SERVUS SERVORUM DEI *
SERVUS SERVORUM DEI *
* Слуга слуг Божьих (лат.)
КОММЕНТАРИИ
КОММЕНТАРИИ
Servus servorum dei, Розанов Василий Васильевич, Год: 1917
Время на прочтение: 3 минут(ы)
В. В. Розанов. Мимолетное
Мимолетное 1915 год. Черный огонь 1917 год. Апокалипсис нашего времени
М., ‘Республика’, 1994
Весенняя белая ночь почти уже переходила в утро, когда, с одним коренастым, черномазым художником, отделавшись от гостей, я стал ходить по комнатам, быстро переговаривая на разные темы. Решительно не помню, о чем мы говорили,— помню только, что разговор был очень одушевлен и мы все уторопляли шаг. Ночь, говорю я, белела,— когда вдруг, энергичным движением остановясь около меня, художник указал на длинные фабричные трубы Выборгской стороны, где о ту пору происходило нечто на почве ‘практического марксизма’, и, засверкав темными глазами, проговорил:
— Дракон шевелится.
И вот, я не помню, чтобы еще когда-нибудь, под влиянием какогонибудь чтения или события, я так разом, глубоко и сильно, почувствовал, что такое ‘народ’ и ‘народные движения’. Бывает так, что мимолетные встречи и кажется бы не особенно значительные слова производят на нас действие особенное и незабываемое. Говорили мы собственно на художественные темы, художественно-литературные, если и касались истории, то не позже ‘Возрождения’. Но, однако, помню, что разговор от интереса к тому, что ‘было’, перешел к интересу о том, что ‘будет’, что возможно и чаемо: и оттого мы так быстро забегали по комнатам, что в речи моего полудруга, полуприятеля показались пророчественные нотки, одушевление повышалось, он вводил новые и новые мысли в свое доказывание,— и вот в виде одного из вводных аргументов и указал на фабричные трубы. Но как он выразил свою мысль:
— Дракон шевелится.
И он повел рукою, как бы показывая на небе ‘созвездие Дракона’. Все помнят по астрономическим картам, что это созвёздие состоит из мелких звездочек, не имеет в себе средоточия, не имеет осмысливаемой и запоминаемой фигуры и вообще тускло, бесцветно, безобразно: но оно как-то облегает всю северную половину неба, тянется бесконечным хвостом около других, ярких и запоминаемых созвездий, и астрономы оттого и назвали его ‘драконом’, что это есть просто ‘роман без заглавия’, фигура без плана, какая-то вожжа, длинная и гибкая, брошенная на небо таинственным мировым Возничим. И вот, когда он сказал: ‘Дракон шевелится’, своим темпераментным, смуглым языком, то мне и показалось, что это не рабочие на Выборгской стороне ‘шевелятся’, а как бы подрагивает само небесное созвездие: однако в какой-то непостижимой зависимости и вместе согласованности с ‘движениями’ на земле голода и работы. Рабочие, верно, и не взглядывают на небо: но ведь и об атеисте заботится же, однако, Бог: так и о рабочих, кто знает, не подумывает ли звездочет, о королях яркие созвездия, какой-нибудь ‘поясок Венеры’ или ‘Волосы Вереники’, или официальный ‘Южный Крест’. Ну, а о рабочих — это тусклое, длинное, бесконечное, всеохватывающее ‘созвездие Дракона’. И уже это сплелось, как всегда у меня, с книгой неясных откровений — ‘Апокалипсисом’. Священная книга, небо и приземистая фигурка давно неумытого рабочего, все как-то сплелось в один узел, части той же картины под словом и [жестом] пламенно вспыхнувшего художника.
‘Рабочий человек’ всегда был подробностью, и притом какой-то психологической, бездумной подробностью чужого существования, нашего. ‘Мы’ жили, думали, предпринимали мировые задачи и то разрешали их, то не успевали в разрешении: но, во всяком случае, все движение в истории и всяческий ее смысл от начала и до наших дней исходил от кого угодно, а никак не от человека, бытие которого заключено между двумя тезисами: 1) получил заказ, 2) сдал его и получил плату. Право, это что-то действительно бессмысленное и бездумное. Очевидно, вся роль в заказе и принадлежит заказчику: он выдумывает, он капризничает, он берет заказ и, недовольный своей фантазией, бросает и разбивает его об пол. ‘Рабочий’ при этих вывертах своего ‘господина’ — истинного господина! — остается бездушен, бездумен, равнодушен, ему решительно все равно, цела или разбита сделанная им вещь. ‘Рабочий’… это — единственное существо, которое именно с работою и не имеет никакой связи, духовной, эстетической — вовсе никакой! Когда, по поводу 25-летней годовщины смерти Некрасова, я перечитывал его стихи, то меня поразил монолог наборщика в стихах о ‘свободной прессе’. Выводятся и каждый говорит от себя — литератор, журналист, читатель, разносчик: и у всех есть лицо, но выступает техникрабочий книгопечатания, литературы, и вот послушайте, какой ужас (для меня это ужас!) он говорит…
Впервые в книге: Розанов В. Черный огонь. Париж, 1991.
С. 388. Слуга слуг Божьих — самоназвание папы в его указах.
С. 389. …по поводу 25-летней годовщины смерти Некрасова — статья Розанова ’25-летие кончины Некрасова’ появилась в ‘Новом времени’ 24 декабря 1902 г. Далее имеются в виду ‘Песни о свободном слове’ (1865) Некрасова (раздел III. Наборщики).