Слово о Русской земле
Слово о Русской земле
Примечания
Примечания
Слово о Русской земле, Павленко Петр Андреевич, Год: 1938
Время на прочтение: 5 минут(ы)
Петр Павленко
Собрание сочинений в шести томах
Том шестой
Мысль о единстве Русской земли зародилась в Киевской Руси.
Многочисленные враги угрожали существованию русского народа, разъединенного по отдельным княжествам. С половины XI века у границ Руси появляется сильный враг — половцы. Борьба с ними, начатая Владимиром Мономахом, который в результате многих войн заключил с половцами ‘без единого двадцать’ миров, продолжалась и в XII веке.
В это столетие русские князья не раз поднимали народ против разорителей восточных границ Руси.
В 1170 году блистательную победу над половцами одержал Мстислав Изяславич. В 1174 году Игорь, князь новгород-северокий, разбил ханов Кончака и Кобяка. В 1183 году Святослав Всеволодович и Рюрик Ростиславович выиграли еще одно большое сражение у половецких военачальников, через год Кончак снова был разбит русскими, а в марте 1185 года он вновь потерпел поражение, хотя один из прежних победителей его — Игорь новгород-северский, обещавший принять участие в походе, и не участвовал в нем из-за весеннего водополья.
В том же 1185 году Игорь новгород-северский, позвав с собою брата Всеволода из Трубчевска, племянника Святослава Олеговича из Рыльска и сына своего Владимира из Путивля, решил ‘копье преломить в конце поля Половецкого’ и предпринял новый поход.
На реке Сююрлий — повидимому, нынешней Каменке — русские встретили первые отряды половецких стрелков, напали на них, разбили и, преследуя, далеко углубились в степи. На другой день, в субботу, половецкие орды начали наступать, как боры сосновые — в бесчисленном множестве.
Началась решительная битва. Игорь был ранен, сражался без шлема. В воскресенье дрогнули и побежали черниговские коуи (оседлые кочевники), дружины смешались. Игорь пытался остановить черниговцев, но не был ими узнан и — раненый — вернулся на поле боя, где еще дрались храбрейшие. Бой кончился поражением русских дружин, князья были ранены и взяты в плен. Неудача смелого Игоря, уже однажды бившего половцев и любимого народом за храбрость, отозвалась глубоким горем на Русской земле. Половцы подняли голову — Кончак овладел Римовым, хан Кза пожег окрестности Путивля.
Святослав киевский собрал князей и выступил к Каневу, но половцы, прослышав, что вся Русская земля идет на них, отошли за Дон. Святослав и князья разошлись по домам. Половцы в ответ бросились на Переяславль.
Перед княжествами грозно встала задача скорейшего объединения своих сил для обороны Руси.
В те великие и страшные годы и появилось ‘Слово о полку Игореве’. Безвестный автор ‘Слова’ взял своей темой самый трагический из всех боевых походов эпохи — поход Игоря, чтобы рассказать о Русской земле, о ее страданиях и бедах. Это был стон о ее единстве, призыв к ее объединению.
Поэме о героической неудаче Игорева похода суждено было стать бессмертной поэмой русской славы и русской доблести.
Великий поэт, имени которого мы не знаем, создатель первой книги художественного документального исторического повествования, предстоит пред нами — потомками — в темной дали семи с половиной веков, как богатырь политической мудрости и поэзии.
Повидимому, дружинник, во всяком случае не князь и не монах, не придворный певец, но человек, на своей спине испытавший боевые напасти, он открывает поэму, как полемист, идя наперекор традициям старой песни, основанной на Бояновых ‘замышлениях’, и противопоставляет им героическую хронику своих дней.
Не ‘замышления’, но быль кладет он в основу песни, как бы декларируя этим жизненную правдивость своего повествования, и затем с необычайной поэтической силой и смелостью поет о Руси, возводя политический манифест в поэзию высокого напряжения, открывая перед русским искусством великую дорогу единства политики и поэзии.
‘Слово’ — первая книга русской поэзии. Манера, в которой написано ‘Слово’, смела и открыта. Не прибегая к символике мифологических образов, автор ‘Слова’ пишет историческую хронику с именами реальных людей. Поэт переходит в оратора, поэзия — в красноречие, песнь переплетается с прозой и звучит как речь зрелого политического деятеля, как гимн могучего патриотизма.
‘За обиду сего времени, за землю Русскую, за раны Игоревы, буйного Святославича!’
Не много на свете книг, где бы в такой гармонии раскрылся перед нами великий образ поэта-гражданина, политика песни и певца политики. Все истинно великое, не умирающее, способное оплодотворять человеческую мысль в веках, рождается в огне и буре своего дня, как его высший патриотический лозунг.
Борьба за живую любовь, основанную на чести и добре, создала ‘Витязя в тигровой шкуре’.
Борьба с областнической ограниченностью Руси, клич к единению родины создали ‘Слово о полку Игореве’.
Человек, написавший ‘Слово’, нашел среди испытаний своего века то основное испытание, которое стало поучительным для молодой, начинающей складываться Руси и помогло родиться ей как великой державе мира.
Но что же собственно сделало ‘Слово’ величайшим литературным произведением средних веков, не утратившим поэтической свежести и в наши дни, несмотря на устарелость языка и темноту многих оборотов речи?
Пафос любви к отчизне, вера в силу Русской земли и горячая, взволнованная привязанность к ее людям, рекам и степям. И наряду с этим — свобода поэтической фразы, свобода композиции. После глубоких, но узкоморалистических и философских поучений русской духовно-светской литературы впервые рождается книга образов Русской земли, ее пейзажей, ее ландшафтов, впервые возникает лирическая песня о своей родине. Солнцу и полям Руси спета она и адресована всем, у кого болит сердце за отцовы гнезда, за дедовы могилы, — всем, кто любит и борется за родную землю.
Как прекрасна в ‘Слове’ певучая характеристика русского человека:
А мои ведь Куряне
бывалые воины:
под трубами повиты,
под шеломами взлелеяны,
с конца копья вскормлены,
пути им ведомы,
овраги им знаемы,
луки у них натянуты,
колчаны отворены,
сабли изострены,
сами скачут,
словно серые волки в поле,
ищучи себе чести,
а князю славы.
Кто так пел о природе:
Долго ночь тмится,
заря-свет запылала,
мгла поля покрыла,
рокот соловья уснул,
говор галок пробудился.
Русичи
великие поля
багряными щитами перегородили,
ищучи себе чести, а князю славы.
С какой сильной и нежной грустью говорит он о родной земле:
О Русская земле!
Уже за шеломянем еси!
Какой тончайшей лирикой звучит:
Что ми шумить, что ми звенить
далече рано пред зорями?
Игорь п’лкы заворачаеть,
жаль бо ему мила брата Всеволода.
И, наконец, как силен и смел его призыв к князьям объединить свои силы на благо Русской земли:
за обиду сего времени,
за землю Русскую,
за раны Игоревы,
буйного Святославича!
Трижды повторяет он этот зов, придавая воззванию характер необычайного величия. Крик поэта становится криком всего народа, его заветом, его наказом потомству, а вся повесть — глубоко народной, как бы созданной самим народом, исполненным обиды за свои раны, за свою кровь.
Историки до сих пор не назвали нам равновеликого памятника. Не о ‘спасении души’, не о мистических откровениях, нет, — о храбрости, о мужестве, о благородстве, о боевой славе говорит ‘Слово’.
Родина — героиня поэмы.
В ‘Слове’ с предельной законченностью охарактеризованы лучшие князья того времени, а через них и вся слагающаяся держава Руси. Уже в ту младенческую пору своего существования мужала она в жестоких боях с венграми, с литовцами, шведами, немцами, с бесчисленными ордами степняков, идущих с Востока. Еще не окрепшая, раздробленная на отдельные княжества, она — страна воинственного рода — создала миру сокровище поэзии, чистое, ясное, свободное и от религиозной схоластики и от мистицизма.
Даже наиболее печальная глава ‘Слова’ — плач Ярославны о муже Игоре — напоена особой верой в силу и славу родной земли. Среди женских плачей в древней руской поэзии плач Ярославны стоит особняком: это не плач отчаяния, это слезы верной, не знающей сомнения любви, это голос надежды. Нет любовной речи у нас, сильнее выраженной, чем в плаче Ярославны, и, быть может, лишь сцена прощания Гектора с Андромахой по своему эпическому звучанию приближается к плачу Ярославны.
Призыв автора слова к объединению русских сил прозвучал пророчеством. Вслед за Южной Русью, оборонявшей свои дороги на Запад, вставала против шведов и немцев Русь Северо-Западная.
Через несколько десятилетий из глубин Азии надвинулась на Русь, угрожая всей Европе, монгольская лавина. В те начальные годы своей исторической жизни Русь приняла на себя удар, угрожающий всей западной цивилизации. Нашествие монголов принесло с собой неисчислимые бедствия и разорение. Понадобилось время, чтобы на пепле старых русских городов возникли новые, и тогда с утроенной силой, ничем уже не ослабляемой, снова зазвучал страстный призыв, повторивший клич ‘Слова о полку Игореве’:
— За землю Русскую!
Под этим знаменем сформировался великий русский народ, не раз в кровавых битвах отстаивавший свою самостоятельность.
Мы — в другой эпохе. Но и для нас — людей социализма, создавших строй, еще не существовавший в мире, — и для нас ‘Слово’ остается высоким поэтическим памятником любви и верности родине.
Автор поэмы — воин, политик и поэт — образ живой и близкий нам. Это тот образ поэта-гражданина, который развивался дальше на всем пути русской поэзии. В авторе ‘Слова’, безвестном ратнике XII столетия, нам дороги та цельность его натуры, та благородная идейно-творческая устремленность, которые — с иным социальным содержанием, на неизмеримо более высокой, коммунистической основе — в наше время становятся чертами характера миллионов.
1938
Слово о Русской земле. — Впервые опубликовано в газете ‘Правда’, No 141 от 24 мая 1938 года. Написано к семисотпятидесятилетию ‘Слова о полку Игореве’, которое отмечалось в мае 1938 года.
Печатается по тексту газеты ‘Правда’.