Н. А. ЛЕЙКИНЪ.
ШУТЫ ГОРОХОВЫЕ
КАРТИНКИ СЪ НАТУРЫ.
С.-ПЕТЕРБУРГЪ.
Типографія д-ра М. А. Хана, Поварской пер., д. No 2,
1879.
СЕМИКЪ
СЕМИКЪ
Семик, Лейкин Николай Александрович, Год: 1879
Время на прочтение: 3 минут(ы)
Четвергъ передъ Троицынымъ днемъ. Семикъ. Двичій праздникъ. Въ этотъ день березки завиваютъ, внками на рк гадаютъ. Центру Петербурга семикъ и не извстенъ, но на нкоторыхъ окраинахъ — его и посейчасъ справляютъ. Вонъ въ Ямской часамъ къ четыремъ дня ужъ и работать покончили. Мастеровой народъ шныряетъ-по трактирамъ и кабакамъ. Пришли капорки-полольщицы съ сосднихъ огородовъ и ходятъ по улицамъ съ пснями на соблазнъ стоящимъ на постахъ городовымъ. Запвала несетъ въ рукахъ березку, убранную лентами и кусочками яркаго ситцу. Березки продаются въ возахъ чуть не на каждомъ перекрестк и усердно раскупаются народомъ. Квартиры, лавки, питейныя заведенія — все украшено березками. Даже городовой соблазнился и поставилъ парочку около входа своей будки. дутъ ломовики-извозчики на ‘фатеру’ — и у тхъ дуги лошадей убраны березками! Хозяйствующій людъ празднуетъ семикъ многоденіемъ. Съ утра запечены окорока, зажарены ноги телятины. У купцовъ въ домахъ гости. У отворенныхъ оконъ сидятъ двицы и грызутъ подсолнечныя зерна и кедровые орхи. Около оконъ останавливаются поющія бабы и двушки. Имъ бросаютъ мелкія деньги, насыпаютъ въ передники угощеніе. Пришли разносчики, хорошо чующіе всякій праздникъ. На пустопорожнихъ мстахъ мастеровой народъ ломаетъ пряники, играетъ на конусо-образные гречневики. Пьяныхъ въ изобиліи, крпкое слово въ обыкновеніи. Ласковая ругань такъ и стоитъ въ воздух.
— Ну, что, Маша, завивала ты сегодня березку?— спрашиваетъ хозяйская дочка свою подругу.
— Четыре раза завивала, да безо всякаго интереса! Работники наши не смютъ со мной возжаться, съ приказчиками я сама держу себя въ аккурат, а окромя того, кого-же у насъ здсь встртишь? Нтъ, двушка, вотъ въ третьемъ году у насъ офицеры были на посто, такъ т совсмъ другой сюжетъ! Только-что это завила я березку около экипажнаго сарая, вдругъ одинъ изъ нихъ увидалъ изъ окошка и выбгаетъ на дворъ съ благородствомъ во взор. Сейчасъ это рядышкомъ на той-же березк внокъ завилъ, а мн ликерное сердце въ руки подаетъ и дв шеколадныя палки.
— Ну и что-же, поцловалась ты съ нимъ чрезъ внокъ?
— Три раза. Что-жъ, ужъ это такое обнаковеніе. Тутъ стыда нтъ. Вотъ поди-жъ ты, и офицеръ такой-же человкъ, а насчетъ губъ совсмъ иная кассація супротивъ штацкаго! Во-первыхъ, усы духами смазаны, а отъ самого ни лукомъ, ни дегтемъ, ни какимъ извозчичьимъ запахомъ не отдаетъ.
— А вотъ за эти слова взять-бы тебя за косу,— доносится изъ сосдней комнаты,— да завинтивши покруче карналинъ!..
— Ахъ, Боже мой! Это тятенька!
Двушки взвизгиваютъ, и гремя юбками, бросаются вонъ изъ комнаты. Вотъ он и на крыльц, выходящемъ на дворъ. Къ нимъ подходитъ молодой хозяйскій сынъ въ укороченной сибирк и съ поползновеніемъ на франтовство. Жилетка на немъ травками, золотая цпь черезъ шею, фуражка съ заломомъ и съ такимъ глянцевымъ козыремъ, что въ него хоть глядись.
— Визгливой женской націи по куску почтенія!— раскланивается онъ.— Пойдемте на голубятню прокламацію разводить — тамъ чудо природы покажу. Такой турманъ есть, что умне человка.
— Это вамъ голуби интересны, а къ намъ они даже и въ составъ не входятъ!— отвчаютъ двицы.— Потому по вашимъ извощичьимъ понятіямъ у васъ даже и благородныхъ чувствъ и не бывало…
— Гд-же намъ генеральскихъ понятіевъ набраться, коли мы около дышла да оглобли весь свой вкъ тремся, гужомъ закусываемъ, да шкворнемъ обтираемся! А только вы нашимъ братомъ напрасно гнушаться изволите, у насъ тридцать легковыхъ закладокъ да двадцать восемь лошадей въ дышлахъ ходятъ.
— Это намъ все равно, что наплевать!
— Ахъ, оставьте, какія нониче принцессы въ Ямской на дровяныхъ дворахъ развелись! Вы съ бутовой-то плитой да съ кирпичемъ не за графа-ли замужъ трафите? А вотъ у насъ съ тятенькой и рекрутская квитанція есть. Мы и къ солдатчин неприступны.
— Хорошее пусть при васъ и останется!
— Окромя того, домъ каменный покупаемъ. Самоигральные фортепіаны въ гостинной заведемъ.
— Сами ихъ и шьте!
— Зачмъ такой афронтъ, Лизавета Миколавна! Мы къ вамъ всей душей и даже еще сегодня съ вашимъ тятенькой въ трактир китайскими травами баловались, а вы къ намъ задомъ. У насъ тоже и денежки гремятъ. Во они! Пойду сейчасъ на улицу и начну капоркамъ за псни раздавать.
— На это вашей глупости хватитъ!
— Ахъ, Боже мой, какіе куплеты съ вашей стороны, а мы. къ вамъ фунтомъ конфетъ подольститься хотли.
Лиза андилъ, какъ ни стыдно
Сердце взять и не отдать?
Хотите сейчасъ за ваше здоровье трехрублевую бумажку разорву и въ Лиговку кину? Во какъ мы васъ цнимъ!
— Дуракъ!