Слово о гласе вопиющаго в пустыни и на воспоминание происшествий 1812 года, Филарет, Год: 1812 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 11 минут(ы)

Слово о гласе вопиющаго в пустыни и на воспоминание происшествий 1812 года.

(Говорено в Троицкой домовой князя А. Н. Голицына церкви, января 18, напечатано отдельно и в собраниях 1820, 1821, 1844 и 1848 гг.)

Глас вопиющаго в пустыни: уготовайте путь Господень, правы творите стези его. Мк. I. 3.

Блаженная пустыня, в которой слышен столь вожделенный глас! Вожделенный глас, которым возвещается приближение Господа! Ибо если повелевается ‘уготовать путь Господень, и правы творить стези Его в пустыне’, то конечно Господь не далек от нея и желает посетить ее. Посему-то и Пророк Господень приветствует ее радостию и веселием: ‘радуйся пустыня жаждущая, да веселится пустыня, и да цветет яко крин’ (Ис. XXXV. 1).

Что пред сею пустынею и гласом ея, хотя впрочем не столько глаголющим в мире, сколько ‘вопиющим’ в трепетном благоговении, — что пред ними молва и смятение человеческих обществ, что шум и разсеянность города, который едва ли где и когда бывает лучше, нежели каким видел его пустынелюбивый царь: ‘видех беззаконие и пререкание во граде, днем и нощию обыдет его по стенам его, беззаконие и труд посреде его и неправда, и не оскуде от стогн его лихва и лесть’ (Псал. LIV. 10—12). И кто не пожелает с Давидом ‘удалиться бегая, и водвориться в пустыни’, так чтобы тамо ‘чаять Бога’ (Псал. 54:8—9)? Кто из тех самых, которые любят находить препятствия в искании Бога, не возскорбит по крайней мере о том, что не может исторгнуться от ‘суеты и крушения духа’, и не имеет ‘крил, яко голубиных, да полетит и почиет’ (Псал. 54:7)?

О, если бы Господь даровал нам ныне, хотя на краткое время, снити внимательною мыслию в лежащую пред лицем Его ‘пустыню’, приять сердцем ‘глас’ предваряющей благодати Его, да в умилении подвигнемся на ‘уготование пути’ Его!

‘Глас вопиющаго в пустыни: уготовайте путь Господень, правы творите стези Его’.

Когда Евангелие, дабы обратить очи ваши на путь Господень, оглашает вас ‘гласом пустыни’, — да не возмнит кто из вас, христиане[1], будто вас хотят без различия похищать из жизни общественной и влещи к Иоанну Крестителю в некую ненаселенную страну Иорданскую. Пророк, издалеча слышавший и предвозвестивший ‘глас вопиющаго в пустыни’, явленный в Иоанне, без сомнения, имел пред очами нечто более, нежели одну Иорданскую пустыню. ‘Всяка дебрь наполнится, и всяка гора и холм смирится, и будут вся стропотная в право, и острая в пути гладки, и потом явится слава Господня’ (Ис. XL. 4—5): так изображает Исаия преображение своей пустыни. Но пустыня Иоаннова и в явление Господа Иисуса, и после, оставалась также дикою, как была прежде.

Какая же то пустыня, в которой Пророк слышал глас, возвещающий приближение Господа? — Вотще терялись бы мы в разнообразии времен невозвратных и мест недосягаемых, для обретения оныя. Напротив, она не столько удалена, сколько не примечаема, и усматривается чрез восхождение от чувственнаго к духовному, от человеческаго к Божественному. Что есть пустыня в обыкновенном понятии человеческом, для ока чувственнаго? — Место, необитаемое и невозделываемое человеками, хотя бы оно было исполнено зверей и других живущих тварей. Отселе да разумеем, что есть пустыня для взора духовнаго, для ока Божия? — Когда страсти, свойственныя естеству зверей, и пожелания скотския, возобладав человеком, удаляют от него всякую духовную мысль, всякое чистое желание, всякое благое дело и, так сказать, опустошают высшую область его природы, — что тогда есть душа его, как не пустыня дикая? Но когда число таковых животных человеков столь велико, что весь состав человечества, по Слову Божию, есть ‘плоть’ (Быт. VI. 3): совершенные же духовные человеки реже на земли, нежели классы, оставшиеся на пожатой ниве, — то что есть и целый мир пред очами ‘Отца духов’ (Евр. XII. 9), как не безплодная пустыня? Наконец, когда самый град Божий на земли оскудевает сынами вышняго Иерусалима, и попирается язычниками, когда избранный вертоград Возлюбленнаго приносит вместо гроздия терние, когда людие Господни ‘оставляют источника воды живыя’ — Господа, чтоб ‘ископать себе кладенцы сокрушенные’ (Иер. II. 13), возмущают или преграждают чистый ток небесной истины, но потом истаевают неутолимою жаждою над горькими потоками земной мудрости, — что тогда самая Церковь, как не пустыня жаждущая?

И в сии ли неустроенныя, оставленныя, непроходныя пустыни пролагает себе путь Господь славы и велелепоты? Исходит от блаженных селений небесных и грядет посетить землю, грехом и проклятием опустошенную? Оставляет сынов дома Своего — чистых духов, питающихся светом лица Его, и поспешает обрести овча Своего стада, заблуждающее от Него в горах и дебрях? Так! ‘Господь,’ Который самый ‘потоп населяет’ (Пс. XXVIII. 10), не хощет предать конечному запустению ни единаго угла своего безпредельнаго владычества, единородный Сын Божий единою рукою в славном ‘дому’ Отца своего уготовляет ‘обители’ для упокоения спасаемых, другою зиждет ‘скинию в пустыне’ для спасительнаго прибежища погибающим. И здесь явится слава благодати Его: только всякое ниспадение в чувственность да удержится, всякое возношение гордости да низложится, закоснение в неправде собственной да не препятствует открыться правде Божией, терние и камение — злоба и ожесточение да не препинают мирнаго шествия любви Божественной: ‘всяка дебрь да наполнится, и всяка гора и холм смирится, и будет вся стропотная в право, и острая в пути гладки, и явится слава Господня’. Воздвигнитесь убо, работающие миру неблагодарному, воздвигнитесь от него тайным шествием, подобно как древние Израильтяне от Египта, обратитеся и воззрите очами духа на лице пустыни — в вас и окрест вас — ожидающей своего посещения и обновления, видите ея сетующий образ, провидите славу, ей обещаемую, и, аще услышите ‘глас Господа, сотрясающаго пустыню’ (Псал. XXVIII. 8), ‘не ожесточите сердец ваших’ (Псал. XCIV. 8): ‘путесотворите шествующему по пустыням’ (Псал. LXVII5, 8).

Но кто может сказать, что не слышал сего страшнаго иногда, однако тем не менее милосердаго гласа? — Глас Иоанна Крестителя, призывающий к покаянию и возвещающий приближение Царствия Божия, не есть единственный ‘глас вопиющаго в пустыни’, но повторение многократных и продолжение непрерывных подобных гласов. Еще тогда, как человек, слышав ‘глас Господа Бога, ходяща в раи’ (Быт.3:8), сокрылся в первый раз от лица его и таким образом открыл первую ‘пустыню’ в самом раю, тогда же услышался и первый ‘глас в пустыни: где еси?’ — глас, который оттоле, в безчисленных отголосках, несется по всем местам и временам, и пронесется до самой вечности, взыскуя погибающих в удалении от Господа. Если бы не одебелело сердце людей сих, если бы не тяжко слышали они ушима и не смежали очей своих, то все чувства их непрестанно наполнял бы глас благодати предваряющей и призывающей к обращению и спасению: глас отвне — возглашающий в видимой природе, глас извнутрь — исходящий из глубины души, глас свыше — нисходящий в Божественном откровении, глас долу — отражающийся в происшествиях мира, движимых перстом Господа и дхновением уст Его.

Глас в природе. Если он мало слышим, то потому самому, что не престающ. Привычка слышать его притупила внимание, и его равномерность показалась безмолвием. Безбожник исповедал бы Бога, воззрев на небеса, и услышав вещание их, если бы не родился под ними, каменное сердце разселось бы от стенаний земли, проклятой в делах человека, если бы всем бытием своим не было погружено в сии стенания прежде, нежели ощутило само себя. ‘Небеса’, говорит один из имеющих уши слышати, — ‘небеса поведают славу Божию’ так, что ‘не суть речи, ниже словеса, ихже не слышатся гласи их’ (Псал. XVIII2, 4), то есть, нет языка или наречия, на котором бы само собою не выражалось их проповедание. Другой, среди сих торжественных гласов твари славословящей премудраго Творца, открывает болезненныя воздыхания ‘твари повинувшейся суете’: ‘вемы, говорит, яко вся тварь совоздыхает и сболезнует даже до ныне’ (Рим. VIII20, 22). Сии совокупные гласы и воздыхания твари, — глас от источника первоначальнаго в мире блага и воздыхание из бездны произникшаго зла, глас небеснаго порядка и воздыхание земнаго нестроения, глас жизни и воздыхание смерти, глас всеобщаго сохранения и воздыхание всеобщаго истления, — не суть ли, для разумевающих, некий ‘глас вопиющаго в пустыни’, или вопль самой всемирной пустыни, отвсюду гласящий человеку: ‘кто кроме тебя мог внести зло в творения Всеблагаго? Не ты ли, будучи поставлен их владыкою, соделался их поработителем? Не ты ли превратил царство благолепия в безобразную пустыню и окрест плодов жизни насадил терние и волчцы? Доколе убо и страждешь сам и с собою оставляешь ‘всю тварь совоздыхать и сболезновать’? Доколе не обратишься всем существом твоим, да с тобою приближится и все владычество твое к Единому Виновнику всякаго блага и совершенства, от Котораго ты удалился, но Который еще столь видимо к тебе приближается отвсюду и Своею славою и Своими щедротами? Доколе не ‘уготовляешь пути Господня, и правых не творишь стезей Его»? — Боже мой! если бы единый мгновенный вздох целыя Твоея твари мог быть измерен внешним чувством, — сколько бурь и громов он бы составил! Но вся тварь непрестанно воздыхает к нашему сердцу, неумолкно вопиет к уму: и мы не слышим, и еще веселимся ея страданием и разрушением!

Глас из глубины души. Сей, может-быть, еще менее слышан, нежели глас внешней природы, потому что и более тонкаго требует чувства, и более глубокаго внимания. Хотя, без сомнения, никто не может лучше ‘ведать, яже в человеце’, как ‘дух человека, живущий в нем’ (1Кор. II. 11), но дух сей не редко уподобляется такому домовладыке, который проводит большую часть времени в открытых храминах своего дома, замечает мимоходящих, приемлет посещающих, собеседует, пиршествует, а тайную клеть свою едва посещает, как чуждую гостинницу, не знает сокровищницы своей, и все попечения домостроительства возлагает на рабов и наемников. Мы живем по большой части во внешних чувствах, заботимся о преходящих удовольствиях, мудрость мира, страсти, пожелания управляют нашею деятельностию: между тем, что происходит в душе нашей, что скрывается в таинственной глубине ея, не ведаем, и более стараемся познать других, нежели самих себя, отверзаем все возможные исходы из самих себя, — и ни единаго входа внутрь себя. Блажен, кто умеет, по примеру Давида, собирать все свои силы в ту недоведомую страну природы человеческой, которая сопредельна с высшими областями духовнаго и Божественнаго, там ‘открывать ко Господу путь свой’ (Псал. XXXVI. 5) и ожидать исходящей от лица Его судьбы своей: ‘услышу, что речет о мне Господь Бог! ‘ (Пс.84:9) С сей непостижимой для разумения высоты нисходят в сердце верующее и любящее живейшия внушения благодатных ощущений: ‘яко речет Господь мир на люди Своя и на обращающия сердца к Нему’ (Псал. LXXXIV. 9). Но и когда сей ‘мир Божий, превосходяй всяк ум’ (Фил. IV. 7), еще не посетил нас, и тогда не так же ли удобно, или не паче ли еще свойственно гласу Господню достигать до нас прямым путем духа и сердца, нежели окрестною стезею чувств и плоти? Не испытали-ль мы уже иногда, в минуту внутренней тишины, когда утомленныя суетою мысли возвращаются от своего разсеяния, когда пресыщенныя желания отрешаются от своих предметов, и мы нечаянно начинаем ‘внимать себе’ (1Тим. IV. 16), — не испытали-ль мы в такое время некой пустоты в духе, некой туги в сердце, в которых таится глубокое и непрестанное воздыхание? Наблюдайте постояннее за сим скрытным ощущением, заключайтесь чаще от мирскаго шума, оное заглушающаго, во внутреннюю храмину души вашей, заграждайте тщательнее все исходы к разсеянию: вы узнаете во внутреннем воздыхании вашем то самое, которому совоздыхает вся тварь, мало-по-малу оно будет разрешаться то в терзающее ‘рыкание’ (Псал. XXXVII. 9), яко льва, то в умягчающее стенание, яко горлицы, и наконец вы услышите истинный ‘глас вопиющаго’ во внутренней вашей ‘пустыни’, возвещающий вам, что хождение в стропотных путях мира и плоти только уязвляет и утомляет душу вашу, что вы напрасно расширяете для нея стези ея изгнанническаго странствования, по которым она только более удаляется от отечества небеснаго, что для нея должно искать пути возвращения к Отцу небесному и спасительнаго посещения свыше, ‘уготовлять путь Господень, и правы творить стези Его’.

Глас в откровении. Между тем как большая часть человеков день от дня тягчае слышали ушима, да не услышат всеобщаго воздыхания твари о свободе чад Божиих, и час от часа более одебелевало их сердце, да не уразумеют глаголов сего самаго сердца, которое ‘взыскует лица Твоего, Господи’ (Псал. XXVI. 8), Ты, не хотяй смерти закосневающаго даже грешника и неистощимый в средствах к обращению его, подвизался Сам, ‘да явлен будеши не ищущим Тебе, и обрящешися не вопрошающим о Тебе’ (Ис. LXV. 1). От времени до времени, Ты открывал ухо избранным Твоим, исполнял дух их животворящим словом Твоим, и устроил[2] их яко трубами Твоего гласа, и устами Твоего глаголания к сынам человеческим на языке сынов человеческих. ‘Многочастне и многообразне глаголал еси отцем во пророцех, в последок дний сих глаголал нам в Сыне’ (Евр. I. 1—2), отселе с новым обилием ‘излиял от Духа Твоего’ на Апостолов, ‘да прорекут’, и чрез них доныне продолжаешь изливать Оный ‘на всяку плоть’ (Иоил. II. 28). Не знаем, Твою ли благость безпредельную и непостижимую премудрость должны мы единственно прославлять за постепенное распространение Твоих видимых с нами общений, или в то же время обязаны сознать умножающееся в нас невнимание, и ожесточение, востребовавшее крайних усилий противоборствующих, только сокровище торжественных Твоих откровений, тысящелетиями собираемое, никогда не являлось[3] толико для всех открытым, как в сию ‘последнюю годину’ (1Иоан. II. 18). ‘Слово, еже заповедал еси с нами’ от века, и ‘Дух Твой’, облеченный Священным письменем, ‘настоит посреде нас’ (Агг. II. 6): оглашает во храмах, собеседует в домах, и тогда, как в служение Слова призываются толико нищие дарами апостольства, Ты положил в сердце любящим Тебя, да вновь самих Апостолов — в их писаниях — сопроводят по градам и весям, по чертогам и хижинам, и таким образом во всем пространстве исполнится сказанное: ‘проповестся сие Евангелие царствия по всей вселенней’ (Матф. XXIV. 14). Теперь ‘глас’, или лучше, совокупность гласов, по временам, по местам, ‘вопиявших в пустыни’, глас, не только возвещающий, но и являющий приближение Твое, не возбуждающий только ужас пустыни, но и утешающий благодатию ея посещения, не указующий только ‘стропотная и острая’, но и наставляющий ‘уготовлять путь’ Твой, ‘и правы творити стези’ Твои, поставляющий нас ‘рабами, ждущими Господа своего’ (Лк.12:36), и ‘девами, уготовляющимися во сретение Жениху’ (Мф.25:1), — сей живый и животворящий глас уже простирается по горам отдаленнейшим и досягает в глубочайшия ‘дебри’. Ты веси, Господи, не конец ли уже великой, всемирной проповеди мы слышим: ‘проповестся сие Евангелие царствия по всей вселенней, во свидетельство всем языком, и тогда приидет кончина’ (Мф.24:14). Ты Един зриши в сей мрачной полунощи, не время ли уже ‘быти воплю: се Жених грядет, исходите во сретение Его’ (Матф. XXV. 6)!

Глас в происшествиях мира. поелику всякое ‘слово Божие живо и действенно’ (Евр. IV. 12), и все сущее и действуемое в мире ‘носимо глаголом силы’ Божией (Евр. I. 3): то несомнительно, что во всех происшествиях мира, поколику они суть действия Провидения, заключен глагол Божий, и в особенности в происшествиях, действующих на человека, — глагол Божий, простирающийся к человеку. Опыт и благоговейное внимание к делам Промысла, или, точнее, сам Промыслитель мира отечески вводит чад Своих в познание сего непреложнаго языка случайных, повидимому, событий: и чада, не отвергающия наказания Отча, разумевают, как благоденствие возвещает им любовь и милосердие Божие, искушения и внезапныя избавления поучают верованию и упованию на Провидение, бедствия обличают грех и призывают к покаянию, лишения временных благ и наружных преимуществ проповедуют смирение и самоотвержение, препятствия и преткновения в путях мира и плоти призывают на путь Господень. Но если кто еще не слышит, или не узнает тихаго гласа Божия в приключениях собственной жизни, да не затворит, по крайней мере, слуха и сердца от тех всемирных гласов судеб, которые вдруг поражают племена и народы, наполняют веки, потрясают небом и землею. ‘Да плачет земля и да помрачится небо’ (Иер. IV. 28), взывает Бог у Пророка, когда все другие гласы призывания, обличения, сетования, угрожения не могли остановить стремившагося к своей погибели народа Израильскаго. Так обыкновенно ‘глаголет Бог суды своя’ (См. Иер.4:12) к языкам преогорчевающим. Он повелевает сему небу, которое поведает славу Его, проповедывать Его гнев и ярость гласом страшных знамений и тлетворных влияний, заповедует сей земле, которая от года до года износит Его благословение, вознести стенания глада и шум нестроения, обрушивает грады и царства, дабы громом падения их пробудить спящих в безчувственном забвении о Нем: все превращает в пустыню там, где ‘мерзость запустения’ (Матф. XXIV. 15) проникла до самаго святилища, но все токмо для того, чтобы, погубляя путь нечестивых,[4] очистить пространство, да ‘уготовится путь Господень, и правы сотворятся стези Его’ (Ис.40:3).

‘Глас Господень в крепости! Глас Господень в великолепии’ (Псал. XXVIII. 4)! Казалось бы, христиане, что нам нельзя и почить от множества, силы и непрестаннаго взывания гласов, возбуждающих нас обращаться к Богу. Однако в Евангелии назнаменовано время коснения небеснаго Жениха, в которое ‘воздремаша вся и спаху’ (Матф. XXV. 5), и пусть каждый, очистив чувствия, испытает оком, и слухом, и сердцем, не все ли окрест нас знаменует сию опасную нощь бездействия и безпечности.

‘Бог славы гремит’ (Псал. XXVIII. 3) ныне всеми своими гласами уст, и труб, и громов. Не будем говорить об ударах, которыми ‘сотрясает’ Он всю великую ‘пустыню’ западнаго христианства. Слышите ли вы ‘глас’, недавно возгремевший и едва еще утихающий в пределах собственной земли нашей, в развалинах, ‘в пустыне’ града великаго? Сей болезненный и смертный глас толь многих граждан, глас разрушения вековых оград, глас поругания храмов, есть ли только действие случайнаго удара? Но рука Провидения не ударяет мимо своея меты, а сия мета назначается премудростию и правосудием. Есть ли сие одно поражение виновных? — Без сомнения, всевидящим судом не наказуются невинные, но не будем ‘судиями помышлений злых’ (Иак. II. 4), не осудим братий наших паче самих себя[5]. В общем бедствии долженствовали пасть и виновные, которым продолжение жизни послужило бы токмо к умножению их преступлений, но могли без неправосудия пострадать и невинные, которых бы страдание более очистило и запечатлело мученичеством, нечаянная кончина только ускорила привести к блаженному концу бытия их и которые, может-быть, спасены таким образом от преткновений, угрожавших им в спокойном продолжении земнаго странствования. — Нет! посещенные тягчайшими бедствиями не суть виновнейшие нас помилованных, и удар судеб возгремел не на одних тех, на которых низведен он. ‘Ни, глаголю вам, но аще не покаетеся, вси такожде погибнете’ (Лк.13:3). Вот глас, который сам Господь научал нас слышать в каждом бедствии общественном. И услышали ли, уразумели ли, прияли ли мы в настоящих происшествиях сие поучение Господне? — Правда, глас помилования и благоволения, которым огласил нас Господь пред всеми языками, свидетельствует о множестве послушно[6] приявших глас наказания Его: смирение в признании вседействующей над нами руки Его, и благотворительность к бедствующим ближним, распространяемыя посреди нас действием сильных примеров, являют в нас плод, достойный покаяния. Но так ли сокрушил сердца наши крепкий глас Господень, чтобы ‘всякая дебрь наполнилась, и всякая гора и холм смирились?’ Не еще ли видны возношения собственности? Не еще ли зияют ненасытимыя земныя желания? Подая требующим, отказываем ли мы себе хотя в некоторых излишествах? Не слишком ли поспешаем заглушать сокрушающий, но вкупе и назидающий ‘глас вопиющаго в пустыни’, шумом плещущих и веселящихся? Не многое ли пробужденное судом, уже вновь воздремало под сению милости?

Блюдемся, о чада помилования, дабы нерадением о богатстве благости и долготерпения Божия, толь многочастно и многообразно призывающаго нас к обращению и переменению жития, вновь не собирать себе гнева Божия, и не предать себя тягчайшему и конечному суду. Помыслим: если ныне, во время благоприятно и в день спасения, не ‘уготоваем мы пути Господня, и не сотворим правых стезей Его’, то когда явится Сам Он, ‘и от лица Его’ не токмо горы и холмы, но ‘побегнут небо и земля’, так что ‘места не обрящется им’ (Апок. XX. 11), где мы тогда обрящемся? — Аминь.

——

[1] христиане — В отд. изд. и в собр. 1820 и 1821 г.: ‘христиане граждане…’

[2] устроил — В отд. изд. и в собр. 1820 и 1821 гг.: ‘устроял…’

[3] В отд. изд. и в собр. 1820 и 1821 гг.: далее следует: ‘и толико исполненным и…’

[4] В отд. изд. и в собр. 1820 и 1821 гг. далее следует: ‘расширить’.

[5] В отд. изд.: ‘но не осудим братий наших паче самих себя, да не будем дерзновенными ‘судиями зол».

[6] В отд. изд. и в собр. 1820 и 1821 гг. этого слова нет.

Слово о гласе вопиющаго в пустыни и на воспоминание происшествий 1812 года.

(Говорено в Троицкой домовой князя А. Н. Голицына церкви, января 18, напечатано отдельно и в собраниях 1820, 1821, 1844 и 1848 гг.)

Читайте также: