Рыболовы
Рыболовы
* * *
* * *
* * *
* * *
ПРИМЕЧАНИЯ
ПРИМЕЧАНИЯ
Рыболовы, Коровин Константин Алексеевич, Год: 1939
Время на прочтение: 4 минут(ы)
Коровин К.А. ‘То было давно… там… в России…’: Воспоминания, рассказы, письма: В двух кн.
Кн. 2. Рассказы (1936-1939), Шаляпин: Встречи и совместная жизнь, Неопубликованное, Письма
М.: Русский путь, 2010.
Что может быть лучше лета в России!..
— Понять надо,— говорил мне мой приятель, слуга и рыболов Василий Княжев. — Только чтобы правильно жить и самую отраду получить, то надо не иначе, как на бродяжное положение перейти. Потому вы всегда около дома в саду вертитесь — чай, варенье, всех ваших знакомых с террасы не сгонишь. Ягоды едят со сливками. Ну не то… А вот забрать корзинку, то-сё, бутылочку от простуды, удилище, значит, снасть разную, и пошел куда глаза глядят. Иди и иди. Ну, чего наглядишься — отдохни. Ночь застанет — ночуй. Лесок, тепленку разведи, чайку в котелке согрей, хлебца съешь, колбаски и иди дальше…
Так вот, иду я этак-то, деревня,— ну, я обхожу… Так тропкой иду и гляжу, речка, круча песчаная. Никого нет. Думаю, знать, Москва-река. Нет — много поуже. У кручи — осыпь. Деревья — елочки осыпались. Сухие. Иван-чай растет. Вечереет. Эх, место хорошо. Дух какой от купавок идет. Думаю, дай искупаюсь. Дно — чистый песок, и вода чистая. Залез и воду пил. После устали — вода-то чисто мед. После купанья истома берет. Останусь тут, думаю. Чего еще — рай! Развернул я снасти, поставил удилища на выползня. Так хорошо бубенчики на леске висят. Сам сижу, притулился, и дремлется. Устал. Слышу: бубенчик позванивает. Я изловчился и подсек. Ну, чую, и рыбина попала. Бойко водит, крутит, не идет. Вожу, к берегу-то ее подтаскиваю, а подсадчик-то не отвязал… Как быть? Прямо подвел к берегу — оборвет, так я в воду-то, по леске, прямо рукой ей в рот да на берег выхватил. Судачища фунтов на двенадцать! Эх, думаю, судак, есть хочется. Ну, значит, вычистил, разрезал да в котелок. Соли, перцу. Ну и разварное было!.. Жалел, что один,— велик судак, на пятерых бы хватило. А пока ел — трех еще поймал. Да ночь не спал — так к утру у меня двадцать семь этаких судаков. Забрал я рыбу да в путь — по бережку у реки-то. Пришел к запруде. Видать селение, а сбоку — фабрика. Вижу, встречный паренек идет. Я его спрашиваю: ‘Что за место здесь?’ А он мне: ‘Река Сиверка. А ты не здешний, что ли? Это фабрика Милютина. На фабрику наниматься идешь?’ — ‘Нет,— говорю,— до трактира добираюсь’. — ‘Не ходи,— говорит,— а то фабричные озорные — шею намылят, видать, что ты бродяжный рыболов. Ишь рыбы-то сколько набрал!’ — ‘Да,— говорю,— продать хочу’. — ‘Пойдем со мной. Я на станцию иду — шесть верст. Я тебе скажу, кому продать, ты мне дашь одного судачка’.
Пришли на станцию. Я судаков-то буфетчику и продал. Все удивляются: где поймал? Судак хорош. Чудно, река этакая недалеко — никто не ловит.
— Постой, Василий,— сказал я,— это надо поехать.
— Хорошо,— ответил Василий,— место и-их хорошо, вам бы срисовывать.
Бывший у меня в то время В.А. Серов сказал:
— Поедем туда. Это, должно быть, хорошо — обрыв-то. Я возьму халат, попишу там.
И приятелей моих — рыболовов увлек рассказ о судаках: с нами поехали Бартельс и Поплавский.
На станции, когда приехали нанимать подводу,— а Княжев не знает названия места, куда ехать. Фабрика, а какая фабрика,— ‘черт бы ее взял’.
Возчик сказал:
— Здесь три фабрики — одна по эту сторону, а по другую сторону — две.
— Велика ли фабрика?— спросил Василий.
— А кто ее знает,— сказал возчик.
Поехали туда, где была одна фабрика. Верно приехали. Видна фабрика. Плотина. Мост через реку. Место ровное, луга кругом.
— Тощища,— сказал Серов.
— Пойдемте по берегу кверху, вроде как там должно быть.
Едем по берегу. Лесок. Остановились. Вылезли закусить. Сели на травку. Немец Бартельс достал колбасу.
— Попробуйте моя колбаса,— сказал он нам. — Сам я делал. Когда я свинья резал, вот она кричал. Прямо я бросить хотел. Думаю: колбаса делать надо. Насилу зарезал.
Колбаса действительно была замечательная.
Едем — неизвестно. Забыл Княжев то место.
— Нишево,— сказал Бартельс,— когда рюмошка выпьешь, то в России везде хорошо. Лучше России нет страна.
И опять мы ехали проселком по берегу реки, то удаляясь, то приближаясь.
— Эвона, это самое место!— закричал Княжев. Подъехав, возчики остановились.
С возчиками уговорились, чтобы утром за нами приехали.
— Ладно,— согласились возчики,— место это Лисьи Норы зовется. Какая здесь рыба? Это надо было с плотины ловить, на фабрике, там щучину бы поймали.
Приятели расположились под обрывом реки. Расставили снасти, закинули удочки, а кстати, для бодрости, время от времени прикладывались к бутылке.
Весело смотрели цветные поплавки на воде. Но рыба не шла.
— Вот,— сказал я Василию,— видишь — рыба не берет.
— Может, напугана али что, сыта, знать…
— Напугана?— улыбнувшись, переспросил Поплавский.— А какое дело третьего дня вышло! Обедал я у Егорова, попросту, с охотнорядцами-хозяевами. А один-то — Громов, селедками торгует на всю Москву, миллионщик. Выходим от Егорова, у вешалок одеваемся, а он картуз в руках держит. Тут еще кто-то вышел, чужой, взял свое платье и в картуз двугривенный на чай бросил. А Громов — хоть бы что! Двугривенный взял из картуза и положил в карман. Мы ему и говорим: ‘Что ж ты двугривенный взял? на кой тебе? он ведь думал, что ты при вешалке работаешь’.
Засмеялся Громов:
— Деньги, что рыба, когда к тебе идет — не пужай…
Бартельс, сидя на корточках у удочек, толстый, трясся от смеху.
— До чего умна русская голова…
— Так-то так,— сказал Василий,— да вот что: река-то не та. Похожа, да не та. Вспомнил я. Тут по ту сторону лес, а там-то, я помню, луг был. Вот оно что…
— Ах ты, чертова кукла!— крикнул вдруг Бартельс и, вскочив, схватил удочку: большой налим вертелся на берегу.
— Вот и уха.
Писавший с нас Серов сказал:
— Ну вот, как я был рад, что рыба не шла. Сядьте, Бартельс, а то я не успел написать, как вы на корточках сидели.
— Ошень рада,— ответил Бартельс и, кряхтя, снова присел на корточки.
Рыболовы — Впервые: Возрождение. 1939. 9 июня. Печатается по газетному тексту.