Охотничьи разсказы и стихотворенія
Изданіе журнала ‘ОХОТНИЧІЙ ВСТНИКЪ’
МОСКВА, 1913 г.
ГЮИ ДЕ-МОПАССАНЪ.
ГЮИ ДЕ-МОПАССАНЪ.
РЫБАКИ.
РЫБАКИ.
(РАЗСКАЗЪ).
Перев. В. Г.
Рыбаки, Мопассан Ги Де, Год: 1883
Время на прочтение: 5 минут(ы)
Въ газетахъ появилась замтка:
‘Булонь сюръ-мэръ. 22-го января. Намъ пишутъ: ужасная катастрофа взволновала окрестное населеніе окрестностей, переживавшее за послдніе два года цлый рядъ несчастій. Промысловый баркасъ рыбака Жавеля, входившій въ гавань во время сильной зыби, былъ отнесенъ къ восточному мысу и тамъ разбился въ щепы о стну волнорза. Несмотря на вс принятыя мры, утонули четверо рыбаковъ и юнга.)
Зыбь усиливается. Ожидаютъ новыхъ катастрофъ’.
Какой это Жавель? Не братъ-ли Однорукаго?
Если подъ обломками баркаса погибъ именно тотъ, кого я имю въ виду, то онъ, восемнадцать лтъ назадъ, уже пережилъ одну изъ тхъ драмъ, которыя удивительно просто протекаютъ въ сред промысловыхъ охотниковъ вообще и рыбаковъ, имющихъ дло съ грозной стихіей,— въ особенности.
Въ это время старшій Жавель владлъ большимъ яломъ.
Какъ извстно, это — любимая посуда нормандскихъ рыбаковъ. Прочный, круглобортый, съ глубокимъ !!!дилемъ, ялъ не боится никакой волны, вертится, какъ пробка, безнаказанно черпаетъ воду, чайкой носится подъ парусами и свободно тянетъ за собой длинную сть, скользящую по дну океана, захватывающую въ свои цпкія петли тяжелыхъ краббовъ, неповоротливыхъ омаровъ и припадающихъ къ дну плоскихъ рыбъ.
Когда втеръ свжетъ и идетъ короткая волна, начинается самый лучшій ловъ.
Сть прикрплена къ длинной, обитой желзомъ, ре, которую спускаютъ въ воду на двухъ канатахъ, перекинутыхъ черезъ блоки. Ялъ идетъ впередъ и тянетъ за собою эту снасть.
Въ тотъ памятный день на ялъ вышли въ море два брата Жавель, четыре подручныхъ рыбака и ученикъ юнги.
Когда отваливали отъ булонской косы, погода стояла тихая, солнечная, но потомъ поднялся втеръ, скоро перешедшій въ штормъ, и рыбакамъ пришлось думать о спасеніи своихъ гршныхъ шкуръ.
Они бросились къ англійскому берегу, но прибой не позволялъ войти въ удобную бухту. Пришлось снова выйти на просторъ и возвращаться къ берегамъ Франціи. Но и здсь рыбаковъ встртила широкая полоса разыгравшагося прибоя, и отсюда нужно было бжать.
Длать было нечего. Приходилось пережидать непогоду въ открытомъ мор. Люди собрались видавшіе виды, не въ первый разъ они попадали въ такую передлку, бывали случаи, когда буря держала ихъ среди косматыхъ волнъ по пять-шесть сутокъ. Поэтому они не тревожились, собрали паруса и стали ждать.
Къ вечеру волна пошла мельче. Правда, человку непривычному могло показаться, что на мор продолжается буря, но для рыбаковъ это была пустая зыбь, и старшій Жавель веллъ закидывать сть.
Снасть быстро приготовили и привычнымъ движеніемъ опустили за бортъ. Канаты, намотанные на воротахъ, перекинули черезъ деревянные блоки, придланные у носа и кормы яла, и стали осторожно травить (спускать). Тяжелая рея съ стью пошла ко дну. Черезъ десять минутъ канаты были вытравлены до конца, сть поволоклась. Рыбаки принялись крпить концы, какъ вдругъ шалая волна бросила ялъ въ сторону, канаты на мгновеніе ослабли. Младшій Жавель, помогавшій вести кормовой канатъ, споткнулся. Его рука скользнула по канату, ослабнувшему при движеніи судна, попала на блокъ, въ слдующую секунду ялъ выпрямился, канатъ натянулся и захлеснулъ руку на блок.
Жавель отчаянно рванулся, попытался поднять канатъ свободной рукой, но тяжелая сть не пускала.
Онъ дико вскрикнулъ. Подбжали рыбаки, ухватились за канатъ, но тоже ничего не могли подлать.
— Надо разрзать,— сказалъ одинъ изъ подручныхъ и открылъ острый карманный матросскій ножъ. Одного хорошаго удара было бы довольно, чтобы высвободить примятую руку.
Но… разрзать канатъ — значитъ потерять сть, а она стоила денегъ, много денегъ, цлыя полторы тысячи франковъ, и притомъ она принадлежала старшему Жавелю, а онъ дорожилъ своей снастью. Старшій Жавель испугался и крикнулъ:
— Нтъ, нтъ! не надо рзать. Погодите. Я дамъ задній ходъ!
Онъ побжалъ на корму и повернулъ руль, но судно, обремененное тяжелой стью, не слушалось, а втеръ гналъ его впередъ.
Младшій Жавель упалъ на колни. Его зубы заскрипли, глаза вышли изъ орбитъ. Но онъ молчалъ. Старшій братъ подбжалъ, всплеснулъ руками, однако рзать канатъ все-таки не позволилъ, а взамнъ этого веллъ отдать якорь.
Якорь спустили. Еще одно усиліе, ялъ удалось немного подвинуть назадъ, канатъ на мгновеніе подался и руку вытащили.
Младшій Жавель теперь ко всему относился совершенно безучастно. Рыбаки усадили его на скамью, сняли съ него куртку, разрзали рукавъ рубахи и невольно отшатнулись: вмсто руки вислъ безформенный комокъ мяса, съ котораго ручьями стекала кровь.
Несчастный понемногу пришелъ въ себя. Онъ взглянулъ на раздробленную руку и пробормоталъ:
— Совсмъ никуда не годится.
Возл него образовалась порядочная лужа крови. Одинъ изъ рыбаковъ крикнулъ:
— Надо ему перетянуть жилы, а то онъ совсмъ изойдетъ кровью!
Они достали грязную, пропитанную ворванью веревку, обвязали ею руку выше локтя, изъ всхъ силъ закрутили ее и завязали узломъ. Кровь потекла медленне и наконецъ совершенно остановилась.
Жавель всталъ. Его рука болталась, какъ тряпка. Здоровой рукой онъ поднялъ ее, какъ постороннюю вещь, повернулъ, внимательно осмотрлъ, даже встряхнулъ. Вс кости были переломлены, измельчены. Только сухожилія еще связывали этотъ кожаный мшокъ съ тломъ. Глаза бдняги погасли, полузакрылись. Онъ сдлалъ шагъ въ сторону и опустился на сложенный у борта парусъ. Товарищи совтовали хорошенько промывать рану, чтобы предупредить воспаленіе. Около него поставили ведро, маленькимъ оловяннымъ стаканчикомъ онъ зачерпывалъ воду и тонкой струей лилъ ее на то, что еще недавно было рукой.
— Ты бы лучше прилегъ внизу,— предложилъ ему братъ. Онъ спустился подъ палубную настилку, но черезъ часъ снова появился наверху. Одиночество угнетало его и, кром того, на свжемъ воздух ему было легче. Онъ услся на тотъ же парусъ и опять занялся промываніемъ раны.
Уловъ задался отличный. Цлой горой лежали возл него блобрюхія рыбы и вздрагивали въ предсмертной агоніи. Онъ внимательно наблюдалъ за ними, ни на секунду не переставая дйствовать стаканчикомъ.
Между тмъ наступила ночь. Попытка вернуться въ Булонь не удалась: втеръ дулъ съ французскаго берега и гналъ огромные сдые валы, съ которыми въ пору было справиться разв только сильному пароходу.
Штормъ къ полуночи возобновился и продержался до разсвта. Когда взошло солнце, рыбаки увидли передъ собой берегъ Англіи, но море начало успокоиваться и можно было повернуть руль къ югу.
Снова прошелъ день. Когда солнце стало склоняться къ горизонту, младшій Жавель подозвалъ товарищей и показалъ имъ черныя пятна, роковые встники начавшагося разложенія. Его рука гнила.
Рыбаки глубокомысленно покачали головами и сочли долгомъ высказать свое мнніе.
— Пожалуй, что начался антоновъ огонь, — сказалъ одинъ изъ нихъ.
Дрзъой посовтовалъ:
— Полезно обливать морской водой. Она холодитъ.
Ведромъ зачерпнули морской воды и плеснули ее на рану. Жавель страшно поблднлъ, заскриплъ зубами, весь изогнулся, но не закричалъ.
Когда первый приступъ боли прошелъ, онъ обратился къ брату:
— Дай мн ножъ.
Братъ подалъ ему открытый ножъ.
— Теперь подержи мою руку. Пряме. Такъ. Вытяни ее. Еще. Довольно.
Старшій послушно исполнялъ приказанія.
Затмъ раненный принялся за операцію. Медленно, осторожно онъ работалъ острымъ лезвеемъ, отрзая одинъ кусокъ за другимъ, и скоро отъ руки остался короткій тупой обрубокъ. Покончивъ съ этимъ дломъ, онъ глубоко вздохнулъ и сказалъ:
— Такъ было нужно. Рука, все равно, пропала.
Казалось, что, ему стало легче. Онъ дышалъ спокойно и продолжалъ обмывать свой обрубокъ.
Ночью волненіе опять не позволило зайти въ спасительную бухту.
Когда наступилъ день, Жавель младшій взялъ свою отрзанную руку и долго, внимательно ее осматривалъ. Гніеніе за ночь ушло далеко впередъ. Подошли другіе рыбаки, тоже оглядывали ее, передавали другъ другу, обнюхивали.
Старшій Жавель сказалъ:
— Это надо выкинуть въ море.
Но младшій серьезно разсердился:
— Ну, нтъ! Это моя рука, и у меня она останется.
Онъ взялъ гніющее мясо и положилъ его себ на колни.
— Все равно, протухнетъ,— махнулъ рукой старшій.
Но раненому пришла въ голову блестящая мысль. Онъ вспомнилъ, что рыбаки, когда приходится лтомъ долго оставаться въ мор, складываютъ рыбу въ боченки и пересыпаютъ солью. Онъ спросилъ, нельзя ли вмст съ рыбой посолить руку?
— Отчего нельзя, можно,— согласились товарищи.
Опорожнили одинъ изъ боченковъ, наполненныхъ вчерашнимъ уловомъ, положили руку на дно, въ разсолъ, а сверху опять навалили рыбу.
Одинъ изъ рыбаковъ шутя замтилъ:
— Глядя, какъ бы ненарокомъ не продать кому твою руку. Вмст съ рыбой.
Вс разсмялись. Только оба брата нахмурились.
Прошелъ еще день, опять наступила ночь, а рыбаки все не могли вернуться домой, хотя огоньки Булони привтливо мигали вдали.
Раненый продолжалъ лить на обрубокъ воду.
Иногда онъ вставалъ и начиналъ шагать по ялу, отъ носа къ корм и обратно.
Старшій Жавель, стоявшій у руля, не спускалъ съ брата глазъ и задумчиво качалъ головой.
Наконецъ рыбакамъ удалось проскользнуть въ родную бухту.
На берегу врачъ осмотрлъ рану и нашелъ ее въ отличномъ состояніи. Онъ наложилъ повязку и прописалъ больному полный покой. Но Жавель ни за что не хотлъ ложиться въ постель, пока ему не вернутъ его руку. Онъ побжалъ къ рыбачьей пристани и отыскалъ боченокъ, помченный крестомъ.
Выбросивъ рыбу, онъ досталъ длинный комокъ мяса, сморщившійся въ разсол, но въ общемъ отлично сохранившійся. Завернувъ свое сокровище въ чистое полотенце, онъ бережно понесъ его домой.
Жена и дти съ любопытствомъ осмотрли отрзанный кусокъ тла супруга и отца, тщательно удалили приставшіе къ кож комочки соли, потомъ позвали плотника и заказали ему маленькій гробъ.
На слдующій день состоялись похороны. Присутствовала вс сосди. Оба брата, одтые въ траурные сюртуки и черныя шляпы, шли рядомъ. Пономарь торжественно несъ гробикъ подъ мышкой.
Посл похоронъ, какъ водится, обдали.
Младшій Жавель больше не выходилъ въ море. Онъ получилъ скромное мсто на берегу. Иногда, когда ему случалось разсказывать исторію о своемъ несчасть, онъ таинственно шепталъ слушателю:
— Если бы тогда братъ позволилъ разрзать канатъ, у меня рука была бы цла. Но братъ очень дорожитъ своей снастью…