О. Ф. МИЛЛЕР
О. Ф. МИЛЛЕР
Славянофилы и Катков*
Славянофилы и Катков*
* Воспроизведено на основании сказанного в С.-Петербургском университете.
Ор. Миллер
26-го сентября, 1887
Ор. Миллер
КОММЕНТАРИИ
КОММЕНТАРИИ
Славянофилы и Катков, Миллер Орест Федорович, Год: 1887
Время на прочтение: 4 минут(ы)
Славянофильство: pro et contra. 2-е изд.
СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2009. — (Русский Путь).
Следуя установившемуся университетскому обычаю — поминать на лекции каждого из умирающих крупных литературно-общественных деятелей, я в свое время посвятил особые чтения Ю. Ф. Самарину и И. С. Аксакову1. Я поминал их с глубоким сочувствием, следуя, как известно, общим основам того направления, представителями которого они были. Направление это, дорогое уму моему и сердцу, нередко смешивается с тем, совершенно иным направлением, которому следовал M. H. Катков. То и другое безразлично принимается многими за народно-русское направление (за границей называют его исповеданием de vieux partie russe, der alt-russischen Partei {Старорусская партия (фр., нем.).— Ред.}). Я, как убежденный последователь Хомякова, Самарина и Аксаковых, всегда восставал против такого смешения и обязан снова коснуться этого вопроса по случаю смерти Каткова.
Хомяков, Самарин, Аксаковы утверждали, что государство почерпает свою настоящую силу в настоящем общении с землею, в узнавании от нее же самой ее нужд и стремлений, возможном только при свободе голоса земли. Катков предоставлял государство его собственным средствам, той самодовлеющей власти, которая, выдаваемая за сильную, часто оказывается прямо слабою, потому что опирается только на служилых людей, они же, руководствуясь своими личными выгодами, не заботятся о знании родной земли, о внимании к ее голосу, так и не достигающему чрез их посредство до верховной власти. Понятие Каткова о государстве было не то русское понятие, какое исповедывал перед Петром Великим, следуя родным земским преданиям, Посошков, голос которого, вполне сочувственный просветительской реформе, но не сочувственный проведению ее без всякого спроса у земли, так и заглох у нас, пока не раздался снова в учении славянофилов. Тот государственный тип, к которому обратился Катков от прежнего своего увлечения западным конституционализмом, был старый, по преимуществу немецкий тип полицейского государства, усвоенный нами вместе с Петровской реформой. Из-за него отчасти выглядывал у Каткова и тот византийский государственный тип, который являлся для нас политическим соблазном в ту древнюю пору, когда, по меткому выражению покойного митрополита Макария, греки играли у нас роль, впоследствии перешедшую к немцам. Попав на свою новую точку зрения, Катков, со свойственным ему упорством, все более и более становился глашатаем возвращения к поре, предшествовавшей прошлому царствованию с теми его новизнами, в которых, по выражению старообрядческого адреса покойному Государю, слышалась нам наша народная старина. Чем далее, тем решительнее преследовал Катков великую эпоху нашего возрождения, остававшуюся в общих своих чертах всегда дорогою Аксакову. Катков даже умышленно обмолчал 25-летнюю годовщину освобождения крестьян, — этого величайшего дела покойного Государя, дела, постоянно превозносившегося Аксаковым. Если мне заметят, что я не слишком несдержанно отношусь к памяти Каткова, говоря, так сказать, на свежей еще могиле, то я отвечу, что Катков совсем не щадил той памяти, которая чем дальше, тем больше будет становиться нашей народной святыней, памяти того, чья могила должна быть для нас всегда неизменно свежа и драгоценна. Не прямым ли вызовом со стороны Каткова русскому патриотическому чувству было то, что он обозвал ‘добродушным поэтом мечтателем’ наставника покойного Государя, внушавшего ему, что ‘святейшее из званий — человек’, обозвал после чествования 100-летней годовщины Жуковского, обратившегося в общественное чествование того, чья священная кровь остается ‘на нас и на чадах наших’.
Заслуги, часто приписываемые Каткову в политике внешней, вполне подрываются господствующим направлением его политики внутренней. Стремясь свести Россию с того пути, на который стала она в прошлое царствование — пути освобождения ее народных и общественных сил, на тот прежний путь, исходною точкою которого служило увлечение чуждым нам строем немецкого полицейского государства, устарелым и на месте его происхождения, Катков мог только подрывать политическую мощь России, лишать ее голос в международных делах всякой силы и всякого веса, а тем самым действовать в руку нашим врагам, которые только по крайнему недоразумению считали его опасным для них человеком.
Высказываясь таким образом о Каткове, я знаю, что для некоторых имя его неприкосновенно, что для них немыслим какой-либо суд над ним. Но я держусь того ‘права мнения и сомнения’, которое, по словам Хомякова, должно безусловно принадлежать университетской кафедре. Вообще же я, как известно, руковожусь, всегда и везде, тем понятием о свободе слова, которое является краеугольным камнем так называемого славянофильства. По этому понятию, говорю это в напутствие моим лекциям вообще, свобода слова представляется не только правом, но и обязанностью каждого гражданина. Как право, свобода словя по такому понятию, не есть что-либо, даруемое и отнимаемое по человеческому велению, она есть прирожденный дар Божий, на который не может посягать никакая земная сила. Понятие это выразилось в известных стихах:
Ведь положите на разум цепи,
И слово может умертвить
Лишь Тот, кто властен вихрю в степи
И солнцу в небе запретить *.
* Гр. Голенищев-Кутузов.
Но это было заветное понятие той земской Руси, которая, предоставленная самой себе, спасла государство в смутную пору. Голос ее слышится в словах, со всею полнотою исторического значения вложенных в уста Минину нашим народным драматургом {А. Н. Островский.} и служащим у него ответом Минина на угрозу, что его заставят наконец замолчать:
Не замолчу. На то мне дан язык,
Чтоб говорить. И говорить я буду
По улицам, на площади, в избе
И пробуждать, как колокол воскресный
Уснувшие сердца. Вы подождите,
Я зазвоню не так. Не хочешь слушать,
Я не неволю — не любо, не слушай,
А замолчать меня заставить трудно.
Так всегда душа в таком духе действовал, вслед за своими предшественниками, и И. С. Аксаков. И я, по мере сил моих, останусь верен такому взгляду до последнего моего издыхания.
Письмо редактору. Принося редакции ‘Русского курьера’ мою искреннюю благодарность за статью обо мне и об отношениях ко мне ‘Гражданина’, я обращаюсь к почтенной редакции с предложением — напечатать, если она найдет это возможным, прилагаемую мною статейку, заключающую в себе воспроизведение по памяти сущности того, что сказал я о Каткове в университете. Напечатанием этой статейки редакция сделала бы мне большое одолжение. Примите и проч. {Редакция нашла возможность удовлетворить просьбу почтенного профессора, находя критическую оценку его взглядов славянофильства и соответственно с этими взглядами публицистической деятельности M. H. Каткова не лишним вкладом в общую критику по указанным предметам и в интересах более всестороннего освещения их.}
Печатается по первому изд.: Русский курьер. 1887. No 267. 28 окт. С. 2.
Орест Федорович Миллер (1833—1889) — историк литературы, критик, фольклорист, публицист либерально-славянофильской ориентации. Автор работы ‘Основы учения первоначальных славянофилов’ (Русская мысль. 1880. No 1, 3), а также книг: ‘Славянство и Европа’ (1877), ‘Русская литература после Гоголя’ (1886—1888. Т. 1—3. 6-е изд.), ‘Внутренняя жизнь и ход развития И. С. Аксакова по его письмам’ (СПб., 1889) и др. Отношение славянофилов к государственнику-консерватору Каткову было различным. См., например, более положительный отзыв о нем А. А. Киреева: Киреев А. А. Катков и Аксаков //Соч.: В 2 т. СПб., 1912. Т. 2. С. 59—63. Эта лекция послужила поводом к увольнению Миллера из университета за ‘резкое осуждение деятельности публициста, — по словам министра народного просвещения И. Д. Делянова, — высокая оценка которого <,…>, сделана совершенно в ином смысле с высоты Престола’ (цит. по: Гревс. И. М. В годы юности. За культуру // Былое. 1918. No 12. С. 69).
1 Миллер О. Ф. И. С. Аксаков и свобода слова (Речь в собрании Славянского общества 14 февр. 1887 г.) // Известия С.-Петербургского Славянского благотворительного общества. 1887. Март. Речь о Ю. Ф. Самарине 11 мая 1876 г. // Миллер О. Ф. Славянство и Европа. СПб. 1877. С. 411—417. См. также посвященную Самарину статью Миллера: Ю. Ф. Самарин. Опыт характеристики // Там же. С. 131—192.