АЛЕКСЙ ГРОМОВЪ.
АЛЕКСЙ ГРОМОВЪ.
РАЗСКАЗЫ.
РАЗСКАЗЫ.
ТИПОГРАФІЯ Л. Н. ХОЛЧЕВА.
Москва, Тверской бульв., д. 105.
Смерть и воскресенье.
Смерть и воскресенье.
——
Смерть и воскресенье, Громов Алексей Матвеевич, Год: 1908
Время на прочтение: 2 минут(ы)
Она пришла ко мн суровая и жестокая. Она осыпала меня ядовитыми упреками, бросая ихъ сварливымъ злымъ голосомъ.
Я молчалъ.
Я молчалъ не потому, что не находилъ словъ, чтобъ отвтить ей…
О, нтъ!..
Я молчалъ потому, что душа моя умирала…
Тихо, тихо умирала.
Я слушалъ ея злые, ехидные упреки, не допуская ихъ до умирающей души.
И упреки ея и злость становились лишь пустыми звуками, раздражающими мой слухъ.
Ей непонятны были мои страданья.
Мн хотлось зарыдать…
Хотлось крикнуть:
— Дай покой душ!.. Дай!..
Но я молчалъ, потому что душа моя умирала.
И душа моя умирала съ той горечью, съ той великой болью одиночества, которыя такъ мучительны…
Такъ тягостны…
Я сидлъ, придавленный своей тоской, слутая всмъ своимъ существомъ послднюю судорожную агонію души.
А она была такъ груба, что не видла и не прочла въ моихъ глазахъ тоску.
Она не видла, не чувствовала, какъ умирала моя измученная душа.
И въ эти скорбныя минуты моего бытія она продолжала закидывать упреками досадливымъ голосомъ.
И мн хотлось крикнуть:
— О, дай покой душ!..
Покой душ…
Но я молчалъ.
День таялъ въ наступающихъ сумеркахъ. Я сидлъ и рыдалъ надъ смертью души. Вдругъ пришла она тихая и спокойная съ кроткими, любящими глазами
Пришла свтлая, ясная…
Она осыпала меня цвтами яркими и душистыми.
Она обняла меня и молчала, чувствуя мою тоску.
И мы вмст рыдали надъ смертью души.
Я страдалъ — страдала и она.
Она заговорила ласковымъ голосомъ о моихъ страданьяхъ.
Я слушалъ ея голосъ, и казался онъ мн дивной гармоніей.
Она протянула мн руку и сказала:
— Дай мн твою руку, вмст будемъ страдать!
Я съ благодарностью пожалъ ей руку.
Я уже не чувствовалъ себя одинокимъ.
Теперь около меня былъ другъ, которому не чужды мои мысли, мои страданья, моя тоска.
Въ груди у меня снова забилось что-то живо и трепетно.
Снова передо мной разсялась тьма…
Вдали яркой звздочкой заблестлъ огонекъ, маня къ себ.
Я оперся на ея руку и сказалъ ей:
— Идемъ же впередъ къ нашей цли, вмст радуясь и вмст страдая!..
И мы бодро пошли къ завтному огоньку, такъ ярко блествшему вдали.
Онъ звалъ насъ…
Звалъ…
И длила она со мной радость и горе, и никогда не слыхалъ отъ нея злого упрека.
И воскресла душа моя!..