Д. С. Мережковский
Сакунтала
I акт
ПРИМЕЧАНИЯ
Сакунтала, Мережковский Дмитрий Сергеевич, Год: 1886
Время на прочтение: 5 минут(ы)
Мережковский Д. С. Драматургия.
Томск: Издательство ‘Водолей’, 2000
Царь Душманта охотится за газелью. Он говорит своему кучеру: [взгляни] ‘видишь как пугливо она оглядывается на нашу колесницу, грациозно сгибая свою шею. боясь моих стрел она трепещет и жмется всем телом, и усталая роняет изо рта [уже на пути] трав[у]ы, которые щипала и не успела пережевать. Какие смелые прыжки! Она не бежит, она летит над землею. Я начинаю уже терять ее из виду’. Царь приказывает кучеру отпустить вожжи, тот отвечает: ‘я отпустил их! Кони напрягают грудь закинув гриву с конца ушей, они кидаются вперед так что даже пыль поднятая ими не может их обогнать, как будто они завидуют быстроте газели. Царь с радостью восклицает: то, что казалось мне маленьким, вдруг увеличивается, двойное сливается в одно целое, изогнутые линии превращаются в прямые, колесница несется так быстро, что ни чего ни [ни од] на минуту не остается ни близким, ни далеким от меня’. Он уже прицеливается, чтобы поразить газель, когда является пустынник. По его приказанию колесница останавливается, он говорит царю [эта газель принадлежит] [по] священной рощи пустынник [ов]ам нет, нет, пусть эта стрела не падает на нежные члены газели, как пламя на букет цветов ‘Сними же стрелу с натянутого лука пусть твое оружие защищает угнетенных, а не преследует невинность!
Царь говорит ‘прочь стрела!’
Отшельник Твой поступок достоин тебя, о светоч рода Пуру.
Отшельник благословляет царя и предрекает ему рождение сына, который сделается повелителем мира, по приглашению пустынника царь въезжает в [священную] рощу, где обитают отшельники, здесь скрытый деревьями он видит Сакунталу. [приемную дочь Канва, начальника этой пустыни] , [которая] вместе с подругами она поливает растения. Царь любуется ею. Не подозревая, что за нею наблюдают она выказывает непринужденную грацию и одну из самых характерных своих черт любовь ко всему живому цветам, животным, растениям, с которыми она обращается как мать с детьми, эта особенность совсем не европейское чувство материнской любви к природе, составляет главную прелесть Сакунталы. Поливая одно из цветущих деревьев, она вскрикивает: Смотри, пчела я вспугнула ее водой из моей лейки с цветка жасмина она укусит меня [сейчас в лицо]’. [Она] Сакунтала старается отогнать пчелу. Царь смотрит на нее с любовью: ‘с какой грацией она защищается! С какой бы стороны пчела не подлетала к ней она кидает <,на>, нее пугливые взгляды и она хмурит брови! Любви пока еще нет, но боязнь заставила ее уже высказать всю прелесть быстро сверкающим взором. Пчела касается к ее глазу и уголок ее века дрожит, пчела с тихим жужжанием подлетает к ее уху, как будто для того, чтобы ей прошептать какую-то тайну. В это время когда она поднимает руку, чтобы прогнать [пчелу] ее, [она] пчела садится на ее губы и пьет нектар!’ Царь решается наконец выйти из свой засады. После первых взаимных приветов. Сакунтала, смущенная и взволнованная, сама [еще] не понимая своей тревоги. Обе ее подруги сразу замечают как Сакунтала понравилась царю и как она смущена этим, дразнят ее разными намеками. Притворным гневом, она старается скрыть свое чувство. Царь расспрашивает подруг о происхождении Сакунталы и узнает что она дочь мудрого царя-монаха Каусили и нимфы Менаки, котор[ая]ую боги нарочно подослали соблазнить аскета, они боялись что иначе своей порочностью он достигнет такой силы, которая даже для них богов могла бы сделаться опасной. Это конечно интересная черта индийского миросозерцания. И так Канва настоятель той пустыни принял для воспитания Сакунталу найденную им на берегах реки Тота-ми. Царь с тревогой спрашивает не дала ли Сакунтала монашеского обета девственности и когда узнает, что не дала, восклицает с радостью: ‘ободрись, мое сердце! Теперь уверенность заменила прежние сомнения. То, что казалось мне огнем, превратилось в бриллиант, который можно взять [руками] в руку’.
Т.<,о>, е.<,сть>, Сакунтала, как монахиня казалась ему недоступной теперь же он видит, что она может ему [елн/] принадлежать. Между тем и Сак.<,унтала>, раздраженная откровенностью подруг на ее счет. Приамведа [одна из ее подруг] удерживает ее замечая, что она [обещалась] [должна] полить [за нее] еще два дерева, но царь говорит, что Сакунтала устала ‘несколько капель пота, не дают качаться ее серьгам, так что они прилипли к ее лицу: волосы рассыпались и она поддерживает одной рукой их непослушные пряди. И так, Приамведа я отдам тебе долг за нее’ и с этими словами он [хочет] [как будто хочет] снять с пальца кольцо, девушки по имени и гербу на перстне узнают [в нем] царя Душманту. В это время в лесу раздаются тревожные крики отшельников, которые [узнали] думают что царь охотится в их священной роще, [они] желая защитить своих зверей, они кричат друг другу: ‘видите [как] пыль поднятая царскими копьями [покрывает деревья] как туча саранчи в лучах заката, покрыла деревья нашего леса! Видите скот испуганный царской конницей ворвался в нашу рощу, он разгонит стада наших газелей, один из его клинков вонзился в [ствол] дере<,в>,а, который он ударил с страшной силой: ноги его запутались в сетке лиан, которые удерживают его, как крепкие стропы…’ Девушки услышав эти крики хотят уйти. Они уже простились с царем. Но Сакунтала ищет предлога, чтобы еще на минутку остаться с Душмантой черта | наивной] страсти ‘Апазуя, говорит она одной из подруг я ранила себе ногу стеблем этой травы, мое платье зацепилось за ветку кураваки [идите ко мне на помощь] помоги мне отцепиться!’ говоря так она смотрит на царя и потом медленно, неохотно удаляется с подругами. Царь тоже уходит [из рощи], но он признается, что это ему тяжело: [л<,ое] В то время, как мое тело движется впереди, моя душа противится [ему] тому и стремится обратно, как шелковая ткань знамени, [ветром] откинутая назад.
[начало 1880-х годов]
Впервые — Е. Андрущенко. Мережковский неизвестный.— Харьков: Крок, 1997.— С. 346-351. Автограф хранится в ОР ИРЛИ РАН. Д. С. Мережковский. Его тетрадь с разными записями и копией комедии ‘Осень’. Арх. Д. С. Мережковского, No 24361/ CLXIV. б 24, лл. 4-8.
Запись в тетради ‘Сегодня, 27 марта 1886 года’ (л. 9), по-видимому, не может быть использована для датировки произведения. Текст ‘Сакунталы’, наивный и несовершенный, свидетельствует о том, что над его созданием автор работал примерно в то же время, когда писалась и ‘Мессалина’, то есть в начале 1880-х годов, а тетрадь, в которой помещена ‘Сакунтала’, очевидно, велась в течение нескольких лет.
‘Сакунтала’ — произведение, мало отвечающее требованиям драматического жанра. О замысле автора свидетельствует подзаголовок — ‘1 Акт’. Текст содержит комментарии автора к происходящему, показывает еще слабое владение Мережковским техникой создания собственно драмы и потребность объяснить поступки и мысли действующих лиц.
‘Сакунтала’ задумывалась как драма-предание и писалась по мотивам известного мифа о Шакунтале, дочери риши Вишвамитры и аспары Менаки, матери царя Бхараты. Согласно мифу, Менака оставила только что родившуюся дочь в лесу, где ее охраняли от хищников птицы ‘шакунта’, а затем ее нашел и воспитал в своей обители отшельник Канва. Во время охоты в лес попал царь Душьянта, полюбивший Шакунталу и сочетавшийся с ней браком гандхарвов (брак по взаимному согласию, без соблюдения формальных обрядов). Когда Душьянта покидал обитель, он оставил Шакунтале свое кольцо в знак взаимной любви. Брахман Дурвасас проклял Шакунталу, обещав ей, что супруг вспомнит ее, лишь взглянув на свое кольцо.
Драма древнеиндийского поэта Калидасы (I в. до н.э., по другим сведениям V в.) ‘Узнанная по кольцу Шакунтала’, в основу которой также был положен этот миф, была переведена на многие европейские языки (Джонс, Форстер, Гете), в том числе — на русский. Автором первого перевода был Н. М. Карамзин. В декабре 1914 г. постановку ‘Сакунталы’ Калидасы осуществил Камерный театр. Его поиски отразили режиссерские новации А. Таирова, были близки ‘африканским’ стихам Гумилева, художественным пристрастиям художника П. Кузнецова. В 1916 г. перевод драм Калидасы осуществил К. Бальмонт.
Имя Сакунталы упоминается Мережковским в монографии ‘Л. Толстой и Достоевский’ как символ первозданной любви.
‘Сакунтала’ явилась одной из первых в драматургии Мережковского попыток использовать в качестве источника для собственной пьесы произведение предшественника. Подобный подход к созданию драм позднее реализуется в пьесах ‘Митридан и Натан’, ‘Сильвио’, ‘Романтики’, драме без названия, ‘Будет радость’ и сценарии ‘Борис Годунов’.
Пьеса не завершена, но основной мотив мифа — узнавание по кольцу, здесь намечен.