Жоржъ Ону.
Жоржъ Ону.
СМЕРТЬ КОНСУЛУ!
СМЕРТЬ КОНСУЛУ!
(Pour tuer Bonaparte)
Историческій романъ.
Переводъ съ французскаго
А. Б. Михайлова.
С-ПЕТЕРБУРГЪ
1911
I.
I.
II.
II.
III.
Смерть консулу, Оне Жорж, Год: 1911
Время на прочтение: 175 минут(ы)
Мope сильно шумло, разбиваясь о камни, которые образуютъ полукруглую бухту около нормандской деревушки Вервилль. Почернвшее небо, но которому бжали тяжелыя облака, раскинулось надъ землей я надъ волнами, которыя все чаще и чаще освщались молніей: со стороны Англіи шла, сильная гроза. Падалъ крупный и холодный дождь вперемежку съ градомъ, хлеставшимъ, какъ песокъ.
Человкъ, котораго едва можно было различить, быстро шелъ по тропинк на берегу моря. Вдругъ онъ остановился, ослпленный прорзавшимъ темноту зигзагомъ молніи. На мгновеніе кругомъ стало все видно. Вдали въ открытомъ мор показалось небольшое судно, ловко лавировавшее на парусахъ. Освтило и человка на берегу. Это былъ крпкій мужчина въ костюм крестьянина, въ вязаной нахлобученной на уши шапк. За плечами у него вислъ короткоствольный карабинъ.
Затмъ все опять потемнло. Незнакомецъ спустился къ камнямъ на берегу и началъ выбивать огниво. Черезъ минуту у него въ рукахъ затллъ трутъ. Онъ наклонился къ земл. Послышался трескъ вспыхнувшей травы, мало-по-малу загорлся заране припасенный хворостъ. Очевидно, то былъ сигналъ, такъ какъ въ ту же минуту и на судн показался яркій свтъ, и до берега донесся звукъ выстрла. Тогда незнакомецъ, не заботясь боле объ огн, вскинулъ на плечо карабинъ и по извивавшейся между камнями тропинк сталъ спускаться къ морю.
Посл нсколькихъ минутъ весьма опаснаго пути онъ очутился на груд мелкихъ камней, которые лизала морская пна. Онъ подошелъ къ торчавшему изъ земли четыреуголыюму камню и слъ. Положивъ свой карабинъ у ногъ и прислонившись спиной къ камню, онъ весь ушелъ въ ожиданіе.
Прошелъ, по крайней мр, часъ. Вдругъ по втру донесся глухой, едва слышный звукъ. Онъ становился все ясне и ясне. Наконецъ по ритму стало слышно, что идетъ на веслахъ лодка. Почти въ то же время изъ темноты выдлилась какая-то черная масса, и но стуку дерева о валуны можно было догадаться, что это причалила лодка. Не поднимаясь съ мста, незнакомецъ ощупалъ свой карабинъ. Послышался сухой звукъ взведеннаго курка. Въ ту же минуту раздался тихій свистъ съ особеннымъ переливомъ, обычнымъ среди моряковъ. Незнакомецъ вышелъ изъ своего ожидательнаго положенія и двинулся къ тому мсту, гд причалила лодка. Въ темнот раздался голосъ:
— Это вы, Паркэнъ?
— Да, это я. Пассажиры съ вами?
— Да — Они могутъ высаживаться. Путь свободенъ, но нельзя мшкать. Съ минуты на минуту сюда могутъ нагрянуть жандармы.
— Въ такомъ случа, вотъ и мы.
Одинъ изъ пассажировъ проворно спрыгнулъ на песокъ. Другой вылзъ изъ лодки съ нкоторыми предосторожностями. Третьяго снесли на берегъ матросы.
— Чортъ возьми! Будетъ ли этому конецъ?— сухо промолвилъ тотъ, который высадился первымъ.
— Ну, Жоржъ, торопиться пезачмъ,— отвчалъ тотъ, котораго снесли на берегъ матросы.— Вдь, можетъ быть, мы идемъ на смерть.
— Нечего бояться, что вашъ парикъ потеряетъ пудру,— угрюмо возразилъ тотъ, кого назвали Жоржемъ.
— Ну, когда дойдетъ до дла, вы увидите, что я не отстану отъ другихъ. А теперь вся задача въ томъ, чтобы не промочить ногъ въ мор.
Хозяинъ судна снесъ на берегъ нсколько небольшихъ свертковъ, принадлежавшихъ пассажирамъ. Паркэнъ связалъ ихъ веревкой и взвалилъ на плечо. Тотъ, съ кмъ разговаривалъ Жоржъ, обернулся къ хозяину судна и сказалъ по-англійски:
— Благодарю васъ за то, что безъ всякихъ приключеній доставили насъ на берегъ. Вотъ вамъ и вашимъ людямъ.
И онъ передалъ ему кошелекъ. Затмъ, не дожидаясь благодарности, онъ догналъ своихъ спутниковъ, которые, подъ предводительствомъ Паркэна, взбирались уже по крутой тропинк между камней. Черезъ четверть часа эти четыре человка почувствовали подъ ногами скудную траву. Паркэнъ остановился и сказалъ:
— Если бы ночь не была такъ темна, можно было бы отсюда видть ферму Бивиль. Черезъ поле до нея будетъ не больше четверти лье.
— Въ такомъ случа, тронемся въ путь,— сказалъ Жоржъ.— Здсь страшный холодъ. Къ тому же я умираю съ голоду. Вы собрались съ силами, Санъ-Режанъ?— спросилъ онъ четвертаго изъ пассажировъ, который все время шелъ молча.
— Я къ вашимъ услугамъ,— отвчалъ тотъ тихо.
Скоро путники достигли обширной ограды, которую образовала насыпь, засаженная вковыми буковыми деревьями! Лай собакъ далъ знать о приближеніи маленькой компаніи. Кто-то открылъ дверь, черезъ которую хлынулъ на листья деревьевъ потокъ яркаго свта. Внутри дома хлопотали двое мужчинъ и женщина. Когда новоприбывшіе вошли въ кухню формы, около камина, сидя на скамейк спиною къ нимъ, грлся какой-то человкъ. Когда дверь захлопнулась, онъ повернулся вмст со скамейкой, предоставивъ камину грть его спину. Лицо его было гладко выбрито. Длинные черные волосы свшивались ему на воротникъ камзола. На голов была широкая черная шляпа, а на ногахъ кожаныя гетры, доходившія до грубыхъ башмаковъ.
— Пожалуйте сюда, господа, ночь холодна, и пріятно будетъ взглянуть на огонь,— промолвилъ онъ вжливо.
Съ этими словами онъ поднялся и жестомъ., плохо шедшимъ къ его бдному одянію, предложилъ новоприбывшимъ свою скамейку.
— Чортъ возьми! Да это г. де-Фротте,— сказалъ Жоржъ, протягивая руку крестьянину.— Неужели вы сами явились къ намъ навстрчу? Съ насъ было бы довольно и вашего Паркэна.
— Я такъ и думалъ,— отвчалъ главарь шуановъ.— Но вы дете изъ Лондона, гд вы видлись съ принцами, и я хотлъ слышать прямо отъ васъ инструкціи, которыя они мн посылаютъ. Но прежде всего познакомьте меня съ вашими спутниками.
— Г. Гидъ де-Певилль, секретарь его величества,— почтительно поклонившись, началъ Жоржъ,— кавалеръ дс-Санъ-Режанъ. Оба имютъ важныя порученія для нашихъ парижскихъ друзей. Маркизъ де-Фротте, главнокомандующій арміей въ Нормандіи,— продолжалъ Жоржъ, указывая на крестьянина.
Вс раскланялись между собой.
Фротте бросилъ взглядъ на хозяевъ фермы, и они сейчасъ же вышли. Когда четыре роялиста остались одни, главарь шуановъ спросилъ:
— Вы принесли намъ какія-нибудь приказанія?
— Его величество желаетъ, чтобы враждебныя дйствія были прекращены, пока мы не исполнимъ данныхъ намъ порученіи,— отвчалъ Жоржъ.
— Напрасно. Слдовало бы навести страху на окрестности столицы, что мы ужъ и начали длать. Сжечь четыре фермы — въ смысл нравственнаго воздйствія все равно, что выиграть сраженіе. Кром того, задержаніе курьера, который везъ казенныя деньги… Вотъ что поражаетъ воображеніе! Бонапартъ даже заболлъ отъ ярости.
— Король хочетъ сдлать послднюю попытку къ примиренію.
— И это порученіе дано вамъ, Кадудаль? Я считалъ, что вы гораздо больше годитесь для битвы, чмъ для переговоровъ.
— Надо повиноваться,— отвчалъ предводитель вандейцевъ.— И я подаю примръ, хотя это порученіе мн совсмъ не по душ.
— Когда же вы думаете отправиться въ Парили,?— спросилъ Фротте.
— Завтра утромъ, до разсвта. Съ этими господами я имю возможность добраться до Парижа безъ особыхъ затрудненій.
— Отлично,— насмшливо сказалъ Фротте.— По эту сторону Луары, кажется, развелось не мало этихъ примирившихся. Но вашъ Морбнганъ еще упорствуетъ, Жоржъ. Генералъ Гедувилль не скоро примирится съ вашими товарищами.
— Что длать! Нельзя скрывать отъ себя, что консулы значительно ослабили наше сопротивленіе, успокоивъ умы. Населеніе нашей Бретани, такъ возстававшее противъ принудительнаго займа, очень чувствительно отнеслось къ уменьшенію налоговъ. Бонапартъ больше всего сдлалъ для умиротворенію тмъ, что внесъ порядокъ въ страну.
— Ахъ, если бы только графъ д’Артуа ршился появиться въ Бретани, мы были бы теперь хозяевами положенія!— воскликнулъ Фротте.
— Нечего говорить объ этомъ,— серьезно замтилъ Кадудаль.— Не исполняя просьбы роялистовъ, принцъ, очевидно, имлъ свои причины и, конечно, очень важныя. Впрочемъ, принцы скучаютъ за границей, и война была бы для нихъ развлеченіемъ.
— Но тогда пришлось бы разстаться съ m-me Ноластронъ… Агнессы Сорель не любятъ отпускать Карловъ на войну, а Жанны д’Аркъ на этотъ разъ не имется.
— Жанны д’Аркъ теперь превратились въ чулочницъ и продаютъ свой товаръ только якобинцамъ!
Вс засмялись.
— Итакъ, завтра, чтобы не возбудить подозрній, каждый переоднется и пойдетъ своей дорогой. Жоржъ какъ будто подетъ за мукой, а Санъ-Режанъ за модными товарами! Третій нашъ товарищъ превратится въ торговца водкой.
— Отлично,— сказалъ Фротте.— Спокойной ночи. Меня надутъ въ Казн. Нужно отправиться. Я вдь днемъ не зжу.
— До свиданья, маркизъ, и въ лучшіе дни, будемъ надяться.
Они пожали другъ другу руки. Фротте открылъ дверь, чтобы впустить Паркэна и хозяевъ, и, набросивъ на плечи тяжелый плащъ, вышелъ.
— Господа, вроятно, не прочь будутъ отдохнуть,— обратился Паркэнъ къ оставшимся.— Хозяинъ, покажите комнаты…
— Он вс въ нижнемъ этаж и стоитъ только открыть окно, какъ вы на двор. Совтую господамъ не раздваться. Съ полиціей Фуше не знаешь, чего можно ожидать.
— Желаю вамъ пріятныхъ сновидній,— сказалъ Жоржъ.
— Да приснится намъ, что Бонапарту пришлось познакомиться съ ядромъ и что Франціей управляетъ Лебрэнъ или Камбасарссъ…
Смясь, они пожали другъ другу руки и подъ предводительствомъ фермера, разошлись по своимъ комнатамъ.
Съ того времени, какъ революція рядомъ послдовательныхъ сотрясеній разрушила въ стран всякую власть, никогда еще французское общество не наслаждалось такъ спокойствіемъ, какъ теперь. Когда Бонапартъ сдлался консуломъ, мало-помалу стала возстанавливаться торговля, развивалась промышленность, появилась даже роскошь. Безопасность была возстановлена въ городахъ. Но на юго-запад шуаны еще свирпствовали. Дороги Бретани и Нормандіи кишли разбойниками, которые останавливали дилижансы подъ тмъ предлогомъ, что они хотятъ отобрать казенныя деньги, при чемъ захватывали и деньги пассажировъ. Шайки эти грабили даже окрестности Парижа и, не боясь полиціи, появлялись не дале десяти лье отъ столицы.
Во Франсуа наводилъ ужасъ на долину Шевреза и на окрестности Шартра и Версаля, совершая преступленія, которыя оставались безнаказанными. Жандармы съ ногъ сбились, и первый консулъ напрасно пробиралъ своего министра полиціи за постоянные грабежи, которые становились все смле и смле. Бонапартъ и Фуше были различнаго мннія относительно виновниковъ этихъ преступленій. Фуше подозрвалъ, что вс эти безпорядки производятъ роялисты для того, чтобы создать правительству затрудненія и дискредитировать режимъ, которымъ, повидимому, страна была довольна. Бонапартъ же былъ убжденъ, что тутъ тайный заговоръ якобинцевъ, которые не могли ему простить 18-го брюмера.
Вотъ въ это-то время и встртились на ферм комиссары партіи примиренія и партіи насильственныхъ дйствій. Если Гидъ де-Невилль надялся опутать перваго консула благодаря сочувствію, которое онъ встрчалъ у Жозефины, то Кадудаль и Санъ-Режанъ ршили убить его, если онъ не исполнитъ ихъ требованій. Имъ приходилось ждать результатовъ переговоровъ. Поэтому оба они направлялись теперь въ Парижъ съ ршимостью не узжать оттуда, пока они не достигнутъ благопріятныхъ для ихъ дла результатовъ.
Жоржъ, закалившійся въ партизанский войн противъ войскъ республики, боялся только одного — какъ бы не наступило затишье. Санъ-Режанъ также горлъ желаніемъ отличиться. Происходя изъ знатной семьи, онъ отличался особой утонченностью и элегантностью, и ему хотлось бы сражаться въ шелку и въ кружевахъ. Молодой человкъ обладалъ красивымъ лицомъ, нжнымъ голосомъ, и привлекалъ къ себ взоры женщинъ. Кадудаль, одаренный атлетической силой, съ бычьей шеей, былъ земледльцемъ передъ тмъ, какъ стать предводителемъ шуановъ, и его друзья дали ему выразительную кличку ‘Круглая Голова’.
Предводители роялистовъ, отправляя къ Бонапарту Невилля и Кадудаля, разсчитывали поразить его, показавъ ему наиболе типичныхъ представителей своихъ сторонниковъ. Невиллъ, въ качеств дипломата, долженъ былъ напвать Бонапарту всякія соблазнительныя общанія и льстивыя похвалы, которыя могли склонить его къ примиренію. Кадудалю предстояло демонстрировать передъ генераломъ мощь и упрямство шуановъ и такимъ образомъ дать ему понять, какъ опасно бороться съ ними.
Жозефина, постоянно выказывавшая особую симпатію къ роялистскимъ семьямъ и хлопотавшая для нихъ о разршеніи вернуться во Францію, была всецло на сторон проекта, который везли въ Парижъ Кадудаль и Невиллъ. Она бралась устроить имъ свиданіе съ консуломъ.
Фуше не получалъ отъ своихъ ловкихъ шпіоновъ никакихъ извстій о прибытіи въ Нормандію роялистскихъ эмиссаровъ, которые такимъ образомъ могли спать спокойно до тхъ поръ, пока солнце не озаритъ верхушки буковыхъ деревьевъ, которыя окружали ферму.
Среди деревенской тишины раздалось пніе птуха. Парковъ сейчасъ же постучалъ въ дверь Санъ-Режана и Кадудаля. Бретонецъ уже всталъ. Онъ перемнилъ свою одежду на боле грубую. Рыжая борода, обрамлявшая его лицо, красное отъ постояннаго пребыванія на воздух, длала его неузнаваемымъ. Въ рукахъ у него была толстая палка. Не говоря ни слова, онъ двинулся за Паркэномъ. Во двор его ожидала крпкая лошаденка, привязанная къ желзному кольцу. Кадудаль осмотрлъ ее съ видомъ знатока, пожалъ руку Паркэну, вскочилъ въ сдло и тронулся мелкой рысью. Для сибаритовъ Невилля и Санъ-Режана былъ приготовленъ кабріолетъ на огромныхъ колесахъ.
— Вамъ нужно будетъ остановиться въ Иветот въ гостиниц ‘Черная Лошадь’,— сказалъ Паркэнъ.— Если вы пожелаете хать дальше въ Руанъ, хозяинъ дастъ вамъ лучшихъ лошадей и укажетъ гостиницу, гд можно остановиться. Надюсь, что кто-нибудь изъ васъ уметъ править.
Невилль взялъ свертки, которые Паркэнъ перенесъ на берегъ, и бережно положилъ.ихъ въ кабріолетъ.
— Прощайте, товарищъ,— сказалъ онъ, протягивая Паркэну руку.
Санъ-Режанъ былъ уже въ экипаж. Паркэнъ отпустилъ поводъ и сказалъ:
— Счастливаго пути! Первый поворотъ налво, а тамъ все прямо…
Кабріолетъ, которымъ правилъ Невилль, выхалъ на лугъ, миновалъ границу фермы и покатилъ по указанной Парканомъ дорог.
Гостиница. ‘Черпая Лошадь’ была полна постителями, когда Невилль и Санъ-Режанъ вышли во двор изъ экипажа. День былъ базарный, и вс крупные земледльцы хали въ городъ. Обдъ только что начался. Когда путники вошли въ гостиницу, служанка накрыла для нихъ столикъ въ углу и принесла имъ оставшіяся еще кушанья. Санъ-Режанъ принялся за ду, а Невилль ршилъ прежде всего осмотрться.
Первымъ привлекъ его вниманіе невысокій человкъ съ острыми глазами, одтый въ зеленый каррикъ {Сюртукъ англійскаго фасона.} съ металлическими пуговицами. Онъ такъ и сыпалъ словами, обращаясь главнымъ образомъ къ добродушнаго вида человку въ коричневомъ плащ и въ суконныхъ гетрахъ. Остальные были фермеры — лошадиные барышники, приказчики изъ города. На почетномъ мст сидлъ жандармскій унтеръ-офицеръ, которому служанки прислуживали съ особой почтительностью.
— Вы, можетъ быть, не поврите мн, по я прохалъ вело Францію и нигд не было такъ спокойно, какъ въ Нормандіи,— говорилъ человкъ въ зеленомъ плащ.— Тутъ можетъ хать даже женщина, не опасаясь дурныхъ встрчъ…
— Женщина? Можетъ быть,— возразилъ одинъ изъ фермеровъ.— Эти господа съ лиліями ужъ черезчуръ любезны къ женщинамъ…
— Разв вы не слыхали, что еще вчера четыре человка, въ маскахъ остановили дилижансъ около Малою — вмшался жандармъ.— Ограбили 50 тысячъ франковъ, которые везли изъ Діеппа.
— И вс драгоцнныя вещи, принадлежавшія пассажирамъ,— добавилъ фермеръ.
— Чортъ возьми!— воскликнулъ человкъ въ зеленомъ камзол.— Неужели эти трусы не защищались?
— Они стрляли изъ пистолетовъ, по крайней мр т, которые были внутри дилижанса,— возразилъ незнакомецъ въ плащ.— Но ихъ пистолеты были, очевидно, разряжены кондукторомъ.
— Вотъ такъ исторія! Но что же сдлали грабители?
— Они раскрыли чемоданы. Опорожнивъ ихъ и карманы, они приказали кондуктору ссть на козлы и хать дальше.
— Вы, гражданинъ, были, очевидно, изъ тхъ, которые защищались. Вы не испытывали никакихъ непріятностей оттого, что стрляли въ разбойниковъ?
— Никакихъ. Они вжливо поклонились мн и посовтовали другой разъ не затруднять себя перевозкой огнестрльнаго оружія, которое на большихъ дорогахъ иной разъ бываетъ совершенно безполезно. Затмъ они дали шпоры лошадямъ и исчезли. А самое-то драгоцнное было у меня спрятано въ гетрахъ…
— Гражданинъ,— перебилъ его жандармъ.— Будетъ благоразумне не разсказывать о такихъ вещахъ. Если бы между присутствующими нашелся товарищъ тхъ разбойниковъ, это могло бы обойтись вамъ дорого еще сегодня вечеромъ.
— Нтъ, они не ршатся остановить второй разъ дилижансъ на той же самой дорог. Вроятно, они перенеслись теперь на другой конецъ Нормандіи.
— Опасне всего между Руаномъ и Парижемъ,— возразилъ человкъ въ коричневомъ плащ.— Вы можете считать себя въ безопасности только тогда, когда доберетесь до Версаля.
— Вы пугаете меня,— сказалъ прозжій въ коричневомъ плащ, блдня.— Я возьму для себя отдльную карету. Отдльный прозжій рискуетъ меньше навлечь на себя вниманіе грабителей, чмъ омнибусъ.
— Стало быть, вы везете съ собой крупную сумму?— спросилъ, посмиваясь, человкъ въ каррик.
— Нтъ, только… нкоторые товары…
И прозжій вдругъ замолчалъ. Но человкъ въ каррик, повидимому, ршался принудить прозжаго къ дальнйшимъ разъясненіямъ.
— Дло, должно быть, идетъ о драгоцнныхъ камняхъ… Въ такомъ случа послушайтесь меня — возьмите провожатыхъ, иначе вы сильно рискуете.
— въ этомъ нтъ надобности,— вдругъ сказалъ Санъ-Режанъ.— Я и мой спутникъ также демъ въ Руанъ въ экипаж, и я могу подвезти васъ, гражданинъ.
Прозжій поднялъ глаза на Санъ-Режана и, успокоенный его пріятной наружностью, отвчалъ съ жаромъ:
— Съ благодарностью принимаю ваше предложеніе. Но, можетъ быть, я стсню васъ?
— Мы немножко потснимся. И такъ какъ ваши сокровища занимаютъ немного мста…
— Вамъ я могу сказать…
— Ни слова! Позвольте мн остаться въ невдніи. Можетъ быть, вы везете контрабанду, и это насъ поссорило бы съ правительствомъ
— Правительству страшна не контрабанда, а заговоры шуановъ и якобинцевъ,— сказалъ жандармъ.— Они хотятъ свергнуть или убить генерала Бонапарта. Но это не удастся! Я видлъ его въ Аркол, гд мы вс могли оставить свои шкуры въ рукахъ австрійцевъ…
— А вы, значитъ, служили въ итальянской арміи?— спросилъ Невилль, нарушая свое молчаніе.
— Да, гражданинъ. И, стоя рядомъ съ генераломъ, я получилъ здоровый ударъ штыкомъ. Посл этого я попросился въ жандармерію.
Обдъ кончился, и вс вышли изъ-за стола. Человкъ въ зеленомъ каррик, оставшись съ жандармомъ наедин, мигнулъ ему на Невилля и Санъ-Рожа на и прошепталъ:
— Потребуйте у нихъ ихъ бумаги…
— Надо еще доказать, что вы имете право давать мн приказанія,— недовольно отвчалъ жандармъ.
Незнакомецъ вынулъ изъ-подъ полы бумажникъ, досталъ оттуда билетъ и сунулъ его подъ носъ жандарму. На билет стояло: ‘Министерство полиціи’, и выданъ онъ былъ за подписью Фуше на имя нкоего Браконно.
Жандармъ сдлалъ подъ козырекъ:
— Виноватъ… не призналъ… Слушаюсь.
Между тмъ Санъ-Режанъ во двор распоряжался закладкой экипажа. Жандармъ хлопнулъ его но плечу и сказалъ:
— Я полагаю, что прозжай, которому такъ не хочется ссориться съ правительствомъ, исполнилъ вс формальности, какъ слдуетъ…
— Вы хотите взглянуть на мой паспортъ? Какъ же! Онъ къ вашимъ услугамъ…
Онъ порылся въ своемъ плащ, досталъ оттуда бумагу, сложенную вчетверо, и передалъ ее бригадиру. Тамъ стояло: ‘Викторъ Лекторъ, торговецъ шелковыми товарами, жительствующій въ Париж, по улиц Пруверъ, No 7’. Бригадиръ взглянулъ на подпись: все было какъ слдуетъ.
— Хотите также видть паспортъ моего спутника,— спросилъ Санъ-Режанъ.— Я сейчасъ его позову.
— Нтъ надобности. У васъ все въ порядк.
— Пока мы добрались до Фекона, у насъ требовали паспорта по крайней мр разъ десять…
— Это все изъ-за этого проклятаго Фротте. Къ счастью, дня два тому назадъ онъ удалился изъ этой мстности и теперь, говорятъ, онъ въ окрестностяхъ Аргентана.
Жандармъ перескъ дворъ и подошелъ къ незнакомцу въ каррик, который стоялъ, заложивъ руки въ карманы.
— Вы напрасно ихъ подозрваете,— сказалъ имъ:— это купецъ. Его имя Викторъ Леклеръ, и онъ возвращается въ Парижъ.
— Ну, платье еще не длаетъ монаха.
И онъ громко свистнулъ. Изъ конюшни появился мальчикъ, ведя осдланную лошадь. Незнакомецъ ловко вскочилъ на нее, бросилъ мальчику монету и, жестомъ попрощавшись съ хозяиномъ, похалъ сначала шагомъ, а затмъ рысью.
Санъ-Режанъ, разсчитавшись съ хозяиномъ, хотлъ было ссть въ кабріолетъ, какъ вдругъ тотъ, потянувъ его за полу, тихо шепнулъ ему на ухо:
— Замтили вы человка въ зеленомъ каррик? Жандармъ мн сказалъ, что это полицейскій и что онъ подозрваетъ васъ. Въ Руан остановитесь въ гостиниц ‘Великій Олень’. Хозяинъ признаетъ мою лошадь и не потребуетъ отъ васъ никакихъ объясненій.
Спасибо.
Санъ-Режанъ вскочилъ въ кабріолетъ, гд уже сидли два его спутника, и экипажъ тронулся въ путь.
Въ Руан хозяинъ принялъ ихъ съ распростертыми объятіями. Только тутъ Невилль узналъ, что взятый ими съ собой пассажиръ былъ торговецъ модными товарами изъ Парижа и назывался Франсуа Лорбуръ.
Проведя спокойно ночь, спутники рано утромъ позавтракали и сли въ экипажъ, запряженный сильной черной лошадью.
— Вы остановитесь въ Эвре,— шепнулъ имъ хозяинъ,— у почтмейстера. Онъ знаетъ мою лошадь. Поклонитесь ему отъ меня и передайте, что я жду его на дняхъ. Счастливаго пути.
Между Руаномъ и Эвре перездъ былъ безъ всякихъ приключеній. Деревни были спокойны, крестьяне работали въ поляхъ. Гражданинъ Лорбуръ, освободившись отъ угнетавшаго его страха, пустился въ разговоры, и скоро путники узнали вс подробности его жизни. Ему было 42 года, онъ былъ жевать на молодой женщин п.въ хорошей семьи, разорившейся вслдствіе революціи. Оставшись одна на бломъ свт безъ всякихъ средствъ, m-lle Эмилія поступила къ Лербуру въ услуженіе, а потомъ и согласилась выйти за іюго замужъ. Благодаря жен, дла его пошли хорошо, и онъ открылъ модный магазинъ. въ данное время онъ здилъ за драгоцнными кружевами изъ Англіи, которыя въ томную ночь выбросили на берегъ контрабандисты. Къ сожалнію, шуаны были не такъ снисходительны, какъ агенты полиціи, и испортили все дло. Лербуру, однако, удалось спрятать самыя лучшія вещи, предоставивъ грабителямъ забрать боле ходкіе, товары. Кружева эти предназначены для m-me Бонапартъ, его лучшей покупательницы, которая сильно поддерживаетъ парижскую торговлю.
Услышавъ эти слова, Санъ-Режанъ и Невилль обмнялись значительнымъ взглядомъ. Такое знакомство было имъ какъ разъ кстати.
Добравшись до Рамбулье, они остановились у фермера, рекомендованнаго имъ почтмейстеромъ, и были приняты съ такой же сердечностью, какъ и въ Эвре. Ферма стояло совершенно уединенно, и имъ приходилось разспрашивать дорогу, чтобы до нея добраться.
Наступала ночь и надвигалась гроза, когда они сошли съ экипажа. Старикъ фермеръ самъ прислуживалъ имъ за ужиномъ, такъ какъ слуги уже разошлись на ночь. Онъ говорилъ мало, казалось, былъ чмъ-то очень озабоченъ и съ такой тщательностью запиралъ двери и ставни, что Невилль не могъ удержаться и спросилъ его:
— Вы, кажется, боитесь воровъ? Насъ сегодня здсь много.
Старикъ покачалъ головой и сказалъ:
— Неспокойно у насъ. Бродятъ разбойники,— произнесъ онъ, понижая отъ страха голосъ.— Недлю тому назадъ они побывали на ферм у Бюиссере, убили тамъ человка, унесли все цнное, подожгли ригу и разрушили домъ.
— Въ Париж говорятъ,— замтилъ Лербуръ:— что это грабятъ шуаны.
— Не думаю,— отвчалъ фермеръ.— Образъ ихъ дйствій показываетъ, что это злоди, а. не партизаны. Кром того, если бы это были шуаны…
Онъ хотлъ сказать, очевидно, нчто неудобное, ибо Невилль вдругъ прижалъ палецъ къ губамъ. Старикъ очень удивился и круто перемнилъ разговоръ.
— Позвольте отвести васъ въ ваши комнаты… Вы, вроятно, очень устали…
Лербуръ первымъ поднялся по лстниц во второй этажъ.
Санъ-Режанъ и Гидъ де-Невилль остались одни. Когда хозяинъ вернулся, Гидъ сказалъ ему:
— Я перебилъ васъ, потому что, сказать по правд, мы не совсмъ уврены въ нашемъ спутник. Онъ, очевидно, не нашего прихода и мн не хотлось бы объяснять ему, кто мы такіе…
Скоро вся ферма погрузилась въ сонъ. Ночь была очень темная. Время отъ времени слышны были удары грома, и багровая молнія прорзывала темноту. Прошло около двухъ часовъ. Вдругъ страшный крикъ нарушилъ тишину, и со стороны стоилъ показались огни. Къ дому приближалась толпа человкъ въ двадцать въ солдатскихъ разношерстныхъ мундирахъ. Пастухъ, котораго волокли два человка, кричалъ не своимъ голосомъ, но сильный ударъ прикладомъ заставилъ его смолкнуть. Настала опять тишина, и слышенъ былъ лишь топотъ массы людей, столпившихся передъ воротами фермы.
Санъ-Режанъ, Невилль, Лербуръ и хозяинъ быстро собрались въ нижней комнат. Невилль и Санъ-Реліанъ хладнокровно осмотрли свои пистолеты, Лербуръ дрожащими руками вынулъ свои, фермеръ зарядилъ двухствольное ружье и положилъ на стол топоръ и саблю. Работники вооружились серпами.
Послышался сильный ударъ въ дверь и крикъ:
— Отворяйте!
— Кто здсь?— спросилъ фермеръ.
— Отворите, тогда узнаете…
— Я не могу отворять ночью кому попало…
Дверь затрещала отъ сильнаго удара, отъ второго удара выскочилъ замокъ, отъ третьяго дверь упала, и нападавшіе съ крикомъ ринулись въ комнату.
Человкъ высокаго роста въ сромъ суконномъ плать съ трехцвтнымъ колпакомъ вышелъ впередъ и сказалъ:
— Сопротивляться безполезно! Я мельникъ изъ Лимура. Давайте ключи отъ денежнаго шкапа! Въ пользу короля!
При этихъ словахъ Санъ-Режанъ подошелъ къ человку, смрилъ его взглядомъ и властно сказалъ:
— Если ты собираешь на армію короля, то у тебя долженъ быть листъ. Покажи…
— Вотъ онъ!— крикнулъ мельникъ, выхватывая изъ-за пояса пистолетъ.— Дай-ка ему отвтъ.
Санъ-Режанъ быстро толкнулъ пистолетъ, который далъ промахъ и, схвативъ со стола саблю, нанесъ ею ударъ мельнику но лицу. Въ то же время выстрлили Невиллъ и фермеръ. Залпъ со стороны нападающихъ наполнилъ комнату дымомъ. Преслдуемые по пятамъ, они мало-по-малу очистили комнату, пять убитыхъ и четверо раненыхъ лежало на полу. Фермеръ былъ смертельно раненъ въ животъ. Мельникъ и одинъ изъ разбойниковъ корчились на полу и стонали. Шайка убралась во дворъ. Невилль со спутниками и другой работникъ остались невредимы и снова зарядили пистолеты и ружье.
— Ихъ осталось еще около дюжины,— сказалъ Санъ-Режанъ, заглядывая въ окно.
— Да, но ихъ предводитель теперь въ нашей власти. Забаррикадируемъ скоре дверь и обдумаемъ, что длать дальше.
Дверь была загорожена большимъ шкапомъ. Санъ-Режанъ толкнулъ ногой стонавшаго мельника съ окровавленнымъ лицомъ.
— Теперь отвчай намъ и не заставляй насъ прибгать къ крайнимъ средствамъ. Вы убили хозяина этой фермы. Зато и твоя шайка поуменьшилась, да и самъ ты поплатился. Мы прозжіе и намъ все равно, что вы наводите ужасъ на всю округу. Если ты прикажешь своимъ людямъ удалиться, то мы сію минуту тоже отсюда удемъ, да и вы можете отправляться по своимъ дламъ. Идетъ, что ли?
— Что я долженъ длать?
— Приказать шайк удалиться отсюда.
— Поднесите меня къ окну.
Санъ-Режанъ сдлалъ знакъ работнику, чтобы тотъ поднялъ мельника. Шатаясь и оставляя на стн слды окровавленныхъ рукъ, мельникъ крикнулъ хриплымъ голосомъ:
— Грэль, гд ты? Здсь нечего больше длать. Фермеръ убитъ и не можетъ ужъ сказать намъ, гд его деньги. Идите къ четыремъ дорогамъ и ждите меня тамъ. Здсь со мной Птиколэнъ, который поможетъ мн итти. Понялъ?
— Да, горе тому, кто осмлился васъ поразить!
— Горе теб, негодяй, если ты сію минуту не исполнишь приказа!— твердымъ голосомъ крикнулъ Санъ-Режанъ.
Послышался какой-то глухой шумъ, потомъ отчаянный крикъ и глухой звукъ, какъ будто мшокъ упалъ въ воду. Потомъ опять водворилась тишина. Приказъ мельника, очевидно, былъ исполненъ. Невилль выглянулъ на дворъ. Освщаемая заревомъ пожара, кучка людей быстро удалялась отъ фермы.
— А что они сдлали съ пастухомъ, котораго они схватили при нападеніи?— спросилъ Санъ-Режанъ.
Вдругъ имъ бросилась въ глаза темная масса, барахтавшаяся въ пруд, который находился посреди двора.
— Негодяи! Они его утонили! Живо, несите багры и вилы!
Работники быстро бросились въ воду и притянули къ берегу несчастнаго. Голова его была разсчена, и онъ тотчасъ же умеръ.
Видя, что огонь подходитъ все ближе и ближе, Санъ-Режанъ сказалъ работникамъ:
— Здсь намъ нечего длать. Спасайте, что можно, и бгите за помощью въ Рамбулье. А мы сейчасъ узжаемъ.
Они подняли фермера и положили его поодаль, въ сарай. Потомъ, заложивъ отдохнувшую лошадь, они двинулись дальше, къ Парижу.
Магазинъ кружевъ и модныхъ товаровъ Лербура, подъ вывской ‘Bonnet Bleu’, находился въ улиц C.-Оноре, недалеко отъ церкви Си. Рока. Онъ занималъ обширное помщеніе — внизу для розничной продажи, а вверху для примрки готовыхъ вещей. Старинные поставщики двора, Лербуры составили себ хорошее состояніе, которое перешло по наслдству къ Франсуа Лербуру, крестнику графа д’Артуа. Во время революціи Лербуру пришлось пережить нсколько трудныхъ моментовъ. Ему пришлось доказывать искренность своего патріотизма путемъ подписокъ и принудительныхъ займовъ. Желая пріобрсти себ благосклонность, Лербуръ поспшилъ нанести у себя кисейные галстуки для Колло д’Орбуа. и пикейные жилеты для Талльона. Покровительство этихъ двухъ якобинцевъ спасло его отъ гильотины, по ни примирило его съ ихъ режимомъ. Появленіе директорія и возвращеніе франтовства привело Лорбура въ восторгъ. Карра былъ для него желаннымъ человкомъ, но еще большія надежды онъ возлагалъ на Бонапарта. Военная слава и возстановленіе церкви дало парижской буржуазіи увренность въ безопасности, которой она давно уже не имла. Лохмотья санкюлотовъ уступили мсто шелку и кружевамъ ‘невроятныхъ’.
Окна магазина Лербура представляли весьма соблазнительное зрлище. Полки были завалены запрещенными когда-то товарами. М-me Лербуръ наняла десять приказчицъ и десять приказчиковъ, и скоро магазинъ въ улиц С.-Оноре сдлался тмъ, чмъ онъ былъ при старомъ режим: мстомъ для встрчи всхъ модниковъ и франтихъ новаго общества. Лербуръ не совсмъ одобрительно смотрлъ на перемну этого общества, но надо было торговать: знать была за границей и приходилось довольствоваться буржуа и чиновниками.
М-me Лербуръ пользовалась очень строгой репутаціей, хотя была моложе мужа на двадцать лтъ, и офицеры итальянской арміи напрасно бряцали передъ нею шпорами. Лербуръ вполн врилъ своей жен и по всему было видно, что она заслуживала этого доврія.
Добравшись до Парижа, торговецъ модными товарами безъ всякой задней мысли пригласилъ зайти къ нему Санъ-Рожана, къ которому онъ почувствовалъ особенную дружбу. Холодная учтивость Невилля заставляла его держаться въ нкоторомъ отдаленіи.
Когда они прибыли въ улицу С.-Оноре и остановились около дверей его магазина, Лербуръ взялъ съ своего спутника слово, что онъ извститъ его не дальше, какъ на другой же день. Санъ-Режанъ, разумется, ршился не пропустить этого случая.
Остановившись вмст съ Невиллемъ въ скромной гостиниц ‘Красный Левъ’, хозяинъ которой былъ преданъ королю, они нашли тамъ Жоржа, который пріхалъ наканун, безъ всякихъ приключеній. Главарь шуановъ, одтый въ элегантный костюмъ, былъ неузнаваемъ. Прическа на манеръ собачьихъ ушей скрадывала его огромную голову, а кисейный галстукъ скрывалъ толстую шею. Съ утра онъ уже обжалъ Парижъ и кое-кому усплъ дать знать о своемъ прибытіи. Онъ всячески побуждалъ Санъ-Режана не бросать завязавшагося съ купцомъ знакомства, совтуя ему пріударить за его женой.
— Мы будемъ снабжать товарами этого Лербура, какими только онъ пожелаетъ. Мы знаемъ, какъ ихъ провезти подъ носомъ у таможенной стражи. Было бы великолпно, если бы вы сплись съ этимъ малымъ и вошли въ его домъ. Тамъ вы будете въ безопасности и можете дйствовать въ пользу нашего дла, какъ найдете удобнымъ.
— Это будетъ зависть отъ обстоятельствъ,— отвчалъ Санъ-Режанъ.— Я, конечно, буду пользоваться всякимъ удобнымъ случаемъ.
И, взявъ палку, онъ отправился въ улицу Сантъ-Оноре. Перейдя площадь, онъ прошелъ мимо церкви Св. Рока, которой онъ не ни длъ съ того страшнаго дня, когда дв пушки генерала Бонапарта разстрливали его друзей изъ клуба Клиніи на самой паперти церкви. Скоро онъ дошелъ до стариннаго дома, въ нижнемъ этаж котораго помщался магазинъ Лербура. Всего годъ тому назадъ его революціонная вывска ‘Красная Шляпа’ была замазана и передлана въ ‘Синяя Шляпа’ — робкая попытка возвратиться къ первоначальной ‘Блой Шляп’.
Санъ-Режанъ отворилъ дверь. Раздался звонокъ,— навстрчу показалась приказчица и съ любезнымъ видомъ спросила:
— Что угодно гражданину?
— Я желаю видть г. Лербура.
— Потрудиться подняться во второй этажъ.
Санъ-Режанъ поднялся но внутренней лстниц съ двнадцатью ступенями, покрытыми зеленымъ ковромъ, и очутился въ отдленіи готовыхъ вещей. Здсь хозяинъ объясняла, что-то двумъ дамамъ, выбиравшимъ ленты и кружева. При вид молодого человка, онъ вскрикнулъ отъ удовольствія и, извинившись, оторвался отъ своихъ покупательницъ.
— Садитесь, пожалуйста. Я сейчасъ буду къ вашимъ услугамъ. Только сплавлю этихъ дамъ.
— Пожалуйста, не торопитесь. Я могу подождать.
Одна изъ дамъ, красивая блондинка, уже направила свой лорнетъ на молодого человка. Санъ-Режанъ слъ на табуретъ и принялся разсматривать магазинъ. Столы и прилавки чернаго дуба были покрыты разными дорогими товарами. Стулья для отдыха покупателей, крытые зеленымъ бархатомъ, были во вкус Людовика XVI, подъ потолкомъ висла бронзовая люстра.
— Итакъ, г. Лербуръ,— сказала, вставая, та изъ дамъ, которая была помоложе:— я остановилась вотъ на этомъ. Пришлите все это мн на выборъ. Генералъ выскажетъ свое мнніе и самъ будетъ выбирать.
— Генералъ такой же знатокъ изящныхъ нарядовъ, какъ и военнаго искусства,— съ улыбкой отвчалъ торговецъ, хлопотавшій около покупательницъ.
Онъ проводилъ ихъ до лстницы и, отвсивъ нсколько поклоновъ, вернулся къ Санъ-Режану.
— А, другъ мой, вотъ и я наконецъ. Извините меня! Я не смогъ оставить этихъ дамъ. Та, которая помоложе, это мадамъ Мюратъ, сестра перваго консула. Другая мадамъ Жюно…
— Мадамъ Мюратъ очень красива,— намтилъ Санъ-Режанъ.
— Да. Рато мадамъ Жюно очень умна. Теперь мсто принцессъ наняли эти дамы. Ну, какъ вы поживаете съ тхъ поръ, какъ мы разстались?
— Очень хорошо. Мой товарищъ ухалъ по дламъ въ провинцію, а я, какъ общалъ, пришелъ васъ извстить.
— Вы не откажетесь пообдать у меня? Моя жена будетъ очень рада познакомиться съ вами. Она вамъ очень благодарна на услуги, которыя вы мн оказали. Представьте себ, когда она узнала о томъ, какъ мы дохали, она пришла къ убжденію, что мы находились подъ какимъ-то особымъ покровительствомъ… Она убждена, что вы и вашъ товарищъ не т, за кого вы себя выдаете…
— Тмъ лучше,— отвчалъ со смхомъ Санъ-Режанъ.— Это будетъ въ мою пользу.
— Правда? Въ такомъ случа, скажите мн откровенно: ваши дла идутъ плохо? Кошелекъ отощалъ?
— Въ настоящее время я не испытываю никакого недостатка. Окажу вамъ одно, что если бы мн удалось получить мстечко въ Париж, я пересталъ бы здить но дорогамъ, что, какъ вы знаете сами, не лишено опасности.
— Отлично. Будемъ для васъ хлопотать. Чмъ вы занимались прежде?
— Я поставлялъ шелковыя вещи и бархатъ въ торговые дома Ліона. По, какъ вы знаете, революція уронила эту отрасль, и теперь больше говорятъ о ткацкомъ способ, изобртенномъ какимъ-то Жакаромъ. Рабочіе, говорятъ, хотли уничтожить станокъ, который ихъ разоряетъ. Вслдствіе всего этого виды на будущее у меня довольно неопредленны…
— А вы умете продавать?
— Говорятъ, умю.
— Посмотримъ, что можно будетъ сдлать для васъ. А вотъ и моя жена…
Мадамъ Лербуръ только что вошла, приподнявъ зеленую драпировку внутренней двери. Санъ-Режанъ замеръ на мст и почти потерялъ способность владть собою при вид этого прекраснаго существа.
Эмиліи было двадцать пять лтъ. Пропорціональность ея членовъ сообщала ей особенную прелесть. Она казалась выше своего роста. Ея нсколько блдное лицо съ тонкими и подвижными чертами озарялось голубыми глазами и обрамлялось короной густыхъ каштановыхъ волосъ. При каждой улыбк видны были великолпные блые зубы.
— Это г. Викторъ Локлиръ, торговецъ шелковыми тканями’ о которомъ я уже разсказывалъ теб. Именно отъ спасъ мн жизнь, когда я халъ обратно.
— Вы преувеличиваете, г. Лербуръ,— возразилъ Санъ-Режанъ.— Во всякомъ случа, я былъ очень радъ, что мн пришлось сдлаться вашимъ спутникомъ.
— Я очень признательна вамъ за помощь, которую вы оказали моему мужу,— сказала молодая женщина.
— Г. Леклеръ будетъ обдать съ нами, дорогая моя, и мы будемъ хлопотать о томъ, чтобы найти ему мсто. Ему, какъ и многимъ другимъ молодымъ людямъ, живется трудно…
Мадамъ Лербуръ быстро оглядла Санъ-Режана и сказала:
— Странно, что г. Леклеркъ не въ рядахъ арміи. Какимъ образомъ вамъ удалось избгнуть набора?
— Я былъ за границей,— отвчалъ Санъ-Режанъ, невольно красня.— Если бы я былъ на служб, то, вроятно, дослужился бы до высокихъ чиновъ…
— Л, можетъ быть, были бы убиты въ этихъ нмецкихъ или итальянскихъ гекатомбахъ!— прервалъ Лербуръ.— Сколько вамъ лтъ?
— Тридцать два года.
— Самое время, чтобы обзавестись своимъ домкомъ. Надо будетъ похлопотать для васъ. Дла оживляются, общество успокаивается, стало быть, можно будетъ заработать деньги.
Пока Лербуръ изливался въ своемъ сочувствіи къ мнимому Леклеру, молодая женщина не проронила ни слова и даже не смотрла на Санъ-Режана. Можно было подумать, что она не одобряетъ плановъ своего мужа, который съ такой сердечной простотой строилъ планы насчетъ его службы.
— А что сталось съ вашимъ товарищемъ?— спросилъ Лербуръ.— Ботъ хладнокровный человкъ! Мн кажется, что онъ не на своемъ мст.
— Онъ ухалъ на югъ, въ Шаранту за винами. Его семья разорилась во время революціи, но онъ поправится. Я не боюсь за него…
— Тмъ лучше! А ваши родители живы?
— У меня нтъ никого, кром дальнихъ родственниковъ. Они живутъ въ Бретани, и я даже не знакомъ съ ними.
— А гд вы поселились въ Париж?
— Въ одной изъ среднихъ гостиницъ, гд все, однако, очень дорого.
— А денегъ-то у васъ не такъ много! А что, Эмилія, не предложить ли намъ гостю одну изъ комнатъ во второмъ этаж. Он совершенно свободны. Не сдавать же намъ ихъ первому встрчному. Если бъ только г. Леклеръ могъ устроиться…
Онъ вдругъ остановился, увидвъ, что жена его нахмурилась, и удивленно махнулъ рукой. Но Санъ-Режанъ поспшилъ самъ на выручку и сказалъ:
— Мн было бы очень непріятно затруднять васъ. Я предполагаю ухать изъ Парижа въ конц этой недли. Нкоторое время я буду въ отсутствіи и, стало быть, не стоитъ устраиваться. Очень вамъ благодаренъ за ваше любезное приглашеніе, но я не могу его принять…
Молодая женщина вздохнула, какъ будто въ знакъ облегченія. Ея лицо приняло боле привтливое выраженіе, а черезъ минуту стало даже веселымъ.
— Неужели мы не можемъ выразить нашу благодарность какъ-нибудь иначе?— лукаво спросила она.
— Ты сама изъ Бретани и потому теб должно быть это особенно досадно.
— Какъ? вы моя землячка?
— Да, моя жена родомъ изъ Племера.
При этихъ словахъ Санъ-Режанъ не могъ скрыть своего изумленія.
— Не жили ли вы когда-нибудь въ замк Кермадіо, недалеко отъ Орей?
— Тамъ я провела мое дтство. Тамъ скончались мой отецъ и мать. Республиканцы сожгли Кермадіо и увезли меня въ Ванъ. Я отчетливо помню всхъ, кто бывалъ у моего отца и принималъ участіе въ партіи роялистовъ…
Санъ-Режанъ вдругъ сталъ серьезенъ и не продолжалъ разговора. Онъ тряхнулъ головой, какъ будто отгоняя мрачныя мысли, и сталъ разсянно смотрть вокругъ. Лербуръ, безсознательно перебирая кучу золотыхъ монетъ, заговорилъ опять:
— Долженъ вамъ сказать по секрету, что моя жена когда-то водила знакомство съ отчаянными разбойниками…
Эмилія снова нахмурилась и обмнялась съ Леклеромъ недовольнымъ взглядомъ. Между ними какъ-то невольно устанавливалось молчаливое согласіе. Не замчая ничего, Лербуръ, развертывая матеріи, продолжалъ свою болтовню.
— А теперь я ихъ всхъ принимаю, какъ лучшихъ покупателей, хотя съ нихъ и трудно что-нибудь получить. Вотъ, напримръ, за мадамъ Богарне прежде, когда она еще не была женой генерала Бонапарта, числился здсь большой долгъ, который она, впрочемъ, теперь еще увеличила. Но теперь ужъ это деньги врныя, и я готовъ продать ей въ кредитъ весь мой магазинъ, если она пожелаетъ.
— Господинъ Лербуръ, пожалуйте сюда,— раздался голосъ внизу на лстниц.— Пришли за перчатками, которыя заказывалъ генералъ Ланнъ.
— Иду. Позвольте оставить васъ съ женой, гражданинъ. Я сейчасъ возвращусь.
Оставшись наедин съ молодой женщиной, Санъ-Режанъ приготовился вести обычный безсодержательный разговоръ. Но она вдругъ задала ему вопросъ:
— Г. Санъ-Режанъ, почему вы скрываетесь подъ вымышленнымъ именемъ и зачмъ вы явились въ Парижъ?
Санъ-Режанъ не могъ скрыть изумленія. Тмъ не мене онъ отвчалъ спокойно:
— Прошу васъ врить, что причины, заставившія меня перемнить имя, не имютъ ничего предосудительнаго. Я не преступникъ… Я скрываюсь потому, что моя жизнь была бы въ опасности, если бъ полиція открыла меня.
— Все заговоры, вчно шуаны?
— Пока король не вернется на свой тронъ, мы будемъ сражаться съ его врагами и будемъ считать за честь подвергаться за него опасностямъ. А m-lle де-Племеръ, выйдя замужъ за г. Лербура, стала якобинкой?