Рюрик
Рюрик
Исторический отрывок.
А. М-ский.
——
Рюрик, Малиновский Алексей Федорович, Год: 1805
Время на прочтение: 6 минут(ы)
Отягченный летами и болезнью Гостомысл лежал уже на одре смерти. Под его мудрым правлением новгородцы спокойно наслаждались плодами многочисленных побед своих, народ более любил его как товарища в военных подвигах, нежели боялся как могущественного властелина… Все погружены были в глубокое уныние. Печаль водворилась в домах, и тишина царствовала на стогнах Великого Новаграда. Тысяцкие новгородские и старейшины земель, покорившихся Гостомыслу, окружали болезненный одр его, и в мрачном безмолвии взирали на смертную бледность, покрывшую лицо их благотворителя. Все с трепетом ожидали приговора врачей. Вдруг Гостомысл пробуждается от смертного усыпления, открывает тяжелые века свои, и окинув слабым взором предстоящих, с усилием произнес последнее завещание:
‘Знаменитые тысяцкие великого Новаграда, и вы, мудрые старейшины славян, руси, чуди, веси, мери, кривич и дрягович! Вы были свидетелями, с каким неусыпным попечением я старался возвысить славу народа новгородского, расширить границы его владений, сделать имя его страшным для соседей неприязненных, вы видели, с какою ревностью я трудился, желая утвердить спокойствие в государстве и распространить торговлю до стран отдаленных — одним словом, вы видели, что счастье подданных было единственным предметом всех моих намерений и деяний.
Вкусив плоды подвигов моих, теперь с беспокойным духом нисхожу в обители смерти. — Я испытал во многих случаях непостоянство новгородцев, страшусь, чтобы оно не вовлекло их в ужасные бедствия. Иногда, для собственной их пользы, я противополагал власть мою необузданному своевольству, подобно стремительному потоку, расторгающему слабые оплоты, они всегда были буйны и строптивы. Теперь оставляю их самим себе, — прекрасное здание, которое стоило многих лет жизни моей, в одну минуту покроет развалинами своими хладную мою могилу.’
Один из старейшин. Государь! Советы твои, равно как и великие дела, останутся навсегда незабвенными в нашей памяти. — Народ, благоговея к твоему имени, свято сохранит премудрые уставы, на которых основано его благополучие.
Гостомысл. Народ подобен пылкому юноше, который повинуется гласу своего наставника до тех пор, пока не почувствует своей свободы, пока язык коварного обольстителя не коснется неопытных ушей его.
Другой старейшина. Польза народная требует мудрого властелина. — Граждане новгородские всегда охотно жертвовали последнею каплею крови за свою свободу — но свободою своею они могли пожертвовать только одному отцу твоему, великому Буривою, и тебе. — Нареки нам преемника твоей власти.
Гостомысл. Оба сыновья мои, венчанные лаврами, пали на ратном поле, дщери мои отданы в супружество князьям иноземным.
Смешанный голос предстоящих. Вадим, храбрый Вадим, сын младшей дщери твоей, возмужавший под твоими знаменами, да будет твоим преемником.
Гостомысл. Вадим отважен и неустрашим, как юный лев, когда предстоит опасность, но растерзав своего неприятеля, лев покоится, и хитрый ловчий вовлекает его в коварные сети. — Недовольно одного мужества, чтобы управлять народом многочисленным и храбрым, потребны опытность и искусство, чтобы управлять самою храбростью. Вадим может быть полезным подданным — но не государем….
Триян (один из тысяцких). Последняя воля мудрого Гостомысла будет для нас и для всего народа священною. Соглашаемся от руки твоей принять князя иноплеменного. Могущественная Дидилия благословила брак других дщерей твоих, один из твоих внуков да будет наследником твоей славы и величия.
Гостомысл. Советы твои, мужественный Триян, были всегда подпорою моего престола. Так, давно уже в сердце своем я носил сие предприятие, но известная мне гордость жителей новгородских не дозволяла мне открыть оное. Слава трех князей варяго-русских, владеющих обширными приморскими землями, давно уже достигла до пределов наших. Руки их с младенчества привыкли управлять мечом и стрелами, иноплеменники трепещут при одном их имени, а мудрость старшего брата их не раз приводила во удивление старейшин варяжских. Они сыновья Людбрата, князя финского, от рода Одинова, и любезной дщери моей Умилы. Призовите их в свою землю, и пусть Рюрик владеет над вами….
Тысяцкие новгородские и старейшины племен славяно-русских поклялись исполнить последнюю волю своего государя. Народ, потерявши в нем друга своего и отца, утешался мыслью, что дух его останется на престоле новгородском в лице преемника, им избранного. Но вскоре сбылось предчувствие умирающего Гостомысла. Вельможи, подстрекаемые славолюбием, обольстились блеском престола и наперерыв старались похитить власть самодержавия. Народ, увлеченный коварными увещаниями, разделился на многочисленные партии — и вскоре забыл слова любимого своего государя. Недоверчивость, внутренние раздоры, насилия, убийства — были пагубными следствиями безначалия. Долго Великий Новгород стенал под тяжким угнетением тиранов, долго ужас господствовал в стенах его, жилище спокойствия и безопасности, которыми народ наслаждался под благотворным правлением мудрого Гостомысла. Наконец спасительные советы друзей народного блага возымели действие над умами граждан новгородских, они, пробудясь от сна гибельного, многочисленными сонмищами стекаются на площадь, вызывают корыстолюбивых своих притеснителей — и повелительно требуют, чтобы исполнено было завещание Гостомыслово. Назначаются послы в страну Варяжскую, и успокоенный народ остается в приятном ожидании.
Рюрик и два брата его, Синяв и Трувор, возвратясь из отдаленного похода, увенчанные лаврами, отягченные добычею, сидели за пиршественною трапезою. Веселие блистало на лицах пирующих, полные чаши с вином переходили из рук в руки, юные девы воспевали знаменитые подвиги Рюрика на полях битвы. — Один из воинов возвещает прибытие послов новгородских, которые вскоре появляются, сопровождаемые многочисленною свитою.
Первый посол (к Рюрику). Слава твоего оружия и мудрости, знаменитый князь! достигла до пределов наших. Народ новгородский, обуреваемый бедствиями безначалия, повелел нам идти в землю Варяжскую, и сказать тебе от лица его: приди владеть областями Великого Новаграда, утвердить в них согласие, восстановить мир и тишину, исторгнуть народ из рук корыстолюбивых и коварных его притеснителей!
Второй посол. Земля наша велика и обильна, народ храбр и неустрашим, стада, пасущиеся на полях наших, тучны и многочисленны — все сие да будет твоим наследием!
Третий посол. Мудрый Гостомысл, дед твой, на одре смертном изрек: призовите трех братий, князей варяго-русских, в свою землю, и Рюрик да владеет над вами!
Рюрик. Драгоценна для меня доверенность великого народа. Исполняю его желание, покоряясь воле мудрого Гостомысла. Но — граждане новгородские! оставляя отечество и родителей, отходя в землю чуждую, хочу быть обнадежен в вашей верности и беспрекословном повиновении.
Первый Посол. Народ великий и неустрашимый во бранях не отменит данного им слова.
Рюрик. Неустрашимость его нам известна. Слава побед его гремит в отдаленных пределах — но непостоянство его также достигло ушей наших.
Послы. От лица всего народа клянемся сохранить обет повиновения тебе и твоим потомкам. — Нарушители клятвы и верности да падут на поле брани от руки врагов своих, и черепы их да будут чашею веселия у народов иноплеменных!
Рюрик. Приемлю клятву вашу, послы знаменитые! Идите возвестить великому народу новгородскому о скором моем прибытии…..
Народ с восторгом принял нового повелителя, и для его пребывания избрал Старую-Ладогу на реке Волхов, ибо Великий Новгород, хотя и клялся сохранить обет повиновения, но дорожил своею вольностью, преклонился пред ним, как пред защитником прав своих и блюстителем покоя, но не восхотел принять в свои стены сильного государя {Г. Елагин в Опыте поветствований о России, в книге II, на стран. 150-й пишет: ‘Хотя большая часть новоградских жителей между общими были просители, и хотя обширность града более к столице приличествовала, однако ж новоградцы не восхотели впустить столь сильного в стены свои государя. К пребыванию его избрали они Старую-Ладогу, и при самом прибытии постановили с ним договор, чтобы внутрь Новограда с войском не входить, но как ему, так и братьям его и всем приведенным ими князьям, сидя в порубежных крепостях, иметь суд и расправу, свобододержавие новоградского сословия наблюдая: правило, которого всегда держались новоградцы, и никогда без крайнего насилия князьям не попускали. Притом обязаны были князья охранять пределы государства, содержать тишину и благоденствие народное. Из сего видно, колико нвоградцы в рассуждении вольности своей осторожны были, ибо и сам призванный по общему государственному чинов избранию Рюрик не мог без насилия постановить не только самодержавства, ниже единодержавия. Не един бо призван он был княжить славянами, но три единокровные брата, и не в единый, но в разные посаждены грады: Рюрик, как выше сказано, в Старой-Лагоде, средний брат Синеус, или Синав, в Веси, или на Беле-Озеро, а меньший, Трувор, в Изборск.’}. Синав получил в удел Весь — земли, лежащие на Беле-Озере, а Трувер владение Изборское. Скоро мудрое Рюриково правление возвратило благоденствие областям Великого Новаграда, восстановилось спокойствие в народе, во градах водворились суд и правда. Уже хищные соседи не дерзали обращать в свою пользу мятежей новгородцев, имя Рюрика и слава Великого Новаграда поселяли страх в сердцах злонамеренных иноплеменников. Но зависть и славолюбие тлели в чертогах новгородских, глухие ковы опять начинали колебать умы легковерного народа. Изменническая рука держала уже острый меч над главою Рюрика, ярость и мщение управляли сердцем отверженного Вадима. — ‘Народ новгородский!’ говорил он: ‘вы избрали князем своим иноплеменника! Не я ли внук и воспитанник Гостомысла? Не я ли родился и взрос посреди вас? Не я ли разделял с вами опасности на полях брани, участвовал в ваших пиршествах и пил с вами вин из черепов неприятельских? Постыдно для храброго народа носить иго иноплеменника. — Я для вас и за вас охотно пролью последнюю каплю своей крови, он потребует от вас свободы, как жертвы необходимой.’ — — Народ возколебался, подобно шумным волнам океана, глухой ропот распространился на площади Великого Новаграда и наконец загремели восклицания: ‘да здравствует Вадим, внук Гостомыслов, законный князь наш! Изженем иноплеменника из пределов наших!’ — Собирается многочисленное ополчение — знамена междоусобия развеваются на стогнах и полях новгородских. Быстрая молва достигает до стен ладожских и уведомляет о возмущении новгородцев против великого князя. — Рюрик, подобно грозному льву, почувствовавшему приближение зверолова, с неустрашимостью взирает на предстоящую опасность, твердым голосом созывает дружину варяжскую и идет во сретение вероломных возмутителей. Ничто не может противиться мечу раздраженного Рюрика и верных его воинов. Кровь новгородцев льется ручьями, сам Вадим падает от руки Рюриковой, и воинство мятежников ищет спасения своего в бегстве. — Победитель торжественно шествует к Великому Новуграду и восходит на престол Гостомыслов. Но Рюрик уже не был кроткий властелин, которого мудрое правление ограждало народы безопасностью и доставляло им благоденствие. Пылающее сердце его требовало жертв. Долго площадь Великого града обагрялась кровью мятежников, и зубцы стен новгородских ежедневно переменяли на себе их головы. По смерти Синава и Трувора, Рюрик воссел на престол единодержавия. Он простер железный скипетр на покоренные области — и новгородцы несколько лет жалели о прежнем своем Рюрике, кротком и миролюбивом. Наконец время мало-помалу погасило пламень его мщения. Он возвратил народу любовь свою, и смерть прекратила дни его после семнадцатилетнего княжения, которое наследовал по нем его Игорь, под руководством и управлением мудрого Олега.
Июня 22, 1804.
Владимир.
[Малиновский А.Ф.] Рюрик: Исторической отрывок / А.М-ский // Вестн. Европы. — 1805. — Ч.19, N 2. — С.99-111.