Sic transit gloria mundi..., Фрейдгейм Лазарь, Год: 2014 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 11 минут(ы)

Лазарь Фрейдгейм

Sic transit gloria mundi…

Так проходит слава мира…

Почти 100 лет прошло с рождения балерины Тамары Тумановой. Это имя вряд ли вызовет четкие ассоциации со славой русского балета Дягилева и последующих лет всемирной известности балетных труп и артистов. В этом вина не балерины, в этом наша вина, точнее , беда. Эта многоплановая беда беспамятства засела в моем мозгу и в поиске освобождения побудила меня рассказать эту историю.

О старых иконах и мифическом их происхождении говорят как о чудесном обретении. В дали лет кроется и момент обретения портрета балерины. Среди бессистемного множества документов, зарисовок, эскизов архива ее дома. Сегодня, обсуждая с людьми, знающими и заинтересованными, приходим к мнению, что это одно из наиболее выразительных изображений Тамары Тумановой, строгое, почти минималистское. Без всяких внешних сценических атрибутов. Портрет, явившийся нам, как птица Феникс, из ‘пепла’ случайной распродажи.

Этот портрет остался особо ярким напоминанием о доме Т. Тумановой — запоминающиеся черты выразительного лица, сила и убедительность образа. (Портрет ныне находится в коллекции А. Смоляницкой, Лос-Анджелес).

Немного о предыстории и обстоятельствах, сведших меня с домом Тамары Тумановой.. В пятницу 14 августа 1998 г. в выпуске ежедневной газеты ‘The Outlook’ появилось объявление о проведении распродажи вещей в ближайшие субботу и в воскресенье по адресу 305 North Elm Drive, Beverly Hills. Газета издавалась в Санта-Монике, одном из районов (по-американски, городов — city), входящих в состав Лос-Анджелеса. Именно в этом приокеанском благостном районе находится госпиталь, в котором 29 мая 1996 г. скончалась балерина.

Мир меняется в большом и малом… Уже не стало издававшейся более 100 лет упомянутой газеты, затмились многие события собственной жизни. Давно уже ежедневный путь на работу сменился сидением у монитора компьютера, а, кажется, совсем обычное событие нескольких часов жизни — распродажа в частном доме — не кануло в Лету, осталось в памяти и будоражит сложными, почти философскими, откликами.

Это короткий рассказ о встрече с домом балерины, домом, уже покинутым артисткой. ‘В капле воды отражается весь мир‘… Щемящее чувство бессилия перед рассеиванием памяти о человеке, мгновенно возникшее тогда, сохранилось на многие годы.

Для тех, кто не знаком с некоторыми привычными явлениями американской жизни, -небольшое ‘лирическое’ отступление. Уличная распродажа — это некоторая специфика американцев. К удивлению впервые видящих такую торговлю, продавцы не собираются вместе на специальной территории, а выкладывают товар в гараже или прямо на траве около дома. Это рассредоточенный, индивидуальный рынок. В американском быте существуют несколько разновидностей таких барахолок, объединяемых понятием Garage sales (GS). Это также ‘Moving sale’ — распродажа при переезде на новую квартиру, и ‘Estate sale’ — продажа более дорогих вещей. Такое объявление часто соответствует распродаже всего содержимого дома при его продаже. Последние два вида обычно не исчерпываются уличным развалом, а включают выкладку вещей внутри дома или квартиры. Потенциальный покупатель узнает адреса по объявлениям в газете или интернете, обходит — объезжает эти места в поисках своих сокровищ. Чичиков в былые времена объезжал в своей бричке помещиков, надеясь выцыганить у ничего непонимающих соседей ни к чему непригодные для них мертвые души, чтобы потом вдохнуть в них иллюзорную жизнь в подложных ревизских сказках. Покупатель на GS забирает у владельцев умирающие или мертвые душой предметы, чтобы в соответствии со своими знаниями и вкусом вдохнуть в них новую жизнь. И они с обычных позиций случайного покупателя восстают из забытья и ненужности для новой жизни.

Объявление, относящееся к дому в Беверли Хилз, это приглашение на распродажу. Без молотка аукционера и конкуренции покупателей. Объявление о двухдневной распродаже, свободный доступ — заходи, смотри, выбирай. То, что подпадает под названные выше Garage sale или Estate sale (это более точно применительно к этому случаю).

Дом расположен в дорогом районе Лос-Анджелеса, как бы Остоженка или Пречистенка для Москвы. На продаваемых предметах грошовые ценники. На выходе, у въездной арки два контрольных стола организаторов распродажи, которые суммирует стоимость выбранных вещей и получают деньги.

В доме был стенд с дорогими старинными вещами, в частности, русским серебром. Этот стенд опекал относительно молодой красивый мужчина, говоривший на русском языке с сильным акцентом, вероятно, наследник дома и всего хозяйства. Он любезно, но с несимпатичной деловитостью, отвечал на вопросы пришедших — о доме, вещах и их хозяйке. Собственно, из фрагментов этих мини лекций-ответов мне довелось услышать историю Тамары Тумановой и воспринять все происходящее в особом свете…

Известная американская балерина Тамара Туманова родилась в трагических условиях послереволюционной России. Эта трагичность относится не только к обстановке тех лет в стране, но и к самому факту появления на свет девочки в поезде, едущем на Дальний Восток. После семья Тамары оказалась в Париже. Там девочка дебютировала в девять лет в балете ‘Веер Жанны’ (‘L’Eventail de Jeanne’). Её заметил Джордж Баланчин, который в 1933 году взял её в труппу ‘бэби-балерин’ вместе с Татьяной Рябушинской и Ириной Бароновой. Вскоре её прозвали ‘Чёрной жемчужиной русского балета’.

Начиная с 30-х годов, Тамара Туманова прочно завоёвывает все ведущие балетные сцены Европы и Америки — Парижскую Оперу, Ковент-Гарден, Ла Скала. Балерина сотрудничала с самыми знаменитыми труппами мира. Под неё ставили свои сочинения Серж Лифарь, Леонид Мясин, Джордж Баланчин, Бронислава Нижинская. С ней репетировал свои балеты Михаил Фокин. Близкие творческие и дружеские отношения связывали Туманову с Александром Глазуновым, Сергеем Прокофьевым, Пабло Пикассо, Марком Шагалом и другими крупнейшими деятелями культуры того времени.

Но время неумолимо. В 1970 г. она перестает выступать. В 1996 году она ушла из жизни. На кладбище Hollywood Forever в Лос-Анджелесе я увидел амура, дежурящего у надгробья актрисы. Увы, память упокаивается навечно именно в этой тишине…

На распродаже в доме на Беверли Хилз множество бытовых мелочей, фарфор, хрусталь, серебро, книги, эскизы костюмов и постановок, сами костюмы. Вещи были выставлены в небольших комнатах дома, на стенах в рамках эскизы костюмов и декораций, преимущественно акварельных. На некоторых надпись: ‘Not for sale’, на других — ценники. Во дворе выставлены столы с мелкими предметами, в глубине двора — полки с книгами (более дорогие, по мнению организаторов, книги были выставлены в доме). Тут же металлические передвижные рамы для одежды, на которых во множестве висели вечерние и бытовые костюмы и платья — предметы разновременного гардероба актрисы.

Когда ты примеряешь на свой вкус на базаре выложенные на продажу изделия, ты оцениваешь вещи только с позиции собственной заинтересованности. Когда же ты попадаешь в обстановку ликвидации хозяйства ушедшего человека, восприятие кардинально изменяется. Вплоть до полного отрицания: это не для меня… Обстановка, костюмы, предметы быта, книги, программки балетов… Этакое изъятие каждого предмета из среды его обитания. Среды — привычной, исторической, нормальной. Среды жизни человека, обустраивавшего свой быт. Ты невольный участник этого преобразования истории в пепел. Этакое разграбление личного музея… Кромсание среды… Испепеление… Тлеющие (истлевающие) вещи, подбрасываемые временем в кострище.

Особое впечатление произвели документы на уличном столе непосредственно у входа в дом. На нем лежала большая папка со многими десятками эскизов и зарисовок, на непрофессиональный взгляд несущественно отличавшихся от вывешенных в рамках в интерьерах дома. В одиночестве (других посетителей, это, по-видимому, не интересовало) я долго перекладывал рисунки… Каждое прикосновение — как ритм барабанных ударов ‘Болеро’ Равеля, исторически слившегося с балетом. Как тема судьбы, линии жизни, пепелища… Вероятно, за несколько десятков долларов можно было приобрести всю эту россыпь целиком. Я подумал об этом, о возможности предложить это для хранения фондам театрального музея имени А.А. Бахрушина, уютно разместившегося в Москве на Павелецкой в эффектном особняке создателя коллекции. А если это вовсе и не интересно для нынешних кураторов коллекции музея?.. Омертвление страниц истории (может, маленьких страничек) в моем домашнем архиве… Может, это будет полезней более сведущему посетителю… Сейчас пришла вновь мрачная мысль: а нашелся ли в те два дня этот более сведущий посетитель?..

Смущение вызывала распродажа одежды актрисы. Даже в этой обстановке дальнего угла двора бросалась в глаза ее неординарность. Вместо случайных покупателей нарядов выдающейся балерины, касавшихся ее души и тела, хорошо бы представить замечательного историка моды, коллекционера и искусствоведа Александра Васильева с несколькими сотнями долларов в кармане и большим траком. Шкафы, шифоньеры, гардеробы уже ушедших времен Art nouveau и Art Deco, заполненные гардеробом актрисы, сформировавшимся десятилетиями. Они могли бы создать отдельный бокс или зал в парижских или московских выставочных коллекциях специалиста.

Проза, поэзия, отдельные книги славного издательства ‘Academia’ — все на продажу. Бесплатно лежали стопочки программок гастрольных спектаклей балерины и концертов в разных частях мира. В развале во дворе дома было много книг на английском, французском, русском языках…

Разрозненные (возможно, из-за выбора ранее прошедших покупателей) тома юбилейного издания сочинений Пушкина — Париж, 1937 г. Это пятитомное издание в наши дни является недешевой библиографической редкостью. На первый взгляд, тома воспринимались как бы варварски вырванными из переплетов, с торчащим, как уши, корешковым материалом. Однако вспоминается, что в былые времена, а в Париже, по-видимому, это проявилось в этом издании, книгоиздатель выпускал текст в виде прошитого книжного блока, а покупатель по своему вкусу мог заказать переплет — в коже, в коленкоре, с золотым теснением или с серебряными накладками.

В память о былом — несколько предметов оказались у меня. Книги, программа гастрольных концертов, чайная ложка… Подробней расскажу о двух книгах, найденных там.

Первая из них: А. Черный, Солдатскiя сказки, Изд. ПАРАБОЛА, Парижъ, 1933, стр. 271. Обложка в стиле Art Deco работы замечательного русского художника И.Я. Билибина. На строгой бумажной обложке от руки написано: ‘N13. Изъ книг Тамары Тумановой’. Сама подпись автора — А. Черный — непривычна. В действительности, Саше Черному, Александру Михайловичу Гликбергу, стало тесно в его псевдониме еще в России (есть письма, подписанные ‘А. Черный — бывший Саша Черный’). Но во Франции после обсуждения с Куприным он стал окончательно пользоваться именем А.Черный. (Замечу, что на титульном листе этого издания автор, вообще, указан как ‘А.М. Черный’!) Я мало знаком с прозой Саши Черного, но эта книга доставила колоссальное удовольствие простотой сюжетов при удивительном изяществе авторского русского языка. Для справки я обратился к одному из наиболее полных изданий Саши Черного в Большой серии Библиотеки поэта (1960 г.) со вступительной статьей Корнея Чуковского и очерком о творчестве поэта Л. Евстигнеевой. Там указано, что последней книгой А. Черного была ‘Несерьезные рассказы’, включавшая несколько солдатских сказок и изданная в Париже в 1932 г. В перечне изданных книг А. Черного, содержащем 48 наименований, найденного мной издания также нет. Приобретенная мной книга — первое посмертное издание, впервые включившее все солдатские сказки А. Черного. Книга, по-видимому, из-за мизерного тиража оказалась малоизвестной даже исследователям творчества Саши Черного.

История издания книги Сергея Лифаря по истории русского балета, приобретенная мной там же (Сергей Лифарь, История русского балета, Париж, 1945, стр. 304) оказалась тесно переплетенной с событиями середины ХХ века. Книга издана по старой российской орфографии. Обложка и рисунки выполнены художником В.П. Нешумовым. Работа была написана Лифарем до второй мировой войны. Книга ‘была начата набором в 1940 г., но, по обстоятельствам времени, была приостановлена и закончена печатанием в 1945 г.’.

Книга дает анализ особенностей русского балета от XVII века до ‘Русского балета’ Дягилева. Она проникнута глубоким уважением к традициям русского балета и их влиянию на мировой балет. Лифарь еще не представлял, что Большой балет может быть славен не только замечательными артистами, но и большими дрязгами с гонениями на известнейших танцоров.

На форзаце рукописная дарственная надпись (в силу отсутствия в клавиатуре ‘ять’ привожу в современной орфографии): ‘Дорогому другу моему, очаровательной Тамарочке, носительнице лучших традиций Русского Балета, которые она должна всегда ‘крепко держать в себе’. Ее верный друг Мария Дельбари — тетуня. 1946 г. Париж’. Эта дарственная надпись также наглядно констатирует, как сильно изменился русский язык за ничтожный исторический период, даже укладывающийся в короткий век балерины.

Как дополнительное свидетельство изменяющегося быта и трансформации языка приведу рождественскую открытку 1970 г., оказавшейся между страницами книги Лифаря.

Рождественская открытка

Тамару Туманову в жизни отличал позитивный настрой. Об этом писали многие друзья и гости дома. Прислушайтесь к ее короткому высказыванию: ‘У меня есть всё, что я хочу на земле. У меня красивый муж. Красивый дом, три собаки, два ручных голубя, прекрасные автомобили’. Радостное мироощущение порой с простыми критериями, по-видимому, находило выражение во всем, что окружало этого человека. Посмотрите на небольшой набор книг: профессиональные работы по истории балета, хорошая проза и поэзия, редкие издания… А вот чисто женское проявление — ‘Русский повар’ — кулинарная книга русских рецептов, изданная в 1944 году в Нью-Йорке. Можно не поверить такой детали применительно к почти мифическому облику балерины. Для достоверности привожу фотографию этой книги, также приобретенной на распродаже.

‘Русский повар’

Возможно, это проявление еще одной ипостаси актрисы, — именно в это время Тамара вышла замуж за американского сценариста и продюсера Кейси Робинсона, и ей хотелось проявить свои таланты молодой хозяйки красивого дома. Отмечу при этом, что ее сознательная жизнь началась совсем не в России. В ее рационе вряд ли преобладали блюда русской кухни. Ничто было не чуждо этому талантливому человеку…

Домашние порой звали балерину нежно Уточкой (происхождения прозвища я не знаю). Я приобрел там старинную российскую серебряную ложечку с такой гравировкой на ручке, подаренную балерине близкими людьми.

Обратная сторона портрета, который показан в начале этого эссе, подарила неожиданность. На обороте картона оказался эскиз — мужская фигура, похожая на гладиатора. Мои познания репертуара балерины не позволяют установить, с каким сценическим образом ее партнеров связан этот рисунок.

Остановлюсь на еще одном свидетельстве творчества балерины. У меня — программа ее гастролей в Аргентине в 1961 г. Концерт состоял из четырех отделений с более чем двадцатью номерами. Это фрагменты балетов и отдельные миниатюры. Особое внимание привлекает исполнение нескольких номеров в авторской хореографии. Это такие разные миниатюры, как ‘Баллада’ на музыку Ф. Шопена и ‘Гаянэ’ на музыку А. Хачатуряна…

Программа гастролей в Аргентине, 1961

Череда описанных обыденных деталей это сумрачный аккорд, своеобразный аккомпанемент к основной теме границы миров — здесь и там, до и после. Конкретная судьба, конкретные примеры… Sic transit gloria mundi.

Благодаря случайному стечению обстоятельств мне довелось оказаться одним из последних посетителей дома Тумановой. Говоря откровенно, в мрачный момент изгнания духа ее времени и быта из этого дома. Но кажется, что остаются внешние признаки, стены… В советское время мы уже давно привыкли ценить хотя бы такие признаки памяти, мемориальные адреса.

Есть адрес дома балерины… Можно и сегодня подъехать к этому месту. Увидеть просторный и светлый двухэтажный особняк. Очень похожий арочный въезд во внутренний двор. Но… Недолгий поиск в интернете по адресу дома Тумановой позволяет увидеть расстраивающие детали, переворачивающие мемориальные ассоциации.

Sold: Apr 1999 for $955,000

The new property was built in 2000.

Sold for $1,899,000 on Aug 7, 2000.

Вот такие простые изменения: дом был продан в начале 1999 г. (через несколько месяцев после распродажи) почти за миллион долларов, в 2000 г. на его месте был построен новый дом и продан в августе того же года почти за 2 миллиона. Без сантиментов… Конец еще одной вехи. Увы… Явление достаточно частое.

C’est la vie. Невольно задумываешься о безмолвных для других спутниках жизни — ‘живых’ предметах, среди которых бытуют и перемещаются их владельцы,. Об их послежизнии…

Есть множество предметов, окружающих человека, которые в личном общении дополняют самого человека. Это не произведения, достойные музейных стен или стендов. Но в них — взаимообмен теплом между владельцем и его вещью, порой верно исполняющей роль музы. Терпсихора как муза танца и балета — в своих многочисленных реинкарнациях могла принимать самые различные одушевленные и неодушевленные образы. Эти символы вдохновения, столь необходимые для творчества, создают ауру человека.

Как являлась Терпсихора Тамаре? Наверняка, дом был наполнен символами. Именно такие предметы столь привлекают в экспозициях мемориальных музеев известных людей. Предметы самые обыкновенные, совсем не уникальные, но творившие жизнь и образ интересующего нас человека. Далеко не всем достойным людям выпадает величие существования собственного музея. А тем более эмоционального прикосновения посетителей к жизни ушедшего человека. Может быть, именно поэтому особый смысл проявляется в захоронении подобных предметов вместе с ушедшим владельцем. Символика древних похорон личных вещей вместе с их владельцем.

Пока жив человек, все окружающее живет его жизнью, установленным порядком на полочках и стеллажах быта. В укромных уголках мозга, источниках ассоциаций и воспоминаний. Уход человека приводит к изгнанию из мозга всех ассоциативных связей. Вещи становятся обездоленными, горемыками, ждущими решения своей судьбы от не очень надежных новых (порой случайных по отношению к этим вещам) владельцев. Новая табель о рангах: вместо мемориальной ценности возникает ценность базара, ранг качества. Такое преобразование, вероятно, вполне закономерно и реально. Нужно только при жизни воспринимать эту перспективу отстраненно от личного соучастия в жизни маленьких неодушевленных спутников жизни. Все совершенно естественно: заканчивается земная жизнь человека — заканчивается устоявшаяся жизнь вещей его окружения. И не стоит пытаться заглянуть за незримо проведенную черту, будь она красной, розовой или иссиня черной…

‘Не спрашивай, по ком звонит колокол, он всегда звонит по тебе’.

Он звонит по мне, по тебе, читатель. Он звонит по смене поколений. В нем шум ветра времени, засыпающего предыдущие поколения песком вневременья…

———————————————

Кратко об авторе: Фрейдгейм Лазарь Исаакович — инженер, кандидат технических наук, автор более 100 опубликованных научных работ, изобретений, патентов. Родился и большую часть жизни прожил в г. Москве. С 1991 г. живет в Калифорнии. США. Опубликовал ряд статей в различных журналах и газетах.

Публицистическое наследие собрано в отдельном разделе ‘Планеты СИ’ (она же ‘Самиздат’): http://samlib.ru/f/frejdgejm_l/

Лазарь Фрейдгейм

Sic transit gloria mundi…

Читайте также: