Смесь, Неизвестные Авторы, Год: 1806

19 век
Время на прочтение: 43 минут(ы)
Скачать в PDF

Смесь

Одними заслугами, без счастья, не всегда удается прославиться в свете. Вот пример тому:
В семнадцатом столетии в Вейде жил суперинтендант Дерфель, человек умный и хороший астроном. Когда в 1681 году явилась большая комета, он прежде всех открыл ее параболическое течение вокруг солнца. Несмотря на то, Дерфель и его открытие преданы забвению. Невтон вывел тот же самый результат из своей системы о всеобщем тяготении, и доказал его наблюдениями, сделанными над кометою. Имя Невтоново загремело в Европе, и никто не думал о добром суперинтенданте, хотя Невтоне пожал то, что Дерфель посеял.
Опыт научает, что никакое титло (не исключая отца отечества) не бывает столь часто похищаемо, как титло изобретателя. Долго спорили: Невтон или Лейбниц нашел исчисление бесконечного. С важными вещами точно то же случается, что с безделками. Творческий ум какой-нибудь торговки изобретает новую моду несмотря на то, редкие знают об изобретательнице, а все называют модный убор именем какой-нибудь Помпадур, которая сперва стала носить его. (Коцебу.)

*

Некто Ломбар Лангре весьма неучтивым образом отказался от чести, предложенной ему г-м Лаландом, быть помещенным в Словаре атеистов. Он без околичностей называет Лаланда шальным. По сему случаю в Journal de l’Empire напечатано следующее замечание: ‘Г. Лаланд по простоте своей считает людскую молву за славу, и заставляя о себе говорить публику, думает, что превозносит свое имя. Если б он был поумнее, то конечно знал бы, что известность не всегда почтенна, и что звери и люди, злые и добрые, могут иметь ее своим уделом. Если же известность заменяет истинную славу, то гуси римского Капитолия и Гонориевы куры достойны большего уважения, нежели все новые наши астрономы’. (Из нем. журн.)

*

Известный воздухоплаватель Александр напечатал в газетах письмо к Бланшару, в котором упоминает, что ‘Великий Бланшар открыл способ управлять аэростатом’. Бланшар в ответ на письмо, также в газетах напечатанном, пишет, что Александр не ошибся, что он (Бланшар) открыл еще новый газ водородный, который обходится гораздо дешевле прежнего, и что жена его предпримет воздушное путешествие из Бордо. Письмо сие, подобно манифесту самодержавного монарха, начинается именем сочинителя со всеми титулами, которыми ему угодно было украсить свою особу. Между прочим он именует себя ‘воздухоплавателем обеих гемисфер’. Один немецкий журналист спрашивает, и кажется не без причины, знает ли великий Бланшар, что значит гемисфера? и не однозначны ли слова: воздухоплаватель и хвастун? (Из нем. журн.)

*

Теперь отыскали переписку г-жи Лепренс де Бомон, известной сочинительницы Детского магазина (Magazin des enfans). В Пюблисисте напечатано одно любовное письмо ее, писанное на 44 году от рождения к г-ну Тиреллю, за которого она потом вышла замуж. Любовное письмо от пожилой, весьма умной женщины есть в самом деле диковинка, стоящая любопытства. Г-жа Бомон родилась в 1711 году, а вышла замуж около 1756. Она в жизнь свою написала 70 томов, в числе которых находится несколько романов весьма посредственных, умерла в небольшом поместье своем близ Аннеси, в Савои когда — неизвестно. (Из фран. журн.)

*

В Юнион-Галле производится странная тяжба двух женщин, весьма похожая на ту, которую премудрый Соломон решил остроумною выдумкою. Каждая из тяжущихся называет себя матерью прекрасной девочки, имеющей не более двух лет от рождения. Одна из матерей представила свидетелей, что она родила сию девочку, и отдала на воспитание сопернице. Другая, которая с мужем рассталась перед сим за четыре года, уверяет, что также родила ту же девочку, хотя и без свидетелей. Обе присягнули, суд не придумал еще никакого решения. (Из англ. лист.)

*

С 1-го числа января появился в Париже Журнал для обжор и красавиц (Journal des Gouimands et des Belles). Название весьма странное! но еще страннее, что Парижский журнал (Journal de Paris), который сам нередко бывает набит нелепостями, смеется над сею нелепостью. Например, в одном листке он доносит, что в Брентрю родился жеребенок, спереди похожий на медведя, и объясняет сей случай тем, что кобылица испугана была двумя медведями, запертыми с нею в одной конюшне. Один веселый журналист немецкий пишет: ‘ Если б чудовище представляло собою сросшихся змею и гуся, то было бы оно аллегорическим образом Парижского журнала!!’

*

В Ирландии один священник, отправляя обряд погребения над мертвым телом, забыл об его поле. Когда в молитве дошло до места: ‘упокой брата нашего, или сестру нашу, — добрый священник остановился, и спросил у предстоящих носильщиков: ‘кто тут лежит? брат или сестра?’ — Ни то ни другое — отвечал ирландец — самая дальняя родня! (Из нем. журн.)

*

В Константинополе есть много питейных домов, которые отдаются от правительства на откуп по большей части грекам, и в которых каждому дозволяется покупать вино и водку. Нечиновные турки весьма часто посещают сии дома, не боясь наказания. В самом деле на это смотрят сквозь пальцы, наблюдая только следующие отмены: если пьяный турок в состоянии идти домой, то его не замечают, если валяется на улице, то на другой день заставляют его вытерпеть несколько палочных ударов, сделавший в другой и в третий раз такое дурачество, наказывается равным образом, но в четвертый раз — освобождается без наказания, объявляется неспособным к исправлению и получает название султанского, то есть привилегированного пьяницы, тогда он смело может валяться на улице, объявив только о своем имени, звании и жилище — разумеется, если язык в состоянии оказать такую услугу, его с бережливостью относят в ближайшую баню и кладут спать на теплую золу. (Из Пуквиля.)

*

Дошло до сведения г-на Бонапарта, какой соблазн произвел во Франции Календарь атеистов, изданный Лаландом. Наполеон дал знать министру внутренних дел, что сия книга ему очень не нравится, и приказал запретить Лаланду впредь что-либо писать. Министр сообщил Наполеоново письмо президенту национального Института, собрано было чрезвычайное заседание для объявления воли г-на Бонапарта Лаланду, который отвечал, что впредь будет во всем повиноваться своему государю. — Лаланд хотел было напечатать в публичных ведомостях письмо Наполеона и свой ответ, однако принужден был оставить сие намерение. Всем издателям журналов приказано не только не помещать в листках своих ничего, написанного Лаландом, но даже не упоминать об его имени. (Из Сев. Пчелы.)

*

Недавно в Вене при дворе дан был концерт на стульях, изобретенный одним искусным художником, делающим музыкальные орудия. Каждый стул имел свой голосе в фуге, сочиненной каким-то немецким музыкантом. Под стулом помещен был инструмент, похожий на рыле, от давления того, кто садился рыле начинали действовать. Все музыканты сели в одно время, и концерт загремел.
Тот же художник сделал для императора потайную шкатулку, которая, за отъездом Франца II из Вены, осталась у мастера. Самая важная вещь в ней есть ящичек, длиною около полутора фута, он вкладывается в место, нарочно для него приготовленное. Если злодейская рука захочет вынуть его, то в туже минуту, как поднимет ящик, две стальные руки удержат вора, и голос трубы возвестит о хищении. (Из Сев. Пчел.)

——

Смесь // Вестн. Европы. — 1806. — Ч.25, N 4. — С.280-286.

VIII. Смесь

В Париже вышли в свет следующие книги, заслуживавшие внимание читателей:
Oeuvres Choisies de Pelisson, Избранные сочинения Пелиссоновы. Автор жил при Людовике XIV, и сперва сделался известным по своей Истории французской Академии. Его Записки для государственного казначея г-на Фуке еще и теперь почитаются превосходнейшим памятником судебного красноречия, Вольтер сравнивает их с речами Цицерона, Лагарп также превозносит их похвалами. Пелиссон был столь безобразен, что г-жа Скюдери часто говаривала о нем, будто он употребил во зло данную мужчинам свободу быть дурными. Г-жа Севинье, защищая Пелиссона, говаривала: надобно наружность его выворотить внутрь, чтоб увидать прекрасную душу. Он был весьма благочестив перед концом своей жизни, и пользовался уважением Боссюэта и Фенелона. Ганклон, по смерти Пелиссона, заступил в Академии его место.
Oeuvres indites de Msr. Le Prsident Hnаult, I Vol. Сочинения г-на президента Гено, которые до сих пор никогда не были изданы, также достойны примечания. Президент Гено довольно известен своим Хронологическим сокращением французской истории, но может быть не многие знают, что его называли Анакреоном своего века — по крайней мере Вольтер дает ему сие титло. Сочинения, о которых здесь говорится, содержат в себе: Известие о жизни г-на Гено, — трагедию: Марий и Цирта, имеющую множество сильных мест, — мелкие стихотворения, — несколько писем к дюшессе дю Мен и проч. Послание от Психеи к Амуру заключает книгу.

(Из фран. журн.)

*

Монитер возвестил о новом, достойном примечания, хотя по содержанию своему и неважном, феномене литературы, а именно, о вышедших в свет Сочинениях Людовика XIV. Они состоят из трех толстых частей в восьмую долю листа, и содержат в себе: политические и военные записки Людовика (но точно ли Людовик писал их?) — наставления, данные им сыну, — памятные замечания и частные письма, — его переводы и стихотворения, — собрание любопытных и мало известных актов, — наконец известие о его домашней жизни и правлении, к тому прибавлены тиснутые на медной доске образцы его почерка и других знаменитейших особ тогдашнего времени. Вероятно постараются строго рассмотреть, нет ли обмана в сих сочинениях, за несколько времени перед сим было упоминаемо, что книга сия существует, однако немногие верили ее подлинности. Людовик XIV — автор! — странное дело!

(Из нем. журн.)

*

Мы не удивляемся уже, читая в ведомостях многообещающие объявления какого-нибудь благодетельного искусника, — каков, например, тот, который предлагал в полчаса выучить рисовать. Теперь дошла очередь до французов, пора и им насладиться плодами полезных своих изобретений. Г. Бонет, профессор Пажеского корпуса в Париже, объявляет, что он, дав только двенадцать уроков, выучит хорошо говорить и совершенно писать по-немецки!! Этот же г. Бонет еще учит языкам: французскому, английскому и русскому, надобно думать, что он был у нас в России.

*

За несколько времени перед сим писано было в журналах, что Гриффитс, лондонский резчик печатей, делал из хрусталя печати цилиндрические семисторонние, с надписями, показывающими дни недели. Написав записку и натиснув сей печатью, вы не имеете нужды ставить числа, потому что на печати день означен, богатые англичане считают за великий труд двинуть рукой лишний раз, а особливо, когда есть средство обойтись без этого. Гриффитс нашел свою выдумку полезной, и привел ее в большее совершенство. Вместо семисторонней печати, он делает семь печатей сердоликовых в золотом кольце, и на них вырезывает дни седмичные. Сии маленькие печати имеют ту выгоду, что их удобнее можно держать в руке, нежели прежние цилиндры семибоковые, сверх того они менее занимают места, нежели обыкновенные большие печати. Тот же ремесленник делает из хрусталя печати, в золоте оправленные, величины необыкновенной, в них хранятся волосы и другие сувениры любезных особ.

(Из англ. смеси.)

——

Смесь // Вестн. Европы. — 1806. — Ч.26, N 6. — С.125-129.

Смесь

В начале февраля месяца умер в Париже известный писатель Ретиф де ла Бретон, на 72 году от рождения. Отец его был достаточной поселянин в Саси, что близ Окзера. Ретиф де ла Бретон, окончив свои науки, сделался типографщиком в Окзери, потом определился в Париже к факторской должности. Сочиненная им книга Развращенный крестьянин сделала известным Ретифа, и была причиной, что он, оставив ремесло типографщика, принялся за авторство. Современники, Парижские ночи и более тридцати написанных им других романов, составляют около трехсот томов. Он имел особливое дарование сочинять книги — не принимаясь за перо, приходил в типографию, становился у ящика, выдумывал план и обстоятельства, и в то же время набирал литеры. У него слог особенный, ему одному приличный, не совсем правильный, но сильный. Г. Ретиф был добр и чистосердечен, следственно имеет право на сожаление тех, которые знали его. (Из фран. журн.)

*

Искусный и остроумный художник Моне, живущий с некоторого времени в Берлине, прошлого года открыл в старину известное средство писать на стекле красками. Он успел уже изобразить сельские местоположения, головы и гербы с таким искусством, которое достойно внимания публики, хотя опыты сии можно привести еще в большее совершенство. Вообще думают, что старинное искусство ныне снова открытое навсегда потеряно, и что объявления художника суть выдумка шарлатана, который хочет как-нибудь выманить деньги. Однако публика конечно переменит мнение, когда узнает, что Моне представлял работу свою г-ну Клапроту и получил от сего знаменитого химика вернейшее свидетельство, что живопись его на стекле не иначе может разрушиться, как с самим стеклом. Кому из наших читателей угодно будет пользоваться сим прекрасным изобретением, тот пусть отнесется к самому художнику. Вот адрес его: М. Mohn, Berlin, Friedrichstrae, No 62. (Из фран. журн.)

*

Доктор Струв, искусный врач, живущий в Герлице, член Лондонского человеколюбивого общества, изобрел весьма полезную машину, с помощью которой без дальних приготовлений можно узнать, точно ли человек умер, или только кажется мертвым. Он назвал сию машину испытателем жизни (Lebensprufer), и издал небольшое сочинение о том, как употреблять ее должно. Весь снаряд приготовляется в Герлице под надзиранием самого изобретателя, и стоит 60 франков (около 20 рублей). Давно уже известно, что гальванизм имеет свойство производить сильное раздражение, и польза его — относительно средства различать действительно мертвого человека от такого, который кажется мертвым — уже признана учеными мужами. (Из фр. журн.)

*

Вот подробности странного происшествия, случившегося в Геттингене в конце прошлого года:
На другой день Рождества Христова несколько студентов на бале поссорилось с молодыми мещанами и педелями университета, дошло дело до драки, последние победили первых. Студенты, принеся жалобу в академический сенат, просили удовлетворения, которого однако не получили. Быв раздражены отказом, они решились удалиться из города, 5 января отправились в дорогу, — и пошли к Миндену, ганноверскому городу. Впереди ехал конный авангард, пехотный корпус шел посредине, будучи сопровождаем вооруженными стрелками и несколькими повозками для больных и уставших от дороги, конный арьергард заключал шествие. Число всех студентов простиралось до 500. У каждого висел чемодан за плечами и сабля на боку: на шляпе была пришита кокарда. Сие войско, вышедши за городские ворота, затянуло военную песню Шиллера: Мы ведем жизнь свободную и проч. Таким образом питомцы муз пришли на ночлег в самую дурную погоду, которая беспрестанно заглушала их пение. Четыре квартермистра были посланы вперед для занятия квартир. По прибытии в Минден воины расположились в боевом порядке перед ратушею, и, получив билеты, разошлись по квартирам, которые назначены были в гостиницах. Главная квартира помещена в гостинице под знаком золотого льва, тут поставлена повозка с военною казною под охранением особой стражи, которая в назначенное время сменялась. Каждый студент для составления казны должен был взнести известную денежную сумму смотря по своему достатку. В девять часов били зорю. В Геттингене осталось весьма немного студентов — вместо залога.
Академический сенат, будучи в крайне затруднительном положении, отправил нарочного курьера в Ганновер, к главному правительству, которое немедленно издало прокламацию, обещающую всем студентам, кроме трех начальников мятежа, прощение. Войско, получив прокламацию, собралось на совет в главную квартиру золотого льва. Прощение не принято, студенты объявили, что оставят Геттинген навсегда, если три начальника их не получат наравне со всеми прощения. Сенат принужден был согласиться. Студенты возвратились в Геттинген.
Каждый студент ежегодно издерживает по 1000 франков, а многие от 3 до 4000, следственно тысяча студентов приносят городу, каков Геттинген, около двух миллионов. Вот причина, заставляющая смотреть сквозь пальцы на их шалости, и давать им привилегии, по которым освобождаются от подчиненности обыкновенной городской полиции, и состоят под ведомством только академического сената.

——

06011. Смесь // Вестн. Европы. — 1806. — Ч.26, N 7. — С.209-214.

Смесь

Комитет общественного благосостояния предписал военному министру Ноэлю Бушотту отправить конных жандармов на правый берег реки Луары для усмирения возмутившихся жителей в некоторых департаментах. Министр, приказав выдать лошадей по числу солдат, отнесся в комитет с представлением, повелено ли будет отпустить и седла? Известный Дантон прислал министру следующий ответ, подписанный еще другими двумя депутатами: ‘От членов комитета общественного благосостояния военному министру и его товарищам’. Вольность, равенство, братство!.. {Несколько слов, очень неблагопристойных, выпущено. Изд.} Пускай черт возьмет вас за то, что просите разрешения о выдаче седел, когда уже сказано чтобы лошади были отпущены. Не надобно ли послать вам еще одно повеление о выдаче узд?’ — Дантон. Робер Линде. Камбон, старший сын.

*

Пирон, французский стихотворец, гуляя в саду Тюйльерийском, сел отдохнуть на лавке подле ворот. Почти все мимо ходящие, поравнявшись с ним, кланялись, Пирон беспрестанно снимал шляпу, и отвечал поклонами, более или менее низкими, смотря по наружному достоинству тех, которые оказывали ему сию вежливость. — Я не думал — сказал сам себе Пирон — чтобы меня все знали. Как жаль, что теперь нет здесь Вольтера, этого гордеца, который сегодня поутру на низкий поклон мой едва кивнул головой! Он увидел бы, как меня уважают. — Рассуждая таким образом, поэт беспрестанно отвечал на поклоны, наконец утомясь, принужден уже был сидеть без шляпы. и платить за поклоны движением головы. Идет пожилая женщина, и становится перед ним на колени. Удивленный Пирон, не понимая, что это значит: ‘встаньте, сударыня — сказал женщине — верно вы почитаете меня поэтом эпическим или трагическим, ошибаетесь, я не имею сей чести, и до сих пор писал только для кукол’. Старуха остается в прежнем положении, не слушая Пирона, который приметив, что она шевелит губами, подходит к ней и наклоняется, желая понять слова ее. Женщина читала молитву (Богородице дево радуйся) перед образом, стоявшим прямо над тем местом, где сидел Пирон. Тут стихотворец, взглянувши вверх, догадался, что заставляло мимо ходящих кланяться. ‘Таковы поэты! — сказал он идучи далее — они думают, что все им удивляется, думают, что все лежит у ног их, между тем как в самом деле никто не заботится, живут ли они на свете!’

*

Жители Египта никак не могли понять, какая причина заставила французов посетить их землю. Тщетно говорили им сии пришельцы об англичанах, своих неприятелях, о славе, о любви к древностям, и так далее, все сие не объясняло им трудного недоразумения, и не согласовалось с обыкновенным их образом мыслей. Один житель Египта предложил французу несколько вопросов: ‘В вашем отечестве конечно не бывает дождей, и нет сладкой воды, подобной нашей Нильской?’ — Напротив — отвечал француз — у нас множество рек, больших и лучших вашего Нила. ‘Так верно вы терпите недостаток в хлебе?’ — У нас столько хлеба, что мы отпускаем его за границу для продовольствия государств чужестранных, ‘Ну, так вы невольники Бонапарта, который делает из вас что хочет?’ — Мы то же, что он был прежде, каждый из нас, подобно ему, может дослужиться до генеральского чина. — ‘Разве у вас нет отцов и матерей? для чего вы таскаетесь по свету?’ — Ах! — отвечало вдруг несколько человек — мы расстались с родными, с друзьями, с любовницами! — ‘Странные люди! — вскричал египтянин — чего ж вам надобно?.. У вас есть также и финики?’ — Нет! фиников мы не имеем. — ‘А! хвала Магомету и всем пророкам! — с изумлением вскричали бывшие тут египтяне, подняв руки к небу — теперь мы знаем, что привлекло вас в нашу землю!’

*

За несколько лет перед сим, в верхней Италии один инвалидный офицер объявил в ведомостях, что по долговременных испытаниях и исследованиях наконец он открыл искусство летать, и что посредством машины, состоящей из четырех колес и четырех же крыльев, он поднимается до потолка в своей комнате. Прежде нежели тайна его сделается известной свету, ему хотелось быть уверенным, что сие открытие не навлечет пагубных следствий для человеческого рода. Он боялся, 1. чтобы безопасность лиц и имений не была нарушена, 2. чтобы нынешние военные системы не сделались бесполезными, 3. чтобы политические учреждения не были ниспровергнуты, и 4. чтобы порядок в обществах не разрушился. Вследствие того добродушный офицер требовал от публики несомнительного удостоверения, что ничего из упомянутого выше не случится, иначе тайна не будет объявлена. До сих пор более не слышно о следствиях объявления, или потому, что изобретатель, движимый любовью к роду человеческому, отрекся от суетных выгод славы и почестей, или же по той причине, что, может быть, сломал себе шею.

*

В Генуе объявлено в ведомостях о новом переводе Горациевых сочинений, изданном профессором Челестино Мазуно. Достойно примечания, что это сорок седьмой перевод Горация на итальянском языке!

*

Г. Гарнерен, известный воздухоплаватель, открыл в Париже физический кабинет, где для удовольствия зрителей своих делает разные опыты относительно свойств электрической материи, разрешения газов, тяжести воздуха, действий оптики, называемых фантасмагорией и проч. Г. Гарнерен, показывая опыт, предлагает нужные замечания и объяснения, понятные для всех слушателей. Он доказывает со всею откровенностью, что фантасмагория есть не иное что, как волшебный фонарь, исправленный и приведенный к совершенству, — хотя некто, называющий себя физиком, и утверждает, что фантасмагория есть искусство, недавно им изобретенное {Статья сия взята из La Revue Philosofique, Litteraire et Politique. Полагаясь на объявления, печатаемые в ведомостях, мы по простоте своей думаем, что изобретатель живет теперь в Москве, и что ему дана была привилегия за открытие, между тем в Париже говорят другое. Изд.}, которое в самом деле он перенял у братьев Дюмотьеров.

*

Астроному Лаланду не дают покоя люди, которых он поместил в своем Списке атеистов, не испросив от них дозволения. Покажутся странными причины, на которых основываясь г. Лаланд приписывает многим особам почтенное, по его мнению, титло безбожников: ‘Славный оратор Флетье, епископ Нимский, атеист, ибо он где-то сказал, что способности ума человеческого в старости слабеют. Монтескье атеист, потому что в его Персидских письмах узбек говорит: я верю бессмертию души по полугодно (par semestre), мнения мои зависят от варения желудка, от воздуха, от пищи. Монгольфье атеист, потому что он виновник многих открытий!!’ — В Списке большею частью помещены имена особ, ныне живущих. Следующие статьи достойны примечания: ‘Г. Пио, профессор итальянского языка, атеист, потому что желая оказать мне вежливость, в письме своем уверяет меня, что со мной одинаково думает. — Мак Магон, лекарь при военном училище — атеист. Некогда в присутствии г-на Джефферсона утверждали, что безбожников совсем нет на свете, Мак Магон, мужчина шести футов, закричал во все горло: я безбожник! — Дюбуа, кардинал и первый министр во время регентства, атеист, ибо говорил сам о себе, что все кардиналы вместе не составляют такого великого атеиста, каков он есть. — Дезодре, основатель Лицея художеств, атеист, ибо говорит, что земля есть одушевленное животное’ и проч. В доказательство, что добродетель есть следствие физического побуждения, г. Лаланд приводит пример: ‘У меня была прекрасная кошка, она умерла оттого, что долго лизала чирей у чужого котенка. Я из сей кошки сделал новое созвездие на южной половине неба. Инстинкт действует до тех пор, пока страсти не испортят его. Удивляюсь королеве, которая высосала материю из раны своего супруга, удивляюсь потому, что у людей знатного состояния природный инстинкт часто бывает испорчен!’ — Понятно ли? Доказательство самое сильное, неоспоримое! — О книге Шатобриана Дух христианства (Genie du Christianisme) г. Лаланд говорит следующее: ‘Я всячески старался в ней найти хотя одну мысль, достойную опровержения — но не мог найти ни одной’. — Далее: ‘Книгопродавец Агасс показал мне в Лагарповом сочинении место, где покойник бранит меня немилосердо. Я отвечал книгопродавцу: пусть он бранится, сколько хочет, чем он глупее, тем более я имею перед ним преимущества’.

——

Смесь // Вестн. Европы. — 1806. — Ч.26, N 8. — С.300-307.

Смесь

Крезе, весьма ученый муж, и великий знаток греческого и еврейского языков, не выпускал из рук Гомеровых поэм и библии, беспрестанно читал их и сравнивал, наконец, по-видимому от из лишнего напряжения умственных сил, до того забылся, что вздумал утверждать, будто Одиссея есть не иное что, как История израильтян, живших во времена патриархов, а Илиада — Повесть о покорении Иерихона. Он доказывал свое мнение тем, что собственные и многие другие имена в Гомеровых поэмах суть — настоящие еврейские, обезображенные греческими окончаниями! Основываясь на сем, г. Крезе выдал том своих примечании на Одиссею. Этот бред имеет великое сходство с пустословием бенедиктинца Пернетия, который не шутя уверял и доказывал, что Гомер, научась алхимии в Египте, в сказке своей о войне Троянской преподает аллегорическое наставление о сей науке, и что странствования Улиссовы значат — заблуждения герметических (то есть упражняющихся в искусстве превращать металлы) философов, в которые впадают они, прежде нежели достигают святилища истины. Премудрый Пернетий таким же образом толковал египетскую и греческую мифологию!

*

Октября 22 дня, ввечеру в 7 часов, г. Гут, пребывающий во Франкфурте, что при Одере, открыл новую комету в созвездии Андромеды. В восемь часов прямое восхождение оной было 11 гр. 10 мин., удаление от экватора 35 гр. 30 мин. На другой день в тот же час она была на 10 гр. 37 мин. прямого восхождения, и на 34 гр. 40 мин. удаления от экватора, следственно подвинулась к югу на 45 минут. Комета сия простому глазу казалась пятном не столько ясным, как большое пятно в созвездии Андромеды, от которого она отстоит на пять градусов к стороне южной, через телескоп представлялась весьма яркою планетою. Видимая величина кометы должна, казаться час от часу большею, потому что она приближается к солнцу, взяв направление через крыло Пегаса.

*

Немецкие художники трудятся над изобретением памятника, который патриоты желают воздвигнуть знаменитому Шиллеру. Г. Беккер предложил план, достойный внимания публики. Известно, что сумма, назначаемая для сооружения памятника, будет составлена из театральных сборов за представление Шиллеровых трагедий. Г. Беккер предлагает на сии деньги купить мызу, которая имела бы прелестное и, если можно, романтическое местоположение, у государя исходатайствовать дозволение назвать мызу Шиллерсруге, или Шиллерстин (Шиллерово упокоение, Шиллерова роща), или каким-нибудь другим именем, которое внесется в государственные архивы, и в географическая карты, и таким образом сохранить имя поэта вернее всякого памятника. Сие поместье должно принадлежать непременно Шиллерову потомству, и непременно такой особе, которая носит на себе имя Шиллера. В надписи над главными воротами дома будет сказано о сем учреждении равно и о том, какие именно театры пожертвовали для него денежными суммами, наконец бюст Шиллера, изваянный другом его Даннекером, будет поставлен в саду, или в роще. Г. Беккер справедливо замечает, что сим способом может сохраниться память Шиллера, и что потомки его всегда будут пользоваться верным доходом. Но если оба сыновья Шиллера умрут без наследников мужского пола, если область достанется другому государю, кто поручится, что мыза удержит прежнее название? …Шиллеровы трагедии пребудут долговечнее всех памятников!

*

Ничто столько чести не делает ученой Германии, как ревностное упражнение в древней греческой литературе. Напротив того во Франции весьма немногие занимаются языком Софоклов и Эврипидов. Лагарпов Курс литературы, впрочем, достойный особенного уважения, есть памятник упадка французской учености. В нем вообще о греческой литературе менее сказано, нежели об одном из французских писателей особенно. Чтобы достигнуть известной степени совершенства потребна ученость, не одно богатое воображение, не один ум тонкий и проницательный, все сие непременно должен иметь тот, кто хочет понять и сделать для других понятными творения древних. Виланд, обладающий сими преимуществами, теперь издает Древний музей, который печатается в Цюрихе у Гесснера. В вышедших двух тетрадях содержится несколько греческих трагедий на немецком языке, за ними будут следовать Аристофановы комедии. — Виланда называют немецким Вольтером, во Франции похвалу сию считают чрезмерною, и даже ругают Виланда, не зная, в чем состоят его достоинства. Может быть разность между Вольтером и Виландом в самом деле так велика, что их нельзя сравнивать, но то достоверно, что для чести французской словесности желательно было бы чтобы Вольтер имел Виландовы познания в древней литературе.

*

Воспитанники Сен-Пьерского училища, в Вестминстере, по введенному обыкновению ежегодно представляют одну из Теренциевых комедий на латинском языке. В нынешнем году играли Формиона.

*

Наблюдатели Гринвичской обсерватории приметили, ночью 8 декабря, комету, подобную звезде четвертой величины, с яркими лучами, но без хвоста. Ее прямое восхождение было 353 гр. 6 мин., удаление от экватора к югу 23 гр. 41 минута. Доктор Гертель видел ее почти в то же время, находясь в Слуге, недалеко от Виндзора. На другой день ввечеру при ясной погоде комета уже не была видна, вероятно потому, что, стремясь быстро к югу, она сокрылась за горизонт, или за пары, которыми обыкновенно закрыты бывают пределы горизонта.

*

В американских листках напечатано следующее: В Новом Йорке одна девушка пожертвовала своею непорочностью человеку, давшему обещание на ней жениться. За сим первым проступком следовали другие. Надобно знать, что в Американских Соединенных Областях за подобные шалости или наказывают телесно, или взыскивают денежную пеню. Виновная, в пятый раз быв приведена в суд, в котором заседал ее соблазнитель, для защиты себя произнесла следующую речь:
‘Уже в пятый раз, милостивые государи, приводят меня в сие судилище за одинаковые преступления. Я дала жизнь пятерым младенцам, и каждый раз подвергалась опасности потерять свою собственную. Воспитываю их по возможности, воспитывала бы еще лучше, если б не принуждали меня часто платить пени. Закон, осуждающий меня, справедлив, но может быть слишком строг. Я не развратила ни одного супруга, не соблазнила ни одного молодого человека. Не моя вина, если священник может жаловаться, что плодовитостью моею доставляю ему доход за крещенье, а не за венчанье, разве от меня зависит согласиться на почтенный союз, или от него отказаться? Я всегда желала, и теперь желаю сочетаться браком. Супруг получил бы за мною в приданое охоту к трудолюбию, склонность к бережливости, испытанную плодовитость. Я с радостью приняла руку первого мужчины, который объявил, что хочет иметь меня своею женою. Излишняя доверенность к его добродушию была причиною, что я лишилась непорочности. Я была безрассудна, он сделался вероломным. Вы знаете его милостивые государи, он сидит между вами. Итак, виновник и соучастник в моих проступках занимает почетное место, а я… я осуждена терпеть бесславие!..’
Сия речь тронула судей, они простили виновную, а соблазнитель на ней женился.

*

В одном городе, в Нормандии, отвращение от воды (die Wasserscheue, Hydrophobia, известное следствие укушения бешеною собакою) появилось совсем в новом виде, который многих врачей приведет в замешательство. Одна, женщина изобличена, что с некоторого времени мешала яд в кушанье, приготовляемое для мужа, который занемог от того, и умер бы конечно, если б злодейство заблаговременно не было открыто. В допросе виновная объявила, что не знала другого способа избавиться от множества дурных стихов, которые муж сочинял ежедневно, и принуждал ее слушать. Сие происшествие распространило ужас между стихотворцами и писателями в целой провинции!

*

В Париже хотят соорудить высокие триумфальные ворота в память войны, недавно оконченной. Один медик, по имени Мария де Сент-Юрсен, предложил следующую мысль: на воротах поставить великолепную торжественную колесницу, в которую впрячь славных бронзовых коней привезенных из Венеции, далее — на колеснице посадить статую Наполеона, держащую в руке копье и щит Аполлона, и окруженную Горами, богиню общественного блага представить на древнем треножнике приносящею жертвы, каждый вечер освещать великими огнями сие огромное здание, чтобы оно даже ночью было видимо для всех и для каждого! — Журнал, из которого взята сия статья, не говорит, принято ли такое остроумное предложение.

——

Смесь // Вестн. Европы. — 1806. — Ч.27, N 9. — С.54-62.

Смесь

В Марбурге у книгопродавца Кригера появилась маленькая книжка под титулом Надобно ли дозволить отцам жениться на дочерях своих? Велемудрый автор не только защищает сторону утвердительную, но даже изволит гневаться на весь род человеческий, зачем он не победит врожденного отвращения к сему ненавистному кровосмешению! Весьма забавно, что один ученый немецкий журнал, уважаемый публикою, опровергает бредни Кригерова клиента. Нужны ли тут доказательства и опровержения? Довольно объявить мнение нового моралиста, оно само себя обличит в нелепости. Мы здесь упомянули о нем только для примера, чтобы показать, до какой крайности может завести человека пагубная страсть разбирать и исследовать все без изъятия.

*

Опера Путешественники, или Волшебство музыки, игранная на Друри-Ланском театре, очень благосклонно принята лондонскою публикою. Первое действие происходит в Китае, второе в Турции, третье и четвертое в Италии, наконец, пятое в Англии.

*

Со времен Марлборуга английский народ ни одного из своих героев столько не любил, как Нельсона, потому что сей славный адмирал был весьма щедр к своим матросам и к простому народу и имел в характере своем прямодушие, весьма любимое англичанами. Его портреты, которых и прежде много было, теперь видите почти во всяком доме городского жителя и поселянина. Известно, что в Англии на платках и выбойках печатаются разные происшествия в лицах из современной отечественной истории, для того чтобы известия о них скорее распространялись между простым народом. Не нужно сказывать, что в сих изображениях нет большего искусства, по крайней мере они соответствуют своему назначению и всегда раскупаются. На новых бумажных платках изображена, и гораздо удачнее обыкновенного, смерть Нельсона. Ни один отец, ни один жених не возвращается из города без того, чтобы не купить для дочери своей или невесты платка с Нельсоновою смертью. Даже вошло в моду на подвязках вышивать слова: Victorius Nelson, Победоносный Нельсон!

*

Женские парики день ото дня входят в большее употребление в Англии, именно оттого, что некоторые не одобряют сей моды, говоря: зачем нашим дамам, которым натура подарила прекрасные, мягкие, кудрявые волосы — зачем носить парики, вредные для здоровья, убыточные для кармана? — Непостоянная мода предписывает — отвечают дамы — завивать волосы сегодня так, завтра иначе, уборка стоит в год столько же, сколько парики, хороший парик не мешает выходить испарениям, остриженную голову легче мыть каждый день холодною водою, для отвращения головной боли, прежде надлежало умирать от скуки, сидя более получаса под гребенкою запачканного фризера или слуги, теперь все готово в одну минуту! — Сии причины, со многими прибавлениями и изъяснениями, повторяются во всех парикмахерских лавках, можно сказать, что в Англии настал золотой век для торгующих париками. Когда лавки украшаются с особливым тщанием, это значит, что промышленность находится в цветущем состоянии. Еще за год перед сим начали делать в Лондоне болваны для париков так искусно, что их, не парики, можно считать продажным товаром. Роскошь сия час от часу возрастала. Теперь в одном магазине на Оксфордской улице выставлены парики на прекрасных, одетых в платье, статуях, которые с первого взгляду кажутся живыми красавицами. Хозяин, приманивая таким образом в лавку свою купцов, не остается в накладе.

*

Известный французский поэт Шенье, принявший титло национального поэта в бурные времена революции, член Института и инспектор над учениями, недавно издал в свет одно стихотворное свое сочинение, тем навлек на себя гнев г-на Бонапарта, и нажил многих неприятелей.
Сие произведение долго отдыхавшей музы его есть Послание к Вольтеру, в котором г. Шенье проходит всю жизнь сего знаменитого писателя, начиная от 1696 по 1778 год, останавливается над политическими несчастьями Франции, превозносит Гельвеция, Руссо и других основателей ненавидимой теперь в Париже, так называемой новой философии, и воспоминая о последних годах Вольтеровой жизни, говорит:
Ces tems-l ne sont plus: les ntres sont moins beaux.
Les Franais sont tombs sous des Velches nouveaux.
Сии два стиха были причиною изгнания поэта, которой ныне отправился в Северную Америку. Самые антагонисты его и гонители признаются, что в Послании есть много мест прекрасных, истинно пиитических.

——

Смесь // Вестн. Европы. — 1806. — Ч.27, N 11. — С.207-211.

Смесь

Известно несчастье, случившееся в Лилле с Мосманом {О падении его и смерти недавно было писано в Московских ведомостях.}, молодым воздухоплавателем. Г. Гарнерен думает, что неосторожность была главной причиною погибели его. Легкая лодочка с низкими краями, слишком далеко и немногими веревками привязанная к сетке, которою покрыт был шар — вот другие причины. Мосман, выбрасывая животное с парашютом, уклонился от перпендикулярной линии, лодочка, потеряв равновесие, стала качаться, и выбросила его на землю. Далее г. Гарнерен утверждает, что несчастье, постигшее воздухоплавателей, должно приписывать не охоте их летать над облаками, упрямству и неблагоразумию. Каждый мог предвидеть, что Пилатр-Дерозьер погибнет, он соединил способ Монгольфьеров со вновь изобретенным, то есть огонь с горючим газом, покрыл шар свой позолотою, которая, находясь между облаками, привлекла к себе электрическую материю. Шары позолоченные и посеребренные красивы, но весьма опасны. Замбескари, употреблявший сии средства, всякий раз претерпевал ужасные бедствия, очень удивительно, как он не погиб от своего неблагоразумия. В Лондоне Люнарди наполняя шар газом, велел его держать молодому человеку, обмотав руки свои веревками, шар внезапно поднялся и унес его с собою, руки молодого человека выпутались на воздухе от колебания шара, несчастный упал на землю, и ушибся до смерти. В Испании г. Буш решился подняться на Монгольфьеровом шаре, перед самым взлетом товарищи его отказались путешествовать, г. Буш испугавшись объявил, что отправится один, велел спустить шар, но в замешательстве забыл перерезать веревку, которой шар был вверху привязан, снаряд, поднявшись, вдруг отскочил назад, г. Буш упал, и переломил себе ноги. В Орлеане г. Оливари поднялся с Монгольфьеровым шаром бумажным на лодочке, в которой находился спирт и другие вещества горючие, натурально, что все это должно было вспыхнуть, — и Оливари умножил собою число жертв искусства воздухоплавательного. — Во всех сих несчастьях виновато не искусство, но сами воздухоплаватели. Люди благоразумные, сведущие и неустрашимые, не могут бояться подобных случаев. Я не вижу — заключает г. Гарнерен, — ничего такого, что побуждало бы отказаться от славнейшего изобретения, которое всегда будет занимать приятным зрелищем нацию просвещенную и воинственную.

*

Незадолго перед сим напечатана в Париже превосходная Делилева поэма в восьми песнях Воображение, которую автор обрабатывал около десяти лет, а может быть и более. В разных журналах помещены отрывки из поэмы, но рецензии до сих пор еще мы не получили. Любители французской поэзии уверяют, что если вся поэма состоит из таких прекрасных стихов, какие напечатаны в журналах, и если план сочинения выдержит беспристрастную критику, то ничего более не нужно для славы г-на Делиля. — Все произведения пера его — кроме переведенных Энеиды и Потерянного рая — принадлежат к родам дидактическому, философическому и описательному (dеscriptis). Делиль по-видимому назначен судьбою быть защитником описательной поэзии, которую многие из новейших литераторов охуждают и ненавидят. Автор имел перед глазами великих примеры, и особенно Лукреция, который написал поэму О натуре вещей (de natura rerum), то есть о целом мире, и о всем, что в нем содержится. — Говорят, что поэмы философические бывают скучны, описательные слабы. Автор Воображения умел воспользоваться всеми пособиями искусства пиитического, каждая песнь содержит в себе то трогательный эпизод, то занимательное отступление, с эпическим повествованием удачно перемешаны картины и описания.

*

Тому около четырех лет, как появилась известная книга Герцогиня де ла Вальер. Журналисты в то время нападали на автора (г-жу Жанлис), утверждая, что исторические романы суть пагуба для литературы, а особливо если главные лица разделены от нас небольшим промежутком времени. Теперь г-жа Жанлис издала новый исторический роман Мадам Ментенон, который служит продолжением прежде упомянутого и Пересмотр {La Revue, название журнала.} опять загремел против сочинительницы. ‘Благосклонный от публики прием Герцогини де ла Вальер мог подать причину к написанию другого подобного романа, однако сим не оправдывается безрассудный поступок. Пусть книга хорошо продается, но это не служит доказательством ее достоинства, г-жа Жанлис успеет еще написать по крайней мере два или три дурные романа, прежде нежели публика перестанет читать ее. Таким образом, и новый роман, Мадам Ментенон, читают многие, но не многие одобряют.’ Вот что говорят о последнем произведении любимой французской писательницы!

*

Сказывают, что славный актер г. Тальма недавно представлял Наполеону Бонапарту, сколь было бы полезно для благонравия, изящного вкуса и для самого театра французского, если б велел он уменьшить число театров парижских, которые привлекают к себе зрителей мелочными произведениями и случайными пьесами. Как ни основательно предложение, но Бонапарт сказал, что не надобно принуждать народ в его удовольствиях. Надеются однако, что последуют некоторые перемены. Наполеон при сем случае много говорил о духе нынешнего французского театра, о лучших драматических писателях, и об неудачных представлениях. Он думает, что нынешние трагические поэты, каков например Ренуар (надобно заметить, что Бонапарт очень любит его Кавалеров Храма), по большей части заставляют героев своих говорить и действовать на правилам людей обыкновенных и подчиняют их добродетели и нравственности, а не таинственной судьбе или року, как бывало у древних. В наше время — далее говорил Наполеон — политика может заступить место судьбы, и если б Г. Ренуар лица в своей трагедии подчинил ее власти, то роль Филиппа Пригожего была бы горазда важнее и занимательнее. — Издатели немецкого журнала, из которого взята сия статья, не ручаются за истину здесь сказанного, мы, следуя впрочем их примеру, не можем не заметить, что в мнении, приписываемом Наполеону, заключается смысл глубокий, имеющий отношение к его характеру.

*

Англия исстари почитается отечеством чудаков. Недавно в Лондоне один поденщик по древнему обыкновению, привязав жену свою веревкою за шею, вывел ее на рынок для продажи. Сбежавшийся народ едва не растерзал нежного супруга, к счастью, подоспели полицейские служители и укротили смятение.

*

Испанское правительство в Гаване обнародовало прекрасное узаконение, открывающее для черных невольников путь к скорому получению свободы. Когда привезут негра в Гавану, тотчас впишется имя его и цена в книгу, нарочно для того определенную от начальства. Каждый владелец обязан дозволять невольнику работать на себя по одному дню в неделю, заработавши достаточную сумму денег, негр может выкупить у господина своего второй, третий день, и так далее, а когда заплатит за шестой день, в то время получает совершенную свободу.
Цена выкупа за каждый день составляет пятую часть суммы, заплаченной за невольника.

*

В Париже на театре Иозефины (Thtre de Impratrice) дан спектакль в пользу девицы Гюллен — пятилетнего ребенка. Один французский журнал охуждает — и очень справедливо — такую щедрость, на которую имеют право только заслуженные художники, или претерпевающие нужду, а еще более не одобряется то, что для сего зрелища выбран балет самый соблазнительный (la Fille mal-garde): Несбереженная девушка. Мать заперла Лизу, дочь свою в сарае, вдруг вылезает из-под соломы любовник, которому Лиза давно уже ни в чем не отказывает. Оба восхищаются, случаи благоприятствует, они обнимаются, волокита становится час от часу дерзновеннее, Лиза не может противиться, мать застает любовников. Такой балет представляли публично дети, не старше семи лет. Не показывает ли это развращение нравов, тем более, что младенцы удивляли зрителей своим искусством и превосходной игрою? Пускай психологические наблюдатели отгадают, что будет из сих виртуозов на 16-м или на 20-м году их возраста!

*

Герцогиня Девонширская скончалась в Лондоне 29 марта, на 49 году от рождения. Сия дама прославилась в свете красотой, умом и знакомством со многими знаменитыми людьми в Европе. Известно, что г. Делиль переложил на французские стихи с английского языка поэму, ею сочиненную под названием Переход через Сен-Готард.

———

Смесь // Вестн. Европы. — 1806. — Ч.28, N 13. — С.42-49.

Смесь

В Англии многие люди зарабатывают себе пропитание очинкой перьев. Сия статья промышленности немаловажна, хотя впрочем это кажется довольно странным. В Лондоне есть много лавок, наполненных только одними перьями, целыми и очиненными. Англичанин любит во всем удобность, и охотно платит деньги, чтоб избавиться от лишнего труда. Присутственные места и коммерческие конторы закупают для себя готовые перья лучшего разбора, некоторые люди собирают перья, бывшие уже в употреблении, поновляют их, и продают желающим. Очиненные перья отправляются в обе Индии и в Америку, каждый корабль, отплывающий из Англии, везет несколько связок готовых перьев для продажи. Англичане, живущие в колониях, выписывая для себя бумагу и прочие принадлежности письменные, обыкновенно требуют присылки перьев готовых лучшего разбора. Хотя в Англии у каждого есть ножик, которым мог бы поправлять перо на свою руку, или снова очинивать, но из ста человек едва ли десять покупают целые перья. Оттого происходит, что немногие там умеют очинивать, и что хорошо очиненное перо есть вещь, которой дорожат. Зато уже в Англии дурной почерк руки есть редкость. Очинить перо по правилам искусства почитается делом трудным. Некто Вилькес, известный умением присекать кончик пера, недавно начал преподавать теорию и практику очинивания перьев. Он основывает искусство свое на множестве правил, которые привел в систему и назвал наукой очинивать перья.
Известная г-жа Радклиф принадлежит к лучшим английским писательницам, несмотря на важные погрешности, находящиеся в ее сочинениях. Один рецензент эдинбургский пишет, что едва ли сам Гомер мог возбудить в читателе такой ужас, какой производит сия необыкновенная женщина. Следующее обстоятельство показывает, как уважаются ее сочинения. За новейший роман свой, который хочет напечатать, она требует 1500 фунтов стерлингов. Книгопродавцы предлагают 1000, но сочинительница не соглашается, и верно получит требуемую сумму. — Жаль, что у нас в России мало известны сочинения г-жи Эджерворт, весьма благосклонно принимаемые лондонской публикою. Слава сей девицы, почитаемой ученейшей и приятнейшей писательницею, ежедневно возрастает. Новый роман ее — Элеонора, заслужил отличное одобрение.
*
Российская публика в прошлом году извещена была посредством журналов {См. Северный вестник и Друг просвещения.} о краденом перепечатании Картины Европы перевода г-на Измайлова (Владимира), который предостерегал любителей чтения от покупки книги, напечатанной для прикрытия обмана со всеми ошибками, находившимися в первом издании. Ныне, как известно, в типографии г-на Бекетова принимается подписка на вновь исправленный перевод Картины Европы, которого каждый экземпляр отмечен рукою г-на Измайлова, для отличия от краденого издания. Дерзкие промышленники должны были предвидеть, что воровство их сделается известным публике, но верно им не всходило на ум, что о сем бесчестном поступке узнают и в чужих. краях. Г. Пробст Гейдеке в журнале Konstatinopel und St. Peterburg, в котором он теперь участвует, поместил для иностранцев известие о сей краже, и перевел замечание на г-на Измайлова о том, что ни в новом уставе о цензуре, ни в прежних узаконениях нет статьи, которою запрещались бы хищения сего рода. — В государстве благоустроенном и просвещенном есть общий закон против кражи, а что неправедное, тайное присвоение чужой собственности есть кража, в том никто не сомневается {Смотр. указ 1781 года апреля 23 дня, статьи 4 и 7.}. Законодатель не может предусмотреть всех случаев, не может и не имеет причины для каждого назначать особое наказание. Во Франции более типографий, следственно более подложных книг: частые жалобы заставили правительство сделать особое постановление для обеспечения собственности ученых и литераторов от наглости похитителей. Издатели обыкновенно припечатывают на книгах объявление, что издание их состоит под защитою законов, однако из того не следует заключать, будто прежде законы не преследовали хищников: иначе ни один издатель не мог бы почитать книги собственной своей, и каждый злонамеренный типографщик, не боясь наказания, пользовался бы правами авторов. — На первый случай довольно, что корыстолюбцы подложными изданиями своими заслужили общее презрение, фабрика их почитается опаснейшим подводным камнем для кораблей с ученым грузом.

*

При сем номере прилагается картинка, на которой представлено великолепное здание новой биржи, недавно заложенной в Петербурге. Пишут, что оно совершено будет в течение трех лет. Все здание простирается в длину на 39, в ширину на 37 саженей. Каждая из главных фасад будет иметь по 10 столбов смешенного дорического ордена, и каждая боковая сторона по 12. Зала биржи стоять будет на обширной площади, имеющей вид продолговатого полукруга, которого основанием служат Коллегии. На обоих пунктах, где сей полукруг примыкает к набережной, возвышаются ростральные колонны, украшенные символическими знаками торговли и мореплавания, наверху каждой из них колоссальные статуи держат по земному шару, которые в зимние ночи должны служить маяками для кораблей, плывущих из Кронштадта.

0x01 graphic

——

Смесь // Вестн. Европы. — 1806. — Ч.28, N 14. — С.116-121.

Смесь

В марте месяце один шестилетний чужестранец, по имени Пио Чианкеттини, удивлял парижскую публику необыкновенными своими дарованиями. Отец его итальянец, мать немка. Сей младенец говорит очень хорошо по-итальянски, по-немецки, по-французски и по-английски, играет на пиано форте не только правильно, но даже с чувством и выразительностью, в фантазиях, которые изливаются из души его посредством музыкального инструмента, знатоки иногда находят счастливые мысли и гармонию.
Г. Рюйгаер, профессор в Йене, известный своими сочинениями о гальванизме, открыл публике новый опыт, который сделает эпоху в сей части физики, а может быть и распространит ее пределы. Из наблюдений его следует, что между магнетизмом и гальванизмом есть близкое родство. Магниты, расположенные наподобие Вольтова столбца, дают свет и запах, и производят удар тем с большею силою, чем более их употреблено для опыта. Не менее достойно примечания, что сей столбец имеет сходство с электричеством своими сторонами положительною и отрицательною, по различию направления полюсов его.
Г. Риттер читал в Мюнхенской академии рассуждение об отношениях магнетизма к электричеству, он выводит из них важные заключения о планете нами обитаемой, утверждая, что северный полюс земли есть полюс электрический положительный, а южный — электрический же отрицательный.
Доктор Баронио издал в Милане описание гальванического столбца, составляемого из одних веществ царства растительного. Он нарезает по нескольку кружков из редьки и красной свеклы толщиною в два дюйма, приготовляет известное количество из орехового дерева (noyer) таких же кружков с закраинами, чтобы в них мог держаться перечищенный винный камень, разведенный в уксусе, в котором сперва кружки сии надобно выварить, для того чтоб не оставалось в них смолистых частиц, обыкновенно находящихся в ореховом дереве. Шестьдесят пар кружков из редьки и свеклы, между которыми расположены были в известном порядки кружки ореховые, напитанные упомянутою влагою, производили гальваническое действие над приготовленною лягушкою, сообщение между ею и основанием столбца делается посредством листка ложечной травы (cochlearia), прикасающегося к мозгу становой кости. С успехом также деланы опыты над кружками из других растений, это заставляет думать, что все царство растительное со временем можно будет покорить гальванизму.
Мая 25 и 29 дня были опаснейшие для легкомысленных парижских жителей. Какие-то французские пророки предсказали, что в один из сих дней совершится преставление света! Одни ссылаются на письмо, которое 1802 году, как говорят, напечатано, было в Лейденской газете, другие уверяют, что духовенство выдумывает и пускает в народ такие нелепости. Если правда, что преставление света будет предвозвещено великими злодействами, то французы испугались не без причины. Один немец пишет из Парижа от 12 июня, что уголовные суды завалены делами следующего рода: молодой человек, едва вышедший из отрочества, опоил ядом отца своего и целое семейство, отец умертвил свое пятилетнее дитя, двое мужчин до смерти замучили жен своих жесточайшим образом, и проч.

*

Г-жа Сталь и г-жа Рекамье живут теперь вместе близ Окзера. Такое сближение двух славных женщин подтверждает истину старинной французской пословицы: les extrmes sе touchent, ибо едва ли можно найти другую, столь совершенную противоположность. Вся энциклопедия женского пола заключается в сих двух домах. Парижане, думая, что сельская жизнь полезна для глубокомыслия и ученых трудов, желают г-же Сталь долее наслаждаться уединением, но о г-же Рекамье все жалеют, и говорят, что она живучи в деревне ничего не выиграет, а столичные общества, лишась ее, много потеряли.

——

Смесь // Вестн. Европы. — 1806. — Ч.28, N 15. — С.199-202.

Смесь

С некоторого времени в Виленском журнале, сочиняемом на польском языке, появляются статьи, относящиеся до русской словесности. Издатели, как видно, переводят с немецкого, и именно из Russische Miscellen. Не знаем, кому приписывать множество ошибок, встречающихся в помещенных двух пьесах: О пантеоне российских писателей, а особливо в Исторических воспоминаниях г-на Карамзина на пути к Троице. — Благодарим господ издателей Виленского журнала за благосклонное внимание к русской словесности, но просим их переводить наши пьесы или с подлинников, или с верных переводов. Петр Буслаев, бывший дьяконом при Успенском соборе, по смерти жены своей оставил духовное звание, и жил бельцом, а по переводу польскому, Буслаев после дьяконства был монахом при Кафедральном московском соборе. Из бельца господа переводчики сделали чернеца!! В Воспоминаниях на пути к Троице много, и между прочим самое любопытнейшее, пропущено. Некоторые места, по благоизволению великодушных переводчиков, поправлены и дополнены. Так. например, в подлиннике стоит: ‘…село Алексеевское, напоминающее именем своим царя Алексея Михайловича, который приготовил Россию к величию и славе’, господа переводчики подумали, что тут чего-то недостает, смекнули, и написали: ‘…Алексеевск, напоминающий царя Алексея Михайловича, отца Петра Великого, который приготовил величие и славу России, до которой она потом вознесла’. В подлиннике: ‘Тогда думали более о скромности, нежели о симметрии’. В переводе: ‘Тогда думали более о соразмерности, нежели о внешнем украшении’. Забор превратился в густой лес, царица Наталья Кирилловна явилась царевною, и проч.
Напротив того лирическое стихотворение Тень Кукова на острове Офги-ги, напечатанное на немецком языке в журнале Constantinopel und Petersburg, переведено точно и близко к подлиннику. Но и тут не без беды: господину переводчику, или издателю, вздумалось приложить замечания, в которых между прочим сообщает своим читателям, что автор пьесы (г. Мерзляков) находился на одном из фрегатов. окруживших земной шар, и что стихи присланы в Петербург из Качатки!! — Стихи на писаны в Петербурге. Г. автор не ездил и не думал ездить в Японию, но занимался своей должностью при здешнем университете. — Кажется г-ну переводчику, или издателю, надлежало бы прежде самому повернее осведомиться о том, о чем хочет других уведомить. Это весьма немудрено было ему сделать, живучи в Петербурге.

*

‘Один из наших товарищей за столом — пишет г. Мургард в своем Изображении Константинополя — рассказывал, что он лично знал лорда Нельсона. Этот товарищ думает, что едва ли французская нация когда-нибудь может иметь столь непримиримого неприятеля, каков герой Абукирский. Он ненавидит даже язык французский, никогда французское слово не выходит из уст его, никогда он не читает книг французских, хотя, без сомнения, в молодости и учился сему языку’. — Что теперь сказал бы Нельсон, если б услышал, как Бонапарт ужасное, почти беспримерное поражение французско-испанского флота при Трафальгаре описал в собрании своих сенаторов: Les tempetes nous ont fait perdre quelques vaisseaux apres un combat imprudemment engage, мы потеряли несколько кораблей от бурь в сражении, которое начали по неосторожности!!

*

Известно, что в Англии есть прекрасные общественные заведения для раненых, увечных и отставных морских служителей. Несмотря на то, англичане при всяком слуае изъявляют живейшее участие в судьбе своих мореходцев. Вот пропорция возрастающей благодетельности и щедрости: После победы при Кессане (1 июля 1794) для вдов и детей убитых 284 человек собрано 10 000 фунт. стерл. — После победы при мысе Винценцо (14 февраля 1797), для убитых 73 и раненых 222, собрано 22 000 фунт. ст. — После Дункановой победы над голландцами, при Эгмонте — 26 000 ф. с. — После Нельсоновой победы при Абукире (августа 1798) для 218 убитых и 677 раненых собрано 30 000 ф. с. Наконец, после великой победы при Трафальгаре (2 октября 1805), для убитых 423 и раненых 1164, собрано 104 000 фунтов стерлингов.

——

Смесь // Вестн. Европы. — 1806. — Ч.29, N 17. — С.53-56.

Смесь

Вот редкий пример трудолюбия и бережливости: Один человек, живущий в Бетнал-Грине (в Англии), где все называют его старым Томасом, ночью отправляет должность полицейского сторожа, поутру, отдохнув один час, идет работать на каменный завод, трудится весь день, и ввечеру возвращается к ночной своей должности. Вообще он не спит в сутки более часа, выключая воскресные дни. Теперь сему человеку более 60 лет. Он питается только хлебом и сыром, ест обыкновенно ходя, и ничего не пьет, кроме воды. Деятельность его чрезвычайна. По воскресеньям ходит два раза в церковь и молится по большей части стоя. Посредством столь удивительного трудолюбия Томас нажил довольно великую сумму денег, которыми снабжает прилежных ремесленников, получая от них самую малую прибыль. (Из великобрит. газ.)

*

Маленькие девочки, семи и восьми лет, носят (в Париже) юбки не ниже колена, пятнадцати и шестнадцатилетние одеваются в фуро, длиною до лодыжек. Таким образом стыдливость примиряется с приятностью, и юбка уже не страшит любопытных глаз на гулянье — но и не мешает им замечать легкие, крошечные ножки на бале. Женщины, переступившие за шестнадцатый год, носят робы с шлейфом, которыми ноги совсем закрываются. В старину в Риме по одежде можно было узнать возраст мужчины, в наше время во Франции по юбке можно узнать возраст женщины (Из Модн. журн.)

*

Некто Висм издал в Париже странное сочинение, под названием Пасилогия, или Музыка, рассматриваемая в качестве повсеместного языка. Он находит в Библии доказательство, что Бог и ангелы в разговорах не употребляли другого языка, кроме музыки, и выводит заключение, что люди, созданные по образу Божию, сначала выражали мысли свои пением, и что нынешняя речь есть уже следствие грехопадения. Склады азбучные сочинитель заменяет нотами, слова тактами, периоды ариями. Стоит только соединить их — и выйдет язык повсеместный! Француз, итальянец, немец, англичанин — говорит г. сочинитель — каждый не зная других языков, кроме природного, совершенно разумеют себя, когда играют квартет, следственно музыка есть повсеместный язык. Доказательство неоспоримое, однако можно отвечать, что сии господа, если бы вместо музыки научены были напpимеp латинскому или другому какому-нибудь языку, то верно еще лучше разумели бы друг друга. Но что значат все языки мертвые и живые в сравнении с богатством музыки. Пять или шесть тысяч слов составляют наш лексикон, между тем как музыка содержит в себе несколько тысяч миллионов различий в составлении тонов!… Страннее всего мнение автора о славном певце Тара. Он говорит, что Тара поет как ангел, следственно душа его, когда оставит бренную одежду, будет возноситься от одной октавы до другой, пока достигнет небесного обиталища, где заставят ее петь первый голос в хоре праведников!! (Из Гамб. журн.)

*

Французские стихотворцы пустились сочинять эпические поэмы, бредят в стихах о победах, оканчивают поход в один день, взявши Ульм, Мемминген и Дирнштейн, ввечеру ожидают победителя на берегах Геллеспонта. В таком вкусе описано Аустерлицкое сражение в десяти песнях. — Один из новых эстетиков предписывает следующий рецепт для эпических рифмотворцев:
‘Возьми какое-нибудь действие, которое имело бы начало, средину и конец, а особливо конец всего лучше во многих эпических поэмах, ограбь Французскую газету, Парижский журнал и другие публичные листки, выведи какого-нибудь нового пророка из школы Нострадамуса, взлети на небеса, примешай несколько бурь, моровой заразы и других народных бедствий, а всего лучше чудес, все это расположи в александрийских стихах. Потом ищи себе читателей, которые верили бы всему, что им ни будешь петь в своей поэме.’ (Из Гамб. журн.)

*

В 1805 году вышло новых сочинений: в Англии 800, во Франции 1150, в Германии 4645. — Это служит вернейшим доказательством, что у трудолюбивых немцев выходит чернил более, нежели какого-либо другого из просвещенных народов Европы.

——

Смесь // Вестн. Европы. — 1806. — Ч.29, N 18. — С.116-119.

Смесь

В Лейпциге явилась Ручная книга об эстетике, соч. г-на доктора и профессора Аста. Переведем из нее место, — не для того чтоб хотели мы уверять читателей, будто во всех немецких университетах эстетика преподается таким образом, как учит г. Аст, но чтоб показать только, какой беспорядок делается от страсти к метафизике в головах, созданных не для размышления об отвлеченных предметах. ‘Наука — говорит доктор Аст — есть созерцание и представление совершенной гармонии бесконечного и конечного, философия есть познание конечного в бесконечном, а религия есть созерцание и познание бесконечного в конечном: или, яснее сказать: наука есть пространство, как объективное явление божественного в земном, философия есть время, как субъективное познание частного в общем, а религия, единица и мать обеих первых, — есть проницание и единство пространства и времени в бесконечных идеях о конечном’. — Из сего видно, что слушатели г-на доктора и профессора Аста получат весьма ясные понятия о религии, науке и философии!

*

Французы называют Делиля великим своим поэтом. Положим, что сие пышное титло может казаться подозрительным для людей беспристрастных, ибо вся Европа знает, что за Рейном великих людей считают сотнями: однако надобно согласиться, что достоин занимать место наряду с хорошими авторами тот, кто первый умел, не унижая поэзии, описать подробности сельской жизни, — кто первый начал прилично употреблять слова, которые до того времени не могли входить в словарь поэзии, — кто смело проповедовал в стихах спасительные истины тогда, как самое молчание вменялось в злодейство честному человеку. Делиль и по старшинству своему, и по заслугам, и по дарованиям, и по учености — о которой, скажем мимоходом, не все поэты заботятся — имеет неоспоримые права на отличное уважение и пользуется им неотъемлемо. Публика нетерпеливо ожидала новой поэмы — Воображения. Поэма напечатана. Журналисты, впрочем соблюдая должное уважение к славному автору, не усомнились критически рассматривать творение, и сказать, что хорошо в нем, что дурно. Явились рецензии в Монитере, в Ученом архиве, в Пересмотре, словом, во всех лучших французских журналах. Не почитаем нужным помещать их в Вестнике, скажем только, что рецензии тем занимательнее, тем полезнее для читателей, чем известнее имя сочинителя рассматриваемой книги. Может быть старому Делилю ни к чему не послужат замечания рецензентов, но если он истинно любит словесность, если пользу соотечественников предпочитает минутному удовольствию самолюбия: то верно извинит их мнимую дерзость.
Г. Дидот, славный парижский типографщик, издал новый перевод Виргилиевых пастушеских стихотворений на французском языке. Достойно примечания, что г. Дидот сам перевел эклоги, сам вырезал буквы, сам вылил их, и сам напечатал труды свои.

*

Г. Брандт, ректор в Бреславле, издал новый польско-немецкий лексикон, о котором журналисты весьма выгодно отзываются. Издатель приложил рассуждение свое о склонениях и спряжениях польского языка, и в предисловии выхвалил красоты его и богатство. Известно, что поляки начали обрабатывать язык свой еще при Ягеллонах, золотой век его был в шестнадцатом столетии, в царствование короля Сигизмунда Августа. Кохановский, умерший в 1583 году, оставил перевод псалмов царя Давида, несколько других стихотворений, доныне уважаемых его соотечественниками. Наставшие потом частые войны помешали полякам упражняться в словесности, язык их начал портиться, а особливо в правление королей саксонского дома. При последнем короле Станиславе Августе словесность пришла в лучшее состояние, и в самые несчастные времена обогатилась превосходными сочинениями. Нарушевич, Красицкий, Карпинский, Венгерский, Немцевич, Шимановский, Дмоховский, Трембецкий, суть имена писателей нашего времени, драгоценные для любителей польской словесности,

*

В С. Петербурге из типографии Иферсена через лавку книгопродавца Заикина выходи в свет первая книжка повестей Августа Лафонтена. Мы не знаем издателей сих повестей, но люди, которые участвовали в переводе оных, нам не безызвестны. Из числа сих переводчиков один — до прочих нам нет дела — не хотел бы, чтоб не спросясь у него печатали труды его, которыми никто не имеет права располагать по своей воле, а и того менее люди безграмотные. Этот неугомонной переводчик почитает самою пустою и неосновательною причину, будто бы побудившую издателей напечатать чужие переводы. ‘Не у всех находятся журналы, в которых помещены сии повести — говорят издатели — а редкий не желал бы читать Лафонтена. Мы собрали некоторые из сих пьес, и предлагаем их читающей публике’. Наш переводчик этим недоволен. Не имея свободного времени объявить издателям права свои другим образом, он просит — для составления второй, третьей и последующих книжек, которые хотят они выдавать — ничего не брать из его запасного амбара, потому что он, будучи великий охотник хозяйничать, любит сам распоряжаться своей собственностью.

——

Смесь // Вестн. Европы. — 1806. — Ч.29, N 19. — С.209-214.

Смесь

В Мадриде вышел французско-испанский словарь, собранный г-м Кампани, членом Исторической академии. В предисловии автор с таким усердием выхвалил язык своего отечества, что чужестранцам легко могла бы придти охота учиться по-испански, если б не знали они, что уже около двухсот лет за Пиренейскими горами науки в успехах своих далеко отстали от прочих стран Европы, и если б испанцы писали более на природном своем языке. Но, к сожалению, с последних годов царствования Филиппа II, схоластический невразумительный язык был исключительно уважаем в Испании, и заразил даже юриспруденцию, модную науку тогдашнего времени. Известно, что после возрождения наук до конца шестнадцатого столетия во всей Европе писали более по-латыни, и что весьма немногие занимались своим отечественным языком. Однако в Испании есть много книг, на природном языке писанных, в которых содержатся основания многих полезных наук, усовершенствованные в других государствах, где свобода писать споспешествовала распространению знаний. Духовный и гражданский деспотизм привел в упадок нацию, которая более ста лет играла первую роль в Европе, и язык коей, по свидетельству Серванта и Вольтера, в Париже, в Вене, в Милане, в Неаполе, был почти в таком же употреблении, как в самом Мадриде.

*

В Шронском графстве, в Англии ведется человеколюбивое обыкновение, которое делает великую честь тамошним жителям. Учреждено особое заведение для облегчения судьбы несчастных, содержащихся в тюрьме, должников и преступников. Первым доставляются способы пропитания во все время тюремного заключения, их награждают за прилежность и за доброе поведение, а по увольнении дают им разные орудия, которыми они могли бы исправлять работы, и тем приобретать себе и своим семействам честное пропитание. Содержащихся за проступки также награждают, если они прилежны, если ведут себя хорошо и раскаиваются в прежних шалостях, по увольнении снабжают их одеждою, нужными ремесленными орудиями и даже деньгами, чтобы могли чем содержать себя на первый случай, и не покусились бы снова прибегнуть к порочным средствам.

*

Один перс каждый раз, выходя из чертогов государя, ощупывал обеими руками свою голову, чтобы увериться, точно ли она осталась еще на плечах.
Г. Аржансон, спустя час после, того, как лишился министерского места, написал к г-ну Жаннелю, интенданту почт: ‘Любезный Жаннель, если вы еще помните обо мне, то пожалуйте прикажите отослать мои письма в Орм’.
Людовик XII говорил, что законы суть цари над царями.

*

‘Я часто нахожу — так пишет некоторая забавница к издателю одного французского журнала — похвалы Журналу обжор {Journal de Gurmands — название известного периодического издания.}. Понимаю все достоинство сего издания, и читая оное удивляюсь, как умные люди умеют употреблять свои способности на дела благородные, но почему один только из смертных грехов, почему одно только объедение прославляется умными людьми? Разве другие смертные грехи не достойны равной чести? Я думаю иначе, и утверждаю, что если не всякий получил себе в удел дарование быть обжорой, если не всякий находил свое удовольствие в объедении, зато у всякого есть свой любимый грех, следственно для каждого греха нужен особый панигирист и особый журнал. Я, например, до страсти люблю леность и почитаю самым приятнейшим для себя удовольствием ничего не делать far niente, потому предполагаю издавать Журнал для лентяев, и хочу показать моим современникам все тайны успокоения, бездействия и сладострастной праздности для людей всех состояний, ибо вы сами знаете, что леность вельможи должна быть отлична от лености слуги. Итак в журнале моем будут помещены правила для всех людей и для всех времен года и дня. Сохраню различие между летней праздностью и зимнею, между ленью ночною и послеобеденною. Приведу славные примеры лени, выбранные из Истории сибаритов, у индиян, восточных и итальянских празднолюбцев, словом, всячески постараюсь обогатить мой журнал полезным и приятным. Если вы одобрите мое намерение, то не сомневаюсь в счастливом успехе’ и проч.

——

Смесь // Вестн. Европы. — 1806. — Ч.29, N 20. — С.290-293.

Смесь

Попечитель Харьковского учебного округа тайный советник, сенатор и кавалер, граф Северин Осипович Потоцкий, подарил тамошнему университету два превосходные рисунка, которые прислал при отношении следующего содержания: ‘Удостоверен будучи, сколь полезно возбуждать благородное соревнование в молодых людях, и сколь сильное делают в них впечатление, представляющиеся им великие деяния, к подражанию коих они должны стремиться, я рассудил сделать собрание рисунков, кои изображали бы ряд знаменитейших подвигов любви к отечеству и мужества, почерпнутых из российской истории, толико ими изобилующей, и чтобы даже в самом исполнении сего дела не было ничего чужого, я положил, избирая таковые деяния, сообщать их С. Петербургской академии художеств в роде задач для младых ее воспитанников. Два первых, сим образом произведенных, и одобренных Академиею рисунков, препровождая при сем в университет, прошу сословие оного принять их, как слабое касательство усерднейшего моего желания споспешествовать всему, что может клониться ко благу университета. Расположению совета предоставляю поставить их в таком месте, где чаще бывают наши студенты. О если бы они никогда не могли воззреть на них без сердечного движения. Если бы, воспламеняясь в души своей страстью ко благу, могли тогда сказать сами себе: что россиянин мог сделать, для сего и мне того ж не сделать со временем! Если бы, наконец, сии представляющиеся им изображения могли возрастить в юном их сердце семена истинной любви к отечеству, главной добродетели прямого гражданина! 1806 года августа 18 дня’.

*

Славная певица г-жа Каталани, в короткое время своего пребывания в Париже собравши около ста тысяч франков, отправилась в Лондон, где вероятно соберет еще более денег. Такой легкий способ приобретать богатства подает философу повод к печальному размышлению. Праксителева статуя, памятник Микеланджело, Рафаэлева картина, Виргилиева Энеида, Расинова трагедия, сии многотрудные произведения выспреннего гения, едва ли авторам своим доставили бы средства пропитать себя, между тем как пять или шесть трелей, несколько легких усилий в две недели обогащают певицу! После сего поверит ли неопытный молодой человек словам строгого моралиста, проповедующего презрение к маловажным занятиям? Какая статья для трактата о безрассудстве людей!

*

В Париже вышел новый роман Елизавета или сосланные в Сибирь, г-жи Коттен, известной сочинительницы некоторых романов, и между прочим Матильды. Многие читатели помнят истории девицы Луполовой, которая из Сибири пришла пешком в Петербург, будучи движима детскою любовью. Г-жа Коттен из сего анекдота составила полный роман, вместо девицы Луполовой сделала героинею своею девицу Елизавету, дочь польского вельможи, будто бы сосланного в заточение по некоторым политическим причинам. Елизавета приходит также пешком, но не в Петербург, а в Москву, в самое время коронации — и получает прощение своему родителю. Хотя парижские журналисты хвалят сие новое произведение романического пера, однако мы осмеливаемся думать, что оно не понравится нашей публиике. Происшествие, обстоятельства, лица и места всем нам больше известны, нежели г-же Коттен, которая писала по воображению, и не могла согласить вымысла с историческою верностью. Походит ли, например, на правду следующее главное обстоятельство? В то самое время когда монарх читает присягу, Елизавета — которую привел в собор трактирщик, одетую в нищенское рубище, — восклицает: помилуй! помилуй! Ее выводят из церкви. Государь приказывает одному офицеру узнать, чего просит эта женщина. Офицер, по прозванию Смолов, будто бы сын тобольского губернатора, узнает в Елизавете свою любовницу, подводит ее к императору, оба падают на колени и проч. — Книга сия, как всякий видит, есть роман, и притом такой, без которого обойтись весьма нетрудно, следственно можем надеяться, что он скоро явится в переводе на русском языке!..

——

Смесь // Вестн. Европы. — 1806. — Ч.30, N 21. — С.42-45.

Смесь

Мнемоника, или наука помнить, известна была древним. Геродот повествует, что в Египте весьма прилежно занимались ею, и что оттуда она перенесена в Грецию. Г. Моргенштерн, написавший Рассуждение о мнемонике, которое недавно издано в свет, думает, что сия наука имела тесную связь с египетскими иероглифами. Как бы то ни было, но теперь доподлинно уже известно, что сия чудесная наука опять возникла в Германии. Г. Аретин, восстановитель мнемоники, уполномочил ученика своего, пастора Кестнера, проповедовать в Лейпциге новое учение — с тем однако, чтобы Кестнер не дозволял слушателям списывать лекции. Новый апостол, ободренный успехом, с ревностью исполняет препоручение своего наставника. Он путешествует по Германии, подобно доктору Галлю, с одним ассистентом.

*

Принц Баварский, удостоив присутствием своим публичное заседание Общества глухонемых в Париже, и захотев узнать, имеют ли питомцы г-на Сикара понятие о чувстве слуха, спросил сего начальника, что они разумеют под словом слышать? Г. Сикар провел по воздуху перстом черты букв, составляющих вопрос, что есть слышать? Питомцы тотчас написали на доске: что есть слышать? Им дано знать, что это еще не все, и что надобно прибавить ответ. Питомцы объявили Сикару, посредством знаков телодвижения, что отвечать не могут. — Кажется и этого довольно для глухонемых, ибо сама уверенность, что они могут понять слова, показывает уже, что они много знают.
Г. Сикар неотступно требовал ответа. Питомцы писали: Слышать есть слышать, Entendre, c’est ouir. Г. Сикар, желая показать, что сей ответ не удовлетворителен, написал: Что есть шляпа? Шляпа есть шляпа. Питомцы задумались, потом написали следующие ответы. Первый: Слышать есть видеть ушами то, что говорят, другой: Слышать есть принимать мысли того, кто голосом поражает живое ухо, наконец Масьё, отличнейший из питомцев, написал следующее: Слышать есть видеть, различать ушами предметы. которых изображения печатлеются посредством лучей звука или голоса, словом — слышать есть видеть ушами.

*

В газете великобританской помещена следующая статья: ‘Из Нантшеса (в Северной Америке), от 1 июля. За несколько дней перед сим случилось здесь весьма странное происшествие. В два часа после полудня, к аллее дома полковника Жиро пришел индеец, с красным телом, расписанным разными узорами. В правой руке держал он ружье и махал им проворно, в левой — бутылку, два человека шли за ним медленно, на другом конце аллеи стояло несколько индейцев, в числе которых находился один, также раскрашенный, но без ружья, какая-то женщина поддерживала его. Когда первый приблизился к сему, и был от него в двадцати шагах, безоружный, вырвавшись из объятий женщины, побежал к своему противнику. Оба остановились в четырех шагах один от другого. Безоружный обнажил грудь свою, другой равнодушно прицелился в него, потом будто раздумавши, положил на землю ружье и стал пить из бутылки, привязанной к большому его пальцу, между тем безоружный смотрел терпеливо на противника и держал перед ним обнаженную грудь свою. Индеец, опорожнив бутылку, опять прицелился, выстрелил, повалил противника, зарядил ружье с крайней поспешностью, отдал его одному из предстоящих — сыну убитого — сам обнажил грудь и пал от выстрела. Оба трупа зарыты при концах аллеи. Родственники и друзья прежде убитого трое суток плакали над могилой, потом скрылись, спустя несколько дней опять пришли к могиле, сделали несколько выстрелов из ружей, прокричали четверть часа и удалились.
Один из сих родственников рассказал, что покойники подгулявши завели спор, и что прежде убитый укусил палец другого так больно, что сделалась опухоль на руке. Последний объявил о себе, что он осквернен, и что обоим должно погибнуть. Противники назначили время и место смерти своей и совершили свое намерение, как здесь описано’.

*

Для читателей Вестника, занимающихся сельской экономией, помещается письмо, которое может быть полезным:
‘Сделанное мной замечание о приготовлении льна многим принести может пользу, если вы напечатаете его в своем журнале. Оно уже не новое, к сожалению, не видно его распространения.
Во многих губерниях почти каждый крестьянин сеет лен для домашних надобностей и для продажи. В некоторых сие растение разводится преимущественно пред другими и целые поля бывают им покрыты. — Живучи другой год в Московской губернии, я заметил, что со льном обходятся так же как и в других местах России, то есть, когда поспеет, выбирают, вяжут в снопы, вымолачивают семя, потом расстилают на близких к селению покатостях гор, или на выгонах, для того чтоб улежался. Сколько же времени лежать ему должно, точно не определяется, а выходит тогда только хорошим и выгодным, когда смочен будет случившимися дождями, и потом высушен от теплоты солнечной. Но всегда ли может благоприятствовать погода? В прошедшем году, по причине дождливой осени, лен оставался разостланным, снег выпал очень рано — и лен совсем потерян для хозяина, ныне же напротив третий месяц стоит сухое время: то и другое убыточно для сельского хозяйства.
В чужих краях и у нас в Лифляндии, вместо того, чтоб расстилать, прикрепляют снопы к шесту и опускают их в реку, а еще лучше в озеро или пруд, суток на пять или на шесть, потом, вынув, обыкновенным образом просушивают, чрез то хозяин не только не остается в накладе, но получает лен преимущественной доброты в рассуждении чистоты и прочности. — Желательно, чтобы сей полезный и легкий способ введен был и в нашем краю — в казенных селениях посредством настаивания земской полиции, а в помещичьих под распоряжением самих хозяев. Правда, трудно сначала отвлечь крестьян от любимого их пристрастия к обыкновению, которое, как говорят они, деды и прадеды их делывали, но со временем, убедившись опытом, сами признают полезность одного перед другим’.

——

Смесь // Вестн. Европы. — 1806. — Ч.30, N 22. — С.136-141.

Смесь.

Малый совет Лозаннский издал окружное ко всем пасторам письмо, в котором сказано: ‘Дошло до сведения совета, что многие пасторы читают свои проповеди по тетради, а не наизусть, вследствие чего впредь запрещается таким образом сказывать проповеди, без особого дозволения совета.’ (А разве нельзя чужую проповедь вытвердить, как свою собственную? или, разве лучше будет, когда пасторы вместо чужих хороших начнут сказывать свои дурные проповеди?)

*

По новейшему вычислению, Североамериканские Соединенные Области содержат в себе 5,150,000 свободных жителей и 1,024,900 невольников, всего 6,174,900 человек. Земское войско состоит из 1,100,000 чел., флот из 34 кораблей, на которых находится 574 пушки и 66,000 матросов.

*

В одном немецком журнале написано, что панорама изобретена в Неаполе, в наемной квартире известного кавалера Гамильтона. С обеих сторон наугольной комнаты дома были сделаны балконы, а внутри зеркальные стены. Таким образом, не выходя из комнаты, можно было видеть прелестные окружности неапольские. Сама собою родилась догадка перенести круглую картину с зеркальной стены на холст. Некоторые приятели Гамильтоновы захотели сделать это — и сделали.

*

Следующие статьи выписаны из английских листков. — Молодой Росций странствует теперь по городам, и показывает искусство свое за дешевую цену. Отец его до такой степени сребролюбив, что хотел заключить договор с двумя театральными дирекциями в одно время, и заставить сына своего играть поутру в Гарровгате, а ввечеру в Лидсе, невзирая на то, что города сии лежат один от другого в 15 милях, и что молодой Росци каждый день должен был бы переезжать по 30 миль английских (около 40 верст). Директор Гарровгатского театра не принял сего предложения.
Одна старуха пожаловалась в суде на внука своего, в похищении у нее 60 гиней. Обвиняемого посадили под караул. Но как бабка не могла изобличить его, то внук в свою очередь подал на нее просьбу, и получил за бесчестье 1000 фунтов стерлингов.
Некоторый сельский священник принял на себя должность проповедника в училище девиц. Один раз, по ошибке, вынул из кармана проповедь, которую незадолго перед тем сказывал в училище юношей, и прочитал между прочим следующее поучительное замечание для своих слушательниц: ‘Если будет угодно Богу, то не один из вас, в награду за доброе поведение, достигнет степени лорда майора, а может быть еще и архиепископа Кентерберийского!’
В Нордшильде некоторая счастливая чета провела пятнадцать лет безбрачной своей жизни в совершенном согласии и любви взаимной. Ей вздумалось обвенчаться, не успев еще сесть за стол после брачного благословения, супруги в первый раз завели жестокую ссору. Муж почел нужным, пользуясь правами власти своей, наказать непослушную, жена принуждена была защищаться, ухватила кочергу и сделала такой пролом на голове любезного супруга, что сомневаются теперь об его выздоровлении.

*

Августа 13 в Парижском национальном институте старик Буффлер читал похвальное слово г-ну Бертелеми, сочинителю Путешествия младшего Анахарсиса по Греции. Парижский журнал (Journal de Paris) уверяет, что сие слово тонкостью вкуса подходит к веку Людовика XV, а силою мыслей соответствует нашему времени. Напротив того Журнал империи (Journal de 1’Empire) называет его совершенно бесхарактерным. Кому верить? Потом слушали похвальное слово комическому поэту Колленю д’Арлевилю, сочиненное г-м Дарю. В заключение всего г. Парни прочитал короткое послание в стихах.

*

В некотором немецком журнале написано, что имение г-на Фуше, французского министра полиции (первого инквизитора Наполеона) простирается до 50,000,000 франков.

——

Смесь // Вестн. Европы. — 1806. — Ч.30, N 23. — С.195-199.

Смесь

Прах Жан-Жака Руссо, лежащий во храме Св. Женевьевы, прежнем Пантеоне, будет перенесен на старое место в деревню Эрменонвиль. Набожные французы вспомнили, что грешно беречь протестанта в католической церкви.

*

В некоторой курляндской дepeвне на господском двopе сгорела рига. После пожара нашли в ней оставшиеся кости, но чьи они были, никто не мог догадаться до тех пор, пока не узнали, что работник, которому поручено было натапливать ригу, пропал безвести. Тогда все заключили, что сей несчастный сделался жертвою пламени, собрали кости, сложили в гроб, и с обыкновенными обрядами предали оные земле. — Спустя несколько времени, когда уже забыли о печальном происшествии, работник является. Можно себе представить, какое впечатление произвел сей случай. Все изумляются, не верят глазам своим, думают, что видят перед собою выходца из другого света, однако работник доказал, что напрасно считали его погибшим. Он объявил о себе, что во время пожара, боясь наказания за свою неосторожность, бежал из господского дому, и странствовал по разным деревням. Кого же похоронили? Волка, которого за день до пожара убил работник, и спрятал в риге. — Едва ли удостоился какой-нибудь другой волк погребения столь почтенного!!

*

Один барабанщик швейцарского полку, находившегося в Сенте, почитался славнейшим обжорою. Капитан его, который гордился тем, что в числе своих подчиненных имеет человека с таким редким талантом, однажды рассказывал о нем чудеса некоторому французскому офицеру. Видя, что сей не доверяет рассказам, швейцарец предложил, не угодно ли удариться о двадцати пяти луидорах, что барабанщик за одним разом съест теленка. Офицер согласился. Капитан уведомил о том своего обжору. ‘Ах, ваше благородие — отвечал барабанщик — быка съесть не безделица. Но когда уже вы ударились об заклад, то я готов на все решиться. Я человек честный, надеюсь, что желудок мой будет столько же неустрашим, как и сердце’. Офицер заказал в одном из лучших трактиров приготовить целого теленка, в множестве разных блюд приятнейших для вкуса, по правилам утонченного искусства поваренного. Наступил час опыта. Простодушный барабанщик опорожнил несколько блюд, ожидая, пока подадут целого теленка, и думая, что его забавляют лакомством для препровождения времени. Наконец съев уже три четверти теленка, не зная сам о том, он сказал капитану: ‘Ваше благородие, не пора ли приниматься за дело? Если съем еще только этих мелочей, то со всем моим усердием едва ли успею избавить вас от проигрыша’. Французский офицер доволен был сим опытом и тотчас отсчитал капитану двадцать пять луидоров.

*

В последней книжке Французского импровизатора, под статьею Венера, помещен следующий анекдот: ‘Славный хирург Тьерри Герен — который приобрел более 5000 талеров посредством лечения болезней, получивших наименование от упомянутой богини — будучи некогда в аббатств Св. Дениса, преклонил колена перед гробницею Карла VIII. Случившийся тут монах, подбежав к нему, сказал: ‘Что вы делаете? Это не святой!’ Знаю отвечал Тьерри, но сей король принес во Францию такой полезный и счастливый недуг, который доставил мне способы нажить хороший достаток. Для того-то я и молюсь об упокоении души моего благодетеля в лоне праведных.’

——

Смесь // Вестн. Европы. — 1806. — Ч.30, N 24. — С.292-295.
Неизвестные Авторы
Прочитали? Поделиться с друзьями:

Читайте также:

  1. Об освобождении Москвы от поляков, Неизвестные Авторы, Год: 1807
  2. О числе больных и об операциях, сделанных в Голицынской публичной больнице в продолжение 1805 года, Неизвестные Авторы, Год: 1806
  3. Операции, благополучно сделанные оператором, доктором медицины и хирургии, надворным советником и кавалером Ефремом Мухиным в прошлом 1807 году, Неизвестные Авторы, Год: 1808
  4. О новом французском катехизисе, Неизвестные Авторы, Год: 1807
  5. Открытия и изобретения, Неизвестные Авторы, Год: 1804
  6. Известия и замечания, Неизвестные Авторы, Год: 1802
  7. Известия и замечания, Неизвестные Авторы, Год: 1807
  8. Бэкон, Декарт и Локк, Неизвестные Авторы, Год: 1809
Электронная библиотека