ШЕКСПИРЪ ВЪ ПЕРЕДЛКАХЪ ЕКАТЕРИНЫ II
В. ЛЕБЕДЕВЪ.
‘Русскій Встникъ’, No 3, 1878
Шекспир в переделках Екатерины II, Лебедев В. А., Год: 1878
Время на прочтение: 14 минут(ы)
Въ многосторонней дятельности императрицы Екатерины II видное мсто занимаетъ дятельность литературная, а въ этой послдней драматическій родъ. Мы не находимъ въ ея сочиненіяхъ слдовъ теоріи которой она слдовала при составленіи своихъ драматическихъ произведеній. Но вліяніе на ея произведенія образцовъ французской литературы слишкомъ извстно чтобы говорить о немъ. Довольно припомнить о ея сношеніяхъ съ энциклопедистами. Тмъ замчательне тотъ фактъ что между драматическими произведеніями ея находится нсколько и такихъ, которыя указываютъ на знакомство съ Шекспиромъ и даже на прямое его вліяніе. Вліяніе это хотя и не обширно, но настолько сильно что одно изъ произведеній Екатерины представляетъ почти сплошь сокращенное изложеніе піесы Шекспира. Это передлка Виндзорскихъ Кумушекъ. Дале мы находимъ дв піесы съ сюжетомъ изъ русской исторіи, въ заглавіи которыхъ однако стоитъ имя Шекспира. Вотъ, впрочемъ, и все. Правда въ запискахъ Храповицкаго, подъ 1786 годомъ, 23го ноября, значится: ‘Читано начало Расточителя, подражаніе Шекспиру’ {Записки Храповицкаго изд. Геннади. М. 1862 года стр. 17.}. Но піеса эта не была окончена и не напечатана. Тотъ же Храповицкій утверждаетъ что и еще одна піеса Екатерины ІІ, Шамань Сибирскій, есть передлка изъ Шекспира. Но въ самой піес нтъ никакихъ указаній на это ни въ заглавіи, ни въ содержаніи. Шамань Сибирскій одна изъ самыхъ безцвтныхъ піесъ, почти не имющая завязки. Главное лицо въ піес, какимъ является новоприбывшій изъ Сибири сапожникъ по ремеслу шаманъ Амбанъ-Лай вовсе не иметъ отношенія къ развивающемуся въ піес дйствію.
Все дйствіе піесы держится на любви Пернатова (купеческаго сына, пріхавшаго изъ Сибири съ богатымъ наслдствомъ посл дяди) къ Прелест Бобиной, дочери Сибиряка Бобина, пріхавшаго въ С.-Петербургъ и привезшаго съ собой шамана. Бобинъ сначала отказывалъ Пернатову, когда тотъ былъ бденъ, въ рук своей дочери, а потомъ измнилъ свое ршеніе. Между тмъ явилось другое препятствіе. Пернатовъ дорогой любезничалъ съ Устиньей Мелентьевной Машкиной, а та привыкши всхъ считать влюбленными въ себя, разказала Бобинымъ что Пернатовъ на ней женится. Прелеста возмущена и не хочетъ выходить замужъ за Пернатова, но въ то же время отказываетъ и другимъ женихамъ. Тогда отецъ требуетъ чтобы она непремнно сдлала выборъ. Узнавъ отъ самого Пернатова что онъ и не длалъ даже предложенія Машкиной, Прелеста отдаетъ ему свою руку. Піеса заключается словами Кромова, брата жены Бобиной, обращенными къ Машкиной:
‘Вы однако сходствуете съ шаманами: вы и они слдуя мнимымъ правилалъ обманываете сначала сами себя, а потомъ и тхъ кои вамъ подаютъ вру’ {Соч. Екатерины II изд. 1849 года Смирдина стр. 613.}.
Шекспировскаго въ этой піес ршительно ничего нтъ. Мы внимательно просматривали весь репертуаръ піесъ Шекспира, но вс наши розыски остались напрасны. А между тмъ Храповицкій подъ тмъ же 1786 годомъ 16го и 26го іюня пишетъ слдующее: ’15го. Сврялъ съ подлинникомъ комедію Корзина изъ Шекспира, 16го. Для того же (?) получилъ Шамана Сибирскаго.’ {См. Пам. Зап. Храповицкаго изд. Геннади 1862 годъ стр. 10.}
Извстно что Храповицкій исправлялъ слогъ и писалъ аріи и куплеты къ произведеніямъ императрицы Екатерины II. Не означаютъ ли здсь слова: ‘для того’, то-есть для исправленія, а не для сврки съ подлинникомъ, тмъ боле что требовалась какая-то особая проврка. Какъ видно личность Машкиной въ Шаман Сибирскомъ содержала намеки на дйствительное лицо. Черезъ двадцать дней, подъ 5мъ іюля, Храповицкій замчаетъ: ‘При газетахъ Московскихъ изъ Зарайска… (многоточіе въ подлинник) я усмхнувшись далъ знать что узналъ Машкину.’
Въ самой піес Машкина при первомъ своемъ появленіи на вопросъ Дробиной: ‘Откудова матушка ты пріхала?’ говорить: ‘Изъ Зарайска, матушка, изъ Зарайска.’
Дробина: Я чаю, оттудова много встей навезла.
Машкина. Я изъ Зарайска напередъ захала къ Москв а тамъ, нашедъ знакомыхъ, съ ними сюда пріхала.
Во всякомъ случа вопросъ остается открытымъ и ршительно нельзя указать основаній, почему Храповицкій поставилъ Шамана наряду съ Корзиной.
Въ 1786 же году относятся и первыя дв піесы, обнаружившія вліяніе Шекспира на драматическія произведенія императицы. Вотъ ихъ заглавія:
1) Подраженіе Шекспиру, историческое представленіе, безъ сохраненія обыкновенныхъ еатральныхъ правилъ, изъ жизни Рюрика, въ С.-Петербург, при И. А. Н. 1786 (перепечатано въ Россійскомъ еатр, 1787 года, XIV, стр. 107—166, то же 1792, съ примчаніями Болтина, 1793, третье изданіе), есть нмецкій переводъ Фелькнера и французскій въ сборник Thatre de l’Hermitage, 2) Начальное управленіе Олега, подраженіе Шекспиру, безъ сохраненія еатральныхъ обыкновенныхъ правилъ, въ типографіи Горнаго Училища, 1786 и 1791 годовъ, въ листъ (перепечатано въ Россійскомъ еатр, 1787 года, XIV, стр. 167—248). Піеса была поставлена съ хорами сочиненными Сарти и великолпною обстановкой. Извстія о времени появленія этихъ піесъ мы находимъ у того же Храповицкаго въ его запискахъ относительно Рюрика подъ 7, 20 и 28 августа, 1, 4, 5 и 8 сентября, объ Олег подъ 8, 19, 21, 22, 25 августа и 2 сентября и подъ 5, 7, 8 и 10 октября 1786 года. Особенно замчательно указаніе на поправки Потемкина. {Зап. Храп., изд. Генн., 1862, стр. 13—15.}
‘4го сентября: Не спалъ ночь. Переписывали мjи секретари два экземпляра Рюрика. Были поправки князя Потемкина.’ Октября 7го. ‘Призванъ былъ въ шестомъ часу посл обда и отданъ мн Олегъ съ поправками князя Потемкина для переписки блыхъ экземпляровъ. Напомнить изволила мое слово что національныя піесы намъ родня.’
Почему Екатерина II назвала эти историческія представленія подраженіемь Шекспиру, ршить трудно. Было бы излишне излагать ихъ содержаніе, потому что въ нихъ нтъ даже никакихъ намековъ на драму и историческія хроники Шекспира, кром упомянутаго указанія въ заглавіи. Г. Щебальскій, {Русскій Встникъ, 1871 No 6, Драмат. Проза. Екатерины II, стр. 544.} вроятно вслдствіе словъ въ заглавіи: ‘безъ соблюденія обыкновенныхъ еатральныхъ правилъ,’ видитъ подражаніе Шекспиру именно въ этихъ уклоненіяхъ отъ ложно-классической трагедіи: замн повствовательныхъ монологовъ въ первой сцен Олега діалогическою сценой и допущеніи простонароднаго элемента въ вид псенъ. Но тогда нужно было бы видть подраженіе Шекспиру и въ операхъ Февей и Новогородскій богатырь Бославичъ, которыя притомъ относятся къ тому же 1786 году.
Можетъ-быть Екатерина обратила вниманіе собственно на рядъ историческихъ драмъ у Шекспира, и начала писать ‘историческія представленія’, имя предъ глазами эти историческія драмы.
Очевидное и не подлежащее сомннію вліяніе Шекспира на произведенія Екатерины II представляетъ ея передлка Виндзорскихъ Кумушекъ. Передлка относится къ 1786 году и представляетъ первую въ Россіи піесу поставленную на театръ съ именемъ Шекспира. Сумароковъ, какъ извстно, въ своей передлк Шекспирова Гамлета вовсе не упоминаетъ имени Шекспира. Полное заглавіе передлки Екатерины слдующее: ‘Вотъ каково имть корзину и блье, комедія въ 5 дйствіяхъ, вольное, но слабое преложеніе изъ Шекспира, представлена была въ С.-Петербург, печатана въ С.-Петербург при И. А. Н. 1786 года’.
Поводомъ къ заглавію піесы послужилъ тотъ эпизодъ изъ Виндзорскихъ Кумушекъ который показался Екатерин особенно смшнымъ, эпизодъ съ корзиной чернаго блья. Но безъ указанія въ заглавіи піесы трудно было бы напасть на оригиналъ.
Дйствіе перенесено въ Россію а передлано на русскіе нравы. Впрочемъ фамиліи дйствующихъ лицъ, за исключеніемъ Фальстафа, который преобразился въ Якова Власьевича Полкадова и мистера Слендера, окрещеннаго Лялюкинымъ, удерживаютъ вншнее сходство съ именами Шекспира. Такъ Фентонъ названъ въ передлк Екатерины Финтовымъ, Шалло — судья Шаловъ, мистеръ и мистрисъ Фордъ Фордовы — мужъ и жена, Пэджъ, его жена и миссъ Анна Пэджъ обратились въ Егора Авдича Папина, его жену Акулину Терентьевну и дочь Анну Егоровну, пасторъ сэръ Гугъ Эвансъ въ Ванова, свата Шалова и Лялюктна, докторъ Каюсь переименовался въ доктора Кажу, а его служанка мистрисъ Куикли — во французскую торговку Кьелу, спутники Фальстафа — Бардольфъ, Пистоль, Нимъ въ передлк названы друзьями Полкадова — Бардолиномъ, Пиковымъ и Нумовымъ, Симплъ, слуга Сдендера, сталъ Зинькой, слугой Лялюкина. Наконецъ дйствіе перенесено изъ Виндзора въ городъ Св. Петра (С.-Петербургъ) на постоялый дворъ, въ соотвтствіе чему и хозяинъ гостиницы ‘Подвязки’ названъ хозяиномъ постоялаго двора.
Число актовъ въ обихъ піесахь одинаковое (пять), но каждый выходъ и уходъ кого-нибудь изъ дйствующихъ лицъ въ піес Екатерины IIй обозначается особымъ явленіемъ, а дленія на сцены какъ у Шекспира нтъ, хотя нкоторыя явленія (напримръ въ 1 дйствіи явленія X и XI) совладаютъ со сценами у Шекспира (2ю и 3ю того же дйствія). Затмъ Екатерина совсмъ выпустила эпизодъ относящійся къ поединку между сэръ-Гугомъ Эвансомъ, валлійскимъ пасторомъ, и Каюсомъ, французскимъ докторомъ.
Дале пропущена Ія сцена 4го дйствія, экзаменъ маленькаго Вильяма Пэджа, длаемый пасторомъ Эвансомъ по просьб мистрисъ Пэджъ. (Экзаменъ Митрофанушки въ Недоросл Фонвизина живо напоминаетъ эту сцену.) Не переведена 3я сцена того же дйствія, разказывающая продлку друзей Фальстафа, выманившихъ у хозяина гостиницы лошадей подъ предлогомъ встрча какого-то нмецкаго герцога. Наконецъ выпущена пятая сцена, доканчивающая исторію продлки и четырнадцатая (между хозяиномъ и Фальстафомъ) и также первая сцена 5го дйствія, сцена между Фальстафомъ, Куикли и Фордомъ. {Цитую по изданію Некрасова и Гербеля т. IV, стр. 270—271.} Кром этихъ сокращеній, какъ на особенность передлка моакно указать на тотъ фактъ что всякій разъ когда у Шекспира рчь переходитъ изъ прозы въ стихъ, передлка представляетъ тощее, едва напоминающее подлинникъ сокращенное изложеніе монолога. Для примра укажемъ на четвертую сцену 3го дйствія, объясненіе Фентона съ своею невстой массъ Анной Пэджъ.
ФЕНТОНЪ.
Нтъ, ужъ любви у твоего отца
Я не добьюсь, какъ видно, перестань же
Меня къ нему все отсылать мой другъ.
АННА.
Что жъ длать намъ?
ФЕНТОНЪ.
Ты собственную волю
Должна имть. Онъ говоритъ что я
По своему рожденью слишкомъ знатенъ,
Что будто бы, разстроивъ мотовствомъ
Отцовское наслдство, я желаю
Поправиться на ваши деньги. Онъ,
Сверхъ этого, находитъ и другія
Препятствія: прошедшія мои
Дурачества, безпутныя знакомства,
И говоритъ что я тебя люблю
Не иначе, какъ славное наслдство.
АННА.
Онъ можетъ-быть и правду говоритъ.
ФЕНТОНЪ.
О, нтъ, клянусь всмъ счастьемъ что отъ неба
Я жду себ! Не скрою отъ тебя,
Что твоего отца богатство было
Мн первымъ побужденьемъ къ сватовству,
Но сблизившись съ тобой, я убдился,
Что ты цннй всхъ золотыхъ монетъ,
Всхъ сундуковъ съ червонцами — и только
Съ сокровищамъ, таящимся въ теб,
Стремлюсь теперь!
АННА.
Но все-таки старайтесь
Чтобъ мой отецъ васъ полюбилъ, Фентонъ,
Старайтесь постоянно. Еслижь просьбы
Покорныя, настойчивыя къ цли
Не приведутъ — тогда… Сюда идутъ!
Въ передлк эта сцена передана такъ:
Финтовъ. Не отсылайте меня боле къ отцу вашему, онъ ко мн несклоненъ.
Анна Папина. Что же мн длать?
Финтовъ. Батюшка вашъ мн говоритъ что я роскошно живу и обхожусь съ такими людьми, кои ему не нравится… Прискорбне всего что онъ думалъ, будто ищу только теперь поправить свое состояніе женитьбою.
Анна Папина. Можетъ-быть и правда…
Фантовъ. Узнавъ васъ, могу ли я имть иныя мысли… окром тхъ чтобы любить и почитать внутреннія и вншнія ваши дарованія.
Анна Папина. Если вы правду говорите, то старайтесь отцу моему угодить… буде же паче чаянія не успете, такъ… Люди идутъ… впредь поговоримъ.
Разсорившись съ своими друзьями и отказавшись отъ ихъ услугъ, Фальстафъ намренъ продолжатъ свои любовныя похожденія на свой страхъ. Обращаясь къ своему маленькому пажу Робену (лицо это выпущено въ передлк) онъ говоритъ:
Неси же ты, мальчишка, эти письма
Проворне, несись, какъ мой корабль,
Къ тмъ золотымъ странамъ. А вы, мерзавцы,
Вонъ! къ чорту вс! Исчезните, какъ градъ!
Не вдайте покоя, пресмыкайтесь,
Пристанище ищите, безпрестанно
Взадъ и впередъ мечитесь! Вонъ сейчасъ!
Фальстафъ духъ времени усвоитъ — и отлично
Одинъ съ своимъ пажомъ онъ заживетъ практично.
Екатерина II въ томъ же мст заставляетъ Полкадова въ отвтъ на убжденія друзей декламировать съ комическимъ паосомъ:
Полкадовъ (декламируя). Напрягайте паруса… направьте судно прямо къ золотымъ пристанищамъ… скоре гряньте какъ крупный градъ… Полкадовъ такъ учился, здя по Ерлон… онъ провозилъ съ собою счастье запахомъ со всего свта аки награду… за его немалые труды и примчанія… о завиваніи кудрей по послдней мод… о новйшемъ покро фраковъ и бострочковъ… о удобнйшей запряжк восмерика, подъ управленіемъ единаго кучера… какъ пригоже обувь завязывать или застегивать… сапоги спускать или натягивать… такожде какія игры для общей и частной пользы превосходны къ скорйшему и кратчайшему выигрышу.
Только два раза стихи подлинника переданы стихами же въ передлк.
Свои дословно одинаковыя письма къ мистриссъ Фордъ и къ мистриссъ Пэджъ Фальстафъ у Шекспира заключаетъ слдующимъ четверостишіемъ:
Вчный рыцарь твой,
И днемъ, и ночной порой,
И во всякій часъ другой,
За тебя готовый въ бой
Джонъ Фальстафъ.
У Екатерины II это четверостишіе приняло слдующій видъ:
День и ночь,
Сколько мочь,
На брань, на бой,
На водопой:
Пребуду вашъ покорный услужникъ Іаковъ Полкадовъ.
Перерядившись въ фей, сатировъ и лсныхъ духовъ чтобы напугать бднягу Фальстафа, лица въ піес Шекспира измняютъ и свою рчь. Они говорятъ стихами.
ЦАРИЦА ФЕЙ.
Феи зеленыя, блыя, срыя феи,
Луннаго свта подруженьки, дти — сиротки судьбинъ,
Тни ночной темноты, принимайтесь за дло скорй.
Долгъ исполняйте! Зови ихъ на дло, герольдъ Гобгоблинъ.
ПИСТОЛЬ.
Эльфы, внемлите, внемлите! умолкните рзвые духи!
Слушай сверчокъ: облети ты вс кухни Виндзора и тамъ
Гд очага не убрали, огня не гасили стряпухи,
Такъ ихъ щипи ты чтобъ цвтъ ежевики придать синякамъ.
Не терпитъ владычица свтлая фей
Ни грязныхъ покоевъ, ни грязныхъ людей! и т. д.
Екатерина II замнила сцену фей сценой колдуновъ и колдуній, которая начинается слдующими стихами, или точне размренною прозой:
КЬЕЛИ.
Зеленыя, блыя, черныя, синія вдьмы,
Птицы и тни во тьм присдящи,
Пріемыши и чады воображеній страшныхъ,
Что должно творить вамъ здсь, о томъ бдите….
Да молчатъ колдуны, колдуньи и лшіе.
Эти стихи вроятно принадлежатъ Храповицкому, если принять къ свднію его собственное заявленіе что составленіе стиховъ лежало на его обязанности. Не мене любопытно сличить подлинникъ съ передлкой въ тхъ мстахъ, гд юморъ Шекспира является въ непереводимыхъ остротахъ и игр словъ.
Въ большинств эти мста Екатериной II совершенно опускались или передавались въ вид самаго краткаго изложенія сущности дла, если такое мсто нельзя было опустить совсмъ безъ существеннаго ущерба для піесы. Такъ опущена въ самомъ начал перваго дйствія острота, основанная на сходств словъ laces (щуки) и looses (вши). Также опущено qui-pro-quo въ сцен между Сэмплемъ, слугой Слендера, и Куикли, служанкой Каюса, когда Сэмиль пробуетъ описать наружность своего господина.
Вс разговоры Фальстафа и Брука (переряженнаго Форда) также остаются непереданными. Выпущены также вся пятая сцена III дйствія а первая, а также пятая и шестая сцены IV дйствія и первая V дйствія и наконецъ заключительныя слова піесы.
Екатерина пыталась иногда замнить остроты и юмористическія мста комедіи остротами собственнаго изобртенія. Обращенія Слендера къ Пэджу, какъ будущему тестю: Батюшка Пэджъ! Екатерина замнила слова: ‘Отче Папинъ’, брань Бардольфа и Пистоля, которою они осыпаютъ глуповатаго Слендера: ‘Ахъ, ты, бенбурскій сыръ! Мефистофель!’ въ передлк явилась такою: ‘Что ты, полуумненькій, говоришь? Что ты, бубновый хлапъ, болтаешь?’
Нсколько ниже, когда Фальстафъ грозно обращается къ Пистолю, Пистоль отвчаетъ ему отъ себя въ третьемъ лиц: ‘Онъ слушаетъ ушами’ а пасторъ Эвансъ замчаетъ: ‘Что за чертовщина такая:— онъ слушаетъ ушами? Разв такъ говорятъ? Вычурно и неестественно!’ Въ этомъ мст у Екатерины слдующая острота:
Пиковъ. Слушаю обоими ушами.
Вановъ. На что говорить: слушаю обоими ушами? Всякій знаетъ что не носомъ.
Въ третьей сцен Іго дйствія Фальстафъ обращаясь къ Пистолю, говоритъ: ‘Честные друзья мои, я хочу сказать вамъ что теперь во мн…’
Пистоль. Два ядра, а пожалуй и больше.
Въ передлк императрицы здсь тоже игра словъ.
Полкадовъ. Слушайте, я вамъ скажу какія мры я беру.
Пиковъ: Если мру брать, то постарайтесь чтобы кафтанъ не узокъ кроенъ былъ… дабы и намъ годился.
Въ III дйствіи, сцена 4я, у Шекспира игра словъ въ отвт Слендера. Шалло ободряетъ его къ объясненію съ невстой: Не робй.
Слендеръ. Нтъ она не пугаетъ меня, это-то меня не безпокоитъ, но главное дло въ томъ что я боюсь.
У Екатерины эта игра словъ сохранена.
Шаловъ. Не пугайся… Ванька… не пугайся.
Лялюкинъ: Нтъ, я и смолоду испуганъ не былъ, этого я не опасаюсь… а только иногда маленько боюсь… Хи, хи, хи!
Попытаемся теперь сравнить об піесы по ихъ ходу дйствія (завязк и развязк) и по обрисовк характеровъ главныхъ и второстепенныхъ дйствующихъ лицъ. Въ Виндзорскихъ Кумушкахъ и во многихъ другихъ своихъ піесахъ, Шекспиръ ведетъ, такъ-сказать, двойную интригу. Главнымъ образомъ дйствіе сосредоточивается на похожденіяхъ Фальстафа, на его ухаживаніяхъ за мистриссъ Фордъ и мистриссъ Пэджъ. Ухаживанія эти объясняются съ одной стороны непоколебимостью убжденія Фальстафа что противъ него не можетъ устоять ни одна женщина въ свт, а съ другой — полнымъ истощеніемъ кошелька и необходимостью какъ-нибудь поправить свои плохія обстоятельства. Его положеніе становится драматичнымъ, когда вс его надежды разбиваются о добродтельный нравъ мистриссъ Фордъ и мистриссъ Пэджъ. Къ концу піесы онъ узнаетъ что былъ одураченъ тми самыми леди которыхъ хотлъ одурачить. Къ довершенію всего его проказы становятся извстны ревнивому Форду. Отсюда возникаетъ рядъ трагикомическихъ положеній Фальстафа: то его укрываютъ отъ глазъ ревнивца Форда въ корзин съ чернымъ бльемъ и потомъ вываливаютъ въ грязную лужу, то онъ долженъ переодваться въ костюмъ тетки мистриссъ Фордъ, брентфордской вдьмы, и испробовать палочныхъ побоевъ отъ раздраженнаго Форда, то наконецъ, когда супруги примиряются, онъ подвергается всякимъ истязаніямъ отъ переряженныхъ фей, собравшихся проучить сластолюбца. Съ другой стороны, рядомъ съ этими положеніями Фальстафа развивается другой родъ сценъ. Семейство Пэджъ озабочено устройствомъ судьбы своей дочери миссъ Анны Пэджъ. Отецъ хотлъ бы видть ее замужемъ за глуповатымъ племянникомъ судьи Шалло Слендеромъ, а мать мтитъ выдать ее за доктора Француза Каюса. Сама миссъ Пэджъ не расположена ни къ тому, ни къ другому. Она любитъ Фентона. Въ судьб этого послдняго горячее участіе принимаетъ хозяинъ гостиницы и служанка доктора Куикли. Особа эта вхожа въ домъ Пэджъ и Фордъ. Пользуясь общею суматохой во время праздника фей, устроеннаго для заключительнаго наказанія Фальстафа, Фентонъ и Пэджъ внчаются въ ближайшей приходской церкви, въ то время какъ Слендеръ уводитъ съ собой вмсто миссъ Пэджъ почталіона, одтаго въ блое платье, а Каюсъ мальчика въ зеленомъ плать. Въ виду совершившагося факта родителямъ остается только примириться со случившимся и благословить бракъ Фентона съ миссъ Пэджъ. Къ этому параллельному развитію комическаго дйствія въ двухъ семействахъ, какъ эпизодъ, прибавленъ поединокъ доктора Каюса съ пасторомъ Эвансомъ за намреніе пастора содйствовать Женитьб Слендера на Пэджъ. Таковъ ходъ дйствія у Шекспира.
Фальстафъ является главнымъ лицомъ комедіи. Шекспиръ въ Виндзорскихъ Кумушкахъ представилъ намъ его вдали отъ принца, вдали отъ облагораживающей среды остроумной компаніи будущаго короля въ эпоху его бурной молодости, показалъ намъ его, по выраженію Гервинуса, совершенно предоставленнымъ самому себ, упадающимъ въ той же мр, въ какой возвышался принцъ, показалъ наконецъ — чего ужь никакъ нельзя было ожидать — какъ онъ палъ въ собственномъ своемъ мнніи.
‘Нигд, можетъ-быть, замчаетъ Пушкинъ, многосторонній геній Шекспира не отразился съ такимъ многообразіемъ, какъ въ Фальстаф, коего пороки, одинъ съ другимъ связанные, составляютъ забавную, уродливую цль, подобную древней вакханаліи. Разбирая характеръ Фальстафа, мы видимъ что главная черта его есть сластолюбіе, смолоду, вроятно, грубое дешевое волокитство было первою для него заботой, но ему уже за пятьдесятъ. Онъ растолстлъ, одряхъ, обжорство и вино взяли верхъ надъ Венерой. Вовторыхъ, онъ трусъ, во проведя свою жизнь съ молодыми повсами, поминутно подверженный ихъ насмшкамъ и проказамъ, онъ прикрываетъ свою трусость дерзостью уклончивою и насмшливою, онъ хвастливъ по привычк и по разчету. Фальстафъ совсмъ не глупъ, напротивъ, онъ иметъ и нкоторыя привычки человка нердко видвшаго хорошее общество. Правилъ нтъ у него никакихъ. Онъ слабъ какъ баба. Ему нужно крпкое испанское вино, жирный обдъ и деньги для своихъ любовницъ, чтобы достать ихъ, онъ готовъ на все, только бы не на явную опасность!…
‘Въ молодости моей, случай сблизилъ меня съ человкомъ, въ коемъ природа, казалось, желая подражать Шекспиру, повторила его геніальное созданіе. Это былъ второй Фальстафъ: сластолюбивъ, трусъ, хвастливъ, неглупъ, забавенъ, безъ всякихъ правилъ, слезливъ и толстъ. Одно обстоятельство придавало ему прелесть оригинальную. Онъ былъ женатъ. Шекспиръ не усплъ женить своего холостяка. Фальстафъ умеръ у своихъ пріятельницъ, не успвъ быть ни рогатымъ супругомъ, ни отцомъ семейства. Сколько сценъ потерянныхъ для кисти Шекспира! Вотъ черта изъ домашней жизни моего почтеннаго друга. Четырехлтій сынокъ его, вылитый отецъ, маленькій Фальстафъ III, однажды въ его отсутствіи повторялъ про себя: ‘какой папенька хлаблій! какъ папеньку госудаль любитъ!’ Мальчика подслушали и кликнули. ‘Кто теб это сказалъ, Володя?’ ‘Папенька’, отвчалъ Володя.’
Уже изъ замчанія Храповицкаго что ему дана была комедія Корзина для сврки съ подлинникомъ видно что передлка близко держалась образца. Дйствіе комедіи въ передлк является какъ бы скопированнымъ съ образца. Завязка піесы распутывается такъ же какъ и у Шекспира, интригой въ двухъ семействахъ, основанною на похожденіяхъ Полкадова и несходственныхъ желаніяхъ семейства Папиныхъ: мужъ и жена каждый пріискиваетъ дочери жениха по собственному вкусу, а она тмъ временемъ выходитъ за человка заране намченнаго ею. Вс трагикомическіе моменты Шекслировой комедіи сохранены: Полкадовъ спасается отъ ревниваго Фардова въ корзин съ чернымъ бльемъ, уходитъ переодвшись въ костюмъ повивальной бабки и, наконецъ, подвергается щипкамъ и побоямъ отъ колдуній постоялаго двора въ С.-Петербург. Но вмст съ тмъ комедія передлана на русскіе нравы. Передлка главнымъ образомъ коснулась характера Фальстафа. Екатерина старалась создать свой самостоятельный типъ современнаго ей петербургскаго Фальстафа въ лиц Полкадова. Полкадовъ совмщаетъ въ себ типы Кантемировскаго петиметра (2я сатира) и Фонвизинскаго Иванушки въ Бригадиръ. Полкадовъ былъ за границей и у него съ языка не сходитъ Европа, хотя даже онъ не можетъ путемъ произнести этого слова. Горячась противъ Шалова съ племянникомъ, онъ кричитъ: ‘Чего на него смотрть… Ни онъ, ни его племянникъ не здили, какъ я, по Ерлоп’. Онъ гордится этимъ, хотя у него вслдствіе заграничной поздки средства совершенно разстроились. ‘Я здилъ по Ерлоп… проздилъ много… правду сказать… почти до того… доздилъ… что у меня не осталось… окром того… что на мн.’ ‘Ерлопа’ у него не сходитъ съ языка даже когда съ нимъ случаются плохія шутки: ‘Mme Кьела… подумай пожалуй… вынесли меня въ корзин и кинули въ лужу… Небось въ другой разъ не дамся въ такой срамъ и обманъ… Я сколько по Ерлоп ни здилъ, но подобнаго не слыхалъ.’
Полкадовъ. Вотъ еще какія бездлицы… и забавляться нашему брату нельзя… всякую малость dee simples teure de jeunesse за бду ставятъ… Спросите у женскаго пола… какъ я съ ними учтивъ былъ… Chez nous Paris такъ водится… вольно вамъ шутокъ не разумть…
Хозяинъ гостиницы, Желая польстить ему, только и заслугъ находитъ въ немъ что онъ побывалъ во Франціи, въ Париж.
Хозяинъ. Да вы, сударь… изъ Франціи пріхали… вы были въ Париж… вы должны жить какъ король… быть щедры какъ… какъ царь…
Какъ петиметръ онъ вывезъ изъ своей поздки умнье завивать кудри, одться и обуться по послдней мод, устроить игры въ обществ для веселаго времяпровожденія.
Выбросивъ сцену поединка пастора Эванса съ докторомъ Каюсомъ, Екатерина сохранила личность свата Ванова, во въ весьма безцвтной передлк. За то типъ простоватаго Слендера удался императриц нсколько лучше. Впрочемъ она употребила очень простое средство представить русскаго недоросля. Екатерина заставила его при каждомъ слов хохотать. Вотъ его куріозное объясненіе съ невстой, въ которомъ онъ весь налицо.
Шаловъ. Мадамъ Кьела (указывая на Анну Папину и Финтова), перебей у нихъ разговоръ… Пусть Ванька за себя поговоритъ.
Лялюкинъ. Мои слова будутъ какъ стрлы, сквозь, насквозь пролетятъ… Надо осмлиться только… Хи, хи, хи!
Шаловъ. Не пугайся… Ванька… не пугайся.
Лялюкинъ. Нтъ, я и смолоду испуганъ не былъ, этого я не опасаюсь… А только иногда маленько боюсь… хи, хи, хи!
Шаловъ (Лялюкину). Она сама къ теб пришла… Скорй говори ей.
Лялюкинъ. Что говорить? Хи, хи, хи!
Шаловъ. Что у тебя былъ отецъ…
Лялюкинъ. Хи, хи, хи! У меня былъ отецъ, Анна Егорьевна… Хи, хи, хи! Дядюшка вамъ скажеть про него шутокъ много… хи, хи, хи!.. Дядюшка, скажи Анн Егорьевн, батюшкину шутку, какъ онъ гусей у сосда со двора тянулъ… хи, хи, хи!
Шаловъ. Анна Егорьевна! Ванька васъ очень любитъ.
Лялюкинъ. Да, очень…. хи, хи, хи! то-есть…. больше другихъ…. бабъ и двокъ…. хи, хи, хи!
Шаловъ. Онъ вамъ сдлаетъ хорошее состояніе….
Лялюкинъ. Да, хорошее…. хи, хи, хи!… только я недоросль и въ служб не бывалъ…. хи, хи, хи!
Шаловъ. Онъ вамъ укрпитъ, сверхъ седьмой часта, нсколько имнія еще.
Анна Папина. (Шалову) Пожалуй, дайте ему самому говорить.
Шаловъ. Хорошо. Ванька, говори…. Анна Егорьевна хочетъ чтобы ты сакъ говорилъ.
Анна Палана. (Лллюкину). Ну, сударь
Лялюкнзъ. Ну, Анна Егорьевна…. хи, хи, хи!
Анна Папина. Что же вы не говорите?
Лялюкинъ. Я?… и вдомо…. поговорить было…. я здоровъ…. очень здоровъ…. боленъ не бываю…. окром разговнья…. хи, хи, хи!
Анна Папина. Что же еще?
Лялюкинъ. Еще…. хи, хи, хи!… еще ничего…. Дядюшка съ вашимъ отцомъ дло затяли…. хи, хи, хи! пойдетъ хорошо, такъ хорошо… мн все равно…. пусть скажутъ, какъ пойдетъ…. спроси у отца…. хи, хи, хи!.. вонъ идетъ…. отсел пойду въ бабки играть…. вотъ и все тутъ…. хи, ли, хи!
Относительно другихъ лицъ можно замтить что вншнее подражаніе Шекспиру завлекло Екатерину такъ далеко что она заставляетъ Папину говорить что Кажу ходитъ во дворецъ. Такъ какъ дйствіе перенесено изъ провинціи (Виндзорскаго графства) въ столицу, Петербургъ, то замыселъ заманиванія въ садъ и переряживаніе въ вдьмъ и колдуновъ выходитъ мало естественнымъ. Любопытно что, перерядивъ Куикли въ вдьму, Екатерина заставала ее говорить чисто по-русски, тогда какъ во всхъ прежнихъ дйствіяхъ, разъ назвавъ ее француженкой-торговкой, поддерживада и въ самомъ язык французское происхожденіе и заставляла ее говорить ломанымъ русскимъ языкомъ съ примсью французскихъ фразъ.