Сиротинка ох! а за сиротинкой Бог, Гарелина Любовь Васильевна, Год: 1867

Драматургия
Время на прочтение: 68 минут(ы)
Скачать в PDF

СОЧИНЕНІЯ

Л. Г…ной.

СИРОТИНКА — ОХЪ! А ЗА СИРОТИНКОЙ — БОГЪ!

МЕЛО-ДРАМА.

ДРАМАТИЧЕСКІЯ СЦЕНЫ ВЪ ДЕРЕВН.

ВЛАДИМІРЪ.
1867.

ДЙСТВУЮЩІЯ ЛИЦА:

Маремьяна Тихоновна. (Богатая вдова).
Маша. (Дочъ ея).
Акулина Пантелевна. (няня Маши).
Тереша. (Сирота).
Софронъ Поликарпычъ. (Староста села Прибылова).
едосья. (Сваха).
Миронъ Савельичъ, Матрена Лукинишна, воспитатели Тереши.
Двушки.
Рыбаки.
Народъ.

Дйствіе происходитъ въ деревн.

ДЙСТВІЕ I.

Сцена представляетъ чистую комнату богатой вдовы, Маремьяны Тихоновны. Въ переднемъ углу двойной кивотъ съ иконами въ серебряныхъ ризахъ, передъ нимъ большой, старинный дубовый столъ, по стнамъ лавки. Въ противоположномъ углу коммодъ съ чайнымъ шкафомъ, на коммодд плетеная корзинка, Маша сидитъ у стола съ шитьемъ, глубоко задумавшись. Входитъ Няня съ ключами въ рукахъ и садится къ столу.

I.
МАША и НЯНЯ.

Няня. Уфъ, какъ я испыхалась, да изморилась, просто моченьки нту! Ноги-то такъ вотъ и подгибаются сами! да и душенька-то совсмъ таки запечаталась, кажись не скоро и отдохнетъ. Уфъ, Уфъ! Ну, ужъ и жарищу же, Господи, послалъ какую — не знать куды сунуться, тово и гляди что живую сваритъ. Уфъ, мочушки моей нтъ! А ты што, мой цыпленочекъ, што сидишь притуманившись, а? Што не куражна? Али грустно одной-то? Ну, имъ взяла бы какую нибудь книжку, да почитала, вдь ты у насъ грамотная! Али попросила бы матушку за подругами послать — ну, и поиграли бы, псенокъ бы попли! а то все одна, да одна! Вдь и одурь возьметъ такъ-то! А то, имъ въ рощу бы пошла, да грибковъ побрала къ ужину, вотъ оно, время-то, и скороталось бы незамтно. Гляко на двор-то теплынь какая! Солнышко-то красное такъ и миритъ! Уфъ! (помолчавъ), Да штой-то ты нишнешь и словечка не вымолвишь? а?
Маша. Ничего няня!
Няня. Какъ ничево! Ослпла што-ли я? Вижу што кручинится объ чемъ-то.
Маша. Ахъ, няня! Тошнехонько мн, ни на что и глядть не хочется. Все мн стало не мило! Все опротивло — вотъ какъ тошно! Ты говоришь подругъ собрать! А что я съ ними буду длать? Говорить, пть, играть я не въ силахъ! Нтъ, не надо ихъ. Лучше пойду въ рощу, разгуляюсь не много.
Няня. Да што эвто, ненаглядышекъ мой, съ тобой сдлалось? Повдай мн свое горюшко! Што сидишь, какъ въ воду опущенная? Въ день-то деньской ни словечушка не вымолвитъ, да и по ночамъ-то не спишь,— все, то и знай, клохчешь, да охаешь, точно старуха столтняя. Гляко какъ перевернуло — и признать нельзя! Ну на што теперечка стала похожа? Высохла, точно цвточикъ скошенный! Этакъ, оборони Царица Небесная, и до болсти какой дойдешь, а ли, не къ те будь сказано, умрешь?
Маша. Нтъ, няня! Не захвораю я и не умру къ несчастію! А какъ бы хорошо было, если бы Богъ прибралъ меня поскоре къ себ!
Няня. (Въ испуг, отступя отъ нея не много). Что ты! съ ума што ли сбутетнила? какія ужасти мелешь — инда и слушать-то страшно! Такъ нотъ морозъ по кож-то и подираетъ! Перекрестись, малиновка моя, призови святыхъ угодниковъ на помощь, а паче всего Ангела хранителя, Онъ тея и сохранитъ отъ такихъ горькихъ думокъ. Да, хоть бы ты мн повдала, какая кручина сосетъ твое молодое сердечушко? Я, може статься, и пособила бы те, али совтъ какой подала — вотъ и по облегчило бы! А то все таишся отъ своей няни, точно я злодйка што-ли какая!
Маша. Да, вдь, теб ничего нельзя сказать нянюшка, я тебя не сегодня знаю? Теб скажи что нибудь, а ты сей часъ же матушк передашь! Сколько разъ я была откровенна съ тобою и все во вредъ себ! Ты каждое мое слово пересказывала ей, да еще съ прибавками отъ себя т. е. него теб я и не говорила! А кому отъ этого было худо? Кому больно доставалось? Только мн одной! И сколько было грха-то, сколько брани-то отъ матушки изъ-за-тебя! А теперь, сели это, о чемъ я думаю, о чемъ сокрушалось и плачу, узнаетъ матушка — о, тогда бда мн! Пропадетъ моя головушка безъ поры, безъ времени! Нтъ, няня! И не спрашивай — не скажу, ни за что не скажу. Не сердись, няня, на меня бдную за справедливыя слова, вдь это все правда, не сердись, Бога ради! (цлуетъ ее) я, въ самомъ дл схожу въ рощу, наберу грибковъ, а ты и изжаришь ихъ къ ужину. Прощай няня. (Опятъ цлуетъ ее, беретъ корзину и уходитъ).

II.

Няня, (одна) ума не приложу, што экто съ ней попритчилось? Все тоскуетъ, все горюетъ — а очеагь? Богъ ее вдатъ! Худая, блдная такая стала — куда што двалось! А какая была пышечка — точно саечка московская! Цвла, какъ маковъ цвтъ! А глаза-то какіе были блестящіе! Въ пну пору разгорятся, разсверкаются — ну звздочки небесныя, да и только! А пвунья-то капая была — чудо! Что гной соловей голосистый! Слушать, слушать, да и замрешь слушавши! А сердце-то, такъ и расходится, такъ и разъиграется, точто солнышко на неб въ свтлый день Христова праздника! А теперь што она стала? Ахти грхъ какой! Што эвто съ ней приключилось? (Задумывается).

(Входитъ староста села Прибылова).

III.
НЯНЯ и СТАРОСТА.

Староста. (Помолясь иконамъ) здорово Акулина Пантелевна! Какъ живешь, можешь?
Няня. Здравствуй, Софронъ Поликарпычъ! Ничево, живу помаленечку, покудова Богъ грхамъ терпитъ! А ты, кормилецъ, здоровъ-ли? Больно давно тея не видать, выбылъ насъ! Да садись, дорогой гость, къ столу-то, покалякаемъ што нибудь, а хозяйка-то, а этимъ временемъ и подойдетъ, ты къ ней штоли?
Староста. Да, къ ней было нарочно прихалъ съ важнющимъ порученіемъ (садясь) эко дло! сидть-то мн больно недосужно, да неча длать, пообожду крошечку. А, гд же Маремьяна-то Тихоновна?
Няня. Вонъ къ сосдк побжала, у нее што-то со снохой стряслось неладное!
Староста. А питомка-то твоя гд? Ее што-то не видать!
Няня. Въ рощу за грибами пошла..
Староста. Какъ, не ужто одна?
Няня. Што ты батюшко, какъ можно одной! съ подругами.
Староста. То-то, то-то! Одной-то вдь не вожовато! А какъ она живетъ поживаетъ?
Няня. Ничево поколеча!
Староста. И все такая же веселая, да привтливая?
Няня. Ахъ, нту-ти, голубчикъ, нту-ты! Не токма псенъ, и голосочка-то давнехонько не слыхать, а смшки-т, да игры разныя позабыли мы какія у нее и бывали!
Староста. Што такъ?
Няня. А Христосъ ее вдать? Кажись и не больна, не жалуется ни на што, што дескать тутъ, да этта болитъ, я сохнетъ, да чахнетъ! Видно соскучилась однато, вдь ина ужъ на возраст!
Староста. Да, да! Пора двк парня! эвто ты дло толкуешь! Што правда, то правда.
Няня. Вотъ ты бы повысваталъ ей женишка-то, не бойся тамоди у васъ ихъ много?
Староста. (Усмхаясь) а здсятко мало што ли ихъ?
Няня. И-и! какіе у насъ женихи, рожонъ вострый!
Оно и есть таки — да все такая шишимора, што и мн старух, какъ взглянуть на нихъ, такъ все нутро поворотить! Ну, подъ стать ли ей нашинскіе женихи!
Староста. Вду, вду, матка, што ей здся нту ровни. А посватать, для-ча но посватать? почему не утерей. двк горькія слезы и не доставить ей утху хорошую?— витому горю можно пособить! У меня же есть одинъ женишокъ на примт, только не вду, придется ли онъ ей по ндраву-то?
Няня. А кто же эвто, кто? Ну-ко батюшко, Софронъ Поликарпычь, раскайся толкомъ-то?
Староста. Прытка больно, старая крымза! Такъ вотъ тотъ-часъ и раскажу! (вставая) однако-же. видно не дождешся хозяйки-то! а мн ужъ больно пора и ко дворамъ.
Няня. Што ты, што ты? Куды торопится? Посиди, дождись, она чай скоро придетъ, пожди ищо хотя минуточку.
Староста. Вишь какая ласковая стала! и хитрить со мной зачинаешь, што, не бойсъ, больно подмываетъ узнать про жениха-то? Да нтъ, не на такова напала! Не скажу — вотъ и все тутъ! ужъ лучше и не спрашивай меня.
Няня. Ахъ, правотко нту! Гршишь, свтикъ мой! Ей же Богу не для витого прошу остаться! я вду што ты человкъ хорошій и Маремьяна Тихоновна любитъ тея и будетъ те рада — вотъ и унимаю пообождать ее. А мн што до эвтова! Богъ съ вами, толкуйте межъ собой одни.
Староста. Охъ, тетка, штуковата ты больно!
Няня. Што штуковата-то? я правду баю.
Староста. То и штуковата — забрало знать за живое-то,— чай до смерти хочется пронюхать объ жених-то? да нтъ — не болтну вотъ,— и вся не долга!
Няня, (съ обидой) Ну, и не болтай! Што мн! вдь и не мать Маш-то! Вотъ мать придетъ, ей и разсказывай! А мн-то нужно больно! да я и знать-то объ эвтомъ не хочу!
Староста. Да, штой-то ее долго нту? знать и недождешся. Ну, такъ имъ въ другой разъ заверну, а теперечка неколи дожидаться-та, дла много. (вставая) Прощай Акула! Поклонись отъ меня хозяйк-то, скажи, молъ, по важному порученію былъ! Да не сердись, што про жениха-та те не сказалъ, я вдь не Маш хочу его сватать, а те-ка.
Няня. Вишь, што ищо вывезъ! Часъ отъ часу не легче! Вдь мн, голубчикъ, скоро семьдетъ стукнетъ, такъ неча на смшки то подымать!
Староста. Такъ што — што семьдесятъ! Это и есть настоящая пора для замужества! Ты вдашь ли поговорку, што старый-то домъ сильне горитъ!
Няня. Ну, понесъ чушь, замололся.
Староста. Вотъ вршь, што я закололся. Да ты поглянь-ко на сея-то хорошенько, вдь просто картина! Пышная, плотная, ядреная? (щпилетъ ей руку) Глико и не уковырнешь! Вишь, какая завертка! Тло-то клубомъ свертло! А лицо-то, лицо-го!— просто кровь со смтаной! Да ты хоть кого разберешь! Вотъ и я што-то такое неладное чувствую, няды въ потъ бросаетъ! Убраться ужъ поскоре по добру, по здорову, а то долго ли до пагубы!
Няня. Мели Емеля, коли пришла твоя недля.
Староста. Анъ вотъ и не мелю! А што ты скусна — такъ энто те, не я одинъ,— всякой скажетъ! Эхъ, кабы у меня не было жененки распроклятой — сей часъ бы взялъ тея въ охапку, да и потащилъ бы въ церковь Божію внчаться съ тобою, моя розлапушка! То-то бы зажили — разлюли малина! То-то бы уважилъ, то-то бы покуражилъ тея мою размилушку!
Няня. Эку, вдь, дичь порешь, только уши затыкай, да и убгай отъ тея грховодника. Видно у тея на ше-то нту креста, такъ попросилъ бы у Христа.
Староста. А чмъ я грховодникъ? Нтъ, ты грховодница-та. а не я! Ты ввела меня во искушеніе и не избавила отъ лукаваго! Гляко-се што со мной длатца: вс суставчики заходили.
Няня. Полно, старой,— не къ годамъ балясничать-то! Вонъ ужъ зима на голов-то!
Староста. Ничевотка! энта зима-та не мшаетъ мн, я ищо за сея постою! Нуко-ее поцлуй меня! (хочетъ цловать).
Няня (Отталкивая его) Што ты! Што ты. Елюнинскій чудотворецъ! Вотъ я возьму, да и огорошу.
Староста. Ой ли! Нтъ, не огорошишь! Вижу вдь што те хочется поцловатьтоса — анъ я вотъ и не поцлую! Не босъ наплачемся до сыта!
Няня. Такъ вотъ и заплакала! Подставляй карманъ — отъ, да разтопыръ его пошире (смемся).
Староста. Разтопырю, придетъ время, не привыкать стать! Однако я съ тобой залуторился, пора и во свояси. Прощай, родимушка! скажи же Тихоновн-то, што я былъ.
Няня. Какъ не сказать, скажу? А ты на предки-то пожалуй.
Староста. Буду, безъ-отмнно буду, вдь и сердце не утерпитъ къ те не побывать-то! (уходишь).

IV.

Няня (одна) Вишь, вдь собачій ддушко, не сказалъ, какъ не сказалъ объ жених-то, кто онъ такой и откудова? Ну да ладно и опосля узнаю, (помолчавъ) Дайко Господи! Хоть бы оттудова выпалъ женишокъ — отъ! А у насъ што за женихи! вс парни-то ноги ея не стоятъ, Вотъ, хотъ бы сосда сынъ!— Оно бы и ничево — видный парень собою — да губы-то ужъ больно развалились, словно становой по нимъ прохалъ! Другой, што супротивъ насъ живетъ,— и ладный бы парень — да носъ-отъ у нево, точно лапоть изношенный, такъ по всему лицу и разъхался. Теперечка, лицо къ примру молвить, хотъ бы эвтотъ, што у насъ на задахъ живетъ — всмъ бы пригожъ и статенъ — да глаза-та, какъ у зайца въ разныя стороны разбжались: одинъ глазъ глядитъ на насъ, а другой въ Арзамасъ. Ищо зарчный свататся и больно крпко пристаетъ — чево бы кажись лучше? Парень умный, работящій, съ достаткомъ — да лицомъ-то больно невзраченъ! Точно на немъ, прости Господи, нечистая сила горохъ молотила! Ужъ такъ рябъ, такъ рябъ, што и вымолвить то смшно. (стукъ въ окно съ улицы) Кто тамотко?
Голосъ за окномъ. Дома ли Маремьяна Тихоновна, али нту?
Няня. А ты кто? што те надо? Нту ее дома-та.
Голосъ (за окномъ). Мн бы добр нужно ее повидть! да коли лту дома, длать меча, опосля зайду.
Няня. Што у тея за дла, къ ней?
Голосъ (за окномъ). Я опосля приду!
Няня. Экъ ихъ окаянныхъ развозило, да, все съ длами какими-то! Ужъ и эвту хммстушу-то не съ женихомъ ли принесла нелегкая? И не сказывать мн, а штобы не сказать? Што я лиха штоли пожелаю Маш-то? Ну, да ладно, уважу же и я ихъ, коли придется, будетъ и на моей улиц праздникъ! (задумывается) Што эвто съ Машей-то попритчилось? и ума не прилижу, што съ ней творится! Нешто полюбила ново? Да ново у насъ и полюбитъ-то. Вс парни-то такіе ладящіе, што. ужасти! (ударяя себя въ лобъ) Ахъ, Господи! ужъ не Тереша-ли ее приворожилъ? вдь онъ во всей деревн одинъ красавецъ, да. и добрый, услужливый, такой! Вотъ хоть бы я, пойду за водой ранымъ ранехонько, не токма люди, а ищо и солнышко-то красное спитъ — ну, почерпнуть-то водицы-то почерпну, а нести-то и не въ могуту. Глядишь, откуда, ни возмется Тереша, да и молвитъ: Дай-ко, бабушенька, я донесу. Вотъ и донесетъ до избы-то, спасибо ему. да таково долго растобарыватъ со мной старухой! Добрый мальчуганъ, неча сказать!

(входитъ двушка, одна изъ подругъ Маши).

V.
НЯНЯ и ДВУШКА.

Няня. Ахъ, Анюта! Чевотко те, свтикъ, надоть?
Двушка. Я пришла къ Маш посидть, да знать ее нту дома-та?
Няня. Нту, родимая, нту! ушла въ рощу за грибами.
Двушка. Въ ближнюю, што ли рощу-то?
Няня. Надо думать што въ ближнюю.
Двушка. Ну, такъ я тамоди найду ее. Прощай, няня! (уходитъ).
Няня (одна) Вотъ, вдь и порозмыслитъ-то не дадутъ хорошенечко, все мшаютъ то тотъ, то другой! О чемъ. бишь, я разсуждала-та? Ахъ, да, объ Тереш! Вотъ я съ нимъ калякаю — погладь и моя рання пташечка проснется, да и прилетитъ прямехонько къ намъ. Молвишь ей въ шутку: што, молъ, больно рано поднялась и зачмъ сюда пожаловала? А она: я нянюшка за водой пришла, лицо нечмъ умыть! Вымолвитъ эвто — а сама такъ горьма-разгорится! Взгляну на нево — и онъ стоитъ, какъ маковъ цвтъ на припек! зардется весь, да такъ и рдетъ — и нишнутъ оба, только поглядываютъ другъ на, дружку, да и разойдутся молчкомъ. Не ужъ-то эвтакъ любятъ? Быть не. можетъ! Да и я-та, старая Фетинья, знать ополоумла! Ну, гд ей — богачих втюриться въ безроднаго сироту! Вдь у нее приданова-та видимо — невидимо — коробьи ломятся! Одного Божьяго милосердія 10 иконъ! А ризы-то вс серебряныя съ позолотой, да съ жемчугомъ. А у него — што есть одна рубашка, да и та въ заплатахъ. Ну, женихъ ли онъ нашей Машутк? Нтъ, мы ей промыслимъ жениха-та ровню, богатйнова, штобы она, моя голубушка, жила и нуждушки ни въ чемъ не вдала. Ахти грхъ какой! Ну а коли она и впрямъ Тереху любитъ. какъ тутъ быть? Што длать! о Господи! Вотъ бда-та будетъ! Охъ, охъ! Пойду однако къ ней, провдаю, што она тамотко длать, моя ненаглядная, ужъ не вопить ли, чево доброва? Пойду-ко погляжу гд она? (уходитъ. Нсколько минутъ сцена, пуста).

VI.
МАРЕМЬЯНА ТИХОНОВНА (одна).

Маремьяна Тихоновна. (входя) Маша, а Маша! Гд ты? (оглядываясь) Нту ее, видно въ рощу ушла, да и няньки-то нтутко! Стало съ ней пошла! Ну пусть погуляетъ, порзвится! А то все одна — вдь и скучно станетъ, ее дло молодое! Съ нами старухами какая ей повадность? А тамъ може съ подругами повстрчается — попоютъ, поиграютъ, побгаютъ, а придетъ домой-то и уснетъ покрпче, и то молвить, не гуллива она у меня была, а теперечко и совсмъ гулянья-та бросила! Скучаетъ пгто-то, печалится, тоскуетъ! Господи! Да отчево же она такая стала? Ужъ ей ли, у меня не житье? Пей, шь што душа хочетъ — нтъ ни къ чемъ запрету! Опять же и нарядовъ вволю, хоть каждый день покупай обновы — я ищо рада буду, не токма што отказать. Отчево она все туманная такая? Не пьетъ, не стъ, на наряды глядть не хочетъ, да и веселье-то давно позабыла! И то сказать, годы такіе подошли — вотъ скоро 21 будетъ — може и объ жених смкаетъ — двичье дло! Было время — и я также тосковала, да горевала, все хотлось замужъ-отъ выйдти, а, роднымъ-то ни гу-гу, ни щолкну! Спросятъ эвто меня: Маряпіа, што не весела больно? А я ни единова словечушка не дамъ въ отвтъ,— нишну да и только! Смняйте, молъ, сами, коли смкалка-та есть! А, какъ сосватали меня и. Господи! откуды што взялось! хи-хи-хи, да, ха-ха-ха, хи-хи-хи, да ха-ха-ха! Горе-то, какъ рукой сняло! Ну переродилась двка, да и только! Вотъ оно што значитъ замужство-то! Всякую печаль протуритъ, какая бы она тамъ ни была. (стучатъ въ дверь) Кто тамотко?
Голосъ (за дверью). Льзя ли взойдти?
Маремьяна Тихоновна, (узнавая знакомый голосъ) Дляча не льзя взойти, взойди чай молитва-та дана, да и входильцо-то знакомо — не впервинку.
Голосъ. (за дверью) Какъ не знать, давно ужъ знакомито!

(входитъ свахи).

VII.
МАРЕМЬЯНА ТИХОНОВНА и СВАХА.

Сваха, (помолясь и низко кланяясь) Миръ дому сему и съ домочадцами! Здорово Маремьяна Тихоновна! Какъ живешь, можешь?
Маремьяна Тихоновна. Ничево, живу по маленьку, покояеча ноги носятъ, да Богъ грхамъ терпитъ! А ты какъ?
Сваха. Не што таки! И я, по милости Царя Небеснаго, жалобиться ни на што не могу!
Маремьяна Тихоновна. Садись-ко, сударушка, садись, чай устала!
Сваха. Какъ не устать, родненькая! День-то — деньской, какъ торчокъ ни какой, все на ногахъ торчишь и, отъ утрнней-то зари, да до вечерней не присядешь хорошенько, такъ ноги-то по невол скажутся! Да гд же у тея доченька-та?
Маремьяна Тихоновна. Въ рощу пошла съ нянькой. Знамо, дло молодое — дома-та, сидть и скучно стало!
Сваха. Встимо рожоная, што объ эвтомъ и баять! И мы, когда были молоды, такъ только и думы-то было въ голов што о гулянь. Бывало одно эвто въ разум и держишь какъ бы принарядиться пофорсисте, да побасисте. да погулять подальше. (вздыхаетъ) Да, золотое было времечко! Бывало къ парнямъ-то — и задомъ-то и бокомъ-то и передомъ-то повертываешся, а для чево? Все для тово, штобы молвили: вишь какая двка-та баская, да, забористая — неча сказать лакомый кусочекъ! А мн и любо! Губы-то такъ сами и засмются, а по сердцу-то точно кто мазилкой помажетъ — таково-то радостно оно затрепещитъ! Эхъ, время времечко! николи ты не воротишся! (посл продолжительнаго молчанія) А я къ те съ дльцомъ пришомшила!
Маремьяна Тихоновна. Како-тако дльцо? Повдай.
Сваха. А вота како, слухай: Есть у тея товаръ продажный?
Маремьяна Тихоновна. Есть, а што?
Сваха. А у меня покупатель на энтотъ товаръ съ искался! Ну ужъ съ тобой надо на прямки говорить-то: Одному пареньку больно по нутру пришла твоя-та дочка! ну и привязался ко мн: посватай, да, посватай! Думаю се: для-ча не посватать за добраго человка и баю ему: я, дескать, не прочь похлопотать, да словечко замолвить. Вотъ, сударыня моя, отобравши отъ него эвти рчи, я и побжала сперва-на-перво къ Софрону Поликарпычу — што молъ онъ молвитъ на эвто, одобритъ ли его? Такъ онъ мать моя, сказалъ: што молодецъ знатнющій и поведенціи важнющій. Дай Богъ, батъ, Маремьян Тихоновн эвтакова зятя! Изойди, говоритъ, весь блый свтъ, а ужъ лучше эвтова парня не найдешь. Ладно, думаю се, коли Софронъ хвалитъ, такъ можно понадяться! Во первыхъ онъ всхъ знаетъ, во вторыхъ и его вс знаютъ и любятъ за правдивость и честность безкорыстную. Такъ вотъ, болзни, отъ Софрона-тя я прямехонько и стрекнула къ те! Што ты на эвто молвишь?
Маремьяна Тихоновна. Да, кто же женихъ-отъ? ты, матка, толкомъ толкуй! А то: та-та-та, та-та-та, та-та-та! словно сорока, трещитъ, а толку ни какова нту! Ну, што ты теперь щебетала, щебетала съ полчаса, я не сказала: кто такой женихъ? откудова онъ? какъ его зовутъ и прозываютъ? Вдь, узорочье ты этакое, эвто мн нужно знать на пережъ все во. А ты ище, спрашивать, што на эвто скажешь?
Сваха. Эко приспичило! А знашь ли ты поговорку, што на, всяку хотину надо имть терпину! Ну и пообожди немножко, дай все по порядку разсказать. Ну, слухай же. да ни единаго словечка не пророни — а то Боже оборони!
Маремьяна Тихоновна. Говори, говори поскоряе, трещетка ты эвтакая!
Сваха. Больно прытка, сердечная! А ты погодъ, не спши, поспшишь, такъ людей насмшить! Такъ-то се!
Маремьяна Тихоновна. Ахъ, какая надодница! да говори же ради Бога.
Сваха. А ты говорильцо-то запрежа развяжи! А то оно у меня позасохло добр отъ хлопотъ-то. Вдь тоже верстъ десятка два съ хвостикомъ обгала сего дня. Да окром всево эвтова и прочова — и товарецъ-отъ нужно вспрыснуть, што-бы былъ показисте.
Маремьяна Тихоновна. Ахъ, батюшки свты! И въ самъ дл надо размочить! Извини, меня болзка! вдь изъ ума вонь — не сдоганулась! (проворно достаетъ изъ шкафа графинъ съ водкой и рюмку, наливаетъ и подаетъ) Вотъ, родимушка, выкушай на здоровье, да не взыщи же, што не почестила раньше-то, право изъ ума вонъ!
Сваха. (выпивъ и вытирая губы) И, матушка. Што за взыски промежъ своими! Я вдь, не бахвалиста и неломлива — те вдомо. Ну, не сдоганулась, такъ я и сама попросила.
Маремьяна Тихоновна. Оно конешно, вду, што ты не взыскательна да мн-то стыднехонько, ну-ко, какъ опростофилилась!
Сваха. А ты полнотко, полно! Лучше слухай — кто женихъ-отъ?
Маремьяна Тихоновна. Ну, развязывай.
Сваха. Онъ, сударка моя, не здшненькой, а изъ села Прибылова. Богачъ страшенный и самъ се хозяинъ, какъ есть одинъ — ни за нимъ, ни передъ нимъ ни ково нтутко. А парень-то какой великатный — не пьянчуга, не мотыга, да бравый-то какой! Какъ идетъ по улиц-то-што твой енаралъ! Только изъ-подъ ручки и поглядть-то на нево! Ростомъ, матъ моя. не такъ штабы слишкомъ — больно, великъ, ну и не малъ, какъ разъ твоей-то Маш придется по мрк. Зовутъ его, Сосипатръ Патрикичъ, по прозвищу Заверткинъ. Взяла ли въ толкъ-отъ? (молчаніе) Дако-ее ищо рюмочку! да я сама се-то наворочу пополне, такъ вотъ розсказни-то и поплывутъ, какъ оладьи до маслиной сковород, (пьетъ покряхтывая) Ахти, какъ хорошо вино-то у тея!
Маремьяна Тихоновна. И не диковина, што оно те ндравится! Маша его приготовляла, да настаивала, вдь она у меня хозяйка-та!
Сваха. Вду, вду, што хозяйка отмнная! А на чемъ оно настаено? Больно ужъ духъ-отъ хорошъ, около носу вьется жаль только что въ руки не дается. А такъ бы и поймала, да и утащила къ се. На чемъ настоено-то — сказывай?
Маремьяна Тихоновна. На ягод на паленнь — выпейко ищо!
Сваха. Ну давай ищо проглочу. Оно, знашь безъ троицы-то и домъ не строится.
Маремьяна Тихоновна. А безъ четырехъ угловъ не становится! Ну-ко, махни ищо (наливаетъ и подаетъ).
Сваха. Ой, погодь, минуточку, дай духъ перевести, да сказъ-то кончить.
Маремьяна Тихоновнаю. Ну, а ты полносе ломать-тоса, какъ будто ни-всть што! Ну тюкни останную, да и оканчивай свой-то разсказъ.
Сваха. Ну, имъ давай. Только больше пить не стану! Говорокъ-то у меня ужъ добр размокъ — и теперечка такъ разблякотался, што и не уймешь.
Маремьяна Тихоновна. А ты, ну-ко выпей, да и говори, а я буду слушать.
Сваха, (выпивъ) что тутъ ищо разглагольствовать-то! Отдай Машу-ту за Заверткина-вотъ и вся — не долга!
Маремьяна Тихоновна. Да гд же онъ ее видлъ и выглядлъ? я, што-то, позапамятовала.
Сваха. И, болзка! Да раз двка-та баба? Ты, вдь, знашь эвту псню: што двицу-то красную за сто верстъ можно видть, а за 1000 объ ней слышать. Вдь на однхъ бабъ гладльца-та ни кто не выворачиватъ! А двка-та точно солнышко на неб — ее везд видно! Нуко-ее, загороди отъ солнышка вс окошка, чмъ хоть, да оставь маленькую дирочку — штоже бы ты думала? Вдь въ эвту самую дирочку то оно пролзетъ — таки пролзетъ, да и сдлаетъ на скамь, а ли на стол полосу. Тоже самое и двка-та значитъ! Какъ ты ни укрывай ее, а она все таки даетъ звать объ се-ка.
Маремьяна Тихоновна. А ты лясы-то не точи, а путемъ разсказывай.
Свахи. Я и разсказываю, только ты не сбивай меня съ пути-то истинова. Видлъ онъ ее, сударыня моя, позапрошлой недл. Прихалъ, вишь ты къ бурмистру за никакимъ дломъ, да, ходивши съ нимъ по деревн-то и повстрчалъ Машеньку. Ну, она ему и приглянулась. Распростившись онто онъ съ бурмистромъ-то — и, шасть прямехонько ко мн. Ладно! Сидимъ мы эвтакъ съ добрый часъ, переливаемъ изъ пустова въ порожнее, да и разкалякались объ невстахъ. Вотъ, матушка моя, слово за слово, онъ вдругъ и брякнулъ мн: ‘Посватай за меня Маремьяны Тихоновны дочку, больно она мн по нутру пришлась! Ужъ такъ-то полюбилась, што моченьки нту! Вынь, да положи — и только. А не усватаешь — весь вкъ буду не женимый!’ Ладно, молъ, ладно! Для-ча не посватать! Нашъ атласъ не уйдетъ отъ насъ! Я же на эвт дла мастерица — не учиться стать, двку парню отдавать! Тотъ часъ же все взгоношу. Вотъ, какъ онъ ухалъ, я, накинула на себя шугайчикъ, да прямохонько къ те и шмыгнула. Теперечко, што ты на эвто скажешь? а? Пораскинь-ко умомъ-то-разумомъ, да и отдай Машу-то за нево! Пра другова такова не съищешь. Ну, и село-то ихнее не далече отсюдова, верстъ десятокъ больше не наберетса. Захотла — и махнула къ ней въ гости, али она къ те. Вотъ т Христосъ дло будетъ важнецъ, николи не спекается!
Маремьяна Тихоновна. Я бы, товотко, не прочь отъ эвтакова жениха! Слыхала про ново иного хорошова! Да, вдь, едосьюшка, тако дло съ разу не уладишь, тоже дочь-ту отдать, не мутовку облизать! Надо подумать, да и подумать-то хорошенько! Знашь ты поговорку: семь разъ помряй, а одинова отржь. Ну и съ Машей-то тоже нужно толкомъ потолковать. А ты вотъ што: придитко ко мн посл завтрова, такъ я те отвтъ-то и припасу.
Сваха. Ну, имъ ладно, родимая! (вставая) А поколеча, прощенья прошу, посл завтрова-та понавдаюсь! Ну, будь здорова! А ужъ мы посадимъ бычка на веревочку.
Маремьяна Тихоновна. Дай-ко Господи. Да не протащить ли ищо на дорожку-ту?
Сваха. Вишь, што значитъ поучить-то. Теперечко и сама спохватилась. А у меня, ужъ признаться сказать, давно слюнки текутъ, глядя на эвту благодать-ту. Нукосе, давай поскоре, не томи.
Маремьяна Тихоновна. (наливаетъ и подаетъ) кушай ни здоровье, да не обезсудь, што не на поднос подаю, а по-просту изъ руки.
Сноха. И, Христосъ съ тобой! Да къ рож ли мн чинитьтоса! Я же изъ руки-то лучше люблю, оно какъ-то и родственне приходится. За твое здоровье, милка! Дай Богъ начатое кончить благополучно. А чуетъ мое сердце, што быть зайчику въ тенетахъ. (отдавъ рюмку) Вотъ какъ хорошо стало на сердц-то, што и-и-и! Ну, теперечка и восвояси пора. Прощай! Будь здорова!
Маремьяна Тихоновна, (цлуясь съ нею) Прощай, рожоная! На предки-то жалуй.
Сваха. Какъ же! Посл завтрова лтомъ прилечу, какъ снгъ на голову упаду. (уходитъ).
Маремьяна Тихоновна. (одна) Вотъ и женишка Богъ посылаетъ моей Маш! Чего ищо надоть. Я отъ многихъ слыхала, што онъ парень шустрый — не шаромыга, не выжега, не другимъ чета, да и богатъ добр! А здсь што за женихи? Да и нтъ ни одного сподручнаго моей Машеньк! Вс парни-то такая шишимора, што изъ рукъ вонъ! А эвтотъ парень, хоть куды хошь — ни гд соя лицомъ въ грязь не ударитъ!— Дай-ко Господи? Да штой-то ихъ долго нтутко? (зваетъ и крестится) Поужинать бы, да и спать пора! Вонъ ужъ и солнце-то красное дремать начинаетъ! Пойду-ка позову ихъ.

ДЙСТВІЕ II .

Рка, окруженная съ правой стороны березовой рощей, а съ лвой мелкимъ кустарникомъ. Къ лвому берегу причалена лодка, близъ ея сидятъ парни и починиваютъ рыбачьи сти: вдали видна деревня. Вечеретъ.

I.
МАША.

(Одна сидитъ въ рощ подъ густымъ деревомъ глубоко задумавшись, подл нея стоитъ пустая корзинка).

Маша. Господи. Господи! Зачмъ я только встртилась съ нимъ? зачмъ полюбила его такъ горячо? Будули его женой — это Богъ всть! А разстаться съ нимъ не могу — это выше силъ моихъ! Да и какъ мн жить безъ него! о Господи! и подумать объ этомъ страшно! Отчего же я боюсь смазать матушк, что люблю Терешу, крпко люблю? Нтъ, надобно кончить поскоре, а то я совсмъ измучилась! Да, кончу! Брошусь матушк въ ноги, оболью ихъ горючими слезами и выплачу, вымолю свое счастіе. Я прямо скажу ей, что меня одно обрадуетъ, одно оживитъ — это ея согласіе отдать меня за Терешу. Я знаю, она повритъ, что моя любовь къ нему истинная — и сжалится надо мною, увидя мои горькія слезы и услыша мольбы мои! (подумавъ). Ну, а если нтъ? Что тогда будетъ! Господи! Зачмъ я его узнала? Зачмъ дала замтить ему, что люблю?!

(задумывается).

II.
ТЕРЕША.
(Входятъ въ рощу и садится близь дороги, не замчая Маши, скрытой густыми деревьями).

Тереша. (одинъ) Отдохну я здсь немножечко! Вечеръ-то какой славный! Въ такой вечеръ и вспомнить не хочется про свое горькое сиротство. Точно такой же вечеръ былъ, когда я въ первый разъ встртилъ мою Машеньку. Эхъ, этотъ вечеръ до самой смерти не забуду! Разъ сижу я здсь и думаю объ своей горькой дол и, чуть-чуть не плачу! Вдругъ, слышу шорохъ за собой! Оглянулся — стоитъ Маша, да такъ жалостливо смотрятъ на меня! Потомъ подошла ко мн и говоритъ: Здравствуй, Тереша! Ну, что ты все печалится? Пойдемъ лучше грибовъ искать! Я вскочилъ на ноги, да такъ и замеръ на мст-то — и пошолъ молча съ нею — мы одного слова сказать не могъ! На другой день мы опять сошлись.

(Подходитъ странникъ — дряхлый, старикъ съ палкой въ рук и котомкой за плечами).

III.
ТЕРЕША и СТРАННИКЪ.

Странникъ. Здорово, паренекъ! Не вдать ли, гд живетъ Маремьяна Тихоновна?
Тереша. Какъ не знать, старинушка, знаю. Вонъ изба-та ея отсюда видна! Вонъ она самая-та большая съ мезоминомъ! А теб на что нужна Маремьяна-та Тихоновна?
Странникъ. Да, вишь бреду я, родной мой, въ Соловки — Святымъ угодникамъ поклониться, такъ не будетъ ли у ней усердія послать на свчку Преподобнымъ чудотворцамъ Изосим и Савватію.
Тереша. Поди, поди, ддушко, она поусердствуетъ! Да, не проводить ли тебя?
Странникъ. Ой, нтъ болезный, не надо! Я и такъ добреду. Пошли Богъ те все, что только душенька твоя пожелаетъ!
Тереша. Ахъ старинушка, если бы твои-то слова сбылись, вкъ бы тебя вспоминать сталъ! Да, ктоже ты, какъ тебя зовутъ?
Странникъ. Не вду я кормилецъ, гд мой родъ и племя? Круглый я сирота, а зовутъ меня Стратилатомъ. Я, родименькій, ужъ слишкомъ сорокъ лтъ странствую по святымъ-то мстамъ, да мщу пріюта старымъ костямъ, не-куда, вдь, мн приклонить свою сиротскую голову.
Тереша. Сирота ты? Ахъ, и я тоже сирота. Не знаю ни отца, ни матери, не знаю гд моя и родина?
Странникъ. Не горюй, сердечный! Вдь ты еще молодъ! Авось твой талантъ и сыщется! Знаешь ли пословицу: Сиротинка, охъ! а за сиротинкой — Богъ!
Тереша. Какъ не знать, знаю. Да что-то эта пословица плохо сбывается! Вотъ хоть бы и ты — до старости дожилъ, а гд твой-то талантъ?
Странникъ. Всякому, дитятко, свое Богъ посылаетъ. И въ писаніи, сказано, что каждому воздается по его дламъ. Я бытъ можетъ ради великихъ моихъ грховъ наказуюсь, а ты, можетъ, и счастливе будешь! Какъ знать волю-ту Господню!
Тереша. За какіе же грхи Стратилатушко? Разв у тебя ихъ много было?
Странникъ. Какъ не быть! я вдь не снятой человкъ — всяко бывало.
Тереша. А говорятъ, ддушко, что Богъ часто и любя взыскиваетъ!
Странникъ. За что насъ, милый, любить-то Царю Небесному? Гнвимъ мы Его, гршники, на каждомъ шагу. Вотъ что!
Тереша. Да, вдь, ты говоришь, что слишкомъ сорокъ лтъ странствуешь по святымъ мстамъ, такъ какіе же у тебя могутъ быть грхи? И за что же Богу на тебя гнваться? Ты праведникъ!
Странникъ. И-и, паренекъ, смотри, не ошибись! Вдь ты не знаешь меня, а чужая душа — потемки!
Тереша. Нтъ, ддушко! Я не могу въ теб ошибиться! Ты праведникъ! Ахъ, сели бы ты остался здсь, какъ бы мн хорошо было съ тобой! Ты утшалъ бы меня своими умными рчами и я позабылъ бы свое сиротство и одиночество, пересталъ бы роптать на Господа Бога.
Странникъ. А ты разв ропщешь? Ну, молодчикъ, эвто не ладно — эвто смертный грхъ передъ Господомъ! Послушай, голубчикъ, словъ глупаго старца: Переноси вс напасти, которыми искушаетъ тебя Господь, переноси съ крайнимъ терпніемъ и благодари Его за испытаніе. Онъ самъ сказалъ въ терпніи вашемъ стяжите душа ваша. Онъ же и вознаградитъ твое терпніе — ниспошлетъ теб счастливый талантъ! А мн ужъ идти пора! Да наградитъ тея Царица Небесная за твой привтъ и за ласку ко мн старику.
Тереша. (обнимая и цлуя его). Прощай, прощай ддушко! Не забудь въ своихъ молитвахъ раба Божія Терентія и рабу Божію Марію.
Странникъ. Ась! Кого еще-то?— я не дослышалъ хорошенько.
Тереша. (оробвъ) Нтъ, я такъ! Терентія не позабудь, Терентія!
Странникъ. Ладно, милый мой, помолюсь! Можетъ быть Отецъ сиротъ скорбящихъ и услышитъ мои гршныя молитвы! А забыть тея — нтъ, никогда не забуду.

(Уходитъ).

V
ТЕРЕША.
(Одинъ скрестивъ на груди руки, устремляетъ глаза на небо).

Тереша. Боже милостивый! Прости меня за ропотъ! Не одинъ я безродный сирота на этомъ свт. Вотъ и этотъ старичекъ, цлый вкъ одинъ-одинешенекъ мается! У него тоже нтъ ни роду, ни племени — а онъ еще благословляетъ имя Твое, а не ропщетъ на святой Твой промыселъ! А я-то я-то?!… Но, Господи! Можетъ быть онъ никогда и ни кого не побилъ такъ безумно, какъ я люблю мою Машеньку! Она мн замняетъ все въ мір: отца, мать и родину! (задумывается) Ахъ, еслибы я былъ богатъ — озолотилъ бы ее голубушку, женился бы на ней — и тогда никого въ мір не было меня счастливе! А теперь, что я теперь? Безродный сирота, нищій, которего призираютъ добрые люди изъ состраданія! Но, Боже мой, какъ горекъ чужой хлбъ и какъ тяжелы незаслуженные упреки! Охъ бдная моя головушка, сиротская доля!…

(Встаетъ и идя по дорог поетъ).

Горько жить на бломъ свт сирот,
Не найду себ спокойствія нигд!
Только радости, что Машенька одна
Но она не будетъ бдному — жена!
Не знавать мн дней счастливыхъ никогда.
Потому что безталанный сирота!
Я не знаю, гд отецъ мой дорогой,
Не извдалъ ласки матушки родной.
Здсь у всхъ есть и родные и друзья,
Одинокимъ лишь живу несчастный я!
Еслибъ Машенька не встртилась со мной.
Не управился бы съ горькою судьбой,
Я давно бы Царю Батюшк служилъ.
На войн свою головушку сложилъ.
Но и Машеньку безъ памяти люблю,
За нее вс муки ада претерплю.
Ахъ, зачмъ же не въ богатств я рожденъ,
На порог у чужихъ людей найденъ?
Для того бы и хотлъ богатымъ быть,
Чтобы съ ней свою судьбу соединить!

(Маша, услышавъ знакомый голосъ, бжитъ по дорог и встрчается съ Терешей).

V.
ТЕРЕША и МАША.

Паша. Ахъ!
Тереша. Машенька! Ты здсь, ненаглядная моя! Вотъ радость-то неожиданная! Здравствуй, здравствуй, моя желанная! (беретъ ее за руку).
Маша. Здравствуй, Терешенька! (жметъ ему руку) Но, пойдемъ отсюда къ рк, тамъ никого нтъ, а здсь, пожалуй, увидятъ! Я сей часъ было встртилась съ Анной и чуть-чуть она меня не увидала, да я присла за кусты — ну и прошла мимо. Пойдемъ же милый, здсь боязно оставаться, все люди ходятъ по дорог-то, пожалуй и замтятъ нагъ, (идутъ) Вотъ, Терешенька! Какъ Петровки-то пройдутъ, тогда я все, все разскажу матушк: какъ люблю тебя, какъ тобою только и Божій свтъ милъ, что безъ тебя мн и жизнь не въ жизнь! И я уврена, что матушка согласится на мое счастіе! Она вдь любитъ меня, она добрая такая! (подходятъ къ рк и садятся). Ну, скажи что нибудь, а я послушаю, да полюбуюсь на твои ясные глазаньки, вдь он у тебя, точно у сокола! А кудри-то, кудри-то какіе-густые, да толковые! Вкъ бы ихъ гладила да холила (играетъ его волосами).
Тереша. Безцнная моя! Да какъ же ты меня любишь! Ну, стою ли я етаго? Что я въ сравненіи съ тобою? Ничтожный, бездомный сирота, нищій, котораго въ каждую минуту могутъ выгнать вонъ изъ дома, даже безъ всякой вины.
Паша. Ахъ, Тереша! Я знаю, что теб тяжело жить у Мирона-та Савельичи! Но что же съ этимъ длать? Много терплъ потерпи еще маленько, а потомъ и заживемъ спокойно и весело! Я и говорю теб, что подожди Петровки! (глядитъ ему въ глаза) Только любишь ли ты меня такъ, какъ я тебя люблю?
Тереша. Маша, Маша! И не гршно теб такъ говорить? Не знаешь что-ли, какъ ты мн дорога? Только ты одна и удерживаешь меня здсь! Не будь тебя я давно бы ушолъ служить Царю батюшк и положилъ бы свою бдную головушку за святую родину! Да что толковать объ этомъ! Есть у меня горе еще горче итого.
Паши. Что это за горе, Тереша? Скажи мн голубчикъ, раздли его со мною, это горе мы вмст и разгорюемъ!
Тереша. Да, полно, говорить ли теб?
Маша. Говори, говори ради Бога, не мучь меня!
Тереша. Изволь скажу! Сокрушаетъ меня думушка ногъ какая: отъ чего я не богатъ, какъ ты? А какъ бы хорошо было, если бы я былъ богатый, а ты бдная!
Паша. Вотъ выдумалъ! Да разв не все равно, что мое, то и твое?
Тереша. Нтъ, Машенька, нтъ моя красавица! Это не все равно. Еслибъ я былъ богачъ, то прямо бы сталъ къ теб свататься — и мн отказа бы не было, вдь богатому везд дорога открыта! А теперь — и подумать-то объ этомъ страшно!
Маша. Экой ты горюнъ Тереша! А я то на что? Чего тутъ бояться? Вдь и ей не чужая, да и матушка-та моя не каменная. Увидитъ, какъ я убиваюсь объ теб — вотъ и благословитъ насъ!
Тереша. Нтъ, солнышко мое! Она у тебя такая гордая, такая недоступная!— Встртится съ нею гд нибудь — и не кланяется. Нтъ, ягодка моя! Ты рождена не на мою бдную долю! Она найдетъ теб жениха ровню.
Маша. Нтъ, нтъ! Никогда этого не будетъ! Я ни на кого не пойду кром тебя, дорогой мой! Ты мой женихъ, ты мой суженый! никакая сила не оторветъ меня отъ тебя! Если же разсердится матушка за мою любовь къ теб и лишить меня богатства — что же? Я и безъ богатства буду счастливе всхъ бога чихъ на свт (улыбаясь сквозь слезы). Только ты возмешь ли меня безъ денегъ-то?
Тереша. Богъ тебя проститъ за это, что ты меня обижаешь! Да на что мн твои деньги? Ты была бы только моею — и больше я ничего не ищу и не желаю! Я молодъ, силенъ, здоровъ, буду работать — и ты, звздочка моя, не останется безъ хлба! Разумется такого довольства, въ которомъ ты теперь живешь, я не добуду.
Маша. Да, что мн это довольство безъ тебя, милый мой Терешенька! Будь и и еще богаче, во сто разъ богаче теперешняго — но порознь съ тобою — все была бы несчастлива! Видимъ, вдь, не рдко богачихъ-то, у которыхъ все есть: и деньги и наряды и домъ, какъ полная чаша — а гд же счастіе-то? Его и въ помин нтъ! Только и знаютъ кованный сундукъ съ золотомъ, да горькія слезы! А мы съ тобой, Тереша, хоть и не богаты будемъ, да зато счастливы, какъ нельзя больше! Не знаю, какъ ты? А по мн — кусокъ чорнаго хлба съ лукомъ, раздленный съ любимымъ человкомъ, пріятне покажется всякаго сладкаго пирога.
Тереша. Радость ты моя! Счастіе ты мое! Ахъ, какъ я тебя люблю!
Маша. Тереша! Въ теб вся жизнь моя!
Тереша. Эхъ, если бы не матушка твоя!
Маша. А что?
Тереша. Разлучитъ она насъ!
Маша. Экой ты, кручинникъ, Тереша! Все-то горе, да бда у тебя на ум-то!
Тереша. А ты разв, спокойне меня?
Маша. Положимъ хоть и такъ, знаю я, что безъ горя не бывать нашей сватьб. Да Богъ милостивъ! Все уладится, все будетъ по-хорошему! И радость-та посл горя еще будетъ ощутительне, еще выше покажется.
Тереша. Утшаешь ты меня своими рчами, голубочка моя! Поговорить съ тобой — ни сердц-то и легче будетъ, тревоги-то вс, какъ будто рукой сниметъ.
Маша. Вотъ такъ-то лучше!
Тереша. Конечно лучше! Но что съ сердцемъ-то подлаешь? Все оно ноетъ, да болитъ, точно чуетъ что недоброе!
Маша. Что оно тамъ у тебя чуетъ? Полно, Тереша, не кручинься! выбрось эти думы изъ головы, Богъ дастъ, все уладится (молчаніе).
Тереша. И въ самомъ дл! Что прежде времени унывать! Спой-ко лучше мою любимую псенку.
Маша. Давно я ее не пла, но для тебя — изволь, спою!

(поетъ).

Я люблю тебя сироточку душой,
Чуетъ сердце, что на нмъ ты будешь мой!
Я и бдности съ тобою не страшусь
И любить тебя предъ всми поклянусь!
Что за нужда, что ты бденъ милый мой
И живешь на бломъ свт сиротой?
Я родимыхъ и богатство замню,
И любви къ теб по гробъ не измню!
Хоть въ богатств я и въ нг рождена,
Но теб душой и сердцемъ продана!
И въ богатств можно вкъ несчастной быть,
Чрезъ золото ркою слезы лить!
Будто золото спокойствіе дастъ?
Будто въ бдности и счастье не живетъ?
Моему кто можетъ сердцу запретить,
Чтобъ сиротку дорогаго не забыть?
Сердцу врному закона нтъ нигд.
Чтобъ не смло привязаться въ сирот!
Для того я и на свт создана,
Чтобъ была сиротк горькому жена!
Ты счастливъ святой любовію моей,
Я счастливе взаимностью твоей!
Тереша. Машенька! Канареечка моя! Да какъ ты хорошо поешь! Слушать тебя — не наслушается — вкъ бы тебя слушалъ!
Маша. Ахъ, перестань, Тереша! Ну, что я за-пвица стала! Да, было время — пла, а теперь и голоса-та нтъ! Запою иногда, да и заплачу. Но, вотъ, погоди, опять буду пть по-прежнему, какъ заживу съ тобою — только не уставай слушать!
Тереша. Золотая ты моя! Да тебя никогда не наслушается до сыта!

(Обнимаетъ ее, Маша склоняется къ нему на плечо).

VI.

(Лвый берегъ рки. Рыбаки услышавъ пніе Маши, встаютъ и смотрятъ на правой берегъ).

ГОЛОСА СЪ ЛВАГО БЕРЕГА.

1-й Голосъ. Чу, Матюха! Тамотко нихто поетъ! Да какъ, братецъ, голосъ-то разсыпается по зар-то — отродясь такова голоса не слыхивалъ!
2-й Голосъ. Нако-се! Раз не вдашъ, што эвто поетъ Маша, Маремьяны Тихоновны дочка? Она вдь у надъ, братецъ ты мой, въ деревн-то первая пвица! Да такой пвуньи и во всемъ околотк не вотъ — тотчасъ съ ищешь. Бывало, какъ поведетъ хороводъ, да запоетъ:
Собирайтеся подружки
Въ мой веселый хороводъ,
Пропляшите мои душки
Сердце сердцу всть даетъ.
Скучно двк — другъ прійдетъ.
Поцлуетъ, обойметъ,
И тоска сей часъ пройдетъ.
Такъ я т скажу: все отдай, да мало! Такъ вотъ за сердце-то и хватитъ, инда моченьки нтъ.
1-й Голосъ. Горазда, горазда пть-то, печа и баять! А што, Maтюха? Зарчный-то, слышь къ ней сватовъ засылалъ, не знашь ли чмъ поршили?
3-й Голосъ. Нако, молвилъ виху какую! Ну, знамо поцловалъ пробой, да и ушолъ домой — грибъ значитъ сълъ! Да што онъ ей за женихъ, какъ пораскинуть умомъ-то! Онъ вдь чучело гороховое супротивъ ее! А она, какъ есть красавица писаная! Одни глаза чевотко стоятъ! Чудно, братецъ ты мой, пра чудно! Чмъ больше на эвти глаза, глядишь, тмъ больше глядть хочется! Чорные-распречорные, словно уголь какой! А, какъ разгорятся, да разсверкаются — што твой огонь въ кузниц! Такъ вотъ искры и сыплютъ, такъ и палятъ все нутро-то! Какой же онъ женихъ! Ему только на огород галокъ да воронъ пужать, а не такой красавицей владать!
3-й Голосъ. Глякоте ребята, глякоте! да она не одна, съ ней нихто сидитъ!
4-й Голосъ. Встимо хто! Али не знаешь, што она съ Терентіемъ водится? Вотъ теперечко съ нимъ и сидитъ!
3-й Голосъ. Што ты! Не ушто эвто правда? А мать-та чево смотритъ?
2-й Голосъ. Да раз нонче за двками-то усмотришь! Вдь он ково хоть перехитрятъ. Гляко-те! Къ нимъ нихто крадется. Сядемъ-коте въ лодку, да подъдемъ-те по ближе, насъ за кустамк-то не видка будетъ, они не вздогадаются, што мы тутатко.
Нсколько голосовъ вмст: Ладно ладно!

(Отчаливаютъ лодку и скрываются).

VII.
НЯНЯ.

Няня (идетъ по рощ и аукаетъ). Маша! Машаа-а-а! Ау-у-у-у!!! Маша-а-а-а-а! Господи! И голосочка-то не подаетъ! Да, гд же она запропастилась? Я нею рощу обшмыгала — нту ее, да и только! Словно провалилась куды, прости Господи! Маша-а-а! Ау — ..? (прислушивается) Нту, ничего не слыхать! Охъ, силушки моей не достаетъ! Устала больно! Ноги-то такъ и подгибаются! Маша-а…! А у-у! Отзови-и-и-съ! Ахти, грхъ какой! Гд же она? (подумавъ). Ужъ раз не у рки ли? Дако пойду туды. Машутка! Ау-у…!!! Вотъ дернула меня не легкая послать ее за грибами!

(Подходитъ къ рк и видитъ: Тереша и Маша сидятъ обнявшись — всплеснувъ руками.)

Ахъ, Господи! Царица Небесная! Эвто што? Не ужто эвто она, да и съ Терешкой?! Нтъ, нтъ!— Съ нами крестная сила! Да эвтова быть не можетъ! Видно я ошалла! Маша! Матушка! Ты-ли эвто?— Тея-ли я вижу?!

(Маша и Тереша выскакиваютъ въ испуг и прячутся въ опушк рощи. Черезъ нсколько мгновеній Маша выходитъ къ остолбенвшей нян).

VIII.
МАША, НЯНЯ и ТЕРЕША.

Маша. (смло) Няня. Ты за мной что ли пришла?
Няня. Да, за тобой, безстыдница ты эвтакая! Всю рощу обгала, искавши тея! А ты, вонъ гд, вонъ што длятъ! Ну, да ладно! Пойдемъ-ко, пойдемъ къ матери-то! Ахъ, ты Господи! Страмъ-то какой! Стыдобушка-та какая! Гляко! обнялась съ парнемъ, да и замерла, у него на ше-то! Подько, подъ къ матери то: я нее ей разскажу!
Тереша (выходя изъ кустовъ). Бабушенька, милая! Не говори, Бога ради, не губи насъ!
Няня. Какъ, не губи! Ахъ ты голоперый эвтакой! Нако-се съ чмъ подъзжаетъ ко мн! Вишь,— не губи его!! Нутко, што ты творишь, непутящій? Раскинь-ко умомъ-то, коли онъ у тея есть, да подумай хорошенько! Нако, какъ подобрался къ двк-то! А ищо тихонькимъ называется — дескать воды не замутитъ! Анъ, вотъ те и тихонькой? Врь посл эвтова потихонямъ-то! Да въ нихъ и черти-то копошатся — такъ вотъ кшима кишатъ! (къ Маш). Пойдемъ-ко на расправу-ту!
Тереша. Бабушка, родимая! Будь матерью — не сказывай Маремьян-то Тихоновн. Я теб въ ножки поклонюсь за это.

(Хочетъ поклониться, Маша удерживаетъ его).

Маша. Что ты, Тереша, Богъ съ тобою! Не кланяйся, прошу тебя! Ну пусть скажетъ матушк! Вдь рано, или поздно, она должна-же узнать, что я тебя люблю (тихо къ Тереш) говорила я теб, что все хорошо кончится! Но не сердись на меня, дорогой мой! Я все это не правду говорила, только тшила тебя, а хорошаго ничего и не ждала! И сама я замаялась, глядя на твою грусть, да печаль! Каждый день сбиралась признаться матушк въ любви къ теб, да все откладывала день за день! А теперь, сама судьба помогаетъ мн! Видишь-ли — нтъ худа безъ добра! (обращаясь къ нян) Поди, сказывай матушк обо всемъ, что здсь видла: я тебя небоюсь! Поди, поди!
Няня. Ахъ, Ты Господи! Вонъ она што стрекочетъ! Ну, да добро! Вотъ мать-та свдать, такъ не бойсь другу псню-ту заноешь, безбожница эвтакая! Хоть бы деревьевъ то постыдилась! Ну-ко, отправляйся!
Маша. Иди одно, а я не пойду отъ Тереши, ни зашто не пойду! Чтожъ ты стоишь? Поди и приведи съ собой матушку.
Няня (безъ словъ падаетъ на траву).

IX.
ГОЛОСЪ въ РОЩ.

Машенька! а Маша! Ау-у-у-у! Подь-ко сюды-ы-ы-и! А у-у-у-у!!! Да гд эвто она захрясла? Видно нту ее здситко! Не у рки ли?

(Маремьяна Тихоновна подходитъ къ рк и видитъ всхъ).

X.
МАША. ТЕРЕША. МАРЕМЬЯНА ТИХОНОВНА и НЯНЯ.

Маремьяна Тихоновна. Царь мой наднебесный! Эвто што такое? И Терешка тутатво? (къ Тереш) Те чево надоть? Ты зачмотко здся?
Тереша. (растерявшись) я ничего! Я такъ!
Маремьяна Тихоновна. А коли ничево, такъ и проваливай своей дорогой!
Няня. (очнувшись, медленно и робя подходитъ къ Маремьян Тихоновн) А вота родимая! Потлядико, што они тутъ чудесятъ, да порадуйся на свою-ту дочку! Я прихожу сюды — а она и сидитъ, облачившись съ Терешкой-то?
Маремьяна Тихоновна. Ка-а-акъ! Што-о-о-о! Ты Маша, ты облапилисъ съ эвтимъ нищимъ, съ эвтимъ крапивникомъ? Господи помилуй! Да ужъ не сплю ли я? Не во сн ли эвто грезится!
Маша. Не сонъ это, дорогая моя матушка! Да, я люблю Терешу, больше жизни люблю, (падаетъ на колна) Матушка, родимая ты моя! Сдлай насъ счастливыми — благослови!
Маремьяна Тихоновна. Да, ты никакъ съ ума свихнулась. Марья! Што эвто ты городишь? Опомнись, приди въ сея, безумная!
Маша. Радльница моя! Не свихнулась я! Нтъ, я въ полномъ ум и прошу, молю тебя — отдай меня Тереш!
Маремьяна Тихоновна. Ну, ужъ эвтому николи не бывать, да и не раживаться! Што бы я, да позволила быть те женою эвтова оборвыша, свинтуса, о коемъ не знамо: кто онъ? што онъ? и откудова онъ?.. (ласково) Дурочка ты моя! Вдь онъ безродный, вдь нашли его подъ воротами у Мироновой избы. Ну, неча имъ длать-то было, вотъ и взяли и выростили, какъ путящаго! А онъ теперечка што длятъ? Чмъ благодаритъ своихъ благодтелей за хлбъ-то? Вдь, окром огорченій ничего имъ не приноситъ. Вотъ не давно жаловалась мн Миронова-та жена, што онъ работать, какъ слдуетъ не работать, а объдаетъ ихъ только! Таскомъ все тащитъ у нихъ, да раззоромъ разоряетъ домъ-отъ? (къ Тереш сердито) Ну што ты стоишь? Што бельма-та вылупилъ? Вишь куды захалъ, подзаборникъ эвтакой! Благо двка богата, такъ и подсусдился къ ней! Видно губа-та не дура, знаетъ гд раки-то зимуютъ! Не бойсь, не выбралъ такую же паскуду, какъ и самъ-отъ! Прочь съ глазъ моихъ, штобы и духу твоего здся не было — прочь! А то я соберу мужиковъ, такъ они те такую лоботрясину зададутъ, што виски-то вспухнутъ, да и ребра-то твои окаянныя переломаютъ! Вишь ты, дуроломище какой, проклятый! (къ Маш) а ты, негодяйка, поганка эвтакая, ступай домой! Я тамоди съ тобой раздлаюсь! Позабудешь у меня шашни-то разводить.
Маша. Родимушка! Помилосердуй, положи гнвъ на милость! Не сдлай насъ на вкъ несчастными! Я безъ Тереши жить не могу, умру я безъ него! Пожалй меня, вдь я теб не чужая!
Маремьяна Тихоновна. Што-оо-о! Я те дамъ пожалй! Вотъ возьму, да кости-то и переломаю — на всю жизнь не человкомъ сдлаю!
Маша, (обнимая ноги матери и горько рыдая) Бей меня, мучь меня — а я не разлюблю Терешу! Поклялась любить его — и сдержу свою клятву! Скоре умру, чмъ обману и позабуду его.
Маремьяна Тихоновна. Уморить што ли меня хочешь, Марья? Да я умирать-то буду — а все таки те благословенья не дамъ. А, если тихонько обвнчается — всего лишу — слышишь ли? И на порогъ своего дома не пущу, коли ищо пикнешь передо мной! Слышишь ли?
Маша. Матушка! Пощади только насъ! Умоляю тебя всмъ на свт! Умоляю памятью батюшки покойнаго: сжалься надъ нами, не разлучай насъ! А мн ничего твоего не надобно! Ни что мн не мило безъ Тереши!
Тереша. (падая на колни) Тетушка, родимая! Не прогоняй меня безроднаго сироту! Замни мн отца и мать (рыдая) отдай за меня Машеньку! Я люблю ее только одну ее люблю! Ничего мн твоего не надо! Я молодъ, здоровъ и съумю прокормить ее своими трудами. Ахъ, не отнимай у меня Маши, не отнимай у меня жизни! И день и ночь буду за тебя молиться родименькая! А моя сиротская молитва дойдетъ до Владыки Небеснаго и онъ воздастъ теб сторицею за счастіе, которымъ ты меня наградишь!
Маша. Матушка! Не губи! Сжалься надо мною, вдь я у тебя одна и ты любишь меня — не убивай же отказомъ! Сжалься, сжалься!
Маремьяна Тихоновна. Да, што вы съ умасшедшіе пристали ко мн! Я сказала однажды и на всегда, што не бывать эвтому!— ну, и не будетъ во вки вковъ! Чево вамъ ищо надо?
Маша. Матушка благослови насъ!
Маремьяна Тихоновна. Не ори по-пусту-ту! Што кадыкъ-отъ распустила! Сказала, не быть — и не будетъ!
Маша. Кормилица! Дай свое родительское благословеніе, дай его!
Маремьяна Тихоновна. А, вотъ я благословлю васъ окаянныхъ! Долго будете помнить эвто благословеніе! Прочь хмыстуша! Прочь, съ глазъ моихъ! Иди куды хошь, поди матери не слушается — не дочь ты мн, а обмнокъ. (Съ укоромъ) Ахъ, Марья, Марья! Вотъ до чево ты довела меня! О, Господи! знать на грхи тяжкія я наказана тобою! Понимаешь ли? Позоромъ позоринскимъ осрамила ты мою сдую голову, обезславила меня по старости лтъ! (къ нян) А ты чево смотрла старая фофола? Гд бельма-та твои были? Видно вмст съ ними шашни-то разводила, развратница старая, сдая окаянная!
Няня. Што ты, што ты! Да вывороти Богъ наизнанку мою утробушку, коли я што вдала про эвту срамоту-сраминскую!
Маша. Не вини ее матушка! Она ничего не знала! Я, одна я виновата во всемъ! И Тереша не смлъ бы полюбить меня, если бы я сама не подала къ тому повода и не при зналась, что я люблю его, Прости меня, матушка! Я не совладла со своимъ сердцемъ и отдала его моему милому Терешеньк! Теперь, никакая сила не оторветъ меня отъ него!
Маремьяна Тихоновна. (въ бшенств) Ахъ ты шленда непутная! Да я те приказываю! А?! Да вдашъ ли ты великое материнское слово? скажу ево — такъ и сгинешь, какъ червякъ зимой! Слушай озорница матери — дло говоритъ! А не послушаешь худо будетъ!
Маша. Матушка, голубушка, помилуй! Люблю я тебя и слушаюсь во всемъ, а въ этомъ послушаться не могу! Не забыть мн моего друга, не жить мн безъ него! Помилосердуй, не губи, не губи!
Маремьяна Тихоновна. (выходя изъ себя) Жить не можешь! Погубить тея! А ты разв не погубила мать свою? Не погубила што ли? Такъ вотъ же те за эвто! Будь же ты отъ меня, (съ разстановкой) и въ здшнемъ вк и въ будущемъ и-р-о-к-л.
Маша (отчаянно). Ай! пощади! Недоговаривай, не проклинай! А лучше помолись объ несчастной дочери. (Подходитъ быстро къ Тереш обнимаетъ его и крпко цлуетъ) Прощай, дорогой мой! Прощайте вс добрые люди!

(Бросается къ рку).

Тереша. Ай! И я за тобою! (бросается вслдъ за нею).

(Маремьяна Тихоновна и няня всплескиваютъ руками и бгутъ къ рк.)

Маремьяна Тихоновна. Господи, Господи! Владычица! Угодники святые! Ой-ой! Што эвто такое? Батюшки! Отцы родны! Помогите! Утонули! Ой утонули! Спасите! (бгаетъ въ иступленіи по берегу и бьетъ себя въ грудъ) Машенька! Дитятко мое ненаглядное! Гд ты? О горе мое, горе непрошоное! Машенька, радость ты моя! Не ужъ-то я тея на вчно потеряла? Ой-ой-ой-ой! Святители Христовы! Не отступитесь отъ меня! Дтище ты мое! Не ужъ-то я тея не увижу? Ой, тошнехонько! Батюшки тошно! Батюшки тошно! Ой, смерть моя! Ой тошно! ой, тошно!
Няня. (кричитъ и мечется) Ахти грхъ какой приключился! Ой, горюшко не думанное, нечаянное, негаданное! Мать Пресвятая Богородица и великій Святитель Микола! Не допустите погибнуть ихъ душенькамъ! Спасите, помогите, ой-ой-ой! Люденьки, люденьки добрые! Спшите сюды! Подайте помощь погибшимъ! Ой, утонули! Ой, утонули! (наклоняется и смотритъ въ воду) Машенька! Выносочекъ мой! Ненаглядышекъ мой! Гд ты? Откликнись, отзовись, дай голосочикъ! Ой, гореванье великое! Ой, грхъ неотмолимый Да гд же вы людишечки, батюшки? Соберитесь, спасите!

(Изъ за кустовъ высыпаютъ рыбаки, изъ деревни сбгается народъ. Маремьяна Тихоновна, увидя рыбаковъ, бросается въ воду, но народъ не допускаетъ ее).

VI.
МАРЕМЬЯНА ТИХОНОВНА, НЯНЯ, РЫБАКИ и НАРОДЪ.

Маремьяна Тихоновна. (рвется изъ рукъ къ рыбакамъ) Голубчики мои! Будьте спасителями! Помогите! Ой, помогите! Утонули! Въ рку бросились! Отцы родные! Спасите! умерли, умерли! Ой, поскоре дайте помощь! Ой печаль моя вковчная! Ой, слезы непросушимыя! Батюшки! съищите Машу-ту мою! Отдайте ее мн! Ой, съищите! Ой, отдайте!

Голоса съ лодки. Молитесь Господу Богу! А мы постараемся, какъ умемъ.

(Маремьяна Тихоновна и няня падаютъ на колни, поднявши руки къ небу, народъ плачетъ).

Старшій рыбакъ. Нуко ребятушки! закидывайте сти-то поживе! А ты, Матюха, разболокись-ко, да поныряй около берега-та. А вы — Тимошка съ Артюшкой — подальше-то поныряйте. Ну, што черти рты-то разинули! Ползайте въ воду-то! Живй! Эй робята! Што не путя неводъ-отъ тащите! Видите онъ задлъ за што-то? Филька! Пошелъ распутай поскоряе! Эхъ-ма! Ну теперечка ладно! Начинай те съ Богомъ!

(Продолжительное молчаніе).

Голосъ изъ толпы. Что сердечныя, нашли?
Голосъ съ лодки. Нту ищо!
Старшій рыбакъ. Эй, ребятушки, поусердне работайте!
Голосъ съ рки. И то стараемся дядя Елизаръ, елико возможно, да нигд нтутко!
Голосъ съ берега. Эко горе! Эка бда-та страслась.
2-й Голосъ, (съ берега). Ужъ и не бай лучше. Гляко на мать-ту. Вдь ополуумла совсмъ! Вотъ, ужъ и вопить-то перестала и не шевелится, а стоить на колняхъ-то, словно столбнякъ нашолъ!
1-й Голосъ. Найдетъ столбнякъ, неча и говорить! Вдь у нее одно только и есть чадо-то!
2-й Голосъ. Одно-то-одно! эвто такъ! Да, хоть бы и больше было, вдь, я думаю, все равно жаль-то! Вотъ хоть бы у насъ на рукахъ то десять пальцевъ — а укуситко которой нибудь, анъ и больно будетъ! Нутко попробуй!
1-й Голосъ. Встимо што такъ! Не дляча и пробовать!
Матвй, (вынырнувъ изъ воды и обращаясь къ старшему рыбаку). Дядя Сысой! а дядя Сысой! Подь-ко, подсобитко! мн кто-то попался.
Старшій рыбакъ, (бросаясь въ воду) Такъ и есть кто-то попался! Ну, потащимъ на берегъ-отъ!… Ай, да это Маша!!!. То-то, я плыву, да и думаю, што молъ больно легко тащить-то? Ну, слава те Господи!
Голоса, (съ берега) Вытащили, вытащили! Слава Цариц небесной! Спасли хоть одну христіанскую душу.
Тимофей. Эй, Братцы мои! Тереху съискалъ! Подсобите ради Бога! А то одному-то не въ могуту тащить-то — больно тяжелъ! Да, ну же, поскоре поворачивайтесь, а то опущу.
Старшій рыбакъ. Ну, ну робята! Живе, живе принимайтесь опять за работу, (къ народу) А вы што стоите, да зваете? Помогите ему. Эй, православные! Што вы, оглохли што-ли? Эки вдь олухи Царя небеснаго! Пра, олухи! Эй! Ортюшка, Сидорко, Макарко, Захарка, Мокйко! Ползайте въ рку, подсобите Тимох-то.

(Рыбаки бросаются въ рку и вытаскиваютъ на берегъ Терешу. Рыбаки и народъ хлопочутъ около утонувшихъ. Маремьяна Тихоновна и няня съ воплемъ отчаянія бросаются къ Маш и обнимаютъ ее).

Старшій рыбакъ. Нукоте, робятушки покачаемте ихъ. Времени-то ищо не много утекло! Беритко-те мой армякъ, положите на него Машу — а Тереху-то просто на рукахъ покачайте! Ну съ Богомъ! Принимайтесь за работу (откачиваютъ утопшихь).
Маремьяна Тихоновна (стоя около Маши) Маша! Милочка моя! Ягодка моя! На ково ты меня покинула! Ужъ я ли тея не любила? Я ли тея не берегла пуще своего глаза? Машенька! Очнись, моя голубушка легкокрылая! Проглянь на меня сироту-сиротинскую! Порадуй мое сердечушко, дитятко мое дорогое! Открой свои глазаньки, молви, хоть единое словечушко. Охъ, охъ, тяжко! Охъ, тошно! Ой, горюшко мое, горе неразгореванное!
Няня (стоя съ другой стороны). Машенька! Утшенье ты мое! Птичка ты моя райская. Смородинка сладкая! Проглянь, хоть разочикъ на меня старуху! Выкати хоть слово изъ устъ своихъ! Охъ Машенька! Охъ, моя добрая! Кто же меня приласкаетъ теперечко? Кто найдетъ меня словомъ отраднымъ въ печальные денечки? Ой, бда! Ой горе! Откудова ты горюшко свалилося? Откудова появилось? За чмъ ты во темныхъ лсахъ не затерялося! За чмъ въ глубокихъ ркахъ не утопилося? Ой, ой, ой, ой, ой, ой!
Маремьяна Тихоновна. Машенька! не умирай, моя пташечка! Не покидай меня горькую, пожалй одинокую! Ой, батюшки! Все сердечушко выныло! Вся душа изстрадалася! Ой, горе мн! Ой, горе великое, черное.

(Горько рыдаетъ).

Рыбакъ. Слава те Господи! Маша-та чихнула! значитъ будетъ жива! Да вона и вода пошла изорта-т робята! Погодь-те качать-то, подержите такъ на рукахъ-то (къ Маремьян Тихоновн) А ты, болзка, не убивайся! Возблагодари лучше Милосердаго Отца за Его скорую помощь! Вишь живехонька дочка-та, и подыхивать начинаетъ!
Тимофей. Дядя Сысой! У Тереши-то вода пошла изъ носу!
Старшій рыбакъ. Ну, вотъ эвто доброе предзнаменованіе! Теперечка, качайте, какъ можно потише! (крестится) хвала те Христе! И эвтотъ живъ будетъ!
Тимофей. Дядюшка Сысой! дышетъ немного Тереша-та!
Старшій рыбакъ. Вотъ и хорошо! значитъ длото теперечка съ концомъ! Вотъ и другую душу спасли, благодаря Пресвятую Богородицу! Только робятушки, подержите ево ищо на рукахъ то, да лицомъ-то внизъ! Вотъ такъ, вотъ такъ! Она — вода-та вся и выхлынетъ изъ ново!
Маремьяна Тихоновна. Ахъ, вы, отцы мои родные! Избавили вы меня отъ грха тяжкова, неотмолимова! Спасли ихъ — спасли я мою гршную душу! Несите теперечко ихъ ко мн въ избу-ту, Тамъ я васъ отблагодарю, голубчики мои! Скажите только, чево вамъ нужно? Я ничего не пожалю! Половину, своего имнія отдамъ, мои радльники! Ой, слава те Христу Спасителю! Благодарю Тея Царица небесная и васъ угодники святые! (къ рыбакамъ) Благодтели мои! Спасли вы мое дитятко любимое! Все отдамъ вамъ, все отдамъ, што есть у меня! Предоставьте только мн Машу живой и здоровой.
Матвй. (съ упрекомъ) Да ты Тихоновнушна, никакъ съ ума съхала! Слышь, робята! Эво-на што баетъ! Все отдамъ! Эхъ ты матка! Татары што ли мы некрещеные, што покорыствуемся въ такомъ дл? Вдь у насъ христіанскія души-то. На ко се што отколола! Ахъ ты родимая.
Маремьяна Тихоновна. Охъ, охъ! Не корите мы меня полуумною, ничего я не вду, што длаю! Отъ горюшка недуманнова, негадаянова совсмъ помшалась моя головушка! Простите вы меня, золотые робятушки, коли я обмолвилась? Ну, имъ пусть самъ Господь Богъ наградитъ васъ за ваши труды великіе, а не я гршница! Да несите же ихъ, несите поскоре мои голубчики! Ночь вдь ужъ настала! Больно сыро стало, охолодаютъ они! Вишь они мокрымъ мокрехоньки!
Матвй (къ прочимъ рыбакамъ) И взаправду пора! Время-то терять нечево по-напрасну! Гляко, Маша-та дрожма-дрожитъ! Ну, робятушки, перекреститесь, да и съ Богомъ!

(Рыбаки несутъ Терешу и Машу, Маремьяна Тихоновна, Няня и народъ идутъ вслдъ за ними)

ДЙСТВІЕ 3.

Изба Маремьяны Тихоновны. Рыбаки вносятъ Мишу и Терешу. Деревенскій народъ толпится и шепчется между собою, смотря на происходящее. Сумерки.

I.
МАРЕМЬЯНА ТИХОНОВНА, МАША, ТЕРЕША, РЫБАКИ и НАРОДЪ.

Маремьяна Тихоновна, (всплескивая руками) Милые свтики! И положить-то ихъ не начемъ, и подушекъ-то нтутко здся! Нянька! Подько-се, сходи въ свтелку, да принеси все оттуда, да и одяла-та захвати.
Няня. Тотчасъ хозяюшка! Летомъ слетаю.
Маремьяна Тихоновна. (къ рыбакамъ) Други мои сердечные! Погодь-те немного подержите ихъ нарукахъ-то! Да што эвто нянька-та замшкалась! Вотъ я пойду, подсоблю ей (уходитъ и скоро возвращается, таща съ нянькою перину, подушки и одяла) Вотъ родимые пуховичекъ для Маши-то! Сей часъ и другой принесемъ (уходятъ и скоро втаскиваютъ другую перину). А эвтоть вотъ для Тереньть-ята Мироныча. Ну, тепереча положите ихъ, да прикройте одялами.

(Рыбаки укладываютъ Мишу и Терешу — Маремьяна Тихоновна и няня суетливо хлопочутъ около Маши, входитъ Матрена Лукинишна).

II.
ТЖЕ и МАТРЕНА ЛУКИШНА.

Матрена Лукишна. (Вбгая въ избу съ крикомъ отчаянія бросается къ Тереш) Терешенька, батюшка! Неужто ты рушился? Неужъ-то ты покинулъ насъ! Для того ли мы тея голубчика, вспоили, да вскормили, штабы лишиться на вки вчныя! Терешенька! Сыночикъ мой Богоданный! Да, гд же намъ ищо взять такова радльнова, да прилжнова, какъ ты? Кто намъ тепереча поможетъ въ полевыхъ, тяжелыхъ работахъ? У ново будутъ такія рученьки проворныя да пріемчивыя? Золотой ты мой безотвтникъ! Встань, проснись, погляди на мою кручину-кручинскую! Тереша! Открой, подними свои оченьки ясныя! Найди своимъ словомъ разумнымъ и привтливымъ! Выкати ево изъ устъ своихъ сахарныхъ! Утри мои слезы текучія, горючія, желанный вскормленочекъ, дорогой мой пріемышекъ!

(Припадаетъ къ Тереш и горько плачетъ, входитъ Миронъ Саюельитъ).

III.
ТЖЕ и МИРОНЪ САВЕЛЬИЧЪ.

Миронъ Савельичъ, (продираясь сквозь толпы и громко крича) Гд онъ? Гд? Покажите мн ево! Онъ ли эвто? Нтутко, ни за што не поврю чужимъ рчамъ, а поврю токма своимъ очамъ (подходитъ къ Терегн). Ай! да и впрямь люди-то не соврали (со слезами на глазахъ) Господи, Господи! За што ты насъ наказуешь? За што ты на насъ прогнвался? (плачетъ) Кто же теперь мои старые глаза закроетъ? Кто помянетъ мою гршную душу, когда умру? Кто, подастъ совтъ разумный въ дни черные? Терешенька, милый мой! Што я безъ тея стану длать? Охъ, Тереша! (Закрываетъ лицо руками и бормоча что-то непонятное припадаетъ къ Тереш).

ГОЛОСА ВЪ НАРОД.

1-й Голосъ. Накосе, пахтанье-то распустили! Небось теперечко жалко стало? Пошли, спустя лто въ лсъ по ягоду, по малину.
Голосъ женщины. Вишь, какъ надрываются! Взялъ бы, да такъ кулакомъ въ хари-те и свиснулъ! Ну, ужъ како житье у нихъ, у озорниковъ Тереш-то было? Знамъ вдь, што горючими слезами наживной день захлебывался! Кускомъ хлба попрекали, а работать-то заставляли отъ бла утра до поздней ноченьки, рукъ не подкладывай! Да, на каторг, не бойсь, лучше житье-то чмъ у нихъ было ему горемычному!
2-й Женскій голосъ. Встимо, рожоная, правду ты баешь! Ужъ што за жизнь была ему бдному! Да мы животину бол жалемъ, чмъ они ево! Особливо отъ Мирона-та и-и жутко приходилось! Вчуже бывало сердце надрывается! А онъ, несчастный, не колеча штобы пороптать, да пожалобиться на нихъ хоть сосдямъ, а и виду-то не подастъ, што ему тошнехонько сердяг.
3-й Женскій голосъ. А што толку то отъ эвтова, што скрывался, да таилъ это всхъ кручину? Я думаю, не токма наша деревня, а и сосдскіе-то околотки вс вдали, каково ему жутко было!
Голосъ мужчины. Эй бабы, уймитесь! Полноте тараторить-то, да пересуды-то судить! Убирайтесь-ко по домамъ, да сея-то хорошенько посудите! Тоже, неча сказать, славныя бабочки! Одна сына со свта Божьяго сжила, а другая сноху, какъ ржавчина, подомъ съла, да на весь крещеный міръ опозорила! А туда же языки-то чешутъ, про другихъ судятъ! Эхъ, дурищи набитыя! Взялъ бы, да и вздулъ хорошенько!
Голосъ 2-го крестьянина. Ай, да дядя Парамонъ! Молодецъ, уважилъ! Прибавь, прибавь ищо, да помыль имъ головы-то бсовкамъ эвтакимъ! Вишь, кружовницы поганыя, какъ кружово-то плетутъ!

ВС ЖЕНЩИНЫ ВМСТ.

Нукоте, проваливайте подалъ, ругатели эвтакіе! А мы што знамъ — доподлинно то знамъ и не занишнемъ николи! Вотъ вамъ и сказъ весь!
Маремьяна Тихоновна. Полно вамъ корить-тоса! Вишь мсто нашли! У меня вдь больные тутатко, а они ссорятся, да ругаются! Побойтесь Бога-та, да постыдитесь хоть добрыхъ-то людей.

(Подходитъ къ Маш и садится около ее)

Тереша. (открывая глаза) Гд моя Машенька? Гд моя суженая? Господи! Хоть бы еще разочикъ взглянулъ на нее, да и умеръ бы спокойно.
Матрена Лукишна и Миронъ Савельичъ (вмст). Терешенька, голубчикъ мой! Ты опамятовался! Ты живъ! О слава те Царю Небесному!
Тереша. (снова впадая въ безпамятство) Маша! Маша!…. и я…. и я, за тобою!.. не оставляй меня!
Маша (въ бреду) Гд!… А что… ты мой!… Любишь ли меня?.. а?— гд?!.. да!.!
Маремьяна Тихоновна. (радостно) Оживаетъ, оживаетъ! Голосочикъ подала! Владычица скорбящихъ, Мать Пресвятая Богородица! Іисусе Христе! Вняли вы моимъ молитвамъ! Въ Іерусалимъ войду на поклоненіе гробу Христову! пшкомъ пойду.
Маша (Безсмысленно смотритъ кругомъ, не понимая, что съ ней и гд она). Гд я? Что со мною? (приводитъ не много въ себя) Ахъ, да! вспомнила, вспомнила!… Умереть не дали! Спасли, чтобы опять мучить! Охъ, не мучьте! Тереша! гд ты? Иди, или сюда, не бойся! Я твоя невста! Обручила насъ волна игривая, да рка родимая, широкая. Тереша, милый мой! Теперь намъ нтъ разлуки.

(Впадаетъ въ забытье).

Маремьяна Тихоновна, (рыдая) Машечка! Очнись, красавица моя! Што эвто съ тобой? Не пужай ты меня, моя отрадушка! Сама я не своя! Все нутро переболло, все сердечушко изныло, глядючи на тея! Очнись же, дитятко мое! Приди въ сея! Все по твоему сдлаю — отдамъ тея за Терешу! Не умирай только, любимица моя!
Няня. (подходя къ Маремьян Тихоновн) А ты родная не убивайся больно-то, побереги мало-мальски сея-та! Богъ милостивъ, теперечка будетъ жива! А эвто съ ней все отъ переполоху — пройдетъ! Ты подумай лучше! гд се положить-то? Раз въ свтелку перевести, здсятко оставить больно несподручно будетъ!
Маремьяна Тихоновна, (съ сердцемъ) Ой, ты дурашная нянька! Ну, куды еще ее таскать-то? Чай видишь, што она чуть жива! Вотъ пообождешь ищо немножко, да и мечку топить надо, да состряпать што есть получше для благодтелей-то нашихъ!
Няня. Такъ, такъ, матушка! Встимо дло, што угостить ихъ надоть. Да, вота што хозяюшка: народищу-то сюды добр много навалилось — не велть ли имъ повыйдти? Чего они тутатко зваютъ? Вдь ужъ ночь на двор-то.
Маремьяна Тихоновна. Я сама скажу.
Няня. Ну, имъ ладно!
Маремьяна Тихоновна. (къ народу) Болзные мои! Нельзяли вамъ повыйдти? Поздно ужъ, да и ребятишкамъ-то нужно дать спокой. Приходите опосля ихъ навстить-то, я рада буду.

(Народъ кланяется и расходится, остаются рыбаки, Миронъ и жена его).

V.

Миронъ Савельичъ. Маремьяна. Тихоновна! Сударушка моя! Я Терешу-то къ се возьму.
Маремьяна Тихоновна. Што ты, што ты, родимой! Съ ума што ли своротилъ? Ну, отпущу ли я его такова слабова! Али уморить хоть? Вдь до избы-то твоей, чай добрыхъ дв версты будетъ!
Матрена Лукинишна. Да, какъ-же мать моя, не ужъ-то онъ у тея останется. Ни-ни, ни-ни, не оставлю, ни за што на свт не оставлю!
Маремьяны Тихонова. Да, какъ же ты ево домой-то доставишь? Ну, какъ онъ умретъ дорогой-ту! А вотъ што лучше сдламъ. Ты домой-то не уходи, а побудь тутъ съ ними у меня — я те и постель приготовлю.
Миронъ Савельичъ, Матрена Лукинишна (Вмст). Ладно, ладно, Тихоновна! Ловко придумала, и прямъ такъ-то лучше будетъ!
Миронъ Савельичъ. Ну, оставайся жена здся, а я пойду домой. А какъ разоднюетъ совсмъ-то, приду понавдаться.
Матрена Лукинишна. Подь, подь, усни хорошенько! А я переночую здсь, вотъ тутъ на полу, около Маши-то и лягу.
Миронъ Савельичъ. (помолясь кланяется) Прощай, Маремьяна Тихоновна! Да и ты поди засни, успокойся. Погляко на сея-та какъ перевернуло! Признать нельзя — на што стала похожа! Подъ, отдохни родимая. Прощай жена!
Матрена Лукинишна. Прощай, прощай!
Маремьяна Тихоновна. Прощай, по навдайся же.
Миронъ Савельичъ. Безъотмнно (уходитъ).
Старшій рыбакъ. Мы тоже пойдемъ, Маремьяна Тихоновна! Больно ты надсадилась, да устала, глядючи на дочку-ту! Прикорми хоть немножечко — вотъ и отойдетъ душенька-та! А то, я думаю, она у тея и-и какъ запечаталась. Ну, прощенья просимъ.
Маремьяна Тихоновна. Ахъ, нту, погодьте! Вдь я и позабыла васъ поподчивать-то, сударики мои, погодьте! Объ мн-то не безпокойтесь, и теперечко отъ радости великой и усталости-то никакой не чую. Вдь Маша-та по вашей милости жива. Вотъ, погодьте выпей-ко-те сердечные.
Рыбаки, (дружно) Оно бы тово — не худо и выпить малую толику: мы тоже поизмаялись, да таки и промокли и продрогли порядкомъ.
Маремьяна Тихоновна. А вотъ сей часъ принесу винца-та, да и закусочку сгоношу, (торопливо подбгаетъ къ Маш и смотря на нее шепчетъ) Знать уснула моя ненаглядная! Ну Христосъ тея благослови, спи съ покоемъ! (уходитъ отъ рыбаковъ и черезъ нсколько минутъ приноситъ водку и съ ней закуску) Ну, вотъ, родные мои, выкушайте во славу Божію, да и закусите чмъ Господь послалъ! Вотъ пирожка-та попробуй-те. Да только не обезсудьте, што небольно припасно, вдь дло-то не жданное, не гаданное.

(Обноситъ рыбаковъ рыбкой, парни пьютъ и закусываютъ).

Одинъ изъ рыбаковъ. А ты, матушка, не хлопочи за нами-то, мы и сами управимся, не велика хитрость пость, да попитъ.
Матвй. (къ Маремьян Тихоновн) Подь-ко лучше лягъ, да сосни.
Маремьяна Тихоновна. Ищо успю, успю выспаться-та! Да теперечко, кажись и не уснется отъ эвтакой перетуры! Даве думала, што и душа-то отлетитъ отъ печали небывалой, а теперь отъ радости-то не помню сея! Гляко, Маша-та въ разсудокъ вошла, да и Терентій-отъ тоже! Кушайте же батюшки, кушайте! Я винца-та ищо прибавлю.
Артемій. Будетъ, довольно, не ходи! Мы по горлышко сыты, такъ ли молодчики?
Рыбаки. Такъ, такъ, по горлышко сытехоньки.
Старый рыбакъ. А коли такъ, то и ко дворамъ пора! Днемъ забжимъ съ работы-то, а теперь и вамъ надо спокой дать. (Встаютъ, молятся и кланяются Маремьян Тихоновн). Благодарствуемъ и хлбъ за соль и за привтъ добрый.
Маремьяна Тихоновна. Какая тутатко хлбъ-соль! Не взыщите родимые!
Сидоръ. Вишь што ляпнула, да чевотко намъ ищо надоть! Пойдемъ-коте рабята!
Рыбаки. (вс) За угощенье, Маремьяна Тихоновна! Прощай!
Маремьяна Тихоновна. Прощайте милые! да заходите же, я буду ждать.
Рыбаки. Зайдемъ, зайдемъ.

(Уходитъ).

Матрена Лукинишна. (къ Маремьян Тихоновн) Подъ родимая, прилягъ!
Маремьяна Тихоновна. Не до сна мн топеречко! Я вотъ схожу, въ стряпальную-то избу, да поприготовлю кое што, а ты ложись вонъ и а передней-то скамь.
Матрена Лукинишна. И, родимая, я и на полу лягу, вотъ тутъ въ ногахъ-то у Тереша.
Маремьяна Тихоновна. Ну, инъ какъ хошь, твоя воля, а я скоро приду. Прощай.

(Уходитъ).

IV.

Матрена Лукинишна. (поднимаетъ голову и опятъ кладетъ ее на подушку. Черезъ нсколько минутъ встаетъ, осторожно подходитъ къ Маш и прислушивается) Спитъ сердечная! (Подходитъ къ Тереш и тоже прислушивается). И онъ спитъ! Ну, слава те Господи! (крестится и садится къ окну ближе къ Тереш) Ой, батюшки свты! Сколько маяты то я съ ними приняла! совсмъ и не чаяла, што живы-то будутъ! Тотъ бредить, другая бредитъ — такъ-таки во всю ноченьку глазъ съ глазомъ и не свела! Да ужъ видно и не придется уснуть-то! Вонъ какъ разсвтало! Пойду, покамчко умоюсь, да домой сбгаю: што тамотко старикъ-отъ мой длятъ?

(Уходитъ).

V.

(Утро).

МАША и ТЕРЕША.

Маша. (просыпаясь) Здсь ли ты Терешенька?
Тереша. Здсь, моя гонобобелька! что, лучше ли теб.
Маша. Лучше Тереша, и много лучше! Чувствую, что скоро выздоровю совсмъ и буду любить тебя, моего ненагляднаго еще боле — если можно больше любить!
Тереша. Сердце ты мое!
Паша. Сказать ли теб Терешенька, что я придумала?
Тереша. Скажи, скажи, дорогая моя.
Маша. А вотъ что: какъ матушка-та сюда прійдетъ, мы встанемъ, да и бросимся передъ ней на колна и будемъ пробить, молить.
Тереша. (перебивая ее) Чтобы она насъ благословила? Умница ты моя! Какъ и чмъ отблагодарю тебя за это?
Маша. Своей любовью отблагодари и больше ничего не надо!
Тереша. Любовью! Да кого же мн и любить, какъ не тебя? Небо ты мое! Звздочка-ты моя беззакатная!
Маша. Ахъ, какъ теперь хорошо мн! Вотъ какъ хорошо, что кажется, изойди весь блый свтъ, а такой счастливицы, какъ я, не найдешь.
Тереша. А меня-то, меня-то разв есть кто счастливе?

(Входитъ Маремьяна Тихоновна).

VI.

ТЖЕ и МАРЕМЬЯНА ТИХОНОВНА.

Маремьяна Тихоновна Ну, што, надсадники мои, каково вамъ?
Маша. { хорошо матушка!
Тереша. { хорошо тетушка!
Маремьяна Тихоновна. Ну, и благодарю Царя Небеснаго за его великую милость! А неча баять, напужали вы меня вечоръ!

(Маша и Тереша встаютъ съ лавокъ и становятся передъ нею на колни).

Вмст. Не гнвайся, родимая, а прости насъ за это, ради самаго Создателя! Мы любимъ другъ друга — благослови нашу любовь! Не дай умереть по вчерашнему!
Маремьяна Тихоновна. Запрежа выздоравливайте, а объ эвтомъ потолкуемъ опосля, время-та для эвтова ищо не ушло!
Маша. (обнимая ноги матери) Матушка, радльница! Не откладывай нашего счастія! Дай свое родительское благословеніе! Умоляю тебя, голубушка моя!
Тереша. Тетушка, тетушка! Не томи меня! Отдай мн Машеньку!
Маремьяна Тихоновна. Ну, инъ ладно! Пусть будетъ по вашему, (подходитъ къ кивоту и вынимаетъ икону) Помолитесь угоднику-то Микол, да приложитесь къ нему Святителю Христову! Пусть самъ Господь Богъ благословитъ васъ, а я гршница благословляю!

(Тереша и Маша кладутъ по три земныхъ поклона и прикладываются къ образу, который Маремьяна Тихоновна держитъ передъ ними).

Маремьяна Тихоновна. (со слезами благословляетъ ихъ крестообразно три раза) Во имя Отца и Сына и Святаго Духа. Да благословитъ васъ Всевышній Отецъ и да покроетъ васъ Покровъ Пресвятыя Богородицы (ставитъ икону на мсто, Тереша и Маша стоятъ на колняхъ. Подходя къ нимъ) Ну, дточки мои милыя! Живите счастливо и любите другъ друга, какъ велитъ Святая Церковь. Да не сердитесь же на меня старуху, што я васъ, моихъ голубчиковъ, чуть было не погубила!
Маша. Добрая ты моя матушка!
Тереша. Добрая ты моя матушка! (встаютъ).
Маремьяна Тихоновна. Ну, теперечко, поцлуйте же меня! (Тереша и Маша бросаются къ ней на грудь и крпко цлуютъ) Поздравляю васъ мои милые, дорогіе!
Маша и Тереша. Матушка, матушка!

(Опять цлуютъ ее).

Маремьяна Тихоновна. Ой, батюшки! Совсмотко задушили! Полноте, отстанькоте, глупые робятишки! (отходитъ отъ нихъ и садится поодаль) Уфъ, какъ вы меня измучили! (смясь) Вотъ я возму, да разблагословлю васъ!
Маша (испугавшись) Что ты матушка! Что ты!
Маремьяна Тихоновна. А-а? што-о! Не бойсь непужались! Вотъ ужъ никакъ не думала, не гадала, што бдной можетъ полюбить богатую безъ всякой корысти! Анъ и выходитъ вона-тко што: што и у бдняка сердце-то бываетъ не хуже чмъ у инова богача, а душа-та може и почище. (Подходитъ къ дверямъ и кричитъ) Няня, а няня!
Голосъ за дверью. Асенько!
Маремьяна Тихоновна. Пекошь што ли блины то?
За дверью. Начинаю печи.
Маремьяна Тихоновна. Пеки поскор, да тащи суды.
За дверью. Скорымъ скорешенько хозяюшка.
Маремьяна Тихоновна. (отходя отъ двери и садясь) Садитесь около меня дтки (садятся) смъ-ко я васъ попняю.
Маша. За что матушка.
Маремьяна Тихоновна. А за то быструха, што вы было чуть-чуть не отправили меня на тотъ свтъ уголья раздувать для моей гршной душеньки!
Маша. А ты насъ, матушка, тоже было чуть-чуть незаставила на дн рки карасей ловить.
Маремьяна Тихоновна. Вишь, какая смтливая, тотчасъ матер-то въ оборотку и отвть свострила! (входить няня съ блинами).

VII.
МАРЕМЬЯНА ТИХОНОВНА, МАША, ТЕРЕША и НЯНЯ.

Няня, (входитъ и ставитъ блины на столь) Вотъ, сердечные! Покушайкоте на здоровье, покамчко блинки-то неостыли! Вишь они какіе горяченькіе,— прямо съ огонечка.
Маремьяна Тихоновна. Ну, дтишки, принимайтесь съ Богомъ, да пошьте.

(Маша и Тереша, помолившись Богу, садятся къ столу и начинаютъ стъ).

Маша. И ты покушай, матушка, вмст съ нами.
Маремьяна Тихоновна. Я опосля, опосля! Не заботьтесь обо мн-то. (къ нян) А ты няня здся поприбери перины-то и все лишнее отнеси опять въ свтелку, да на завтра три пирога испеки и брагу завари, може гостей много будетъ у жениха-та съ невстой.
Няня, (удивляясь) Какъ сударушка! Раз благословила? Ну, слава те Господи! Поздравляю васъ родимые мои (со слезами цлуетъ Машу и Теришу).
Маша. Спасибо, спасибо, нянюшка.
Тереша. Благодарствую нянюшка.
Няня, (отходя отъ нихъ) Ну, благодареніе Создателю Небесному, што все такъ устроилось хорошо. Теперечка живите счастливо, да радуйтесь другъ на дружку глядючи, (приводитъ все въ порядокъ).
Маша. До самой смерти будемъ радоваться (къ матери) на вкъ ты насъ сдлала счастливыми, родимушка моя.
Маремьяна Тихоновна. Полнотко, полно! кушай лучше блины-то покамечко не остыли, (обращаясь къ нян) А Матрена-та Лукинишна гд?
Няня. Домой пошла. Хотла вернуться скоро.
Маремьяна Тихоновна. То-то, то-то! А я мекаю, куды, молъ, она запропастилась?
Маша и Тереша. (выходятъ изъ за-стола, цлуютъ мать и благодарятъ за блины) Благодарствуемъ, заботница наша на блинкахъ.
Маремьяна Тихоновна. Дай Богъ, на-здоровье! Вотъ, теперечко, силки-то у васъ и поприбавится и выздоровете поскоре.
Маша. Да ты ужъ выздоровли!
Маремьяна Тихоновна. Проворна больно! глико ужъ и выздоровла!
Маша. Счастіе вс болзни лчитъ, матушка.
Маремьяна Тихоновна. Правда твоя, милая, правда! Я и сама знаю, што счастье изъ гробовъ подымаетъ. Однако мн искали съ вами болтать-то, робятушки чай скоро придутъ, такъ надоть ихъ порядкомъ угостить, а я и еще кое чево припасу. Ты Тереша, подитко въ огородъ, посиди тамотко, а Маша-та эвтимъ временемъ принарядится, надо штобы невста, какъ бытъ была, (цлуя Машу) Поди дитятко въ свтелку, да приоднься хорошенько. (къ Терем) А ты, родименькой, поди въ огородъ, да подожди ее тамъ.

(Вс уходить).

VII.

(Тоже комната, въ переднемъ углу столъ и на немъ завтракъ для рыбаковъ).

МАРЕМЬЯНА ТИХОНОВНА и НЯНЯ.

Маремьяна Тихоновна. Вотъ теперечка все припасено и въ комнат чисто стало! (вздыхаете) Экая у насъ оказія подлалась! Охъ, видно за грхи тяжкіе Господь меня наказалъ!
Маша. Да матушка! Какой ни-на-есть грхъ попуталъ. Нуко-се статья-та подошла!
Маремьяна Тихоновна. Неча и баять Пантелвна! (смотря на нее пристально) Да, неужто ты допрежа-та такъ-таки ничево и не слыхала объ актомъ?
Няня. Да изъзди мою душеньку черти въ аду, коли я што вдала! Да полопались бы мои глазаньки, коли подозрвала што! Мерекала, правда, умомъ-то разумомъ: што, молъ, она у насъ такая все некуражная? да и поршила такъ: двка-та молъ молодая, видно за мужъ захотла — вотъ и тоскуетъ, да горюетъ.
Маремьяна Тихоновна. Вотъ и я — и я тоже на эвтомъ опростоволосилась. Вижу што кручина, да думаю про сей-то: кипитъ, молъ, сердечко-то, одному-то неповдно объ жених знать задумывается? А оно-вона што вышло.
Няня. Што и баять, што и баять!
Маремьяна Тихоновна. Ну, и надсадили же они меня вчерась, инди и теперечко я не въ се! Словно тычокь никакой торчитъ подъ ложкой-ту! По-сю пору нтъ-нтъ, да и раздумается объ эвтомъ.
Няня. Чево, матушка — и со мной тоже самое творится! Какъ словно ничево и не было, да вдругъ на сердце-то, какъ будто кто смолой горячей плеснетъ — такъ сердечушко-то и замечется! (помолчавъ немного) А што, кормилица, не погнвайся на мой глупый спросъ: любъ ли те зятюшко-то, или нтъ?
Маремьяна Тихоновна. Ужъ лучше и не спрашивай Пантелвна! Ни да што бы я Машу не выдала да нево, колибъ не такая оказія! Ну ровня ли онъ ей? Сама размысли. Да што тепереча длать? Перечить нельзя, пожалуй опять взбленится, да ищо и не такую штуку удеретъ! Вишь отчай какой. Немного думавши, въ рку бултыхнулась и душеньки-то своей двичьей не пожалла! Што длать, видно судьба ея такая! Не даромъ баютъ добры ети люди, што суженова конемъ не объдешь! И добр хотлось на Прибыловскаго-та, да вотъ не привелъ Господь!
Няня. Да, матушка! Съ судьбой-то тоже не поспоришь! Ты хочешь такъ, а она претъ по своему. Да, што, неча Бога гнвить! И Тереша молодчикъ важной, и ндраву отмннова! Такой вожоватой, што за рдкую встртить! А пуще всего — она въ немъ души не чуетъ.
Маремьяна Тихоновна. Такъ то, такъ! А все болитъ мое сердце! Вдь она у меня одна, какъ солнышко на неб! Какъ бы десятеро! (плачетъ)
Няня. И, перестань, родимушка, вопить-то! Чмъ же нехорошъ Тереша-та? Чмъ те не ндравится?
Маремьяна Тихоновна. (утирая слезы) Я ничего противъ нево не могу сказать. Онъ парень добрый, смирный, работящій. Только вотъ одно сокрушаетъ меня: Кто онъ? Чей онъ? откудова онъ? Если, помилуй Господи, сынъ какова нибудь бродяги? Што тогда будетъ длать? (помолчавъ) Ну, да буди воля Господня! Одно я эвто знаю, што дтище мое будетъ съ нимъ счастливе, чмъ другая съ богачомъ! Не въ богатств вдь и счастье-то! Будетъ съ нихъ и тово што у меня есть — и тою не проживутъ. Вотъ, сватьба-та кончится, я мсяцъ другой посмотрю на нихъ, да все и отдамъ Тереш ни-руки. Я эвто твердо знаю и уврена, какъ въ се, што онъ не промотаетъ.
Няня. Гд промотать! Онъ ищо къ твоему-то приставитъ.

(Входятъ рыбаки).

IX.

(Тже и рыбаки).

Рыбаки. (входя и крестясь) Здорово, Маремьяна Тихоновна! Какъ тея Богъ носитъ?
Маремьяна Тихоновна. Какъ видите, голубчики!
Старшій рыбакъ. А болящіе-то што? поправляются ли?
Маремьяна Тихоновна. Слава Царю небесному! Живехоньки, здоровехоньки и веселехоньки оба!
Матвй. Вотъ я ладно!
Маремьяна Тихоновна. Да, штой-то вы стоите? Въ ногахъ правды нту! Присядьте радльники, къ столу-то, да закусите чмъ Богъ послалъ! Напередъ водочки выпейте, да блины-то, сей часъ съ огонечка.
Артемій. Спасибо тетушка! Выпить, для чи — не выпить? эвто дло не худое посл устатку-то.

(Входитъ няня).

X.
РЫБАКИ и НЯНЯ.

Рыбаки. Здорово, Окулина Савишна и вчорашна и давешна!
Няня. Здравствуйте, батюшки! Ну садите-съ къ столу-то, да покушайте во славу Божію.
Сидоръ. Спасибо, спасибо Пантелвна. (садятся) Погляко-те, робята, блины-то какіе задорные! Оплетемкоте мы ихъ вс до единова. (дятъ) Ну, ужъ блины! Да евтакихъ наши бабы не испекутъ.
Егоръ. И впрямь какіе вскусные, такъ вотъ въ ротъ-отъ сами и лзутъ.
Няня. Кушайте, кушайте други сердечные, благо, по скусу пришлись. Вотъ и ищо принесу (уходитъ).
Маремьяна Тихоновна. Што же благодтели мои, выпейте.
Рыбаки. Да, мы ужъ выпили, благодарствуемъ!
Маремьяна Тихоновна. Не видала, батюшки. (наливаетъ) Выкушайте, да, вотъ груздочковъ-то поште (пьютъ) Вотъ такъ-то. (няня приноситъ блины и ставитъ на столъ) Да, вотъ блинковъ-то прошу покорно, (къ нян) Пантелвна! Побудь ты съ робятушками-то, да почести ихъ, а я сбгаю къ Маш, рыбакамъ) Кушайте же, золотые мои, кушайте до сыта (уходитъ)
Матвй. А у васъ бабушка, пожалуй и сватебка скоро сварганится!
Няня. Да, да! ужъ дло-то на ходу.
Артемій. Дай Господи! Оно встимо, не богатъ Терентій-отъ, да душа-та у него — чистое золото.
Тимоей. Вотъ ужъ никого-то въ свт не обидлъ, не токма дломъ, даже и словомъ-то никакимъ.
Старшій рыбакъ. Объ эвтомъ неча и бякупить! Тереша парень добрющій, безотвтный, одно слово — парень, хоть куды! Жаль только, што въ деревн живетъ. Ему бы въ город жить-то, да мастерствомъ какимъ нина-есть заняться. Вдь у него никакое дло отъ рукъ не отобьется. А услуга-та какой! Я ищо такихъ отродясь не видывалъ.
Няня. Што и баять, славной парень!— бденъ только. Да и то сказать, не съ богатствомъ вкъ-отъ вковать, а съ человкомъ.
Егоръ. Встимо такъ, родная! (рыбами выходятъ изъ за стола, молятся и кланятися нян) Спасибо нянюшка! Вплотную поли. Теперечко пора и на работу.
Няня. Погодьте, голубчики, хозяйки-то, она чай скоро придетъ.
Артемій. Неколи мамъ годить-то, сударушка! Мы лучше опосля зайдемъ поблагодарить Маремьяну-ту Тихоновну за хлбъ-за соль! А ты до-прежъ насъ скажи ей большое спасибо.
Няня. Эко жаль, добр жаль, інго вы хозяйки-то не дождались! Ну имъ ладно, скажу. А вы ужотко приходите.
Рыбаки вс. Придемъ, придемъ! (молятся и кланяются нян) прошенья просимъ!
Няня. Прощайте, голубчики!

(Вс уходятъ).

ДЙСТВІЕ 4.

Свтелка Маши. Маша полуодтая стоитъ предъ иконами на колняхъ и горячо молится. Входитъ Маремьяна Тихоновна,

I.
МАША и МАРЕМЬЯНА ТИХОНОВНА.

Маремьяна Тихоновна. Што ты тутъ длаешь, дитятко?
Маша, (вставая съ колнъ) Молилась Господу, матушка, благодарила Его за неизреченныя милости ко мн!
Маремьяна Тихоновна. Молиться дло хорошее! Да, што эвто ты до сихъ поръ не принарядилась! Поди, чай женихъ-отъ ждетъ тея.
Маша. Успю еще! Мн молиться хотлось! Я теперь такъ счастлива, такъ счастлива! А кто, какъ не Творецъ небесный послалъ мн это счастіе? Вотъ я и благодарила Его.
Маремьяна Тихоновна, (гладя Машу по голов) Умница ты моя, правотко умница! Вишь какъ судитъ — слушать любехонько! А одться все таки надо! Говорю, женихъ теперечко тея ждетъ-недождется!
Маша. (цлуя мать) Хорошо, матушка я сей часъ однусь (хочетъ идти).
Маремьяна Тихоновна. Постой, постой! Какой же сарафанчикъ отъ надть те? Алой, а ли голубой?
Маша. Что за сараваны, родненькая! Тереша меня не за сарафаны любитъ.
Маремьяна Тихоновна. Не въ ситцевомъ же остаться! Небойсь, гости будутъ.
Маша. Экая ты, матушка, всмъ ужъ разсказала!
Маремьяна Тихоновна. Ни кому покамеча не баяла. Все же кое-кто придетъ провдать насъ. Одтьсята надо — безпремнно. Надть сарафанчикъ-отъ аленькій, теперя у тея на душ-то свтленько, такъ алый-то цвтъ, какъ разъ и подойдетъ. Ленту-ту вплети въ свою косаньяу тоже алую, а рубашку-ту кисейную съ противными рукавами. Серьги золотые вднь, да бусы стеклярусовыя на шейку-ту. Иди милая, а я вотъ къ те няньку пришлю, штобы подсобила при-наряжаться-то.
Маша. За чмъ няню, матушка? Я и одна однусь.
Маремьяна Тихоновна. Ну, имъ ладно, какъ хоть! (входитъ няня).

II.
МАРЕМЬЯНА ТИХОНОВНА, МАША И НЯНЯ.

Няня. Нуке-се! Я думала, што она какимъ ни-наесть дломъ занялась, хлопочетъ о чемъ нибудь! А она здся съ дочкой разводы разводитъ, да прохлажается.
Маремьяна Тихоновна. А те што? Я и то дломъ занималась хрукты припасала, а сюды только што вошла, да вотъ съ Машенькой побаяла. Што же те надо?
Няня. Какъ што, хозяюшка? Раз не вдать, што молодцовъ-то здся нтутко! Вона, ушли, не дождавшись тея.
Маремьяна Тихоновна. Не ужто таки совсмъ ушли? А я думала, што ты ихъ переманила въ кухню, да тамъ около жарочка-та и угощаешь. (съ досадой) Што же, не пришла сказать, какъ они собиратьтоса стали? Чай, до свтелки-то не далеко дойти-то было! Экая ты, нянька простофиля!
Няня. Не вдала, матушка, што ты здсятко находилась!
Маремьяна ТихоновнаДа, я же те баяла, што къ Маш пойду!
Няня. Не дослышала значитъ. Што же тутъ гнватьтоса! Дло поправимое, свидишся съ ними, ну, и скажешь, што и какъ было. Они вдь опосля работы хотли опять придти.
Маремьяна Тихоновна. Мало эвтова. што придти хотли! Я и всегда имъ буду рада. А теперечко они, пожалуй на меня обидятся, скажутъ: вотъ какая стала нерадливая до насъ! А давноля мы Машу-ту спасли отъ смерти неминуемой? Вотъ што нянька ты надлала! Аль забыла благодяніе-то ихъ?
Няня. Какъ забыть, родимая! позабудешь-ли эвто! Да, вдь, они парни-то простые, безхитростные обидятся-ли на оплошность? А то, пожалуй, коли хоть, такъ я имъ скажу, штобы на те не взыскивали, што, молъ, я тутъ одна виновата, не вздогаднуласъ, молъ, тея позвать попрощатьтоса съ ними.
Маремьяна Тихоновна. Я и сама имъ молвлю объ эвтомъ. (къ Маш) Ну, я пойду, а ты тмъ временемъ однься (къ нян) пойдемъ-ко вмст.
Няня. Пойдемъ Маремьяна Тихоновна! Тамоди ищо надотъ (угодятъ).
Маша, (одна) Ну, зачмъ эти наряды, когда я знаю, что Тереша меня и безъ нихъ любитъ, что я и безъ нарядовъ миле ему весны красной? А для гостей одваться — охъ, какъ не хочется! Ну, да длать нечего, надо одться, когда матушка приказала! (уходить)

III.

(Изба. Няня прибираетъ въ комнат. Входитъ Маши совсмъ одтая.)

МАША и НЯНЯ.

Маша. Вотъ я и одлась! Побгу теперь къ Тереш, онъ, чай, безъ меня соскучился.
Няня, (подходя къ ней) Ахъ, ты яблочко мое наливчатое! Да, какая же ты разкрасавица въ нарядахъ-то! Точно царевна, што въ сказкахъ-то сказывается! А глаза-та какъ горятъ — словно звздочки на неб! Да што звзды!— Он супротивъ этихъ глазъ ни куды не годятся. (Смотритъ на нихъ) Гляко-се какіе хорошіе, да пригожіе! Ужъ чорны, чорны, да и забылися! Што твоя чорна смородина. Ахъ, ты моя краля тканая, красотка ненаглядная!
Маша. Ахъ, полно няня! Какая я красавица! Да я и не видывала красавицъ-то, какія он тамъ есть!
Няня. Вишь степенница какая выискалась! Будто и не вдать, што ее краше во всей деревн нту, да и въ мір то Божьемъ не вотъ тотчасъ съищешь!
Маша. Смется ты все надо мною няня! Гршно теб будетъ за это!
Няня. Да ты ново хоть спроси всякой те тоже сада о скажетъ, што и я.
Маша. Полно, полно, няня!
Няня. Ново полно! Да ты поглянько на сея въ зеркало-то, али Терешу спроси, коли мн не вришь!— Онъ те всю правду — матку скажетъ.
Маша. Вотъ кого нашла спросить! (хохочетъ).
Голось Тереши. (за дверью) Машенька! Можно ли взойдти?
Маша. Взойди Тереша, можно.

V.
МАША, ТЕРЕША и НЯНЯ.

Тереша. (входитъ и молча любуется Машей)
Маша. Что такъ пристально смотришь?
Тереша. Какая ты, Машенька, нарядная, да хорошенькая! Что это ты такъ расфрантилась? Ужъ не для меня-ли?
Няня. Смотрино-се смотри, какая те кралечка достается! Люби ее, да жалуй, не давай ни кому въ обиду.
Тереша. Что ты няня говоришь? Да я такъ ее люблю, что и сказать не умю! И какъ я дамъ ее въ обиду — Машеньку-ту мою, звздочку-ту мою беззакатную! Да, Богъ меня накажетъ на это, если я позволю тронуть ее хоть однимъ пальцемъ!
Маша. Безцнный ты мой! (ласкается къ нему) жизни для тебя не жаль! Помнишь что было вчера? И нынче тоже можетъ быть, только скажи: умри Маша и умру, ей Богу, умру.
Тереша (беря ее руку) Рыбочка ты моя!
Няня, (съ удивленіемъ) Што ты! Неужто опять бы въ рчищу-ту бултыхнулась?
Маша. Непремнно бы нянечка, бросилась! Прикажи только онъ и брошусь.
Няня. Больно шустра!— бро-ошусь!
Маша. Да! Не осталась бы жить на свт безъ Tepeши! Что мн жизнь безъ него?
Няня. Эхъ, ты грховодница! Инда и слушать-то тея страшно! Вишь, слова-та какія отливаетъ ажно морозъ но кож подираетъ! О-охъ, Господи помилуй!
Маша. (Тереш) Что ты задумался?
Тереша (грустно) Думаю я вотъ объ чемъ: Люблю я тебя Машенька, крпко люблю! А, вдь, люди-то не поврятъ, что я, бднякъ, люблю тебя оогачиху, безъ корысти! Да и матушка-та твоя не повритъ: ‘знаю, скажетъ я, эвту любовь-ту’! А мн это такъ горько, такъ горько, что и сказать не умю, какъ горько! Вотъ и думаю теперь: зачмъ ты богатая, а не бдная? Если бы ты была бдная — о, тогда! (выпускаетъ ея руку)
Маша. (прерывая его) Вотъ еще что выдумалъ! Вс, вдь, знаютъ, что ты жизни своей не пожаллъ для меня, когда вслдъ за мною бросился въ рку.
Тереша. Тактъ-то-такъ! А все думается. (помолчавъ) Сидлъ я въ огород-то ждалъ тебя, мое солнышко весеннее…. Ну, сижу этакъ! Вдругъ приходитъ Маремьяна Тихоновна, подошла ко мн да и говорите: Что не веселъ? Что не женихомъ смотришь? Сгрустнулось, говорю.— Объ чемъ?— Я ей тое и разсказалъ. Она. такъ насмшливо улыбнулась, да и высказала: ‘Чтожъ теперь съ Этимъ длать? Видно Маш талантъ такой отъ Бога посланъ, штобы быть не на богатымъ, а за тобой бднякомъ!’ Горько мн, охъ, какъ горько было слушать эти слова!
Няня. И-и глупенькой, объ какихъ пустякахъ сокрушаешся! А ты думай побольше объ эвтомъ, такъ ищо не такая дребедень въ голову-ту ползетъ. Эхъ, ты сокруха! А я те на врную скажу, што у Маремьяны Тихоновны и помыслу эвтакова николи не было!
Тереша. Не говори, няня, не говори ты этого! Вдь человка-та не скоро узнаешь, а что у него на сердц есть и подавно знать нельзя.
Няня. Анъ вотъ и вду.
Тереша. (передразнивая) Какъ ты это вдать?
Няня. Изволь скажу, утшу тея, Маремьяна Тихоновна мн сама баяла объ эвтомъ и хвалила тея,— во-о-какъ хвалила!!!
Тереша. Быть этого не можетъ? Не правду ты говоришь няня.
Няня, (обидчиво) Ну, не врь, пожалуй, не велика бда, што не вришь старух! Божиться не стану.
Тереша. Не сердись, родимая, ради Бога не сердись! А лучше послушай, что я теб скажу.
Няня. Ну. ну, ладно, послушаю! Съ чмъ ищо возъ-отъ вывезешь, да што, ищо брякнешь?
Тереша. Вотъ что няня: выберу я время посвободне, да и скажу матушк-то, чтобы она Маш въ приданное ни синя пороху не давала, а. отдала бы ее мн въ этомъ сарафанчик, въ которомъ она бросилась въ рку-ту.
Няня. Да ты никакъ ополоумлъ сердешной? Совсмъ ошаллъ! Эмо вывезъ! Нако ляпнулъ! Ну, статочно ли дло, што бы она, богачиха, што ни есть первая въ деревн, да единоутробную дочку свою отдала въ одномъ сарафанчик! Ну, ужъ неча сказать, ляпнулъ словечко! Колибъ вдала, што ты зачнешь огородъ городить — и слушать-то бы тея не стада.
Маша. Няня! А вдь Тереша-та правду говоритъ! Ничего вамъ не нужно, кром благословенія матушки, да любви ея.
Няня. Полнокоте, сумасбродные, занишникоте ажно сердце-то на выворотъ выворачиватъ.
Маша. А мы вотъ какъ, няня, это сдлаемъ.
Наня, (прерывая ее) И думать ни объ чемъ не могите! Да она такъ-то васъ за эвт глупыя рчи приметъ, што вы матушку рпку запоете. Вдь эвто для нее будетъ такая горькая обида, што бда! Кудажъ она богачество-то свое днетъ? Вдь у нее никово окромя васъ нтутко.
Маша. Терешенько! Правду Няня-то говоритъ! И въ самомъ дл матушка можетъ обидться. Нтъ, лучше не говорить ей, а на дл доказать, что намъ богатства ея не нужно.
Тереша. Хорошо, хорошо, голубочка моя! Не велишь говорить — ну, и не буду.
Няня. Вотъ умники, пра умники! Одначе я заблекоталасъ съ вами и дло-то свое позабыла.
Маша. Какое дло?
Няня. Небось, скоро гости зачнутъ собираться. Надо помогли хозяйк-то хрукты припасать, а я вотъ съ вами тараторю, да тараторю. Пойдемъ-коте.
Маша. Иди няня — мы за тобой тотчасъ прійдемъ.
Няня. Вишь, какая хитрая штучка! Хочетъ старуху провести. Да, нтъ же, не придется эвтова, Я тоже морокую кое-што, дло-то тоже бывалое! Охъ грхи, грхи!
Маша. Ну, что ты тамъ морокуешь?
Няня. А вотъ што: полизаться, поцловаться вамъ добр хочется, а при мн зазорно! Ну, инъ я уйду почмокайтесь немного.
Маша. (красня) Что ты няня!
Няня. Што, соврала, што ли я? Вдь вижу, вижу, што тово… Ну, да Христосъ съ вами! Пососитесь, помусольтесь, да и приходите.
Маша. Прійдемъ, няня, скоро прійдемъ.
Няня. То-то, то-то! Смотри ты у меня попрыгунья! (ужодитъ).

V.
МАША и ТЕРЕША.

Маша. Я для того не пошла съ няней, чтобы поговорить съ тобою, Терешенька, да попроситъ тебя.
Тереша. (цлуя ее) Что теб нужно, сокровище мое? Говори приказывай — все, все для тебя сдлаю.
Маша, (беретъ Терему за руку и говоритъ умоляющимъ голосомъ) Тереша! Выбрось ты эту думу изъ головы, что я богата! Прошу тебя, голубчикъ мой, позабудь, что я богата!
Тереша. Трудно мн позабыть-то милая моя! Не по теб трудно, а по матушк, да по чужимъ людямъ.
Маша. (со слезами) Терешенька! Не думай объ этомъ больше, успокой меня, если любишь.
Тереша. Хорошо, хорошо, Машенька! И думаться будетъ — а я не буду думать!
Маша. (весело) Вотъ и спасибо теб за это! Смотри же: не давши слова, крпись, а давши — держись. Такъ что ли?
Тереша. За это поцлуй!
Маша, (смясь) Можно (обнимаетъ и крпко цлуетъ Терешу).
Тереша. Ну теперь я пойду домой.
Маша. Поди Терешинька, да поскоре возвращайся ко мн.
Тереша. (очень весело) Не замедлю, милочка моя. (цлуетъ Машу.)

(Уходятъ.)

ДЙСТВІЕ 5.

Таже комната Маремьяны Тихоновны. По средин столъ съ десертомъ и закусками. Противъ стола сидитъ Маша, подл ея мать, по сторонамъ сидятъ двушки подруги Маши и грызутъ орхи. Няня стоитъ у дверей. Вечеръ.

I
МАРЕМЬЯНА ТИХОНОВНА, МАША, ДВУШКИ и НЯНЯ.

Агаша. Давайкоте двушки затемъ-коте какую нибудь игру?
Стеша. Какую-же?
Агаша. Ну, хошь ворона.
Стеша. Што воронъ! Лучше къ жмурки съиграемъ.
Феня. И въ самомъ дл въ жмурки съиграемъ. (обращаясь ко всмъ) Хотите-ли?
Вс вмст. Пожалуй.
Агаша. Анюша! Ты у насъ зачинщица всхъ игоръ и псенъ — нутко принимайся!
Анюша. Ладно! Вотъ и платокъ кому завязывать глаза?
Стеша. Эвто все равно. Пожалуй и я не откажусь.
Анюша. Нтъ а не согласна! Лучше, кому придется по счету, коя останется послдней, той и завяжемъ глаза. Ну, вставай-коте, а я буду считать. (двушки становятся вс въ рядъ, Анюша считаетъ) Чикирики, микирики, шарахи марахи, по кусту, по насту, по берегу по снасту, шишелъ вышелъ воздухъ вонъ, (къ Агаш) Ну, ты отойди, Агаша. (Агаша отходитъ. Анюгна начинаетъ опятъ) Перводанъ, другоданъ, сла баба, на баранъ, поскакала по горамъ. Дарья Быкова, селезень Петрушка, Родивонъ поди вонъ. Феня те отходить (Феня отходитъ) Ну, теперечко я съ тобой буду считаться (считаетъ) чикирики — микирики, шарахи — марахи, по кусту, по насту, по берегу по снасту, шишелъ, вышелъ воздухъ вонъ. Те Стеша, (завязываетъ ей глаза и подводитъ къ скоб у дверей) У чего стоишь?
Стеша. У скобы.
Анютша. Што продаешь?
Стеша. Яшный квасъ.
Анюша. Поди лови насъ, (вс двушки прячутся и бгаютъ, Стеша ловитъ, заглядывая подъ столъ и скамьи.)
Стеша (становясь). А вы двки не хоронитесь, а бгайте!
Двушки, (вс вмст) Ладно, ладно. Ну, лови (ударятъ ее по плечу) лови!
Стеша, (ходитъ поднявши руки) А-а-а! Поймала. Теперь те Агаша ловить-то.
Агаша. Оставимъ-поте эвту игру, здся тсно, то во и гляди столъ уронишь, да и насъ ищо мало собралось — только и есть четыре. Вотъ другія подойдутъ, тогда опять зачнемъ съизнова, а столъ-отъ попросимъ Маремьяну Тихоновну вынести.. Садикотесь по мстамъ.
Маремьяна Тихоновна. Пошъ-коте, миляги, сластей-то. Вотъ урюкъ, вотъ изюмъ, вотъ рожки, вотъ щулепы (показываетъ на тарелки) А вотъ и орхи грызучіе. Позабавькотесь двушки, да бражки-то для куражки выпейте (наливаетъ браги, двушки пьютъ по немногу берутъ орховъ и грызутъ.)
Феня. Давайкоте, двоньки, заведемъ то саатебную псню, покамечко жениха-та нтутко. А то такъ-то сидть скушно, а грызунчиковъ-то погрыземъ опосля.
Двушки, (вс) И то ладно! задвай Анюша, а мы подтянемъ те’на.
Анюша. Хорошо, я запою, только ужъ чуръ не выдавать.

(Поетъ.)

Што ты, Машенька, не весело сидишь,
То и дло, што въ окошечко глядишь?!

(Двушки хоромъ.)

Али ждешь дружка сердешнова къ се?
Скоро съ поздомъ прійдетъ онъ къ те,
Косу русую тотчасъ онъ расплететъ,
Въ церковь Божію съ собою повезетъ.
Съ красотой тея двичьей разлучитъ,
Ленту алую подружкамъ подаритъ!
Маремьяна Тихоновна. Штой-то, двушки красныя, какую заунывную псню-ту запли? Спойкоте повеселяе, вдь Маша-та моя не по невол замужъ-отъ идетъ, такъ што ее стращать-то. Вду я эвту псню — и-и, какъ гараустна! Ну ее къ ляду, не оканчивайте.
Анюша. Мы имъ другу споемъ. Нутко, двушки, зачинайте.
‘У двушки во горенк два голубя воркуютъ.’
Маремьяна Тихоновна. А ты, Пантелвна, окошки-то бы отворила, здся добр душно-и я взопрть-то взопрла, да и двушекъ-то упарила.
Няня. (открываетъ окно и вскрикиваетъ) Ахти, батюшки-свты! Вона колокольцы бубенятъ, женихъ детъ! Женихъ детъ.

(Волненіе между всми.)

II.
МАРЕМЬЯНА ТИХОНОВНА, МАША, ТЕРЕША, МИРОНЪ САВЕЛЬИЧЪ, МАТРЕНА ЛУКИНИШНА, СЪ РОДСТВЕННИКАМИ НЯНЯ И ДВУШКИ.

Тереша. (входя и помолясь иконамъ) Здравствуй, матушка! (цлуетъ ее обращаясь къ Мага) Здравствуй, Машенька! (кланяется).
Маремьяна Тихоновна. Да штой-то по-просту раскланялся! А ты ее поцлуй ее, чай въ добрыхъ-то людяхъ такъ водится: женихъ-отъ поздоровкается со всми гостями, а невсту-ту чмокъ, да чмокъ въ губы, да ищо не по одному разу.
Тереша. (весело) Чтожъ, матушка, я отъ этого никогда не прочь (подходитъ къ Мам и цлуетъ ее нсколько разъ).
Маремьяна Тихоновна. Вотъ такъ! Ну теперечко, садись съ ней рядомъ, да награждай ее ласковымъ взглядомъ, (обращаясь къ гостямъ) И васъ, гостюшки дорогіе прошу по-присстъ, вотъ сюды въ передокъ-отъ (указывая на переднюю скамью.)
Миронъ Савельичъ. Спасибо родная! (обращаясь къ жен) Ну, жона, ползай подъ Божье-то милосердіе, а я подл тея мстечко найду.
Матрена Лукинишна. (и прочіе гости садятся) Вотъ у насъ и сватебка завелась, негуманная, негаданная. (къ Маремьян Тихоновн) Глякосе какая парочка-та знатная вдь любованье! Одново только добр жаль, што Терешу-то отъ насъ тащишь, за десятерыхъ вдь онъ работалъ. Неча баять, не даромъ хлбъ-отъ лъ! Пошли ему Творецъ небесный, всево хорошова.
Маремьяна Тихоновна. Вду, вду. Матрена Лукинишна, што онъ парень работящій и добрый! Да ты на меня-та не пняй, я тутатко ни въ чемъ не причинна (указывая на Машу) А вонъ съ нее изыскивай, ее пожури, да покори хорошенько. Гли ко какую штукенцію подвела! Утопиться вздумала! Да такъ мать-ту осадила эвтимъ злымъ замысломъ, што она теперечка передъ ней щелкнутъ не сметъ! Ахъ, Господи! Да штой-то я разтараторилась такъ-и честить-то позабыла. Гости дорогіе! Прошу покорно по-пригубить малую толику, (беретъ со стола стаканъ, наливаетъ браги и обноситъ всхъ.)
Миронъ Савельичъ. (отстраня подносъ) Эко нашла чмъ поштувать! Да эвтой-то дряни и у насъ много! А ты налей чево-тко нибудь позабористе, да и угости. А отъ эвтова я малыхъ ребятишекъ не разберетъ.
Маремьяна Тихоновна. Изволь, изволь, батюшко, на доброе здоровье (наливаетъ стаканъ водки и подноситъ) Вы кушай-ко вотъ.
Миронъ Савельичъ. Погодь я выйду. Тутатко, возл жоны-то сидть-то больно несподрушно, такъ вотъ всево и подпарило. (выходитъ изъ за-стола) Уфъ! вздохнулъ слободно!
Маремьяна Тихоновна. (подходя къ Мирону очень близко) Ноги съ подходомъ, руки съ подносомъ, сердце съ покоромъ, голова съ поклономъ! Ну-ко, теперя бери стаканъ-отъ не за черенъ, не за край, не за круглое дно.
Миронъ Савельевичъ. Не за круглое дно, ты баешь? А за што же? А-а-а! вду, вду, а за круглое лицо! (одной рукой беретъ стаканъ, а другой обнимаетъ ее и цлуетъ.)
Маремьяна Тихоновна, (къ гостямъ) Ай, батюшки мои! Острамилъ онъ меня передъ всей честной компаніей! Эка стыдобушка! (къ Мирону) Али у тея памятку-то отшибло, што я вдова — вдовинская, што, посл мужа-та, не тонна съ кмо-тко-цловаться, даже пальцемъ ни до ново не дотыкивалась изъ чужихъ-то мужиковъ! А ты теперечко, што со мной сдлалъ, нечестивецъ?
Миронъ Савельичъ. А што я сдлалъ? Ничевотко я не сдлалъ противузаконнова. Што поцловалъ-то? Эка важность какая! Не чужую поцловалъ, а свою сродственницу сваху.
Маремьяна Тихоновна. Сваха-та, сваха! А все же такъ-то негодится длать, надо и со свахой приличье блюсти.
Миронъ Савельичъ. Я и блюду приличье, кажись ничмотко не тронулъ. Да вотъ што я те-тка молвлю: больно вдь я люблю вдовъ-то, особливо, когда он будутъ вдовье-то тло наводить.
Маремьяна Тихоновна. Полно, мельница пустая, молоть-го. Своротитко лучше ищо стаканчикъ, (наливаетъ) На-ко пей, да ни капли не пролей.
Миронъ Савельичъ. Вотъ эвто такъ! Эвто по нашей части! Эвто ищо больше старую-ту кровь взбудоражитъ, (обращаясь къ жениху и невст) Во здравіе ваше голубочки-воркуночки! (Маша и Тереша встаютъ и кланяются). Пошли вамъ Богъ совтъ, да любовь, а къ году-то увячкой насъ подарите, штобы эвтакъ пищала: пи-пи-пи-пи, увя, увя, увя! Нутко, посторонись душа къ уголочку, а не то — оболью, (начинаетъ пить и кряхтитъ) Ой, винище-то какое! (къ Маремьян Тихоновн) Да откудова ты, мать моя, такова зелья добыла? Первой-то стаканъ, ничево-таки, пролзъ благополучно! А другой-отъ за то всю глотку ободралъ! Кажись теперечко и не зашь и не запьешь ничмотко. Тьфу тфьу!— какая горечь! Тереша, голубчикъ! помоги, подсласти! Правотко, въ горл-то словно кошки копями царапаютъ.
Матрена Лукинишна. И впрямь подсластикоте дтушки! Оно дло-то и пойдетъ, какъ по маслу, и вамъ то будетъ любо и старика-та мово избавите отъ болсти лютой. Гликосе, какъ онъ бдный надсажается инда жалость беретъ и смотрть-го на него. (женихъ и невста цлуются и садятся.)
Миронъ Савельичъ. Вотъ такъ славно! Ну, теперечко, горечь ту, какъ рукой сняло! Таково сладко стало во рту-то, словно тамоди малина выросла — съ втокъ-то свалилась, да и раздавилась.
Няня. (подходя къ Маремьян Тихоновн) Да-ко, родимая, и я дерну. Што-то завидно стало, глядя на Мирона-та Савельича — онъ пьетъ, а я нтъ! Вдь, и у меня тоже тута (указывая на горло) душа сидитъ, а не голикъ торчитъ! А то ево-то душенька пьетъ, да проклажается, а моя-та — мретъ, да надсажается, выпивочку-ту тоже временемъ любитъ. Дако поскоряе, не томи.
Маремьяна Тихоновна, (наливаетъ нян стаканъ и подаетъ) Выпей, няня, выпей! Какъ не выпить за здоровье выносочка-та! Да и гршно будетъ не выпитъ-то. Пей же, пей! Пожелай ей счастья въ новой жизни, да и Тереш-то такожде. (къ Мирону Савельнчу) И ты, батюшко, махни ищо стаканчикъ.
Миронъ Савельичъ. Ты обо мн не заботься больно-то. Вдь, я ужъ тово — пяточикъ другой пропустилъ, покудова ты съ гостями-то баландалась. А на счотъ стаканчика та — ничего пройдтись можно! Одинъ-то ужъ куда не шолъ, не стснить нутро-то. Вишь, вдь, у тея винище-то какое заманчивое, такъ вотъ въ кадыкъ-отъ само и просится, такъ полземъ и лзетъ!
Маремьяна Тихоновна. Ну, и на здоровье голубчикъ! Хорошенькая протащивочка николи не въ потерю.
Миронъ Савельичъ. Што правда то правда, объ эвтомъ и спорить не для-ча. Ну-ко ищо налей, кормилица! Такъ ужъ и быть, останную сворочу. (къ нян) И ты, толстая выпей со мной!
Няня. Для пріятнаго компанства я не прочь и еще глонуть благъ-то земныхъ.
Маремьяна Тихоновна. (подноситъ имъ по стакану и потчуетъ всхъ гостей, гости пьютъ безъ разговора.)
Миронъ Савельичъ. (пьяня обращается къ двушкамъ) Двашеньки вы распрекрасныя! Разверните уста свои алыя, малиновыя, да начните псенку разудалую, развеселую, штобы косточки похаживали, ноги старыя подплясывали, штобы самъ-отъ ходуномъ пошолъ, а кудрями разлюли тряхнулъ. Ну, зачинайте эвтакую, залихватскую, штобы все встрепенулось, развернулось! Эхъ-ма! Мое тло припотло, разгуляться захотло. Ну-же двки, ну валяйте!
Анюша. Изволь, изволь, Миронъ Саведьить! Дляча не спть! Плясовую што-ли те надо?
Миронъ Савельичъ. Каку вдате! Только, штобъ тово… ну сами знаете!… Сказано распрекрасную, развеселую не перетолковывать стать. Ну же, не томите долго-то, махните ухорскую!
Двушки. Ладно, ладно! зачинай Анюша.

(Поютъ.)

Какъ въ печи-то калачи,
Какъ огонь горячи,
А зеленое вино
По три съ денежкой ведро —
Хоть пей, хоть лей,
Хоть окачивайся!
А въ деревн-то у насъ,
Вотъ такъ сватьба завелась:
Со невстой женишокъ,
Какъ съ голубкой голубокъ!
На нее онъ все глядитъ,
Сладки рчи говоритъ.
Миронъ Савельичъ. (приплясывая) Молодецъ, двки! Молодцы! Вотъ такъ лихо отхватили! Эки плутовки, спли какъ ловко — неча сказать, потшили! Вотъ за эвто я васъ всхъ перецлую. (Идетъ къ двицамъ пошатываясь. Двушки поднимаютъ крикъ и хохотъ. Миронъ Савельичъ, бгаетъ за ними, за все задвая) Я васъ рзвухи! Хоть и больно прытки, а не убготе отъ меня. А-а-а! изловилъ одну. Эхъ-ма! вырвалась, да ищо убытокъ мн сдлала! Гляко цлый клокъ бороды отсадила! Да уже я же тея изымаю — и всю разцлую. Небойсь, долго будешь помнитъ ддушку Мирона. (Грозитъ ей пальцемъ.)
Двушки. (подразнивая) Што, много ваялъ? Шишъ съ хрномъ увидалъ! Ну, гд те за двками поспть? А тудаже бахвалится! Я, дескать, изловлю.
Няня, (подгулявши) Да-ко я тей, Савельичъ, помогу поймать-то ее воструху, (оба бгаютъ за двушкой, сталкиваются и падаютъ. Общій хохотъ.)
Двушка. Што, коку съ сокомъ съли. Эхъ, вы! Ужъ лучшебы не страмились! Вотъ не пришлось же вамъ надо мной попрокуратничать-то! Не больно ли ушиблась?
Миронъ Савельичъ. (вставая) вотъ, будетъ те-ка ужотко! Чти эвто на собой.
Няня. (вставая и поправляя платокъ на голов) Миронъ Савельичъ! Давай-ко, шаркнемъ ищо по стаканчику! ловкости-то у насъ и по прибудетъ, а ноги-то тогда сами побгутъ за ней.
Миронъ Савельичъ. Ай, да нянька! Да ты сущее золото! Давай, давай, царапнемъ ищо.
Няня. (наливаетъ два стакана и одинъ подаетъ Мирону Савельичу. Миронъ беретъ, и чокается съ нянькой) Ну, тяпнемъ оботуръ Савельичъ!
Миронъ Савельичъ. А ты не отставай отъ меня, толстая снафида!

(Пьютъ)

Миронъ Савельичъ. (ставя стаканъ на подносъ, поетъ приплясывая).
Тили-тили, тилишокъ
Терешенька женишокъ,
Тили-тили тста,
Машенька невста!
Поднеси Мирону,
Накати Матрену.
Маремьяна Тихоновна. (Маш) Подъ, дитятко мое, угости всхъ. (Маша наливаетъ стаканы и обноситъ всхъ, Миронъ Савельичъ, выпивъ продолжаетъ пть).
Не забудь и дружку —
Дай ему ко-сушку,
Не обидь ты сваху —
Сваха любитъ съ маху.
На щади карманы Тетки Маремьяны!
А потомъ подико —
Съ милымъ подсластишь
Полно, не стыдися,
Крпче обнимися,
Часъ блажной прибудетъ —
Толи ищо будетъ.

(Входятъ рыбаки.)

III.

ТЖЕ и РЫБАКИ.
(рыбаки помолясь, всмъ кланяются.)

Старшій рыбакъ. А-а-а! Да у васъ пированье идетъ. Здорово, Маремьяна Тихоновна и вся честная компанія!
Маремьяна Тихоновна. Здравствуйте, родные мои! Пожалуйте, по-присятькоте.
Рыбаки. (вс вмст) Сядемъ болзка, сядемъ. (садятся.)
Маремьяна Тихоновна, (наливаетъ стаканы и подноситъ рыбакамъ) Выпейте, дорогіе мои, за здоровье жениха съ невстой.
Рыбаки. (берутъ стаканы, кланяются Маш и Тиреш) Будьте здоровы, да счастливы! (пьютъ.)
Маша и Тереша. (вставая съ своихъ мстъ) Благодарствуемъ, отцы наши за пожеланіе!
Маремьяна Тихоновна. А ты, Машенька, сама-то бы поднесла.
Маша. Съ радостью, матушка, поднесу, (наливаетъ и обновитъ всхъ.)
Рыбаки. Скоро больно одну по-за другой подносите.
Маша. Выкушайте, родные изъ моихъ-то рукъ, не отказывайте мн.
Старшій рыбакъ. Какъ намъ не выпить изъ твоихъ золотыхъ ручекъ (пьютъ.)
Матвй. А ты не стой передъ нами, красавица! Подь къ свому-то жениху. Вишь онъ тикъ и пожираетъ тея глазами-то. (Маша, улыбаясь, отходитъ отъ нихъ.)
Миронъ Савельичъ. Ну, робятушки, годить-то нечево! Хлопнемкоте ищо хоть по рюмочк, да и шабашь — до будущава хотнья.
Рыбаки. Нтъ, нтъ, нтъ! На за што не будемъ! Вдь мы опьянемъ.
Миронъ Савельичъ. Полноко-те кочевряжитьтоса! Эко важно дло, што опьянете! На то и ночь, штобы проспаться. Вы чай знаете поговорку, што пьяной проспится, а дуракъ николи!
Маремьяна Тихоновна. (наливаетъ и подаетъ имъ) Правду онъ баетъ, што пьяной проспится. Выпейкоте, благодтели, да и закускамъ-то честь сдлайте.
Егоръ. Не много-ли будетъ, коли еще-то кулюкнемъ? Меня ужь тово-зачинаетъ разбирать.
Маремьяна Тихоновна. Ну, полноко-те кобенитьтося! Штой-то за много, всего объ третьей прошу (рыбаки берутъ и пьютъ.)
Миронъ Савельичъ. Важно робятушки! Люблю соколовъ за полетъ, а молодцовъ за обычай.

(Подплясывая передъ рыбаками, поетъ.)

Тили-тили, тилишокъ,
Терешенька женишокъ!
Тили-тили тста,
Машенька невста,
Тили тилилюшка
Прелесть женихушка!
Не надо и тста —
Кралечка невста.
Нуко, робятушки, отдерните колнцо, да по штуковате, штобы и звздочки небесныя засмялися.
Артемій. Мы не умемъ! А кабы и умли, такъ нее таки не стали бы плясать-то.
Миронъ Савельичъ. Эвто почему?
Артемій. А потому, што грхъ.
Миронъ Савельичъ. Э вона, што смазалъ! Да вдашъ ли ты, што грхъ-отъ въ орхъ, а спасенье на верхъ.
Егоръ. На сватьб все позволяется. Можно и выкрутасы выдлывать — на то сватьба.
Няня, (подноситъ рыбакамъ) Пожалуйте, тюкните, родненькіе! Да не побрезгуйте изъ моихъ-то старушечьихъ рукъ.
Рыбаки, (вмст) Благодарствуемъ, нянюшка!
Няня. Выкушайте батюшки не обижайте меня, вдь ищо впервые чещу.
Тимофей. Надо выпить! Што-ее огорчать-то.
Рыбаки, (вс) Надо, надо! (пьютъ.)
Старшій рыбакъ. (навесел) Ну, робятки! Кутнемъ-те на славу, да и попляшемъ — только по ученому, по книжному.
Рыбаки. Какъ, какъ! Мы и не слыхивали, какъ эвто по ученому-то пляшутъ?
Старшій рыбакъ. А вотъ какъ (подпираетъ бока руками) Буки-азъ-ба, вди-азъ-ва, глаголь-азъ-га, добро-азъ-да, (идетъ бокомъ мимо всхъ и подплясываетъ) живете-азъ-жа, земля азъ-за, како-азъ-ка, люди-азъ-ла.
Няня. Анъ, вотъ и не такъ, вотъ и не такъ!
Старшій рыбакъ. (останавливаясь) А какъ же?
Няня. (подпираясь руками, пляшетъ) Буки-ербъ, вди-ервъ, глаголь-ергъ, добро-ердъ, живете-ержъ, земля-ерзъ, како-еркъ. (вс хохочутъ. растворяется дверь и входитъ староста села Прибылова.)

IV.
ТЖЕ и СТАРОСТА.

Староста. Э-э! Да у васъ пиръ горой идетъ! Што, зато ужъ не сватьба ли разъигрываегся? Гляко, какъ расходилось старое-то мазло, инда наводитъ на зло! Вишь какіе вензеля нога мы-го выдлывать.
Маремьяна Тихоновна. Здорово болзной! Да, да! Отгадалъ, што сватьба. Вотъ дочку выдаю за Терешу.
Староста. Доброе дло, доброе! А я жениху-то и гостинецъ привезъ.
Маремьяна Тихоновна. Какой, такой гостиненъ? Раз ты вдалъ, што онъ женится?
Староста. Вдать не вдалъ за прежа, а теперечко вду. Вотъ и обзываю Терешу — женихомъ! А про гостинець-отъ опосля узнаешь, (вс толпятся около старосты, кром Тереши и Маши) Гд же Тереша-та?
Миронъ Савельичъ. Вонъ онъ! (кричитъ) Тереша, а Тереша! Подъ-ко суды.

(Тереша робко подходитъ, за нимъ идетъ Маша.)

Староста. Женишся братъ? Ну, дай те Господи всево, што ни-на-есть лучшева. Да вотъ гостинчикъ те-ка прислали.
Тереша. Мн? Бытъ этого не можетъ! Мн не отъ кого гостинцы-то получать.
Староста. А вотъ возмешь, такъ и увдашь отъ ково, (подаеть ему большой пакетъ) Возьмотко вотъ энто.
Тереша. Это что?
Староста. Ты знай читай! Да умешь ли грамот-го?
Тереша. Умю. Вотъ, спасибо, Маша выучила.
Староста. Ну, коли такъ, то читай. Вотъ и увидишь, што тутатко написано. (Тереша срываетъ печать, начинаетъ читать и вдругъ блднетъ.)
Маша. (со страхомъ) Что съ тобой, Тереша? что?
Маремьяна Тихоновна. Тереша! На те лица нту! Поблднлъ весь. (Тереша въ сильномъ волненіи, едва переводитъ духъ.)
Миронъ Савельичъ. (Толкая Терему) Да молви хоть слово! Што ты, стоишь, словно витютень?
Матрена Лукинишна. Батюшки — свты! Што эвто съ нимъ подялось? (толкаетъ Терешу) Тереша! опомнись!
Няня. Ахти, грхъ какой! Охъ, угодники святые! Што эвто на притча такая? (къ Маремьян Тихоновн) Видно, мать моя сглазили, либо озепали, али испортили! Не спрыснуть ли съ угольковъ?
Маремьяна Тихоновна. (не дослышавъ послднихъ словъ) Ну, полно, дура, врать-то! Сглазили, озепали, испортили! Да кому у насъ испортитъ-то? И во всей-то деревн ни одной ворожеи нтутко.
Няня. Може по втру пущено! Вдь и эвто, матка, быватъ!
Маремьяна Тихоновна. Перестань, нянька, не дло-то молоть.
Матрена Лукинишна. Нтъ, матери! Што ни говорите — а эвто на нево Божье накатилось, эвто само бывать и со младенцами.
Маша. Тереша, голубчикъ, опомнись! Господи, что это съ нимъ? (бросается на грудъ къ матери) Матушка! Что это случилось? Онъ упадетъ! (рыдаетъ).
Тереша. (опомнясь) Охъ, Владычица небесная!
Маша, (бжитъ отъ матери къ Тереш) Счастье ты мое! дорогой ты мой! Скажи, скажи, что съ тобой было? Не мучь меня.
Тереша. Не пугайся, Маша! Это отъ неожиданности со мной.
Вс. Какая неожиданность? Какая неожиданность?
Тереша. Слушай Машенька, и ты матушка и вы дорогіе мои благодтели — вс слушайте! (читаетъ)

Безцнный сынъ мой!

‘Не проклинай меня! Не проклинай памяти твоей несчастной матери! Прости ее и помолись за ея гршную душу. Я никакъ не могла поступить иначе, какъ оставить тебя на чужомъ порог и бжать съ отцомъ твоимъ изъ роднаго села, чтобы прожить съ нимъ въ Саратовской губерніи слишкомъ 22 года. Не имя о теб ни какого извстія, я можетъ бытъ и до сихъ поръ не знала бы — живъ ли ты? Но обстоятельства измнились: отецъ твой померъ и я не захотла оставаться одна на чужой сторон и прихала на родину — но никого уже изъ родныхъ моихъ не застала живыми. Здсь я умираю въ дом добрыхъ людей, принявшихъ меня изъ человколюбія. Не проклинай свою умирающую мать, не проклинай ее! Богъ благословилъ нашъ союзъ! И ты, дорогое дитя мое, не будешь стыдиться за вину мою — бракъ загладилъ и освятилъ все! Въ доказательство моихъ словъ, посылаю теб метрическое свидтельство о твоемъ рожденіи, въ которомъ ты признанъ законнымъ сыномъ. Видишь, я сдлала все, чтобы загладить мой проступокъ передъ тобою. Прости же меня!
‘При всемъ моемъ желаніи поговорить съ тобою о моемъ прошедшемъ, я не въ силахъ этаго сдлать, потому что чувствую, какъ смерть подходитъ ко мн все ближе и ближе. Рука моя слабетъ, въ глазахъ потемнло! Прими отъ меня родительское благословеніе и подарокъ въ пять тысячь руб. сереб. При этомъ прилагаю мое духовное завщаніе. Прощай, дитя мое! Я умираю съ надеждой, что ты простишь меня и будешь молиться и вспоминать умершую мать твою,
‘Марію Турчанинову.
‘2 Іюля, 1860.
‘Село Прибылово.
‘P. S. Отецъ твой былъ капитанъ лейбъ-гвардіи гусарскаго Его Величества полка — Сергй Модестовичъ Турчаниновъ, а мать твоя — дочь бывшаго Прибыловскаго старосты Алексева. Спроси любаго крестьянина села Прибылова и каждый изъ нихъ разскажетъ теб мою біографію.’
Тереша. (рыдая) Матушка, матушка! Родимая моя! гд ты? Не ужели умерла? О, хоть бы взглянуть на тебя, моя радльница! Хоть бы одинъ разъ взглянуть!

(Вс плачутъ.)

Староста, (уговаривая Терешу) А ты полнотко, полно, не вопи! Што надрыватьтоса! Опомнись, вдь ты женихъ, а жениху плакатъ не слдъ. Экой какой! Знай надсажается! Ну, перестань же! Хоть невсту-ту пожалй! Гляко, какъ реветъ! Не хорошо, пра не хорошо! Ну, занишни же.
Тереша. (бросаясь къ Маш на грудь) Машенька! Жизнь моя! Ты теперь мн еще дороже стала, потому что и мою матушку звали тоже Марьей. Господи! Дай ей царство небесное. (крестится) Пошли душ ея упокоеніе. (задумывается) Да, вотъ я теперь и богать сталъ! А на что мн деньги? (къ Маремьян Тихоновн) Матушка, голубушка! Возьми ихъ себ — не надо мн денегъ! (цалуетъ Машу) Вотъ мое богатство! Вотъ мое сокровище!
Маремьяна Тихоновна. Штой-то ты, батько, въ ум-ли? Христосъ съ тобой! Куды мн твои деньги? Нту, нтутко, не возьму.
Тереша. Возьми, матушка. Богомъ молю тебя!
Маремьяна Тихоновна. Я те баю, што не возьму, ну, и кончено значить.
Староста. Дайкоте я васъ помирю въ эвтомъ спор. Положите эт деньги въ приказъ общественнаго призрнія, пускай он тамоди лежатъ, да копить проценты, не вамъ, такъ ребятишкамъ вашимъ пригодятся, я, вотъ, скоро поду къ барину съ оброкомъ въ губерню-ту, такъ, пожалуй, энто дльцо-то и объорудую.
Тереша. Ахъ, батюшко, Софронъ Поликарпычъ, похлопочи родимый! Да прости меня, что я до сихъ поръ не поблагодарилъ тебя за доставленіе. Ей Богу, у меня даже и теперь голова крутомъ идетъ! Извини родимый!
Староста. Ну, что объ энтомъ толковать-то! Лучше потолкуемъ-ко вотъ объ чемъ: какъ ты меня на сватьбу-ту позовешь?
Тереша. А вотъ какъ: самъ приду просить и униженно кланяться, чтобы пожаловалъ со своей женушкой и съ дтками.
Староста. Ну ихъ, къ ляду! Мн и дома-та отъ жененки-то спокою нту! Не дастъ старику разгуляться. Я за рюмочку — а она, за покоръ, да за ругань. Ужъ ругаетъ-ругаетъ, настигъ каститъ: и такой-то ты, и сякой-то ты, сухой, немазаной — инда горе возьметъ слушать-то! Ну, на зло ей и хватишь на мсто рюмки-то — стаканище, да и пойдешь кормить ее оплеухами. Я ее тубачу — а она пуще ругается! Энтакая вдь злица, што й-и! Упаси Боже всякаго человка! И прахъ ее, вдатъ отчего она злится? Голодна штоли безъ колотушекъ-то? Ужъ и разума не приложу.
Старшій рыбакъ. Вишъ, вдь, какъ онъ поступаетъ съ ней! А ты бы тово — кротостью-ту ее урезонивалъ, може и лучше бы стало!
Староста. Эко сморозилъ! Кротостью бы урезонивалъ! Да раз сварливую бабу кротостью-то усмиришь? Да она на тебя верхомъ сядетъ, да и подетъ. Ужъ неча сказать, вывезъ словечко: кротостью бы! А вотъ т и кротость! Какъ отвозилъ на об корки, да хорошенько-ну, и поспокойне будетъ. А за всегда съ нею такъ! А коли не бью долго и-и-и! Батюшки свты! Святыхъ вонъ выноси!!! А взвошу-му и занишнетъ до тхъ поръ, какъ опять захочется! А безъ энтова, скажу те по божески, съ бабами нельзя — изъ дому вонъ выгонятъ, (къ Тереш) Нтутко, милый, ты звать-то не призжай, я и самъ приду, да такъ кутну, што вс позавидуютъ..
Матрена Лукинишна. Охъ ты, балясникъ! Знать съ тобой николи несоскучишся!
Староста. А што, полюбился я те? Вижу, што сохнуть по мн станешь. Такъ чмотко сохнуть попусту-ту, подемъ лучше со мной? И какъ же бы мы славно жить-то стали! Не наглядлись бы одинъ на друтова и ни ни шагъ бы не отходили другъ отъ дружки! Куда бы ты — туда и я, куда я туда и ни! Я спать — и ты спать, теб чево захочется и мн тово же! А свою-ту — змищу я бы въ омутъ головищей пехнулъ! Да куда! И чертиковъ-то больно жаль! Вдь они, бдные, измаялись бы съ ней окоянной. Ну, косатушка моя, согласна што ли хать-то ко мн? А съ той я управлюсь! Не дамъ жить ей при те!
Миронъ Савельичъ. (хохоча) Зачмотко грхъ на душу брать — лишать жизни? Ты лучше ко мн пришли — я ее тотчасъ исправлю! У меня будетъ толковая,— то-есть, я те скажу. Тише воды, ниже травы сдлаю. Вонъ она! (указывая на сваю жену) Тоже и-и, какая ехидница была! Бывало, што не по ней и-и-и, Боже ты мой! Дымъ коромысломъ подыметъ! изба-та такъ стономъ и застонетъ! Глядлъ я, глядлъ, што, молъ за дьявольское навожденіе? думаю себ, да и выдумалъ: въ одинъ благодатный денечикъ, засучилъ рукава-та, да такъ ее взъерепнилъ, инда небу стало жарко! Оно не што, таки полядла недльки три-четыре, да за то теперечка толкова я стала — придурь-ту, какъ рукой сняло! (обращаясь въ жен) Што, чай тепере за меня молится да не намолится до-сыта?
Матрена Лукинишна. Полно ты срамникъ непутящій! Людей-то хоть бы постыдился, безстыжія твои бльма!
Миронь Савельичъ (топая ногами) Цыцъ, баба! Молчокъ учиняй! А не то ты меня вдать?
Маремьяна Тихоновна. (старост) Садись, родимой мой! чай усталъ стоявши-то?
Староста. Я, матушка моя, никогда не устаю стоять-то! я не изъ таковскихъ!
Маремьяна Тихоновна. Ну, такъ выпей, кормилецъ винца, да хруктовъ-то покушай.
Староста. Отъ выпивки-то я не прочь. А по многу ли гости-то выпили?
Маремьяна Тихоновна. Како по многу! Стаканчика по два не больше.
Староста. Вотъ ужъ не поврю! (къ Мирону Савсльичу) Миронъ Савельичъ! По многу ли стакановъ мы до меня тяпнули?
Миронъ Савельичъ. Я ужъ Софронъ Поликарпычъ и счтъ потерялъ.
Староста. (къ Маремьян Тихоновн) Што же лжешъ, сударка, што они только по два выпили? А! зачмъ лгать?
Маремьяна Тихоновна. По доброй-то, вол, только по два, а то все по принужденью. Просишь, просишь, инда устанешь просивши-то.
Староста, (ко всмъ) Э, милые! Такъ-то не годится! (къ Маремьян Тихоновн) А ты, теперечко угощай ихъ по одному стаканчику, а мн наливай по два за разъ. Вотъ я и наверстаю, и догоню ихъ.
Маремьяна Тихоновна. Изволь, изволь, батюшко, съ превеликимъ удовольствіемъ (наливаетъ стаканы и угощаетъ всхъ) Кушайте во славу Божію, гости мои дорогіе (вс пьютъ).
Няня, (подходитъ къ старост еще со стаканомъ) И отъ меня выпей голубчикъ.
Староста. Давай, Тетеря Роговна! Откажусь ли я, когда ты просишь! За энто, вотъ теб поклонъ съ хохломъ, челобитье съ шишкой.

(Кланяется нян).

Няня. Кушай, кушай!
Староста. Ну, коли такъ, такъ давай (пьетъ).
Няня. Вотъ такъ то! (больно хорошо) Вотъ люблю!
Староста. (къ нян) И ты выпей въ усладу мн! (наливаетъ и подаетъ ей на поднос.)
Няня. Для ча отказываться! Отъ добра такова николи не откажусь, а при эвтакомъ случа и подавно. Ну, будь здоровъ! (пьетъ и ставить стаканъ мимо подноса. Стаканъ летитъ на полъ и разбивается въ дребезги.)
Староста, (хохоча) Што, знать ужъ тово — наизволялась! На порядкахъ подгуляла.
Няня. Ну, такъ што же?— Подгуляла. Что за дло? подгуляла. (пляшетъ) Буки-ербъ, вди-ервъ, глаголь-ергь, добро-ердъ.
Староста. Дако, я те помогу! (беретъ няньку въ охапку и кружитъ ее по комнат припвая).
Ужъ, какъ што кому до насъ,
Когда сватебка у насъ!
Напилися мы пьянехонько,
А охмлимся ранехонько!
(Сдлавъ нсколько круговъ, роняетъ няньку посреди комнаты и сбиваетъ съ нея платокъ) Вотъ такъ славно! Да какая же ты красивая безъ платка-та! Глякоте, добрые люди, космы то, космы-то, какъ разметались, словно сдыя волны по рк въ большую бурю (хлопаетъ ей по плечу) Эхъ ты госпожа честная, колобушка прсная!
Няня. (сидя на полу повязываетъ платокъ) Экъ тея луканьки-то развозили! Вотъ я возьму, да и перетово….
Староста. Возьми, возьми! Я радъ буду поиграть-то съ тобой, русалочка моя! (указывая на залитый виномъ полъ) глякоте, глякоте! Вино-то пролила, (къ Маремьян Тихоновн) Нтъ ли, матка, рюмочекъ шести только душу отвести?
Маремьяна Тихоновна. (смясь) Какъ не быть есть! (наливаетъ и подноситъ ему).
Няня. (вставая со скамьи) Ухъ, махну, головой тряхну, (къ Мирону) Мирончикъ! Давай-ко кувырнемъ ищо увеселяющава-та.
Миронъ Савельичъ. Ну-ко раба Христова, налей простова.
Няня. Вду какова! (наливаетъ два стакана, одинъ подаетъ Мирону, а изъ другаго пьетъ сама) Вотъ, какъ хорошо въ нутро-то влзло, словно огонекъ тамотко загорлой.
Миронъ Савельичъ. А у меня, такъ цлый пожарище тамотко горитъ, да таково пріятно сердце-то жжетъ будто я въ раю обртаюсь.
Староста. А мн-то какъ хорошо! Однако, двушка гуляй, а дла не забывай!
Маремьяна Тихоновна. Какова дла?
Старости. А вотъ како дло, мн ужъ и во свояси пора..
Маремьяна Тихоновна. Што больно скоро засобирался? Посиди родимой.
Староста. Нельзя, мать моя, сидть-то! Поди, чай, та моя ждетъ, да ругается. А у меня кулаки-то ужъ поослабли — битъ-то е-е, чево доброва, пожалуй и не въ силахъ буду. А вду, што безъ энтова не обойдется.
Тереша. А у меня, Софронъ Поликарпычъ, есть къ теб просьба.
Староста. Какая же? Ну-ко молви-ко на ушко, во все горлышко, а я послухаю.
Тереша. Вотъ объ чемъ я хочу попросить тебя: взялся ты деньги-то положить въ приказъ, такъ ужъ теб, голубчикъ, за одно хлопотать-то возьми, вмсто одного билета два ровныхъ по 2600 р. каждый.
Староста. Ладно! Энто для меня все единственно будетъ. А когда приду на сватьбу-ту и привезу оба.
Тереша. Большое теб, спасибо за это! Да, нотъ еще что: какъ будешь сюда сбираться — такъ позапаси съ собой одежи-то побольше, вдь, я тебя скоро-то не отпущу.
Староста. Пошто скоро отпускать! Да я и самъ не уду! Поживу таки, ничево, энто мн на руку. А вотъ, въ город-то, куплю се кафтанъ новый, да кушакъ алый съ позументами и буду такимъ молодцомъ, што ни въ сказк сказать, ни перомъ написать. И напрокурачу же я! Двки-т вс по мн съ ума спятятъ, а бабы-т перегрызутся между собой и одна у другой носы повыкусаютъ. Вотъ будетъ потха-та!
Маремьяна Тихоновна. (къ старост) И я къ те, болзный съ большой докукой.
Староста. А те-ка што надо? говори, знай.
Маремьяна Тихоновна. А вотъ што: поди ты къ Маш-то въ посаженные отцы, не откажись кормилецъ! (кланяется).
Староста. Вона што баетъ! ‘не откажись’. Да, кабы ты и не попросила, такъ я бы самъ навязался на энто. Къ эндакой-ту красавиц, да не пойдти на отцовское мсто ссть! Вдь меня бы вс тогда осудили, да назвали бы оболтусомъ. Одначе пора мн! (встаетъ) Прощайте, за угощенье благодарю и кланяюсь, вставши на лавку, да въ полъ головой. (хочетъ идти, Маремьяна Тихоновна удерживаетъ его).
Маремьяна Тихоновна. Што ты! Погодь, погодь! Куды больно спшишь? Гляко, какъ лыжи-то навострилъ! Чай, надо выпить за здоровье жениха-та съ невстой.
Староста. Умныя рчи баешь, лебедушка моя! Давай, давай! Шарахну на славу! Такъ хвачу, што и стаканъ проглочу — миру на удивленье, се-ка на утшенье!
Маремьяна Тихоновна (подноситъ стаканъ) Добрая едорушка, пьетъ до денышка, а выпьетъ — оборотитъ, да въ денышко поколотитъ. Ну ко, кушай за свое здоровье, а дтокъ — за благополучье.
Староста, (беря стаканъ) Вотъ эвто по нашенски! Пей-ко, Софронъ, пей-ко! На дн-то копейка, еще попьешь, такъ весь грошь найдешь. (обращаясь о Тереш и Маш) Ну, свтики мои! Дай вамъ Богъ здорово, да счастливо жить, да поживать, да кажинной годъ но двое дтей рожать! Держись душа къ одной сторонк, а не то окачу съ головы до ногъ, тогда не скоро и просушится. (выпиваетъ все-ь стаканъ) Ну, теперечко прощайте! Да не вопите же безъ меня, хотъ и тошно будетъ! Я приду скорешенько на радость всмъ.
Маремьяна Тихоновна. Смотри же, ждать будемъ тея! Вдь ты у насъ дорогой гоетъ-отъ.
Староста. Буду, безъотмнно буду. Прощайте! Не молвилъ ли чево лишнева? Кажись дло шло все по хорошему. Простите!

(Уходитъ.)

V.
ТЖЕ БЕЗЪ СТАРОСТЫ.

Маремьяна Тихоновна, (къ Тереш) Зачмотко те-ка два-та билета понадобились?
Тереша. Вотъ зачмъ, матушка: одинъ я хочу подарить благодтелямъ моимъ. Они меня вспоили, вскормили и воспитали — а Богъ послалъ мн чмъ отблагодарить за все ихъ добро ко вн.
Маремьяна Тихоновна. Хорошее дло хочешь сдлать! Ай, да Тереша!
Миронъ Савельичъ. Эвто што ты ищо затялъ! Да раз мы изъ корысти поили, да кормили тея? Нту, нтутко, Терешенька, и не мысли объ эвтомъ! Ни-ни, не возьму.
Матрена Лукиншина. Въ ум ли ты сердешной, Богъ съ тобой?
Тереша. Милые мои! Не обидьте, родненькіе!
Миронъ Савельичъ. Пра, не возьмемъ, Тереша! Што хоть тамъ, а не возьмемъ.
Тереша. Золотые мои, батюшко и матушка! Вы двадцать два года заботились обо мн, да холили меня, въ добавокъ къ этому ни въ чемъ мн не отказывали! Теперь вы обидите меня отказомъ. Сдлайте же милость, возьмите, (плачетъ).
Маремьяна Тихоновна. Штой-то, батюшки, не хотите потшить-то ево? Ну, возьмите, вдь и впрямь эвто для не во будетъ обида горькая, коля не примете! Гляко, какъ сердешной упрашивать, инда плачетъ!
Миронъ Савельичъ. Нтутко, Тихоновнушка, ни за што не возьму! Ну, положимъ, вскормилъ я ево — такъ штожъ? И всякой бы, на нашемъ мст тоже самое сдлалъ! Не бросить же было, когда подкинули! У насъ же своихъ робятъ нтъ — вотъ и взяли его вмсто сына.
Тереша. (становясь на колни) Батюшко, кормилецъ, возьми! Ну, утшь меня въ послдній разъ! Для того возьми, чтобы только утшить! Сдлай Божескую милость, докажи, что любишь своего Терешу!
Миронъ Савельичъ. Ахъ, какой, не отвязчивой! Ну, имъ возьму, неча съ тобой длать! Только, Тереша, беру эвт деньги не за хлбъ соль мою, а токма изъ любви къ те! Вотъ т, Христосъ, правду баю! (крестится) Кабы не любилъ тея — ни за што бы не взялъ!
Тереша. (радостно вставая) Родной ты мой, батюшко, голубчикъ мой! Вотъ утшилъ-то! Вотъ обрадовалъ-то!
Миренъ Савельичъ. Взялъ я, Тереша, именно потому только, што люблю тея крпко, вижу што и ты меня крпко любишь. Спасибо те во первыхъ за любовь твою, а во вторыхъ за подарокъ (обнимаетъ и крпко и цлуетъ Терешу),
Старшій рыбакъ. (къ публик) Вотъ, оно што значитъ сиротку-ту призрть, особливо беззащитнова подкидыша! Вотъ какъ Богъ-отъ за добро-то награждаетъ! Эвто великая истина што за царемъ небеснымъ хорошія дла не пропадаютъ даромъ, безъ награды! И вы, коли случай такой у васъ выйдетъ, не бросайте несчастныхъ на другія руки, а призрите у сея — и Владыка небесный благословитъ васъ и воздастъ вамъ за эвто сторицею.

КОНЕЦЪ.

Гарелина Любовь Васильевна
Прочитали? Поделиться с друзьями:

Читайте также:

  1. Игра судьбы, Гарелина Любовь Васильевна, Год: 1867
  2. Тогда и цену мы узнаем, когда навеки потеряем, Гарелина Любовь Васильевна, Год: 1867
  3. Хвост женщины, Аверченко Аркадий Тимофеевич, Год: 1920
  4. Сегелиель, или Дон-Кихот XIX столетия, Одоевский Владимир Федорович, Год: 1832
  5. Война и мир, Дмитриев Андрей Михайлович, Год: 1876
  6. Розовые бриллианты, Фалеев Николай Иванович, Год: 1912
  7. Ночь в духане, Соллогуб Владимир Александрович, Год: 1857
  8. Читатели… писатели, Гейер Борис Федорович, Год: 1915
Электронная библиотека