Сверные цвты на 1830 годъ. С.п.б.
Въ Тип. Деп. Нар. пр. 1829.
Ахъ! какъ бы на цвты да не морозы —
И зимой бы цвты расцвтали!
N. N.
‘Встникъ Европы’, No 2, 1830
Северные цветы на 1830 год, Надеждин Николай Иванович, Год: 1830
Время на прочтение: 3 минут(ы)
Ету заунывную псенку не льзя не затянуть при взгляд на Цвты, распукнувшіеся ныншнею зимою — по обычаю — въ сверной нашей Столиц. И прошедшая зима была для нихъ что-то не очень авантажна: a нын — морозы совершенно избили ихъ, такъ что не осталось ничего, кром пустаго, недоцвтшаго или перецвтшаго былія. Ето безъ сомннія чувствовали сами ихъ хозяева, не заблагоразсудивши выставить свои имена, какъ бывало важивалось прежде, на заглавномъ листк, vis—vis лубочной картинки, составляющей теперь лучшее ихъ украшеніе и врнйшую емблемму. Расположеніе сихъ мерзлыхъ цвтовъ въ одну альманачную связку сдлано однако — по прежнему. Он длятся на прозу и стихи… хи! хи!… Проза начинается, какъ и прежде бывало, Обозрніемъ Россійской Словесности — съ тою однако разностію, что, занимая собою едва не половину всего Альманаха, сіе Обозрніе простирается только на одну первую половину 1829 года. Не заглядывая даже на подпись имени, увнчивающую оное, съ первыхъ двухъ строчекъ можно распознать въ немъ дальновидный взглядъ О. М. Сомова, зашибившаго уже себ многократными опытами славу охотника обзирать и — не мастера видть. Ето Обозрніе, также какъ и вс прочія, не есть въ-оба-зрніе, оно отличается отъ прошедшихъ по крайней мр тмъ, что показываетъ въ почтенномъ О. М. Сомов умнье отчасти пользоваться уроками, на которые для него не скупились добрые люди. Нын онъ примтно повоздержался отъ употребленія непонимаемыхъ словъ и выраженій, которыми не въ добрый часъ вздумалось было какъ то ему, глядя на другихъ, поморочить читателей: ето спасло его отъ опасности превратиться снова изъ бытія въ бытія и другихъ подобныхъ куралесничествъ, коими онъ позабавилъ изрядно публику въ прошлогоднемъ Обозрніи, За то нын ударился онъ по новой дорог пустословія, облекшись въ доспхи бранные, въ коихъ прошлый годъ выглядывалъ только иногда изъ Ящика Сына Отечества и Свернаго Архива. Не беремся преслдовать его на семъ новомъ поприщ Дон-Кихотствованія, и замтимъ только искусство, длающее честь ныншней литературной стратегіи, съ коимъ сей новый витязь усплъ пощекотать тупымъ концемъ своего копья прошлогоднихъ друзей, на ныншній годъ имъ оставленныхъ, не задвъ нисколько самаго себя. Онъ хвалитъ Северную Пчелу и Сына Отечества съ Свернымъ Архивомъ, въ коихъ самъ дйствовалъ съ толикимъ усердіемъ, и — возстаетъ на Ивана Выжигина со всею яростію ренегата!! Издатель Выжигина можетъ однако простить ему сіе нападеніе: ибо оно производится чужимъ оружіемъ, изящнымъ — вроятно на прокатъ — изъ Встника Европы, до будущаго перемирія! — Pendant къ Обозрнію О. М. Сомова составляетъ отрывокъ изъ Литтературныхъ Лтописей — кого бы вы думали — А. С. Пушкина!! Чудная судьба великихъ геніевъ!.. Посл неудачнаго боя при Полтав, A. C. Пушкинъ, отстрливаясь каррикатурами и епиграммами, отретировался мужественно съ поля литтературнаго и принялся — за грифель лтописца! Видимъ Наполеона — на остров С. Елены предприемлющаго писать Исторію, распростившись съ возможностью дйствовать для Исторіи!.. Зрлище по истин умилительное!… Жаль только, что нашъ розвнчанный герой еще не довольно навыкъ въ новомъ дл. Онъ не уметъ смотрть на описываемыя имъ событія съ тмъ безпристрастіемъ и самоотверженіемъ, которыя требуются отъ Историка: и посему удивительно, что ему все еще видятся всюду — пьяные семинаристы!… (231) Наивность Поета, признающагося со всею искренностію геніальнаго простодушія, что для него мила
. . . . балалайка,
Да пьяный топотъ трепака
Передъ порогомъ кабака (*) —
(*) См. Литт. Газ. No I, с. 3.
прелестна и восхитительна, но Историку должно жертвовать собою — изображаемымъ событіямъ {Насъ удивилъ еще епиграфъ, избранный новымъ лтописцемъ, который гласитъ такъ: Tantaet ne animis scholasticis irac! Надобно либо знать языкъ, изъ котораго заимствуется епіграфъ, либо скопировывать буквы врне. Tantaet — нтъ слова y Латянянъ, a tantae!… Гджъ былъ врный глазъ О. М. Сомова, любящаго держать строгую корректуру?… То-то и есть-то! Чмъ бранить ни за что ни про что семинаристовъ — не лучше ли бъ было Лтописцу и Издателямъ посовтоваться съ ними и поучиться у нихъ хорошенько! Вдь безграматность — худой патентъ на громкое имя!}!! Остальная часть прозы Сверныхъ цвтовъ, кром Кикиморы О. М. Сомова, въ коей онъ искупилъ свое Обозрініе, и Киртзскаго набга Г. Крюкова, разсказаннаго съ живостію и легкостію — вяла и безцвтна. — О стихахъ и говорить нечего. Большая часть изъ нихъ, вроятно для созвучія Барону Дельвигу, распорядившемуся въ Сверныхъ цвтахъ истинно по хозяйски, скрыпитъ семимильными гекзаметрами. Лучшими изъ прочихъ — боле короткихъ слогами и не мене длинныхъ мыслями — орифмованныхъ строчекъ, показалась намъ, не по предубжденію къ славному имени творца ихъ, по по внутреннему убжденію — стишки А. С. Пушкина, называющіеся: Зимній вечеръ. Они оканчиваются такъ:
Буря мглою небо кроетъ,
Вихри снжные крутя:
То, какъ зврь, она завоетъ,
То заплачетъ, какъ дитя.
Выпьемъ, добрая подружка
Бдной юности моей,
Выпьемъ съ горя: гд же кружка?
Сердцу будетъ веселй (с. 35).
Не имя подл себя утшительной кружки, мы оставляемъ Сверные цвты, стуча также зубъ объ зубъ, какъ и тогда, когда принимались за оные: и повторяемъ опять ту же самую псню:
Ахъ! какъ бы на цвты да не морозы
И зимой бы цвты расцвтали!