С. Небольсин
С. Небольсин
Сказочный сад
Сказочный сад
О книгах Ф. Бернетт
ЗДЕСЬ ПЯТЬДЕСЯТ ЛЕТ НАЗАД
БЫЛА НАПИСАНА
БЕССМЕРТНАЯ КЛАССИЧЕСКАЯ КНИГА
‘МАЛЕНЬКИЙ ЛОРД ФАУНТЛЕРОЙ’
————————————
Сказочный сад, Небольсин С., Год: 1992
Время на прочтение: 4 минут(ы)
В 1936 году на одном из домов в Вашингтоне вонзилась памятная табличка:
Самой леди Фрэнсис Бернетт (1849-1924) тогда уже не было в живых. Но и сейчас, то есть в целом этому уже больше столетия, всемирный читатель подтверждает и подтверждает вновь: детским повестям Бернетт начиная с ‘Маленького лорда’ сказалось действительно даровано бессмертие. Оно не такое, что называется, хрестоматийное или громогласное, как у Бичер-Стоу, старшей современницы Бернетт, не такое, как у Марка Твена, тоже ее современника. Но при всей, мы бы сказали, кротости бернеттовского искусства его неувядание очевидно. Своей задушевной достоверностью, своею жаждой человеческого взаимопонимания, своим ратованьем за милосердие, чуткость и мир в сообществе детей и взрослых — всем этим ласковая проза Бернетт была прекрасно вооружена для того, чтобы легко преодолевать границы как между материками, так и между эпохами. После Фаунтлероя появились сперва ‘Маленькая принцесса’ (1887, 1905), затем ‘Таинственный сад’ (1911), все это переводилось сразу же и по всему свету — у нас, скажем, уже в 1889, в 1911, в 1914 году. Переводы множились, росли и росли тиражи. Так что наши прабабушки и бабушки успевали прочесть Бернетт еще до того, как началось, с революцией, вселенское взаимообособление и размежевание. И, вспоминав свое детство позже, они успевали это перечитать ни хоти бы пересказать и кое-кому из нас. Разве что вот только западный кинофильм по ‘Маленькому лорду’, с Мэри Пикфорд в заглавной роли (1921), уже не каждому стал доступен.
Что ж, хватает и того, что мы знали сам первоисточник. Но ослабевает и прочная память, когда теряет прочную издательскую поддержку. А что греха таить: за известные годы у нас обнаружился даже подлинный, прямой голод на бесхитростно-добрую книгу, годную для домашнего чтения сообща. Поэтому знакомство приличной русской семьи с наследием Фрэнсис Бернетт вполне можно восстановить. В век чебурашек, паучков и крокодильчиков это знакомство может быть только очеловечивающим и оздоровительным.
Каждая из трех повестей Бернегг, которые возвращаются к нам сейчас, — про обездоленных детей. Они хотя не из трущоб, не с рабовладельческих плантаций, но рано осиротели, отлучены от дома, обделены людской любовью. И все повести так или иначе завершаются ‘счастьем’ и справедливым воздаянием за доброту и стойкость. Получается, что такое воздаяние приходит к страдальцу неизбежно, когда он сам наделен щедрым и чистым сердцем, когда человек хотя и совсем юн, но мужествен и отзывчив на чужую невзгоду. Подобная неотвратимая благая справедливость — это сказки? Да, пожалуй. Однако что поделаешь: именно своей сказочностью повести эти и очаровательны и как сказки будут всегда нужны: и юноше во цвете лет, и бойцу с седою головой.
Конечно, бросается в глаза: мечты о хрустальном башмачке, о Жар-птице сбываются у героев Бернетт не ‘где-нибудь’. Это происходит в заведомо почтенном и прославленном англо-американском мире. Но незачем впадать от этого в особую чувствительность, не надо с особым, учительным значением подымать по этому поводу палец. Это было бы плоско и совершенно противохудожественно. От такой пошлой, не подберу лучшего слова, социологии улетучится самое чудесное и чудное в искусстве Бернетт. А что до Америки и Англии, то уж тут и вправду не поделаешь ничего. Так уж довелось писательнице родиться, и жить там, где она жила, ей попросту пришлось, не более.
Причем надо добавить: и по ту, и по эту сторону Атлантики ей приходилось не так уж сладко. Ей довелось самой, с четырехлетнего возраста, знать сиротство в многодетной семье, таково было ее детство в Манчестере. Плыть шестнадцатилетней девушкой в заморский штат Теннесси ей тоже пришлось не какой-нибудь кавалерист-девицею ‘удачи’ — а от угроз нищеты. Да Новый Свет и не давал в 1865 году особых гарантий: Бернетт начинала там свою жизнь буквально на руинах общества, которое только-только выбиралось из сотрясений гражданской войны. Без особых надежд приходилось и писать первые рассказы: рассылая их наудачу по издателям, Фрэнсис покорно вкладывала в конверт почтовую марку — для возвращения отвергнутой рукописи… Достаток и слава, включая высокую благосклонность сильных мира сего — от британского премьера Гладстона до президента Соединенных Штатов Гарфнилда — все это пришло гораздо позже. Разумеется, в 1905 году, когда Фрэнсис Бернетт получала американское гражданство, она была уже готовым героем нации, выглядела торжествующим хозяином судьбы, но ведь это через сорок лет после первого начала.
Как не порадоваться итогу, если все это удалось писательнице без расталкивания более слабых, без коварного вытеснения более достойных, но менее хватких. Ибо зачем скрывать: в чреде заокеанских удач и крушений бывали и такие вполне прозаичные битвы. С тем большей настойчивостью подчеркнем еще раз: в каждую повесть-сказку о найденном счастье леди Бернетт вложила не отрешенно-убаюкивающую снисходительность к кому-то там, далеко внизу, а свой собственный опыт. Именно он, преображенный даром сказочницы, призывает нас через истории Фаунтлероя, Сары Кру, колена и Мери к терпению и к самоотверженности, к сердечности и сострадания — и вообще ко всяческому подвижничеству, к тому добру, которое полно и достоинства, и скромной веры. Этот опыт зовет нас, таким образом, вовсе не в Соединенные Штаты Америки, не в Теннесси или Вашингтон и не на поиски одинокого, но богатого дедушки-лорда, а на разыскивание в самих себе золотого запаса человечности.
Для нынешней России трудно представить себе — особенно для России совсем юной и даже младенческой — что-то более современное и своевременное, чем такой призыв. Конечно, полноценная зрелость, трезвая и реалистичная, нужна тоже. Но предположите прямое приучение человека, с младых ногтей, к тому, чтобы он равнодушно потаптывал и объегоривал каждого слабого и невезучего под видом трезвости и реализма. Как это чуждо искусству Бернетт, искусству тех же Бичер-Стоу и Марка Твена — если снова взять вполне достойных американцев. Да и никакие вообще сказки этому никогда не учили, а ведь в них серьезнейший намек и урок.
Источник текста: Фрэнсис Бёрнетт. Маленький лорд Фаунтлерой, Маленькая принцесса, Таинственный сад: Повести / Предисл. С. А. Небольсина, Худож. Г. К. Ваншенкина. — М.: Русская книга, 1992. — 464 с.