Петр Дудоров.
Сказка об Иванушке-дурачке
Петр Дудоров.
Сказка об Иванушке-дурачке
I.
I.
II.
II.
III.
III.
Сказка об Иванушке-дурачке, Дудоров-Орловец Петр Петрович, Год: 1915
Время на прочтение: 12 минут(ы)
Жил да был в одном городе мужичок-простачок, по имени Пахом.
Пахом был мужик богатый, хозяйственный.
Была у него и хорошая, просторная изба и пара лошадей, корова, да еще штук десять овец.
Словом, Пахом недостатка ни в чем не терпел, а между своими даже за богача слыл.
Была у Пахома и жена.
А от той жены Пахом трех сыновей прижил.
Старшего звали Семеном, среднего — Еремой, а младшего — Иваном.
Семен был парень разбитной, на ум хитрый, расторопный и славился на селе, как умница.
Ерема был ни умен ни глуп, парень был работящий, ничем особенным не отличался и как-то ни перед кем не выделялся.
А Ивана все почитали дураком.
Иван был парень тихонький, всех немного дичился, вперед не выставлялся, любил один посидеть.
За то его дураком все и считали.
Была у Пахома и земля.
На той земле Пахом рожь, гречиху и овес сеял.
Долго ли, коротко ли жил Пахом, да только вдруг заметил, что его овсяное поле кто-то вытаптывает.
Как утром ни взглянет на поле Пахом, так только руками всплеснет.
Не столько овса поедено, сколько перетоптано.
‘Ну, — подумал Пахом, — не иначе, как Михайло Иванович Топтыгин ко мне каждую ночь жалует’.
Вот и задумал Пахом медведя извести.
Призвал он к себе сыновей и сказал им:
— Сынки вы мои милые, сами видите, что повадился к нам кто-то по ночам на овсяное поле ходить и то поле топтать. Надо нам врага этого поймать и его уничтожить. Ведите же от сей ночи очередь и стерегите вы мое поле овсяное.
— Ладно, — сказали сыновья.
Пришел вечер, и сыновья порешили так: первую ночь старший сын стеречь будет, вторую — средний. а третью — младший.
Вот наступил вечер.
Взял старший сын ружье и пошел к овсяному полю.
Сидел-сидел, никого пет.
Захотелось Семену спать.
Прикурнул он на земле, да и заснул, как убитый.
А когда проснулся, так и увидал, что часть поля вытоптана.
Пришел Семен домой и говорит отцу:
— Прости, родимый батюшка. Сторожил я прилежно всю ночь, но никого не видал. А поле вытоптано.
— И никого не видал? — подивился Пахом.
— Никого, батюшка, — ответил Семен. — Всю ночь не смыкал глаз.
Наступил второй вечер.
Взял средний сын, Ерsмей, ружье и аркан и пошел к овсяному полю.
Сидел-сидел, потом склонил голову, да и заснул, как убитый.
Ночью ничего не видал, а на утро поле все-таки вытоптанным оказалось.
Пришел Еремей домой, стал отцу говорить:
— Всю ночь не спал я, батюшка, а вора не видал и шума не слыхал. Невидимкой он, видно, на нашу землю является.
Наступил третий вечер.
Стал на стражу Иван-дурак собираться.
A старшие братья над ним только посмеиваются.
— И что тебе ходить, — говорят. — Уж если мы не видали, так где уж тебе, дураку, увидеть!
А Иван-дурак, знай, ухмыляется.
— Ну, и что же, — говорит. — Другой раз того умному не удастся, что удастся дураку.
Только ружья Иван-дурак с собой не взял.
Взял только краюшку хлеба, кринку с водой, да аркан и пошел стеречь овсяное поле.
Забрался в самый овес, да и стал ждать.
Как только ему спать захотелось, он краюшечку покушал, водицы из криночки попил, глядь, а сон ему и разогнало.
Сидел-сидел Иван-дурак, вдруг слышит, кто-то топочет.
Выглянул Иванушка-дурачок из овса, глядит — бежит к полю конек.
Конек сам маленький, уши здоровые, а на спине горб.
Сроду таких уродов Иванушка не видал.
Прибежал конек-горбунок к овсяному полю и давай по нем бегать.
Не столько ест овес, сколько топчет его.
Взял Иванушка аркан, подкрался к коньку-горбунку, да как кипет аркан!
Рванулся-было конек-горбунок, да аркан ему горло сжал.
Обрадовался Иванушка.
‘Вот, — думает, — диковинную животину поймал!’
Только вдруг слышит, а конек-горбунок с ним человеческим голосом говорит.
— Отпусти ты меня, Иванушка, сослужу я тебе за это службу.
Подивился Иванушка.
— А что же ты мне сделаешь? — спрашивает.
— Да что захочешь, то и сделаю, — отвечает конек-горбунок.
Подумал-подумал Иванушка, да и говорит:
— Ну, ладно. Беги себе, куда знаешь, да только нашего поля не трогай.
А конек-горбунок ему и отвечает:
— Как понадоблюсь я тебе, так выйди за околицу, да только крикни: ‘Конек-горбунок, встань передо мной, как лист перед травой’. Вот я и прискачу.
Кивнул головой Иванушка-дурачок и отпустил на свободу конька-горбунка, а сам домой пошел и спать завалился.
Обозлился Пахом утром, увидав, что Иван преспокойно дома спит.
Стал он сына ругать.
А Иванушка и говорит:
— Не за что меня ругать. Нонче ночью поля никто не топтал.
Посмотрел Пахом поле: и впрямь в эту ночь никто его не топтал.
А братья над Иванушкой, знай, подтрунивают:
— Дуракам всегда счастье. И сторожить не сторожил, и поля никто не вытоптал.
А Иванушка про конька-горбунка никому ни слова.
Вот как-то заболела у царя его единственная дочь.
Опечалился царь.
Созвал он в свой дворец лучших докторов, велел им дочь свою, Елену-Красоту, лечить.
Да сколько ни бились доктора, а царевнин недуг никак извести не могли.
Что ни день, а царевне все хуже.
Вот-вот, того и гляди, помрет.
Совсем затосковал царь.
И велел он по всему царству объявить, что выдаст свою дочь, Елену-Красоту, замуж за того, кто ее от злого недуга излечит.
Полетели по всему царству гонцы царские.
— Гей вы, люди православные! — закричали они по всем городам. — Кто излечит из вас дочь царскую? Выдаст за того царь дочь свою. А коли помрет от того лечения Елена-Красота, то пусть уж не пеняет. Лютой смертью будет казнен.
Иванушка на улице сидел и подсолнушки лущил, когда на их улице вдруг царский гонец появился.
Собрался народ.
Пошел послушать гонца и Иванушка.
Объявил гонец народу слова царские.
Только никого желающих не нашлось.
Даже лекаря на тот зов не отозвались, побоялись в случае неудачи казненными быть.
Один Иванушка призадумался.
Вспомнил он про конька-горбунка.
Но никому он о своих думках ничего не сказал, как не сказал и о том, как конька-горбунка поймал.
Глупым считался, а умно поступил.
Думал-думал Иван, дождался вечера, вышел в поле, да как крикнет:
— Гей, конек-горбунок, стань передо мной, как лист перед травой!
Только успел крикнуть, ан, глядь, конек-горбунок уже перед ним стоит.
— Что тебе, — спрашивает, — Иванушка, нужно?
— Да вот видишь ли, конек-горбунок, — говорит Иванушка. — Заболела царская дочь, и приказал царь всем сказать, что за того, кто царевну вылечит, он свою дочь отдаст. Не можешь ли ты мне в этом деле помочь?
А конек-горбунок отвечает:
— Почему не помочь, дело не трудное. Пойди к царю и скажи ему, что берешься царевну вылечить, а завтра вечером вызови меня, все, что надо, устроено будет.
Поблагодарил Иванушка конька-горбунка и пошел домой.
Подошел к отцу и говорит:
— Ну, благослови меня, батюшка. Пойду я завтра царскую дочь лечить. Хочу на царской дочери жениться.
Услыхали эти слова старшие братья, да как схватятся за бока, как начнут хохотать.
— Ах ты, дурак, дурак! Ведь, придет же такое тебе в голову! Должно быть, голову надоело па плечах носить.
Пахом тоже вступился.
Хоть и считал он Ивана дураком, да все-таки жалел его.
Стал он его уговаривать.
Да так и не уговорил.
— Не благословишь, так без благословения уйду, — твердит Иван.
Нечего делать.
Благословил Пахом сына, новый кафтан дал, чтобы перед царские очи не стыдно было предстать.
А мать ему лепешек в карман насовала.
Пробовали-было и братья Ивана уговаривать, да он и их не послушал.
Наконец, братья махнули рукой:
— Нечего, мол, дурака разуму учить! Одной дурной головой на свете меньше будет, вот и все.
Переночевал Иванушка дома, утром приоделся, Богу помолился и пошел к царю.
Прямо во дворец лезет.
Стала его стража расспрашивать, кто он такой и зачем пришел.
А Иванушка и отвечает:
— Так и так, пришел царскую дочь лечить. А зовут меня Иваном, по батюшке Пахомычем.
Доложили об Иване царю.
Вышел царь, подивился.
— Не с дурости ли, — спрашивает, — ты за это дело берешься? Уговор-то, чай, знаешь? Где ж тебе, простому крестьянину, было такой премудрости научиться?
Поклонился в пояс царю Иван, да отвечает:
— Не боюсь я, царь-государь, смерти. А хочу я твою дочь от злого недуга излечить. A где я. крестьянский сын, той премудрости научился, так про то я уж сам знаю.
— Ну, что же, — говорит царь. — Лечи.
Велел он Ивана в комнате поместить, да кормить хорошенько.
Дождался Иванушка позднего вечера, вышел в поле, да как крикнет:
— Конек-горбунок, стань передо мною, как лист перед травою!
Глядь, а конек-горбунок уже перед ним стоит и головой весело поматывает.
— Ну, — говорит, — Иванушка, вот поскреби ты мое копыто. А что наскребешь, в тряпочку положи, с маслицем смешай, да той мазью царевне виски натри.
Сделал Иванушка, как приказывал ему конек-горбунок.
Поскреб он его копыто и отпустил на волю.
Пришел Иванушка во дворец, приказал себе маслица подать, сделал мазь и объявил, что хочет царевну видеть.
Пришел царь и повел его сам к дочери.
Как увидел Иванушка царевну, так только ахнул. Уж такая-то царевна раскрасавица была, что подобной ей во всем царстве не было.
Была царевна без чувства, даже отца не узнала,
Взял Иванушка свою мазь, помазал царевне виски.
И только-что успел помазать, как тотчас же злой недуг красавицу оставил.
Открыла она свои ясные очи, улыбнулась отцу и встала с кровати такая здоровая, словно никогда ее хворь не брала.
Обрадовался царь.
Глядит на дочь и глазам своим не верит.
Стал он царевну ласкать и миловать, стал ей рассказывать. как она болела, как доктора ее спасти не могли и как ее крестьянский сын Иванушка спас.
Повеселела царевна, стала петь и танцевать, да вдруг и затуманилась.
А затуманилась она тогда, когда отец ей рассказал, какой ценой ее выздоровление куплено.
Закручинилась царевна.
Вызвала она отца в другую горницу и говорит:
— Что же это ты, батюшка, сделал, меня, царевну, за простого мужика отдаешь?
И царь ей и говорит:
— Что же, дочка, поделаешь? Жизнь твоя-то мне дороже.
А дочка ему и говорит:
— Оставь ты меня, батюшка, с Иванушкой. Я сама с ним и сделаюсь.
Послушался царь царевны.
‘А что же, — думает. — И впрямь не гоже царскую дочь за мужика простого отдавать’.
А в то же время нельзя и царского слова не исполнить.
Оставил он Иванушку с царевной, а сам и ушел.
Остался Иванушка с царевной.
Вот царевна и говорит Иванушке:
— Слушай ты меня, Иванушка! Сказал мой отец, царь-государь, что выдаст меня за того, кто меня от злого недуга избавит. Да только, ведь, у меня своя воля есть.
— Известно, — говорит Иванушка.
— Ну, вот, рада, что ты согласился. Так вот тебе и мой сказ. Исполнишь ты три моих желания, так я твоей женой буду, а не исполнишь — не взыщи.
Задумался Иванушка.
— Ну, ладно, — говорит. — Говори свое первое желание.
Вот и заговорила царевна:
— Достань мне, Иванушка, ту самую птицу, которая жар-птицей называется. А птица та хранится за сорока реками, за сорока царствами, за восьмидесятью замками, у славного царя Кардана, что непобедимым считается.
Опешил Иванушка.
Шутка ли сказать, такое дело сделать.
Вышел он от царевны, призадумался.
Дождался он вечера, вышел в чистое поле, да как крикнет:
— Конек-горбунок, встань передо мной, как лист перед травой!
И в ту же секунду конек-горбунок перед ним появился.
— Что тебе. Иванушка, нужно?
Заплакал Иванушка.
— Эх, конек-горбунок, — говорит. — И зачем только я царевну увидел! Ведь, вот она какую задачу мне задала. А я царства этого не знаю.
А конек-горбунок и отвечает:
— Эх, нашел о чем кручиниться, Иван! Скажи ей, что жар-птица у нее через три дня будет. А сам приходи сюда сейчас.
Пошел Иванушка-дурачок к царевне, да и говорит:
— Ну, царевна прекрасная, будет у тебя жар-птица через три дня.
Улыбнулась царевна.
‘Ну, — думает, — поедет, а там, глядишь, и не приедет’.
Простился Иванушка с царем и царевной, надел шапку и вышел в поле, где его конек-горбунок уже давно ждал.
— Ну, — говорит конек-горбунок, — слушай меня хорошенько, Иванушка. Как приедешь ты ко дворцу царя Кардана, так войди в него тихонечко. Во дворце о ту пору все спать будут. Войдешь ты во двор, войдешь в горницу. А в той горнице ни ламп ни свечей нету, а светло, словно днем. A светло потому, что сидит там в клетке жар-птица, у которой каждое перышко, словно луч солнца, светится. Возьми ты эту жар-птицу. да только клетки не бери. А теперь, пока-что, садись мне на спину, да вперед не смотри.
Сел Иванушка на конька-горбунка, задом наперед, ухватился ему за хвост.
Взвился конек на воздух.
Полетели они через леса дремучие. через поля широкие, перелетели через сорок рек широких и очутились в царстве царя Кардана.
Ночь была, когда Иванушка до дворца доехал.
Посмотрел, а стража вся спит.
Конек-горбунок прямо через ограду перелетел и около двери встал.
Отворил Иванушка дверь, да чуть не ослеп.
Такой свет в комнате, словно там три солнца находится.
А это не три солнца, а всего одна жар-птица сидит и вся она сиянием светится, как жар горит.
Открыл Иван дверцу, вынул жар-птицу, да вдруг и остановился.
Видит — клетка вся из золота, драгоценными камнями усыпана.
Жаль стало Иванушке клетки.
Посадил он жар-птицу обратно в клетку, хотел ее поднять.
И вдруг, как зазвонят колокола, как зазвонят струны.
Весь дворец на ноги поднялся.
А зазвонили колокола и зазвенели струны потому, что от клетки к колоколам нити были протянуты и посредством тех нитей вся тревога поднялась.
Испугался Иванушка, бросился к выходу.
Едва успел на конька-горбунка вскочить, чуть от сабель стражи не погиб.
Взвился конек-горбунок под самое небо, за облака белые.
Только головой покачал конек-горбунок.
— Эх, — говорит, — Иванушка! Не послушал ты меня. Придется теперь еще сутки переждать. А если ты и теперь за клетку возьмешься, так не видать тебе ни жар-птицы ни царевны.
Только теперь Иванушка понял, какую глупость он сделал. Переждали они день весь в лесу темном, а ночью снова во дворец его конек-горбунок принес.
На этот раз Иванушка умнее поступил.
Вошел он в ту комнату, в которой жар-птица сидела, взял ее из клетки, до клетки рукой не дотронулся, а самую птицу в мешок сунул и во двор вышел.
Сел он на конька-горбунка, взвился на воздух.
И двух дней не прошло, как он назад во дворец царя Дарана прилетел.
Ночь была.
А как приехал Иванушка во дворец, да вынул из мешка жар-птицу, так вся стража наружу высыпала, думала, что пожар горит.
Даже сам царь с царевной с перепугу из дворца выскочили.
А Иванушка подошел к царевне, да и подает ей жар-птицу.
— Вот, — говорит, — царевна прекрасная, то, что вы просили.
Затуманилась царевна прекрасная, видит, что ее дело не выходит. ‘Ну, — думает, — авось моего второго желания не исполнит’.
— Хорошо, — говорит. — Первое ты мое желание исполнил, а теперь второе мое желанье исполни. Есть тут за тридевять земель царство славного царя Радея. И есть у того царя Рацея конь, а у того коня белоснежного — золотая грива. И знаменит этот конь тем, что может он любую реку переплыть, любой овраг перескочить, через любую гору перепрыгнуть.
Подумал Иван, да и говорит:
— Ну, ладно, царевна прекрасная. Так и быть, может быть, и вторую просьбу твою удастся исполнить.
А царь и царедворцы только на Иванушку поглядывают, да диву дивуются.
Мужицкий сын, а царевну лучше всех докторов вылечил, жар-птицу от непобедимого царя достал.
Вышел Иванушка из дворца, дождался вечера темного, вышел в поле чистое и кликнул своего конька-горбунка.
И лишь только кликнул, как тотчас конек-горбунок перед ним предстал.
Рассказал Иванушка ему про свое горе.
А конек-горбунок и говорит ему:
— Эх. Иванушка, не печалься. Сослужу я тебе службу верную, достану тебе и златогривого коня, как достал и жар-птицу. Садись на меня.
Сел Иванушка на конька-горбунка задом наперед, и помчался конек-горбунок пуще ветра буйного, пуще стрелы каленой.
И полсуток не прошло, как Иванушка в тридесятое царство примчался и темной ночью около дворца царя Радея очутился.
Вот и говорит ему конек-горбунок:
— Ну, Иванушка, иди ты в конюшню царскую. В той конюшне златогривый конь стоит. А того коня ты по блеску узнаешь. Возьми ты этого коня за гриву, да только недоуздка драгоценного не трогай. А как недоуздок тронешь, так будет с тобою такая же неудача, какая с жар-птицей была.
Соскочил Иванушка с конька-горбунка, видит — около конюшни все конюха сном повальным спят.
Взял он отвязал у старшего конюха с пояса золотой ключ, отпер конюшню с золотым замком и вошел в нее.
Видит — и впрямь златогривый конь в стойле стоит, так грива в темноте и блестит.
А рядом драгоценная уздечка висит, на коне недоуздок бриллиантами сверкает.
Да только не прельстился на этот раз Иванушка драгоценным недоуздком, послушал совета конька-горбунка.
Отвязал он коня златогривого от яслей, надел на него простой оборот, вывел во двор.
A слупи все спят.
А конек-горбунок и говорит:
— Ну, Иванушка, садись ты на златогривого коня, скачи ко дворцу царя, скажи, что добыл ты добычу славную, а меня, когда нужно, позовешь.
Поблагодарил Иванушка конька-горбунка, сел на коня златогривого.
И только ударил коня по крутым бедрам, как взвился конь на дыбы и поскакал так, что только пыль понеслась.
Не успел Иванушка очнуться, как уже перед дворцом царя своего очнулся.
Как услыхал царь топот конский, да топот богатырский, так и вскочил с постели.