В. Дорошевич
‘Сам Николай Хрисанфович Рыбаков’
КОММЕНТАРИИ
СПИСОК УСЛОВНЫХ СОКРАЩЕНИЙ
‘САМ НИКОЛАЙ ХРИСАНФОВИЧ РЫБАКОВ’
‘Сам Николай Хрисанфович Рыбаков’, Дорошевич Влас Михайлович, Год: 1901
Время на прочтение: 8 минут(ы)
Театральная критика Власа Дорошевича / Сост., вступ. статья и коммент. С. В. Букчина.
Мн.: Харвест, 2004. (Воспоминания. Мемуары).
OCR Бычков М. Н.
Мне кажется, — я вижу кладбище, и принц Гамлет в черном плаще, с бледным, печальным лицом, — бродит среди памятников. Вместо ‘друга Горацио’ с ним ‘1-ый актер’, — тот самый, который со слезами читал рассказ о бедствиях Гекубы, — хотя ‘что он Гекубе, и что Гекуба ему?’.
Только ‘могильщик’ изменился. Одно из тех лиц, которые мы видим на всех юбилеях — живых и мертвых. На глазах его блестит, словно плохой поддельный брильянт, всегда одна и та же слеза. С одним и тем же казенно-торжественным лицом он подходит и к живому маститому юбиляру, и к памятнику человека, умершего сто, двести, триста лет назад.
‘Привычка сделала его равнодушным’.
Могильщик (указывая на один из памятников). — …А вот здесь лежит человек, которому при жизни досталось триумфов, аплодисментов и лавров больше, чем самому Цезарю! А он был просто актер. Его звали Николаем Хрисанфовичем Рыбаковым.
Гамлет. — Это могила Рыбакова?
Могильщик. — Сегодня ровно 25 лет, как он умер. Забавный был старик. О нем уцелела масса анекдотов. Он был удивительно необразован. Вздумалось ему как-то играть Людовика Одиннадцатого в усах. Один из поклонников ему и говорит: ‘Позвольте, Николай Хрисанфович, почему?’ Рыбаков оглядел его в высокой степени презрительно с ног до головы: — ‘А ты почему знаешь, какой он из себя был? Может, никакого и Людовика-то не было! Так только! Пьеса одна!’ (Хихикает). А в другой раз как-то актер стал при Рыбакове жаловаться на тяжелое актерское житье. Старик и раскипятился: ‘Какое там тяжелое житье? Везде понастроили железных дорог, — не заплатили денег в одном городе — иди в другой. По рельсам прямехонько! А прежде бывало. Не заплатили мне раз в Рыбинске, — я в Астрахань и пошел. Да чтоб с дороги не сбиться, все берегом Волги и шел. А ты карту России когда видал? Я видел раз. Так она, Волга-то матушка, такие вавилоны делает, — испугаешься! А теперь то ли дело, — железные дороги. Для актера удобство большое: идет прямо и смело, полверсты крюка не сделает!’ Вот какой был старик. А то еще раз…
Гамлет. — Довольно! (1-му актеру). Я знал его, мой друг. ‘На сцене он был принц, плакал моими слезами и любил бедную Офелию, как сорок тысяч братьев любить не могут!’.. Великий актер умирает, и его слезы, и его смех умирают вместе с ним, — и от него остается только один дурно пахнущий анекдот! Скажи, приятель! Ты давно занимаешься торжественными делами. Скоро человек разлагается на анекдоты?
Могильщик. — Да как вам сказать, сударь! Прежде покойники как-то еще держались. А теперь не успел человек умереть, как, словно из-под земли, у гроба вырастает ‘друг’: ‘А не хотите ли я вам расскажу про покойного презабавный анекдот?’ И начинает! Другие подхватывают: ‘Нет-с, это что-с! С покойным был анекдот еще забавнее!’ Разложение человека на анекдоты наступает чрезвычайно быстро!
Гамлет. — Отойдем от этого болтуна, мой друг! Здесь слишком воняет анекдотом. Признаться, мне иногда становится страшно жить в это анекдотическое время! Знаешь, я часто думал об участи актера. Что ждет его имя после смерти? Сначала оно превращается в ругательство!
1-й актер. — В ругательство, принц?!
Гамлет. — Ну, да, в ругательство, мой друг! Когда хотят обругать какого-нибудь молодого актера, вспоминают его предшественника. Играет Иванов. ‘А, что Иванов? Вот Петров играл!’ Великие и малые — одинаково. Имя одного актера служит ругательством для другого. Когда хотят обругать Сальвини, — вспоминают о Росси. Так когда-то, желая обругать Росси, — вспоминали об Айре Олдридже. Аполлонский играет Гамлета, — и ему колют глаза его предшественниками. Аполлонского не будет, — и тому, кто станет играть Гамлета, будут колоть глаза Аполлонским: ‘Вот был Гамлет!’ Не приходит ли тебе в голову, что и Юрьевым со временем будут колоть глаза?
1-й актер (улыбаясь). — Вы говорите странные вещи, принц.
Гамлет. — А между тем, это только логично. Юрьева не будет. Будет другой. И рецензент, который теперь изо дня в день бранит Юрьева, тогда будет бранить других актеров: ‘Поневоле вспомнишь о Юрьеве! Разве можно сравнить теперешних?!..’ И его имя, как имя всякого актера, пойдет на брань другим актерам. Минутами мне кажется, что Сарра Бернар существует для того, чтоб было как ругать Яворскую!
1-й актер. — Принц, я боюсь, что ваша логика заблудилась!
Гамлет. — А я боюсь, что она идет по верной дороге! К счастью, это продолжается недолго. Всего одно поколение! Затем слава превращается в анекдот, как труп превращается в пепел. Что мы знаем о великом Тальма? То, что он, будто бы, учил Наполеона сидеть на троне! А о великой Рашели? Ее восклицание: ‘Я жила спокойно, когда у меня было только семь любовников. Но появился восьмой, перепутал все дни недели, — ежедневно я не вижу ничего, кроме ссор двух встретившихся любовников!’ От Ристори со временем останется только анекдот, что она восьмидесяти лет вышла замуж. От Дузэ, что у нее были красивые руки, в которые как-то скверно был влюблен Габриель д’Аннунцио. О Сарре Бернар анекдоты об ее мужьях и кредиторах! Несколько дурно пахнущих анекдотов, — как от истлевшего тела горсточка скверно пахнущей пыли. Бррр… Стремись после этого к артистической славе, если ты можешь, мой друг!
1-й актер. — Уйдем отсюда, принц. Это кладбище, обитель смерти, навеяло на вас такие печальные мысли!
Гамлет. — Это поля жизни навеяли эти мысли. Грусть непрестанно ходит в мире, — на кладбище она приходит только отдыхать.
Театральные очерки В.М. Дорошевича отдельными изданиями выходили всего дважды. Они составили восьмой том ‘Сцена’ девятитомного собрания сочинений писателя, выпущенного издательством И.Д. Сытина в 1905—1907 гг. Как и другими своими книгами, Дорошевич не занимался собранием сочинений, его тома составляли сотрудники сытинского издательства, и с этим обстоятельством связан достаточно случайный подбор произведений. Во всяком случае, за пределами театрального тома остались вещи более яркие по сравнению с большинством включенных в него. Поражает и малый объем книги, если иметь в виду написанное к тому времени автором на театральные темы.
Спустя год после смерти Дорошевича известный театральный критик А.Р. Кугель составил и выпустил со своим предисловием в издательстве ‘Петроград’ небольшую книжечку ‘Старая театральная Москва’ (Пг.—М., 1923), в которую вошли очерки и фельетоны, написанные с 1903 по 1916 год. Это был прекрасный выбор: основу книги составили настоящие перлы — очерки о Ермоловой, Ленском, Савиной, Рощине-Инсарове и других корифеях русской сцены. Недаром восемнадцать портретов, составляющих ее, как правило, входят в однотомники Дорошевича, начавшие появляться после долгого перерыва в 60-е годы, и в последующие издания (‘Рассказы и очерки’, М., ‘Московский рабочий’, 1962, 2-е изд., М., 1966, Избранные страницы. М., ‘Московский рабочий’, 1986, Рассказы и очерки. М., ‘Современник’, 1987). Дорошевич не раз возвращался к личностям и творчеству любимых актеров. Естественно, что эти ‘возвраты’ вели к повторам каких-то связанных с ними сюжетов. К примеру, в публиковавшихся в разное время, иногда с весьма значительным промежутком, очерках о М.Г. Савиной повторяется ‘история с полтавским помещиком’. Стремясь избежать этих повторов, Кугель применил метод монтажа: он составил очерк о Савиной из трех посвященных ей публикаций. Сделано это было чрезвычайно умело, ‘швов’ не только не видно, — впечатление таково, что именно так и было написано изначально. Были и другого рода сокращения. Сам Кугель во вступительной статье следующим образом объяснил свой редакторский подход: ‘Художественные элементы очерков Дорошевича, разумеется, остались нетронутыми, все остальное имело мало значения для него и, следовательно, к этому и не должно предъявлять особенно строгих требований… Местами сделаны небольшие, сравнительно, сокращения, касавшиеся, главным образом, газетной злободневности, ныне утратившей всякое значение. В общем, я старался сохранить для читателей не только то, что писал Дорошевич о театральной Москве, но и его самого, потому что наиболее интересное в этой книге — сам Дорошевич, как журналист и литератор’.
В связи с этим перед составителем при включении в настоящий том некоторых очерков встала проблема: правила научной подготовки текста требуют давать авторскую публикацию, но и сделанное Кугелем так хорошо, что грех от него отказываться. Поэтому был выбран ‘средний вариант’ — сохранен и кугелевский ‘монтаж’, и рядом даны те тексты Дорошевича, в которых большую часть составляет неиспользованное Кугелем. В каждом случае все эти обстоятельства разъяснены в комментариях.
Тем не менее за пределами и ‘кугелевского’ издания осталось множество театральных очерков, фельетонов, рецензий, пародий Дорошевича, вполне заслуживающих внимания современного читателя.
В настоящее издание, наиболее полно представляющее театральную часть литературного наследия Дорошевича, помимо очерков, составивших сборник ‘Старая театральная Москва’, целиком включен восьмой том собрания сочинений ‘Сцена’. Несколько вещей взято из четвертого и пятого томов собрания сочинений. Остальные произведения, составляющие большую часть настоящего однотомника, впервые перешли в книжное издание со страниц периодики — ‘Одесского листка’, ‘Петербургской газеты’, ‘России’, ‘Русского слова’.
Примечания А.Р. Кугеля, которыми он снабдил отдельные очерки, даны в тексте комментариев.
Тексты сверены с газетными публикациями. Следует отметить, что в последних нередко встречаются явные ошибки набора, которые, разумеется, учтены. Вместе с тем сохранены особенности оригинального, ‘неправильного’ синтаксиса Дорошевича, его знаменитой ‘короткой строки’, разбивающей фразу на ударные смысловые и эмоциональные части. Иностранные имена собственные в тексте вступительной статьи и комментариев даются в современном написании.
Старая театральная Москва. — В.М. Дорошевич. Старая театральная Москва. С предисловием А.Р. Кугеля. Пг.—М., ‘Петроград’, 1923.
Литераторы и общественные деятели. — В.М. Дорошевич. Собрание сочинений в девяти томах, т. IV. Литераторы и общественные деятели. М., издание Т-ва И.Д. Сытина, 1905.
Сцена. — В.М. Дорошевич. Собрание сочинений в девяти томах, т. VIII. Сцена. М., издание Т-ва И.Д. Сытина, 1907.
ГА РФ — Государственный архив Российской Федерации (Москва).
ГЦТМ — Государственный Центральный Театральный музей имени A.A. Бахрушина (Москва).
РГАЛИ — Российский государственный архив литературы и искусства (Москва).
ОРГБРФ — Отдел рукописей Государственной Библиотеки Российской Федерации (Москва).
ЦГИА РФ — Центральный Государственный Исторический архив Российской Федерации (Петербург).
Впервые — ‘Россия’, 1901, 15 ноября, No 919.
Публикация приурочена к 25-й годовщине со дня смерти Н.Х. Рыбакова, скончавшегося 15 ноября 1876 г.
В названии — слова Несчастливцева из пьесы А.Н. Островского ‘Лес’.
Рыбаков Николай Хрисанфович (1811—1876) — русский актер, большую часть свой творческой жизни играл в провинции. Был горячим пропагандистом русского классического репертуара, прежде всего пьес Островского, которому он, по мнению современников, послужил прототипом для образа Несчастливцева в пьесе ‘Лес’. ‘Крылатая молва издавна накрепко сплела между собой два славных имени — реальное, но ставшее с годами легендой имя Николая Рыбакова, и вымышленное гениальным драматургом, но поныне живущее жизнью бессмертного сценического образа имя Геннадия Несчастливцева… Оба они, Рыбаков и Несчастливцев,— реальный актер и актеробраз — на многие годы стали как бы собирательными типами, высоким обощением лучших сил русского провинциального актерства’. Рыбаков запомнился современникам как актер мощного одухотворенного вдохновения, противостоявший всяческой фальши и деспотизму, последовательный выразитель демократических тенденций в искусстве. ‘Сам Николай Хрисанфович Рыбаков’ — так именовали артиста его товарищи и сподвижники по провинциальным сценам, и в этом эпитете ‘сам’ звучало не только величайшее почтение к прославленному собрату, но и указание на единственность и неповторимость его дарования’ (А. Клинчин. Николай Хрисанфович Рыбаков. М., 1972, с. 91—92, 54).
…я вижу кладбище и принц Гамлет… — Фельетон построен на мотивах и цитатах из трагедии В. Шекспира ‘Гамлет’. Рыбаков впервые выступил в роли Гамлета в 1839 г., это была одна из лучших его ранних ролей.
Цезарь Гай Юлий (102 или 100—44 до н.э.) — римский диктатор и полководец.
Вздумалось ему как-то играть Людовика XI в усах. — Людовик XI (1423—1483) — французский король с 1461 г., герой одноименной трагедии (1832) французского драматурга К.-Ж.-Ф. Делавиня (1793—1843). В.Н. Давыдов вспоминал: ‘И ведь чего только не приписывали Рыбакову: и вранье, и хвастовство, и грубость, и невежество!…
Помню, ходил такой анекдот. Играя роль Швейцера в ‘Разбойниках’ Шиллера, Рыбаков будто бы одевался чрезвычайно странно, а именно: ботфорты Кромвеля, шляпу итальянца, колет француза, шаровары турка и мантию испанца
— Что вы делает? Разве это мыслимо?
— А отчего же! — будто бы преспокойно ответил Рыбаков. — Швейцер-то кто? Разбойник! Ну, а как же разбойнику одеваться? С испанца стянул мантию — надел, с турка стащил штаны — надел, с француза стянул колет — надел. Вот тебе и костюм разбойника!..’ (В.Н. Давыдов. Рассказ о прошлом. Л.—М., 1962, с. 174—175).
Рост Эрнесто (1827—1896) — итальянский актер-трагик, гастролировал в России в 1877, 1878, 1895, 1896 гг.
Олдридж Айра (1805—1867) — американский актер, прославившийся в ролях шекспировского репертуара. Гастролировал в России в конце 50-х— начале 60-х годов.
Аполлонский Роман Борисович (1865—1928) — русский актер, играл в Александрийском театре. В молодости исполнял роли ‘первых любовников’, Гамлета.
Юрьев Юрий Михайлович (1872—1948) — русский актер. С 1893 г. работал в Александрийском театре, получил известность как исполнитель ролей романтического характера.
Яворская (урожд. Гюббенет, по мужу — Барятинская) Лидия Борисовна (1871—1921) — русская актриса, работала в Театре Корша в Москве и в Театре Литературно-художественного общества в Петербурге. В 1901 г. открыла в Петербурге Новый театр. Ей была свойственна романтически-приподнятая манера игры.
Тальма Франсуа Жозеф (1763—1826) — французский актер, в годы Великой Французской революции выступал в пьесах якобинского характера, позже играл героев шекспировских трагедий.
Рашель (настоящие имя и фамилия — Элиза Рашель Феликс, 1821—1858) — французская актриса, основу ее репертуара составляли роли в трагедиях П. Корнеля, Ж. Расина, Вольтера. В 1853—1854 гг. гастролировала в России.
Ристори Аделаида (1822—1906) — итальянская актриса, проявила себя в ролях трагедийно-романтического репертуара.
Д’Аннуцио Габриеле (1863—1938) —итальянский писатель и драматург.