В. Корсакова.
Щенятев, Петр Михайлович, Корсакова Варвара Дмитриевна, Год: 1912
Время на прочтение: 9 минут(ы)
Щенятев, князь Петр Михайлович — сын князя Михаила Даниловича, внук князя Данилы Васильевича Щени, умер в 1568 г. бездетным. С его кончиной прекратился род князей Щенятевых. В малолетство Иоанна IV он принадлежал к сторонникам кн. Ив. Феод. Бельского и митрополита Иоасафа и во время народного мятежа в Москве, подготовленного кн. Ив. Михайловичем Шуйским, едва не поплатился жизнью. 3 января 1542 г., ночью, поднялась тревога в Кремле: заговорщики, подосланные кн. Шуйским, схватили кн. Бельского в его доме, а кн. Щ. вытащили задними дверями из комнат государя. Вторично получив власть, князь Ив. Михайлович Шуйский разослал кн. Бельского и его приверженцев в заточенье по разным местам Московского государства: кн. Щ. был сослан в Ярославль. Не знаем, сколько времени пробыл он там и каким способом был освобожден, но в конце 1544 г. мы его встречаем с войском ‘на берегу’ (т. е. на берегу реки Оки) одновременно с воеводами, кн. Конст. Иван. Курлятевым и кн. Мих. Ив. Воротынским. Здесь вместо того, чтобы отразить нападение татар, воеводы занялись местническими счетами и допустили крымского царевича Иминя безнаказанно грабить Одоевские и Белевские места. В 1546 г. кн. Щ. был наместником в Каргополе, приводим вкратце содержание грамоты к нему великого князя Иоанна Васильевича (тогда еще он не был царем): белозерцы подали челобитную, что каргопольцы, онежане, турчасовцы, порожане, устьмошане и мехренжане, купив соль у поморцев, привозят ее для набивки в рогожи в Турчасово и на Порог и отдают набивку казакам, да подсыпают в каждую рогожу по 2—3 пуда ‘кардеху’, потом везут в Каргополь и продают белозерцам, вологжанам и жителям разных городов Московской земли, ‘а кардехи и де не сказывают, а продают зачисто’. Узнав про подмесь кардехи, купцы требуют уступки, вследствие чего белозерцы терпят убытки. ‘А которую соль возят с Двины двиняне, и в той де соли кардехи и подмесу никакого не живет’. Князю Щ. предписывалось по получении государевой грамоты ‘заповедать и кликать не по одно утро’, чтобы никто не смел подмешивать к соли кардеху или что-либо другое. С того, кто будет уличен в подмеси, взять ему два рубля — один рубль на великого князя, другой рубль на себя. Прочитав эту грамоту, кн. Щ. должен был передать ее белозерцам, пославшим великому князю челобитную, чтобы они хранили ее у себя и впредь, для ведома последующих наместников.
В 1548 г., по нагайским вестям, кн. Щ. стоял в Муроме, с ним же был кн. Мих. Мих. Троекуров. 23 января 1650 г., когда царь Иоанн Васильевич пошел из Нижнего Новгорода к Казани, кн. Щ., пожалованный в предыдущем году в бояре, ходил с ним под Казань. 31 мая 1550 г. он был дружкой на свадьбе кн. Владимира Андреевича Старицкого с Евдокией Александровной Нагой. В июле того же года участвовал по крымским вестям, в походе царя на Коломну, где и оставлен был вместе с кн. Дм. Феод. Бельским воеводой большого полка. С Николина дня осеннего кн. Щ. и кн. Сем. Ив. Микулинский были у Николы Зарайского в Рязанской области, а затем перешли в Рязань. Вместо ожидаемого крымского хана явились в это время нагайские мурзы в Мещере и близ Старой Рязани, — воеводы сошлись из Рязани, от Николы Зарайского и из Елатьмы, и побивали нагаев, вследствие больших снегов и морозов множество нагаев ‘позябло’, а остальных воеводы гнали до ‘Шацких ворот’, так что добрались до своей земли только два мурзы и с ними человек 50 нагаев. По окончании похода воеводы приехали в Москву, и государь, возблагодарив Бога за дарованный успех, жаловал воевод и детей боярских ‘великим жалованьем’ и угостил воевод в своей Набережной палате в Кремле. В мае 1551 г. кн. Щ. и кн. Андрей Мих. Курбский стояли у Николы Зарайского и были воеводами в правой руке, когда же решен был поход под Казань, они передвинулись в Каширу. 21 июня в Коломне, где находился уже царь, было получено известие, что крымцы показались около Тулы, тогда царь немедленно приказал идти туда кн. Щ. и кн. Курбскому, от Ростиславля Рязанского двинул передовой полк с князьями Турунтаем-Пронским и Хилковым, от села Колычова (близ Коломны) часть большого полка с кн. Мстиславским, а за ними и сам готовился выступить с остальными войсками. 22 июня Девлет-Гирей приступил к городу Туле и стрелял в него калеными ядрами, в Туле оставалось мало ратных людей, так как большая часть ушла в Казанский поход, но тамошний воевода, кн. Темкин, мужественно встретил нападение. Услыхав о приближении большого московского войска с Каширы, хан подумал, что сам Иоанн идет с главными силами, и в ночь на 24-е июня обратился в бегство. Подошедшие утром князья Щ. и Курбский уже не застали татар под Тулой, они сразились только с теми отрядами, которые были распущены по окрестностям для грабежа и возвращались к Туле, не зная о бегстве хана. Вследствие набега крымцев, московские войска, с царем во главе, выступили в Казанский поход только 3 июля, через Муром на Свияжск. Полки князей Щ. и Мстиславского пустились в погоню за ханом и, разбив его на реке Шиворони, двинулись к Свияжску через земли Рязанскую и Мещерскую, оберегая царя от заволжских татар. 23 августа полк правой руки князей Щ. и Курбского, в составе 12 тысяч конных воинов и 6 тысяч пеших стрельцов и казаков, расположился с севера и северо-запада города Казани, по правой стороне реки Казанки, начиная от большой излучины этой реки и почти до устья Булака. 29 августа они подвинулись к городу и начали укреплять туры вдоль реки Казанки, под защитой стрельцов. Некоторые татары пытались спастись бегством из Казани, но кн. Щ. ‘напустил на них полком своим и многих у них убиша’. Дальнейшее участие его во взятии Казани неизвестно. Зимой 1553 г. Иоанн опасно занемог и приказал написать духовную, по которой назначил себе преемником своего сына — младенца Дмитрия, для большей уверенности, что распоряжение будет исполнено, царь приказал привести бояр и других ближних людей к присяге на верность царевичу Дмитрию, первенцу царя от его брака с Анастасией Романовной Захарьиной-Юрьевой. В числе тех бояр, которые были сторонниками кн. Владимира Андреевича Старицкого и не желали присягать малолетнему Дмитрию, опасаясь повторения боярщины и захвата власти Захарьиными, находился и кн. Щ. Боярин Ив. Петр. Феодоров сказывал государю, что кн. Щ., кн. Ив. Ив. Турунтай-Пронский и кн. Симеон Ростовский говорили ему: ‘ведь-де нами владеть Захарьиным’. В конце концов он присягнул.
Во время похода царя 2 июня 1553 г. на Коломну в передовом полку воеводами были кн. Щ. и кн. Дм. Ив. Хилков, а стояли у Николы Зарайского. В июне 1555 г. царь был в Серпухове, с ним кн. Владимир Андреевич Старицкий и царь Семион Казанский, в числе десяти бояр, сопутствовавших царю из Москвы, находился и кн. Щ. Осенью того же 1555 г. приготовлялись к походу против шведов, воеводами большого полка были наместники Великого Новгорода кн. Щ. и кн. Дм. Феод. Палецкий. Воеводы с людьми собирались в Великом Новгороде, а иные в Ореховском уезде, в Кипенском погосте. 29 ноября из Москвы послали воеводам в Новгород пищали, порох и пушечные снаряды для отправления их с выборными пушкарями к шведскому рубежу. Новгородские помещики и земцы должны были быть с лошадьми и с доспехами на службе в Великом Новгороде у кн. Щ. и других воевод на Николин день осенний, для производства дел назначены к воеводам Новгородские дьяки Еремеев и Дубровский. Из Новгорода выступили в поход 26 декабря, наказы царские писаны были по именам: кн. Петру (Щенятеву) и кн. Дмитрию (Палецкому) с ‘товарыщи’. Князья Щ. и Палецкий взяли в оставленном шведами городке Кивене семь пушек, сожгли его и встретили шведов за пять верст от Выборга. Передовые отряды Новгородского войска были смяты шведами, которые вслед за тем расположились на горе, но кн. Щ. и кн. Палецкий обошли их, напали с тылу и взяли в плен главных шведских военачальников. Осенью 1556 г., по крымским вестям, кн. Щ. и кн. Дм. Ив. Хилков были на Калуге воеводами в правой руке, затем кн. Щ стоял с тем же полком на Кашире, товарищ у него был кн. Андрей Мих. Курбский. Весной 1557 г. кн. Щ. и кн. M. M. Троекуров стояли, по вестям, со сторожевым полком на Коломне. В 1559—1560 годах кн. Щ. был первым воеводой на Свияжске, с ним годовали еще 4 воеводы. В 1560 г., когда после смерти своей жены, Анастасии, Иоанн Васильевич перевел из дворца своих сыновей, брата Юрия и малолетнего Казанского царя Утемыш-Гирея, окрещенного с именем Александра, в особые дома, то для царя Александра повелел очистить место у Николы Гостунского, ‘двор кн. Щ. да Морозовых’. В 1562 г. кн. Щ. был первым воеводой в Дорогобуже, во время похода на Полоцк воеводами сторожевого полка были: царевич Ибак, кн. Щ., кн. А. М. Курбский и Ив. Мих. Воронцов. После взятия Полоцка 15 февраля 1563 г. про изошло изменение в росписи воевод, вследствие бегства кн. Курбского в Литву, но кн. Щ. остался в сторожевом полку, а по возвращении в Москву был отправлен на Тулу с большим полком. 23 ноября 1562 г. в Москву приехало посольство от литовских панов к Московскому митрополиту Макарию и боярам. По царской росписи, при приеме митрополитом послов, направо от митрополита должен был сидеть, человека с два от него отодвинувшись, архиепископ новгородский, а отодвинувшись с полчеловека от архиепископа — кн. Щ. (далее перечислены остальные бояре). Но митрополит изменил это распределение, так как на приеме, бывшем 25 ноября, направо от себя, рядом с архиепископом, посадил архимандритов, игуменов и митрополичьих бояр. По левую сторону от митрополита сидел Крутицкий владыка Матфей, а рядом с ним кн. Щ. и другие бояре. Почти через год в Москве было опять литовское посольство, но уже от короля Сигизмунда к самому царю: 6 декабря 1563 г., когда у царя был стол для литовских послов, в числе приглашенных бояр находился кн. Щ. В 1564 г., после того как Иоанн, вняв мольбам духовенства и бояр, в Крещенский сочельник согласился снова возвратиться на царство, он удержал в Александровской слободе нескольких бояр, в том числе кн. Щ., чтобы праздновать с ними Богоявление. Вслед за тем была учреждена опричнина, но кн. Щ., по-видимому, остался в числе тех бояр, которые составляли земщину. В том же 1564 г. кн. Щ. был первым воеводой в Полоцке. В начале октября приходили к городу литовские и польские люди, под главным начальством гетмана Техановского и при участии кн. Курбского. Войско стояло между рек Двины и Полоты, верстах в двух от города, и не решалось предпринять приступа: один из литовских воевод, кн. Радзивилл, рассчитывал склонить кн. Щ. на добровольную сдачу, однако кн. Щ. не только не принял его предложений, но приказал открыть пальбу с городских стен, вследствие чего произвел в неприятельском войске значительный урон. В 1565 г., по литовским вестям, были в Ржеве: царь Семион, царевич Ибак и Кайбула, кн. Щ. и кн. Татев, когда же они сойдутся с остальными воеводами, то велено им быть в большом полку. 19 сентября был объявлен царский приказ: если крымский царь или ‘большие’ крымские люди пойдут на Украйну, то идти на Коломну кн. Ив. Дм. Бельскому, кн. Ив. Фед. Мстиславскому, кн. П. М. Щенятеву и кн. Вас. Сем. Серебряному и ‘царя и великого князя делом промышлять, смотря по делу’. 29 сентября наместник Путивля кн. Григорий Мещерский писал царю, вследствие сообщения станичного головы Семичова, что на ‘Каменном броду стоят многие люди и огни горят, многие пушки слышели, что пришли люди на Русь на Изюм Курган, да на Савин Перевоз, а (через) Донець возилися два дни’. И по тем вестям кн. Бельский и кн. Щ. пошли на Коломну, велено идти туда также и царевичам Кайбуле и Ибаку. 1-го октября, когда крымский хан приходил к Болхову, по росписи были: в передовом полку кн. Щ. и Иван Меньшой Васильевич Шереметев, в левой руке: князья Ив. Андр. Шуйский и Андрей Ив. Татев. ‘И к государю писал боярин кн. Ив. Дм. Бельский и все бояре и воеводы, что кн. Ив. Шуйский списков детей боярских не взял, а сказал, что ему в левой руке быти невместно для князя Петра Щенятева’. Благодаря своевременному подкреплению, полученному от кн. Щ. и Ив. Вас. Шереметева, болховский воевода кн. Ив. Андр. Щепин-Золотой-Оболенский произвел удачную вылазку и не допустил крымцев сжечь посад. Больше двадцати лет прослужил кн. Щ., неся, главным образом, военную службу и защищая Московское государство от нападения литовцев, шведов, ливонцев и крымских, нагайских и казанских татар. Весьма вероятно, что постоянное напряжение, постоянная возможность навлечь на себя гнев грозного царя, а также те гонения и мучения, которым Иоанн подвергал своих приближенных, побудили кн. Щ. искать спасения вдали от двора, и он решил принять пострижение в уединенном Нероцком монастыре. Но монашеская ряса не спасла его: ливонские пленные рыцари Таубэ и Крузе говорят, что его засекли по приказанию царя, кн. Курбский упоминает в своей ‘Истории князя великого Московского’ о тех мучениях, которые претерпел Щ. Как мы видели выше, кн. Курбский неоднократно бывал у кн. Щ. в товарищах в разных походах, а в 1564 г., после бегства в Литву, очутился во враждебном лагере, когда кн. Щ. был воеводой в Полоцке. Очевидно, что кн. Курбский интересовался дальнейшей судьбой кн. Щ. и, узнав о его кончине, посвятил ему несколько слов сочувствия: ‘Паки убиен княжа Петр, — читаем мы в ‘Истории великого князя Московского’, — глаголемый Щенятев, внук княжати Литовского Патрикия: муж зело благородный был и богатый, и, оставя все богатство и многое стяжание, мнишествовати был произволил, и нестяжательное, христоподражательное жительство возлюбил, но и тамо мучитель мучити его повеле, на железной сковороде огнем разженной жещи и за ногти иглы бити. И в сицевых муках скончался’. Не думаем, чтобы кн. Курбский преувеличил пытки, которым подвергался кн. Щ., так как в одной из рукописей Синодальной библиотеки сказано: ‘И были у него (Иоанна) мучительныя орудия, сковрады, пещи, бичевания жестокая, ногти острыя, клещи рожженныя, терзания ради телес человечесских, игол за ногти вонзения, резания по составам, претрения вервми на полы, не токмо мужей, но и жен благородных, и иные безчисленные неслыханные виды мук, на невинные умышленные от него. И даже до смерти его ни едино же бе благо’.
Царь Иван Васильевич вписал имя кн. Щ. в синодик. Кроме того, в ‘Кормовой’ книге Кирилло-Белозерского монастыря читаем: ‘Того ж месяца (августа) в 24 день: по князе Петре Михайловиче Щенятеве, во иноцех Пимене, государя, царя и великого князя Иоанна Васильевича всея Руссии дачи денег 500 рублев, да при себе князь Петр дал по отце своем князе Михаиле, да по брате своем князе Василие, денег 150 рублев, да Евангелие напрестольное, да икону Спасов образ с чудотворцы обложил золотом и серебром за 50 рублев, и всего дачи, опричь Евангелия, на 700 рублев’.
Царь Феодор Иоаннович, из личной приязни к кн. Щ., а может быть побуждаемый желанием сколько-нибудь успокоить себя, так как сознавал вину своего отца перед ним, — внес в Мостищский монастырь ‘сто рублев милостинных денег по кн. Петре Щенятеве’.
‘Древн. Росс. Вивлиофика’, т. XIII, стр. 47, 247, 252, 263, 284, 325, 330, 335, 340, 345, 375, 381, 382, т. XX, стр. 36, 49. — ‘Акты Исторические’, т. І, стр. 458. — ‘Доп. к Актом Историческим’, т. І, стр. 116, 126, 132, 134. — ‘Акты Арх. Экспедиции’, т. I, стр. 200, 201, 352. — ‘Царств. кн.’, стр. 227, 307. — ‘Синбирский Сборник’, стр. 4, 14, 16, 17. — ‘Отечественные Записки’, 1830 г., ч. 44, стр. 79, 83, 86, 91, 99, 102, 109, 115. — ‘Чтен. М. О. И. Д. Р.’, 1902 г., т. І, стр. 7, 132, 138, 144, 147, 148, 151, 154, 155, 156, 162, 179, 181, 186, 194, 206, 227, 230, 233, 237, 240, 244, 251, 263, 266, 267, 268. — ‘Временник’, т. V, стр. 93. — ‘Pyc. Ист. Сборн.’ под ред. Погодина, М., 1838 г., т. II, стр. 4, 5, 14, 19, 20, 32, 40, 41, 44, 45, 49—51, 56—58, 357. — ‘Рус. Ист. Библ.’ (изд. Арх. Комиссии), т. III, стр 241, 242, 254, 272. — ‘Сборн. Имп. Рус. Ист. Общ.’, т. 59, стр. 537, т. 71, стр. 90, 92, 197. — ‘Записки отделения рус. и слав. археологии Имп. Археол. Общества’, т. І, отд. II, стр. 87. — Устрялов, ‘Сказания кн. Курбского’, стр. 84, прим. 29, 35, 39, 135. — Карамзин, ‘История Государства Российского’, VIII, стр. 44, 45, 89—92, 94, 101, 126, 151, прим. 143, 226, 377, IХ, стр. 45, 59, прим. 2. — Соловьев, ‘История России’, т. VI, стр. 43, 74, 186, 227, 261. — Лихачев, ‘Разрядные дьяки’, прил. 27. — Барсуков, ‘Род Шереметевых’, т. I, стр 91, 138, 147, 149, 199, 271, 283.
Источник текста: Русский биографический словарь А. А. Половцова, том 24 (1912): Щапов — Юшневский, с. 56 — 60.