: ‘каждому по способностям, каждой способности по её делам’. Сенсимонисты утверждали, что они не уничтожают собственности, а только ее преобразовывают: владельцы земель и капиталов должны были превратиться в простых хранителей орудий производства, распределяющих их между рабочими. Когда в сенсимонизме мистический элемент возобладал над научным, отрицательное отношение к индивидуальной свободе дошло в нем до абсолютного подчинения личности, во всех ее начинаниях и действиях, авторитету общественной власти. В тридцатых годах сенсимонизм, сделавший и практическую попытку осуществления общежития на новых началах, сошел со сцены, как чисто религиозная секта, оставив, однако, в наследство следующим поколениям целый ряд идей, легших в основу новых социальных учений. Критику общественного строя, основанного на индивидуализме и конкуренции, равно как проповедь принципа ассоциации представляет собой и фурьеризм (см.). Фурье особенно старался доказать выгодность производительной и потребительной ассоциации и в самых привлекательных красках изображал жизнь в изобретенных им фаланстерах. Подобно сенсимонистам, и он подчеркивал, что его система не имеет ничего общего с коммунизмом: распределение общего дохода ассоциации у него происходит в известной пропорции между талантом, физическим трудом и капиталом. В отличие от сенсимонизма, который ставил труд каждого в полную зависимость от распоряжений общественной власти, фурьеризм исходил из убеждения, что наивысшая гармония может осуществиться лишь под условием полной свободы для каждого следовать своим влечениям. Фурьеристы также не раз делали практические попытки осуществления своей системы, оканчивавшиеся неудачно. Наконец, принцип ассоциации составляет и основу учения Оуэна (см.), который начал свою деятельность в роли просвещенного фабриканта-филантропа, а потом стал и теоретически развивать свои идеи, пытаясь, вместе с тем, применить их на практике путем организации образцовой промышленной общины. Создавая и разрабатывая свои планы, все эти социальные реформаторы прямо ставили своей задачей помочь трудящимся массам, которые сильно страдали от экономического строя их эпохи. В тридцатых годах, когда новые общественные идеи были впервые обобщены под именем С., они впервые проникают в среду городского пролетариата, но это уже были идеи не Сен-Симона, Фурье и Оуэна, а новых социальных реформаторов, из которых на почве чистого утопизма стоял еще Кабе (см.), автор коммунистического романа ‘Икария’, вызвавшего целое движение ‘икарийцев’ и даже прямую попытку осуществления изображенного в романе идеального общежития. Эпохой увлечения ‘икаризмом’ были сороковые годы, когда в С. уже обнаружились совершенно новые течения, но по характеру своему, учение Кабе представляет из себя коммунистический pendant к утопическому С. И в нем господствует идее мирной пропаганды и действия примером. Дальнейший фазис в развитии французского С. заключался в том, что его представители стали комбинировать новые социальные идеи с традициями политического радикализма, в то самое время, как сенсимонисты и фурьеристы все резче и резче отстранялись от политики. Самым важным явлением в указанном отношении было своеобразное сочетание сенсимонизма с якобинизмом (см.), которое мы находим у Бюше (см.). Бюше был сначала сенсимонистом, но потом отделился от этой секты и создал собственное социально-политическое учение, при общем нерасположении к индивидуализму соединявшее отголоски сенсимонизма, традиции средневекового католицизма и принципы революционного якобинизма. Другим противником индивидуализма, тоже на почве мистико-религиозных идей, выступил в ту же эпоху Пьер Леру (см.), равным образом бывший сенсимонист. Ему принадлежит и самое слово ‘социализм’. И Бюше, и Леру являются представителями революционного С. с религиозной подкладкой, которой нет у их современника Луи Блана (см.). Живя в эпоху обострившейся борьбы между буржуазией и пролетариатом, Луи Блан в своих исторических сочинениях о первых десяти годах июльской монархии и о великой французской революции рассматривал современность и недалекое прошлое с точки зрения этой классовой борьбы, подобно тому как историки, писавшие во время реставрации, понимали историю своей родины в смысле борьбы между аристократией и буржуазией. Луи Блан создал целое историко-философское и общественное учение, на котором сильно сказалось влияние Бюше. Он заявлял себя врагом ‘индивидуализма’, в котором видел принцип буржуазии, собственным же его принципом было ‘братство’, которое он видел написанным и на знамени пролетариата в его борьбе за лучшее будущее. Эти две силы, равно как и третья, более старая — ‘авторитет’ — действовали в истории и раньше, причем в эпоху революции индивидуализм был представлен жирондистами, братство — якобинцами. Человек должен свободно развиваться по законам своей природы, но обеспечить за личностью возможность развития в состоянии только государство, понятое Луи Бланом в духе ‘Общественного договора’ Руссо и якобинцев, т. е. с требованием подчинения личности общественному целому. Луи Блан заимствовал у своих непосредственных предшественников по С. всю критику системы свободной конкуренции, основанной на частном интересе и приводящей на практике лишь к экономическому неустройству, к крайне неравномерному распределению материального достатка и к нищете наиболее трудящегося класса общества. Все зло — в индивидуализме: это сила противообщественная и противонравственная. Конечно, каждый имеет право на труд, но для того, чтобы это право осуществлялось в действительности, необходимо возложить на общество обязанность организовать труд. Отсюда знаменитая ‘Организация труда’ (1839—40), где Л. Блан проводит мысль, что государство должно создать социальные мастерские, т. е. производительные ассоциации, которые постепенно вытеснили бы все частные промышленные предприятия. При новом режиме прежнюю конкуренцию заменило бы совпадение усилий. Создав такой порядок вещей, государство должно и впредь руководить общественной деятельностью, как высший регулятор производства, но государство должно быть устроено демократически, дабы оно не могло сделаться тираническим. Луи Блан порицал либералов за их стремление ослабить власть государства и, наоборот, выражал свое сочувствие сенсимонистам, работавшим в пользу усиления общественного авторитета. Свой С. Луи Блан не хотел, однако, доводить до коммунизма. Что касается до распределения общего продукта, то формулой Луи Блана было: ‘каждому по его способностям, каждому по его нуждам’ (или ‘долг — соразмерно со способностями и силами, право — соразмерно с нуждами’). До Лун Блана представители С. игнорировали политическую экономию, Луи Блан, хотя сравнительно и поздно, начал изучать эту науку и первый сблизил основные понятия, выработанные политической экономией, с теми практическими требованиями, которые характеризуют С. В этом отношении Луи Блан является ближайшим предшественником Маркса. Более ранние С., подобно современным им экономистам смешивавшие капитал и капиталистов, готовы были видеть в капитале источник всех общественных зол, а для Луи Блана капитал — сила великая и полезная, лишь бы она находилась в надлежащих руках. Он думал, однако, что эту силу нельзя отдать в распоряжение отдельных рабочих ассоциаций, ибо и между последними возможна конкуренция, распоряжаться капиталом должна единая всеобщая ассоциация. Возлагая такую задачу на государство, Луи Блан находил нужным, чтобы оно руководилось указаниями строгой науки, так как вообще ход человеческих дел не должен зависеть от случайностей и произвола свободной конкуренции. Автор ‘Организации труда’ готов был даже признать, что общество вообще должно быть произведением науки. Своим ‘авторитарным’ социализмом Луи Блан примыкает к сенсимонизму, наоборот, в учении его современника Прудона (см.), возрождается более благоприятное для индивидуальной свободы учение Фурье (но с самим фурьеризмом Прудон полемизировал). В одно время с ‘Организацией труда’ (а также с ‘Икарией’ Кабе) появилась знаменитая брошюра Прудона: ‘Что такое собственность?’, за которой вскоре (1846) последовала не менее знаменитая ‘Система экономических противоречий или философия нищеты’. В первом из этих сочинений Прудон называет собственность кражей (‘la proprit, c’est le vol’). Подвергнув острой критике идею собственности, он столь же беспощадно критикует и идею общности. Никто из социалистических предшественников автора брошюры, нападавших на отдельные стороны собственности и связанные с ними явления, не касался в своей критике собственности, как таковой. Учение Прудона имело более критический и отрицательный, чем положительный характер: в его политических воззрениях видная роль принадлежала ‘анархии’, в смысле отсутствия всякого правительства или противоположности всякой форме правления. Прудон упразднял государство, заменяя власть свободным договором сторон. Занявшись экономическими вопросами, Прудон с самого же начала стал все более и более чувствовать недостаточность тогдашней политической экономии и стал искать сближения с социалистами. Уже в середине сороковых годов он писал одному из друзей, что, по его мнению, С. скоро овладеет обществом и поведет его по новой дороге с непреодолимой силой. Для того, чтобы это могло случиться, Прудон находил нужным дать С. научную основу и выяснить ему его собственную сущность, которой он не понимает, называя себя коммунизмом. В ‘Системе экономических противоречий’ Прудон и думал исполнить эту задачу, подвергнув критике разные экономические категории с целью различения между хорошими и дурными сторонами каждой из них: первые, по его мнению, выяснены экономистами, вторые — социалистами. Сам Прудон искал при этом такого синтеза, который, удерживая хорошие стороны, устранял бы дурные. Впрочем, и это сочинение имело только критический и отрицательный характер. К изложению положительных взглядов своих Прудон приступил только после революции 1848 г., и тогда луиблановское ‘право на труд’ заменено у него правом на кредит, который должен быть взаимным и даровым. Окончательно социальная идея Прудона выразилась незадолго до его смерти (1865) в так называемом ‘мутуализме’. Сущность этого учения та, что взаимный обмен услуг должен быть добровольным и, следовательно, основываться на договоре или соглашении, но так как обмен без кредита немыслим, то нужна хорошая организация последнего, которая сама вызовет надлежащую организацию производства и потребления. Кредит должен быть как можно более доступным и дешевым, для этого все торговые операции нужно сосредоточить в банке, акционерами которого были бы все производители и при помощи которого происходил бы обмен не предметов, а услуг, орудием обмена служили бы особые кредитные квитанции. В этом плане тоже был своего рода утопизм. В эпоху роста крупной промышленности и централизации труда Прудон выступил их противником, между тем как именно в этом экономическом процессе позднейший С. увидел путь, по которому только и может совершиться осуществление основных требований С. Эта новая эволюция С. произошла уже на немецкой почве.

Французский социализм довольно рано стал оказывать влияние на идейное движение в Германии первой половины XIX в. Воззрения сенсимонистов отразились на стремлениях Гейне и представителей так называемой ‘молодой Германии’ (см.), но их более интересовала не экономическая, а моральная сторона учения (реабилитация плоти). Гесс и Грюн (см.), в своих сочинениях, соединяли проповедь ‘гуманизма’ Фейербаха с проповедью ‘анархии’ Прудона. Оба они находились под влиянием левого гегельянства (см.), а первый из них даже особенно любил облекать экономические понятия в философскую фразеологию этой школы. Либеральные стремления буржуазии не встречали в них сочувствия: они старались доказать, что для масс из либерализма ничего не выйдет, кроме, пожалуй, одного только зла. С другой стороны, в Германию проникал и французский коммунизм, уже на родине своей принимавший иногда революционный характер. В теснейшей связи с этим движением находится деятельность Вейтлинга (см.), представляющая собой для Германии связующее звено между первоначальным утопическим С. и С., как проявлением стремлений пролетариата следовавшей за тем эпохи. Учение Вейтлинга носит на себе все черты утопизма, но в то же время он является предшественником позднейших писателей, которые делали из социализма политическое знамя пролетариата. Под впечатлением сочинений Вейтлинга Маркс говорил, что немецкий пролетариат является теоретиком европейского пролетариата, как английский — его экономистом, а французский — политиком. К аналогичной мысли о роли немцев в развитии С. пришел и Лоренц Штейн, автор первой научной книги о С. (‘Der Socialismus und Kommunismus d. heutigen Frankreichs’, 1842). Штейн (см.) не был социалистом, но очень интересовался социалистическим движением. Для изучения его он ездил в Париж, где познакомился с фурьеристом Консидераном, с Кабе и с Луи Бланом, которые сообщили ему немало драгоценных данных для его книги. Установив связь новых социальных движений с возникновением промышленного пролетариата (см. выше), Штейн указал на то, что ни одно сколько-нибудь глубокое движение того или другого европейского народа не принадлежит ему одному и что если оно выходит далеко за пределы отдельной нации, то это не простая случайность. Раз, прибавляет он, социальное направление французской жизни имеет историческое основание, то оно уже содержится и в немецкой жизни, хотя бы даже лишь в качестве отдаленного будущего. Он советовал Германии примирить в своей науке все противоречия европейского мира. Научный результат исследования Штейна заключался в том, что социально-экономической подкладкой французского С. и коммунизма являлась классовая борьба буржуазии и пролетариата. Этим вопрос о С. ставился на историческую почву. Дальнейшее развитие теоретического С. в Германии заключалось в рассмотрении его в связи с историей общества, которая передовыми людьми эпохи стала пониматься в духе философии Гегеля. Когда совершалась эта новая эволюция теоретического С., политическая экономия в Германии тоже претерпевала сильное изменение, благодаря появлению исторической школы, развивавшей мысль об относительности истин экономической науки и о существовании известной закономерности в чередовании фазисов экономического развития. Первый труд в духе названной школы — ‘Пособие к лекциям политической экономии на основании исторического метода’, Рошера — вышел в свет почти одновременно с книгой Лоренца Штейна, но основатель исторической школы направил внимание экономистов на историю древнего мира, что до известной степени отклонило их от изучения истории ближайшей эпохи. Историзм школы Рошера скоро притом получил консервативный оттенок, экономисты нового направления стали брать под свою защиту — одинаково и против либеральной экономии, и против социалистов — устарелые хозяйственные формы, обреченные на разложение. Исторической школе трудно было, поэтому, понять сущность С., как ее изобразил Штейн, тем более, что представители этой школы отрицали всякое значение за абстрактным методом, который наоборот стал проникать и в труды социалистов. Тем не менее, провозглашенные школой принципы исторической относительности экономических понятий и закономерности в развитии форм экономического быта оказали большое влияние на все понимание экономической жизни. К тому же времени относится начало деятельности историка-экономиста, который высказал несколько положений, получивших впоследствии самое полное развитие у главных представителей немецкого С. Это был Родбертус (см.) издавший в 1842 г. сочинение: ‘К познанию наших экономических отношений’. Еще в конце тридцатых годов, под влиянием чартистского (см.) движения в Англии, он написал статью, в свое время не появившуюся в печати, о ‘требованиях рабочих классов’. Здесь он проводил ту мысль, что рост производительности общественного труда сопровождается уменьшением доли рабочего класса в продукте, тогда как рента и прибыль возрастают. Изыскивая средства против такого явления, он весьма последовательно развивал принцип, впервые высказанный А. Смитом и потом подкрепленный Рикардо, что с экономической точки зрения все блага нужно рассматривать исключительно как продукты труда и что таким образом единственный источник ценности есть труд. Существование пауперизма и экономических кризисов Родбертус принимал за указание на то, что в распределении общего труда не все обстоит благополучно. Разделяя некоторые воззрения Сисмонди, он понимал, однако, что возвращение к пережитым формам немыслимо, так как общество постоянно идет вперед. Положительный идеал будущего сложился у Родбертуса под влиянием системы Оуэна, но он полагал, что до осуществления идеала пройдет добрая половина тысячелетия. Его сочувственное отношение к пролетариату не вызывало в нем мысли о том, чтобы дать рабочим какой-либо лозунг, наоборот, рабочее движение его страшило, и все свои упования он возлагал на государство, а среди общественных классов — на сословие землевладельцев, к которому принадлежал сам. Некоторые критики Родбертуса утверждают даже, что основным источником социалистических выводов, которые он делал из своей трудовой теории ценности, было желание посеять раздор между рабочим классом и буржуазией. С самого начала своей публицистической деятельности Родбертус был хорошо знаком с экономической и социалистической литературой Англии и Франции, особенно с сочинениями А. Смита, Рикардо, сенсимонистов, Сисмонди и Прудона. Его теория имеет несомненно социалистический характер, но это своего рода государственный С., ‘возвращение государству его прав в области народного хозяйства, ныне отвоёванных у него индивидуализмом’ (в политике Родбертус был консерватором).

К 40-м же годам относится начало деятельности Карла Маркса (см.), основателя так называемого научного С. Маркс принадлежал первоначально к левому лагерю гегельянцев и разделял воззрения политического радикализма. Экономические вопросы очень мало занимали представителей этого направления, и Маркс только после переселения в Париж занялся изучением С. Оно привело его к разрыву с прежними единомышленниками, не распространявшими своей критики существующих порядков и общепринятых идей на устройство общества. Еще в 1842 г. Маркс мало был знаком с тогдашним социализмом, хотя и находил, что сочинения Леру, Консидерана и Прудона заслуживают изучения и критики. Познакомившись ближе с французским С., Маркс отнесся отрицательно к господствовавшему у многих французских социальных реформаторов мнению, что политические вопросы сами по себе не имеют большого значения. Он стал защищать тезис, что социальная истина повсюду развивается из конфликта политического устройства с самим собой и из противоречий между его идеальным назначением и его реальными исходными пунктами (взгляд, вынесенный им из критики философии права Гегеля). Усвоив французские социальные идеи, Маркс очень быстро перешел от отвлеченного политического радикализма к С., который он понял чисто исторически, как продукт реальных социальных отношений. В его философии логическая необходимость Гегеля заменилась необходимостью исторической, современную капиталистическую форму производства он стал рассматривать как неизбежный фазис исторического процесса. Последний был понят им притом не идеалистически, как у Гегеля, а материалистически, т. е. в духе левого гегельянства: но это был не простой материализм, а материализм экономический или сведение всей жизни общества к экономической основе. Отвергнув французские мечтания о будущем общественном устройстве как утопические, Маркс старался вывести историческую необходимость лучшего социального строя из изучения современного общества, заключающего в себе как начало своего разложения, так и те силы, которые естественным путем осуществят социальную эмансипацию. Философия должна найти в пролетариате свою силу, а пролетариат — свое духовное оружие в философии: ‘философия не может осуществиться без прекращения пролетариата, пролетариат не может прекратиться без осуществления философии’. С самого начала учение Маркса приняло характер синтеза философских и социальных идей обеих соседних стран — Германии и Франции. Через своего друга Энгельса Маркс в то же время знакомился с английскими экономическими отношениями и социальными идеями. В 1845 г. Маркс, в сотрудничестве с Энгельсом, написал полемическое сочинение (‘Святое семейство, или критика критической критики’) против прежних своих единомышленников, утверждая, что французские и английские социальные реформаторы не поняли того значения, какое имеет самостоятельное развитие пролетариата. В том же году Энгельс издал книгу: ‘Положение рабочих классов в Англии’, которая, по его мнению, должна была положить конец всем спорам правдивым изображением пролетариата. Энгельс занялся изучением именно социального вопроса в Англии, так как полного своего развития пролетариат достиг только в этой стране. Идея книги та, что капиталистическое хозяйство, создавшее все бедствия пролетариата, заключает в себе и зародыши его освобождения, капитализмом обуславливается не только современное всемогущество буржуазии, но и будущий ее упадок. Крупная промышленность создает современный рабочий класс, который, по законам исторической необходимости, должен впоследствии низвергнуть создавшую его самого силу. Изображая реальные отношения, Энгельс вместе с тем критиковал английских реформаторов, главным образом указывая на то, что политический С. и радикализм и в Англии слишком разъединены и что ни тот, ни другой в отдельности не могут сделаться знаменем пролетариата. В Париже Маркс сблизился с Прудоном, которого посвятил в тайны Гегелевой диалектики: но когда Прудон применил этот метод в своих ‘Экономических противоречиях’, задумав примирить в высшем синтезе экономистов и социалистов, Маркс нашел, что Прудон не достиг своей цели и не сумел стать выше буржуазии и пролетариата. В своей ‘Нищете философии’ (1847), представляющей из себя ответ на ‘Философию нищеты’ Прудона, он старался показать, что экономисты лучше социалистов поняли внутреннее строение буржуазного общества, хотя общие положения экономической науки — категории не вечные и не естественные, а только исторические и общественные. Здесь же Маркс впервые определенно высказал основную идею своей социологической теории, известной под названием экономического материализма, т. е. тот взгляд, по которому все явления, происходящие в общественной жизни, имеют чисто экономическую основу. Против мнения Прудона, что экономисты изобразили хорошие стороны современного строя, а социалисты — дурные, Маркс развил ту мысль, что экономисты суть научные выразители интересов буржуазии, социалисты и коммунисты — теоретики пролетариата. Мысль об экономической основе общественного строя, о классовой борьбе, как основе исторического процесса, о С., как общественной философии пролетариата, о закономерной смене одних форм хозяйства другими и о будущем торжестве пролетариата Маркс и Энгельс развили и в ‘Коммунистическом манифесте’, написанном ими по поручению лондонского съезда коммунистов (1847). Утопический С. подвергался здесь строгому осуждению, как направление, которое можно объяснить себе лишь малой развитостью пролетариата в смысле общественного класса, сознающего свои интересы. Как раз в это время Кабе приступил к осуществлению своей ‘Икарии’ в Америке и обратился к лондонскому съезду за помощью, но Маркс отнесся отрицательно к этой затее, признав ее неосуществимой и прямо вредной даже в качестве попытки. ‘Коммунистический манифест’ заключал в себе целую программу, сущность которой — организация рабочего класса, свержение господства буржуазии и завоевание пролетариатом политической власти, для немедленного осуществления целого ряда социальных мероприятий. В своих работах и Маркс, и Энгельс постоянно предсказывали близость социального переворота. В 1848 г. действительно вспыхнула революция, которая, вследствие участия в ней пролетариата и социалистов, получила характер социальный, но революционное движение в рабочем классе совершалось под знаменем идей не ‘Коммунистического манифеста’, а главным образом (во Франции, по крайней мере) Луи Блана — о ‘праве на труд’ и об ‘организации труда’. Наступившая в 1849 г. реакция была неблагоприятна для дальнейшего теоретического развития С. Одних С. напугал, и против него повсеместно были приняты строгие меры, другие в нем разочаровались и охладели к нему. Рейбо, бывший первым по времени излагателем учений С., говорил теперь, что С. скончался и что вспоминать о нем можно разве лишь на заупокойной службе. Уцелевшим вождям социального движения приходилось главным образом подводить итоги только что завершившимся событиям, чем между прочим занялись Маркс и Энгельс, которые тоже пришли к выводам, неблагоприятным для мысли о возобновлении движения. Но это затишье было временное. Если большая часть экономистов усилила свою полемику с С., то и среди самих экономистов стали появляться люди, которые в большей или меньшей мере отражали на себе влияние С. Особенно рельефно выразилось это в экономическом учении Милля (см.). Критики и противники С. обыкновенно с особой охотой указывали на то, что это учение убивает всякую личную инициативу и свободу. Будучи ярким представителем индивидуализма — что выразилось позднее в знаменитой книжке ‘О свободе’, — и являясь продолжателем классической школы в политической экономии, Милль тем не менее отказался от веры в спасительность ничем не стесняемой конкуренции. В первом томе его ‘Оснований политической экономии’, вышедшем в свет до февральской революции, нет еще никаких возражений против ‘laisser faire’, но во втором, который появился в 1849 г., против этого принципа делаются уже возражения. Новые издания этого труда все более и более отражали в себе новый строй мыслей Милля, который складывался под несомненным влиянием С.: еще в тридцатых годах он интересовался учениями сенсимонистов и Оуэна. Миллем открывается целый ряд экономистов, которые, не делаясь социалистами, вносили в свои воззрения, в той или другой мере, социалистические выводы и требования. С другой стороны, изучение политической экономии, которым пренебрегали ранние социалисты, сильно подвинулось вперед с тех пор, как представители С. почувствовали потребность обосновать свое учение научным образом. В лице Маркса С. приобрел не только философа и политика, но и экономиста: в 1859 г. вышла в свет его ‘Критика политической экономии’, за которой через восемь лет последовал первый том ‘Капитала’. В этих своих сочинениях Маркс развил трудовую теорию ценности, которая в общем составе его миросозерцания является принципиальным оправданием требований рабочего движения (см.). В научном отношении эти сочинения доставили Марксу славу первоклассного экономиста, создавшего целую школу и оказавшего громадное влияние на экономистов других направлений. Не менее сильным было и влияние практической деятельности Маркса в истории рабочего движения второй половины XIX в.: он был основателем и руководителем международного общества рабочих (см.). Не менее важной в практическом отношении была роль Лассаля (см.), которому обязана своим основанием рабочая партия в Германии, но, как теоретик С., он остается далеко позади Маркса. В политической экономии Лассаль вообще не был самостоятельным исследователем, ищущим чистой теоретической истины, как Маркс: из существующих учений он брал то, что считал наиболее благоприятным для борьбы, не доискиваясь, насколько были верны теоретические основания воспринятых им воззрений. Он заимствовал у прежних экономистов учение о ‘железном законе’ рабочей платы, в силу которого конкуренция между рабочими позволяет оплачивать труд лишь минимумом, необходимым для пропитания рабочего, а у Луи Блана взял учение о рабочих ассоциациях, получающих помощь от государства. Лассаль сошел со сцены до появления в свет ‘Капитала’ Маркса, и его теорию постигла та же судьба, какой подверглись идеи Луи Блана и Прудона, не говоря уже о более ранних социалистах. Первенствующей и наиболее научной формой С. следует считать учение Маркса, в котором нельзя не различать три различные части: 1) чисто экономическое учение, изложенное главным образом в ‘Капитале’, 2) историко-философские воззрения, рассеянные, кроме ‘Капитала’, в разных других сочинениях, и 3) социологическую теорию экономического материализма. Последняя заключается в признании экономической структуры общества за реальный ‘базис’, по отношению к которому все юридические и политические отношения являются ‘надстройками’ и от которого зависит вся духовная культура общества (‘общественные формы сознания’). История всех доселе существовавших обществ есть борьба классов. Каждой общественной формации соответствуют особые экономические категории. К числу таких категорий относятся ценность, капитал, заработная плата, рента, относительно которых Маркс дал целую стройную теорию. Прилагая эту теорию к современному общественному отношению между людьми в процессе производства, он характеризует теперешнее общество как буржуазное, в котором указанное отношение сводится к покупке рабочей силы капиталистами и продаже ее рабочими. Исходным пунктом капитализма, по историко-философскому учению Маркса, была экспроприация непосредственных производителей, т. е. освобождение их от орудий производства, но, благодаря концентрации этих орудий в немногих руках, они делаются общественными силами производства. Происходит ‘обобществление’ труда, которое в конце концов приведет к превращению орудий производства в достояние всего общества. Процесс капиталистического развития организует ту силу, которая заинтересована в подобном превращении и может его осуществить. Эта сила — пролетариат. Маркс воздерживается, однако, от каких бы то ни было построений будущего общества. В отличие от утопистов, последователи Маркса вообще не занимаются вопросом о будущем устройстве, указывая на то, что успехи техники и других факторов экономической жизни никем не могут быть предсказаны. Отдельные марксисты (например, Бебель, ‘Die Frau und der Socialismus’) отступают иногда от этого правила. Идеи Маркса развивали и популяризировали многочисленные его последователи и ученики (кроме Энгельса — Бебель, Либкнехт, Каутский, Бернштейн, Меринг, Лафарг, Гиндман, Н. И. Зибер и др.).

В настоящее время среди марксистов происходит раскол. В 1899 г. вышло в свет сочинение Бернштейна: ‘Предпосылки С. и задачи социал-демократии’, вызвавшее ряд возражений, из которых наиболее важна книга его прежнего сотрудника Каутского (‘Бернштейн и социально-демократическая программа’, 1899). Главное отношение эта полемика имеет к практическим вопросам (см. Социалистические партии), сенсация, вызванная книгой Бернштейна, объясняется тем, что марксисты увидели в ней разрыв одного из своих теоретиков с основными учениями школы, к удовольствию ‘буржуазии, либералов и анархистов’ (Каутский). Со стороны практических выводов, книга Бернштейна главным образом и обсуждалась, но в ней есть и чисто теоретическая критика социологии Маркса, в которой Бернштейн усматривает ‘остатки утопизма’. Различая в каждой науке чистую и прикладную стороны, критик находит, что в марксистском С. они недостаточно разграничены. Он критикует экономический материализм, указывая на зависимость исторического процесса от многих факторов, а также и применение гегельянско-диалектического метода, особенно он старается указать на те пункты, которые считает теоретическими противоречиями марксизма, отмечая, что в нем слились два разных течения, исходящие одно — из сектантско-утопического и мирно-эволюционного стремления к эмансипации рабочего класса путем экономической организации, другое — из конспиративной, демагогической и террористической идеи об эмансипации посредством политической экспроприации. Маркс отверг оба направления, но его учение есть своего рода компромисс, а потому и дуализм. В общем, Бернштейн обвиняет последователей Маркса в теоретическом догматизме и требует критического пересмотра чисто научной стороны марксистского С. Теоретическая часть критики Бернштейна была задета очень мало в возникшей полемике, сам Каутский должен был вообще сознаться, что экономический материализм, с которым, как он полагает, ‘стоит и падает марксизм, эта высшая ступень социалистической теории’, теоретически еще мало разработан, хотя ‘без ясной исторической теории не может быть и ясного метода для социалистического исследования’. Понятие научного С., введенное Марксом и Энгельсом (ср. брошюру последнего: ‘Развитие С. из утопии в науку’), употребляется не одними последователями Маркса, но и другими учеными. Австрийский юрист Антон Менгер (см.), поставивший своей задачей разработку основных идей С. с юридической точки зрения, говорит, что научным следует называть всякий С., который представляет собой политико-экономическую систему и потому исходит из учения о ценности, как основной абстракции экономической науки (в последнем смысле первым научным социалистом он называет Вильяма Томпсона, умер в 1833 г., см.). Марксизм вызвал весьма большую критическую литературу (см. Маркс). В числе его критиков заслуживает, между прочим, внимания французский социалист Малон (см.), противопоставивший марксизму свою собственную теорию (см.). В 1899 г. вышла в свет на чешском и немецком языках (а в 1900 г. и в русском переводе) самая обстоятельная критика марксизма — книга пражского профессора Масарика (см.): ‘Философские и социологические основы марксизма’. Масарик определяет отношение марксизма ко всем современным теориям и направлениям. Написав свою книгу до появления в свет упомянутых работ Бернштейна и Каутского, он уже отметил в ней, что марксизм вступил в период глубокого внутреннего кризиса, который автор, однако, не считает кризисом в самом С. Самостоятельное место в литературе научного С. занимал П. Л. Лавров (см.), умерший в 1900 г. Примыкая к Марксу, он в то же время исходил из идей Конта и Дарвина (см. ‘Государственный элемент в будущем обществе’, 1876). Социальные утопии в форме ‘государственных романов’ не прекратились с развитием научного С. Самыми замечательными авторами новейших произведений этого рода являются Беллами (см.) и Герцка (см.). Книга первого ‘Looking backward 2000—1887’ (‘Взгляд назад, 2000—1887’), появившаяся в 1888 г., выдержала в Америке и в Англии массу изданий и была переведена на разные языки, вызвав целую литературу и даже ряд обществ для осуществления национализации промышленности, которую предлагает автор. Несколько меньшим был успех романа Герцки ‘Freiland’, появившегося в 1890 г., но и его много читали и много о нем говорили. Успех подобных произведений и появление других, менее известных утопий (см. Утопия) новейшего времени, указывает на интерес общества к социальному вопросу и на то, что беллетристическая проповедь С. и в настоящее время может играть известную роль, как и во времена Кабе. Эти утопии со своей стороны вызывают возражения со стороны противников С. (вроде ‘Социал-демократических картин будущего’ Евгения Рихтера, см. также книжку Циглера о социальном вопросе).

К числу социалистических направлений нужно еще причислить аграрный С., который ограничивается лишь требованием общей собственности на землю и на доход с нее. Признавая частный капитал, свободную конкуренцию и свободу промышленности, представители этого направления видят причину всех социальных бедствий в поземельной собственности и потому проповедуют ее национализацию (см.), т. е. превращение её в собственность государства. Такая идея была впервые высказана еще в 1775 г. Томасом Спенсом, в лекции ‘The meridian sun of liberty’. В XIX в. в Америке, Англии и Германии с тем же предложением огосударствления земли выступало несколько авторов: Генри Джордж (см.), Альфред Россель Валлас (см.), Госсен (‘Entwickelung der Gesetze des menschlichen Verkehrs’, 1854), Замтер (‘Das Eigenthum in seiner socialen Bedeutung’, 1879), Штамм (‘Die Erlsung der darbenden Menschheit’, 1884), Флюршейм, Герцка. К той же идее склонялся и Джон Стюарт Милль. О родственном направлении аграрного коллективизма (Колена) — см. соотв. статью.

В середине семидесятых годов в Германии возник так называемый государственный С., получивший с самого начала чисто консервативную окраску. Основная политическая мысль этого направления — союз монархии с четвертым сословием, с целью подавления буржуазии, удовлетворение требований рабочего класса путем социальных реформ и укрепления, тем самым, монархии. Государственный С. выступает против laisser aller манчестерской школы (см.) и главным образом стремится к законодательной охране рабочих. По своему происхождению, это направление восходит к идеям Родбертуса, главными же его представителями являются Рудольф Мейер (см.) и пастор Тодт (см.), автор сочинения: ‘Радикальный немецкий С. и христианское общество’. Главным органом государственного С. был в 1877—1882 гг. ‘Der Staatssocialist, Wochenschrift fr Socialreform’. В последнее время заговорили еще о муниципальном С., под именем которого разумеется стремление к переходу в общинное заведование всех предприятий, рассчитанных на общее пользование всех членов общины и имеющих монопольный характер. О коллективизме, как особой школе С. (Пеккер, Видаль, Колен) — см. соотв. статью. О практическом влиянии С. — см. Социалистические партии, здесь достаточно отметить лишь главные пункты. Утопические социалисты первой половины XIX в. стремились осуществить свои принципы путем устройства на частные средства образцовых ассоциаций, по примеру которых могли бы потом возникать новые и новые, пока все народы не пришли бы к признанию превосходства социалистического строя. Особенно в этом отношении интересны ожидания Фурье, который надеялся, что какой-либо богатый филантроп поможет ему основать фаланстер, и предсказывал, что после этого в несколько лет все человечество перейдет к новой организации. Последней выдающейся попыткой осуществления утопического плана была та, которую в середине XIX в. сделали ‘икарийцы’ под предводительством Кабе. Но уже в эту эпоху Луи Блан указывал на государство, как на ту силу, которая должна создать новые производительные ассоциации, имеющие вытеснить все частные хозяйства. Такую задачу могла выполнить лишь социальная республика, т. е. переход власти к рабочим классам для полного общественного преобразования. Революция 1848 г. (см.), открывшая Луи Блану арену политической деятельности в качестве члена временного правительства, привела к организации так называемых национальных мастерских (см.), которые, однако, велись людьми, желавшими на их примере скорее доказать несостоятельность социалистических стремлений. На государство же, как на силу, которая может помочь своим кредитом основанию производительных ассоциаций, указывал и Лассаль, равным образом находивший нужным, чтобы, путем введения всеобщей подачи голосов, власть в государстве перешла к народу. Иным образом представляет свой переход к социалистическому строю Маркс, у которого играет роль не столько захват власти пролетариатом, сколько естественный экономический процесс, имеющий, по его мнению, привести к экспроприации экспроприированными экспроприировавших. В марксизме нет уже речи об основании новых ассоциаций, отличных по своему устройству от современных капиталистических и вообще частных предприятий: организованный в существующей форме производства пролетариат сам-де сделается хозяином всех промышленных предприятий, т. е. превратит данные уже в действительности орудия производства в общее достояние. В истории социалистической пропаганды тоже различаются разные периоды. Утопический С. имел характер чисто теоретический и мирный, его приверженцы вербовались преимущественно среди интеллигенции, да и критика существующих порядков, при всей ее остроте, не переходила в нападение на господствующие классы. С эпохи июльской монархии во Франции С. перестает быть отвлеченной теорией и превращается в лозунг политических партий, опирающихся на народные массы и ставящих своей задачей защиту их интересов (см. Социалистические партии). При этом С. соединяется с требованиями чисто политического радикализма (см.). Благодаря этому соединению, С. часто смешивается с социал-демократией, т. е. с политико-экономической теорией неправильно отожествляется известная политическая партия. Как теоретическое учение, С. касается, впрочем, не одной экономической области, но и других сфер общественной жизни (см. сочинения Людвига Штейна и Масарика). Особенно много заставлял он говорить о себе по поводу своих отношений к религии, браку и идее отечества. Сенсимонизм прямо выступил, как религиозная секта (religion Saint-simonienne), таким же характером новой религии отличалось учение Леру, Бюше истолковывал в социалистическом смысле самый католицизм. Луи Блан стоял на деистической точке зрения. С другой стороны, уже Оуэн приходил к антирелигиозным выводам, равно как и Прудон. Наконец, с точки зрения экономического материализма религия является у Маркса, как и всякая иная ‘идеология’, лишь продуктом данной экономической структуры общества, имеющим исчезнуть в социалистическом строе. Впрочем, современные немецкие социал-демократы объявляют религию частным делом индивидуальной совести. В вопросе брака и семьи С. тоже представляет немалое разнообразие мнений. Уже в сенсимонизме этот вопрос послужил предметом споров и даже поводом для раздора, который привел к расколу. Восторжествовавший над Базаром Анфантен учил, что непостоянные по своей природе люди могут менять жен и мужей по произволу, хотя, с другой стороны, он ставил отношения полов под контроль социальных жрецов. Фурьеризм был проповедью свободной любви, совершенно в духе всей теории, отличавшейся весьма последовательным индивидуализмом. Оуэн называл ‘троицею зла’, от которой, по его мнению, страдает человечество, религию, собственность и брак. Маркс ставил брак и семью, как и всякие иные учреждения, в зависимость от экономической формы быта, с исчезновением частной собственности по этой теории должна исчезнуть и моногамия с индивидуальной семьей, как простое дополнение к частной собственности. Этим, однако, самый брак не устраняется, но только отменяется его нерасторжимость. Наконец, в отношении к идее отечества С. не представляет вполне однородного учения. Французские социалисты первой половины XIX в. мало интересовались этим вопросом, но во всяком случае их С. имел космополитический характер. Фурье даже мечтал о такой организации, которая должна была объединить все человечество в единую громадную омниархию. Равным образом Маркс придал своему С. интернациональный характер, исходя из той идеи, что пролетариат во всех странах страдает от одних и тех же причин и должен стремиться к одним и тем же целям (‘Пролетарии всех стран, соединяйтесь!’ — сказано еще в коммунистическом манифесте 1848 г.). Наоборот, Лассаль стремился к разрешению социального вопроса на национальной почве, при помощи Германской империи. И теперь социалистические партии в отдельных странах делятся на национальных и интернациональных социалистов. В общем, С. враждебен международным распрям и национализму. Социалистическая литература и литература о С. весьма обширна, как в том можно убедиться из его библиографии, составленной Штаммгаммером. Начало историческому изучению С. было положено Лоренцем Штейном, который явился и первым научным критиком С. Указав на связь этого учения с переживаемым моментом общественного развития, Штейн отметил, что оно ‘соответствует самым благородным идеалам человеческого сердца, самым сокровенным его чаяниям и упованиям’. Указывая на несбыточность утопий того времени, этот ученый прибавлял, однако, что ‘серьезность и глубина, с какой учители С. стремились к своей цели, примирили бы всякого мыслящего человека в этом столь много заблуждающемся мире и с еще большими заблуждениями’. За Лоренцем Штейном идет целый ряд историков и критиков С., или принадлежащих к числу его последователей, или смотрящих на него со стороны. В первом случае разные системы С. рассматриваются с точки зрения того особого учения, которого держится сам автор. В данном отношении особенно много было сделано в последнее время последователями Маркса, каковы Бернштейн, Каутский и др., предпринявшие в 1895 г. обширную ‘Geschichte des S. in Einzeldarstellungen’. Среди исследователей С., не принадлежащих к числу его сторонников, одни относятся к нему враждебно, другие — более объективно и научно. Образцом весьма поверхностной критики может служить недавняя книжка Л. Сэя (1896) или еще более новая Ле-Бона (1898). Лучшими научными трудами из несоциалистического лагеря являются в последнее время книги Людвига Штейна (перев. на русский язык) и Масарика. Легче всего разбивались пророческие изображения будущего общества, эти, как выразился Роберт Моль, государственные романы, которые создавались главным образом деятельностью фантазии. Мистические элементы более раннего С. (например, у Леру) и сомнительные моральные доктрины, вроде сенсимонистской, тоже давали довод для легких побед над С. Гораздо более сложной критика С. сделалась тогда, когда последний стал выступать не с построениями будущего общества, а с критикой современных экономических порядков и, не стремясь сделаться новой религией, сосредоточился на разработке теоретических вопросов экономической науки.

Литература (в алфавитном порядке). G. Adler, ‘Die Geschichte der ersten socialpolitischen Bewegung in Deutschland’, его же, ‘Socialismus und Communismus’ (в ‘Handwrterbuch der Staatswissenschaften’), Andler, ‘Les origines du Socialisme d’tat en Allemagne’ (1897), Atlanticus, ‘Ein Blick in den Zukunftstaat, Production und Konsum im Socialstaat’, Bebel, ‘Die Frau und der Socialismus’, E. Belfort-Bax, ‘The religion of S.’ (1896), его же, ‘The Ethics of S.’ (1893), Th. N. Rnard, ‘Le socialisme d’hier et celui d’aujourd’hui’ (1870), Bernstein, Hugo, Kautsky и др., ‘Geschichte des Socialismus in Einzelldarstellungen’ (1895, и сл.), Bernstein und Kautsky, ‘Die Vorlufer des neueren Socialismus’ (1895), Bernstein, ‘Die Voraussetzungen des Socialismus und die Aufgaben der Socialdemocratie’ (1899), Bertolini, ‘Il S. contemporaneo’ (1895), Bouctot, ‘Histoire du communisme et du Socialisme’ (1890), Boucher, ‘Darwinisme et socialisme’, Bourdeau, ‘Le Socialisme allemand contemporain’, Chiapelli, ‘Le promesse filosofiche del socialismo’ (1897), N. Colajani, ‘Socialismo e sociologia criminale’ (1884), Eichthal, ‘Socialisme, communisme, collectivisme’ (1892), Ely, ‘The labour movement in America’ (1886), Engels, ‘Herrn Eug. Dhrings Umwlzung der Wissenschaft’ (1894, 3 изд.), его же, ‘Die Entwickelung des Socialismus von der Utopie zur Wissenschaft’ (1891, 4 изд.), Ferraz, ‘Histoire de la philosophie en France au XVIII si&egrave,cle’, Enr. Ferri, ‘Socialismo e schienza positiva’ (1894, есть немецкий перевод), E. Flint, ‘Socialism’ (1894), Ad. Frank, ‘Le communisme jug par l’histoire depuis son origine jusqu’en 1871’ (1871), Friedlnder, ‘Der freiheitliche Socialismus’ (1892), O. Gaupp, ‘Darwinismus wider Socialismus’ (‘Gegenwart’, 1893), J. Gay, ‘Le socialisme rationnel et le socialisme autoritaire’ (1863), A. Gehrke, ‘Communistische Idealstaaten’ (1878), Gibbins, ‘English social reformers’ (1892), Ghre, ‘Geschichte der christlich-socialen Bewegung’, Graham, ‘Socialism new and old’, Grnberg, ‘Zur Entwickelungsgeschichte des modernen Socialismus’ (‘Zeitschr. fr Staatswiss.’, 1891), Grnwald, ‘Englische Socialreformer’ (1897), Gumplowicz, ‘Rechtsstaat und Socialismus’, Guyot, ‘Les principes de 89 et le Socialisme’ (1894), H. С., ‘Darwinismus contra Socialismus’ (‘Neue Zeit’, 1890), Haushofer, ‘Der moderne Socialismus’ (1896), Held, ‘Socialismus, Socialdemokratie und Socialpolitik’ (1878), Hohenberg, ‘Die Sociale Frage in dem Katholischen Deutschland’, Huber, ‘Socialismus’ (в IX т. ‘Deutsch. Staatswrterbuch’), Hyndman, ‘The historical basis of socialism in England’ (1883), Jger, ‘Der moderne Socialismus’ (1873), H. Кареев, ‘История Западной Европы в новое время’ (т. IV, главы 26—27, и т. V, главы 13, 16 и 31), Kautsky, ‘Bernstein und das Socialdemokratische Programm’, M. Kaufmann, ‘Utopias, or schemes of Social improvement’ (1879), Kaufmann, ‘Christian Socialism’, его же статья в ‘Dictionary of political economy’, изд. Palgrave (1809), Th. Kirkup, ‘An inquiry into Socialism’ (1888), его же, ‘History of Socialism’ (1892), Fr. Kieinwchter, ‘Die Grundlagen und Ziele des sogen, wissenschaftlichen Socialismus’ (1885), его же, ‘Die Staatsromane. Ein Beitrag zur Lehre vom Communismus und Socialismus’ (1891, есть русский перевод), Е. de Laveleye, ‘Le socialisme contemporain’ (1889, есть русский перевод), Le Bon, ‘Psychologie du socialisme’ (1898), Lichtenberger, ‘Le socialisme au XVIII si&egrave,cle’ (1895), Limanowski, ‘Historya ruchu spoecznego w XVIII stuleciu’, его же, ‘Historya ruchu spoecznego w XIX stuleciu’, Limousin, ‘L’conomie politique et le socialisme devant la sociologie’ (‘Annales de l’institut intern. de sociologie’, III), Ludlow, ‘Christian Socialism’, Le Faure, ‘Le socialisme pendant la rvolution franaise’, Leroy-Beaulieu, ‘Le collectivisme’ (1891), B. Malon, ‘Histoire du Socialisme’ (1882—1884), его же, ‘Le socialisme intgral’ (1891), его же, ‘Expos des coles socialistes franaises suivi d’un aperu sur le collectivisme international’ (1872), Th. Masaryk, ‘Die philosophischen und sociologischen Grundlagen d. Marxismus’ (1899, есть русский перевод), Mehring, ‘Die deutsche Socialdemocratie’, A. Menger, ‘Das Recht auf den vollen Arbeitsertrag’, Merlino, ‘Pro e contra il S., espozione critica dei principi e dei sistemi socialisti’ (1897), Mtin, ‘Le socialisme en Angleterre’ (есть русский перевод), R. Meyer, ‘Der Emancipationskamp des vierten Standes’ (1874—75 и 1885, 2 изд.), Henry Michel, ‘L’ide de l’tat. Essai critique sur l’histoire des thories sociales et politique en France’ (1898), R. v. Mohl, ‘Geschichte der Literatur de Staatswissenschaften. Die Staatsromane’, Morris, ‘Art and S.’ (1894), Morris and Bax, ‘S., its growth and Outcome’ (1893), Morris and Hyndman, ‘A summary of principles of S.’ (1892), Nacquet, ‘Socialisme, collectivisme et socialisme libral’ (1890), Ch. Nordhoff, ‘The communistic societies of the United States’, Noyes, ‘History of american socialism’ (1870), Ollivier, ‘Der S. vom ethischen Standpunkt’, Phlmann, ‘Geschichte des antiken Kommunismus und Socialismus’ (1893), John Rae, ‘Contemporary Socialism’ (2 изд., 1891), G. Renard, ‘Le regime Socialiste. Principes de son organisation politique et economique’ (1898), L. Reybaud, ‘Etudes sur les refermateurs ou socialistes modernes’, Richard, ‘Le socialisme et la science sociale’ (1897), Eugen Richter, ‘Socialdemokratische Zukunftsbilder’ (1894), W. L. Sargant, ‘Social innovators and their schemes’ (1858), Sartorius von Waltershausen, ‘Der moderne Socailismus in d. Vereinigten Staate’ (1890), L. Say, ‘Contre le Socialisme’ (1896), Schffle, ‘Kapitalismus und Socialismus’ (1870), его же, ‘Quintessenz des socialismus’ (1875), его же, ‘Die Aussichtslosigkeit der Socialdemokratie’ (1885), Scheel, ‘Theorie der soc. Frage’ (1871), его же, ‘Socialismus und Communismus’ (Schnberg’s ‘Handbuch’ 1882—1884), Schmidt-Warneck, ‘Social, Socialistisch, Sociologisch’ (1891), статья в Schnbergs ‘Handbuch der politischen Oekonomie’, Semler, ‘Geschichte des Socialismus und Kommunismus in Nord-Amerika’ (1880), Siciliani, ‘Socialismo, darvinismo e sociologia moderna’ (1885), W. Sombart, ‘Socialismus und sociale Bewegung im XIX Jahrhundert’ (1896, русский перевод в ‘Новом Слове’), Stammhammer, ‘Bibliographie des Socialismus und Kommunismus’ (1893), С. Stegeman und C. Hugo, ‘Handbuch des Socialismus’ (1897, словарь), Lorenz Stein, ‘Der Socialismus und Communismus d. heutigen Frankreichs’ (1842), его же, ‘Gesch. der socialen Bewegung in Frankreich’ (1850), Ludwig Stein, ‘Die sociale Frage im Lichte der Philosophie’ (1896, есть русский перевод), A. Sudre, ‘Histoire du communisme’, Sybel, ‘Die Lehre des heutigen Socialismus und Kommunismus’ (1872), Thonissen, ‘Le socialisme depuis l’antiquit jusqu’ la constitution franaise du 14 janvier 1852′ (1852), Treitschke, ‘Der Socialismus und seine Gnner’, Villegardelle, ‘Histoire des ides sociales avant la rvolution franaise’, Vollmar, ‘Ueber Staatssocialismus’ (1892), Walther, ‘Socialismus und Communismus’ (1878), Warschauer, ‘Geschichte des Socialismus und neueren Communismus’, Sidney Webb, ‘Socialism in England’ (есть немецкий перевод, 1898), Winterer, ‘Der Socialismus in den letzten drei Jahren 1880—1882’ (1882), его же ‘Internationaler Socialismus von 1885’ (1890), его же, ‘Le socialisme contemporain’ (1878, 1882, 1885, 1890), Р. Виппер, ‘Общественные учения и исторические теории XVIII и XIX вв. в связи с общественным движением на Западе’ (1900), J. Wolf, ‘Socialismus und socialistische Gesellschaftsordnung’ (1892), R. Archey Woods, ‘English social movements’, Woolsey, ‘Communism and Socialism in their history and theory’ (1879), Ziegler (H. E.), ‘Die Naturwissenschaft und die Socialdemokratische Theorie’ (1894), Ziegler (Th.), ‘Die Socialfrage ist eine sittliche Frage’ (с разбором взглядов на общество будущего, есть французский перевод), Щеглов, ‘История социальных систем’ (два тома), И. Янжул, ‘Английская свободная торговля’ (т. II, об англ. соц.), Б. Чичерин, ‘Немецкие социалисты’ (‘Сборник государственных знаний’, Безобразова, т. VI, 1888 г.). Научные и литературные органы С.: ‘Die neue Zeit’ (с 1883), ‘Socialistische Monatshefte’ (с 1895), ‘Academie’ (чешск., с 1897), ‘La revue socialiste’ (орган малонистов, с 1885) и др.

Н. Кареев.

Оригинал здесь.

Читайте также: