Срый медвдь.
Срый медвдь.
(Разсказъ изъ жизни въ Калифорніи).
‘Нива’, No 14, 1870
Серый медведь, Американская_литература, Год: 1870
Время на прочтение: 6 минут(ы)
Когда я сижу въ роскошно убранныхъ комнатахъ моего великолпнаго дома въ Нью-Йорк, я часто припоминаю одну сцену изъ моей жизни, мысль о которой всегда наполняетъ меня ужасомъ.
Я родился отъ бдныхъ родителей, и получилъ отъ нихъ хорошее воспитаніе, что впрочемъ не помшало мн вступить въ гражданскую жизнь въ весьма стсненныхъ обстоятельствахъ. Въ то самое время, когда я весьма серіозно взвшивалъ въ ум, открыть ли мн школу у себя дома или москательную лавку въ Западныхъ штатахъ, разнеслась всть объ открытіи богатыхъ золотыхъ розсыпей въ Калифорніи и вскружила множество головъ. ‘Золотая Лихорадка’ захватила и меня, и я изъ первыхъ поспшилъ въ новое Эльдорадо, искать счастія. Я отправился на корабл, буквально биткомъ набитомъ людьми, и высадился въ только что еще начинавшемъ строиться город Санъ-Франциско чуть не въ лохмотьяхъ
Я бросился къ одному изъ недавно открытыхъ золотыхъ пріисковъ, гд уже толпилась толпа золотоискателей, представителей почти всхъ народностей земли. Тамъ безъ всякаго сомннія были между прочими и преотчаянные субъекты: только что выпущенные изъ тюрьмы арестанты, прошельмовавшіеси адвокаты, ссыльно-каторжные изъ Ботани-Бэя и съ Норфольскаго острова, обднвшіе священники, шарманщики побросавшіе свои шарманки, промотавшіеся студенты изъ европейскихъ университетовъ — короче сказать, люди всхъ званій и всхъ земель. Я теперь удивляюсь хладнокровію, съ которымъ я погрузился въ этакій омутъ, впрочемъ, я и самъ былъ такой же отчаянный.
Долго искалъ я, наконецъ выбралъ себ мсто въ узкой лощин и принялся за работу. Я поставилъ себ жалкую хатку и началъ конаться. У меня были сосди. Спастись отъ сосдей вообще было почти невозможно, при всемъ желаніи. Куда бы я ни повернулся, за мною все равно пошли бы слдомъ. И такъ, я покорился судьб, и примирился съ присутствіемъ другихъ искателей.
Но и далъ же мн Богъ сосдей. Подобныхъ рожъ я въ острожныхъ стнахъ не видывалъ. Одинъ изъ нихъ былъ негръ, нечеловческаго роста и силы, черный какъ уголь, съ выраженіемъ неукротимой дикости въ скотскихъ чертахъ. Другой — долговязый, сухопарый, хитрый, коварный — оказался негодяемъ, просидвшимъ, какъ я впослдствіи узналъ, двнадцать лтъ въ Сингсингской тюрьм въ Нью-Йорк, за возмутительное преступленіе. Третій былъ низенькій, приземистый господинъ съ густой бородой, которая почти-что скрывала его черты, но зато еще усиливала ихъ свирпое выраженіе. Изо всхъ авантюристовъ, съ которыми приходилось мн столкнуться, не подобрать бы такихъ отвратительныхъ личностей, какъ эти трое. Ихъ такъ и звали: ‘Ниггеръ’, ‘Сингсингъ’и ‘Пиратъ’.
Я старался уйдти отъ нихъ, но никакъ не могъ. Три раза я перемщался совсмъ въ другой конецъ пріисковъ, и каждый разъ натыкался на эти ненавистныя рожи, переселявшіяся до меня — выходило, точно я слдовалъ за ними, а не бгалъ отъ нихъ. Я наконецъ постарался побдить свое отвращеніе, и принялся за работу.
На томъ мст, на которомъ я окончательно поселился, уже нсколько времени жилъ одинъ крайне-замчательный человкъ, испанецъ, онъ былъ строенъ, но плотно сложенъ, въ его блдномъ лиц и темныхъ глазахъ выражалась большая твердость и сила характера: вся его наружность внушала невольное уваженіе къ нему. Онъ жилъ въ хат, которую выстроилъ себ надъ пещерою, на откос небольшаго холма. Никто никогда не видалъ, чтобы онъ занимался копаніемъ золота, и потому полагали, что онъ или въ самой своей пещер, или гд-нибудь но близости нашелъ розсыпь, которую держитъ въ секрет.
Нсколько мсяцевъ я терпливо работалъ, по едва столько находилъ золота, чтобы доставлять себ самое необходимое, и подъ конецъ началъ унывать. Однажды къ вечеру я угрюмо сидлъ на земл подл ямы, которую я копалъ. У меня пропала всякая надежда: три дня я уже не находилъ ни крупинки золота.
— Buenos dia, senor! раздалось подл меня.
Я поднялъ голову, передо мною стоялъ испанецъ. Я поклонился ему молча.
— Какая у васъ глубокая яма! замтилъ онъ.
— Я думаю! возразилъ я.
— Да вы ужъ не унываете ли? Простите меня, сеньоръ, но по вашему лицу мн кажется, что вы теряете бодрость.
— Я имю къ тому основаніе. Я ничего не выработалъ, и приходится уходить отсюда съ пустыми руками.
У испанца какъ-то особенно блеснули глаза.
— Нтъ, сеньоръ, сказалъ онъ,— не уходите еще.
— Чего же мн оставаться? Долго ли еще даромъ время терять?
— Терпніе надо, сеньоръ.
— Да, но и терпніе иметъ свои границы.
Испанецъ бросилъ на меня весьма многозначительный взглядъ.
— Сеньоръ, поврьте мн: потерпите и поработайте еще.
Я вопросительно взглянулъ на него, но онъ отвернулся, и прежде чмъ я усплъ сказать слово — ушелъ. Оглянувшись, я увидлъ подл себя описанную выше троицу. Негодяи, очевидно, подслушали нашъ короткій разговоръ: они переглядывались. Я отвернулся и началъ свистать. Нсколько минутъ спустя, я уже снова работалъ, а они удалились.
Едва я усплъ сдлать ударовъ двнадцать киркой, какъ я услышалъ крикъ, я узналъ голосъ испанца — онъ раздавался со стороны его хаты. Выхватить изъ кармана мои оба револьвера и побжать по этому направленію, было дломъ секунды. Испанецъ стоялъ окруженный тремя мошенниками. Въ рук у него былъ острый ножъ, но ему очевидно плохо приходилось, потому что они вс трое напирали на него съ топорами.
— Помогите мн, сеньоръ! крикнулъ онъ мн, увидвъ меня.
— Назадъ, проклятый дуракъ! кричалъ мн Сингсингъ.
Злоди! убійцы! воскликнулъ я, нацливая въ нихъ оба револьвера: — если вы не уберетесь проворно отсюда, не сойти вамъ съ мста живымъ.
Они отступили и бжали — видъ револьверовъ оказался внушительнымъ. Испанецъ саркастически улыбнулся, раскланялся со мною, повернулся и исчезъ между деревьями. Мошенники удалились, ругаясь, озлобленные, а я воротился къ своей ям.
Прошла еще недля. Я все работалъ. Наконецъ пробилъ счастливый часъ. Боже! забуду ли я когда-нибудь то вожделнное мгновеніе, когда исполнились желанія многихъ лтъ, мечты цлой жизни!.. Солнце садилось, облака рдли пурпуромъ заката, поднимавшійся ночной втерокъ тихо колыхалъ верхушки деревъ — они точно прощались съ дневнымъ свтомъ: изъ лса доносились еще псни нсколькихъ запоздалыхъ птичекъ. А я — я стоялъ, оборванный, полуголодный, на дн глубокой, сырой, холодной ямы, и замиралъ отъ восторга: блаженство наполняло мою душу, взоры мои были прикованы къ блестящей масс, лежавшей у ногъ моихъ.
Я былъ обладателемъ несмтнаго богатства!
Посл порыва радости началось раздумье. Я нашелъ кладъ, но какъ сохранить его? Могъ ли я унести его незамченный никмъ? Куда спрятать его? А если не унести — то какъ скрыть?
Вс эти вопросы съ быстротой молніи пронеслись въ моей голов. Я былъ въ большомъ затрудненіи.
Вдругъ слышу шорохъ надо мною, и когда я поднялъ глаза, мн показалось, что темная фигура крадется между деревьями. ‘Ужъ не негръ ли?’ подумалъ я.
Мсто было пусты иное, кром меня, испанца да висльной троицы не было кругомъ ни души. Опасное сосдство, тмъ боле, что испанецъ былъ совершенно безсиленъ и безпомощенъ. Моя единственная надежда была на самого себя. Я не долго думалъ. Я ршился унести изъ моего сокровища столько, сколько будетъ мн по силамъ, зарыть въ моей хат и просидть надъ нимъ всю ночь.
Было 10 часовъ, когда я засыпалъ и утопталъ яму ровно и аккуратно, сильное душевное возбужденіе начинало уже сказываться. Мн послышались шаги. Я протянулъ руку за револьверами, которые имлъ неосторожность впопыхахъ оставить въ хат нсколько передъ тмъ — револьверовъ не оказалось.
Меня обдало холоднымъ потомъ. Я побжалъ къ ям, надясь ихъ тамъ найти: на краю ея стояла высокая фигура, она держала въ рукахъ мои револьверы и съ торжествомъ показывала ихъ двумъ другимъ.
Я узналъ Ниггера, Сингсинга и Пирата.
— Я погибъ, подумалъ я, — здсь стоять — врная смерть, возвратиться въ свою хату — тоже. Эти негодяи такъ-же мало задумаются убить меня какъ муху.
Куда же мн было дваться? къ испанцу — другаго не было спасенія. Не теряя ни минуты, я побжалъ. Меня замтили. Съ дикимъ воплемъ они бросились за мною. Шесть пуль просвистали кругомъ моей головы, но къ счастію ни одна въ меня не попала. Отъ страха у меня точно крылья выросли. Я стремглавъ летлъ внизъ но одному холму, потомъ вверхъ по другому, на которомъ жилъ испанецъ.
Мн стали кричать, чтобъ я остановился.
— Пускай его! не держите, произнесъ другой голосъ, въ которомъ я призналъ за голосъ Пирата:— этотъ разъ обоихъ упечемъ.
Я все бжалъ, но топотъ моихъ гонителей раздавался уже совсмъ близко за мною. Обезпамятвъ отъ отчаянія, я началъ стучаться въ дверь испанца.
— Впустите меня! Спасите! вопилъ я. а дверью раздались торопливые шаги. Запоръ звякнулъ, меня за руку втащили въ пріотворенную дверь, которая тотчасъ же опять была тщательно заперта. Въ туже минуту враги начали въ нее стучаться.
— Какъ разъ во время! пробормоталъ испанецъ запыхавшись: — живе взлзайте по лстниц.
Онъ держалъ въ рук фонарь. При свт его я увидлъ грубую лстницу, упиравшуюся верхнимъ концомъ въ отверстіе, устроенное въ потолк. Я взлзъ на верхъ, испанецъ — за мною.
— Все въ порядк, сказалъ онъ, бросая на меня многозначительный взглядъ.
Злоди продолжали колотить въ дверь, но она не подавалась.
Я слышалъ, какъ они между собою разговаривали, къ намъ они даже не обращались. ‘Безъ пощады’, поршили они.
Наступило глубокое молчаніе и продолжалось нсколько минутъ.
Они отошли отъ двери, но скоро возвратились. Я слышалъ ихъ тяжелые шаги.
— Вотъ это ихъ предастъ въ нашу власть! сказалъ одинъ. Мгновеніе спустя, раздался сильный ударъ въ дверь, должно-быть бревномъ, она съ трескомъ сорвалась съ петель. Но въ то же время поднялось страшное рычаніе, и покрыло собою всякіе другіе звуки. Это былъ глухой, страшный, дикій голосъ, отъ котораго у меня вся кровь застыла въ жилахъ — я уже слыхалъ его, но никогда такъ близко. Вмст съ нимъ поднялись человческіе вопли и крики о помилованіи. Единственнымъ отвтомъ было все тоже ужасное рычаніе, къ которому присоединились звуки, точно хрустніе раздробляемыхъ костей. Черезъ нсколько минутъ стало совсмъ тихо. Испанецъ сошелъ внизъ, но тотчасъ воротился и сказалъ:
— Все кончено.
Я сошелъ съ лстницы. На полу лежали обезображенные трупы трехъ злодевъ, а въ углу темнлся громаднйшій срый медвдь, какого я когда-либо видлъ.
Я вышелъ изъ хаты и боле съ испанцемъ не видался. Нсколько недль спустя вся моя драгоцнная находка была благополучно доставлена въ Санъ-Франциско и я готовился возвратиться въ Нью-Йоркъ.