Сказание Авраамия Палицына об осаде Троице-Сергиева монастыря, Палицын Авраамий, Год: 1612 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 94 минут(ы)

Сказание Авраамия Палицына об осаде Троице-Сергиева монастыря

Подготовка текста Е. И. Ванеевой

СКАЗАНИЕ, ЧТО СОДЯШАСЯ В ДОМУ ПРЕСВЯТЫЯ И ЖИВОНАЧАЛНЫЯ ТРОИЦА[1] И КАКО ЗАСТУПЛЕНИЕМЪ ПРЕСВЯТЫЯ БОГОРОДИЦА И ЗА МОЛИТВЪ ВЕЛИКИХ ЧЮДОТВОРЦОВ СЕРГИА И НИКОНА[2] ИЗБАВЛЕНА БЫСТЬ ОБИТЕЛЬ СИЯ ОТ ПОЛСКИХ И ЛИТОВСКИХЪ ЛЮДЕЙ И РУСКИХ ИЗМННИКОВ, ТОГО ЖЕ КЕЛАРЯ ИНОКА АВРАМИА ПАЛИЦЫНА[3]

ПРЕДИСЛОВИЕ

Иже убо тсное разума и недоумтелное языка моего свдый, на мнозх отлагах о семъ писаниемъ известити, иже в Велицей Росии ко спасению благородствию вашему, колику преславну и велику милость показа намъ Богъ нашь, Пресвятая и Пребезначалная Троица, — превеликое же и паче всякого слова и смысла бывше заступление Матере Слова Божиа, по общанию своему преподобному игумену Сергию[4] чюдотворцу, и неотступное ея пребывание от обители его, и от коликих золъ избави нас Господь во обьстояние многихъ вой, молитвъ ради великих чюдотворцов, — глаголю же сего преподобнаго отца нашего великого чюдотворца Сергиа и ученика его, преподобнаго отца нашего Никона чюдотворца, — и колико чюдотворений показа нам Богъ угодники своими. И убояхся паки: зрях недостаточная внутренняго ми человка и многою молвою съмущаемъ во многих плищех в келарских службах и от многих тлесных изнемоганий великих, бывающих ми повсегда, к сему же и окаяньство свое свдый и недостоиньство и немощь любострасътну. Но понеже къ старости глубоцй уже преклонихся, и непщевах быти скорому отложению телесе моего, и убояхся казни раба оного, скрывшаго сребро господина своего и прикупа имъ несотворша,[5] и еже слышах бывшая чюдеса, ово же и очима своима видх, нужда ми бысть писати о содявших во обители чюдотворца молитвами его и возвстити вашей любви добрым торжником, ‘да нкое дарование духовно подамъ ко утшению вашему’.[6]

Тогда бо ми не бывшу во обители во осад, бывший от польских и литовских людей и руских измнниковъ, но в царствующем град Москв по повелнию державнаго, и пребывающу ми в дому чюдотворца на Троецком подвории в Богоявленском монастыр.[7] И аще и разстоянием далече, но близ б милостию и посщением преподобный отецъ нашь Сергий. И тамо видх многа чюдеса, слышах о пришествии их въ царствующий град Москву со множеством хлбовъ на возилх и от стн текущий хлбъ, и умножение всяких потреб видх молитвами их в сущем ту Богоявлнском монастыр и ина многа чюдеса. О семъ убо въпреди слово изъявит. Егда же отступиша от обители полские и литовские люди и руские измнники со многим срамомъ, и от царствующаго града Москвы лжехристу со множеством студа бгству вдавшуся,[8] и бывшу ми паки в дому Живоначалныя Троица, и слышах бывшее великое заступление, и помощь над враги, и чудеса преподобных отецъ Сергия и Никона и испытах вся подробну со многим опасениемъ пред многими свдтели оставшихся иноковъ святолпных и доброразсудителных и от воинъ благоразумных и от прочих православных христьянъ о пришествии измнник ко обители, и о выласках, и о приступных боехъ, паче же о великих чюдотворениих преподобных отецъ и о пособлении их над враги. И от великих и преславных малаа избрах, яко от пучины морския горьсть воды почерпох, да поне мало напою жаждущая душа божественаго словесе. Написах сия о обьстоянии монастыря Троецкого вся по ряду, елико возмогохъ.

Да не позазрите ми о семъ, господие и братия, глаголюще, яко тщеславием или гордостию вознесохся, но поистинн, по ревности Божии, грубостию же разума моего побждаем, коснухся длу сему, Богу помогающу ми молитвъ ради чюдотворца. Много бо можетъ молитва праведнаго поспшествуема.

И яко всякъ разум книжный по своему сказанию не бывает, но еже слышахом и очима своима видхом, о семъ и свидтелствуем. Не подобает убо на истину лгати, но с великим опасением подобает истину соблюдати. Сие же изъясних писаниемъ на память намъ и предъидущим по нас родомъ, да не забвена будут чюдеса великих свтил, преподобных отецъ наших Сергиа и Никона о Христ Исус, Господ нашем, Емуже слава во вки, аминь.

СКАЗАНИЕ, ЧТО РАДИ ТРОЕЦКОЙ СЕРГИЕВЪ МОНАСТЫРЬ БЫСТЬ ВО ОСАД

Наказуя убо Господь всегда нас не престает и прибгающих к нему приемлет, отвращающих же ся з долготерпнием ожидает. И сего ради попусти ны в самовластии быти, да, егда в стех, не разсуждая о себ, увязнем, и ниоткуду помощи не обртше, въскор к Нему умнии очи возведем и оттуду помощь получимъ. Сице убо попусти Господь Богъ владтелствующих нами перве попрателя иноческому чину розстригу Григория Отрепиева,[9] возвавшагося царьским сыном Дмитриемъ Ивановичем всея Русии и на царьский степень возше: и не в долго время той Григорий, достойную месть прием от Бога, зл скончася.

Потом же в того мсто инъ назвася.[10] И достизает и до царствующаго града Москвы, но не приемлем бываетъ. Всюду же в Росии слух о немъ протече, и сего ради вси воры к нему собрашася: не на царский убо престолъ того возвести, но вся древняа царская сокровища истощити. Вся же Росия от ложных царей зл стражет, и богатьство от всх градовъ на цари отъемлемо бывает. Народ же от околних стран всюду мечь поядает. Росии убо всей царь Василий Ивановичь[11] нарицается, от тушинскаго же вора все Росийское государьство разоряется.

Мали же нцыи гради в Помории[12] не соблазнишася, и тии по крестному целованию правяще к Московскому государству. Инии же далняго ради отстояния крпостны быша врагом росийскимъ поляком и измнником сиверскимъ.[13] Труден же путь бывает отвсюду приходити к Москв всмъ доброхотьствующимъ по правд: облегоша бо врази царствующий град воокругъ, и на всхъ путх хотящеи к нему притекати побиваеми бываютъ. И ради неимниа всяких потребъ конечн град Москва во озлоблении бывает. От него же избгающеи, и не хотяще, ко врагомъ прилагахуся, и надежно о семъ врази веселяхуся.

Немало же время способствующе граду приходящеи людие, яже от Троица Живоначалныя Сергиева монастыря, ово убо прямо, ово же преимаяся преко тсными стезями и лсы нужно проходяще даже и до самого царствующаго града и ту со избранными вои и со извстными хранители пред всмъ народом всегда обртающеся. Лестцы же, отбгающеи от царя Василиа, всегда сицеваа вору с поляки возвщают, сих же врагов христианских на дом Пресвятыя Троица завистию сердца растлевают. Долго же время под Москвою стояще и хотяще ю себ покорити. Но всевидящему оку недовдомая изволившу сотворити. Всяко убо царь Василий симъ сопротивляяся, дани и оброки от царства своего приемля, по Троецкой дороги приходящая, вся воином раздавая. Измнницы же от его руки даемая приемаху и въскор сребролюбиа ради и кровопролития ко врагом притекаху. Царствующий же град Москва сих ради измны всяко колеблется, но искусившися от Гриши[14] и от Петруши,[15] и того вора не приемлют. И прилежащеи убо отвсюду пути полских ради приходов затвержены бывают: поляки бо часто прихождаху, московские посылки побивающе.

Велика же тогда полза царствующему граду бысть от обители чюдотворца Сергия ради святыхъ его молитвъ. Иже бо к морю на полнощь живущии людие на краех Студеного моря и Окиана къ царству всякъ промыслъ возвщаютъ и способляют. От Великого бо Новаграда, и от Вологды, и по Двин рц до моря, и на востокъ вся Сибрская земля и яже за нею вси способствоваху к Москв. Такоже и от Нижегородския земли и от Казани вси безизмнно служаще. И ис тх всх прежереченных мстъ егда кому нкуды минути, то вси во обитель чюдотворца притекаху.

Тогда же в той велицей лавр архимариту Иасафу[16] и келарю старцу Аврамию Палицыну, и с прочими доброхотствующими къ царьствующему граду, со всмъ усердиемъ велико тщание о сем показующе. И великъ промыслъ бываше от обители чюдотворца всмъ людем, к Москв правящим во всяких нужах и в провожениихъ: и всяку всть тмъ подаваху и от них восприемляху, себе убо соблюдающе и тх сохраняюще, до конца монастырьскую казну истощеваху. Вся Росиа царствующему граду способствующе, понеже обща бда всмъ прииде. Людие же, окрестъ живущеи обители, не токмо в слех, но и от градов, мнози притекше со всею домашнею чадию ко обители чюдотворца, вдяще ту молитвы чюдотворца извстное заступление. И вси обще къ царствующему граду в бдах спострадуют. Воиньствующии же людие вси питаеми бывают от трапезы преподобных чюдотворцов, и поелику мощно всяко на смерть предаахуся.

О дл же братолюбнм созидаемм велми сердца враговъ завистию ужасахуся: боящеся окаяннии, да не како, на начальствующее свтило зряще, и прочии от них отступят и къ правд имутъ прилагатися. К дому бо великого чюдотворца вся Росиа, яко къ солнцу, зряще, и на его молитвы концы росийстии надющеся, противу врагом крпляхуся. Но аще и мала искра огня любве Божиа во обители чюдотворца возгорся, но напослдокъ велик пламень добродтелный распалися. На всх убо путех злодйствующим доброхоты от обители уловляеми бывают. И того ради совтомъ их лукавым препона велика сострояется.

Царь же Василий Иванович вскор посла тогда к западным и к полунощным странамъ — въ Дацкую землю, и в Аглинскую, и в Свйскую[17] о обид своей на полскаго краля и на своихъ измнников с ложным царемъ их, помощи прося. Ему же отдалвшеи по морю посланьми и дары велицми способствуют. Свйской же король Арцы-Карлус,[18] яко близ предлу его сущу, и той по суху немало избраннаго воиньства на помощь присла. О сем же бдн и яростн дышут сердца еретикъ злочестивых. И немедлено посылают к велику врагу христианску Александру, пану Лисовскому,[19] плнующу тогда землю Рязанскую, и Володимерскую, и Нижегородскую, и иныя мста, по Росии живущая, дабы со всми воиньствы к совту их и к поможению вскор пришелъ. Еже и соверши въскор: кровь пиай человческую и грядый со огнемъ по пути от Владимиря и от Переславля ударяется стнамъ дому чюдотворца. И еже не того ради шествуя сын тмы, нощь едину препроводивъ, мечем окровавливая руц, утшается, первое зло къ богоносну мужу показавъ, — началный посад Клемянтево[20] и во округъ ту жилища человческа в воздух дымом разлия. По его же отшествии народ во обители к мукам уготовляется. Трапеза бо кровопролитная всмъ представляется и чаша смертная всмъ наливается.

О СОВЪТЕ ВОРА С ЛИТВОЮ, ЕЖЕ РАЗОРИТИ ДОМ ПРЕСВЯТЫЯ ТРОИЦА

Собравшу же ся сонмищу сатанину и отверзъшим псомъ уста своя, и соборуют тщетная беззаконнии, сицевая глаголющи: ‘О царю великий Димитрий Иванович! Докол стужаютъ великому твоему благородству граворонове сии, вогнздившиися во гробъ каменный, и докуду сдатые пакосътвуют намъ повсюду? Не токмо убо на путх встников нашихъ преемлют, от лсъ исходяще, яко зври, посылаемии ими, но и смертем лютым предают без щадости. Наипаче же повсюду имют многи совтники, и вся грады развращаютъ служащеи симъ и любящеи сих, и всх всяко укрпляютъ, еже не покарятися твоему величеству и небрещи о твоемъ благородии, но служити учатъ царю Шубину,[21] печатлют же всяко писание, с лестми глаголюще: ‘Да сохранят убо васъ всегда молитвы великих чюдотворцев Сергиа и Никона’. Кто же убо сеи Сергий и Никонъ? Се убо обияхомъ всхъ воедино, яко гнздо птичие, и вси стерты быша от нас, яко птенцы. А сии, что суть противу толика множества покоршихся нам? Теб убо, о великий росийский браздодержателю, самому извстно, такоже и нам, яко и от самых царских полатъ мнози ту пречернившеся живут. И аще тако имаши небрещи их, могутъ всегда пакостная устрояти нам. Слух же истинен всмъ нам возвстися, яко ждутъ князя Михайла Скопу с черными псы, свйскими нмцы,[22] и Федора Шереметева с понизовскими людми.[23] И тако вкуп вси собравшеся и твердыню сию занявъше, могутъ над нами побдители показатися. И еще донелиже не укрпишася, да повелит твое благородие всяко смирити сих. И аще не обратятся, то разсыплемъ в воздух прахомъ вся жилища их’.

Велехвално же емлется за се тезоименитый гугнивому[24] гетманъ Сапга[25] с подручными тому воиньствы и всегоркий Александръ Лисовский с воры рускими. И тако на путь злый поспшаются.

ПРИХОД ПОД ТРОИЦКОЙ СЕРГИЕВЪ МОНАСТЫРЬ ПАНОВ ПОЛСКИХ И ЛИТОВСКИХ И РУСКИХЪ ИЗМННИКОВ, ГЕТМАНА ПЕТРА САПГИ[26] ДА ПАНА АЛЕКСАНДРА ЛИСОВЪСКОГО И ИНЫХЪ МНОГИХЪ

В лта 7117-ое, въ царство благоврнаго и христолюбиваго царя и великого князя Василия Ивановича всея Русии и при святйшем патриархе Ермогене[27] Московском и всея Русии, Пресвятыя же и Пребезначалныя Троица Сергиева монастыря при архимарите Иасафе и при келар старц Аврамии Палицыне, Богу попустившу за грхи наша, сентября въ 23 день, в Зачатие честнаго и славнаго пророка и предтечи крестителя Господня Иоанна, прииде под Троецкой Сергиевъ монастырь литовской гетман Петръ Сапга и панъ Александръ Лисовской с полскими и литовскими людми и с рускими измнники по Московской дорог.

И бывшу ему на Клемянтевскомъ пол, осадные же люди, из града вышедше, конные и пшие, и с ними бой великъ сотвориша, и милостию Пребезначалныя Троица многих литовских людей побили, сами же во градъ здравы возвратишася.

Богоотступницы же, литовские люди и руские измнники, сия видвше, воскричаша нелпыми гласы, спшно и сурово обходяще со всх стран Троицкой Сергиевъ монастырь. Архимаритъ же Иасафъ и весь освященный соборъ со множествомъ народа вниде во святую церковь Святыя Живоначалныя Троица, и ко образу Пресвятыя Богородица и ко многоцлбоносным мощемъ великаго чюдотворца Сергиа молящеся со слезами о избавлении. Градстии же людие округ обители слободы и всякиа службы огню предаша, да не когда врагом жилище и тснота велия будетъ от них. Гетман же Сопга и Лисовъской, разсмотривше мстъ, идже имъ с воиньствы своими стати, и раздлившеся, начаша строити себ станы и поставиша два острога и в них крпости многие сотвориша и ко обители пути вся заняли, и никому минути мимо их невозможно ни в дом, ни из дому чюдотворца.

О УКРПЛЕНИИ ОСАДЫ

Осадные же воеводы, князь Григорей Борисович Долгорукой да Алексй Голохвастовъ,[28] и дворяне приговорили с архимаритом Иасафом и з соборными старцы, что покрпити бы град осадою и всх бы людей привести х крестному цлованию, и головамъ быти старцом и дворяномъ, и раздлити градския стны, и башни, и ворота, и наряд устроити по башням и в подошевных боехъ, да всяк кождо их вдает и хранитъ свою страну и мсто и вся яже на бранную потребу устрояютъ, и с приступными людми бьются со стены, а из града и на иную ни на которую службу да не исходят. А на выласку и въ прибавку къ приступнымъ мстом людей особь устрояют.

Празднику же свтло торжествуему память преподобнаго отца нашего Сергия чюдотворца, сентября въ 25 день,[29] и б тоя нощи ничто же ино от градских людей слышати разв воздыхание и плачь, понеже от околних мнози прибгше и мнвше, яко вскор преминется великая сия бда. И толика тснота бысть во обители, яко не б мста праздна. Мнози же человцы и скоты бес покрова суще, и расхищаху всяка древеса и камение на создание кущь, понеже осени время наста и зим приближающися. И друг друга рюще о вещи пометнй и от всяких потребъ неимущих всмъ изнемогающим, и жены чада раждаху пред всми человки. И не б никому съ срамотою своею нигд же скрытися. И всяко богатьство небрегомо и татми не крадомо, и всякъ смерти прося со слезами. И аще бы кто и камяно сердце имлъ, и той, видя сия тсноты и напасти, восплакался, яко исполнися на нас пророческое слово реченное: ‘Праздники ваша свтлыа в плач преложу и в стование, и веселие ваше в рыдание’.[30]

О ВИДНИИ СТОЛПА ОГНЕНАГО

Тогда же нцыи старцы и мнози людие видша знамение не во сн, но наяв. От них же единъ священноинокъ Пимин в ту нощь на память Сергия чюдотворца моляшеся Всемилостивому Спасу и Пречистй Богородици. И се во оконце келии его свт освти. Ему же позрвшу на монастырь, и вид свтло, яко пожаръ, и мнвъ, яко врази зажгоша монастырь. И в той час изшед на рундукъ келейной. И зрит над церковию святыя живоначалныя Троица над главою столпъ огнян[31] стоящъ даже до тверди небесныя. Священникъ же Пимин велми ужасеся страшному виднию и возва братию свою ис келии: диакона Иосифа да диакона Серапиона и из иных клей старцов многих и мирян. Они же, видвше, чюдишася знамению тому. И помал столпъ огненый начат низходити и свится вмсто, яко облако огнено, и вниде окном над дверми въ церковь Пресвятыя Троица.

О КРЕСТНОМЪ ЦЛОВАНИИ

Всенощному же славословию и молебном совершившимся, и абие собравшемся множество народа, и совтом началникъ и всх людей крестное цлование бысть, что сидти во осад без измны. В первых воеводы, князь Григорей Борисович Долгорукой да Алексй Голохвастов, цловали Животворящий Крестъ Господень у чюдотворцовы раки, такоже и дворяне и дти бояръские, и слуги монастырские,[32] и стрлцы, и все христолюбивое воинство, и вси православные христиане. И оттол бысть во град братолюбство велие, и вси со усердиемъ без измны ратовахуся со враги. И тогда литовские люди уставиша сторожи многие около Троецкого монастыря, и не бысть проходу ни из града, ни во градъ.

О ДУМ ПАНОВЪ

Того же мсяца въ 29 день полские и литовъские люди и с первосовтники своими, рускими богомерскими отступники, всячески размышляюще и совтующе тщетная. ‘Коими образы, — глаголюще, — возможем взяти Троецкой Сергиевъ монастырь, или коею хитростию уловити можем?’ И тако совт составляют: ово приступы взяти, яко некрпокъ глаголюще град и низкостненъ, инии же ласкою и грозою повелваху у воевод и у народу прошати монастыря. ‘Аще ли и сим не увщаемъ их, и мы коиждо свой подкопъ под городовую стну подведемъ и без крови можем градъ взяти’. Сице же совт ихъ положенъ бысть. На себе бо уповаша, а не на Бога жива, царюющаго вки. Якоже писано есть: ‘Да не хвалится силный силою своею’,[33] вси бо, надеющеися о сил своей, погибоша. Воистинну ‘всуе всяк человкъ'[34] и ‘суетно течение его’.[35] И паки: ‘Избавлю избраннаго моего от оружиа люта’ и ‘осню над главою его въ день брани’.[36]

Сиа же они совтовавше и ничто же успша, но всуе трудишася, без Божия бо помощи ничто же может сотворити человкъ, Богъ бо есть творит, яко же хощет, и воли его кто противится? Совт же гетману Сапге и Лисовскому сице уложившем, и въ 29 день прислаша во град Троицкой Сергиевъ монастырь сына бояръсково Безсона Руготина с листомъ, такоже и архимариту з братьею з грозами, имющь образ сицевъ:

Грамота

‘От великого гетмана Петра Павловича Сапеги, маршалка и секретаря Кирепецкого и Трейсвяцкаго и старосты Киевскаго, да пана Александра Ивановича Лисовского во град Троецкой Сергиевъ монастырь воеводам, князю Григорию Борисовичю Долгорукому да Алексю Ивановичю Голохвастову, и дворяном, и дтем боярским, и слугам монастырьским, и стрлцом, и казаком, и всмъ осадным людемъ, множеству народу. Пишем к вамъ, милуючи и жалуючи вас: покоритеся великому государю вашему, царю Дмитрею Ивановичю,[37] здайте намъ град. Зло пожалованы будете от государя царя Дмитрея Ивановича. Аще ли не здадите, да всте, яко не на то есмя пришли, не взявъ града, прочь не отойти. Наипаче же сами всте, колицы гради царя вашего московскаго взяхом, и столица ваша Москва и царь вашь сдитъ во осад. Мы же пишем к вамъ, снабдяще благородие ваше. Помилуйте сами себе: покоритеся великому имяни государю нашему и вашему. Да аще учините тако, будет милость и ласка к вам государя царя Дмитриа, яко ни единъ великих вас у вашего царя Василия Шуйского пожалован есть. Пощадите благородство свое, соблюдите свой разумъ до нас. Не предайте себе лютой и безвременной смерти, соблюдите себе, и паки — соблюдите сами себе и прочих. Аще же за сею ласкою увидите лице наше, а мы вам пишем царскимъ словомъ и со всми избранными паны заистинствуемъ, яко не токмо во град Троецком намстники будете от государя нашего и вашего прирожденного, но и многие грады и села в вотчину вам подастъ, — аще здадите град Троецкой монастырь. Аще же ли и сему не покоритеся, милости нашей и ласки, и не здадите нам града, а дастъ Богъ возмем его, то ни един от вас во град милости от нас узрит, но вси умрутъ зл’.

Такоже и архимариту пишутъ: ‘А ты, святче Божий, старйшино мнихом, архимарит Иасаф, попомните жалование царя и великого князя Ивана Василиевича всея Русии, какову милость и ласку стяжалъ к Троецкому Сергиеву монастырю и к вамъ, мнихомъ, великое жалование. А вы, беззаконники, все то презрли, забыли есте сына его, государя царя Дмитриа Ивановича, а князю Василию Шуйскому доброхотствуете и учите во град Троецком воинство и народ весь сопротивъ стояти государя царя Дмитрея Ивановича, и его позорити, и псовати неподобно, и царицу Марину Юрьевну[38] и насъ. И мы теб, святче архимарит Иасафъ, засвидтелствуем и пишем словомъ царским: запрти попом и прочим мнихомъ, да не учат воиньства непокарятися царю Дмитрию, но молите за него Бога и за царицу Марину. А нам град отворите без всякия крови. Аще ли не покоритеся и града не здадите, и мы заразъ, взявъ замокъ вашъ, и васъ, беззаконниковъ, всх порубаемъ’.

Архимарит же Иасафъ з братьею и воеводы и все воиньство, видвъше лукавую лесть, яко всячески хотятъ разорити дом Пресвятыя Троица, и вси вкуп со смиреномудрием, с плачемъ и рыданиемъ Господа Бога моляще о избавлении града, глаголюще сице: ‘Надежда наша и упование, Святая Живоначалная Троица, стна же наша и заступление и покров, Пренепорочная Владычица Богородица и Приснодева Мариа, способники же нам и молитвеници к Богу о насъ, преподобнии отцы наши, велицыи чюдотворцы Сергий и Никон!’ Сими же словесы и благоумными совты въ богоспасаемомъ град Троецком монастыр благодать Божия со упованиемъ всм сердца на подвигъ адаманта твердйша укрпи.

О ОТПИСК К ПОЛЯКОМЪ И КО ВСМ ИЗМННИКОМ

Воеводы же приговорили с архимаритом и с прочими соборными старцы и з дворяны, и со всми воинскими людми, противъ их льстивыя грамоты к Сопге и Лисовскому отписку учиниша сице:

‘Да всть ваше темное державство, гордии началницы Сапга и Лисовской и прочаа ваша дружина, вскую насъ прелщаете, Христово стадо православных христиан, богоборцы, мерзость запустниа. Да всть, яко и десяти лт християнское отроча в Троецком Сергиеве монастыр посмется вашему безумству и совту. А о нихже есте к нам писасте, мы же, сиа приемше, оплевахом. Кая бо полза человку возлюбити тму паче свта и преложити лжу на истину и честь на безчестие, и свободу на горкую работу? Какоже вчную оставити нам святую истинную свою православную христьанскую вру греческаго закона и покоритися новым еретическим законом отпадшимъ християнския вры, иже проклятии быша от четырех вселенских патриархъ? Или кое приобртение и почесть, иже оставити нам своего православнаго государя царя и покоритися ложному, врагу, вору и вам, латине, иноврным, и быти нам, яко жидом или и горши сих? Они бо, жидове, не познавше, Господа своего распяша, нам же, знающим своего православнаго государя, под ихже царскою християнскою властию от прародителей наших родихомся в виноград истиннаго пастыря Христа, како оставити нам повелваете христианского царя? И ложною ласкою, и тщетною лестию, и суетным богатством прельстити нас хощете. Но ни всего мира не хощем богатства противу своего крестного цлования’.

И тако с тми грамотами отпустивъше в табары.

О ПОСТАВЛЕНИИ ОКОЛО ГРАДА СТНОБИТНЫХ ХИТРОСТЕЙ

Того же мсяца въ 30 день богоборъцы, Сапга и Лисовской, приимше отписку и видвше к ним непокорение градских людей, и исполнишася ярости и повелша всему своему литовскому и рускому воиньству приступати ко граду со всх стран и брань творити. Градстии же людие биющеся с ними крпко, Сапга же и Лисовской повелша туры прикатити и наряд поставити.[39] И той нощи туры многие прикатили и наряд поставили. Первые за прудом на Волкуше гор, другие за прудом же подл Московской дорог, третьие за прудом же на Терентевской рощи, четвертые на Крутой гор противъ млниць, пятые туры поставили на Красной гор против Водяные башни, шестые поставили на Красной же гор против погребов и Пивново двора и келарвых клей, седмые по Красной же гор против келарские и казенных полатъ, осмые из рощи на Красной же гор против Плотнишные башни, девятые туры поставили на Красной же гор подл Глиняново врага, противъ башни Конюшенных воротъ.[40] И подл туров ископаша ровъ великъ, из рощи от Келарева пруда и до Глиняново врага, и валъ высок насыпали, и по-за тому валу конные и пшие люди ходяще.

О НАЧАЛ СТРЛБЫ ПО ГРАДУ

Мсяца октября въ 3 день начаша бити из-за всх туровъ, и биюще по граду шесть недль беспрестанно изо всего наряду и из верховых, и разженными желзными ядры. Обители же Пресвятыя и Живоначалныя Троица покровена бысть десницею вышняго Бога, и нигд же не зажгоша. Ядра бо огненые падаху на празные мста, в пруды и въ ямы мотылныа, а разженые желзныя ядра из древяных храмин безпакостно изимающе. А иже увязнувших в стнах не узрят, тии сами устываху. Но воистинну убо дло се промыслъ бысть самого превчнаго Бога Вседеръжителя, яже творит преславная имиже всть неизреченными своими судбами. Сущии же на стнахъ града людие, не могуще стояти, сохраняхуся за стны: изо рвов бо и изъ ямъ меж зубцов прицлены быша пищали. И тако людие стояще неотступно, ждуще приступу, и о сем едином и крпляхуся. А иже в башнях у наряду, и тм велика бда бысть и муки от стрляния. Стнам бо градным трясущимся, и камению разсыпающуся, и вси зл страждуще. Но дивно о сем строение Божие б: во время бо стрляния зряще вси плинфы разсыпающеся и стрлницы и стны сътрясаемы, по единому бо мишеню от утра даже до вечера стрляние бываше, паки же стны нерушимы пребываху. Сповдающе же часто о сем врази, яко ‘зрим всегда в стрлянии огнь исходящь от стнъ и дивимся о сем, что не от камени, но от глины искры сыплются’.

И бысть во град тогда тснота велиа, и скорбь, и бды, и напасти. И всмъ тогда сущим во осад кровию сердца кипяху, но от полезнаго дла, еже наченше, не престаху. Смерти же ожидаху, но на Господа Бога упование возлагаху и всяко ко врагом сопротивляхуся. Еще же блядяху богоборцы лютори и песьими своими языки богохулная и никоея же надежи на Господа Бога имти глаголюще. ‘И не возможете, — глаголюще, — избжати от рук наших никакоже’. Такоже поругающеся имени великого чюдотворца Сергиа и ина многаа богохулная блядяху.

О МОЛИТВ АРХИМАРИТА И ВСХ СУЩИХ ВО ОСАД

Боголюбивый же пастырь, архимарит Иасафъ, и весь освященный соборъ, и все православное христианьство стояще въ церкви Пресвятыя Живоначалныя Троица, со слезами восклицающе сице: ‘Господи Боже нашь, безсмертный и безначалный, Содтелю всея твари видимыя и невидимыя, иже нас ради неблагодарных и злонравных сшед с небесъ и воплотився от Двица Пречистыя и кровь за ны пролиа, призри убо нын, Владыко Царю, от святаго жилища твоего и приклони ухо твое и услыши глаголы наша, кончне погибающих. Согршихом бо, Господи, согршихом всячески студными длы и нсмы достойни возрти на высоту славы твоея. Разгнвахом твоя щедроты, не послушающе твоих повелний, и яко неистови еже на нас милости твоея отвратихомся и на злодяние и беззаконие обратихомся, имиже далече от тебе отступихом. Вся сиа, яже наведе на ны и на обитель твою праведным и истиным судом, сотворил еси грх ради наших, и несть намъ отверсти устъ что глаголати, но убо, о всептый и всеблагословенный Господи, не предаждь нас до конца врагомъ нашим, и не разори достояниа твоего, и не отстави милость твою от нас, но ослаби нам во время се. Самъ, Владыко, реклъ еси: ‘Не приидох праведных спасти, но гршники призвати на покаяние'[41] во еже обратитися и живымъ быти. Господи Исусе Христе, Царю Небесный, ослаби нам и не остави нын Пресвятыя и Пречистыя ради Богоматере твоея и молитвъ ради святых праведных отецъ наших, теплых заступниковъ Сергия и Никона чюдотворцовъ, прежде благоугодивших твоему владычеству во святй обители сей’.

Такоже и Пренепорочнй Богородици от среды сердца стонаниемъ и рыданиемъ по вся дни и нощи моляхуся сице: ‘Ты убо, о Всенепорочная Владычице Богородице, человколюбива естеством сущи, не остави святую обитель сию, иже общася явлением своимъ святым преподобному отцу нашему чюдотворцу Сергию, и нын, во время се, да увмы, Владычице, истинное твое неложное слово, яже общася, но яко Мати Христа Бога и заступнице християнскому роду, сохрани и помилуй нас по велицей милости твоей, яко да возвеличится имя великолпиа твоего во вся вки, аминь!’

Архимарит же Иасафъ повел всмъ священником наставляти дтей своих духовных на покаяние и чистоту имти и вся благия дтели. И тако вси люде исповдающеся Господеви и мнози Пречистых Христовых Тайнъ причащающеся. Литовские же люди и руские измнники промышляюще о градоемъств по вся дни и нощи.

О РВ И ПОДКОП

Того же мсяца октября въ 6 день поведоша ровъ ис подгорья от мелницы возл надолоб на гору х Красным воротам[42] и к надолобам, слоняюще доски, и к нимъ сыпаху землю. И доведоша ровъ на гору против Круглые башни.

Того же мсяца въ 12 день ис того же рва повели подкопы под Круглую науголную башню противъ Подолного монастыря.

О ПРИГОТОВЛЕНИИ К ПРИСТУПУ И О ПИРШЕСТВ И О ИГРАХ

Того же мсяца въ 13 день Сопга сотвори пиръ великъ на все войско свое и на крестопреступников, руских измнников. И чрез весь день бсящеся, играюще и стрляюще, к вечеру же начаша скакати на бахматех своих многиа люди и з знамяны по всмъ полям по Клемянтиевъским и по монастырским около всего монастыря. По семъ Сапга из своих табар вышел с великими полки вооруженными и сталъ своим полкомъ у туровъ за земляным валомъ противъ погреба и Келарские и Плотнишные башни и до Благовщенского врага,[43] а Лисовъского Александра полцы — по Трентевской рощи и до Сазанова врага и по Переславской и по Углецкой дорог и за Воловию двору до Мишутина врага.[44] Из наряду же из-за всх туров, изо многих пушек и пищалей по граду бьюще беспрестани.

О ПРИХОД ПШИХ ЛЮДЕЙ КО ГРАДУ

В нощи же той на первом часу множество пших людей, литовских и руских измнников, устремишася к монастырю со всх стран с лствицы и с щитами и с тарасы рублеными на колесех[45] и заиграша во многия игры, начаша приступати ко граду. Граждане же бияхуся с ними с стн градных, такоже изо многих пушек и пищалей, и, елико можаху, много побиша литвы и руских измнниковъ. И тако милостию Пребезначалныя Троица и молитвъ ради великих чюдотворцов не даша имъ тогда близ града приступити и никоторой пакости граду учинити. Они же, пьяньством своим изгубивше своих много, отоидоша от града. Тарасы же, и щиты, и лствицы пометаша. На утриа же, из града вышедше, вся тая во град внесоша и, тм брашна строяще, огню предаша.

Литва же и руские измнници, паки тм же образом приходяще, стужаху гражданом, ратующе град за седмь дний без опочивания. Овогда же ко граду подъжжающе с великими грозами и прещениемъ, иногда же с лестию просяще града, и показующе множество вои, да убоятся граждане. И елико убо врази стужающе имъ, тогда сущии во град паче укрпляхуся на них. И тако окаяннии лютори и рустии измнницы всуе трудишася и ничто же успша, но паче своихъ многих погубиша.

Архимарит же Иасафъ со всм освященнымъ собором в т дни бяше во святей велицей церкви, со слезами моляста Бога и Пречистую его Богоматерь и призывающе в помощь великих чюдотворцов Сергиа и Никона о помощи и о укрплении на враги, со слезами глаголюще: ‘Господи Боже, помози нам, конечн погибающим, и не отрини людий твоих до конца, и не дай же достояниа твоего в поношение злым еретикомъ, да не рекутъ: ‘Гд есть надежа их, нань же уповают?’, но да познают, яко ты еси Богъ нашь, Господь Исус Христос, в славу Богу Отцу, аминь’.

И вземше честныа кресты и чюдотворную икону Богоматере съ Превчным Младенцемъ и прочих святых иконы, обходяще по стнах всего града, молящеся со слезами.

О ПРИХОД ЛИТВЫ НА ОГОРОД КАПУСТНОЙ

Того же мсяца въ 19 день приидоша литовские люди на огород капусты имати. Из града же увидвши, яко немного людей литовских, и не по воеводскому велнию, но своимъ изволениемъ, спустившеся съ стн градных по ужищем, и литовъских людей побили, а иных переранили. И в то же время в литовские полки утече служень детина Оски Селевина.

О ВЫЛАСК

Воеводы же, князь Григорей да Алексй, устроиша из монастыря на литовских людей выласку конными и пшими людми. Одинъ полкъ поиде на огород Капустной по плотин горняго пруда къ Служн слобод, другой полк — за токарню на Княже поле и за Конюшенной двор. Пшие же люди поидоша с конными на Красную гору за враг к туром. В то же время троецкой служка Оска Селевинъ, забывъ Господа Бога, утече в литовской полкъ. Литва же и измнники руские, видвше троецкое воиньство изшедших из града, и абие устремишася сурово. И от обою страну мнози пивше смертную чашу. У туров же у литовского наряду побили и поранили стрелцовъ, и казаков, и даточных людей немало,[46] и голову у них, троецкого слугу Василия Брехова, ранили, и еще жива в монастырь внесоша и с прочими битыми и ранеными. Архимарит же Иасаф живых пострищи повел и причастити Святых Тайнъ, Тла и Крове Христа Бога нашего. И тако со исповданиемъ предаша душа своя в руц Господеви. И, освященным собором отпвше надгробная, погребоша их честно.

О ЯВЛЕНИИ ЧЮДОТВОРЦА СЕРГИЯ И О ПРИСТУП, И О ЗАПАЛЕНИИ ПИВНОГО ДВОРА

В день недлный по утренем пнии пономарь Илинархъ сде почити и в забытии сна бысть. И абие видит в келию его вшедша великого чюдотворца Сергиа и рекша ему: ‘Скажи, брате, воеводам и ратнымъ людемъ: се къ Пивному двору приступъ будет зло тяжекъ, они же бы не ослабвали, но с надежею дерзали’. И вид святаго ходяща по граду и по службам, кропяща святою водою монастырская строениа.

По извщении же чюдотворца, с недли на понедлникъ в третьем часу нощи, никому же чающу, возгрмша изо множества наряду, и многочисленое воиньство литвы со гласом многим устремишася к стнам градским со всх стран. Против же Пивного двора, вземше множество бремен дров, хврастия, соломы, смолу з бересты и з зелием, и зажегше острог у Пивного двора. И от того огня объявишася вси полцы. С стн же града и с Пивново двора из-за тарасов, ис пушек и ис пищалей много побиша литвы, и огни их угасиша, и острогу подсчи не даша. Такоже и по иным стнамъ града и з башен, козы со огнем спущающе,[47] и литовских людей многих побиша, понеже приидоша близ града.

О ПОБГЕ ЛИТВЫ ИЗО РВОВ ИХ

Дни же наставшу память святаго великомученика Димитриа Селуньскаго, на первом часу дни архимарит Иасафъ со всм освященным собором и иноцы и весь народ, вземше честныя кресты и чюдотворныя иконы, обходяще по стнам града, творяще литию и моление возсылающе ко Всемогущему в Троицы славимому Богу и Пречистей Богоматери. Видвше же литовъские люди во рвх по стнам града ходящих множество людей, и нападе на них страх велик, и убояшася и побгоша изо рвов и из ямъ в табары своя.

О ВЫЛАСК И О ПОИМАНИИ ПАНА БРУШЕВЪСКАГО

Воеводы, князь Григорей и Алексй, со всм христолюбивым воинством, пвше молебенъ соборн, учиниша выласку на Княже поле в Мишутинской враг на заставы рохмистра Брушевского и на Суму с товарыщи. И Божиею помощию заставу побили и рохмистра Брушевского Ивана взяли, а рохмистра Герасима на Княжом пол и роту его побили, а Сумину роту топтали до Благовщенского врага. Врази же, видвше своих падение, и вскор приидоша многими полки конные и пшие. Градстии же людие, мало-помалу отходяще, внидоша вси во град здравы и ничим же вреждены. Архимарит же со освященным собором, пвше молебны съ звоном, благодарственныя хвалы воздающе Всемогущему Богу. Брушевъской же панъ в роспросе и с пытки сказал, что подлинно ведутъ подкопы под городовую стну и под башни. А под которое мсто ведут подкопы, того, сказал, не вдает. ‘А хвалятся д наши гетманы, что взяти замок Сергиев монастырь и огнем выжечи, а церкви Божиа до основания разорити, а мнихов всякими различными муками мучити, а людей всх побити. А не взявъ монастыря, прочь не отхаживати. Аще и год стояти, или два, или три, а монастырь взяти и в запустние положити’.

Богоборцы же тогда разъяришася велми и начаша гражданом стужати зл и залегоша по ямам и по плотинам прудовым, не дающе градским людем воды почерпсти, ни скота поити. И б во град тснота и скорбь велиа, и мятеж б великъ осаднымъ людемъ.

О СЛУХХЪ

Воеводы же, совтовавше с архимаритом Иасафом и з братиею и со всми воинскими людми, повелша во град и под башнями и в киотх стнных копати землю и длати частые слухи[48] троецкому слуг Власу Карсакову: той бо тому длу зло искусенъ. И за се дло ятся. В вн града от Служни слободы повелша глубочайший ров копати. Литва же, видвше ровъ копающих, в начал перваго часа дни абие прискочивше ко рву множество людей пших вооружены зло и начаша побивати православных християн лют. Из града же прицлены быша к тому мсту пушки и затинные многие и побиша литвы много. К сему же и из града поспешиша многие воинские люди и множество их побили и многих живых взяли и во град введоша. Литва же, не возлюбивше от града частых поминковъ, тыл показавше, вспять возвратишася.

О ИСТЯЗАНИИ ЯЗЫКЪ И О ЧИСЛ ВОИНИСТВА ЛИТОВСКАГО И ИЗМННИЧЬЯ

Воеводы же новопоиманых языков повелша пытати и истязати распросы и пытками о дум их и о числ воинства их. Они же сказаша, что подлинно гетманы их надются град взяти подкопы и тяжкими приступы. А подкопы уже повели под башни и под городовую стну октября во 12 день. А которое мсто ведут, того не вдают. А пановъ радных: князь Констянтинъ Вишневецкой, да четыре брата Тишквичи, панъ Талипской, панъ Велемоской, панъ Козоновской, панъ Костовской и иных 20 панов, а рохмистровъ: Сума, Будило, Стрла и иных 30 рохмистровъ, а воинских людей: с Сопгою полские и литовские люди, желныри, подолские люди, гусары руские, прузкие, жемоцкие, мозовецкие, а с Лисовским дворяне и дти боярские многих розных городов, тотарове многие, и черкасы запорозские, казаки донские, волоские, сверъские, астороханские. И всего войска с Сапгою и с Лисовским до 30 000,[49] кроме черни и полоняниковъ.

О ПОБИЕНИИ ГРАДСКИХ ЛЮДЕЙ И О УЖАСТИ ВЕЛИЦЕЙ ВО ГРАД

Мсяца ноября въ 1 день, на память святых безсребреник Козмы и Дамиана, во втором часу дни из града устроиша выласку конными и пшими людми на литовских людей. Богу попустившу грх ради наших, и сего ради охрабришася на нас врази и многих градских людей побили и поранили, подщавшихся положити главы своя за святую православную вру и за обитель преподобнаго отца нашего чюдотворца Сергия. И на том бою убили слугу нарочита Копоса Лодыгина ис пушки, и соверши его Богъ во иноческом чину преставитися. Тогда же на выласк грх ради наших побили и поранили троецких всяких людей 190 человкъ, да въ языки взяли на подкопном рв старца священника Левкию, да трех служних людей, да московского стрелца, да дву клемянтевскихъ крестьянских дтей.

Архимарит же раненых постричи повел, и причастившеся Тла и Крове Христа Бога нашего, и преставишася в вчныя обители. И погребоша их честно, соборн отпвше над ними надгробныя псни. А живых раненых лечити повел и покоити монастырскою казною. Еретическое же исчадие и измнницы руские горше перваго ратоваху град. Тогда же бысть во граде всмъ православным христианом скорбь велика, и плачь велик, и ужасть ради подкопов, понеже слух во ушеса всх людей разыдеся, что ведут литовские люди подкопы, а о том достигнути не могут, под которую стну или башню ведутъ. И тако вси смерть свою коиждо пред очима видяще, и вси притичюще къ церкви Живоначалныя Троица и к цлбоносным мощем теплых заступниковъ наших, великих чюдотворецъ Сергиа и Никона, и вси на покаяние к Богу обратишася, исповдающеся Господеви и отцемъ своим духовным. Ови же и причастишася Тла и Крови Господня, къ смерти готовящеся.

О УТШЕНИИ ИНОКЪ

Добродтелнии же суще иноцы, обходяще по всему граду, молящеся христолюбивое воинство и всх людей, глаголюще: ‘Господие и братие, прииде час прославити Бога и Пречистую его Матерь, и святых великых чюдотворцовъ Сергия и Никона, и нашу православную христианскую вру! Мужайтеся и крпитеся и не ослабляйте в трудх, ни отпадайте надежею, яко да и нас помилуетъ и прославит Всещедрый Господь Бог! Не унывайте убо в скорбхъ и бдах, нашедших на ны! Но упование возложим на Бога и на молитвы великих наших заступников Сергиа и Никона, и узрим славу Божию! Той бо может избавити нас от рукъ всх врагов наших. Аще ли, братие, кто и постражет нын во время се, той мученикъ будет Господеви своему, понеже пострада за превеликое его имя!’ И тако укрпляюще всх православных христианъ, сущих на стнах града. И сего ради вси паче охрабришася, биющеся крпце со враги своими.

Воеводы же повелша стрелцом и всяким охочим людем исходити из града нощию тайно ради языковъ по ямом и во рвх, что они ископали близ града. И милостию Божиею языков много емлюще и водяще во град. Подкопнаго же мста никакоже возмогоша у них довдатися: вси глаголюще, что есть подкопъ, а под которое мсто ведут, того не вдают.

О ПРИСТУП

Того же мсяца въ 2 день въ 3-м часу нощи в литовских полцх бысть шум велик и заиграша во вся игры, поидоша на приступъ ко граду, яко и преже. Градские же людие бьяхуся с ними крпко, не дающе имъ ко граду приступити.

О ЯВЛЕНИИ СЕРЬГИА ЧЮДОТВОРЦА АРХИМАРИТУ ИАСАФУ

В то же время въ церкви Пресвятыя Троица архимариту Иасафу воздрмавшу, и се внезапу видит святаго и блаженнаго отца нашего Сергия, великаго чюдотворца, стояща против чюдотворного образа Святыя Живоначалныя Троица и руц свои гор воздвша и молящася со слезами Святй Троицы. И обращся святый ко архимариту и глагола ему сице: ‘Брате, въстани, се время пнию и молитв час, ‘бдите и молитеся, да не внидете в напасть’.[50] Господь Всесилный многих своих ради щедрот помилова вас и прочее время подастъ вамъ, да в покаянии поживете’. Архимарит же Иасафъ о семъ явлении, одержим страхом многим, исповда всей братии.

Гордостию же надмени, литовские люди тяжко и беспрестанно ратующе град Троецкой, прокативше туры и тарасы многие ко граду. Из града же удариша изо многих пушекъ и пищалей по щитом и тарасом ихъ, которые быша близ града, и много литовских людей побили. Дню же наставшу, из града вышедше конные и пшие люди и от града литовских людей отогнаша. Они же побгоша, гонимы гнвом Божиим. Градстии же людие приступныя козни их вся огню предаша, а иныя во град внесоша.

В четвертый же день того же мсяца в нощи паки литва своим длом промышляюще, но издалеча, а ко рву и къ стнам близко приходити не смюще. Из града же вышедше пшие люди к литовъским людем к Нагорнему пруду за надолобы близко подкопново рву. Литва же и руские измнницы восташа изо рвовъ и изъ ямъ, яко дмоны, нападоша на градских людей и сотвориша бой велик. На бою же том убили троецкого слугу Бориса Рогачева и многих слугъ, и стрлцов, и казаков поранили, тогда же емше казака Ддиловского ранена. Онъ же в роспросе и с пытки сказал, что подлинно подкопы поспвают, а на Михайлов день хотят подставливати под стны и под башни зелие.

Воеводы же водяще его по городовой стн, он же все подлинно указал мста, под которую башню и под городовую стну подкопы ведут. И изнемогаше от многих ранъ и начат умирати. И вопияше великим гласомъ со слезами и рыданиемъ: ‘Сотворите мн, винному и бдному человку, великую милость, дайте мн, Бога ради, отца духовнаго, сподобите мя быти причастника Святым Христовым Тайнам!’ Архимарит же Иасафъ повел его, поновив, причастити Святых Христовыхъ Тайнъ.

Воеводы же во град против подкопов от Подолныя стны до Святых ворот велли острог поставити и тарасы насыпати и наряд устроити.

О ИВАНЕ РЯЗАНЦЕ

Тоя же нощи прииде в Троецкой монастырь выходецъ из Лисовских табаръ казакъ Иван Рязанец станицы атамана Пантелймона Матерово, а сказал, что подкопы подлинно поспли под нижнюю под Круглую башню.

Да тот же казакъ Иванъ Рязанецъ сказал сицеву повсть: ‘Дялося де в прошлую нощь с суботы на недлю: было явление атаманомъ и казаком, а сказывал атаман нашъ Пантелймон Матерой, такоже и от нас мнози видли своима очима, и иных станицъ атаманы и казаки многие то же видние видли и глаголы старца слышели жестоки з запрещением. Видша бо около града по поясу ходящих дву старцов — брады сды, свтозарны образом, яко быти имъ по образу и по подобию великимъ чудотворцом Сергию и Никону. Един же в руц имяше кадилницу злату, а над кадилницею Животворящий Крестъ и кадяще обитель свою и огражаше Честнымъ и Животворящим Крестомъ стны града. Другий же имяше в руц своей правой кисть, яко кропило, въ другой же руц чашу. И, кропя святою водою стны и прочая вся во обители и поюще своими усты велегласно тропарь ‘Спаси Господи, люди своя’, кондак ‘Вознесыйся на крестъ’, — оба до конца. И обращся к нашим полком преподобный, — от лица же его неизреченный свт сияше, яко огнь паля, — и глаголаше ярым гласомъ и жестоко претя: ‘О злодю законопреступницы! Почто стекостеся разорити дом Пресвятыя Троица, и в ней Божиа церкви осквернити, и иночествующих и всх православных христианъ погубити? Не дастъ вам жезла на жребий свой Господь!’ Нашим же окаянным казаком и литовским людем по них стрляющим из луковъ и из самопалов, стрлы же и пулки наши от них отскачюще, к нам возвращахуся и многих уязвляху, и многие люди ранены от тех пулекъ в наших полцех помроша на извщение и на болшее чюдо прославляющу Богу угодников своих’. И тоя же нощи во сн явися преподобный чюдотворец Сергий атаманом и многим казаком.

Тм же образом явися и гетману и радным паном, и рохмистромъ, претя жестоко и глаголя сице: ‘Молбу на вас, злодевъ, сотворю Вышнему Царю, и во вки осуждени будете мучитися в геонских муках’. И быша, яко молниа и громи страшни, и от востока истече рка велика, а от запада и полудне два езера велики, и снидошася вси трие во едино, и взыде вода, яко гора велика, и потопи вс полки литовския и всх безвстно сотвори. На утрия же сшедшеся Сопга и Лисовъской и со всми рускими измнники вкуп и сказывающим имъ сны своя друг другу и глаголюще: ‘Что се хощет быти? Воды многи потопиша полки наша!’ Тогда же предстоя пред ними донской атаман Стефан Епифанец станицы Смаги Чертенского, имя под собою войска пятсотъ казаков, и глагола имъ: ‘Великиа гетманы, аз скажу вамъ: сны сия не на добро бывают. Се убо знамение являет преподобный Сергий чюдотворецъ: яко не водам повелваетъ потопити, но множество православных христианъ вооружитъ на нас. И велико падение нашим людемъ будет’. Литовские же люди великою кручиною объяти бывъше, сиа слышавше, и совщаша его с казаки побити, глаголюще, яко ‘сей возмущает полки наша и ужасаетъ люди воиньскиа’. Стефан же и казаки, увдевше сиа, и собравшеся вси пятьсотъ человкъ и тоя же нощи побгоша, общавшеся ко Святй Живоначалнй Троиц и Пречистой Матери Божии и великим чюдотворцом Сергию и Никону потомъ таковаго зла не творити, ни царствующему граду, но с православными христианы стояти за один на иноврныя, и призывающе в помощъ великих чюдотворцов. Полцы же литовъскиа догнаша их в Троецкой волости в Вохне на рк на Клязм. Они же помиловани быша от Бога молитвъ ради преподобных отецъ Сергия и Никона, отоидоша от литовских людей ничим же невреждены. Такоже и Оку рку превезошася ниже Коломны и приидоша на Донъ к своему атаману вси здравы.

О сем же знамении и о Стефан Епифанц атаман принесоша ми писанииц оставшиися иноцы во обители чюдотворца, ово же словом повдающе ми о семъ. Аз же и сиа повелх зд вписати, аще истинна есть и сия, яко да не обрящуся от Бога раб нерадив и презоривъ о чюдесх преподобных отецъ. Сия же до зд.

Воеводы же совтовавше со архимаритом Иасафом и з старцы и со всми воиньскими людми, чтобы очистити испод городовыя стны в ров потайные ворота для скорые выласки. Каменосчцы же, сыскавше старой вылаз подл Сушилныя башни,[51] и очистили и трои двери придлаша к ним желзные.

О СТРЕЛБАХ ПО ГРАДУ НОЯБРЯ В 8 ДЕНЬ

Того же мсяца въ 8 день на праздникъ собора святаго архистратига Михаила. День той пребысть плача и стованиа, яко уже преиде 30 дней и 30 нощей и беспрестанно со всх стран из-за всх туров изо штидесят трех пищалей биюще по граду и из верховых.[52]

В той же день иде въ церковь Святыя Троица клирикъ Корнилей, и внезапу прилет ядро пушечное и оторва ему правую ногу по колно, и внесоша его в паперть. И по Божественей литоргии причастися Животворящих Тайнъ Христовыхъ и глаголаше архимариту: ‘Се, отче, Господь Богъ архистратигом своимъ Михаилом отомстит кровь православныхъ християн’. И сия рекъ старецъ Корнилей, преставися. Да того же дни убило ис пушки старицу, оторвало руку правую и с плечем.

Воеводы же и вси осадные люди во град, избравше старцовъ добрых и воиских людей, которым ити на выласку и на подкопъные рвы, и разрядивше войско и учредиша по чину. В Михайлов же день святого архистратига поющим вечерню, и вси сущии во обители людие с воплем и рыданием и в перси биеньми просяще милости у Всещедраго Бога, и руц воздвижуще гор и на небо взирающе и вопиюще: ‘Господи, спаси ны, погибающихъ, скоро предвари и избави нас от погибели сея имени твоего ради святаго. И не предай же достояниа твоего в руц скверным симъ кровопийцам’.

Врази же Святыя Троица дломъ своимъ коварствено промышляюще о градоемъств и беспрестанно стрляюще изо многих пушек и пищалей. Во время же псалмопниа внезапу ядро удари в болшой колоколъ, и сплы во олтарное окно Святыа Троица, и проби в дисус у образа архистратига Михаила[53] дску подл праваго крыла, и ударися то ядро по столпу сколзь и сплы въ стну, отшибеся в насвщник пред образом Святыя Живоначалныя Троица и наязви свщник, и отразися в лвой крылос и развалися. В той же часъ иное ядро прорази желзныя двери с полуденныя страны у церкви Живоначалныя Троица и проби дску мстнаго образа[54] великого чюдотворца Николы выше лвого плеча подл венца, за иконою же ядро не объявися.

Тогда убо в церкви Святыя Троица нападе страх великъ на вся предстоящая люди, и вси колеблющеся. И полианъ бысть мостъ церковной слезами, и пнию медлящу от множества плача. И воздюще руц свои гор къ Пребезначалнй Троиц и ко Пречистй Богородици и великим чюдотворцом Сергию и Никону и молящеся о помощи и заступлении от враговъ.

Во время же стихеръ пниа архимарит Иасафъ в велицй печали стуя и сведен бысть в забытие мало, и се видит великого архистратига Михаила, лице же его, яко свть, сиаше, и в руку своею имяше скипетръ и глаголаше к сопротивным: ‘О врази лютори! Се ваша, беззаконницы, дерзость и до моего образа доиде. Всесилный же Богъ воздастъ вам въскор отмщение’. И сия рекъ святый, невидим бысть. Архимарит же повда се видние всей братии. И облекошася во священныя ризы и пша молебны Всесилному Богу и архистратигу Михаилу.

На Терентевской же рощи б у них пищаль люта зло, зовома Трещера. Воеводы же повелша стреляти на Терентевскую гору по литовскому наряду из башни Водяных ворот. Удариша по болшой их пищали по Трещер и разбиша у нея зелейникъ. Такоже и от Святых ворот с Красныя башни удариша по той же пищали и разбиша у нея устие. И видша с Троицкого града сущии людие, благодариша Бога, яко разруши злый той сосуд.

Архимариту же Иасафу келейное правило[55] правящу и взирающу на образ Пресвятыя Богородица и со слезами прося помощи и заступления, и воздрма. И видит в келию вшедша преподобнаго отца нашего Сергиа и глаголюща: ‘Въстани, не скорби, но в радости молитвы приноси, предстоит бо и молится Богу о обители и о вас Святая Пречистая Богородица и Приснодва Мариа со аггелскими лики и со всми святыми’. Паки же и иныя старцы повдали различная знамения — священноинок Генадей, и священноинокъ Гурей, и священноинокъ Кипреян, и иныя мнози черноризцы и миряне, яко видша святаго Сергиа чюдотворца, ходяща по монастырю и будяща братию и глаголюща сице: ‘Идте, иноцы, немедлено во святую церковь и обрящете благодать’. И потом видша вшедша въ церковь Святыя Троица Серапиона, архиепископа новгородскаго, во святительстей одежди и во святмъ олтари пред образом Святыя Богородица ставша. И обратився к нему святый чюдотворец Сергий, рече: ‘Отче Серапионе, почто умедлилъ еси принести моление ко Всесилному Богу и Пречистй Богородицы?’ Святый же архиепископъ Серапионъ, воздвъ свои руц, и возопи: ‘О Всептая Мати, рождшиа всх святых святйшее Слово! Ныншнее приношение приемши, от всякия напасти избави всх и грядущая изми муки, вопиющая: аллилуйа!’ И абие начаша благовстити к заутреннему пнию. Старцы же, сиа видвше, исповдаша архимариту и воеводам.

Сиа же старцы вси отидоша къ Богу еще во осад тогда бывшии. Принесе же ми о сем писание диакон Маркел ризничей.[56] Аз же, исправив сие, повелх написати.

О ВЫЛАСК И ОБРТЕНИИ ПОДКОПОВ И О ЗАРУШЕНИ ИХ

Воеводы, князь Григорей Борисович и Алексй, урядивше полки вылазных людей, приидоша в церковь Святыа Живоначалныя Троица, знаменавшеся к чюдотворным образомъ и къ целбоносным мощемъ преподобнаго отца нашего Сергиа чюдотворца. И пришедше ко вратом потайным, повелша выходити по малу и во рву укрыватися. В то же время с Пивного двора[57] вышли головы в воеводское мсто туляне Иванъ Есипов, Сила Марин, Юрьи Редриковъ переславецъ с своими сотнями и з даточными людми на Луковой огород и по плотине Красного пруда. Также и ис Конюшенных ворот вошли со многими знамены головы дворяне: Иванъ Ходыревъ олексинецъ, Иванъ Болоховской володимерецъ, переславцы Борис Зубовъ, Офонасей Редриков и иные сотники с сотнями, с ними же и старцы троецкие во всх полках.

И егда начаша из града выходити за три часа до свта, и абие наидоша облацы темныя, и омрачися небо нелпо, и бысть тма, яко ни человка видти. Таково Господь Богъ тогда и время устрои своими неизреченными судбами.

Людие же вышедше из града и ополчишася. И абие буря велика воста и прогна мрак и темныя облаки, и очисти воздух, и бысть свтло. И егда удариша в осадные колокола потрижды, тако бо повелно имъ всть подати, Иван же Ходырев с товарыщы, призвавше на помощь Святую Троицу и крикнувше многими гласы, нарекше ясакъ Сергиево имя, и вкуп нападоша на литовских людей нагло и мужественно. Они же, услышавше ясакъ той, и абие возмятошася и, гнвом Божиимъ гонимы, побгоша.

В то же время от Святых ворот голова Иван Внуков с товарыщы и со всми людмиприиде противъ подкоповъ на литовских людей, возвавше той же ясакъ, збивше литву и казаковъ под гору на Нижней монастырь и за мелницу.[58] А Иван Есипов с товарыщы своимъ полком бьющеся с литвою по Московъской дорог по плотин Красного пруда до Волкуши горы. Старцы же Сергиева монастыря ходяще в полкахъ, бьющеся с литвою, и укрпляюще люди не ослабляти в длех. И тако вси охрабришася и бьяхуся крпко, глаголюще друг другу: ‘Умрем, братие, за вру христианскую!’

И благодатию Божиею тогда обртоша устие подкопа. Въскочьше же тогда во глубину подкопа ради творимаго промысла крестьяне клемянтиевские Никон, зовомый Шилов, да Слота, и егда же зажгоша в подкоп зелие с калы и смолу, заткавше устие подкопа, и взорва подкопъ. Слота же и Никон ту же в подкоп згорша.

Градстии же людие приступающе крпко к Волкуш гор к наряду литовскому, они же стрляюще из-за туровъ. Тогда же ранили голову Ивана Есипова и троецких людей прогнали до Нижняго монастыря. Голова же Иванъ Внуковъ, обратився съ своими людми от Нижнево монастыря по плотин и по пруду, и прогна литву и казаков на Терентевскую рощу и до Волкуши горы, побивающе ихъ нещадно. Троецкой же слуга Данило Селевинъ поносим бываше отъзда ради брата его Оски Селевина, и не хотяше измнничья имени на себ носити и рече пред всми людми: ‘Хощу за измну брата своего живот на смерть пременити!’ И с сотнею своею прииде пшь к чюдотворцову Сергиеву кладязю[59] на измнника атамана Чику с казаки его. Данило же силенъ бяше и гораздъ саблею и поская многих литовъских людей, к сему же и трех вооруженых на конех уби. Литвин же удари Данила копиемъ в груди, Данило же устремися на литвина того и уби его мечем, сам же от раны тоя начатъ изнемогати крпце. И вземше его, отведоша в монастырь, и преставися во иноческом образ.

Головы же Иванъ Ходыревъ, Борис Зубовъ со своими сотнями прогнаша литву и казаковъ за мелницу на лугъ. А Иван Внуков остася на Нижнем монастыр. Атаман же Чика уби Ивана Внукова из самопала. И отнесоша его в монастырь. И бысть троецким людем скорбь велиа о убитых дворянех и слугах, понеже быша мужествени и ратному длу искусни.

Троецкое же воиньство паки исправяся убили дву полковников, дворян королевских, Юрья Мозовецкого да Стефана Угорскаго, да четырех рохмистровъ желнырьских и иных панов, и всяких людей многих побили и поранили. А живых поиманых языков во град введоша.

О ВЗЯТИИ ЛИТОВСКОГО НАРЯДУ

Того же дни градстии людие, овии убо от многаго труда во град внидоша, овым же еще дерущимся с литвою и с рускими измнники, нкоим же боголюбивым иноком вложи Богъ благую мысль, и приидоша на Пивной дворъ к чашнику старцу Нифонъту Змиеву глаголюще: ‘Отче Нифонте! Врази наши одолвают намъ, но Святая Троица дарова нам бдным велику помощь над враги: подкопы их отняли и зарушили, и к теб сего ради приидохом: даждь намъ о сем совтъ, чтобы еще отняти у литовских людей на Красной гор туры и своему воиньству помощь и отраду сотворити’. Старец же Нифонтъ, и с прочими старцы посовтовав, и вземше с собою двст человк ратных и старцовъ тридесят и поидоша с Пивново двора на выласку, и прешедше прудовую ручевину, и взыдоша на Красную гору к туром и к наряду литовскому.

Всть же в манастыр учинися, яко троецкое воиньство на литовской наряд поидоша. Осадные же люди скоро пришедше ко вратом градным х Конюшеннымъ и нужею воеводу Алекся Голохвастова и приставов вратных премогоша и градная врата сами отвориша и устрмишася спшно к туром, взыдоша на Красную же гору. Литва же и руские измнники из-за туров своих стрляюще изо многих пушек и пищалей и из млково оружиа, и збиша людей троецких под гору к Пивному двору. Множество же народа паки второе устремишася нуждею и взыдоша ис-подгория великою силою, приступающе к туром, к наряду литовскому. Богоборцы же начаша стрляти изо многих пушекъ с Волкуши горы поперегъ троецкого воиства и в тыл с Терентиевъские рощи и мног мятеж учиниша и ужасть в троецких людех. Они же видвше, яко устрашишася троецкое воиньство от стрляниа их, и абие полки их литовские и руские измнники вси, въскор вышедше из-за туров своих, и градских людей всх под гору согнаша. С стн же градских стрляюще по них, возвратиша их вспять. Они же возвращьшеся и заиграша во вся игры, яко градьских людей прогнаша от наряду своего.

Градские же люди совтовавше отоити во враги: в Благовщенской, да в Косой, да въ Глиняной враг, инм же троецким еще бьющемся с литвою за Круглым прудом и за Капустным огородом близ Келарева пруда. И озрвшеся и не видвше градских людей на гор, ни у Пивного двора единого человка, и ужасошася, мнвше всх побитых от литовских людей, но токмо видяще у Святых ворот и на Нижнем монастыр перьвых людей вылазных дерущихся с литвою и с казаки.

Градские же люди утаившиися во врагх: в Благовщенском, и в Косом, и в Глиняном. От них же Иван Ходыревъ да троецкие слуги, Ананья Селевин с немногими людми, всдше на кони и устремившеся полем позади туров литовского наряду, и б полчекъ их малъ зло, пред полчком же тм троецким, глаголют, видша з города многие люди воина вооружена, лице же его, яко солнце, конь же под ним, яко молния блистаяся. И в той час въскочивъ с людми троецкими в первые туры, такоже и во вторые, и в третие, и в четвертые, и в пятые, и обьявителна видша его Божиа посланника и помогающа православному христианству, дондеже и наряд взяша. И тако невидимъ бысть, даровав помощь и одолние на враги.

Троецкое же воиньство, конные и пшие, скрывшеися, вскор изо враговъ вышедше, приступльше к первым туром к литовскому наряду. Литва же и казаки руские побгоша к другим туром. Градские же люди, побивающе их лют, такоже из других и ис третьихъ выгнаша, о четвертых же и о пятых турах наряду своего литва и казаки укрпишася и бияхуся крпко. И ту под Борисом Зубовым убиша коня. Литва же многие люди скочьше хотяху Бориса жива взяти. Троецкой же слуга Ананья Селевин мужествен и с прочими воиньскими людми устремишася на литовских людей, и прогнаша их за туры. Вскоре же подоспша к ним многие люди, Иван Ходырев и с ним дти бояръские, и слуги, и все множество народа, и внидоша в четвертые и пятые туры к литовскому наряду. Слуга же Мерькурей Айгустов перве всх посп к туром. Пушкарь же литвин уби Меркурья ис пищали. Тому же пушкарю отскоша главу.

И тако помощию Живоначалныя Троица многих литовских людей побили и языков нарочитых панов живых взяли с литаврами и с трубками и со многими знамяны во град введоша. Да тут же взяли восмь пищалей полуторных и полковых и всякого оружиа литовского, затинных и изрядных сампопалов и рушницъ, копей же и кордовъ, палашей и сабель, пороху же бочки и ядеръ, и всяких запасов множество во град внесоша. Останцы же с турами и с тарасы и со оставшимся зелиемъ вся огню предаша. Людей же троецких убитых и раненых побраша и во град внесоша. Пламени же разливающуюся и поядающу зданиа еретикъ, гетман же Сапга, видвъ заимающася огнем твердйшая станища своя, побже в табары своя, такоже и злый еретикъ лютор Лисовской.

Вся же сиа содяся во един день в среду, мсяца ноября въ 9 день, на память святых мученикъ Анисифора и Порфириа. За три убо часа до свта начаша битися и до самого вечера кровь лияшеся. В той день подкопы зарушили и наряд литовской взяли. И благодатию Пресвятыя Троица бысть в Троецком Сергиеве монастыр радость и веселие всему православному христианьству о величии Божии, яже сотвори Богъ преславная в той день.

Боголюбивый же архимарит Иасаф с братиею повел звонити даже и до полунощи. Сам же со освященным собором и со всею братьею в храм Трисоставнаго Божества молебны поюще, хвалу и благодарение возсылающе Богу, и Пречистй Богородицы, и великим чюдотворцом, Сергию и Никону, и всм святымъ, иже от вка Богу угодившим.

Изочтоша же троецких всяких побитых людей того дни 174 человки да раненых 66 человкъ. Архимарит же убьенных погребе честно соборн, а раненых постричи повел. От них же первый Иван Внуковъ — во иноцех Иона, Иван Есиповъ — во иноцх Иосиф, Данило Дмитревъ сынъ протопоповъ с Москвы от Покрова со рву — во иноцх Давыдъ, троецкие слуги Данило Селевин, Меркурей Айгустов — в иноцех Мефодей, и иные многие. И причастишася Святых Таинъ Христа Бога нашего, преставишася ко Господу.

Воеводы же и дворяне, и все воиньство Сергиева монастыря, изшедше за град соглядати трупиа мертвых литовских и руских измнников на Красной гор у наряду их во рву и въ ямах побитых, и у прудовъ у Клемянтевъсково, и у Келарева, и у Конюшенново, и у Круглово пруда, и около церквей Нижнево монастыря, и около мелницы, и против Красных ворот у подкопных рвовъ, и смтивше литвы и измнников болши полуторых тысяч, да сказали полоняники и выходцы, раненых до 500. Воеводы же и все христолюбивое воиньство приговорили со архимаритом и з братьею послати к Москв къ государю съ еунчем сына бояръсково переславца Ждана Скоробогатово.

О ЗАВОДНЫХ ЛИТОВЪСКИХ ЛЮДЕХЪ

Гетман же Сапга и Лисовъской паки умыслиша совт лукав над троецким воиньством. В нощи заведоша множество ротъ конных и скрыша у рыбных садов и в Сазанове и в Мишутин враг, дабы имъ от града отъхати троецкое воиньство. И, прижжающе к надолобам, начаша манити людей из града. Людие же во град, не вдуще безбожных лукаваго пронырства, и изшедше на выласку конные и пшие. Литва же лукавъствующе и на бгъство обратишася. Из града же людие за ними устремишася. Стражие же, увидвше с церкви заводных людей во врагах стоящих, начаша бити в осадной колоколъ. Тогда же возвратишася къ стнам градным. Видвше же лукавии, яко не улучиша желаемаго, и тако из лсов и изо враговъ, яко лютыя лвы ис пещер и из дубравъ, на православное христианство устремишася и притиснуша къ стнамъ градным. Градстии же людие тогда с стн многих литовских людей побили и живых взяли желныр четыри человки. Не возлюбиша же окаяннии из града частых подарков и ктому же приложиша близ стн приходити, и изо рвовъ своих и из ямъ, ископанных ими, разыдошася в табары своя.

О ВЫЛАСКИ НА СТОРОЖИ ЛИТОВЪСКИЕ И РУСКИЕ

Во един же от дний тх, еще убо тогда во град Троецкомъ Сергиеве монастыр множество воиньства храбрьствующих на враги и борющеся, дни освтающу недлному, бысть велика мгла в зимнее время. Воеводы же паки устроиша выласку на заставы литовские, в Благовщеньской враг и на Нагорнюю заставу къ Благовщенскому лсу,[60] а иных людей послаша к Нагорнему пруду за сады на заставы руских измнниковъ. Изшедше же конные люди и заставу в Мишутин враг побили, вскор же поспвше и на Нагорнюю заставу, и тое топташа по Красной гор вдоль и до Клемянтевского пруда и многих побили. Из Сопгиных же табаръ многие роты приидоша, и бысть бой великъ. Из града же вышедше на помощь многие люди, конные и пшие, и прогнаша литву паки до пруда Клемянтевского. Александръ же Лисовской, яко змий возсвиставъ со своими аспиды, хотя поглотити православных воиньство, и въскор прииде с конными и с пшими людми и с рускими измнники с Терентевской рощи противъ Красных ворот на вылазных троецких людей, бьющихся с полком его, с рускими измнники, и, яко лютый левъ ревый, хотя всх поглотити. Троецкое же воиньство бьющеся с ними крпце, не могуще одолти, отоидоша от них в городовые рвы.

Литовских же людей с стн градныхъ многих побиша. Воеводы же из града еще к ним устроиша на помощь выласку конную, а голов с ними отпустили старцов Ферапонта Стогова, Малафя Ржевитина и прочих старцовъ двадесят человкъ. Они же изшедше и мужествено устремишася на литовских людей. К сим же поспвше с Красной горы бьющиися с литвою и с поляки, прочии же скрывшеся на Красной гор в Глиняном враг. И преподобнаго и великаго аввы Сергиа и блаженнаго Никона молитвами их устраши Богъ, беззаконных. И видся Лисовскому, яко из монастыря тмочислено многое воиньство изшедших, и абие устрашися злый враг кровопийца и побже, гоним силою Божиею, со всм своим воиньством под гору за мелницу на лугъ и на Трентеевскую рощу. Троецкое же воиньство побивающе их мужествено. Тогда же взяша жива рохмистра Мартьяша, славнаго ратоборца, и иных панов во оружии во град введоша.

Лисовской же ста в раздолии за горою за Волъкушею, к нему же приидоша вскор Сопгины роты конные. Он же лукавый, яко змий меташеся, какъ бы срамоты своея избыти, не вдый, яко против Вышняго силы ратовашеся. И се видит еретик и с ним многия поляки, яко близ полку их здит старецъ, имя в руц своей мечь обнажен и претя ему жестоц . И невидим бысть от очию их.

Гетман же Сапга прииде на Красную гору на троецких людей по всему Клемянтевскому полю всми своими полки, Лисовъской же о пришествии Сопгин возвеселися и хотя совту одолти Господа Бога Вседержителя, и повел в полку своемъ в трубки и в сурны играти, и в накры и по литаврам. А абие въскор с Сопгою устремишася на Красную гору поперегъ всх троецких людей, хотяще во единъ час всх потребити. И согнаша троецких пших людей под гору к Пивному двору. И б воистину чюдно видти милость Божию троецкому воиньству и заступление и помощь на враги молитвъ ради великих чудотворцовъ Сергия и Никона. И сотвори Господь преславная тогда. И нератницы охрабришася, и невжди и никогда же обычай ратных видвшеи, и ти убо исполинскою крпостию препоясашася. От них же единъ нкто даточных людей, села Молокова крестьянин, Суетою зовом, велик возрастом и силенъ велми, подсмваем же всегда неумниа ради в боех, и рече: ‘Се умру днесь или славу получю от всх!’ В руках оружие держаше бердыш. И укрпи Господь Богъ того Суету, и даде ему безстрашие и храбрость, и нудяше православных христьян стати от бгъства и глаголя: ‘Не убоимся, братие, врагов Божиих, но вооружимся крпце на них!’ И счаше бердышем своимъ на об страны врагов и удержавая полкъ Лисовъского Александра, и никто же против его стати не возможе. Скоро же скакаше, яко рысь, и многих тогда вооруженных и во бронях уязви. Мнози же крпцыи оружницы сташа на него за срамоту и жестоц на него наступающе. Суета же счаше на об страны, не подающе же его пшие люди, иже от бгства своего укрпившиися о надолобах.

Беззаконный же Лисовской совашеся сюду и сюду, како бы что зло сотворити. И поворотився, окаянный, от того мста вдоль по гор Красной х Косому Глиняному врагу на заводных троецких людей. Тогда же с слугою с Пимином с Тененевым сущии людие сташа крпко против врагов на пригорк у рву, бьюшеся с литвою и с казаки. Видвъ же мало троецкаго воиньства, злонравный люторъ Лисовской устремися жестоко на них, и смсившеся вси людие вмсто, литовские и троецкие, и бысть бой великъ близ врага Глиняново. Врази же, боящеся подсады, начаша отбгати. Троецкое же воинство помалу отходяще от литовских людей и скрывшеся в Косой Глиняной врагъ.

Александръ же Лисовской хотя во отвод жива взяти слугу Пимина Тененева, Пимин же обратився на Александра и устрли его из лука в лице по лвой скрании. Свирпый же Александръ свалися с коня своего. Полчане же его ухвативше и отвезоша в Сопгинъ полкъ. Троецкое же воинство удариша изо множества оружия по них, и ту побиша много литвы и казаков. Литва же видвше и скоро на бгъство устремишася врознь по Клемянтевъскому полю.

Сердца же кровию у многих закипша по Лисовском и на месть паки мнози воздвигнушася зань, яко лютыя волцы, литовские воеводы, князь Юрьи Горский да Иван Тишкевич, да рохмистръ Сума со многими гусары и желныри, и нападоша на сотника Силу Марина да на троецких слугъ, на Михаила да на Федора Павловых, и на все троецкое воинство. И бысть брань велика зло и люта. И сломльшии оружиа, емлющися другъ за друга, ножи рзахуся. И конечно отчаана та брань, понеже в троецком воинств немного конных и не во бронх, но покровени милостию Живоначалныя Троица и молитвами великих свтил Сергиа и Никона, помощию же ихъ и заступлением многих вооруженых поляков и литвы побивающе. Слуга же Михайло Павлов, вид князя Юриа Горскаго усты меча ядуща неповинных, к прочим от брани преста, ловляше самого воеводу, и уби того князя Юрья Горскаго, и з бахматом его примча под город мертва. Много же ту отместниковъ поляков за тло его погибоша и не исхитиша его от руку Михайлову.

На том же бою мнози от литовских людей видша двою старцовъ, мещущих на них плиты и единемъ вержением многих поражающе, камение же из ндръемлюще, и не б числа метанию их. От поляковъ же выходцы о сем возвстиша в дому чюдотворца.

Такову же погибель видяще поляки, яко князя Юрья лишишася и иных храбрых своихъ растесаных лежащих, и, гонимы гнвом Божиим, побгоша от троецкого воиньства. И тако разыдошася вси полци Сопгины и Лисовского. Троецкое же воинство внидоша во обитель с великою побдою.

О ПОБИЕННЫХ У ДРОВЪ

По сем же окаяннии лютори заведоша многие роты в Мишютинской враг в рощу, вдаху бо всегда исходящих из града в тое рощу дровъ ради з бережатаи, с конными и пшими людми. По обычаю же вышедше из града многие люди в тое рощу ради дров. Внезапу же нападоша на них преже реченнии они литовские роты и руские измнники. Троецкое же воинство и всякие осадные люди сотвориша с ними бой великъ, и грх ради наших одолеша врази. И в той день убили литовские люди троецких всяких людей боле 40 человкъ и многих ранили, а инх в плн живых взяли. Тогда же взят бысть троецкой служебник нарочит Наумъ оконничникъ. Пребысть же у Сопги служа и до отшествиа от Троецкаго монастыря. И о сих во граде печаль бысть велика зло всм православным християномъ.

О ИЗМНЕ КАЗНАЧЕА ИОСИФА ДЕВОЧКИНА

Обртает же диаволъ сосудъ себ и научает гонити, якоже Саулъ Давида, неповинно,[61] или якоже телцу в пустыни поклонитися вмсто Питающаго манною,[62] или якоже Ирода неповинных младенецъ избити устраяет.[63] Якоже не убояся Июда[64] давшаго власть немощным творити чюдеса неизреченная, такоже не устрашися Иосифъ[65] дивных явлений богоносна мужа и уподобися оному еретику черньцу, крыющу главу Предтечеву,[66] да не славится о ней имя Господне. И ни во что же вмняет сказумая тому от всх повсегдашняа заступлениа великого чюдотворца Сергиа, но невриемъ сый одержимъ и затыкаетъ уши свои, яко аспид глухий и небрегий Преславнаго славити, ниже писанию предаати, но хотящим неутаенная проповдати престати повелвая и ползы ради къ царствующему граду на утшение стражущим в скорбх восписовати преркуя. От его же совта злаго старецъ Гурей Шишкин, саном диякон, весь бо ядъ, крыемый в нем, тому отрыгну, еже о предателств дому чюдотворца. Таканием услаждься от Гуриа и надежен на подручных, яко по забралом ходя высоко, радовашеся и ждый в конецъ вещь злу произвести. Но якоже оселъ Валама обличаетъ,[67] тако и Гурей тайно лукавствуемая опроверзает, и якоже Ефесский Сина краснопвный не псньми, но мучителством возносится. Нетерпливъ же в крпких явлься Иосифъ, вся по тонку умышленная изъявив. Страшно же б слышати трснутиа думы июдскиа. Не туне бо Оска Селевинъ отскочив, но и четырех невглас поселян тамо же предпослав за нимъ, и к совту поляков весь уже отдася. Тми и инх немало прелсти. Его же лукавъству другии воевода Алексй Голохвастов покровитель бысть и уж сослася нелестн со враги Пресвятыя Троица и нарекъ день, в онже хотя привести жатели бсовския на Божию пшеницу. Послднее же стрегии, да егда изыдут агньцы братися с волки: он же хотя за ними затворити врата ограды Христовы, и ту готову сндь отдастъ зврем, кровь пиющим, и инм же входом присрочивъ сыновъ еретических и отступников православия ввести в гору Господню и стерти бес памяти холмы святаго Израиля.[68] Егда услышашася вся сицевая тайно крыемая и от всех устъ о ненадежных великий нашь заступникъ возвеличен бысть, и съ пророкомъ вкуп глаголюще о сих: ‘Аще не Господь сохранит градъ, всуе бдя стрегий’, и ‘суетно спасение человческо’.[69] Превышьша же хвалы человческиа суща невозможно кому восхвалити по достоиньству. Но разумша овца невидимаго волка видимо отгонима, и радостным плачемъ в того кров веселяхуся всенадежно.

О СМЕРТИ ИОСИФОВ

Ров же рыяй незлобивым и впадеся не въ яму, но в бездну мукъ и поноса, не от человкъ токмо, но и от Бога и прочим в наказание, да не дерзают з гонящими на Христа ратовати, но да претерпвают со Владыкою, якоже в мир, тако и в гонениих. Благая бо от руки Господня приахом, злых ли не стерпим, на искус предложенных намъ? И не хотяй волею с плачющимися плакати, той неволею от радующихся подсмваемъ восплакася неполезно. И по таковм злопредательств всезлобный от незлобивых вскор на смерть не осудися, но дано бысть время тому на покаяние, иже недостоинъ сый жити едину черту.

Мнози убо злаго его совта утвержены крпости, писанием обличивше, на него предложиша, отмщение же даяй по правд низпосылает на него судъ, якоже на Ирода:[70] и по недуз тяжц живъ червьми изъяденъ бысть и прежде возвращениа в землю внутреняа продена видяшеся. И от тайно надымаемаго сердца мысльми высокими на много пролитие крови, яко гнзда кипяху рогатыя плотоядцы. И нехотящаго Бога ради тружающихся помиловати, отирают блатолюбн плачющеся, но и тии устрашающеся отскачют, диво бо во очию всх бываше. И кто не почюдится, такову муку зряй? Во един бо час червь малъ, яко муха, ползя по плоти, возрасте с перстъ человчь и рожцама естество тлнно извертвая. От ревния же того и вопля мнози, слышавше, сердцы сокрушахуся и, плачюще, поникше отхождаху. Промышляющеи же о нем вси уступиша и смрада немогуще обоневати, заткнувше ноздри, далече отстояху. Кости же от опухнутиа въ связании составх видими бываху. Не презрвшеи же моления того плачевнаго и рыдания и послужившеи в телеси потребных не на мал часъ зловониемъ посмраждахуся и, скаредствующе, пометахуся: от воздохновениа его захватаху си уста и обоняние. И всякъ глаголаше: ‘Воистинну от Господа попущение се’. И тако зл скончася. И его же совта таинодйствуемаго способник Гриша Брюшина такоже зл скончася: утроба ему разсдеся.

О ИЗМНЕ ДВОЮ СЫНОВЪ БОЯРСКИХ

Прельстиша же ся дти боярские переславцы Петруша Ошушков да Степанко Лешуков и на обычной выласки отскочьше от свта во тму, и приложишася ко врагом Божиимъ, к литв и къ измнником, рекоша же сицевая гетману Сапге и лютору Лисовскому: ‘Что убо будетъ нам, аще повдаем вамъ, да вскор возможете обитель Сергиеву приати без крови?’ Началницы же злоб общевающеся великим имнием одарити их и первйших въ слав вознести. Духу же диаволю тми усты дйствуему, рекоша: ‘Раскопайте, панове, берегъ пруда Верхнево и преимите от трубъ воду, то убо от жажди вскор людие изнемогут и неволею покорятся вашей храбрости’.

Обрадовани же бывше волцы от лисиц лукавых, и брань от стнъ уставляют, немедлено же промыслъ устрояютъ и, закрывающеся от града, дабы не видти тх творимаго умысла, хотние свое совершаху. Повелнием же Александра Лисовского разрыша плотину Верхнево пруда и пустиша воду в Служень врагъ в рчку Коншору.[71] Но молитвами великого Сергия чюдотворца немного истече тмъ раскопаннымъ мстом. Градстии же людие, дивящеся тх престатию ратованиа, исходяще к тмъ раздражению, врази же в гонбу не даахуся и непоступни же от мстъ бяху. Уже бо злоди вызнавше градских людей наукъ, яко подсадою часто от них языки восхищают, и того ради крпце стрегущеся, да не увсться зло творимое ими.

Нцыи же охотники, изшедше нощию из града, ползающе тихо и на сторожи литвина вземше, во град введоша, и все умышление врагов всм услышано бысть. И в той часъ всм народом докопавшеся до труб, введеных во обитель чюдотворца, и извертвше во многих мстх, и абие вода прудовая во град утече. Граждане же, паки изшедше из града в тое нощь, побиша всх сие зло дющих, литву и руских измнников, выпущающих воду. Воды же тоя нощи в монастыр пруды ископанныя наполнишася, и чрез монастырь протече вода на другую страну. И тако у литвы и измнников сий совт не збысться. На утри же злоди, узрвше в пруд мало воды и своихъ избиенных, восплескавше руками.

О ИНОМЪ ИЗМННИЦЕ

В тое же нощь инъ сынъ боярской совту тх же злодевъ, иже зло сие умыслиша, и видя творимое в дому чюдотворца, и ужищемъ по стн спустися, текий скоро ко врагом с встию. Его же злодйствующа не попусти Господь, и ногы его десныя жилы от поясницы разорвашася, и начат лют вопити окаянный. По его же гласу с стн слышавше и избгше, и взяша во град жива. От богопустныя же язвы в той час изверже душу свою.

О УМНОЖЕНИИ ВО ГРАДЕ БЕЗЗАКОНИА И НЕПРАВДЫ

Во время, в неже держими бяху всми злыми во обители чюдотворца, тогда вси плакахуся и рыдаху и зл сокрушахуся, долготерпяй же о нас, сотворивый вся, не хотяй смерти гршнику, но даяй время покаянию и призывая гршники во спасение, подаде во град сущим во осад отраду велику от руки оскорбляющих. Отступиша бо литовские полцы и руские измнницы далече от стн градных и ктому в своих жилищех в табарех пребывающе. Рвы же своя и ямы, ископанныя ими близ града, оставиша. Сущии же во граде воиньские люди и народное множество по вся дни из града исходяще, ово прохлаждения ради от великиа тсноты, овогда же дровъ ради и измытиа портъ, иногда же на выласку к польским и литовъским людем и к руским измнником. И в сраждениих с ними в повседневных здрави отхождаху во обитель чюдотворца, овогда же и побдители над ними показовахуся, молитвами чюдотворецъ Сергиа и Никона.

Егда же мало отдохнуша от великих бдъ, тогда забыша Спасающаго их и не помянуша пророка глаголюща: ‘Работайте Господеви со страхомъ и радуйтеся ему с трепетом’.[72] Диаволъ же уразум на ны просвщение лица Господня и тогда нудит насъ от славы Божиа отпасти, еже праздновати не духовно, но телесно, и торжествовати не в целомудрии, но в бестрашии, да тм Владыку в негодование на ся воздвигнем, якоже бо Ноя,[73] тако и Лота пианьством обруга,[74] и Давида[75] и Соломона в блудодйство низведе,[76] и люди израильтескиа, сквоз Чермное море прошедшая, чрез мру сытостию и игранием под землю низведе,[77] тако и зд сотвори лукавый.

Опоясующии бо ся мечем на радости часто вхождаху утшатися сладкими меды, от нихже породишася блудныа бды. От повседневных же вылазок всх приходящих по побдах и по крови пианьством утшаху, от того же вся страсти телесныя возрастаху. На трапез же брацкой иноцы и простии воду пиаху и воинствующих чинъ престати моляху. Но вси о семъ небрежаху. Еще же и се зло приложиша сребролюбственое.

Тогда бо вси всегда питаеми от дому чюдотворца, взимающе бо хлбы по числу кождо на себе, овии на седмицу, инии же по вся дни, и отдающе сие на сребро, сами же всегда в трапезе питахуся. Нужда же б тогда иноком в хлбне монастырстей строящим, и не можаху успевати на потребу ратным, и не имуще сна ни покоя день и нощь, и всегда от жара пещнаго и от дыму курениа очи тм истекаху. Такоже и меливо зло нужно бяше. Людей убо множество, жернов же мало, не чаяху бо людие на много сиднию быти и легц сдоша во осаду. И дванадесят гривенъ от мелива от четверти дааху, и мало вземлющих. В день бо всегда из града исхождаху, в нощь же о стражи градстей трезствоваху. И ихже в плне имаху от руских измнников и от поселян, такоже и от християнских жен и от служних работниц оставшихся и от прочих, т имъ мелцы бяху, но в нужах осадныхъ и тии помираху вборз.

Неправдъствующих же во взятии хлбовъ монастырьских отець Иасаф много о сем моляше: ‘Престаните, господие и братие, — глаголаше, — от таковаго неразсуждениа и простоты и не взимайте чрез потребу свою. А иже вземлющеи от вас не истощевайте в пустошь, но со спасениемъ соблюдайте. Не вмы бо, господие, на колико протягнется сидниа нашего во осаде. И вам же кая полза истощити напрасно житницы чюдотворца?’ И много о сем моляще. Они же небрегше и вопреки глаголаху: ‘Велико ли вам, еже взимаем излишнее? И аще пороко очима вашима, то престанем имати. Вы же с сопротивными, якоже хощете, да творите’. И того ради умолчаша, рекше: ‘Да зрит се Сергий чюдотворецъ!’

И потом является чюдотворецъ Сергий, об руку стоя Никона, от датошных людей двма галицким казаком. И глагола имъ Никон чюдотворец: ‘Се прииде великий Сергий!’ Тии же зрят чюдотворца, на посох поникша лицем, и глагола Никон има: ‘Возвстита всм во осад сдящим, се глаголетъ Сергий и Никонъ: ‘Что лукавствуете к нам неправедно и почто, лишняа вземше, отдаете на помет сребра и на пианство? И что ругаетеся мучающимся у огня в пекарни? Или не смыслите сего, яко потъ тх кровь сндаете? Внимайте же себ, яко обругани имате быти чревом и от него вси зл скончаетеся». Тии же галичане казаки всему воиньству вся сия возвестиста и с плачем моляста всх. И вси людие посмяшася има и проплюваша глаголы их. Они же от того дни и до отшествия враговъ в плачи и во унынии хожаста.

Хлбом же преизобилна тогда обитель чюдотворца. И аще и кровию дрова куповаху, но от пианьства не престаху. Блуду же и прочим злымъ умножавшимся всюду, увы, и того ради отчаяние многим внимашеся. В ров убо глубокъ блуда впадоша вси, от простых чадий даже и до священьствующих. Увы, о горе лют, о напасть, и бда, и зло лютйшее! Труды без ползы, мучение без внца, пождание несовершено! Терпние не до конца — аггеломъ слезы, Владыц гнвъ, врагом радость.

Да идем нын, братие, тонких бсовских запинаний ко обличителю[78] и да услышим того к нам глаголюща сице: ‘Которым нравом и образомъ нашего друга свяжем? Прежде даже свяжем, разршается, и прежде суда с ним примириваемся и прежде утомлениа покаряемся. Како возненавидимъ, егоже естеством любити обыкохомъ? Како свободимся, емуже во вки связахомся? Како упраздним, иже с нами востающаго? Како покажем нетлнна, тлнно приемше естество? Что благо рцемъ иже благоприемшему извты? Аще свяжемъ воздержанием и осудим ближняго согршающа, тому паки предани будем и сами в таяжде впадем. Аще осуждати престанем, то сего побдимъ. Возвысивше же ся сердцемъ низсведени сим от небесъ чистоты во адъ страстей. И споспшник есть и ратникъ нам, и помощник и соперникъ, и друг и навтник, и угодие приемля, ратует, и истааем, изнемогает, и упоковаемъ, безчинствует, и сокрушаем, не терпит, аще опечалим, то в бд есмы, и аще уязвим, не имем с кимъ добродтели стяжати. И егоже отвращаемся, того и любим’. Что се еже о нас таиньство? Како себ врази и друзи есмы? 0 семъ же да внимаемъ себ, како невоздержаниа ради начаша людие вси во истлние сходити.

И день от дне моръ начатъ множитися в дому чюдотворца. Благаго же и неизмннаго Владыки благий врный раб неотступно о душах промышляа, давшихся ему. По обычаю убо своем поляки, и литва, и с рускими измнники, устроившеся к стнам обители святаго ударяются. Внезапному же возшумнию бывшу, и мужие оружницы к сопротивным исходят, и недовдомаго ради приближениа враговъ руц правоврным трясущеся и лица тм изменяхуся. Исходящеи же с сомнниемъ зрят противу себе борзо шествующа иже на вратх от церкви святаго чюдотворца Сергиа, старца святолпна и сдинами совершена и глаголюща к нимъ: ‘Что трепещете? Аще и никто же от васъ не останется, не имат предати Богъ святаго мста сего, и не будет услышано во вразх, яко ‘пленихом обитель Пресвятыя Троица’. Мужайтеся, не ужасайтеся. Рцте же во обители всм, яко нечисто живущеи во святм мст семъ погибнут. Не нечистыми Господь спасет мсто сие, но имени своего ради без оружиа избавит!’ И невидим бысть.

И разумша людие самого чюдотворца. Сие же явление всм услышано бысть о сем. Но кто избавит человка от смерти телесныя и душевныя? Колико и сам Господь уча люди еврейския, но не послушаша и до конца погибоша. Тако-же и зд бысть непослушающимъ началниковъ святаго мста сего.

О МОРУ НА ЛЮДИ

Ноября же от 17 дни явлься моръ в людех и протяшеся до пришествиа Давида Жеребцова.[79] Образ же тоя болзни в нужных осадах вдом, юже нарекоша врачеве цынга. Тсноты бо ради и недостатков сиа случаются, наипаче же от вод скверных, не имущих теплых зелий и корений поядающих ражающийся гной во утробах. И не имущихъ водокъ животных, распухневаху от ногъ даже и до главы, и зубы тм исторгахуся, и смрад зловонен изо устну исхождаше, руц же и ноз корчахуся, жиламъ сводимым внутрь и внюду от язв кипящих. И теплицъ не имущим в пособь симъ телеса острупляхуся, и желудку необыкшу к нерастворению приятия затворяющуся, и непрестаненъ понос изнемогшим до конца и не могущим от мста на мсто преити, ни предвигнутися. И согниваху телеса их от кала измету и проядаше скверна даже до костей, и черви велицы гмизяху. И не б служащих у многих ни жажду утолити, ни алчющих накормити, ни гнойным струпом пластыря приложити, ни превратити на страну, ни червиа отмыти, ни отгнати скотъ стужающий, ни вон извести прохладитися, ни подъяти, еже бы мало посидти, ни уста пропарити, ни лице, ни руц умыти, ни от очию праха оттерьти. А иже еще воздвижущеи руц и тии уста и очи нечистотою оскверневаху. И прежде смерти от стуку и от втръ и от движений всяких мнози прахом посыпаны быша, и не б познавати тх в видъ зрака. Имущеи же сребро или иныя вещи и отдаяху на купование нуж потребных, ястия и питиа. И колико на потребу, толико и за службу. И со слезами моляще таковх, но всякому до себе прииде, о прочих же не брежаху. И аще бы не истощили житницъ дому чюдотворца и погребов не испразднили, то и вси бы измерли во второе лто во осад сдяще.

И тогда б не едина бда и зло: внюду — мечь, внутрь же юду — смерть. И не вдуще же, что сотворити: или мертвых погребати, или стнъ градских соблюдати, или с любовными своими разставатися, или со враги полма разскатися, или очи родителем цловати, пили своя зницы на извртение предаати. И неимущеи сродныя крове и тии от стн градных не исхождаху, но ту смерти от противных ожидаху, и един путь къ смерти, глаголюще, отовсюду. И единм токмо утшающеся ко врагом храбрым ратоборством, и друг друга на смерть поощряху, глаголюще: ‘Се, господие и братиа, не род ли нашь и други погребаются? Но и нам по них тамо же ити. И аще не умрем нын о правд и о истинн, потом всяко умремъ же без ползы и не Бога ради’.

И таковми всми злыми обьяти бывше вси, исперва по двадесяти и по тридесяти, и потом по пятидесяти и по сту умираху во един день. И умножися смерть в людех, и друг от друга от духу умираху. И великий храм Пресвятыя Богородица честнаго и славнаго ея Успения по вся дни мертвых наполняшеся. От могил же исперва по рублю за выкопъ емлюще, и потомъ по два и по три, таже и по четыре и по пяти даяху, но не б кому уже приимати, ни копати, и во едину могилу и яму погребаху по десяти и по двадесяти, и двоицею сугубо и вяще. И четыредесят дней б мракъ теменъ и смрад золъ. И идже изношаху мертвых, и за ними плачющихся сонмы хождаху, от утра и до вечера бяше погребение мертвым. И не б покоя, ни сна ни во дни, ни во нощи не токмо болным, но и здравым. Овы убо надумирающими плачюще, ови же над износимыми, инии над погребаемыми, и множество полкъ, кождо гд стояще, плакахуся. И от непокойна сна аки шалны хождаху вси.

И преставишася тогда братии старых во обители 297 братов, а новопостригшихся тогда боле 500. Чинъ же священнический до конца изнеможе от многаго труда болных и умерших и умирающих. И очи иереомъ отяготни бысте, и держаще ихъ силою над немощъными. И тако вси иереи скончаша же ся, и мало от священнаго чина — на возвщение токмо — осташася. И воиньствующихъ чинъ уже начатъ изнемогати, и мали нцыи от смертнаго часа избавлени быша. И многыя сироты, двы, и вдовицы, и отрочата осташася, а имиже мощно всяко промыслъ строити, тии помроша. И не к полз же кои, но на хлб доки, осташася, и тии оздравливающеся въ претыкание бяху великого грха.

И б же тогда зол смрад, не токмо в келиях, но и по всему монастырю, и в службах, и во святых церквах: ово от немощных человкъ, ово же и от скот умирающих, всяко бо животно не призираемо и растерзахуся между собою. И водотечныя трубы дождя ради и грязи костми животныхъ даже досел зарушишася. И бол ста возовъ всякихъ портъ изо обители изведше и в ровъ ввергше. Дающе же от воза по полутора рубля, но мало вземлющих, вший ради и червей и смрада ради злаго. И сиа вся вн обители, с нужею извезше, сожигаху.

И всх у Живоначалной Троицы во осаде померло старцовъ, и ратных людей побито, и померло от осадные немощи слугъ, и служебников, и стрелцов, и казаков, и пушкарей, и затинщиков, и галичан, и датошных и служних людей 2125 человк, кром женска полу и недорослей и маломощных и старых.

О ПОСЛАНИИ КЪ ЦАРЮ ВАСИЛИЮ С МОЛЕНИЕМЪ

Воеводы же, видяще толик гнвъ от Бога належащий по обители чюдотворца, не вдуще, что сотворити, понеже неотступно бысть врагов обстояние и ратующе град непрестааху, во обители же от множества воиньских людей мало число оставшеся, и ниоткуду помощи чающе, и престаху исходити из града противу ратных во много время. И о семъ велика бысть радость врагом, литовским людем и руским измнником, видяще бо всегда погребаемых и слышаше плач великъ во град о умирающих. Ови же, на древие восходяще высоко, с Терентиевские рощи сматряху во град и радовахуся о погибели христианьстей и веселяхуся и дерзостни быша на брань, и близ стнъ градных прискачюще, на брань зовуще, поносными глаголы, аки камением, мещуще на граждан. Извнутрь же града о сицевых в недоумнии быша.

И тако, совтовавше со архимаритом Иасафом и з старцы, посылают къ царствующему граду х келарю Аврамию. Старецъ же во отписках о обители видв ужасеся и напред хотящая не на добро збытися разум и все предложивъ пред царя, да разсудит праведное, и моляще всегда, да не одолют врази дому чюдотворца. Скипетроносецъ же словом дая, длом же не производя, понеже велика бда царствующий град тогда обдержа.

Старецъ же бояшеся напред злу уже содятися и совершеное оскудение людми дому святаго все изъявляа. И еще самодержецъ дни притязует скорби и пождания и по входх и исходх к молению старца не преклоняяся, кровь бо всегда пред стнами царствующаго града лияшеся. Келарь же братию царевых моляше, но и тми ничто же бысть полезных. И потом патриарха и всю полату царьскую подвиже, показуя тм пишемая от обители, яко по мсячнем времени конецъ будет от нужи прискорбных граду. Патриархъ же со всмъ освященным собором молят царя, глаголюще ему: ‘Аще, царю, взята будет обитель преподобнаго, то и весь предл Росийский до Окиана моря погибнет, кончне же Москв тснота будет’. И едва на слезы келаря преклонися. И в помощь посла атамана Сухана Останкова, а с ним казаков 60 человкъ, да зелиа 20 пудов, а келарь Аврамей отпустил троецких слуг 20 человкъ, Никифора Есипова с товарыщы.

О УТШЕНИИ ЧЮДОТВОРЦА ЯВЛЕНИЕМЪ ИЛИНАРХУ

И иже утшаяй въ скорбх великий чюдотворец Сергий паки является пономарю Илинарху и глагола ему: ‘Рцы братии и всм страждущим во осад: почто унывают и ропщут на держащаго скипетръ? Азъ неотступно молю Христа Бога моего. А о людех не скорбите: людей к вам царь Василей пришлет’.

И по малх днех послании от царя Василиа приидоша сквоз литовские полки, прежереченный атаманъ Сухан с товарыщы и з слугами троецкими, покровени молитвами чюдотворца, и ничим же вредими от противных здравии во обитель чюдотворца пришедше. Токмо четырех казаков его ухватиша. Лисовъской же повел их казнити против града Сергиева монастыря. Воеводы же, князь Григорей да Алексй, против тх четырех казаков повелвше вывести литовъских полоняников и казнити на гор старой токарни надо врагом 42 человка, а казаков противъ Лисовского табаръ у Верхнево пруда на взгорке 19 человкъ. Сего же ради литва и казаки Лисовъского приидоша убити, и избави его от смерти Сапга.

О семъ же злии ратоборцы острйши наостряют оружиа, и злйши тм разъяряющеся сердца, и нощь тм, яко день бываше, и другъ друга возбужаху и стрежаху толико крпце, яко никако же прополсти сквоз ихъ возможно. И боязнь их велика обдержаше о проход Суханов, и стрежаху, другъ друга держаще, дабы никакова встника ни от града, ни во град не пропустити. Во осад же печаль на печаль и скорбь на скорбь возлагашеся, и братиам всм во обители лица на землю преклонше, унынием одолвахуся, болзнем же и смерти во град лют належащи. Возрадовавше же ся мало о пришествии слугъ и казаков, но и тии мало-помалу начаша изнемогати и умираху. И мало сущи число осташася ихъ. И бысть во град скорбь велика, утшениа же отвсюду не обртаху, токмо имуще утешение милость Божию и чюдотворца молитвы.

О ЯВЛЕНИИ НИКОНА ЧЮДОТВОРЦА

Еще гнву Божию не преставшу и многим скорбию немощи одержимым, во едину от нощий во сн является великий чюдотворецъ Никонъ понамарю Илинарху, глаголя сице: ‘Повждь болящим людем: се падет снгъ в сию нощь, и хотящеи исцление получити да трутся тм новопадшимъ снгом. Рцы же всмъ людем, яко Никон сказа се’. Илинархъ же воспрянувъ трепетен и наутрия повда всм людемъ. И по глаголу чюдотворца Никона паде новъ снгъ, и иже вру сему емшеи и тм снгомъ тершеся, и от тх мнози здравие получиша.

О НЕВДОММЪ ПНИИ ВЪ ЦЕРКВИ УСПЕНИА ПРЕСВЯТЫА БОГОРОДИЦА[80]

Стрегущим нкогда на церкви Духа Пресвятаго Сошествиа и спящимъ в пременении, един же стрежаше по обычаю и обзираше всюду, да не явится от коея страны ко граду внезапное пришествие врагов, и се слышит внезапу многих гласы поющих, мужескиа и отроческиа. Он же смотряше всюду, гд поют, и разслыша воспвающих въ храм велицем Пресвятыя Богородица честнаго и славнаго ея Успениа. Той же сторож и прочих возбуди, да не соблазнится о сих. Нцыи же от них рша, яко по умерших пние се, всегда бо храм полнъ бяше мертвых отпваемых. Паки же глаголаша, яко никогда же нощию с вечера не отпвают умерших. ‘Или утренее пние начатся? Но не у присп время утренняго пниа’. И глаголюще: ‘Еда нкоея ради вещи собравшеся людие, и молебная исправляютъ. Но не по чину молебнов гласы исходят, и ни тако, якоже иноцы или яко же мирстии, но зло красно и множество поющих немолчно и безпрестанно и гласы громны’. Таже рекше к себ: ‘Шедше, да увмы извстне’. И текше до дверей церковных къ храму Пресвятыа Богородица, и гласу не бысть. И усумнвшеся, борзо отидоша ко оставшимся на сторожи и снизу к высот воскликнувше на храм стоящим, глаголюще: ‘Се вси соблазнихомся: нсть пниа и никакова гласа въ церкви Успениа Пресвятыа Богородица!’ И долу стоящеи ужасахуся, гласы бо пниа пакы слышахуся имъ. Тии же с высоты глаголюще: ‘Что смущаете нас? Се не гласы ли пниа еще суть? И егда снидосте от нас, а пние гласов не преста’. Снидоста же и тии с высоты и на глас идоста и пние слышаху, пришедше же къ дверем церковным, и ничто же не слышаша. И возвратившеся рша: ‘Не туне пние се, братие!’

Егда же отоидоша, паки слышаша пние. И шедше, возвстиша о семъ воевод. И въскор мнози пришедше, и не слышаша никакова гласа, ни шума. И ужас многих обият о семъ. Таже по обычаю ко утрени начаша благовстити.

О ЗАСЫЛК ОТ ПАНОВЪ ТРУБАЧЕА ПАНА МАРТИЯША

Видяще же врази, яко не успваетъ совт их лукавый, но разрушается. Тм же и мнози многажды с лестию приждяюще и творящеся приятелствующе и многажды сказующе демая и умышляемая ими. И истинно безо лжи тако бываше по их скаск. И немощнии от пианьства просяще опохмелитися. Троецкое же воинство сиа возвщающе архимариту и воеводам, и повелниемъ их приемше от чашника с погреба меду, и исхождаху к паном с питиемъ, дабы кого чим уловити от них. Они же пивше и отхождаху. Иногда же нцыи от них, вино принесше, меду прошаху на него. И такова дружба без бды не бываше, обоимъ обманывающимся людем: или убо кого возмут въ языки, или убиютъ.

Сопге же окаянному бяше трубачей люторъ, Мартияшь именемъ, зло врен, и той, укрплен от Сопге, посылается с похмельными ко обители чюдотворца опохмелитися просити меду. И по обычаю лщениа ятъ бысть и приведен во обитель святую готов врагъ, сам сый вдадеся. Приведену же бывшу к воеводам, и по научению Сопги повда за собою добрыя рчи и годны всмъ во осаде. И того ради не бысть убиенъ. И по днех преходящих вся збывахуся по его рчемъ. И впред инаа кая речет, то вся збывахуся. Извсти же о себ, яко и грамот полской гораздъ, и переводити писание добр свсть. О семъ угоденъ бысть воеводам. И поносяше зл емлемым во языцех и ругаяся вре своеи аки нелицемрно. Входя же и исходя пред воеводою, начат же на выласки исходити, и служа нелицемрно, бьяшеся крпко и от всх почитаемъ и любим бяше. И ходя с воеводою по граду и в башнях, и к пушкам и к пищалем, прицлей смотряше и прав прицли устрояше, и много пакости литовским людем и руским измнником от него бываше, и вопреки многажды с воеводы глаголаше, и на его словесх сбывашеся. Аще ли же когда кто ослушается его, то зло случашеся. Воевода же князь Григорей яко родителя своего почиташе и во единой храмине почиваше с ним. И ризами свтлыми одян бысть, и не б слышати о немъ слова лукава, и мнози правдодяниа его ради стыдяхуся его. И всяко недобро творимое о промысл ратном извщаше князю и, аки зло скорбя, лицемрствоваше. И уже начат князь и нощию посылати его досматривати стражбы, и никогда же солга воевод ни в чем.

О НМЕ И ГЛУХЕ ПАН, КАКО ОБЛИЧИ ТОГО МАРТЬЯША ИЗМНУ

По нем же и другий панъ предадеся, нмъ сый и глух, егоже паны Мартьяшем же нарицаху. И той Мартьяшъ зло яростен и силен б и послужи в дому Пресвятыя Троица якоже истиннии христиане. Толико же знаменитъ б в поляках и во измнницех, яко и храбрии не смюще нань наступати. Нции же, именемъ его страшаще, прогоняху нечистивых, и пешь коннаго не бояшеся. Глухоты же ради своея на боех вертяшеся и обзираяся, дабы не убиенну быти откуду. На приступх же никто же поспшен таковъ явися камениемъ метати, якоже сей нмко, аще ли же оружием когда бияся, то жилы рукъ его скорчевахуся и едва разводящася, и не могий в руку своею держати ничтоже. Се же дивно бяше, яко нм сый и глух, но како разум о велицем богоносном отц нашем Сергии: приходяще бо къ церкви Пресвятыя Троица и не дерзая входити въ святую церковь, но противъ гробу чюдотворца едину половину двери отворяа и воздваа руц и немуя велми с плачем, и ударяшеся о помостъ пред церковию. Невдомо же, по явлению или от смерти бгая предася, или просто случаем, един се Господь всть. Той же Мартьяшь нмко вмсто глагола рукама розводя и нмуя, указуя персты о вещи какой, или о дл творимом, или человка или животно сказуя, персты же начертая. И близ б воевод, и все разумваху воеводы указание его в немовании.

Сима же двма литвяком случися быти на обд у слуги Пимина Тененева, и по обд начаша играти тонцы. Во игрании же том отскочи той нмко пан от Мартьяша и нача зубы скрежетати нань и плюваше к нему. Той же литвякъ, очима нань недобр позрвъ, и искочи скоро вон. Прилучшии же ся ту не разумша между има бывшаго. Нмко же скоро побжа ко князю Григорию Борисовичю и прискочив слезен и ударися чрез обычай пред ним и начертая рукама взяти того пана повелвая. Князь же истязуя вины нань, он же по кулаку кулаком биаше и хватая рукама стны келейныя и на церкви и на службы монастырския и на стны градския указуя и начертая на воздух всему взметнутым быти, и воеводамъ указуя посченым быти и всм в обители сожженным быти. Сиа же князь разум от него, и Мартьяша сохраншася поимаша и многими муками и огнем едва довдашася.

И повда той окаянный Мартьяшь всю измну свою. Хотя бо той злодй у пушекъ иззабити затравы, а порох прижещи, и еще сказа, яко и нощию с паны под стну приходящими часто бесдоваше, единым словомъ разум тм подавая на стрлах грамоты тм низпуская. В нощь же ту окаянный хотяше поляков на стну немногих впустити, с ними же пакость содяти наряду и зелию, а прочим присрочил къ приступу готовым быти. Но всещедрый Господь Богъ нашь, не нас ради окаянных, но имени своего ради святаго и за молитвъ угодников своих Сергиа и Никона, от таковаго тайнаго умышлениа избави нас. И воспвше тогда вси благодарьственыя псни всх защитителю и Господу Богу и его угодником Сергию и Никону чюдотворцем.

Той же панъ нмко, не вмы, что ради, измнилъ, отоиде в литовскиа полки, или сего ради, яко обойдоша его на нижнем огороде пшие руские измнники. Онъ же видвъ, яко убиенну быти ему от них, замомотовав и шапкою махая, предася к ним. Они же ограбиша его, бша бо на нем ризы преже помянутаго Мартьяша трубача. И пребысть в станх литовских нколико дней, паки возвратися к дому чюдотворца и паче прежняго ратоваше по християнехъ на литву и на измнники руские.

О СЛУГ АНАНИИ СЕЛЕВИНЕ

Охрабри же тогда великий чюдотворец Сергий во осад слугу Ананию Селевина, егда уже во обители чюдотворца храбрии и крпции мужие падоша, овии убо остриемъ меча от иноврных, инии же во град прежереченною цнгою помроша. Той же Ананиа мужествен б: 16 языков нарочитых во осад тогда сущии во град приведе, и никто же от силных поляков и руских измнников смюще наступати нань, но издалече ловяще из оружиа убити. Вси бо знааху его и от прочих отлучающеся на того ополчевахуся. И по кон его мнози знающе, толик бо скоръ конь той, яко из среды полковъ литовских утекаше, и не можаху постигнути его. И с выше помянутым нмком во исходех на бранх часто исхождаху. Той бо нмко всегда с ним пшь на брань исхождаше, и роту копейных поляковъ они же два с луки вспять возвращаху. Александръ же Лисовской, нкогда видвъ того Ананию ратующа противу себе, и выйде против его, хотя его убити. Ананиа же борзо ударив конь свой и пострели Лисовского из лука в високъ лвой, с ухом прострелив, и опроверже его долу, сам же утече из среды полков казачихъ, б бо из лука гораздъ, такоже и из самопала.

Прилучи же ся тому Анании чернь отимати от поляков в прутии, и от двою ротъ отторгаему уже от дружины его, и бгающу избавитися. Нмко же во пнх скрывся и зряше нестроениа Анании, имяше же лукъ в руку и колчанъ великъ стрлъ, и искочив, яко рысь, и стрляюще по литвякех и бияшеся зл. Литвяки же обратившеся на нмка, и абие Ананиа исторжеся к нему, и вкуп сташа. И многих поранивше самх и бахматов, отидоша здравы, токмо конь под Ананьею раниша.

Поляки же едино совтовавше, да убиютъ коня под Ананиею, вси бо вдяще, яко жива его не взяти. Егда же исхождаше Анания на брань, то вси по кон стрляюще. И тако на многих выласках конь его шестию раненъ бысть, и в седмый смерти предан. И начат Ананиа охуждатися на бранхъ. Потом же Ананию раниша ис пищали по ноз, по болшому персту, и всю плюсну раздробиша, и опухну вся нога его, но еще крпц ратовашеся. И по седми днехъ по той же ноз по колну раненъ бысть. И тако крпкий муж возвратися вспять. И отече нога его до пояса, и по днх малх скончася ко Господу.

О МОСКОВСКОМ СТРЛЦ НЕХОРОШК И О НИКИФОР ШИЛОВ

Пришедшу Александру Лисовскому с полком своимъ на вылазныя люди и ядущу усты меча, яко волку агньцы, в тх же гонимых московской стрлецъ, именем Нехорошко, с ним же клемянтевской крестьянин Никифор Шилов. И видвше Лисовского вооружена зло броньми, копие же в руку своею имя, и разгарающеся оба сердцем, страшающе же ся лютости его. И возрвше на храм Пресвятыя Троица, призывающе на помощь великаго Сергия чюдотворца, искочше на меринех своих: Никифоръ Шиловъ уби под Лисовским бахмата, Нехорошко же удари его копиемъ в бедру. Объяты же бывше от казаков троецким воиньством и от многих противных невредими быша молитвами великого чюдотворца Сергиа. Той же Никифор Шиловъ и Нехорошко вдомы бойцы бша, на многих выласках объявляющеся, бьющеся крпко.

О ПРИХОДЕ ВО ОБИТЕЛЬ СХОДНИКОВ КАМЕНОСЧЦОВ 3 ГРАМОТЫ ОТ КЕЛАРЯ АВРАМИА

Мсяца майа въ 7 день в четвертом часу нощи пришли в Троецкой Сергиевъ монастырь сходницы троецкие, каменосчцы Шулешь Шпаниковъ да Гаранька, присланы с Москвы з грамотами от келаря старца Аврамиа Палицына. А пишет в грамотах архимариту Иасафу з братьею и государевым воеводам и к воиньству и ко всем осадным людемъ, православному христианству, чтобы попомнили крестное цлование, стояли бы противъ неврных крпко и непоколебимо, жили бы неоплошно, берегли бы ся накрпко от литовских людей.

О ОСВЯЩЕНИИ ХРАМА НИКОЛЫ ЧУДОТВОРЦА И О ОБЛЕГЧЕНИИ МОРА И БОЛЗНЕЙ

На память же святаго и всехвалнаго апостола и еуаггелиста Иоанна Богослова, мсяца майа въ 8 день, архимарит Иасафъ и воеводы приговорили въ храм Пресвятыя Богородица честнаго ея Успениа въ предле освящати храм во имя иже во святых отца нашего Николы чюдотворца, въ праздник его, майа въ 9 день, еже и сотвориша въ славу в Троицы славимому Богу. И от того дне дарова Господь Богъ нашь православным христианом милость свою. И мнози болныя начаша от недуг своих оздравливати, благодаряще Пресвятую Троицу, Отца и Сына и Святаго Духа, такоже и Всенепорочней Владычиц Богородице благодарственыя псни возсылающе и восхваляюще святаго и великого апостола и еуаггелиста Иоанна Богослова и великого архиереа чюдотворца Николу, и свтилникъ великих росийских, Сергиа и Никона чюдотворцов, яко святых ради молитвъ их исцление бысть болзнем злымъ и облегчение. И смертоносие от того же дне почася в людех преставати. Оставъшии же ся от смертоносиа здравии по вся дни ходяще из града на брань к литовскимъ людем, и бьяхуся со усердиемъ, и милость Господня помогаше им.

О ВТОРОМ БОЛШОМ ПРИСТУП

Мсяца майа въ 27 день паки в Сопгиных табарх и Лисовского бысть шум великъ, играюще во многиа игры и до полудни. С полудни же начаша литовския люди подъежжати под град, сматряюще стн и часто подзирающе. Такоже начаша готовити мста, гд быти пушкам ихъ и пищалем. И скачюще на бахматх, машуще мечи своими на град, яко грозяще. К вечеру же начаша скакати конные многие люди и з знамены по всм полям Клемянтевским. По семъ же и Сопга вышелъ со многими полки вооруженными и паки скрышася в табары своа.

Оставшее же ся троецкое воинство, видяще на град лукавое позирание, уразумша лютый совт их къ пролитию крови и непщеваху быти приступу. И тако готовящеся на брань. Бша бо мали числом суще. И готовяху на стнах вар с калом, смолу, камение, и прочее, иже к тому времени пристрояюще, и подошевной бой очистиша.

И егда бысть вечеръ уже, окаяннии же литовские люди и руские измнники лукавствующе хотяще к стнам градным приити тайно и ползающе, аки змия по земли молком, везяху приступныя козни: щиты рубленые, и лстницы, и туры, и стнобитныя хитрости. Градстии людие вси взыдоша на стны, мужеска полу и женьска, и такожде западше, ждаху приступу.

И абие с Красной горы возгремша изъ огневово верхового наряду. И тако, воскричавше, все множество литовских людей и руских измнников и устрмишася на град со всх стран с лствицы, и щиты, и с тарасы, и со иными козньми стнобитными. И заиграша во многия игры, начаша приступати ко граду всми силами, всякими длы и хитростьми. Мняху бо окааннии во един часъ похитити град, вдяше же во граде зло мало людей и тии суть немощни, и сего ради крпце належаху на град.

Но благодатию Божиею подкрпляемо троецкое воинство бияхуся с стн градных крпко и мужествено. Литва же тщашеся вскор на град взыти и придвигнуша щиты на колесх и лствицы многия, и нуждахуся силою приставити и взыти на стны. Христолюбивое же воинство и вси градстии людие не дающе им щитов и тарасовъ придвигнути и лствицъ присланивати, бьюще ис подошевново бою из многих пушек и пищалей, и в окна колюще, и камение мещуще, и вар с калом льюще, и сру и смолу зажигающе метаху, и известью засыпающе скверныя их очеса. И тако бьющеся чрез всю нощь.

Архимарит же Иасафъ со всм освященным собором вниде въ храм Пресвятыя Троица, молящеся Всещедрому в Троицы славимому Богу и Пресвятй Богородицы и великим чюдотворцом Сергию и Никону о избавлении града и о помощи над враги.

Егда же бысть день, видяще окаяннии, яко не успша ничтоже, но паче своихъ множество изгубиша, начаша со студомъ отступати от града. Градстии же людие вскор отвориша град, овии же с стн скочивше, учиниша выласку на оставшихся ту литовъских людей у стнобитных хитростей своих. Инии же во рвх бродяще и не могуще изыти. И тако тх многих побили, а живых взяли пановъ и руских измнников 30 человкъ. И повелша имъ в жерновы играти, работающе на братию и на все троецкое воиньство и до отшествия врагов от града. И тако милостию Пребезначалныя Троица и заступлениемъ Пречистыя Богоматере и молитвъ ради великих чюдотворцовъ Сергиа и Никона побиша тогда множество приступных людей, и тарасы их, и щиты, и лствицы, и прочиа козни вземше, во град внесоша. Сами же вси здравы отшедше, яко победители над враги показашася.

О ЗАСТУПЛЕНИИ БОЖИИ: КАКО ГОСПОДЬ НЕМОЩНЫХ УКРПИ ПРОТИВО СУПОСТАТЪ

По оскуднии же всего чина воинъскаго и еще тою злою болзнию мнози скончевающеся, зряще же остающии, не вдуще, что сотворити или что смыслити противу толика множества враговъ обстоящих ихъ: и яко воду морскую всюду зрят облиявшуся воокругъ Сергиева корабля. Надюще же ся на добраго кормъчию, на молитвы чюдотворца, и разумша в руку его держимо кормило оставших душъ ко спасению. И к тому ‘не надющеся на князя ни на сыны человческия, в нихже бо не бысть спасениа’,[81] и прочая. И уже бо препростии вземлют оружиа, аки весла, и готовятся к великим волнамъ разсчению и исходят противу храбрых ратоборецъ растесанию. И разумша вси чюдотворца молитвы и поспх, и уже нази не боятся блещащихся доспх. И хотящеи дом Пресвятыа Троица гордостно низложити осадою всегда, обагряеми кровми, бгают от немощных низлагаеми подсадою. И ждущеи прияти различныя муки в руки своя приаша крпкия луки. И лениви быша к жерновом востающеи мелцы внезапу быша на сопротивных удалые стрлцы. Не часто уже ударяются к стнам носящеи на главах шлемы, смерти бо ищущеи во очеса тм верзающеся, яко пчелы. Къ язвам же сынове беззаконнии всегда суть терпки, но зврски низлагаются кормящимися серпы.

Что много глаголю? Толико Богъ охрабри оставшихся сидлцов троецких на противных: не тако бо сопротивнии исперва боящеся приходити близ града и ратовати его, егда бысть во град множество всякого чина воинскаго и мужей ратоборецъ, якоже боящеся послдних малых числом сущих невждь. И якоже спасе Господь Авраама[82] и Гедеона[83] и град Иерусалимъ от руку асирян[84] не силою, ни бронми, ни твердыми стнами, но мышцею своею, такоже и дом Пресвятаго имени своего не крпкими, но немощными, не мудрыми, но простыми, не множайшими, но малйшими. И за гневъ мало порази, но за милость много возлюби, якоже въпреди явлено будет.

О ТРЕТЬЕМЪ БОЛШОМЪ ПРИСТУП И О ОБМАНК НАД ТРОЕЦКИМИ СИДЛЦЫ

Ждуще же иже во осад сдящеи в Троецком въ Сергиеве монастыр князя Михайла Васильевича Скопина. И се извстно бысть всм людем, яко собрашася вси вкуп от тушинского ложнаго царика, и Сопги ис под Троицы, и из ыных градов многия поляки и руские измнники поидоша против князя Михайла и против немцких людей. Богу же отмщающу кровь рабъ своих, вопиющих к нему день и нощь, и тако всеоружных сотре Господь силою своею, и возвен о сем слух во всей Росии. И трезвы и вооружены поляки на одрх почити возлегаютъ и уже ктому другомъ своим, руским измнником, ни в чем не врят, и разделнныя домы и имениа оставляют, и плненых жен и девицъ вся помещут, и в подарцх тх мнози не приимают, но вси ко брани оружиа очищают, готовящеся зврски к напитию крови. И оставляют ради задержаниа князь Михайлову воинству во градх надежных борзобгцов, сами же злйши от всего воинства отлучаются, изыскивающе, кто еще вренъ имъ от руских измнников, и с тми совт укрпляют о семъ, что, оставя прочая грады, взяти Троецкой монастырь: и вс пути к царствующему граду тм заимутся. Но смущающеся о том, занеже множество их погибло под Троецким Сергиевым монастырем.

Но что творитъ вселукавый? Влагает мысль руским сыновом от ближних градов, и о каков безумии прелстишася и совтующе рекоша: ‘Аще убо стояще пребудем с поляки вкуп на Москву и на Троецкой монастырь, то помстья наши не будут разорены’. О прелести вражиа! Тлнная имниа соблюдающе, нетлнныя же душа в вчныя муки отсылающе, богатство храняще, главы же своея не щадяще.

И тако совокупльшеся з Зборовским полком и с тушинскими литовъскими людми, и с рускими измнники и от многих градов дворяне и дти бояръские. И тако вси приидоша под Троецкой Сергиевъ монастырь и обьявивше множество силы своея избранныя и множеством богатства своего хвалящеся, играюще же во многие игры и посылающе ко обители чюдотворца руских людей, простую чадь, с встью и научающе глаголати, что нмецъ и руских людей побили и воевод поимали, а князь Михаилъ добилъ челом на всей воли панъской. И зовуще из града на зговор Михайло Салтыков да Иванъ Грамотин[85] троецких людей и сказываху, что ‘и Москва уже покорилася, и царь Василей и з бояры у нас же в руках’. Такоже и дворяне с клятвою лжуще во едину рчь с поляки, и ни в чем же не разньствоваху, глаголюще: ‘Не мы ли бхом с Федором с Шереметевым? И се вси мы зд. И каа вам надежа на силу понизовъскую?[86] Мы же познавше вчного своего государича, и сего ради врно служим ему. Царь же Дмитрей Иванович посла нас пред собою. Да аще ли ему не покоритеся, то сам за нами приидет со всми полскими и литовскими людми, и со князем Михайлом и с Федором Шереметевым и со всми рускими людми, тогда же челобитья вашего не приимем’. И ина многая прижжающе блядяху льстяще. Таковми бо змииными лестьми многие грады пельстивше погубиша.

Милостию же Пресвятыя Троица не токмо умнии, но и простии не внимающе сему никако же, но единми усты вси отвщеваху: ‘Господь с нами, и никто же на ны![87] Добро убо и красно лжете, но никто же имет вамъ вры. И нань же пришли, творите, мы же готови есмы к вам на брань. Аще бы есте сказали нам, что князь Михайло под Тверью бреги поровнялъ тлесы вашими, и птицы и зври насыщаются мертвости вашея, то добр быхом врили. Нын же, вземше оружиа, пронземъ сердца другъ другу и растешемся полма и разсчемся на части. И егоже во вратх небесных оправдит Господь, той есть творяй и глаголяй правду’.

Видвше же злии врази, что не ищут троецкие сидлцы живота, но смертнаго пирьшества любезно желающе, и тако ко второму дни на приступъ строятся. Пан же Зборовской, ругаяся и понося Сопге и Лисовъскому и всм паномъ, глаголя: ‘Что бездлное ваше стояние под лукошком? Что то лукошко взяти да ворон передавити? Се убо вы нерадниемъ творите и хощете чернью збитою взяти’. И уготовавше же ся сами къ приступу, а чернь отослаша от себе, разв казаковъ Лисовских. И положивше совт на сонных приити в ту же нощь, какъ пришел Зборовской от брани со княземъ Михайлом, и с ним прииде Левъ Плещевъ да Федор Хрыпуновъ.[88] Глаголют бо, яко на ту нощь видша литовские люди с небеси велику звзду спадшу среди монастыря и разсыпашася от нея по всему монастырю огненыа искры.

Бысть же сей приступъ третий великий июля въ 31 день, канон Госпожиных заговнъ.[89] Во обители же чюдотворца тогда здравых отнюдь боле двою сот человкъ не бяше. В нощь же ту, егда к приступу уготовашася литовские люди и руские измнники, тогда на воздус луны, яко огнь, скакаху, и всю нощь от небесных звздъ свтъ сиаше великий, и яко видящеся падаху над монастырем и въ округ монастыря. Троецкое же воиньство и вси православнии християне, мужи и жены, бьющеся со враги чрез всю нощь беспрестанно, яко и на прежних приступх.

И ино же прежним подобно явление бысть, якоже прежде многим началникомъ кровопийцам во сн, и тии в суету сонную вмниша. Ныне же на уврение истинно не во сн, но наяв показася текуща рка. Но в то время о семъ ничтоже во обители чюдотворца увдено бысть, по престатии же ранъ праведных наказания от Господа и уже в покаянии с клятвами имени Божиа истинно свдтелствовася сице.

Повда Андрй, зовомый Болдырь, атаман казачей, и с сущими под нимъ казаки. И сии по обычаю своему готовящеся къ приступу и позападше около прудов, ждуще времени. И се видят явно, яко течет рка велми быстра между ими и монастырем, в волнах же сломленое великое колодие, и выскидие, и лс мног несет, и с корениа же несет великое древие, камень и песокъ изо дна, яко горы велики восходяще. Бога же свидтеля представляа тому, яко видша два старца, сдинами украшена, яко снгом, и кличюща съ града ко всмъ, видящим сиа, вопиа же гласом великим: ‘Всм вам бдным такъ плыти! Что о себ не разсудите!’ Нам же друг з другом шепчющим: ‘Что ся вам видит и слышит, братие?’ И вси единогласно друг ко другу глаголахом: ‘Се не привидние, но яве видимъ реку грозну текущу и страшно ломлющу древеса и выскитие и камень мещущу изо дна’. И сия глаголюще, на старца же вси зрхом вкуп. Вдуще же вси, яко нсть меж нами и монастырем рки и нсть древес великих, и начахом вси скорбти, глаголюще: ‘Се знамение быти всм нам побитым’. И еще слышахом глас глаголющъ многих по граду: ‘Ложитеся спати, нсть убо и не будет ничтоже’. И медлящим намъ в совт, и не видхом рки, и все бысть, аки и прежде. И егда хотхом бжати, и внезапу поидоша со всхъ стран к приступу и мы убо, аки связани и гоними, идохом къ смерти и не удержавшеся с прочими двигнувшеся. И слышахом, з города прежде двожды или всего трижды стрелиша, и за измну нашу вражию с сторону нашу много побитых обртшеся, а не вдомо, хто их побилъ. И стремъглавъ вспять неустройно вси мещущеся, от приступа того разбгошася, и к тому прочее на приступы не приложиша приходити. На стн же градстй едину жонку убиша и никого же кром ея не раниша.

Зборовской же избранное воиньство, оружных людей многих изгуби. Его же слезна зряще, Сопга и Лисовской съ своими воинствы подсмваху: ‘Что ради не одоллъ еси лукошку? Исправися еще, толикъ еси храбръ, не посрами нас — разори, шед, лукошко сие, учини славу вчную королевъству полскому. Нам не за обычей приступы, ты премудръ, промышляй собою и нами’.

И ихже сиа от видвших насъ остави Господь на покаание и на обличение самм себ. Аз же, Андрй, с ними. Всегда плакахомся и размышляюще, да не како живых нас пожрет земля, и улучивше время, таи отбгохом.

О ОТЧАЯНИИ ПОМОЩИ ЧЕЛОВЧЕСКИА И СКОРБНИЕ ПОБИВАЕМЫХ У ДРОВЪ И У ПРОЧИХ ПОТРЕБ

Многу же бду и многу напасть и кровь проливаему всегда зряще мучающеися во обители чюдотворца, паче же по послднем семъ третеемъ приступ, на выласках, и побивающе множество градских у добытия дров за градом, и искушаются сердца и разумы нетерпливых, и в неблагодарении уста отверзаютъ и возмущают крпость твердостоятелных, и мнози глаголют стропотная и развращенная сицевая: ‘Се колико время продолжается пролитие крови нашея, и еще что конецъ бд сей? Что ложно упование наше о цар Василии? Се день ото дне ждем помощи и изручениа, но вся суть ложна. Уже бо гради росийстии вси соблазнишася и вси к вором приступиша, и ниоткуду нсть нам на помощь ратных воинствъ, всм бо до себе прииде. И како совершатся главы наша мечным поядениемъ?’

И мнозм руц от брани престаху, всегда о дровх бои злы бываху. Исходяще бо за обитель дровъ ради добытиа, и во град возвращахуся не бес кровопролития. И купивше кровию сметие и хврастие, и тм строяще повседневное ястие, к мученическим подвигомъ зелн себ возбуждающе, и друг друга сим спосуждающе. Идже сченъ бысть младый хврастъ, ту разсченъ лежаше храбрых возрастъ. И идже ржем бываше младый прутъ, ту растерзаемъ бываше птицами человческий трупъ. И неблагодаренъ бываше о сем торгъ, сопротивныхъ бо полкъ со оружием прискакаше гордъ. Текущим же на лютый сей добыток дровъ, тогда готовляшеся имъ вчный гробъ.

Во вратх же убо града всегда входящеи и исходящеи сретающе глаголаху сице: ‘Чимъ, брате, выменил еси проклятыя дрова сиа, другом ли или родителем, или своею кровию?’ И ихже Господь еще закры, тии благодарствоваху, а их же суд постиже, тии зл рыкаху. Отецъ бо исхождаше, да препитает си жену и чада, и брат бата и сестры, такоже и чада родителей своих. И вкуп вношаеми бываху дрова и человческая глава. И брашну сострояему злйшею цною, и всяк, зря на огнь, ‘ох-ох, — глаголаше, — о, отче мой, почто мя роди: да кровь твою изъм и испию?’ Матерем же вопиющим: ‘О, чад мои, се не брашно строится, но аз за вами въ смерть готовлюся!’ Братиа же братию обрыдаху глаголюще: ‘О, утроба матере нашея, почто не заключи наю, да не изъмы друг друга!’ Инии же от жестости вопреки тм глаголаху: ‘Ни, братие, не скорбите: мы днесь тх поты и кровию напитахомся, заутра же и нашими поты и кровию оставшии напитаются. Нсть бо мы тому винни, но судит Всесилный злодем нашим о семъ’.

И таковому убо бывающу унынию, от царя же никако же надяхуся изручениа. И о том скорбяще, что у врагов Божиих сторожи крпки и всти къ государю царю учинити немощно о великих прежереченных приступх и о оскуднии во град воинскими людми.

О ЯВЛЕНИИ ЧЮДОТВОРЦА СЕРГИЯ

Дивный же в чюдесх великий Сергий паки является пономарю Илинарху, глаголя сице: ‘Рцы братии и всм ратным людемъ: почто скорбят, что всти послати к Мосъкв нелзя? Аз послах от себя к Москве в дом Пречистые Богородицы и к мосъковским чюдотворцом всмъ молебное торжество совершити трех учеников своих: Михя, да Варфолома, да Наума,[90] въ третьемъ часу нощи. И воры и литва видша ихъ. И почто слуга не возвстил, еже слыша от враговъ, что видша их? К манастырю бо пришедше, о том сказаша сами. Вы же шедше из града глаголите врагом: ‘Видсте вы старцов, почто не изымасте их? Се будет от них на вас побда, да и на Москв всему граду будет вдомо о них». Еже и бысть.

Видша бо их в то время на Москв пришедших со множеством хлбов печеных на возилх на Троецкое подворие в Богоявленской монастырь. И невидими быша. О сем убо впреди слово изъявлено будет[91] <...> нын же сие оставльше, и еже во обители чюдотворца во осад сотворшееся да глаголется.

Воеводы же и все воинство, сия слышавше от Илинарха, и начаша испытовати, кто у литовских людей что слыша. Слуга же Федоръ Чюдиновъ исповда все по ряду сице: ‘Мн убо, — рече, — на сторожи хранящу повелнное, и подшедше близ сынове вражии грозяще глаголаху: ‘Что надетеся о сем, еже посласте трех мнихов к Москв? Не минуша бо стражу нашу, аще и два утекше, но единого поимахом». Мнози же не имуще о семъ вры.

И во вторый день воевода посла за город дворян и нарочитых от воинства к паном на искус о старцех увдети. И несогласны быша рчи от панов глаголющих: ‘Послали-де вы к Москв трех мниховъ, под двма лошади кари, а под третьимъ стреката, и на сторожу нашу нахали, и сторожи наши ихъ перехватали и дву казнили, а третьего къ царику послали’. Инии же воспрещаху между собою: ‘Не лжите, — глаголюще, — никого же не поимахом’. И таковая нцыи от православных слышавше и смющеся им глаголаху: ‘И хто именем они, ихже в вязнех держите, и каковы образом, и что встей сказаша вам?’ И ругающеся они словесы мятяхуся.

Воеводы же, посовтовавше и просяще общей милости у Живоначалной Троицы, изшедше на выласку истиннаго ради увдениа чюдеси, и взяша языка нарочита шляхтича и возвратишася во град ничим же не вреждены. И в роспросе и у пытки пан сказалъ: ‘Похали-де от вас к Москв три мнихи и нахали на нашу сторожу, и они за ними гониша, да не догнали. Се же паны солгаша, что поимали. Истинно вам сказую, яко не поимали ни единого, лише бахматы свои поморили. Под старцами же шкапы добр худы, но яко крылаты’.

О семъ же вси радостным сердцем благодарение воздаяху Владыц всх Богу и угоднику его великому Сергию чюдотворцу. И по времени, егда получиша возможение, и о всем о сем къ царю Василию писаниемъ возвстиша.

О ТОМ ЖЕ СВИДТЕЛЬСТВО

И того же дни вечеръ, в онже истино изыскано и увдено бысть прошествие нетлнных гонцов, старецъ нкто в болниц немощен бяше и слыша таковая глаголемая о чюдесх великого Сергия чюдотворца и размышляше, лежа на постели своей просто: ‘Какие то лошади, и будет ли то истина?’ Сиа же ему мыслящу, обратися к стн, и се слышит болницу ту оттворшуся и топот ногъ идущу. Он же не обратися позрти, занеже мног восход и исход болным тогда в келии той, и мнози бднии от мирских чади ту же живуще. И слышит старецъ той кличюща его: ‘Обратися смо, да скажу ти нчто!’ Старецъ же не обратися к нему и рече: ‘Скажи, брате, что есть, не могу убо превратитися, и вси и сам, яко боленъ есмь’. Той же паки рече к нему: ‘Обратися, что ленишися!’ Старецъ же отрече: ‘Не хощу вредитися, повдай просто’. Мняше бо старец, яко тоя же келии нкто се глаголет ему, тм же и не хотяше зрти нань. И премолчавъ предстояй начат поносити ему, глаголя: ‘Что безумствуеши, старче, что непокоривъ еси? Се ли иночество ти? Или нсть милости у Бога, еже подати здравие немощи твоей?’ Старецъ же о поношении размышляше и в себ мысля: ‘Кто напрасньствует ми? Когоже азъ оскорбих?’ И восхот обратитися, и всею силою двигся, и се на ногу своею здрав ста. И позна чюдотворца по образу, написанному на икон. Глагола же ему великий чюдотворец Сергий: ‘Что сумнишися? Истинно послах ученикъ своих’. И старец, простъ сый, рече: ‘И на чемъ послал еси, государь нашь?’ Преподобный же отвща: ‘Ихже конюшей Афонасей Ощрин скудости ради корма трех слпых мриновъ в надолобы изгна вн монастыря, на тх послах. Повждь же всмъ о сем: не толико ми гнусно смрад блуда согршающих мирян, елико же инок, небрегущих своего общаниа. И под стнами града обители моея всх врагов пришедших потреблю, нечисто же во обители сей и двоемыслено живущих погублю и со осквернившимися управлю’. И сек рекъ, невидим бысть.

Старецъ же разум себе здрава и страхом многим одержим, и плакася до утрени о прерковании ко святому. И о себ прииде въ церковь и повда всм чюдотворца глаголы. И поискавше всюду тх меринов слпых и не обртоша, или кто вид их, въ слух ни у кого же не услышаша. И увришася истинно по словеси святого Сергия чюдотворца, и воздаша славу вси о семъ Господу Богу, творящему дивная. Сих же ученикъ святаго пришествие не невдомо бысть в царствующем град Москв. О семъ убо, паки глаголю, въпреди слово изъявитъ <...>

О БОЮ СО КНЯЗЕМ МИХАЙЛОМ ПОЛСКИМ И ЛИТОВСКИМ ЛЮДЕМ И РУСКИМЪ ИЗМННИКОМЪ

Разрушителю же бранем, князю Михайлу, приближшуся х Колязину монастырю,[92] сопротивницы же, полские и литовские гетманы, и полковники, и рохмистры, коиждо своими полки: Александръ Зборовской, и Сопга, и Лисовской, и Иван Заруцкой,[93] поидоша паки против князя Михайла Васильевича Шуйского Скопина и нмец Переславъскою дорогою, мсяца июля въ 5 день на память преподобнаго отца Афонасиа Афоньскаго и преподобнаго отца нашего Сергиа Радонежскаго чюдотворца на обртение честных мощей его, во втором часу нощи. Приидоша же на Волгу под Колязин монастырь в село колязинское Пирогово. Князь Михайло же Васильевич и со благочестивым московъским воинствомъ, и сь Яковом Пунтосовым,[94] и с Велгоремъ,[95] и со многими немецкими людми ополчивъшеся на Волг противу их.

И посла князь Михаилъ воевод Семена Головина, князя Якова Борятинсково, Григорья Волуева, Давида Жеребцова со многими людми за Волгу на перевоз к Никол чюдотворцу в слободу на рчку Жабну под литовских людей, чтобы за тое рчку не перепустити их. Рчка бо та топка зло и ржависта. Литовские же увидвше московских людей, и абие, яко лютыя зври, устремишася на лов. Благодатию же Божиею на томъ бою многих полских и литовских людей побили и поранили, мнози же от них, на грязх погрязше, погибоша, прочии же в бгство устремишася к болшим людем в село в Пирогово. Воеводы же о семъ послаша всть ко князю Михайлу, чтобы вскор рку перевезся, еже и бысть.

Литовские же гетманы и их полковники всми полки своими устремишася на руское воинство. И съступишася обоих полцы, и бысть сча зла, и счахуся на многих мстех, бьющеся чрез весь день. От оружейново стуку и копейного ломаниа и от гласовъ вопля и кричания обоих людей войска, и от трескоты оружиа не б слышати друг друга, что глаголет, и от дымного курениа едва б видти, кто с км ся бьет. И яко зврие рыкающе, зл счахуся.

Солнцу же достизающу на запад, и возопиша вси православнии къ Богу, со умилением вопиюще от сердец своих: ‘Виждь, Владыко, кровь рабъ твоих, неповинно закалаемых! Такоже и ты, преподобне отче, Макарие, помолися за ны къ Богу и помози нам!’ И уже близ вечеру сущу, услыша Господь молитвы раб своих, и нападе страх велий на врагов Божиих, и ужасом великим одержими, в бгство устремишася. И побгоша друг друга топчюще, гоними гнвом Божиим. Руские же полцы гнаша литовских людей и скуще до Рябова монастыря,[96] и многих литовских людей побили и поранили, и нарочитыхъ панов многих живых поимали. И с великою побдою и одолнием возвратишася под Колязин монастырь со многою корыстию.

Полские же и литовскиа люди и руские измнники, яко же ис под Твери, тако ис под Колязина монастыря не путьми возвращьшеся вспять и конечн хотяще разорите дом Пресвятыя Троица, и люте належаще бранию. Оставши же мали суще числом и друг друга водяще, со враги боряхуся.

По сем же из Сопгиных табаръ в Троицкой Сергиевъ монастырь выхал пан Янъ, а с ним 4 пахолки, да два человки руских и сказали, что под Колязиным монастырем князь Михайло литовских многихъ людей побилъ и поималъ.

Того же дни воеводы устроили ис Троицкого Сергиева монастыря выласку на рчку Коншуру, на бани литовские, и многих у бань побили черкасов и казаков, и бани их сожгли, и шесть человкъ живых взяли. И языки сказали, что подлинно литовских людей князь Михаилъ под Колязиным монастырем побил. 0 сем же вси людие благодаръствоваху Бога, и возврадовашася и благонадежни быша, чающе избавлениа от Бога, и со враги крпко боряхуся.

О ЛЬСТИ ПОЛЯКОВ И О ВЗЯТИИ СКОТА ИХ

Богоборцы же, полские и литовские люди, такоже и руские измнницы, егда поражени быша от руских людей, паче же от Бога, бгуще ис под Колязина монастыря, плениша многие волости и села и деревни Ростовской, и Дмитровъской, Переславъской и Слободской уздъ, и множество всякого скота награбиша, и наругающеся градскимъ людем гладным, иже сдяху во осад во обители чюдотворца Сергиа, и попущаху великиа стада скота по запрудной сторон по Красной горе и на Клементевском пол, вкуп же и блазняще из града осадных людей на выласку, чтобы отъхати их от града. И того по много время попущающе стада въ день и в нощь. Они убо лукави суще, яко лисица и яко хищнии волцы, сатаниным коварством сие умыслиша над гладными сидлцы. Богъ же не оставляет рабъ своих, уповающих нань, и совт ихъ той тако не совершися.

Мсяца же августа въ 15 день в самый свтлый всемирный праздник Пресвятыя Владычица нашея Богородица честнаго и славнаго ея Успения, из Сопгиных табаръ по первому своему злому лукавству, паки попустиша скот свой въ преждереченое мсто. Троецкие же сидлцы, конные выехавше из града тайно Благовщенским врагом, сторожей литовских побили, и, залучивъше стада их, погнаша ко граду. С Пивного же двора изшедше пшие люди и тако вогнаша скотъ во град, благодаряще Бога и Пречистую Преблагословенную Владычицу Богородицу и великих чюдотворцов Сергиа и Никона, яко здравы отидоша от толика воиньства литовских людей, и ничим же не вреждены, толицы мали суще числомъ. Еще же и о сем дивно есть: егда скот погнаша к монастырю, тогда той скотъ сами скоро потекоша к монастырю, и ничим же задержими во градъ внидоша.

О ПРИХОД ВО ОБИТЕЛЬ ДАВИДА ЖЕРЕБЦОВА СО МНОГИМИ ЛЮДМИ, И О ПРЕПИТАНИИ РАТНЫХ МОЛИТВАМИ ЧЮДОТВОРЦА, И О УМНОЖЕНИИ МУКИ И СУХАРЕЙ И РЖЫ, И О БЛАГОДАРЕНИИ АРХИМАРИТА ИАСАФА И О НИЩЕЛЮБИИ ЕГО, И О ПОБГЕ СОПГИНЕ И ЛИСОВСКОГО СО ВСМИ ЛЮДМИ

Слышаще же в Троецком Сергиеве монастыр, яко князь Михайло ис Переславля изгна литву и руских измнников и мостяща пути трупом нечестивых даже и до слободы Александровы[97] и строящася добр пути кровныя изсушити. Архимарит же Иасафъ, и иноцы, и воеводы, и прочии сидлцы посылают ко князю Михайлу Васильевичу от дому чюдотворца, просяще с моленьми помощи, понеже оставшии людие изнемогоша.

И послан бысть от князя Михайла воевода Давидъ Жеребцовъ, а с ним 600 мужей избранных воинъ и триста сим служащих. Молитвами же чюдотворца проидоша ничим не задержани, ни подзаратаи, ни стражами не увдены быша, и легцы суще всего протекше скоро.

Не имуще с собою ко препитанию никакихъ потреб, оскорбляются, а не пекутся о препитании мучащихся в бдах, но строят о себ полезная. И вземлет Давидъ все строение на себя, и запасом монастырским памяти счетныя отъемлют же. За рукою старца Макариа взял в житницах 20 четвертей ржы, да 200 четвертей сухарей, да в хлбне муки ржаные 40 четвертей, да овса 7776 четвертей. Мелница же конская испорчена тогда, и лсу не бысть, и строити е нчим. Такоже и молоти нкому, людие бо трудники вси изомроша, и мелюще токмо на день по три осмины ржы или овса, пекуще же на день по четыре квашни, в квашни же по 5 четвертей. Да к тем же хлбом по вся дни емлюще в трапезу сухарей четвертей и по девяти, и по десяти, и по 11.

Архимарит же Иасафъ, яко же исперва начат, тако же и до сего времени печашеся о бдных и нищих, и б око слпым и нога хромымъ. Аще и не своима рукама и ногама, но всх всячески упокоевая и без слезъ немогий взирати на плачющая и скорбя с воздыхающими, и всякъ просяй что и тщама руками не отхождаше от него.

Оставшии же иноцы, видяще ратных насилование, отца же Иасафа к бдным и нищим попечение, и яко же преже о том роптаху нань, тако же и в то время и потомъ, и в лице тому пришедше сваряхуся. Боголюбивая же душа прощениа просяще от всх и тихими словесы наказуя о всемъ благодарити Господа. И рекъ: ‘Лучше нам умрети, неже престати сирот миловати. И не оставит насъ великий Сергий гладом истаяти’. Зрите вси слышащеи, колик скоръ заступник уповающим нань, великий отецъ нашь Сергий. Убо сей Иасафъ простъ сый, ни пророкъ, ни знаменоносецъ, но уповав врою и не посрамися, яко вдова она, питавшая Фезвитенина, послуша бо того глагола, и не оскудша малыя пригорщи в три лта и мсяца 6.[98] Воистинну бо ‘праведницы и по смерти живи суть’,[99] якоже и днесь пред очию всх содяся. Мнша бо тогда иноцы оставшии, еже на едину седмицу дней токмо пищи, протягну же ся время от малых тх останков на 84 дни, октября съ 19 генваря по 12 день. В той бо день Сопга и Лисовской от Троицы со всми людми с полскими и литовскими побжали къ Дмитрову.

О ПОМОЩИ ЧЮДОТВОРЦА И О НЕНАДЕЖНЫХ ВЫЛАСКАХ

Дивно же се всегда бываше, егда исперва сдоша людие во осад в Троицком Сергиеве монастыр даже и до пришествиа Давида Жеребцова, егда исхождаху на брань к сопостатом: егда убо устроятся людие и уготовятся с великим опасениемъ, то не всегда на добро бываше изшествие, аще ли о чем надежно изыдут, то и пагуба бываше. Похвалное же что содяся, и то не урядством, но послднею простотою. И дива слышание достойно.

Внегда бо узрят противных гд стоящих и с простотою храбръствующих или близ стн бсующихся, держими же воеводами, да не погибают напрасно, и не могуще изыти и друг на друга позирающе, сердцы растерзахуся. И замышляюще кождо себ нужду и потребу, у приставленых над ними испрошахуся: едины травы ради, друзии же воды, инии дровъ добытия, инии же корениа ископати, овии вниковъ урзати, овии же подал отманивающеся ко кладязю чюдотворца воды исцления ради почерпсти. Поляки же, радующеся таковому неустроению, и, яко пси на заяцовъ, отвсюду напущаху, и зачинающуся кровопролитию на многих мстех: не десят бо или 20, но и пять, и три, и два, порознь бродяще, смерти искаху. Против же врагов, егда нахождаху на них, вкуп ополчевахуся. И нечестно исходящеи честни побдители показовахуся. Спасителя же нашего хранением в таковой простот никто же никогда погибе, но вси здрави до единого возвращахуся в дом преподобнаго.

Давидъ же Жеребцовъ, егда прииде и вид таковую простоту твориму во исходящих на выласк, их же много безчестив и отославъ прочь, не повел с собою исходити ко брани. Надежен же на избранное воинство и к раздражителем, добр урядився, исходит извдатися. Стигнув же ся с сопостаты и со срамотою одолваем, утече, въмсто же пота побдителства слезами облияся. Урядный неурядно утече. И помал, еще дыша рвениемъ, исходит мститися. К нему же простцы рекоша на пути: ‘Мы, государь болярин, преже сего прося у чюдотворца Сергиа помощи, малоурядно исхаживали, занеже не подается нам, но яко овцы исходихом, пастырь же нашь сам нами промышляа и не погуби нас николи же’. Давидъ же, вжди з гнвом возводя на преркущих, и исхождаше ко врагомъ на бой. Смятию же брани бывши, и зря простцы мужа храбра и мудра нестроение, но по его отречению не смют помощи тому подати. Видяще же, яко кедры посчены имуть быти в дубрав и не дождавшеся своея надежи опустошитися и по обычаю простоты немощнии бранию ударивше, и исхищают мудрых от рукъ лукавых. Гордящеи же ся ктому немощных и бдных не нарицают овца, но лвов, и не сирот, но господей, и единотрапезников спосаждают. И помещут немецкую мудрость, и приемлют покрываемых от преподобнаго буесть. И в простот суще забывше бгати, но извыкше врагов славно гоняти.

О ПРИХОД ГРИГОРИА ВОЛУЕВА[100]

Мсяца генваря въ первый день въ 4 час нощи прииде из слободы Александровы от князя Михайла Васильевича в Троецкой Сергиевъ монастырь воевода Григорей Волуевъ, а с ним избранных вой 500 мужей храбрых, и вси во оружии. Сии убо приидоша извдатися с литовскими людми и с рускими измнники и войско их смтити. Егда же освитающу дни, и совокупльшеся с Давыдом и с троецкими сидлцы, и исходят из града храборски, и нагл нападают на полские и литовские роты. И втопташа их в Сопгины табары, и станища их около табаръ зажгоша. И милостию Пребезначалныя Троицы литовъских людей многих побили и языки поимали. Сопга же и Лисовской со всми полки своими изшедше противу их, и бысть имъ бой великъ на Клементевском пол, на Келарев пруд, и на Волкуше, и на Красной гор. И много бивъшеся и мнози от обою страну пивше смертную чашу, множайше же сугубо погибе полку еретического. И разыдошася обои. И день той препроводивше во обители чюдотворца, сотворше заповданное имъ, паки возвратившеся ко князю Михайлу Васильевичю. На полских же и литовских людей и руских измнников тогда страх великъ нападе и в недоумнии быша, якоже оставшии сказаша.

О ПОБГЕ ГЕТМАНА СОПГЕ И ЛИСОВСКОГО

И генваря въ 12 день гетман Сопга и Лисовской со всми полскими и литовскими людми и с рускими измнники побгоша къ Дмитрову, никим же гонимы, но десницею Божиею. Толико же ужасно бжаша, яко и друг друга не ждущя и запасы своя мещуще. И велико богатство мнози по них на путх обртаху, не от хуждьших вещей, но и от злата, и сребра, и драгих портъ, и коней. Инии же, не могуще утечи, и возвращающеся вспять, и лсы бгающе, прихождаху во обитель к чюдотворцу, и милости просяще душам своимъ, и повдающе, яко ‘мнози видша от нас велики зло два полка гоняща нас даже и до Дмитрова’. Чюдиша же ся вси о сем, яко от обители не бяше за ними никакой посылк. Князь Михайлов же приход уже и отчаян, и моление от обители к нему презр.

По отшествии же сынов беззаконных преждавше осмь дней, посылается къ царствующему граду къ государю от обители чюдотворца со святою водою старецъ Макарей Куровской генваря въ 20 день. Еще же опасение бяше в дому чюдотворца от врагов, и с людми считающеся и ихже к питанию восхотвше смтити. И еще муки обртше в хлбне четвертей з десять, такоже и сухарей четвертей с пятдесят. Всх же во удивление чюдо сие введе, како от малых сихъ запасов на толико время простреся до преизобильства, и не токмо же человком, но и скотом. Вяще бо числа зд реченнаго преизбысть: дающе бо тогда конемъ овса на все воинство по 90 четвертей на день, да монастырским и воеводским лошадем по 10 четвертей на день, и кормим б весь скот за сто дней от овса того. По разшестъвии же ратных всх изо обители и еще останцы того овса мнози осташася на потребу великими бдами искушенным от Бога. Егда же и князь Михаилъ, не мало время преминувъ, прииде из слободы в дом чюдотворца со всм воиньством с рускими людми и с нмцы, и все воинство от тх же малых останков доволствовашася, такожде и весь скот свой от житницъ же чюдотворца довольн питаху. И по отшествии его и всего воиньства многимъ препитание бысть.

СЛОВО БЛАГОДАРСТВЕНО ЗА ВСЯ ЧЮДОТВОРЕНИА БОЖИА ИЖЕ БЬІША ВО ОБИТЕЛИ ЧЮДОТВОРЦА СЕРГИА МОЛИТВАМИ ЕГО. ТВОРЕНИЕ ТОГО ЖЕ КЕЛАРЯ ИНОКА АВРААМИА

Иже хотяй исчести вся звзды круга небеснаго и от аера капля дождя изливаема, и въскрай моря лежащаго пска исчислити, но невозмогает отнюдь, нсть убо се возможно от человкъ, но токмо единому Богу. Сице же нсть возможно исчести чюдес великихъ свтил, дивнаго в чюдесх преподобнаго и богоноснаго отца нашего Сергиа чюдотворца и ученика его Никона чюдотворца. Колико творит Богъ угодники своими предивная и паче всякого слова и умом непостижимая чюдеса! Якоже бо солнце простираяй повсюду чюдес луча, не токмо во обители их, ноив царствующем град Москв и во окрестных росийских странах, везд прослави Богъ угодникъ своих, но и повсюду протекоша их чюдеса и до вншних государствъ Греческиа и Римскиа державы. Толико убо Богъ возлюби его и прослави, елико невозможно исповдати или писанию предати всегда бываемых чюдес. На всяком бо мст в бдах, или в скорбх, или во юзах, въ плне же, и во изгнании, и в кроволитиих, и во всяких нужных тснотах и печалх и иже призовет с врою в помощь великого сего отца, той убо посрамлен никако же исходит и чааниа своего не погршит. Овогда же и преже прошениа святый в печалх предваряет и неищущим его скоръ помощник обртается. Той убо друг присный Матери Слова Божия, не исчитая тогда и нын всх нас питает. Кто же азъ, окаянный и грхи неудобъцлимы нося, да восхощу, тма сый, за солнцем считати простираемыя чудес луча? Но о немже должен есмь вопию непрестанно, моля заступника отчаянным.

О, освященный верше, яко же исхитилъ еси из рук гордых труды потовъ, тако и мене исхити, всеокаяннаго, из гортани змиевы, к теб бо прибгаем, поновившему чюдеса Еуфимиа Великого и Феодосиа: даждъ ми слово, безсловесная дла творящему, научи мя тебе похвалити, служащаго преждевчному Слову, словом вся составльшему! Благословен Господь Богъ нашь, дйствуяй тобою дивная и неизреченная! Благословено тло твое, преподобне Сергие, увряющее мертвым воскресение! Хвално и благословено и препрославлено имя Господне, давый тя зрящим в снабдние от грха! Благословенъ Господь, запинаай тобою ко грху влекомым и предлагаяй в мысль жива тя всм пред очию зрящих! Благословенъ живый преже бытия всего зданиа, иже нечислимый 100 000 и тмами тм лт, но присносущный сый, изволивый создати всяческая, безначалный и бесконечный, иже прославити тя с прежними великими святыми! Благословени вы, господеви Сергие и Никоне, сохраньшеи дом свой от обстояниа сатаны!

Благословена и ты, о Дево преблагословеная Марие, иже токмо едино мсто сие сохранила от меча еретическа! Блажена еси, чаше, содержимаа в руку Содтеля всх, в нейже раствори Богъ вино нашего веселиа, егоже напихомся несмсна, ни превратна, во двою естеству Божества и человчества несмутно! Блажена еси, зерцало премирное, в немже увденъ бысть Сынъ Божий! Блаженъ еси, источниче запечатлнный, искипвый воду живу, егоже разумная невещественая существа желают напитися! Блажена еси, сокровище в будущий вкъ всм в вчное восприатие! Блажена ты, Царице, яко раби твои прелтают стны вышняго Иерусалима! Благословена ты, Владычице, яко теб поклоняются со страхом вся небесныя силы! Блажена утроба твоя, поносившиа Свта свтлйша солнца тысящами тысящей и тем тмами! Благословени руц твои, поносившеи Спеншаго море словом! Блажена дверь печати девьства твоего, еюже проиде Господь Богъ нашь един! Благословени очи твои, зрящеи трисоставнаго свта! Блажени уши твои, слышащеи тайны прежде созданиа всея твари! Благословенъ умъ твой, зряй ныншнюю пременяему тварь и ину созидаему и саму тя царствующу со Взаемшим пречистую плоть от тебе! Блажена уста твоя, бесдующа ис тебе рождьшему Сына! Благословена ложесна твоя безболзненая, имиже прошед Свт всм намъ и яко же прежде рожества, тако и въ рожестве, и по рожеств девьствующи! Благословенъ прошедый из боку твоею совершен человкъ, Богъ сый всяческих! Блажени путие, иже в теб, ихже премирных разуми не постигнут! Блажена ты, свитче Бога Отца, в немже написа Слово свое во спасение врным! Благословена красота твоя, еяже Гавриил убояся! Благословенъ еси, ключю, бездну щедрот искипвый, в нихже всего мира грхи погрузишася! Блажена еси, вро невидимымъ! Благословена еси, надеже отчаявшимся спасениа! Блажена еси, упование ненадющимся вчных мукъ избыти! Благословено ходатайство твое непосрамляющееся и в день пришествия Христова! Блажено заступление твое, восхищающе осужденых во вки! Благословенъ зракъ твой, воображенный на поклонение нам, гршным, во спасение! Благословена еси, недоумние по достоинству никому же восхвалити тя! Блажена еси, служимая небесными силами! Благословена еси, по достоинству восхваленная Богом Отцемъ! Блажена еси, украшеная Сыномъ Божиим! Благословена еси, сокровеное сокровище всх благих Духом Пресвятым! Благословенъ глаголъ твой, реченый преподобному, яко ‘неотступна буду от обители твоея!’ Блажено речение твое, яко длом совершила еси! Благословена еси, Всесилная, яко не попусти поставити мерзость запустниа на мст святм! Благословена еси, Богородице, яко твоих ради молитвъ не узрхом мертва хлба приносима вмсто жива тла Христа Бога нашего!

Благословени есте, богоноснии отцы Сергие и Никоне, яко не воспшася догматы злочестиа в болзненых трудх ваших! Блажени есте, свтила церковная, яко не попустисте еретиком разрушити стн дому вашего святого!

Блажени и вы, скончавшеися в дому чюдотворца и имущеи к нему дерзновение! Помяните и нас, да помянет во святых своих молитвах пред Господемъ!

Но, о преподобнии и богоноснии велицыи отцы, Сергие и Никоне чюдотворцы! Сие малое и худое писание вам прикладное приемше, возджите, преподобни, свои руц к Всенепорочнй Матере Слова Божиа и, вкуп припадше ко Владычиц и Богу, долготерпеливно помолитеся о мн гршнм и недостоинм, аки о нкоем изверге, и о всх, иже с врою вас почитающих, и сиа еже к нам о превеликих ваших благодяниих и о чюдотворениих с любовию прочитающих, яко да подастъ нам отпущение грхом и помилует нас, недостойных милости, и поне малу ослабу получю азъ от вчных мучений, и да восхвалим вкуп убивающаго оружиемъ устъ своихъ непокоряющаяся тому языки и да поклонимся Агньцу, заколенному за нас, егоже кровию измыхомся от грх. Тому слава во вки, аминь!

——

[1] …в дому Пресвятыя и Живоначальныя Троица… — Имеется в виду Троице-Сергиев монастырь (или Свято-Троицкая Сергиевская лавра), расположенный в 70 км к северу от Москвы. Монастырь был основан в середине XIV в. Сергием Радонежским, к началу XVII в. представлял собой один из крупнейших в стране книжно-культурных и хозяйственных центров, обладая и большой библиотекой, и огромным количеством земель. В 1540—1550 гг. вокруг монастыря была возведена каменная стена длиной 1.25 км, высотой от 8 до 14 м, с двумя галереями, амбразурами, башнями, на стенах и башнях были установлены орудия, и монастырь стал мощной крепостью.

[2] …великих чудотворцов Сергиа и Никона… — Сергий Радонежский (1314—25 сентября 1392 г.) — основатель Троице-Сергиева монастыря. Никон (ум. 17 ноября 1428 или 1429 г.) — ученик и преемник Сергия Радонежского в управлении Троицким монастырем. При нем (в 1422 г.) были открыты мощи Сергия и возведен и расписан Андреем Рублевым и Даниилом Черным Троицкий собор — усыпальница Сергия.

[3] …келаря инока Аврамиа Палицына. — Авраамий Палицын (ум. 13 сентября 1627 г.) принадлежал к потомкам Ивана Микулаевича Палицы, выехавшего на Русь из Литвы в 1373 г. (Родословная князей и дворян Российских и выезжих… М., 1787. С. 2, 359, 418) и служившего у Дмитрия Донского воеводой. Члены этого рода были в основном военными и государственными деятелями. Правнук Ивана Микулаевича Евстафий был убит при Белеве Литовском в битве с татарским царем Махметом в 1438 г., в XVI в. двое Палицыных в числе лучших детей боярских получили от Ивана Грозного поместья. Один из родственников Авраамия, Андрей Федорович Палицын, сподвижник Пожарского, служил воеводой в Мангазее в 1629—1631 гг., двоюродный брат Авраамия Федор Сысоевич Палицын — воеводой на Белоозере в 1609 г. Были в этой фамилии и пишущие люди: келарь Чудова монастыря Варлаам (в миру Василий Иванович) Палицын, живший во второй половине XVI в., вероятно дядя Авраамия (см.: Филарет. Обзор русской духовной литературы. Харьков, 1859. С. 192), известен как летописец и составитель списка митрополитов. Авраамий — в миру Аверкий — родился в селе Протасьеве неподалеку от Ростова Великого, по-видимому, в начале второй половины XVI в. В 1588 г., уже будучи воеводой, он подвергся опале, очевидно, по подозрению Бориса Годунова в его связи с Шуйскими, имущество его было конфисковано, а сам он сослан на Соловки и там пострижен в монахи (может быть, насильно). Через два года он был возвращен из ссылки и получил свое имущество назад. В 1594 г. его вместе с другими соловецкими старцами отправили в Троице-Сергиев монастырь, в 1601 г. послали оттуда на какую-то должность (по-видимому, келаря) в зависящий от Троице-Сергиевского Богородицкий Свияжский монастырь недалеко от Казани. В 1608 г. Авраамий вернулся оттуда в Троице-Сергиев монастырь уже в качестве келаря. Келарь ведал хозяйством и сношениями монастыря с ‘миром’, по важности был вторым (после архимандрита) лицом в монастыре. К Троице-Сергиевой лавре в то время было приписано около двадцати меньших монастырей, в ее владении были примерно 250 сел, 500 деревень, 200 пустошей, более чем 70 починок и селищ, несколько волостей, примерно 40—50 тысяч душ и около 10 тысяч десятин земли. Так что Авраамий оказался во главе одного из крупнейших хозяйств страны и стал влиятельной политической фигурой. По повелению царя Василия Шуйского во время осады монастыря Авраамий жил в Москве. Через него осажденные просили царя о помощи, и Авраамий старался использовать свое влияние на царя для их поддержки. 15 февраля 1609 г. под его влиянием царь послал на помощь монастырю атамана Сухова Останкова с 60 казаками и 20 пудами пороха, а Авраамий от себя — 20 троицких слуг во главе с Никифором Есиповым. Когда в Москве начался голод, Авраамий по приказу царя и патриарха неоднократно вывозил на рынки и распродавал по низким ценам монастырские хлебные запасы, хранившиеся при Богоявленском подворье, чем сбивал высокие цены на хлеб ‘житопродавцев’. Самому царю Василию Шуйскому Авраамий во время осады ссудил 1900рублей. Когда после падения Шуйского созванные Думой представители всей Русской земли присягнули польскому королевичу Владиславу (27 августа 1610 г.), к осаждавшему Смоленск его отцу Сигизмунду было отправлено посольство из 1246 человек, в их числе был и Авраамий Палицын. Его дары королю были самыми богатыми. Сигизмунду, добивавшемуся русской короны, а также и сдачи Смоленска, удалось расколоть русское посольство. Сигизмунд подтвердил Авраамию владельческие права его монастыря, уменьшил причитающиеся с него налоги, и тот, покинув в декабре посольство, уехал назад как якобы ‘богомолец’ Сигизмунда. Но, вернувшись в монастырь, Авраамий начал энергично действовать против разорявших Россию поляков. В марте 1611 г. он послал из монастыря помощь Москве из 50 слуг и 200 стрельцов и начал вместе с архимандритом Дионисием (Зобиновским) писать и рассылать во все города России грамоты с призывами помогать Москве и бороться с поляками. Эти грамоты способствовали организации ополчений и освобождению от поляков Москвы. Затем Авраамий принимал активное участие в выборах, приглашении на престол и венчании на царство нового царя, Михаила Романова (февраль—июль 1613 г.). В ноябре 1618 г., при попытке осады Троице-Сергиева монастыря королем Владиславом, Авраамий возглавлял монастырскую оборону. После того как было заключено Деулинское перемирие (1 декабря 1618 г.), в память о нем Авраамий воздвиг в монастырской деревне Деулино (в трех верстах от монастыря по Угличской дороге) церковь во имя преподобного Сергия Радонежского. ‘История’ Авраамия заканчивается известием об освящении этой церкви архимандритом Дионисием 1 декабря 1620 г. Сам Авраамий в это время был уже далеко от Троице-Сергиева монастыря: после возвращения из польского плена патриарха Филарета, члена того же посольства к королю Сигизмунду, в котором принимал участие и которое покинул Авраамий, он вновь был сослан на Соловки, где и прожил последние восемь лет своей жизни. Там он завершил литературную отделку своей ‘Истории’. Там и похоронен (могила сохранилась).

[4] …по общанию своему преподобному игумену Сергию… — В Житии Сергия Радонежского есть рассказ ‘О посщении Богоматере к святому’, где говорится, что явившаяся Сергию после молитвы Богородица обещала ему, что не только при его жизни, но и после его смерти не прекратит забот о его обители. Именно это обещание имеет в виду Авраамий.

[5] …казни раба оного, скрывшаго сребро господина своего и прикупа имъ несотворша… — Имеется в виду евангельская притча (см. Мф. 25, 24—30, Лк. 19, 20—24), согласно которой хозяин наказал раба, не увеличившего доверенное ему серебро в ‘талантах’ или ‘минах’ (названия денежных единиц).

[6] …’да нкое дарование… ко утшению вашему’. — Ср.: Рим. 1, 11.

[7] …на Троецком подвории в Богоявленском монастыр. — Троице-Сергиеву монастырю принадлежал целый ряд владений в разных городах (Троицких подворий). Богоявленский монастырь (основан в 1296 г.), где находилось такое подворье в Москве, располагался в Кремле.

[8] …лжехристу со множеством студа бгству вдавшуся… — ‘Христос’ означает ‘помазанник’, подразумевается — на царство, так что ‘лжехристос’ — это ‘лжепомазанник’, ‘лжецарь’. Имеются в виду самозванец Лжедмитрий II и его бегство из-под Москвы в 1609 г. Лжедмитрий II объявился в конце 1607 г. в г. Стародубе. В его войско влились и польские отряды. Он двинулся к Туле, но, узнав о ее захвате Василием Шуйским, отступил в Камарицкую волость (территория современной Брянской области). Новый поход Лжедмитрия II проходил через Болхов, Медынь и завершился в селении Тушино, к северу от Москвы, где самозванец основал свою ставку, с осени 1608 г. он начал серьезно угрожать Москве. Авраамий называет Лжедмитрия II также ‘тушинским вором’ и просто ‘вором’. В декабре 1610 г. Лжедмитрий II был убит под Калугой служившими ему татарами.

[9] …розстригу Григория Отрепиева… — Лжедмитрий I.

[10] …в того мсто инъ назвася… — Имеется в виду Лжедмитрий II.

[11] …царъ Василий Ивановичъ… — царь из старинного рода суздальских князей, избранный на трон после народного восстания в Москве 17 мая 1606 г. и после убийства Лжедмитрия. Был свергнут с престола москвичами в июле 1610 г. и пострижен в монахи. Затем был арестован поляками вместе с братьями Дмитрием и Иваном, умер в плену под Варшавой 5 сентября 1612 г.

[12] …а Помории… — В северных землях, прилегавших к Белому морю.

[13] …измнником сиверскимъ. — Казачьи отряды из Северских земель.

[14] …от Гриши… — Григорий Отрепьев.

[15] …и от Петруши… — Лжепетр, Илья или Илейка. Петрушка. — Автор хронографической статьи видит главную опасность в новом самозванце — ‘царевиче’ Петре, хотя тот был далеко не главной фигурой в широком движении, направленном против Василия Шуйского. Восстание было начато летом 1606 г. путивльским воеводой князем Г. Шаховским. С осени того же года к восставшим примкнул Иван Болотников, вскоре ставший его фактическим руководителем. Он возглавил войско, двинувшееся кМоскве и осаждавшее ее в ноябре—декабре 1606 г. ‘Царевич’ Петр — Илья Горчаков, Илейка Муромец, выходец из посадских людей г. Мурома, которого казаки объявили сыном царя Федора Ивановича (Хронограф называет Ивана Ивановича — старшего сына Ивана Грозного), начал свой поход весной 1606 г. от Астрахани. Он двигался по берегу Волги. У Свияжска (западнее Казани) Петр готовился пойти к Москве, куда его призывал Лжедмитрий, намеревавшийся использовать его войско. Узнав о гибели Самозванца, Петр повернул назад, дошел до Путивля. Позже он направился вслед за Болотниковым, отступившим к тому времени от Москвы к Калуге, а затем к Туле. В октябре 1607 г. Болотников и Петр сдали царю Василию крепость Тулу. Впоследствии они были казнены.

[16] …архимариту Иасафу… — Архимандрит Троице-Сергиева монастыря Иоасаф (1605—1610), выходец из игуменов Пафнутьева Боровского монастыря, вдохновитель обороны осажденного Троице-Сергиева монастыря. После снятия осады вернулся в Пафнутьев Боровский монастырь и был там вскоре (5 июля 1610 г.) убит при взятии монастыря гетманом Петром Сапегой, прежде безуспешно осаждавшим Троицкий монастырь.

[17] Царъ же Василий Иванович вскор посла тогда к западным и к полунощным странамъ — въ Дацкую землю, и в Аглинскую, и в Свйскую… — В ответ на эти посольства Василий Шуйский получил помощь только от Швеции — пять тысяч наемников.

[18] Свйской же королъ Арцы-Карлус… — Карл IX (1550—1611).

[19] ...Александру, пану Лисовскому… — Ян Александр Лисовский, командир двухтысячного польского конного отряда, прибывшего для помощи Лжедмитрию II. Александр Йозеф Лисовский (1575—1616), из средне-поместной шляхты, владения которого были в Литве, прибыл на Русь во главе двухтысячного конного отряда поляков. Был прислан Сигизмундом III на помощь Лжедимитрию. Разбил войска И. Куракина, с 1608 г. — на стороне Тушинского вора. Под его началом было более 700 поляков, 2000 казаков и около 1000 русских сторонников Лжедимитрия II. Вместе с Сапегой осаждал Троице-Сергиев монастырь, воевал под Орлом, Рязанью, Зарайском. До весны 1610 г. находился в лагере Сигизмунда ІІІ. С августа 1611г. прошел военным рейдом по землям Ярославля, Вологды, Солигалича. С 1614 г. — королевский полковник. Через Перемышль, Ржев, Углич, Муром в начале 1616 г. вернулся в Литву, где в апреле и умер. В некоторых русских литературных памятниках сообщается о гибели Лисовского. Источником этих ошибочных сведений стала царская грамота в Троице-Сергиев монастырь, в которой сообщалось о смерти ‘злого врага’ России.

[20] …началный посад Клемянтево… — Первое село, возникшее около монастыря (к югу от него, между Московской дорогой и р. Кончурой).

[21] …царю Шубину. — Шубиным или Шубником насмешливо называли Василия Шуйского, имея в виду развитый в его родовых, Шуйских, землях шубный промысел.

[22] …князя Михайла Скопу с черными псы, свйскими нмцы… — Имеется в виду князь М. В. Скопин-Шуйский, см. Писание о преставлении и погребении князя Михаила Скопина-Шуйского.

[23] …Федора Шереметева с понизовскими людми. — Федор Иванович Шереметьев, усмиривший восставших казаков на Волге, должен был привести оттуда к Москве вспомогательное войско.

[24] …тезоименитый гугнивому… — Имеется в виду Петр гугнивый — персонаж ряда древнерусских литературных произведений (в том числе ‘Повести временных лет’), в которых говорится об искажении веры в Риме.

[25] …тезоименитый гугнивому… — Имеется в виду Петр гугнивый — персонаж ряда древнерусских литературных произведений (в том числе ‘Повести временных лет’), в которых говорится об искажении веры в Риме.

[26] …гетманъ Сапга… — Ян-Петр-Павел Сапега (1569—1611), правитель ряда подвластных Литве земель и городов, двоюродный брат литовского канцлера Льва Сапеги, прибыл с семитысячным отрядом в августе 1608 г. в Тушино на помощь Лжедмитрию II, получил от того еще пятнадцать тысяч воинов, но скоро начал действовать самостоятельно, наряду с Лисовским — один из активнейших деятелей польско-литовской интервенции.

[27] …патриархе Ермогене… — Партриарх всея Руси Гермоген (кир (греч.) — государь, господин) родился около 1530 г. — умер 17 февраля 1612 г., последние годы жизни (с конца 1610 г.) приобрел среди современников популярность главы (‘столпа’) патриотического движения, хотя фактическим организатором его не являлся. Ставший патриархом при Василии Шуйском и преданно служивший царю до последнего часа его правления, Гермоген после свержения Шуйского первоначально выступил как сторонник русской кандидатуры на престол и даже установил молебны об избрании царя ‘от корене российского рода’. Вынужденный под нажимом ‘Семибоярщины’ признать кандидатуру польского королевича, настаивал на принятии Владиславом православия и добился включения в августовский договор 1610 г. обещания охраны православия. В конце 1610 г., после получения им тайных грамот от ‘Великого посольства’ из-под Смоленска (посланных В. В. Голицыным и Филаретом 30 октября 1610 г.), в которых сообщалось о нарушении Сигизмундом III условий августовского договора и его собственных претензиях на русский престол, о возобновлении им осады Смоленской крепости и особенно после попытки 30 ноября 1610 г. членов боярского правительства склонить Гермогена к принятию присяги Сигизмунду, патриарх перешел к открытым действиям против оккупантов и всенародно выступил в Успенском кремлевском соборе с призывом ‘королю креста не целовать’. С этого времени с Гермогеном устанавливают связь патриоты из поднимавшихся на освободительную борьбу городов (Рязани, Нижнего Новгорода, Владимира) — П. П. Ляпунов, нижегородцы Роман Пахомов и Родион Моисеев. В конце декабря 1610 г. (как свидетельствует А. Гонсевский) появляются первые грамоты-воззвания от имени Гермогена. С 16 января 1611г. боярское правительство, стремясь к изоляции патриарха, устанавливает на его дворе стражу, лишает его дьяков и возможности писать, а впоследствии — и патриаршего сана. Умер Гермоген в заточении, по-видимому голодной смертью.

[28] …воеводы, князъ Григорей Борисович Долгорукой да Алексй Голохвастовъ… — Окольничий князь Григорий Борисович Долгоруков-Роща и Алексей Иванович Голохвастов, командиры небольшого отряда, помещенного Василием Шуйским в Троице-Сергиевом монастыре после утверждения Лжедмитрия II в Тушине. Во время осады Троице-Сергиева монастыря писали успокоительные реляции Василию Шуйскому и просьбы о помощи Авраамию Палицыну.

[29] …сентября въ 25 день… — День смерти и памяти Сергия Радонежского по ст. ст.

[30] ‘Праздники ваша свтлыа… врыдание’. — Приблизительная цитата из библейской книги пророка Амоса 8, 5.

[31] …столпъ огнян… — Видение огня, сошедшего с неба и вошедшего в окно храма Святой Троицы, — предвестие неодолимости монастыря для осаждающих. В повести о взятии Царьграда турками в 1453 г. Нестора-Искандера (см.: наст. изд., т. 7, с. 26—71) говорится о том, что перед падением города огонь вышел из окон храма Святой Софии и взошел на небо.

[32] …слуги монастырские. — Светские люди, исполнявшие роль монастырских чиновников. Эквивалентны государевым и архиерейским дворянам и детям боярским.

[33] ‘Да не хвалится силный силою своею’. — Цитата из библейской книги пророка Иеремии 9, 23.

[34] …’всуе всяк человкъ’… — Слова из псалма 38, 12.

[35] …’суетно течение его’. — Парафраз слов библейского пророка Иеремии 23, 10.

[36] …’осню… въ денъ брани’. — Ср.: Пс. 139, 8.

[37] …царю Дмитрею Ивановичю… — Имеется в виду Лжедмитрий II.

[38] …царицу Марину Юръевну… — Марина Мнишек, была женой обоих Лжедмитриев.

[39] …туры прикатити и наряд поставити. — Туры — фашинные укрепления батарей, представляющие собой сплетенные из тростника цилиндры, поставленные в несколько рядов и засыпанные внутри и снаружи камнями и песком, с амбразурами или промежутками для орудий. Наряд — орудия.

[40] …на Волкуше гор… противъ башни Конюшенных воротъ. — Первые четыре укрепления занимали войска Лисовского. Следующие пять — Сапеги. О расположении упоминаемых у Авраамия Палицына башен, ворот, дворов и прочего см.: Н. А—ий. Троице-Сергиев монастырь в первой половине XVII века. Историко-топографическое исследование // Чтения в Обществе любителей духовного просвещения. 1871. 10, 12, 1872, 3, 4, а также: Е. Голубинский. Преподобный Сергий Радонежский и созданная им Троицкая лавра — ЧОИДР. М., 1909. Кн. 3. С. 107—386. (Путеводитель по Лавре).

[41] ‘Не приидох праведных спасти, но гршники призвати на покаяние…’ — Ср.: Мф. 9, 13, Мр. 2, 17, Лк. 5, 32.

[42] …ис подгорья от мелницы возл надолоб на гору х Красным воротам… — С юго-востока к восточной стене, среди которой находились и находятся Красные, или Святые, главные ворота монастыря. Надолбы — заостренные деревянные столбы, врытые в землю, элементы укреплений монастыря.

[43] …противъ погреба и Келарские и Плотнишные башни и до Благовщенского врага… — С юго-запада и запада от монастыря. Благовещенский овраг, связанный с оврагами Глиняным и Косым, шел от северо-западной Плотничной башни на северо-запад от монастыря.

[44] …по Трентевской рощи… до Мишутина врага. — По Сазонову оврагу, уходившему на юго-восток от монастыря, текла речка Кончура. Воловий двор — севернее монастыря. Княжее поле, между Мишутиным (на Плане — Машутиным) и Глиняным оврагами, разделяло полки Сапеги и Лисовского.

[45] …с тарасы рублеными на колесех… — Деревянные подвижные осадные башни.

[46] …даточных людей немало… — Люди, отданные в военную службу за тех владельцев поместий, которые не могли служить сами. Так же назывались крестьяне, находившиеся в зависимости от монастыря.

[47] …козы со огнем спущающе… — Коза — приспособление для сбрасывания средств защиты, в том числе горящих материалов.

[48] …длати частые слухи… — Слухи — колодцы, копавшиеся для определения по звуку направления подкопных работ противника.

[49] А пановъ радных… с Сопгою… до 30 000… — По одним расчетам у Сапеги и Лисовского вместе было от 13 до 15 тысяч человек (см.: Голубинский Е. Преподобный Сергий Радонежский и созданная им Троицкая лавра. С. 360—363), по другим — у одного Сапеги было значительно больше 20 тысяч (см.: Возражение против замечаний об осаде Троицкой лавры в ‘Москвитянине’. 1842. 6 и 7 // Москвитянин. 1843. 12. С. 405—444).

[50] …’бдите и молитеся, да не в нидете в напасть’. — См. Мф. 26, 41, Мр. 14, 38.

[51] …подл Сушилныя башни… — Четырехугольная башня в восточной стене монастыря, между угловой северо-восточной Житничной и Красной (над въездными воротами).

[52] …и из верховых. — Из орудий, предназначенных для навесной стрельбы.

[53] ...дисус у образа архистратига Михаила… — Деисус (от греч. прошение , моление ) — основной ряд иконостаса, в центре которого находятся иконы Христа и обра-щенных к нему Богородицы и Иоанна Предтечи.

[54] …мстнаго образа… — Икона в нижнем ряду иконостаса, справа от царских врат, изображавшая святого или праздник, которому посвящен храм.

[55] …келейное правило… — Молитва в келии наедине.

[56] …диакон Маркел ризничей — Ризничий — человек, ведающий ризницей, где хранится церковная утварь и облачения священнослужителей.

[57] …с Пивново двора… — Пивной двор, находившийся снаружи у южной части западной стены монастыря, был огорожен забором и связан тайным ходом с монастырем. С юга подходы к нему защищала Водяная (угловая) башня, а с северной стороны Пивная, или Погребная.

[58] …под гору на Нижней монастырь и за мелницу. — Нижний монастырь — он же Подольный, мельница находилась восточнее его на берегу р. Кончуры.

[59] …к чюдотворцову Сергиеву кладязю… — В Житии Сергия Радонежского говорится, что первоначально около монастыря не было воды и ее приходилось носить издали, что вызывало среди монахов ропот. Тогда Сергий, зайдя в чащу, помолился и отметил место, из которого начала затем истекать вода. Построенный над этим источником колодец находился недалеко от Подольного монастыря. Впоследствии над ним была поставлена часовня.

[60] …на Нагорнюю заставу къ Благовщенскому лсу… — Нагорная застава — на Красной горе, на которой находилась и Благовещенская роща, против Плотничной башни.

[61] …якоже Саулъ Давида, неповинно… — Имеется в виду рассказ библейской Первой Книги Царств (18 и сл.) о том, как царь Саул из зависти к прекрасным качествам своего верного приближенного, молодого человека Давида, стал ожесточенно его преследовать.

[62] …якоже телцу в пустыни поклонитися вмсто питающаго манною… — Авраамий Палицын вспоминает рассказ библейской книги Исход о том, как ушедшие из Египта евреи, после того как Бог неоднократно помогал им в пути, в том числе кормил их, голодных, манной с неба, сделали себе — в то время как их предводитель Моисей был на горе Синай — золотого идола тельца, поклонились ему и принесли ему жертвы (см. Исх. 32).

[63] …якоже Ирода неповинных младенецъ избити устраяет. — Согласно Евангелию от Матфея (2,16), царствовавший в Иерусалиме во время рождения Иисуса Христа Ирод, узнав от волхвов, что в Вифлееме родился царь Иудейский, послал туда солдат убить всех младенцев мужского пола от двух лет и моложе.

[64] Якоже не убояся Июда… — Имеется в виду один из учеников Иисуса Христа, предавший его еврейским первосвященникам, о чем рассказывается в Новом Завете (Мф. 10, 4, Мр. 3, 19, Лк. 6, 16, Ин. 6, 71, 13, 12).

[65] …не устрашися Иосифъ… — В реальности измены монастырского казначея Иосифа Девочкина историки сомневаются — главным образом потому, что в дневнике Сапеги о связях с ним Иосифа Девочкина ничего нет. Предполагают, что казначей оказался жертвой интриги, имевшей целью освободить высокую должность казначея, сделать объяснимой недостачу в казне и убрать авторитетного человека (см.: Голубинский Е. Преподобный Сергий Радонежский и созданная им Троицкая лавра. С. 378-379).

[66] …уподобися оному еретику чернъцу, крыющу главу Предтечеву… — Имеется в виду монах-арианин Евстафий из повествования об обретении головы Иоанна Предтечи (празднуется 24 февраля по ст. ст.): около головы Иоанна происходили чудеса, а Евстафий приписывал их благодатному действию своей ереси.

[67] …якоже оселъ Валама обличаетъ… — Авраамий имеет в виду рассказ библейской книги Числа (22, 28—30) о том, как ослица, везшая пророка Валаама, остановилась, увидев на пути ангела, и заговорила человеческим голосом, когда Валаам стал ее бить.

[68] …холмы святаго Израиля. — Для христиан Церковь является новым Израилем, т. е. новым состоящим в союзе с Богом народом, заместившим в этом качестве старый Израиль, еврейский народ. ‘Холмами святаго Израиля’ Палицын называет Свято-Троицкий Сергиев монастырь.

[69] ‘Аще не Господъ сохранит град… суетно спасение человческо’. — Ср.: Пс. 126, 1.

[70] …судъ, якоже на Ирода… — Имеется в виду гонитель апостолов иерусалимский царь Ирод Агриппа I, о котором рассказывается в новозаветной книге Деяний апостолов (12, 21—23), за то, что он принимал божеские почести и не воздал славы Богу, он умер, изъеденный червями.

[71] …в Служень врагъ в рчку Коншору. — РекаКончура, притекая к монастырю с северо-запада, по Благовещенскому и Глиняному оврагам, огибала его с юга и текла далее на юго-восток по Сазонову оврагу.

[72] ‘Работайте Господеви со страхомъ и радуйтеся ему с трепетом’. — Пс. 2, 11.

[73] …якоже бо Ноя… — Имеется в виду рассказ библейской книги Бытие (9, 21—22) о том, как Ной, отец Сима, Хама и Яфета, напился вина.

[74] …тако и Лота пианьством обруга… — Палицын вспоминает рассказ той же книги (19, 33—34) о том, как дочери Лота напоили отца вином и спали с ним.

[75] ...и Давида… — Во Второй Книге Царств (11) рассказывается, как царь Давид прельстился красотой жены Урии Хеттеянина Вирсавии, взял ее себе, а мужа ее погубил.

[76] …и Соломона в блудодйство низведе… — В библейской Третьей Книге Царств (11, 1—5) говорится о безмерном женолюбии Соломона и о том, что оно привело его к поклонению чужим богам.

[77] …и люди израильтескиа, сквоз Чермное море прошедшая, чрез мру сытостию и игранием под землю низведе… — Имеются в виду наказания за неверность, которым подверглись евреи после чудесного спасения, о чем говорится в библейской книге Исход (32).

[78] …идем нын, братие, тонких бсовских запинаний ко обличителю… — Подразумевается Иоанн Златоуст, отрывок из поучения которого Авраамий далее цитирует.

[79] …до пришествиа Давида Жеребцова… — Давид Жеребцов, один из воевод М. В. Скопина-Шуйского, с девятьюстами воинами прибыл в осажденный монастырь 19 октября 1609 г. Об этом говорится дальше.

[80] …въ церкви Успениа Пресвятыа Богородица. — Успенский собор был построен в Троице-Сергиевом монастыре в XVI в. при Иване Грозном по плану московского кремлевского Успенского собора.

[81] ‘…не надющеся на князя ни на сыны человческия, в нихже бо не бысть спасениа’. — Ср.: Пс. 145, 3.

[82] …якоже спасе Господь Авраама… — Очевидно, имеется в виду рассказ библейской книги Бытие (14, 13—16) о победе Авраама над несколькими царями.

[83] …и Гедеона… — Легендарный библейский герой, пророк и военачальник, имя которого традиционно использовалось в средневековой русской литературе для характеристики удачливых полководцев.

[84] …и град Иерусалимъ от руку асирян… — О спасении Иерусалима от нашествия ассириян — в библейской Четвертой Книге Царств (19, 32—36).

[85] …Михайло Салтыков да Иванъ Грамотин… — О Салтыкове см. коммент. к ‘Новой повести о преславном российском царстве’. Иван Тарасович Грамотин был думным дьяком, в годы интервенции служил полякам, но в 1618 г. вновь был государевым думным дьяком и оставался им до 1626 г., когда патриархом Филаретом был сослан в г. Алатырь. Вернулся в Москву после смерти патриарха в 1634 г., умер примерно два года спустя.

[86] …на силу понизовъскую? — Войска, которые воевода Федор Иванович Шереметев должен был привести с Волги.

[87] ‘Господь с нами, и никтоже на ны!’ — Ср.: Рим. 8, 31.

[88] …Левъ Плещевъ да Федор Хрыпуновъ. — Боярин Лев Осипович Плещеев и дворянин Федор Хрипунов служили Лжедмитрию II, затем вели переговоры с Сигизмундом III и участвовали в посольстве к нему с приглашением на русский престол Владислава.

[89] …июля въ 31 день, канон Госпожиных заговнъ. — Канун Успенского поста (с 1 августа по ст. ст.), предшествующего дню Успения Богоматери (15 августа по ст. ст.).

[90] …Михя, да Варфолома, да Наума… — Михей упоминается в Житии Сергия Радонежского как его ученик и свидетель посещения Сергия Богородицей.

[91] …впреди слово изъявлено будет… — За пределами публикуемой нами части повествования Авраамия Палицына, в главе 57, носящей название ‘О явлении чюдотворца на Москве с хлебы’, повествуется, что в страдавшей от голода осажденной Москве появились через восточные ворота двенадцать возов с печеным хлебом, перед которыми ехал ‘на яздиле’ благолепный седой старец. Удивленный народ следовал за возами, пока они не въехали в Богоявленский монастырь, московское подворье Троицкого монастыря. Вышедшие из монастырских ворот иноки удивились стечению народа и сказали, что никаких возов и приезжих из Троицкой лавры не видели. Народ недоумевал, извещенный о приезде троице-сергиевских посланцев царь Василий гневался на келаря Авраамия, что тот не отправил их первым делом к нему. Возы и посланцев искали на подворье, но не нашли. С тех пор, однако, на подворье началось изобилие ‘хлебов и всякого брашна’, польза от которого была всему городу. В завершение говорится, что это произошло в тот же день, когда ‘явися преподобный в монастыре пономарю Илинарху, глаголя, яко послах к Москве трех ученик своих’, и читатель отсылается к комментируемому нами месту (см.: Сказание Авраамия Палицына / Подг. текста и коммент. О. А. Державиной и Е. В. Колосовой. М., Л., 1955. С. 200—202).

[92] …х Колязину монастырю… — Троицкий Калязин мужской монастырь, основанный в 1444 г. напротив впадения в Волгу речки Жабны.

[93] …и Иван Заруцкой… — Заруцкий Иван Мартынович — ум. в 1614 г., руководитель казачьих отрядов, поддерживал Лжедмитрия II, служил в пользу польско-литовских интервентов, чинил препятствия народному ополчению К. Минина и Пожарского. Был казнен как предатель. См. также коммент. к ‘Житию архимандрита Троице-Сергиева монастыря Дионисия’.

[94] …съ Яковом Пунтосовым… —Якоб Понтус Делагарди (1583—1652), шведский полковник (барон Колькский и Рунзский, впоследствии — за военные заслуги — возведен в графское достоинство, государственный маршал, президент военной коллегии Швеции и др., отец его Понтус Делагарди прославился своими завоеваниями в Ливонии в последние годы царствования Ивана Грозного), опытный военачальник, возглавил вспомогательный отряд наемников, состоявший из шведов, французов, немцев, шотландцев, направленный в помощь войскам Василия Шуйского по выборгскому договору 28 февраля 1609 г. Отряд находился в распоряжении М. В. Скопина.

[95] …и с Велгоремъ… — Шведский военачальник Иверт Горн (Ивельгор, Велгор), вместе с Делагарди союзничавший со Скопиным-Шуйским и после его смерти продолжавший сражаться с поляками.

[96] до Рябова монастыря… — Монастырь находился в тверских землях недалеко от г. Кашина.

[97] …и до слободы Александровы… — В 40 км к северу от Троице-Сергиева монастыря, ныне г. Александров.

[98] …яко вдова она, питавшая Фезвитенина… в три лта и мсяца 6. — Авраамий имеет в виду рассказ библейской Третьей Книги Царств (17, 9—16) о том, как вдова в Сарепте Сидонской во время голода кормила жившего у нее три года пророка Илию Фесвитянина, и мука и масло у нее чудесным образом не оскудевали.

[99] …’праведницы и по смерти живи суть’. — Ср.: Пс. 36, 29.

[100] Григорий Волуев — дворянин и воевода, служил в войсках М. В. Скопина-Шуйского. В 1606 г. он был одним из убийц Лжедмитрия I. В 1610 г. под Клушином он дал возможность гетману Жолкевскому напасть на войско Дмитрия Ивановича Шуйского (заместившего М. В. Скопина-Шуйского) и разбить его.

Оригинал здесь

Подготовка текста Е. И. Ванеевой

Читайте также: