Синонимы
Острота и остроумие — страсть и пристрастие
1
2
Снегирев.
ПРИМЕЧАНИЯ
Синонимы, Снегирев Иван Михайлович, Год: 1825
Время на прочтение: 11 минут(ы)
Урания. Карманная книжка на 1826 год для любительниц и любителей русской словесности
Издание подготовили Т. М. Гольц и А. Л. Гришунин
Серия ‘Литературные памятники’
М., ‘Наука’, 1998
Наблюдая действия души своей, мы в ней замечаем некоторые особенные способности, принадлежащие к высшим силам познания, и не всем равно достающиеся в удел. Сии способности суть острота и остроумие, по наружности они сходны и принимаются нередко одна за другую, но существенно различны.
Остроумие, как высшая степень силы ума, есть способность глубоко и тонко проникать в сущность предмета, тогда как острота скользит только по его поверхности, ловит сходство или различие его с другими предметами. Острота — дар природы, плод воображения, остроумие более следствие упражнения и навыка.
Частное прилагать к общему, главное понятие раздроблять на особенные, рассматривать предметы вдруг с различных сторон, распутывать мысли запутанные, быстро и верно соображать многие представления и проводить их в правильные умствования — все это дело остроумия: оно изобретает, предоставляя глубокомыслию пользоваться его открытиями. Остроумию часто малозначущий случай дает повод к важным изобретениям. Падение яблока открывает остроумному Нютону1 законы тяготения, а вспыхнувшая в ступке селитра показывает Шварцу2 настоящее употребление пороха. Для остроумного — заблуждение одного нередко служит переходом к новой истине, которая делается драгоценным завоеванием и торжеством для ума, изощренного опытностью. Остроумие смежно с проницательностью, так как проницательность с глубокомыслием. Острота довольствуется резким сравнением, или противоположностью, остроумие проникает внутреннюю связь вещей, пролагая путь к дальнейшим соображениям. Острота не делает столь глубоких исследований, а более представляет нам легкое и естественное сравнение того, что дает ей поверхностный взгляд на предметы. Так один писатель сказал остроту, сравнив добродетель с бедною, но прекрасною невестою, всяк ею любуется, а взять за себя не хочет. Представьте сию остроту в нравственном изречении — скажите, что все люди хвалят добродетель, но не решаются быть добродетельными, будет ли сие предписание так разительно и не покажется ли холодным?
Острое слово (bon mot {острота (фр.).}) есть нечто другое, нежели остроумное замечание и случается, как замечает Хвостов3 (А.С.),
Что не всегда bon mot ума бывает знак, Что молвит иногда гладенько и дурак4.
Острота забавляет разум, тешит воображение, остроумие, составляя также удовольствие ума, ведет к прямым рассуждениям. Острота часто принимается в языке у нас не как особливая сила, но как выражение этой силы, как острая мысль — латинское sales, соль.
Для счастливого изобретения острых мыслей воображение должно иметь счастливое расположение, легко и скоро соединять замечаемые нами сходства и открывать разительные противоположности, надобно так настроить дух свой, чтобы он с первого взгляду мог заметить смешную или забавную сторону в том предмете, который с другой точки зрения кажется важным, и тогда можно будет представить странное и забавное в новых смеющихся картинах. Конечно, самыми лучшими остротами можно признать те, в коих нет натяжки, которые натуральны и не противоречат здравому смыслу, не оскорбляют ни вкуса, ни нравственности, остроты, замешанные на желчи, подобны остроте в крови, происходящей от испорченности соков: они удел умов поверхностных, сердец развратных, которые любят блистать светом холодным и заимственным — гасят жар сердечный. Предложите им умное доказательство — они осмеют вас эпиграммою, у них острое слово служит вместо решения важной задачи, а едкая насмешка — последним средством для унижения ученого, дерзнувшего оспоривать нелепые их мнения. Чем не жертвуют для того, чтобы прослыть в свете остряками!
Сии остряки, — замечает г. Нечаев, — не способны к проницательности в делах затруднительных: ‘как слишком заостренное железо никак не может вонзиться в твердое тело’.
‘Острота, — говорит сам остроумный фон Визин, — не управляемая рассудком, не может быть способна ни на что, кроме мелочей’5.
Для посмеяния она употребляет во зло предметы, которые должны быть священными для человечества: она подавляет в сердце росток нравственных ощущений, кто ж из благомыслящих людей не согласится с Кантемиром6, что
Если б из двух нужен был выбор неотменный:
С чистою совестью ум избрал бы простой —
И оставил бы я с злым сердцем разум острый7.
Но острота неужели должна ограничиваться одним увеселением, одною забавою, часто очень горькою, если нарушает спокойствие ближнего, явно унижая в глазах наших нравственное достоинство человека? — Нет! острота, употребляя сравнение сходства в вещах, ведет к дальнейшим следствиям и способствует уму усовершенствовать искусства и науки. Так испытатель бытописаний, наделенный от природы остротою, сравнивает причины и следствия великих событий древнего и нового мира, и из того выводит заключения о будущем. Здесь острота и остроумие взаимообразно себе помогают, чтобы вернее достигнуть предположенной цели, чего они не могли сделать каждая порознь, то делают совокупно. Иногда острота бывает особенною и преимущественною силой духа, иногда же соединяется с превосходным остроумием. Такой союз есть счастливое предзнаменование гениев.
Сердце человеческое, гнездо страстей и пристрастий, испытывает многие побуждения, которые сменяются взаимно. Если сии побуждения часто удовлетворяются, то производят решительные склонности, которые, будучи укоренены и усилены, — обращаются в страсти и пристрастия. Желания и страсти, обладая душою, одни раздуваются другими. Кто жаждет славы и вместе пылает любовию к отечеству, тот будет отважнее и решительнее в действиях своих, в нем соединяется страсть с желанием — они наполняют всю душу героя. Противоположные склонности и побуждения одни ославляются другими. Это мы замечаем при борьбе чувственных и разумных ощущений, когда победа переходит то на сторону разума, то на сторону чувственности.
В языке нашем страсть и пристрастие часто употребляются заимообразно, по-видимому, означая два сходных состояния души нашей, но со всем тем они имеют свои степени и оттенки, след<овательно> свои отличия. Постараемся вникнуть в сии отличия страсти и пристрастия, как предметов близких к сердцу нашему, рассматривая сии слова, мы будем беспристрастнее рассматривать самих себя.
Слово страсть в славянском языке, по-видимому, означало страдательное состояние тела и души. Страстный, по изъяснению Памвы Берынды8, с_т_р_а_д_н_ы_й, иногда принимается в смысле б_е_д_н_о_г_о и о_к_а_я_н_н_о_г_о. В просторечии страсть значит то же, что ужас: почему и говорят, страсть как велик и ужас как велик. — Пристрастие в старинных законах наших значило угрозу: известно, что пристрастный допрос сопровождался пыткою, отсюда и выражение пристрастить вместо постращать, напоминающее нам грозное слово и дело9.
‘Страстию, — замечает Ломоносов в ‘Риторике’, — называется сильная и чувственная охота или неохота10, соединенная с необыкновенным движением крови и жизненных духов, при чем всегда бывает услаждение и скука’.
Страсти принадлежат к ощущениям, пристрастия к желаниям. Любовь есть страсть: ее сильно ощущает сердце, она все его собою наполняет, кого мы любим, к тому мы и пристрастны, мы желаем видеть в нем все возможные совершенства и видим такие в нем достоинства, каких совсем нет. Одному поэту прочли оду его врага, не знавши об имени сочинителя — он ее расхвалил. Когда ж сказали кто — он жалел, что ее похвалил. ‘Я немножко показал пристрастия: ода с первого разу мне понравилась, — сказал он, спохватившись, — но если рассмотреть ее беспристрастно: то много кой-чего найдется для критики’. — Вот беспристрастие! — Страстный означает состояние духа в страсти какой-нибудь, как больной, пристрастный, вследствие этого состояния, приверженный, прилепленный, стремящийся к предмету страсти своей. Пристрастие есть как бы нечто находящееся при самой страсти, как следствие оной: пристрастие требует предмета страсти, по-славянски это выражается вещепристрастием.
Пристрастия источники многих заблуждений: они наклоняют внимание наше на ту сторону предмета, который производит сильнейшее в нас впечатление и заслоняет от глаз другие стороны. К правильному суждению человек только тогда способен, когда ум его не развлечен пристрастиями, когда сердце его не обуревается страстями. И глаза его могут ясно различать предметы только при умеренном свете, достаточном для освещения оных, но при сильном блеске они ослепляются и разбегаются. От пристрастия тускнеет свет истины, страсти заглушают голос совести. Только тихая река отражает в струях своих лазурь небес и зелень берегов. Сколь сильно пристрастия действуют над организмом нашим, то доказывает следующий случай, приведенный г-м Мопертюи11. У него был приятель, г. Ланье, член Парижской Академии, чрезвычайно любивший делать расчеты: перед смертью своей Ланье был в беспамятстве, ничего не говорил, Мопертюи спросил его громко: сколько 12 х 12? — 144, — отвечал больной.
Пристрастие медленно и продолжительно, страсть, особенно сильная, скоро возникает в душе и скоро проходит. Одно как река, которая, не выступая из берегов, глубже врывается в русло свое, другая действует как бурный поток, вырвавшись из ложа своего, размывает плотину, усиливается от препятствий и стремится всюду, где только откроет себе путь. Страсть действует на здоровье, как паралич, а пристрастие — как чахотка. Где много страсти, — говорит Кант12, — там мало пристрастия. Страсти, как болезненные припадки, происходят или от излишества, или от недостатка силы, в первом случае они бывают сильными и стремительными, наприм<ер>: гнев — это буря, исторгающая с корнем деревья, в другом тихими, и даже нежными, напр<имер>: тоска, сострадание — это солнце, от которого снег тает.
Страсти могут быть честными, благородными и откровенными, а пристрастия, имея почти всегда основою своекорыстие и самолюбие, лукавы, пронырливы и скрытны: в одних мы привыкли предполагать нечто возвышенное, а в других низкое, мелочное.
Страсти, если не останавливают хода разума, если будут хорошо направляемы: могут обратиться в источники добра, приводя в деятельность дух наш, исполняя нас ревностию ко благу. По свойству самого предмета, к которому они стремятся, бывают, или делаются началами добродетелей, или пороков. Худо направляемые худо и действуют, истощают силы душевные, отводят нас от истины и добра, тогда
Не судит ни об ком рассудок беспристрастный.
Лишь страсти говорят13.
Но голос страсти и мнение пристрастия благомыслящий человек подвергает беспристрастному исследованию рассудка, часто самое так называемое общее мнение не есть ли отклик оных, который напоминает ему стихи Жуковского14:
Что пред тобой ничтожный суд
Толпы во мнениях пристрастной
И ветреной и разногласной?15
Д_е_р_ж_а_в_и_н16 нам изображает истинного героя чуждым пристрастий и недвижимым страстями:
К богатствам, титлам, власти, славе
Прямой герой страстьми не движим.
Он строг к себе и благ ко ближним,
Внутри он сердца не привержен,
Сокровище его любезно —
Спокойный дух и чиста совесть,
*
В терпеньи тверд и мудр в напасти,
Не рабствует блестящей части,
Считает тем себя довольным,
Коль общих благ где был споспешник.
Блажен, блажен еще стократно,
Что страсти мог свои умерить17.
К несчастию, нет ни одного человека без наклонности к пристрастиям и страстям,
И самый лучший из людей
Бывал игралищем страстей18.
Натуре чувственного существа свойственны сильные ощущения и относящиеся к ним побуждения. Сии естественные наклонности трудно искоренить в человеке и довести его до совершенного бесстрастия, и сделать его совершенно беспристрастным. Но правила нравственности требуют, дабы мы старались столько давать силы своему разуму, чтобы он предупреждал пристрастия вредные и направлял безвредные для достижения благороднейших целей. Познание страстей и пристрастий весьма важно и нужно всякому человеку для того, чтобы ему самому не увлекаться ими, или чтобы отвлечь других от них, или пользоваться ими для наклонения воли других к своей цели. Аннибал19 у Т_и_т_а Л_и_в_и_я20 пользовался сими орудиями красноречия в речи к воинству своему, составленному из разноплеменных народов, кои водимы были различными пристрастиями. Наемным войскам он обещает, сверх платы, богатые добычи от врагов, галлам он напоминает о закоренелой их ненависти к имени римскому, лигурийцам предлагает плодоносные поля Италии вместо бесплодных гор — их жилищ, нумидийцам указывает на Масиниссу21 и на жестокое его владычество, карфагенцам на стены родного града, на семейства, на отечественных богов и на гробницы предков. — Аннибал разные пристрастия своих воинов слил в одну страсть, которая сделалась залогом победы.
Для страсти тесно сердце: она расширяет его и вырывается, когда усилится, обнаруживаясь, то в движениях, то в звуках, производит жаркий и страстный язык. Действовать силою слова на страсти и пристрастия человеческие, не значит ли двигать сердцами и наклонять их по воле своей. Но тот преступник против человечества, кто пользуется сими средствами для низких своих пристрастий и приводит страсти человеческие в такую игру, в которой проигрывает нравственность и вера.
Статья И.М. Снегирева. Автограф неизвестен. В ‘Урании’ — первая публикация.
Предшественником И.М. Снегирева в исследовании этой темы был Д.М. Княжевич (1788-1844). В ‘Полярной звезде на 1824 г.’ он напечатал статью ‘Синонимы’, заслужив похвалу А.А. Бестужева. В ‘Невском альманахе на 1825 г.’ Княжевич поместил статью ‘Взгляд, взор, воззрение (Отрывок из собрания синонимов)’. Печатал статьи преимущественно о русских синонимах в ‘Соревнователе’…’ (1821-1822).
1 ..остроумному Нютону… — Ньютон Исаак (1643-1727), английский физик, астроном и математик, создавший теоретические основы механики и астрономии. Открыл закон всемирного тяготения — один из универсальных законов природы.
2 Шварц Бертольд (XIV в.) — полулегендарный изобретатель пороха.
3 Хвостов Александр Семенович (1753-1820) — поэт, переводчик. Председатель 3-го разряда ‘Беседы любителей русского слова’, один из теоретиков старших архаистов, участник литературных полемик 1770-х годов. Автор программной статьи ‘О стихотворстве’ и популярной в начале XIX в. шуточной оды ‘К бессмертию’. Хвостов славился остроумием и был известен серией эпиграмм на своего двоюродного брата, графомана Д.И. Хвостова. В 1790-е годы русский поверенный в Константинополе, в последние годы жизни — директор Заемного банка.
4 Что не всегда bon mot ума бывает знак… и далее. — Источник цитаты не обнаружен.
5 ‘Острота, — говорит сам остроумный фон Визин, — не управляемая рассудком, не может быть способна ни на что, кроме мелочей’. — Фонвизин (Фон-Визин) Денис Иванович (1745-1792) — драматург, поэт, переводчик, публицист и журналист. По-видимому, слова Фонвизина дошли до Снегирева в устной передаче. Сходные мысли об остроумии и рассудке встречаем в автобиографических записках ‘Чистосердечное признание о делах моих и помышлениях’, созданных в последние годы жизни писателя: ‘Природа дала мне ум острый, но не дала мне здравого рассудка… Острые слова мои носились по Москве… Молодые люди! не думайте, чтоб острые слова ваши составили вашу истинную славу… Сочинения мои были острые ругательства: много было в них сатирической соли, но рассудка, так сказать, ни капли’ (Фонвизин Д.И. Собр. соч.: В 2-х т. М., Л., 1959. Т. 2. С. 90).
6 Кантемир Антиох Дмитриевич (1709-1744) — русский поэт-сатирик, переводчик и дипломат, один из основоположников русского классицизма и новой сатирической поэзии. Автор девяти сатир, которые распространялись в России в списках, опубликованы в 1762 г. в Петербурге. Знаток античных авторов, вместе с Феофаном Прокоповичем и В.Н. Татищевым составлял так называемую ученую дружину. Сын перешедшего на службу к Петру I господаря (правителя) Молдавии, известного ученого и писателя Дмитрия Кантемира. Энтузиаст петровских реформ и культурного прогресса в России. Принял активное участие в перевороте 1730 г., в результате которого Анна Иоанновна избавилась от ‘верховников’. С 1732 г. посол в Англии, в 1738-1744 гг. — во Франции.
7 Если б из двух нужен был выбор неотменный… и далее. — Эта и две следующие строки из седьмой сатиры ‘О воспитании. К князю Никите Юрьевичу Трубецкому’ (1739). По-видимому, Снегирев цитирует по памяти, что привело к неточностям. Следует читать:
Если б предписан был с двух выбор неотменный:
С чистою совестью ум избрал бы я простый,
И оставил бы я с злым сердцем разум острый.
(Кантемир Л. Собрание стихотворений. Л., 1956. С. 160).
Трубецкой Никита Юрьевич (1699-1767) — государственный и военный деятель, генерал-фельдмаршал, друг Кантемира. В 1730 г. — один из активных участников борьбы против ‘верховников’ в поддержку императрицы Анны Иоанновны. С 1740 г. — сибирский губернатор. Ему же адресовано стихотворение ‘Письмо I. К князю Никите Юрьевичу Трубецкому’.
8 Памва Берында — (50-70-е годы XVI в. — ум. 1632) — украинский лексикограф, поэт, переводчик. Автор словаря ‘Лексикон славеноросский…’ (1627), оказавшего большое влияние на развитие украинской, русской, белорусской лексикографии и стихов панегирического и духовного содержания. См.: Лексикон славеноросский… // Сказания русского народа, собранные И. Сахаровым. СПб., 1849. Т. 2, кн. 5.
9 …напоминающее нам грозное слово и дело. — ‘Слово и дело’ — система политического сыска в России XVII-XVIII вв., начиная с царствования Михаила Федоровича. Обязывала каждого доносить о злых умыслах по отношению к царю, оскорблении царского имени, государственной измене и т.п. Привлеченные к следствию, в том числе и доносчики, заключались в тюрьму и подвергались пытке. Отменена указом 21 февраля 1762 г.
10 ‘Страстию… называется сильная и чувственная охота или неохота…’ — Неточная цитата из главы шестой ‘О возбуждении, утолении и изображении страстей’ ( 96) ‘Риторики’. Следует читать: ‘Страстию называется сильная чувственная охота или неохота, соединенная с необыкновенным движением крови и жизненных духов, при чем всегда бывает услаждение или скука’ (Ломоносов М.В. Сочинения / Сост., подгот. текста, вступ. ст. и комм. А.А. Морозова. М, 1957. С. 290). Полное название этой книги: ‘Краткое руководство к красноречию, разделение первое, состоящее из Риторики, или Общих правил обоего красноречия, т.е. оратории и поэзии’. 1-е издание: М, 1748, 2-е издание, М., 1759. ‘Риторика’ Ломоносова стала настольной книгой русского читателя на протяжении всего XVIII и начала XIX в.
11 Мопертюи (Maupertuis) Пьер Луи Моро де (1698—1759) — французский математик, физик и философ. Член Парижской Академии наук (1743). С 1745 г. — президент Берлинской Академии наук. Автор трудов по математике, астрономии, географии, биологии и философии. Впервые сформулировал принцип наименьшего действия (1740).
12 Кант Иммануил (1724-1804) — немецкий философ и ученый, родоначальник немецкой классической философии.
13 Не судит ни об ком рассудок беспристрастный, // Лишь страсти говорят. — Источник цитаты не обнаружен.
14 Жуковский Василий Андреевич (1783-1852) — поэт, переводчик, критик.
15 Что пред тобой ничтожный суд… и далее. — Неточная цитата из послания Жуковского ‘К кн. Вяземскому и В.Л. Пушкину’. 3-й стих следует читать: Толпы, в решениях пристрастной… (Жуковский В.А. Сочинения: В 3-х т. / Сост., вступ. ст. и комм. И.М. Семенко. М., 1980. Т. 1. С. 199).
16 Державин Гаврила Романович (1743-1816) — поэт.
17 К богатствам, титлам, власти, славе… и далее. — Цитируются 6-я и 7-я строфы стихотворения ‘Памятник герою’ (1791). В 6-й строфе первые три стиха следует читать:
Прямой герой страстьми не движим,
Он строг к себе и благ ко ближним,
К богатствам, титлам, власти, славе…
(Державин Г.Р. Сочинения / Сост. В.П. Степанов и Г.П. Макогоненко. Вступ. ст. Г.П. Макогоненко. Примеч. В.П. Степанова. Л., 1987. С. 74).
18 И самый лучший из людей // Бывал игралищем страстей. — Источник цитаты не установлен.
19 Аннибал (Ганнибал) Барка (Hannibal Barca) (247 или 246 до н.э. — 183 до н.э.) — карфагенский полководец и государственный деятель, один из величайших полководцев древности. Несмотря на поражение в войне с Римом (его победил римский полководец Сципион Африканский, 234—183 до н.э.), оставил значительный след в истории военного искусства.
20 Тит Ливий (59 до н.э. — 17 н.э.) — римский историк. Автор ‘Римской истории от основания города’, написанной риторично, пространным живописным стилем. Из 142 его книг сохранилось 35.
21 Масинисса (лат. Masinissa, ок. 240—149 до н.э.) — царь Нумидии в 201—149 до н.э.
СНЕГИРЕВ ИВАН МИХАЙЛОВИЧ (1793—1868) — фольклорист, этнограф, археолог. Сын ординарного профессора Московского университета М.М. Снегирева. Воспитанник Московского университета, ординарный профессор латинской словесности университета, цензор (1828—1855). Знаток московских древностей и русской народной словесности. Автор трудов: ‘Русские в своих пословицах: Рассуждения и исследования об отечественных пословицах и поговорках’ (М., 1831—1834. Вып. 1—4), удостоенного решением Императорской Академии наук Демидовской премии, ‘Русские простонародные праздники и суеверные обряды’ (М, 1837—1839. Вып. 1—14), ‘Троицкая Лавра’ (М, 1842), ‘О лубочных картинках русского народа’ (М., 1844 и 1861), ‘Русские народные пословицы и притчи’ (М., 1848). ‘Русская старина в памятниках церковного и гражданского зодчества’ (М., 1848—1854), ‘Москва: Подробное историческое и археологическое описание города’ (М., 1865. Т. 1). Составил историко-археологическое описание почти всех московских и подмосковных монастырей и церквей, автор многих биографий, в том числе архимандрита Августина и митрополита Платона.
Снегирев активно участвовал в юбилейных изданиях Московского университета, в трудах его научных обществ. В 20-е годы общался с Мерзляковым, И.И. Давыдовым, М.Т. Каченовским, С.Д. Нечаевым, К.Ф. Калайдовичем, П.М. Строевым, М.А. Дмитриевым (см.: Снегирев И.М. Дневник. М., 1904. Т. 1: 1822—1852. С. 26, 55, 56, 67, 108, 133, 149). В 1822 г. сблизился с Погодиным (Барсуков Н. Жизнь и труды М.П. Погодина. Кн. 1. С. 161). Был в дружеских отношениях со многими известными писателями и поэтами. Помогал И.И. Лажечникову в собирании материала для его сочинений. Оказал благотворное влияние на П.В. Киреевского, пробудив у него интерес к народной поэзии (Гаврилова Г.Н., Соймонов А.Д. П.В. Киреевский и собранные им песни // ЛН. Т. 79. М., 1968. С. 19). Впоследствии Снегирев стал участником собрания песен Киреевского и цензором его первого сборника, подготовленного к печати, но не вышедшего в свет. Состоял в переписке с Я. Гриммом, посылал ему свои сочинения в Берлин.
Осторожный цензор, Снегирев в конце своей жизни все же был отстранен от этой должности за написанный им и опубликованный в ‘Московских ведомостях’ ‘Очерк истории типографии Московского университета’, где рассказал о Н.И. Новикове (Клейменова Р.Н. Книжная Москва первой половины XIX века. М., 1991. С. 149—150). И.А. Гончаров, учившийся у Снегирева, писал о нем: ‘…вкрадчивый, тонкий, но в то же время циничный, бесцеремонный, с нами (студентами) добродушный…’ (Цит. по: Буслаев Ф.И. Иван Михайлович Снегирев и дневник его воспоминаний с 1821 по 1865 год. СПб., 1871. С. 186).
В ‘Урании’ ему принадлежит лингво-стилистический этюд ‘Синонимы’. Он же доставил Погодину письмо Г.А. Потемкина к митрополиту Платону.