РУССКІЯ КЛИКУШИ.
РУССКІЯ КЛИКУШИ.
I.
I.
II.
III.
IV.
И. Прыжовъ.
‘Встникъ Европы’, No 10, 1868
Русские кликуши, Прыжов Иван Гаврилович, Год: 1868
Время на прочтение: 37 минут(ы)
Женщина-кликуша была знакома всмъ вкамъ и всмъ народамъ, но только въ самое близкое къ намъ время начали устанавливаться боле правильные взгляды на нее, какъ на извстное патологическое явленіе въ общественной жизни, порождаемое иногда тми условіями, подъ гнетомъ которыхъ надламывается женская натура.
Признать болзненное состояніе женщины за вліяніе дьявольской силы, и такимъ образомъ обезобразить женщину — это немыслимо было для древняго грека. Бшенство и безумство не могли, конечно, не возбуждать въ грек суеврнаго страха и удивленія,— но никогда не служили предметомъ боготворенія и почитанія, древній грекъ обоготворялъ міръ свтлый, человческій. Женщина того времени хотя и болла, страдала тми же болзнями, какія испытываетъ и теперь, но вс симптомы ея разстроеннаго организма принимались, въ глазахъ врующей массы, за дйствіе ‘демона’ () — свтлаго генія, присущаго всякому человку, и говорившему его устами. Медики, какъ Гиппократъ, объясняли это явленіе совершенно естественными причинами, напротивъ, школа Платона продолжала утверждать ихъ неестественное значеніе, — а между тмъ, съ востока шло новое ученіе о людяхъ, одержимыхъ демономъ, уже въ значеніи злой, нечистой силы. Аполлоній Тіанскій, жившій въ І-мъ вк по P. X., посмотрлъ внимательно на демона, поселившагося въ юнош, и демонъ завылъ печально, давъ общаніе выдти изъ своей жертвы, и больше ужъ ни въ кого не входить. Подъ восточнымъ вліяніемъ (маговъ, халдеевъ), въ послднія минуты греко-римскаго міра появляется колдовство, или тайное знаніе, заставляющее боговъ служить человку, и халдей становится идоломъ, предъ которымъ пресмыкается теперь римская женщина, краснорчиво описанная Ювеналомъ. Мрачныя суеврія Востока переходили въ Европу черезъ Африку, Римъ и Византію, и такъ, мало-по-малу слагался чудовищный періодъ средневкового колдовства.
Типомъ женщины въ древней Германіи, какъ и въ древней Греціи, служила прекрасная валькирія, свтлая два Одина (wunschmdchen, wlschelweib, сканд. skmeyar), въ ней почитали ‘нчто святое’, но, вступивъ въ періодъ колдовства, германская женщина должна была пожертвовать всмъ, что въ ней было чистаго и святого, и пасть въ объятья мерзостнаго козла. Еще въ первыя вка христіанства болзнь считалась дломъ злого духа. Григоріи Двоесловъ разсказываетъ, что какой-то стражъ началъ разъ бить благочестиваго человка Исаака, жившаго близъ Сполето. Вдругъ напалъ на стража злой духъ, повергъ его къ ногамъ угодника божія, и устами его началъ кричать: ‘Исаакъ изгонитъ меня’ {Обыкновенная формула, произносимая русскими кликушами.}. Имя Исаака до того времени никому не было Извстно, и такимъ образомъ злой духъ, кричавшій, что Исаакъ можетъ изгнать его, ясно обнаружилъ способность предвщанія. Съ XIII-го вка начинаетъ развиваться понятіе о дьявольскомъ шабаш (synagoga diabolica), и доходитъ до полнаго торжества въ XV-мъ в., во время появленія шпренгерова млата на колдуній. Женщина, получившая злое значеніе, въ теченіи долгаго времени носила названіе немилостивой, Ингольды (Unholdin), и слово колдунья (Hexe) встрчалось рдко, но въ XVI — XVII в. оно пріобртаетъ всеобщую извстность, и тогда наступаетъ знаменитая эпоха сожженія колдуній. Еще съ IV-го вка медики (Посидоній) начали утверждать, что вселеніе дьявола въ человка есть мечта, обманъ, но, не смотря на это, въ теченіи ряда вковъ, если не въ каждомъ дом, то въ каждомъ мстечк, въ каждомъ городк, можно было услышать сакраментальныя слова, ‘Exite, immundi Spiritus, quicuunque estis, aut unus, aut plures’! Помщенная въ церкви, у церковныхъ дверей, на колняхъ, съ связанными руками и ногами, съ концомъ одежды патера, накинутой на шею, несчастная больная, вопрошаемая грозными словами, относящимися къ демону, и кропимая св. водой, отчитывается — вотъ судьба средневковой двушки, одержимой нечистымъ духомъ. Ни одна женщина, ни одна двушка не могла быть уврена ни на одинъ часъ, что она не будетъ объявлена колдуньей. Въ 1491-мъ г., монахини въ Камбре подверглись бснованію, мучившему ихъ боле четырехъ лтъ. Одинъ изъ бсовъ, изгнанныхъ монахами, объявилъ, что онъ вмст съ своими товарищами посланъ былъ въ монастырь монахинею Жанною Потверъ, которую онъ постилъ 434 раза, и несчастная монахиня должна была умереть подъ пыткой. Бснованіе монахинь св. Бригитты, начавшееся отъ одной молодой двушки, постригшейся отъ несчастной любви, продолжалось десять лтъ. Прошло 60 лтъ, и въ 1613 г. бсы снова овладли монастыремъ св. Бригитты. Въ 1552 г. бсновались монахини Клиторнскаго монастыря близъ Страсбурга, и въ бшенств кусали другъ друга. Въ 1554 г., восемьдесятъ еврейскихъ двушекъ, обращенныхъ въ христіанство, и жившихъ въ одномъ, изъ римскихъ монастырей, вдругъ оказались бсноватыми. Въ 1560 г., взбсновались монахини назаретскаго монастыря въ Кельн, и объявили, что имли ночное посщеніе дьявола. Тож самое длалось съ дтьми, жившими въ пріютахъ и институтахъ въ Мелл, въ Рим и т. д.
Вмст съ католическимъ ханжествомъ, бснованіе перешло и къ западнымъ славянамъ. Въ курантахъ 1665 г. записано, что ‘недавно здсь (въ Моравіи) старую польскую женщину бснующую привели до костела къ богородиц начаючись, что она отъ бсовъ свобождена будетъ, а какъ образъ надъ нею подняли и бсы въ ней зарычали, какъ быкъ, страшнымъ голосомъ, а нын ужъ въ третіе около ее духовенство ходятъ и хотятъ бсовъ изъ нее выгнать латынскимъ языкомъ, только они отвчаютъ изъ нее польскимъ языкомъ и даютъ на всякое слово подлинной отвтъ и сказываютъ, что отъ ней прежде выступить не хотятъ, покамста имъ укажутъ иное жилище въ человческомъ тлі. А вчерась они воопче просили, чтобъ имъ поволили опять пребывать здшняго города въ нкоей сапожной жен, которой имяни не сказали или нкотораго господина въ слуг, и они отстанутъ, также просили для своего выходу нкотораго окна въ предл св. Богородицы, а сказывали, что то окно такъ истолкутъ, что ни которой ремесленикъ не можетъ ево починить, только священникъ, которой смиренной и благочестивой человкъ не позволитъ имъ ничего, и отсылалъ бы ихъ, имянемъ Христовымъ во адъ, гд назначенное ихъ жилище, — вчерась одинъ бсъ изъ нее говорилъ и клялся Луцыферомъ, что они бснующую того дни покинуть хотятъ, только тотчасъ иной бсъ имянемъ Шкабанъ при многихъ людяхъ сказалъ, что тотъ священникъ нын ничего не сдлаетъ, напрасно онъ ихъ молитвою и клятвою своею труждаетъ, потому что онъ ихъ всхъ не выгонитъ, и съ великимъ подавленіемъ слышеть, какъ т проклятые духи забраняются въ адъ идти, хотятъ всегда въ иномъ жилищ пребывать, а какъ имъ того не позволяютъ, и они кричатъ и рычатъ великимъ и страшнымъ гласомъ, и тогда надъ бснующею держатъ потиръ, и они шатаются въ ней, и называютъ тотъ потиръ силою Вышняго, а какъ вчерась священникъ ихъ выгонялъ, и они сказывали, что сего дни выходить хотли, чтобъ онъ имъ далъ одпочинуть, потому что они прошлой ночи на свадьб были въ чужомъ жилище, и гораздо утомились,— та бснующая мало стъ и только воду пьетъ, а была-де она взята въ полонъ въ Татарехъ, и съ мужемъ своимъ, съ однимъ робенкомъ, а мужъ-де, ее въ полону умеръ, а робенокъ ножемъ зарзался до смерти, и она-де отъ тоски своей клялась многими дьяволами, и отъ того Богъ на нее и напустилъ, а по счету какъ они сами себя имянами разными называются, ихъ въ ней 14-ть, — а ужь тому девять лтъ, какъ т бсы въ нее вселились’ {Бусл. Хрест. 1144.}. Корбъ въ 1699 г., въ Польш у чудотворнаго креста св. Карла Боромейскаго, оказывающаго большое исцленіе бснующимъ, встртилъ бсноватую женщину, которая издавала ужасный ревъ во время обдни. Въ 1625 г. появилась книга Ноде, написанная въ защиту людей, обвиненныхъ въ колдовств: книга появилась въ Париж, но перепечатывать ее во Франціи было запрещено… Послдній смертный приговоръ за колдовство былъ произнесенъ въ Бордо только въ 1718 году…
Такъ, завоевывая себ каждый шагъ, шло впередъ немолчное движеніе исторіи, и труженики науки, проводившіе въ жизнь знаніе и смыслъ, разсевали мракъ средневкового колдовства, нависшій надъ землею. Но и до сихъ поръ еще нердкость столкнуться съ какимъ-нибудь обломкомъ средневкового міра, а подъ-часъ услыхать даже съ каедръ проповдуемую Demonologic der Unvernunft. Таковъ былъ мистицизмъ, возникшій въ XVIII-мъ в. съ разсчетомъ на невжество, таковы и другія болзненныя явленія древней Европы, въ род спиритизма.
Русскія бсноватыя женщины длаются извстными съ ХІ-го вка. еодосій Печерскій, въ слов о тропаряхъ, говорилъ: ‘бсны страждетъ неволею — пришедъ бо іерей къ бсному, створить молитву, проженеть бса’. Но бсноватый ХІ-го в. былъ еще явленіемъ рдкимъ, такъ что слова еодосія кажутся переводомъ изъ какой-нибудь восточной книги. Вра въ бсовство тогда еще не успла укорениться въ народ, народная жизнь текла еще широко, нося въ себ зачатки и христіанскаго просвщенія, и развитія народности, сказавшагося въ эпос…. Къ XV-му вку готова уже была русская легенда о женщин, сдлавшейся бсноватою за то, что она вошла въ церковь въ нечистомъ вид: ‘нкая жена именемъ Матрена — плотною похотію съ своимъ мужемъ смсися, на оутрня же — на обновленіе церкви пріиде — Божья соуда не оубояся, и пристоупи к мощемъ св. Савостіана, и се внезапу духъ порази ю предъ всми людьми, и створи бситися, церкви же тоя пресвитеръ от олтаря плащаницю вземъ покры ю, и томъ час нань бсъ нападе, да повыкнеть своимъ стоужепьемъ и оуразумють людіе же тоу соущіе.’ Ее лечили ‘многими волшьбами’, и водой, но ничто не помогало, потому что ‘боле же легиопа бсовъ вниде и ню, и зл нача трясеньемъ лютымъ плоть ея сокрушатися.’ Отъ XVI-го вка дошла легенда о бсноватомъ въ Ростов. Привели его къ гробу св. Леонтія. ‘Желзы оковного по роуку и ногоу’, онъ страшно кричалъ, глаза налились кровью: ‘сего ради страненъ и страшенъ позоръ всмъ бяше, и въ церкви оубо пнью не слышатися отъ его кричанья и вопьля и лаянія’. Въ теченіи нсколькихъ дней онъ былъ привязанъ веревкою къ церкви, противъ гроба св. Леонтія, и не давалъ покоя сторожамъ, и тогда его привязали къ колокольн. Стоглавый соборъ 1551 г. выводитъ на свтъ уже цлыя стаи бсноватыхъ, которыя трясутся и убиваются: ‘да по погостомъ и по селомъ ходятъ лживые пророки, мужики и жонки, и двки, и старыя бабы, наги и босы, и волосы отростивъ и роспустя, трясутся и убиваются {Стоглавъ, изд. Кож. 138.}’. Къ половин XVI-го вка длается извстнымъ кликанье, какъ дло Святого Духа вселившагося въ человка. Въ апокрифическомъ сборник XVII-го в., принадлежащемъ Соловецкой библіотек, записана слдующая молитва: ‘Златоустаго молитва Господу нашему Іисусу Христу. Господи Іисусе Христе Сыне Божій помилуй мя гршнаго. Аще кто молитву сію требуя ея глаголетъ, яко изъ ноздріе дыханіе по первомъ лт вселится въ него Христосъ Сынъ Божій, по второмъ лт внидетъ въ него Духъ Святый, по третьемъ лт прійдетъ къ нему Отецъ, и, вшедъ въ него, обитель въ немъ сотворитъ, и пожретъ молитва сердце, а сердце пожретъ молитву, и начнетъ кликати безпрестанно молитву сію день и нощь {Щап. Русс. Раск. Старообр. 151.}’. Молитва эта была извстна въ XVI-мъ в., и внесена была въ Домострой благовщенскаго попа Сильвестра, какъ необходимая для всякаго христіанина {Дом., изд. Кож. 31.}. Доживъ до XVII-го в., московская Русь представила міру крайнее развитіе суеврій. Въ это время особая космогонія, съ особой суеврной моралью, съ особымъ волшебствомъ, образовалась цлая система колдовства, захватившая себ не только крестьянъ, но и вс сословія, всхъ людей отъ дворца и до хижины. Нагой просилъ у Горсея лекарства для царицы Мары, которая, по его словамъ, была испорчена, хотя она просто поражена была смертію своего сына. Такъ все человческое, вс самыя естественныя радости и страданія человка, все это отошло на задній планъ, заставленное демонскимъ навожденіемъ, и демонизированная женщина стала кликушей. Первое извстіе о кликушахъ, которыя появились въ Перми подъ именемъ икотницъ, дошло до насъ отъ 1606 года {Истор. Акты, II, 66.}.
Первоначальное понятіе о кликушеств мы находимъ въ словахъ клекътати, клектъ, клечьтанне, выражавшихъ дйствіе, свойственное миическимъ существамъ. Въ ‘Слов о полку Игореви’ дивъ (лит. deiwys, dwi — идолъ, ночное чудовище) скличетъ връху, велитъ послушати земли незнаем.’ Предметы, посвященные русалкамъ, назывались клепальными. Въ Верхотурьи то мсто, гд лшачиха по утрамъ расчесываетъ волосы, извстно подъ именемъ кликуна {Изв. Геогр. Общ. 1854, I, 47.}. Клечать значило пророчествовать, возвщать, предвщать. У лтописца служители католической церкви клечатъ: ‘и капланове ихъ клечатъ’ (П. С. Л. VIII). Отсюда же выраженія кликать многолтіе, кликать вчную память. Слдовательно кличать, кликать значило тоже, что вщать — дйствіе, свойственное миической вщей дв,— дв, хранительниц человка {В. Kap. 1, 80.}, славянской валкиріи. Древнее высокое значеніе вщей двы спускалось все ниже и ниже: мсто ея занимали старая чадь бабы, лихія бабы чародйки, вдьмы, колдуньи, яги-бабы, самое слово ‘кликать’ получило дьявольское значеніе, и въ XVII-мъ вк ‘страждущіе люди, отъ нечистыхъ духовъ кликаные, стали кликать въ порчахъ на разныхъ людей.’ Нтъ сомннія, что, вмст съ этимъ, кликушу создавала и соціальная жизнь народа, упавшая очень низко. Женщина XVII-го в. была обращена въ злую жену,— ‘покоище зміино, дьяволъ увтъ’, но не лучше была участь доброй жены, которая обязана была любить смиреніе и молчаніе, псенъ пустошныхъ удаляться, и, ревнуя святымъ женамъ, носить черное платье. Въ общественной жизни она не пользовалась ни малйшимъ юридическимъ обезпеченіемъ: это была кость мужа, его птый кусъ, и онъ билъ ее къ обду, а къ ужину опять. ‘Такимъ образомъ, отъ упадка врованій, дошедшихъ до самаго дикаго колдовства, отъ нравственныхъ страданій, проявившихся у женщины въ XVII-мъ вк въ болзняхъ сердца {‘Сердцемъ больна’. Заб. Сыск. дла о колдуньяхъ, 477.}, создается во второй половин этого вка страшный образъ кликуши, дожившій до нашихъ дней.
Къ 1661 году, какъ говоритъ легенда, относится изображеніе бсноватой, сохранившееся въ рукописи XVII-го вка Имп. Публ. Библ. и въ списк того же вка, принадлежащемъ г. Буслаеву. Въ 1661 г., за 14 поприщъ отъ Устюга, вверхъ по Сухон, въ волости Ерогоцкой, у священника тамошней церкви была дочь Соломонія, и ее отдали замужъ за нкоего земледльца Матея, ‘иже б пастухъ скотскій.’ Ночью, посл брака, мужъ ея вышелъ вонъ ‘тлесныя ради нужды,’ а въ это время дьяволъ вошелъ, и вселился въ Соломонію. Пріиде на нее трясеніе и великій лютый ознобъ, и въ третій день она очюти у себя въ утроб демона люта. Съ девятаго дня окаянные демоны почали приходить къ ней, кром великихъ праздниковъ, по пяти и по шести, въ вид прекрасныхъ юношей, и жили съ ней блудно. Мужъ отвезъ ее къ отцу и оставилъ тамъ. И въ домъ отца ея также стали ходить демоны, уносили ее къ себ въ воду, и она живала у нихъ дня по три, а наконецъ они совсмъ ее унесли, и отдали жившей у нихъ двк ярославк. Соломонія отъ демоновъ зачала, и носила полтора года. Когда пришло время родить, она выслала отца своего изъ дому вонъ, сказавъ, что она хочетъ родить чертей, и что они могутъ его убить. И родила она ихъ шесть, видомъ они были сини, и взяла ихъ бабка, присланная демономъ. И паки зачатъ во утроб отъ насилія дьявольскаго, и родила двухъ демоновъ въ дому же отца своего, и невидимо унесоша ихъ отъ нея. Но Господь Богъ ее спасъ, хотяше чудесно прославити и возвеличити Пресвятую Богородицу, и угодниковъ Божіихъ, Христа ради юродивыхъ устюжскихъ, Прокопія и Іоанна. Началось тмъ, что отецъ ея сталъ въ алтар проклинать демоновъ, потомъ явилась къ Соломоніи св. еодора, и велла ей жить въ Устюг, и къ отцу никогда не ходить, стали ее водить по церквамъ, и демони начаша утробу ея рвати, бросали ее на помостъ церковный, яко свинія визжаще и стонуще. Одиннадцать лтъ больна была Соломонія, потомъ Христа ради юродивые, Прокопій и Іоаннъ, разрзали ей утробу, вытаскивали оттуда бсовъ и убивали ихъ кочергами на церковномъ помост. Какой-то благочестивый человкъ слышалъ повсть объ этомъ чуд зло душеполезну отъ самой Соломоніи, при свидтеляхъ, отц ея духовномъ и отц ея родномъ и записалъ ее въ память будущимъ родамъ {Пам. Стар. Русс. Лит. I, 154—164.}. Соломонія объясняла свою болзнь, по откровенію, бывшему отъ св. еодоры, тмъ, что ее ‘попъ пьянъ крестилъ и половины святаго крещенія не исполнилъ,’ но, по смыслу легенды, нтъ сомннія, что болзнь ея началась отъ несогласія съ мужемъ, отъ постороннихъ любовныхъ связей, и т. д. Не даромъ говорила ей св. еодора: ‘къ отцу своему не ходи, а живи въ Устюг’, а св. Прокопіи и Іоаннъ общали ей исцленіе, съ условіемъ, чтобъ она къ прежнему своему мужу не ходила. Вотъ она стала пропадать изъ дому, не разъ уже родила: но постоянная боязнь за себя и за другихъ, и какіе-то побои и раны, и суеврное настроеніе духа, — все это гнететъ ее, и она длается больной. Тогда-то, въ страшной нравственной глуши Устюга, выходитъ на свтъ весь міръ колдовства XVII-го в., оживаютъ вс мстныя суеврія {Щаповъ, Ист. оч. міросозерц. II, 46.}, начинается запрещенное церковью отчитыванье, и слагается легенда о Соломоніи ‘зло душеполезна’. Въ то время самое имя Соломоніи способно было создать какое-нибудь суевріе. По словамъ I. Флавія, въ его Древностяхъ, нкій Елеазаръ исцлялъ страждущихъ злымъ духомъ, прикладывая къ ноздрямъ бснующагося перстень, въ печати котораго была вдлана часть корня, Соломономъ показаннаго, и чрезъ обоняніе онаго извлекалъ изъ ноздрей бса. Соломонъ среднихъ вковъ считался за магика и колдуна {Maury, De l’astrol. et de la magie, 20. Rev. Arch. XV.}, а въ русскихъ заговорахъ отъ грыжи обращались къ баб Соломоніи {Пам. Кн. Арх. губ. 1864, 19.}.
Въ Шу, съ апрля 1666 г., на посад, въ церкви Воскресенія Христова, начали длаться чудеса и исцленія отъ новописанной иконы Пресвятыя Богородицы Смоленскія. Совершилось сто три чуда, и почти вс изъ исцленныхъ были одержимы бсами. Какой-то мальчикъ Іаковъ, идя отъ обдни, поднялъ дорогой платокъ, въ которомъ былъ завернутъ калачикъ, сълъ этотъ калачикъ, и въ это время вселился въ него злой духъ,— пріиде на него великая икота. ‘И тако смущая нечистый духъ отрока по вся церковныя службы, паче же во святую литоргію, — паче же егда начнутъ пти святую херувимскую пснь.’ Жена нкоего Ивана Ожималова, Мара, совершила грхъ, и за день передъ праздникомъ Шуйской иконы Богородицы нечистый духъ ‘напусти на ню тоску люту, яко въ той лютой тоск нача метатися смо и овамо. Анна, жена Максима Филиппова Суздальскаго узда, села Зилянокъ, жила въ деревн Елизарих, и ‘пріид на нее тоска, а нача у нее нутръ болти, потомъ же нача безпрестанно икати, также нача кричати птицею кокушкою.’ едосья, жена Петра Михайлова, идя за водой, нашлаплатъ завязанъ, толкнула его ногой, и пошла прочь, но ‘дома на нее напала тоска вельми люта, посемъ же наведе на ню врагъ икоту, потомъ же нача кричати въ ней нечистый злой духъ, ово звремъ, ово птицею.’ У Дарьи, жены Ивана Семенова, сердце и животъ заболли, ‘и пріиде на ню тоска зло люта, и бысть вся обладаема нечистымъ, нача бгати, и вся неистовая дяти, овогда убо бгающи по улицамъ, иногда къ рц, къ лсу, и людей рющи и біющи, путы убо и желзы облагающе ю, и тако держаше ю.’ Вдова едосья Данилова испорчена была передъ Петровымъ днемъ, и ‘нача у нее животъ рости, и тосковала, токмо не кликала {Опис. Шуйск. Воскр. собора, М. 1812.}.’ Въ Шу началась невыносимая жизнь: нельзя было выйти на улицу, или дотронуться до чего-нибудь безъ того, чтобъ не сдлаться бсноватымъ, и въ 1669 г. шуйскій земскій староста отъ имени всхъ посадскихъ людей билъ челомъ царю, что ‘волею Божіею и за умноженіе грховъ ради нашихъ, въ Шу на посад объявляются гршные люди, порченые мужеска и женска полу, различными всякими совстьми мучими бываютъ, иные на свадьбахъ, а иные невдомою статьею, и мучатся многое время, и отъ чего какіе вражіе совсти чинятца и то намъ, сиротамъ, невдомо {Чт. 1860, III, см. 21.— Гарел. 198.}.’ Въ томъ же 1669 г. земскій староста съ посадскими людьми еще разъ билъ челомъ царю, что ‘у шуянина Ивашки Обросимова жена Оринка порченая, а въ порч кликала на шуянина Якимова, вслдствіе чего Якимовъ, по твоему великаго государя указу, отосланъ въ Суздаль къ воевод, а посл того Оринка въ порч кличетъ на Онтонидку Якимову, будто она, Онтонидка, ее портила {Гарел. 198.}.’ Въ 1670 г., по указу царя и по наказу суздальскаго воеводы, велно было произвести слдствіе. На съзжій дворъ собрались земскій староста и земскіе цловальники, и сказали, что въ Шую со многихъ городовъ прізжаютъ разные люди молиться образу Пресвятыя Богородицы Смоленскія, и привозятъ скорбныхъ, одержимыхъ отъ нечистыхъ духовъ, и живутъ т скорбные у воскресенскаго пономаря Ивашки Тимоеева многое время, отъ пяти до десяти недль и больше, и что Оринка дйствительно кликала на едьку Якимова, а нын Оринка и на уздные иногородные скорбные стала кликать, а что кличутъ, того они не вдаютъ, да еще въ ныншнемъ году посадской человкъ Телегинъ подалъ въ земской изб явку, что-де страждущіе люди, отъ нечистыхъ духовъ кликанья, стали кликать въ порчахъ на него, и ту явку земскіе люди заявили воевод Боркову, чтобъ ‘имъ всмъ шуяномъ, посадскимъ людишкамъ, въ томъ не погибнуть, и въ пен, и въ отвт не быть, а хто тхъ скорбныхъ людей портитъ, про то мы не вдаемъ’ {Борис., 837.}. Въ явочной челобитной шуяне прибавляли, что тотъ едька Якимовъ, взятый въ Суздаль, кончился злою смертію, т. е. отъ пытокъ {Ib. 340.}. Прошелъ годъ, и шуяне опять вынуждены были писать челобитную къ царю, что ‘была-де у нихъ свадьба, и на той свадьб, мать и сноха стали кликать въ порч, а отпускалъ -де ту свадьбу отъ всякаго лиха посадскій человкъ Панинъ, а на другой день пришелъ въ домъ шуйской тюремной сторожъ Оська Григорьевъ Палатовъ, и взялъ посулу десять алтынъ четыре деньги, да шапку мужскую, да два перстня, да ширинку, да платъ миткалевый, и рекся мать ихъ и сноху отъ той скорби отходить, и поставить въ цл ум и разум, но въ цл ум и разум не поставилъ {Борис., 456.}.’
Къ концу XVII-го в., масса московскихъ суеврій, легковрно принятая за народную старину, за старую народную вру, успла сложиться въ расколъ, и явились раскольницы-кликуши-пророчицы. Въ Тюмени, въ 1677 г., въ соборной церкви, трое мущинъ и одна монахиня, во время херувимской, закричали: ‘православные христіане, не кланяйтесь, несутъ мертвое тло, а на просвирахъ печатаютъ крыжомъ, антихристовою печатію!’ Ихъ всхъ взяли въ приказную избу, нещадно били кнутомъ, и посадили въ земляную тюрьму. Монахъ Даніилъ, въ тобольскомъ узд, на рчк Березовк, завелъ пустынь, поставилъ часовню и кельи, гд пли вечерни, и проч. Въ этой пустыни старицы и двки бились о землю и кричали, что видятъ Пресвятую Богородицу, а небо отверзто, ангелы внцы держатъ тмъ людямъ, которые въ той пустыни постригаются {Сол. XIII, 310.}. Протопопъ Аввакумъ, жившій въ это время, съ величайшимъ добродушіемъ разсказывалъ повсть о двушк, которую онъ исцлилъ, выгнавъ изъ нея бса. Эта страдица-двушка кого-то любила, потомъ попала къ раскольникамъ, вышла, наконецъ, замужъ за любимаго человка, но счастья не нашла, стала кликушей, и умерла монахиней раскольницей. ‘А еще сказать ли теб, старецъ, повсть?’ пишетъ Аввакумъ въ своей автобіографіи. ‘Блазновито кажется, да было такъ. Въ Тобольск была у меня дища, Анною звали: дочь моя духовная, гораздо о правил прилежала, и всего міра сего красоту вознебрегла. Позавид діаволъ добродтели ея, наведе ей печаль о первомъ хозяин своемъ, Елизар, у него же возросла, привезена изъ полону, изъ кумыковъ, чистотою двство соблюла, и, егда исполнилася плодовъ благихъ (?), діаволъ окралъ: захотла отъ меня отъити и за перваго хозяина замужъ пойти, и плакать стала всегда,— о поклонахъ не стала радть: егда станемъ правило говорить, она на мст стонетъ, да такъ и простоитъ. Вид Богъ противленіе ея, послалъ бса на нее: въ правил стоящу ей, да и взбсится, и мн, бдному, жаль: крестомъ благословлю и водою покроплю, такъ отступитъ отъ нея бсъ. Егда меня сослали изъ Тобольска, и я оставилъ ее у сына духовнаго,— пошла за Елизара замужъ и дтокъ прижила, — и какъ замужемъ была, по временамъ Богъ наказывалъ, бсъ мучилъ ее. Егда же азъ въ Тобольскъ пріхалъ, за мсяцъ до меня постриглася, и принесла ко мн два дтища, и, положа предо мною робятишекъ, плакала и рыдала, кающеся, безстыдно порицая себя. Въ обдню за мною въ церковь вышла, и нападе на нее бсъ, во время переноса, учала кричать и вопить, собакою лаять, и козою блекотать, и кукушкою куковать, азъ же сжалився надъ ней, покиня херувимскую пснь, взявши отъ престола крестъ, и на крылосъ взошелъ, закричалъ: ‘Запрещаю ты, именемъ Господнимъ, полно теб, бсъ, мучить ее!’ — Бсъ же изыде изъ нея, и бысть здрава душею и тломъ, со мною и на Русь выхала. И какъ меня стригли, въ томъ году страдала съ дтьми моими отъ Павла митрополита на патріарховъ двор, вры ради и правости закона. Довольно волочили и мучили бе’ {Лт. Р. Лит., 1859, VI, 170.}.
На рубеж московской Руси, создавшей кликушъ, и новой Руси, стоитъ истинная дочь своего времени, царица Софья, окруженная кликушами. Сохранилось преданіе, что Мстиславскій, чтобъ утвердить Софью на престол, уговорилъ общаніями нсколькихъ кликушъ, а въ числ ихъ и одну знатнаго отца дочь, вклепать на себя бснованіе, и когда она закликала въ Успенскомъ собор, то Софья стала молиться предъ Владимірской, и по молитв ея дьяволъ вышелъ изъ кликуши {Тат. Геогр. и Ист. Лекс. III, 212.}. Дале разсказывается, по словамъ самовидца, Ис. Мих. Головина, что Софья долго содержала на жалованьи многихъ такихъ кликушъ, и наканун вызда своего въ Двичій монастырь, одну или двухъ изъ нихъ повелвала приводить къ себ, и наставляла, какъ имъ поступать во время ея прозда мимо ихъ, потомъ кликушъ вывозили на Двичье-Поле, и полагали при дорог къ монастырю, и Софья, прозжая мимо, силою молитвы исцляла бснующихся. Въ это же время, дворянка Кутузова, имвшая домъ въ Москв, близъ Петровскаго монастыря, пользуясь легковріемъ народа, ославила бывшій у нея образъ Богоматери, и, чтобъ боле уврить въ томъ народъ, содержала у себя нсколькихъ подобныхъ плутовокъ (?), т. е. кликушъ, изъ которыхъ, предъ образомъ, молитвами и заклинаніями своими изгоняла мнимыхъ нечистыхъ духовъ. Петръ, узнавъ про это, повеллъ всхъ сихъ мнимо бсноватыхъ, при собраніи народномъ у дома Кутузовой, наказать плетьми {И. Гол. Анекд., касающ. до госуд. И. Петра Вел. М. 1793, II.}. Въ слов шутовка, которымъ несчастная кликуша окрещена вмсто Софьи или Кутузовой, сказался вполн взглядъ XVIII-го в. на кликушъ. По мннію его, это были подлыя бабы-обманщицы, выходившія изъ подлаго народа. ‘Между множествомъ обмановъ, говоритъ издатель приведенныхъ сейчасъ разсказовъ, не послднее было притворное бснованіе, вводимое на себя подлыми бабами и двками, которыя у насъ извстны подъ именемъ кликушъ’.
Ошеломленный передрягами, закончившими московскую Русь, народъ бжалъ въ пустыни свернаго поморья и населялъ ихъ, основывая скиты и пустыни. Въ Выговской пустыни, въ теченіи нсколькихъ лтъ, случались частыя зябели, хлбъ не поспвалъ, и сдлался голодъ. Пустынники скли ржаную солому, толкли ее въ муку, и изъ соломенной муки пекли хлбы, но хлбы въ куч не держались, помяломъ изъ печи пахали влостяжныя бураки и коробки, и такой-то хлбъ ли. Въ это-то страшное время, нравственныя страданія замученныхъ и суеврныхъ разразились кликушествомъ. Выговскій лтописецъ разсказываетъ, что ‘матери, вслдствіе бсовскаго наученія, начали дтей своихъ тайно кормить безъ благословенія, и хлбъ красти, и того ради бысть на нихъ попущеніе Божіе, пріимъ діаволъ область, нача тхъ мучити и на время церковнаго пнія въ часовн, и по обд, и чиниша мятежъ тмъ велій, биша бо ихъ о землю, а бывше крикъ отъ того неподобенъ, неподобными бо гласы кричаху….’ {Филип. Ист. Выгов. г. Пуст.}. Т же суеврія, и т же жестокія нравственныя страданія женщины, идя объ-руку, творили кликушъ по всмъ концамъ государству Въ 1715 г., великій государь указалъ: ‘ежели гд явятся мужеска и женска пола кликуши, то, сихъ имая, приводить въ приказы, и розыскивать (пытать пыткой), для того, что въ прошломъ 1714 г., мая 7 и 8, въ церкви св. Исаакія Далматскаго, во время св. литургіи, плотничья жена, Варвара Логинова, кричала, будто испорчена, а на допрос (подъ пыткой) сказала, что она не испорчена, а кричала притворствомъ, для того, чтобъ отмстить плотнику Григорью, который билъ ея деверя. Посл этой драки она кричала дома по дважды и по трижды, а потомъ начала кричать и по церквамъ {П. С. З. 2906.}. По поводу кликушъ, которыя кликали у Исаакія, великій государь публиковалъ указы, и отъ того времени, писалъ Татищевъ, такъ оное пресклось, что уже нигд такихъ дьяволовъ не осталось {Анек., 23.}. Но дьяволы не слыхали разглагольствій историка, и продолжали по прежнему выть и кричать: ихъ плодило теперь развивавшееся крпостное право.
Въ 1716 г., строжайше велно было — отъ архіереевъ, при посвященіи ихъ, брать общаніе: ‘притворныхъ, бснующихъ, въ колтунахъ, босыхъ и въ рубашкахъ ходящихъ, не точію наказывать, но и гражданскому суду отсылать’ {П. С. З., 2986.}. Въ 1718 г., въ Рождественскомъ двичьемъ монастыр (у Сртенскихъ воротъ), наканун храмового праздника, въ церкви, передъ выносомъ евангелія, закликала кликуша. Казначея монастыря велла выбросить ее за монастырскіе ворота, но за нея заступилась монахиня Досиея, и взяла ее въ свою келью. Кликуша называлась Марьей Босой. Тому было лтъ тридцать, идучи отъ заутрени, она почувствовала скорбь и изступленіе ума. Посл того, ее брали по неправому извту въ Преображенскій приказъ, сослали въ вологодскій Горицкій монастырь nods началя, гд она прожила три года, и затмъ бжала. Къ Марь-Босой, оставшейся жить у Доснееи, черезъ годъ присоединилась другая кликуша, Пелагея Ефимова, и старица Евираксія. Вс эти кликуши были въ то же время и раскольницами. Лтомъ, 1720 г., Марья-Босая отправилась на богомолье въ Воскресенскій монастырь, и оттуда въ село Козмодемьяновское, гд жилъ кн. Мещерскій. Князь встртилъ кликушъ радушно, и привелъ ихъ въ свою молельню, три раза ударилъ въ стеклянный колоколъ, висвшій среди молельни, и началъ служить утреню. Первая застонала Ирина верижница. Ее корчило, вскинуло вверхъ и ударило о земь: невидимая сила приподнимала ее и била. Подойдя къ кликуш, князь грозно взглянулъ на ней, и замахнулся на не четками,— она закричала еще громче, князь ударилъ ее четками по голов, по плечамъ, по груди, приговаривая при всякомъ удар: ‘изыди, нечистый духъ, изыди!’ Спустя годъ, вс эти кликуши, по доносу, попали въ тайную канцелярію, были подвергнуты пыткамъ, и потомъ разосланы по монастырямъ въ тюрьмы {Есип. Раск. дла, II, 189.}. Въ август того же 1720 г., вице-губернаторъ Воейковъ выслалъ изъ Москвы въ Петербургъ трехъ кликушъ, дочь харчевника, Авдотью Яковлеву, тихвинской сущевской богадльни слпую двку Арину Иванову, и мщанской слободы купеческую жену Авдотью Акимову. Вс они кликали по разнымъ московскимъ церквамъ и монастырямъ, и въ томъ кликаньи взяты подъ караулъ. Привели ихъ въ губернскую канцелярію и стали разспрашивать. Акимова показала, что она точно въ большомъ Успенскомъ собор кричала нелпымъ голосомъ, лаяла собакою. Авдотья Яковлева показала, что кликала въ храм Положенія ризы Богородицы, идже лежатъ мощи Іоанна Блаженнаго, да у Козьмы и Демьяна въ Нижицхъ Садовникахъ. Слпая двка Иванова каялась, что кликала по разнымъ церквамъ, и что скорбь сія слыветъ тихая и родимецъ. Кликушъ стали пытать. По нскольку разъ всхъ вздергивали на дыбу, вывертывали имъ руки, били ихъ кнутомъ, и потомъ Яковлеву освободили, а остальныхъ сослали на прядильный дворъ {Свт., 1861, IV, 24.}. Духовный регламентъ, изданный въ 1721 г., наказывалъ епископу смотрть о кликушахъ (стр. 22 по 1 изд.), епископъ, посщавшій епархію, обязанъ былъ спрашивать, не обртаются-ли гд кликуши {Стр. 38.}. Кликуши обртались по всмъ городамъ цлыми стаями. Въ 1729 году, сотскій и десятскій юромской волости, препровождая въ мезенскую канцелярію скованнаго икотника Салмина, похвалявшагося надъ многими людьми недобрымъ дломъ, писали слдующее: ‘Въ ныншнемъ 1729 году сего февраля нижеписаннаго числа въ нашей юромской волости явилось многое число женска полу людей въ икот, въ томъ числ въ бугаевской деревн на Олисав, Григорьевой дочери, а Василья Кукина жен, и оная Олисава говоритъ икотою, и называетъ батюшкамъ тояжъ волости Никифора Кирилова Салмина: ‘Онъ на меня напустилъ икоту въ Верхнеконскомъ ручь, у Чюшева бани, а въ то время онъ халъ съ сыномъ.’ Да оная же Олисава говоритъ икотою, что-де онъ-же Никифоръ икоту напустилъ на Прокопья Чубарева, на жену его еклу, Васильеву дочь, да на Матвя Меншикова, на жену его еклу, Григорьеву дочь, да на еофана Удина, на жену его Евлампію, икоту-жъ съ грыжею, и вышеписанныхъ Олисава называетъ сестрицами своими, что-де у нихъ у всхъ одинъ батюшко, Никифоръ Салминъ. Да оная-жъ Олисава говоритъ, что я по братчин, въ дом у Ермолы Ларюкова, оной же Никифоръ икоты напустилъ на Анфима Глотова, да на Дяна Салмина, и по горкамъ икотъ многое число, сказываетъ, есть насажено, и многія посл того икоты заговорятъ, и сказываетъ оная Олисава, и на Иван Парыгин есть-де икота, весьма тяжко, болзненно мучитъ безпрестанно, — жена Чубарева въ своемъ дом связана, и кричитъ всячески по обычаю, и онаго Никифора имать и вязать и вельми его искать не велитъ. И вышеписаннаго Салмина сыскали въ Защеньской деревн, и свели въ домъ его свой, и отдали за десятскихъ за мірской караулъ, и связали, и говорилъ оной Никифоръ, что-де вы меня вяжите, и меня де вязки держать не будутъ, и въ вязкахъ оной Никифоръ опростался, и ножемъ самъ себя по горлу рзалъ, а у караульщиковъ у десятскихъ руки въ кровь подрзалъ, а самъ говоритъ: ‘выските и меня спустите, а на муку меня на слободу не возите, тамъ мн смерть будетъ’. Да оная же Олисава говорила икотою, батюшко-де мой Никифоръ Кириловъ ходитъ въ Кокоры, и велитъ матушку мою заморить, чтобъ икота не говорила, а икота говоритъ: ‘меня де не заморишь, разв-де матушку мою заморишь’, а батюшко мой нын каетця, не такъ было сдлать, да пособить и самъ не можетъ, а я при батюшк говорить не могу про батюшку, понеже горло завязываетъ и затыкаетъ.’ Никифора заковали въ кандалы, и выслали за карауломъ въ мезенскую канцелярію, для объявленія воевод Тимашеву. Въ тоже время священники, выборные и мірскіе люди юромскои волости, послали новое донесеніе, что невстка священника еодора, Агриппина, которая иметъ за собою икотную тяжкую напущенную болзнь, батюшкамъ называетъ другого икотника Осипа Салмина, Кириллова брата, а крестьянская жена Евдокія Окулова называетъ своею матушкою Софью Сергеву, жену Никифора Салмина, понеже оная Софья икоту напускать уметъ, — двочка Татьяна Салмина говорила: ‘Пришла она въ великій ноетъ на первой недли въ домъ къ Осипу Салмину по дерево, на которомъ правятъ скотинные сырые тяжи, и оная Татьяна говорила, ‘гд-де Давыдко? Надобно-де отцу моему тюневое дерево’. И онъ Осипъ въ то время ее бранилъ всячески, и проикалъ на ней изо рта своего водою, а посл того и достальную остаточную воду вылила на ней на отмашь, и съ того времени у ней двки появилась напущенная отъ него Осина болзнь’. Дале икотницы разсказывали, что еще намтано и насажено икотныхъ болзней по улицамъ и по дорогамъ ‘въ каждыхъ мстхъ, тако-жъ и по деревнямъ и по прясламъ многое число’. А поэтому челобитчики и просили: ‘дабы е. и. в. указомъ и по соборному уложенію онымъ икотникамъ Салминымъ, и Никифора жен Софіи, повелно было указъ учинить, чего они достойны, понеже оные икотники явились къ намъ нижеименованнымъ и по всему міру страшне и зле воровъ и разбойниковъ, которые мужеска и женска полу людей изгубили уже 74 человка’. Обвиненные Салмины посажены были въ тюрьму, но, пользуясь темнотою ночи, бжали, и не были отысканы.
Въ слдующемъ 1730 году, по словамъ икотницы-говорухи, обвинены были въ икотномъ дл новыя лица юромской-же волости, и также отосланы на Мезень. Въ томъ-же году вновь заболло икотою 158 человкъ, слдовательно всего съ прежними больныхъ икотою считалось 232 человка. Между ними: замужнихъ женщинъ 116, вдовъ 5, малолтныхъ и взрослыхъ двушекъ 26, женатыхъ мущинъ и мальчиковъ 84 {Дло Арх. губ. канц. No 623.}. Тоже было и по другимъ городамъ всей сверо-восточной Россіи. ‘Можетъ-де понятно быть — говоритъ указъ 1737 года — какіе въ прошедшихъ лтахъ являлись кликуши, и что противъ нихъ изданы указы, да и въ Духовномъ регламент о нихъ велно было смотрть епископамъ, которые должны были дважды въ годъ доносить начальству, все-ли у нихъ добре, но если бы они извстили, что все добре, а между тмъ оказались бы суеврія, то епископа звать въ судъ и подвергать наказанію. Но нын ея ими. велич. сомнніе иметъ, едва-ли т указы и регламентъ надежнымъ образомъ исполняются, ибо здсь извстно учинилось, что въ Москв являются по церквамъ и монастырямъ кликуши, которымъ въ той притворной шалости свобода дается, а сверхъ того надъ ними и молитвы отправляются. А потому е. и. в. разсудила духовному синоду наикрпчайше подтвердить о предупрежденіи такихъ суеврій, и если являются гд кликуши и притворноюродцы и босые, также и съ колтунами, и прочее, то объ нихъ узнавать и доносить архіереямъ, а архіереи и прочія власти должны безъ всякаго отлагательства отсылать этихъ людей въ свтскія команды, а которые не донесутъ, извергать сана непремнно {П. С. З. 7,490.}’.
Итакъ, вся отвтственность за кликушъ возлагалась на синодъ и духовенство, но въ 1765 году синодъ передавалъ эту отвтственность сенату, и просилъ у него распоряженій о неослабномъ наблюденіи за кликушами. Въ 1762 году кликуши появляются въ Ростов, въ 1769 году въ Переяславл-Залсскомъ {Ib. 11,618.}. Въ указ 1766 года мы узнаемъ, что, кром прежде присланныхъ въ переяславскую провинціальную канцелярію двухъ женокъ, выкликавшихъ на ямщикову жену едору Иванову, въ это время въ Переяславл-Залсскомъ было десять ямщицкихъ женъ, которыя въ церкви кликали, и за это были высчены плетьми. Указъ 1770 года разсказываетъ, что въ Яренскомъ узд нсколько безпутныхъ двокъ, притворясь испорченными, выкликали на восемь мужчинъ и женщинъ печерской и устненской волостей, называя мужчинъ батюшками, а женщинъ матушками. Сосди, услыша о томъ, собрались и приступили къ обвиненнымъ въ порч двушекъ, съ угрозами, чтобы признались добровольно, потомъ пришли сотскіе, стали счь ихъ и мучать. И сіи, совсмъ невинные, не стерпя побой, а притомъ опасаясь не только горшаго себ жребія, но и самой пытки въ город, которою имъ угрожали, объявили себя чародями. Не смотря на признаніе, они все-таки представлены были въ городъ, и тамъ подъ плетьми были допрашиваемы, и, убоясь отъ разнорчія конечной себ гибели, прежнія свои показанія подтвердили. Дло объ нихъ сначала производилось въ яренской воеводской канцеляріи, а потомъ перешло въ великоустюжскую духовную консисторію, и оба эти судилища обвинили судимыхъ крестьянъ въ чародйств и посредствомъ онаго въ порч людей. Дло дошло до сената. Съ сожалніемъ выслушавъ это дло, сенатъ нашелъ, 1) что подсудимые были подвергнуты напрасному истязанію, ибо ихъ признаніе въ чародйств было вынуждено плетьми и страхомъ. 2) Невжество судей, которые поврили чудовищному народному преданію, яко-бы порча людей производится посредствомъ пущаемыхъ на втеръ, даваемыхъ яко-бы отъ діавола, червяковъ, и что оные на втеръ пущаемые червяки входятъ въ тло тхъ, которые изъ двора выходили, не помолясь Богу, и не проговоря Іисусовой молитвы (молитва эта приведена выше). 3) Дьявольскіе червяки, присланные за казенною печатью (!), оказались обыкновенными мухами, которыхъ одна изъ подсудимыхъ наловила и высушила, чтобы удовлетворить судей, а себя избавить отъ истязанія. Поэтому сенатъ опредлилъ: обвиненныхъ отпустить, воеводу отршить, сотскихъ и десятскихъ наказать батожьемъ, а кликушъ высчь плетьми. Положено-ли было какое наказаніе на духовную консисторію, того изъ указа не видно {П. С. 3, 13497.}. Но въ 1774 году снова приказывали сотскимъ и десятскимъ наблюдать, чтобъ въ селеніяхъ не были терпимы кликуши и волшебники {Ib. 14221, 2.}. Въ 1785 году Веніаминъ, епископъ архангельскій и холмогорскій, доносилъ въ архангельское намстническое правленіе, что, вслдствіе указа 1737 года, доставлена священниками изъ пинегскаго округа вдомость о кликушахъ, коихъ оказалось 19-ть человкъ, и подъ ихъ именами подписано, что именно и какъ кричатъ, и кликушество свое производятъ.
‘Оныя именованныя женщины кричатъ необычно во время хожденія со крестомъ, и со святыми водами, а наипаче во время кажденія, и въ прочія времена, когда оныя кликуши начнутъ мучить, иногда иныя бываютъ безъ памяти, и ударяютъ сами себя, и за волосы терзаютъ, и сквернословятся всячески.’ Этотъ рапортъ священниковъ доставленъ былъ синоду, съ увдомленіемъ, что и въ другихъ приходахъ въ томъ же пинегскомъ и мезенскомъ округахъ имются кликуши. Синодъ на это донесеніе отвчалъ, ‘что какъ по высочайшему о губерніяхъ 1775 года ноября 7-го дня учрежденію, 399 статьи, таковыя дла относятся къ разсмотрнію совстнаго суда, то, на основаніи сего, и сообщить изъ консисторіи въ архангельское намстническое правленіе о поступленіи съ ними по законамъ. Но, передавая это дло къ намстнику, Веніаминъ прибавлялъ, что онъ много разсуждалъ о кликушахъ, и оказалось, что ‘сіе кликушество есть икота, тако-жъ и стрлы есть не колдовство’, но натуральная болзнь, и происходитъ не отъ воды-ли, въ самомъ дл нечистой, и производящей въ человк червя? И потому не подлежитъ-ли симъ людямъ, икотою и стрлами страждущимъ, изобрвъ истинную причину, подать прежде средствъ къ избжанію и излеченію тхъ болзней, нежели издать ихъ, какъ преступниковъ {Пам. кн. Арх. губ. 1867 г. 83—4.}.’
Можетъ быть только и былъ одинъ Веніаминъ, который такъ думалъ, потому и наступившій ХІХ-й вкъ продолжалъ плодить кликушъ по прежнему. Къ началу этого вка относится одно подробнйшее изъ всхъ дошедшихъ до насъ описаній кликушъ. Мы не разъ встрчали кликушъ, жившихъ тогда среди раскольниковъ, и являвшихся защитницами раскола, его пророчицами, теперь же, среди православнаго населенія, кликуши являются врагами раскола, существами, призванными на посрамленіе раскольниковъ. Воскресенскаго горицкаго двичьяго монастыря игуменья Маврикія доносила, отъ 3-го октября 1815 года, благочинному отцу игумену еофану о совершившемся въ ея монастыр исцленіи послушницы Матроны. Изъ донесенія видно, чтобъ монастыр жили дв порченныя: жена штатнаго служителя Ксенія, мучимая бсомъ, и послушница Матрона изъ Череповца, порченая. Для Ксеніи, по приказанію игуменіи, мужъ ея принесъ земли изъ монастырской часовни. Только-что онъ вошелъ съ землею, больная точно кмъ была сброшена на полъ, и говорила, что она лежала на могилахъ. Какъ только заговорили, что ей надобно жить въ монастыр, она вдругъ укусила у себя руки до крови, и начала лаять по собачьи, и кричать: сптъ, не пойду! на смерть дано’! Монахини твердятъ ей: ‘да возьмутъ, будешь жить’. Она: ‘нтъ, нтъ’! На другой день Ксенія кричала въ херувимскую. На третій день пошли вс въ часовню служить панихиду, и когда дьяконъ сталъ читать о прощеніи грховъ, Матрона вскрикнула: ‘чего ужь! и такъ вс святыя’! Ксеніи стали подносить кутью, и эта закричала, и едва какъ пропустить могла, а Матрона, лежа на полу, стала кричать: ‘прославятся преподобныя, прославятся! Уліянія, Улія, Анна, Анна’!— ‘На посрамленіе раскольниковъ! Прославятся Анна и Улія’! Монахини допрашиваютъ: ‘да ктожь он были’? Она отвчаетъ: ‘послушницы, послушницы’! Монахини на колняхъ со слезами просятъ Бога, чтобъ имъ было извщеніе (отъ дьявола?), а Матрона, кружась, стеная и визжа, разказываетъ, что это были утопшія, а утопилъ ихъ царь Иванъ Грозный, и положены он, одна подъ поломъ, а другая подалъ, подъ дверьми, и что на этомъ мст церковь будетъ во имя Святыя Троицы, и много будетъ исцленій, и не этакая обитель будетъ, а большая, большая. Одна изъ монахинь спрашиваетъ ее: ‘Парасковію перестанетъ ли врагъ на меня смущать’? Она отвчаетъ: ‘дура, безе этого обитель не стоитъ’! Дале, вынуждаемая допросами монахинь, кликуша разказываетъ, что преподобныхъ звали, рождественскую Уліей, а Никольскую Анной, что потоплены мая въ послднее число, явились на третій день, когда принесло ихъ съ перевозу, въ рукахъ у нихъ горли свчи, Улія 25-ти лтъ, изъ-черна, волосы долгіе, у Анны, 30-ти лтъ, волосы побле и короче, об блицы, скончались 200 лтъ назадъ, а потоплены были Грознымъ за то, что не отдали ему подобающей чести, — штатный подвелъ! Обихъ кликушъ оставляютъ на ночь въ часовн. Матрона признается, что у ней общаніе было каждый день служить молебенъ съ акаистомъ, а она маленькій отслужила. На четвертый день за обдней, ее ломаетъ, пять человкъ несутъ ее въ часовню, а она бьется, и, отвчая на вопросы, даетъ новыя свидтельства объ открытіи мощей. На пятый день монахини стыдятъ діавола, а она все кричитъ, да рветъ волосы, и въ такое содроганіе приводитъ всхъ, что діаконъ отъ слезъ не можетъ говорить эктенію, а крылосскія иныя пть не въ силахъ. Кормятъ ее антидоромъ, поятъ и кропятъ святой водой, несутъ опять въ часовню: а у ней страшно разстворяется ротъ, она харкаетъ, какъ будто понуждаемая къ рвот, дважды плюетъ, и, прибавляетъ донесеніе, видли многія на подобіе пара къ полу изо рта вышедшій дымокъ (т. е. дьявола), и затмъ кликуша исцлла {Маякъ 1846, No 22.}. Въ 1815 г. въ Поморьи, одного крестьянина за напусканіе икотъ наказываютъ 55-ю ударами кнута, и отдаютъ церковному публичному покаянію {Пам. кн. Арх. губ. 1864, 87.}. Изъ свдній, собранныхъ въ исторіи министерства внутреннихъ длъ видно, что въ 1826 г., въ Орловской губ. 33 человка обоего пола, одержимые истерическими припадками, рвали на себ въ безпамятств платье, кричати съ плачемъ и длали усиленныя движенія. Мстный врачъ приписывалъ эти припадки купанью въ рк, въ которую нанесено было втромъ много извести, и известь, входя при купаньи во всасывающіе сосуды, производила сильную боль, но медицинскій совтъ отвергъ эту причину {Стр. 104.}. Въ 1827 г., въ одной деревн Рязанской губ., открыто 60 человкъ кликушъ, изъ которыхъ многія страдали 10, 15 и 20 лтъ. Членъ мстной управы призналъ припадки эти притворными {Стр. 161.}. Въ 1843 году появились кликуши въ Подольскомъ узд Московской губ. Министерство, считая бснованіе кликушъ притворствомъ и обманомъ, предписало принимать противъ нихъ полицейскія мры, подвергая ихъ негласно легкому тлесному наказанію, или содержанію непродолжительное время подъ стражею {Стр. 101.}. Къ исторіи кликушъ 40-хъ годовъ историкъ вынужденъ отнести издававшійся тогда Маякъ, журналъ современнаго просвщенія, въ дух русской народности. Журналъ этотъ, собравъ около себя все, что только было нечистаго, таившагося въ извстныхъ слояхъ русскаго общества, защищалъ западный XV-й вкъ, сжигавшій вдьмъ, которыя, по его словамъ, имли преступное сообщеніе съ духами {Кн. XXXV, V, 68.}, училъ, ‘что есть злые люди, которые, предавши себя сатан, могутъ причинять людямъ ужасныя бдствія, — могутъ портитъ людей’, и что ‘удивительно ли, что живая непоколебимая вра нашихъ простолюдиновъ, длая ихъ крпкими со стороны нравственной, заставляетъ искусителя преимущественно обращать вниманіе на ихъ физическую сторону’ {Кн. XXXI, III, 22—26.}, что ‘при разрозненности фактовъ, проявляемыхъ бсами, достаточно одной самой пошлой, но ловкой насмшки, чтобъ ею многихъ отвратить отъ справедливой вры въ бытіе бсовъ, а чрезъ то и отъ вры въ Бога’ {Кн. XXXV, V, 84.}, и что, наконецъ, ‘слуги и совтники князя сатаны, мыслители и поэты, право стоятъ всякаго колдуна’ {Кн. XXXI, III, 25.}. Наслдникомъ и проповдникомъ подобныхъ ученій явился въ 50-хъ годахъ новый журналъ, Домашняя Бесда, нажившій, какъ говорятъ, большія деньги за разсказъ о бсахъ и кликушахъ. Оба эти журнала радостно вносили на свои страницы цлыя ряды извстій о кликушахъ 1840—1860 годовъ, о кликушахъ, знаменующихъ яко-бы продолжающееся еще спасеніе человка.
12 апрля 1861 г. однодворцы букревскаго хутора съ старостой подали въ павлоградскій земскій судъ объявленіе, что у нихъ въ хутор, на людяхъ, съ недавняго времени появилась болзнь, отъ которой заболвающіе падаютъ безъ чувствъ на землю, хохочутъ, плачутъ, лаютъ по собачьи, кукукаютъ по птичьи, и они просили сдлать распоряженіе объ открытіи причинъ болзни, и тмъ успокоить ихъ, ибо они подозрваютъ въ порч людей проживающую въ ихъ хутор женщину едосью Букреву. Объявленіе, вмсто неграмотныхъ однодворцевъ, подписалъ духовный ихъ отецъ, священникъ Венедиктъ Донцовъ. Началось слдствіе, и, по требованію екатеринославской уголовной палаты, врачебная управа дала слдующее заключеніе: 1) Припадки, замченные въ больныхъ, называемыхъ кликушами, есть слдствіе истерической болзни. 2) Подвергаются истерик женщины полнокровныя, страстныя, нервнаго темперамента, къ чему способствуетъ также наслдственное расположеніе отъ матери, и что взглядъ на больныхъ истерическихъ возбуждаетъ и въ другихъ здоровыхъ женщинахъ приступъ истерическихъ припадковъ. Екатеринославская уголовная палата, въ качеств совстнаго суда, опредлила: ‘вс обвиненныя подлежатъ не наказанію за свои заблужденія, а надлежащему вразумленію, могущему разсять эти заблужденія.’ Можно было думать, что это были послднія извстія о кликушахъ,— но, въ Уложеніи о наказаніяхъ оставалась еще 937 ст., и вотъ, на основаніи ея, совершается теперь нчто неслыханное со временъ Петра: кликушъ судятъ въ залахъ новаго суда! Къ ужасу нашему, мы встрчаемъ здсь волостною старшину, который, одержимый яростью преслдованія пороковъ, тащитъ кликушъ въ полицію,— видимъ врачей, которые раздваютъ и осматриваютъ этихъ бабъ, и приходятъ къ тому, что они находятся въ нормальномъ положеніи, и не больше ни меньше, какъ обманщицы, и затмъ товарищъ прокурора доказываетъ, что эти бабы злонамренныя, и судъ, обвинивъ ихъ виновными въ злостномъ обман, присуждаетъ къ заключенію въ смирительномъ дом… Вотъ это дикое дло, какъ будто вновь вышедшее изъ могилъ XVI—XVII вковъ!…. Такъ какъ изложеніе этого дла есть историческій документъ, объясняющій уровень понятій нашего времени, то мы и приведемъ изъ него извлеченія. Въ No 100 газеты ‘Москва’ помщено слдующее описаніе засданія окружнаго суда.
31-го іюля, въ московскомъ окружномъ суд, разсматривалось дло о кликушахъ, привлекшее въ залъ засданія многочисленную публику. Приступивъ къ разсмотрнію этого дла, судъ не могъ продолжать засданіе, такъ какъ съ одною изъ подсудимыхъ, Ириной Васильевой, сдлался припадокъ кликушества, и она удалена была изъ залы засданія до тхъ поръ, пока успокоилась, посл чего прерванное засданіе продолжалось вновь.
Сущность обвинительнаго акта заключается въ слдующемъ: 19-го мая 1867 года, астафьевскій волостной старшина донесъ подольскому уздному полицейскому управленію, что въ деревн Бяконтовой, Подольскаго узда, появились такъ-называемыя кликуши изъ крестьянокъ той деревни: Ирина Васильева, Дарья едорова, едосья едорова и деревни Сыровой Матрена Уарова, которыя во время припадковъ указываютъ, что ихъ испортилъ односельный крестьянинъ Родіонъ Алексевъ, и этимъ наводятъ страхъ на всхъ крестьянъ деревни Бяконтовой.
Обвиняемыя при дознаніи и предварительномъ слдствіи объяснили, что он уврены, что ихъ испортилъ Родіонъ Алексевъ, потому, что когда они увидятъ его, или онъ находится вблизи ихъ, то съ ними длается дурно и они начинаютъ кричать: ‘Родька проклятый, мучитель’! Дарья едорова показала, что ей снился сонъ, будто кто-то говорилъ ей: ‘надо выгнать изъ селенія Родіона Алексева, потомъ принести изъ села Стрлкова икону чудотворца Николая, отслужить ему съ водосвятіемъ молебенъ, обойдти съ иконами вокругъ деревни, а потомъ всмъ жителямъ деревни Бяконтовой, вмст съ дтьми, выкупаться въ рк, тогда все нечистое въ деревн прекратится’. По словамъ Матрены Уаровой, ей представляются черти, когда она увидитъ Родіона Алексева, который одинъ разъ на дорог выпускалъ изъ своего рта чертей, и черти заграждали ей дорогу. Обвиняемыя съ Алексевымъ никогда въ ссор не были. Припадки бываютъ съ ними не произвольно и не изъ притворства. Два врача, свидтельствовавшіе обвиняемыхъ, не нашли въ ихъ организмахъ такихъ болзненныхъ уклоненій, съ которыми можно было бы поставить въ прямую связь т припадки, коими будто бы они страдаютъ, врачи признали припадки эти притворными.
На основаніи сего товарищъ прокурора обвинялъ подсудимыхъ въ кликушеств, — въ преступленіи, предусмотрнномъ 937 ст. улож. о нак.
Отвтъ подсудимыхъ на вопросъ предсдателя о виновности ихъ былъ: ‘мы сами не знаемъ, что надъ нами случается.’
По окончаніи преній, судъ постановилъ четыре одинаковыхъ вопроса: виновна ли подсудимая, называемая кликушей, въ томъ, что сдлала, съ цлію злостнаго обмана, извтъ на крестьянина Родіона Алексева, будто бы онъ, посредствомъ чародйства, причинилъ ей, Васильевой, зло?
Посл непродолжительнаго совщанія, судъ объявилъ слдующую резолюцію: подсудимыхъ, называемыхъ кликушами, Ирину Васильеву, 50 лтъ, Дарью едорову, 49 лтъ, едосью едорову, 27 лтъ, и Матрену Уарову, 25 лтъ, признавъ виновными въ томъ, что сдлали, съ цлію злостнаго обмана, извтъ на крестьянина Григорія Алексева, будто бы онъ, посредствомъ чародйства, причинилъ имъ зло, на основ. 135 и 937 ст. ул. о нак., заключить въ смирительный домъ на два мсяца.
Въ настоящія минуты, переживаемыя русскимъ народомъ, кликушество распространено въ Россіи слдующимъ образомъ. Въ Малороссіи его нтъ, его и не знаютъ, и если оно является тамъ, напр. въ Кіев, то заносное съ сверо-востока. Такъ въ Курск, въ 9-ю пятницу приводятъ множество кликушъ, которыя кричатъ неистовыми голосами {Авдева, Зап. 65.}. Тоже въ Воронеж, въ праздникъ св. Митрофанія. Затмъ по всему сверо-востоку кликушъ встртишь во всхъ монастыряхъ и церквахъ, гд есть особенная святыня, мощи, или чудотворная икона. Порченыхъ множество въ Тверской губ., въ уздахъ Колязинскомъ, Старицкомъ, Ржевскомъ и Весьегонскомъ, а также въ нкоторыхъ уздахъ губерній Ярославской и Владимірской {Новг. губ. вд. 1861, 6.}. Наконецъ, женское населеніе громаднаго пространства земли, прилегающей къ сверному Поморью, почти все заражено икотой {Харит. Врачев. 17. Этн. Оч. Чердыни, 50.}.
— Отчего ты такой блдный, хозяинъ? спрашиваютъ у крестьянина на Мезени.
— Икота долитъ.
— И у васъ она водится, какъ на Пинег?
— Въ какомъ мст злого человка нту, самъ разсуди! Нагонитъ онъ на тебя скорбь какую, и вдайся съ ней, и долитъ она тебя и мучаетъ. Вотъ подойдетъ она къ сердечушку-то, и начнетъ глодать его, что и свтъ-отъ въ глазахъ помутится. Ругаешься на ту пору самыми негодными словами, и всякими звриными голосами заговоритъ въ теб нечистой….
Въ изб слышится, то лай собаки, то плачъ грудного младенца, то густой хриплый басъ, то глубокіе, глубокіе вздохи, сопровождаемые судорожной сильной икотой — то двка-икотница: сто бсовъ у ней животы гложутъ. Возили ее къ отцу Андрею, что отчитываетъ, — не помогъ. Зовутъ ее Аннушкой. Аннушка любила Петра, и хорошо имъ было жить, пока не вмшался въ ихъ любовь Борька. Явилась разладица, нравственныя страданія, между тмъ, двку постегали, а милый ушелъ.
— Двку-то мы постегали. Я ужъ про это и сказывать не стану, не хорошо. Собрались къ ней въ избу бабы, стали выть, а того не знаютъ, что Анютк-то все это крпко на руку. Молчитъ она въ углу, трепаная такая, волосьевъ не прибираетъ, и сидитъ подъ образомъ….
— Что-де, молъ, родненькая наша? больно? Которые, молъ, стегали-то? Ты, молъ, Аннушка, наплюй, коли сможешь. Ишь дло какое — двку счь задумали, — это и баб нейдетъ. Такъ на слова-то на эти въ горлышк-то у ней, сердобольной, ино крякнуло, что и грудь ходуномъ начала ходить, заревла, что прыснула, и закликала {Макс. ‘Годъ на Свер’, 6, 488 и др.}….
Крестьянинъ пинежскаго узда разсказывалъ: ‘Въ нашей деревн 46 дворовъ, икота есть почти у всхъ жонокъ, у двухъ мужиковъ была и у двухъ двокъ, у мальчиковъ не видали ни у кого. У снохи, у сватьи, у матери, у каждой жонки есть, у меня только сердце задаетъ, ажно мн тошно, грызмя грызетъ, териленья нтъ, какъ она тамъ грызетъ его, ходитъ въ руку или въ ногу, или въ колно и бьется, какъ рыбка (boule hystrique), сама, какъ горбышокъ, синя, захватишь, такъ и бьется…’ Крестьянинъ вашкарской волости, находящейся въ 4-хъ верстахъ отъ Холмогоръ, говорилъ: ‘Лтъ 20 тому назадъ у насъ ее (икоты) вовсе не было, а теперь съ каждымъ днемъ увеличивается: теперь больныхъ въ нашей волости 30 человкъ — перешла отъ мезенцовъ {Пам. кн. Арх. губ. 1864. 87—93.}…’
Что-жъ такое кликуша? Покойный Шевыревъ, внеся кликушъ въ свою исторію русской словесности, объяснялъ ихъ нравственныя пытки приливомъ религіознаго чувства {Св. ниже.}. Другіе объясняютъ ихъ тмъ, что это обдуманный обманъ, что женщина, не находя себ вры въ грубомъ обществ, должна завоевывать себ лучшую долю, пугая и суеврнаго мужа, и суеврное общество {Ив. Некрас. Филол. Зап. 1864, III, 109.}.
Кликуши выходятъ изъ крестьянокъ, только изъ крестьянокъ, слишкомъ рдко изъ мщанъ, и никогда изъ другихъ сословій. Грубе ли крестьянка другой женщины? Больше ли въ ней изуврства, чмъ, напримръ, въ купчих, или купчих-раскольниц? Мы думаемъ, что она мене груба и совсмъ лишена изуврства (особливо въ молодости), и становится кликушей оттого, что она здорова душей и сердцемъ, оттого, что способна глубоко чувствовать нравственныя страданія. Не въ силахъ будучи перенести нравственныя оскорбленія, она надламывается, и, среди окружающихъ ее дикихъ суеврій, становится кликушею. Жить бы ей да жить, да родить здоровыхъ гражданъ русской земли, а она кличетъ, а болзнь эта, по свидтельству медицины, отзывается на дальнихъ поколніяхъ {‘Истерика матерей съ одной стороны переходитъ на ихъ дтей, а съ другой, соединяясь съ разстройствомъ интеллектуальной сферы, и переходя иногда въ тупоуміе, передаетъ новой генераціи эти психическіе недостатки.’ Моск. Медиц. Газ. 1860. No 25—32.}. Прекрасная перспектива будущаго!…
Кликушество поэтому является, прежде всего, выраженіемъ нравственныхъ страданій, преслдующихъ здоровую природу русской крестьянки.
Кликушами очень рдко бываютъ старухи, рдко двицы, все больше молодыя женщины. Въ свадебныхъ псняхъ, носящихъ краснорчивое имя, заплачекъ, постоянно поется о гор, затаенномъ, глубоко разрывающемъ душу:
Горе ли ты мое, горе,
Горюшко великое,
Никому ты, мое горе,
Никому не извстно,
Призакрыто мое горе
Блой моей грудью,
Запечатано мое горе
Все кровями 1).
1) Перм. Сб. II.
Мужъ деревенской женщины, если жизнь его надломлена,— это зврь и тиранъ. Жена терпитъ отъ него страшно, — терпитъ даже отъ мертваго, если онъ колдовалъ. Чуть настанетъ ночь, онъ и лезетъ къ ней, пока не приколятъ его въ могил. Даже т люди, которые лечатъ отъ кликушества розгами, и т согласны, что болзнь эта таится въ горькой участи женщины. ‘Иная молодая бабенка — говорятъ они — живетъ въ совершенномъ загон, мужъ бьетъ, никто ее въ дом не любитъ, за всякую малость вс ее только ругаютъ и колотятъ, негд бдняжк ни ссть, ни лечь, и она рыдая, рыдая, начинаетъ кликать’ {Тул. Г. Вд. 1841, 41, 42.}. Это-то горе, призакрытое грудью, эти-то страданья сердца, высказывались въ тхъ причитаньяхъ или заговорахъ, которыми женщина думала улучшить свою участь. Здсь вы сыщите заговоры на укрощеніе гнва родимой матушки, — на укрощеніе злобныхъ сердецъ, заговоръ родимой матушки въ наносной тоск, красной двицы отъ тоски, заговоръ на остуду между молодцомъ и двицей, и т. д. Вторая причина кликушества — колдовство, т. е. отрава данная женщин. Съ упадкомъ соціальной жизни народа исковеркались въ ней и вс лучшія человческія отношенія. Любовь человка къ человку явилась опутанною отвратительнымъ колдовствомъ, совершеннымъ во имя сатаны, почитаемаго, величаемаго почетнымъ именемъ Сатаны Сатановича. Такъ въ Перми любовь бываетъ двоякая, сглядная и притягная. Первая — это любовь взаимная, вторая невольная, навязываемая наговорами, отъ которыхъ молодецъ или двушка начинаютъ тосковать тоской по сердцу) глухой тоской.
Въ 1750 году, сержантъ Тулубьевъ, желая привлечь къ себ дочь разночинки, Ирину Тверитину, жившую въ Тюмени, ‘обрзавъ, взялъ хлба печенаго ломоть, и увелъ ее съ собою одное въ баню, и, совокупя къ тому хлбу воскъ, печину, соль, голосовъ по части, и, обтирая съ себя тмъ хлбомъ въ бан потъ такимъ образомъ: на-перво съ правой руки, а потомъ съ лвой ноги, и скоблилъ съ ногъ своихъ ножемъ кожу, и взялъ съ парнаго вника три листа, и снималъ тотъ хлбъ въ одно мсто съ печиною, воскомъ, солью, волосами, со скобленною съ ногъ кожею, и съ парнаго вника листьемъ, и сдлалъ колобокъ, и посл того въ той же бан изъ нея же женки Ирины такимъ же образомъ потъ особливымъ хлбомъ отиралъ, и снималъ по вышеписанному, — и вышедъ изъ бани, на оныя колобки смотря въ имвшуюся у него книгу, которую носилъ при себ сокровенно, невдомо, что шепталъ, а куды оные съ волшебствомъ хлбные колобки употребилъ, того она, Ирина, не знаетъ {Этн. Сб. VI, 141.}.’ Въ книг онъ, безъ сомннія, читалъ заговоръ, какъ приворожитъ двку, въ род слдующаго, записаннаго въ одной изъ позднйшихъ рукописей: ‘истопи баню жарко, и взойди въ нее, когда взопрешь, возьми чистую тряпицу, сотри потъ, и выжми тряпицу на пряникъ. Когда станешь потъ стирать, тогда глаголи трижды сей заговоръ: ‘На мор на-кіан, на остров на Буян, стояло древо, на томъ древ сидло семдесятъ какъ одна птица, эти птицы щипали вти, эти вти бросали на землю, эти вти подбирали бси, а приносили къ Сатан Сатановичу. ‘Ужъ ты, худъ бсъ! И кланяюсь я теб и покланяюсь, — сослужи ты мн службу, и сдлай дружбу: зажги сердце (имрекъ) по мн (имрекъ), и зажги вс печени и легкое, и вс суставы по мн (имрекъ). Будь мое слово крпко, крпче всхъ булатовъ во вки!’ Вели пряникъ състь {Лт. Русс. Литер. IV. 75.}.’ Изъ дла с.-петербургской канцеляріи тайныхъ и розыскныхъ длъ видно, что въ заговор на разожженіе сердца у двицы обращались ‘къ толстой баб, къ сатаниной угодниц’: ‘встану не благословясь, пойду не перекрестясь въ чистое поле. Въ чистомъ пол стоитъ терновъ кустъ, а въ томъ куст сидитъ толстая баба, сатанина угодница. Поклонюсь я теб, толстой баб, сатаниной угодниц, и отступлюсь отъ отца и матери, отъ роду и племени. Поди, толстая баба, разожги у красной двицы сердце по мн, раб-имярекъ’ {Пам. кн. Арх. губ. 1864, 17.}. Все это заговоры позднйшіе, такъ сказать выдохшіеся, но чтобъ представить себ заговоръ во всей его колдовской сил, нужно перенестись въ XVII—XVIII вкъ, въ самый разгаръ колдовства, и прочесть хоть любовное заклятіе, взятое изъ слдственнаго дла 1769 года {Лт. русс. лит. VI, 59—60.}. Подобные заговоры и заклинанія, съ цлію привлечь любовь, называются отсушками, отвлечь отъ любви — отстудою, отворотомъ {Гуг. Этн. Оч. Сиб. 70.}. Кром заклинаній прибгаютъ къ сил кореньевъ и травъ, хорошо извстныхъ всякому сельскому жителю, а тмъ паче спеціалистамъ этого дла. Для испытанія врности жены нужно найти траву, которая называется ряска, ростетъ кустиками, маленька, синенька, по земл разстилается, нашедши этой травы, положить стебель ея жен въ головы, и жена все скажетъ, что бывало, съ кмъ живала, и съ кмъ мыслитъ, а положи не просто {Харит. Этн. Оч. Черд. 153.}. Въ другомъ травник записано: ‘есть трава кукуша, ростетъ по берегамъ, сама синя, а оная трава въ перстъ, а листочки долгонькіе, что язычки, а корень на двое, одинъ мужъ, а другой жена. Когда мужъ жену не любитъ, дай пить женочк, а жена мужа не любитъ — дай нить мужичку, станетъ любить женочка. Женочка (корень) смугла, а мужичекъ (корень) блъ {Врачев. Шенкур. узда, 15.}.’ Но вотъ любовь кое-какъ сладилась, началась свадьба, и опять впутывается колдовство, и отравляетъ послдніе останки человческаго чувства. Въ селахъ шенкурскаго узда живутъ нердко по два, по три колдуна въ каждомъ, и вс они въ равной степени домогаются мстъ дружки на свадьбахъ, — мстъ выгодныхъ, ибо дружка, въ продолженіи службы своей на свадьб, сытъ, пьянъ, и, въ придачу, надленъ всячиной. Колдовство, среди котораго вертится народъ, и нравственный развратъ колдуновъ дошли до того, что вс три колдуна, услышавъ про свадьбу, заране разсчитываютъ, на чей пай выпадетъ счастливая, выгодная роль дружки. Вотъ отправился свадебный поздъ, и началась дьявольская борьба между колдуномъ, провожающимъ свадьбу, и другими, которые остались безъ дла: иногда все сойдетъ хорошо, а въ другомъ случа — испортятъ свадьбу { Врачев. и забавы Шенк. узда, 20.}. Сибирскія кликуши такъ и называются порчеными. Портятъ еще посредствомъ тенетъ, которыя запекаютъ въ пирогъ, и, при леченіи, порча выходитъ изъ желудка больной въ вид слизистаго, одушевленнаго вещества, которое нужно тотчасъ сжечь, иначе болзнь воротится. Учатся портить на рдьк: почернетъ вся рдька — значитъ лекарство дйствуетъ {Этн. Сб. VI, 130.}. По словамъ народа, порча производится посредствомъ втра (на втеръ пущаютъ), выемки слда, черезъ подкидываніе разныхъ вещей, и отъ залому. Колдуны длаютъ во ржи заломы (пучки, хитро связанные изъ нсколькихъ соломинъ на корню, колосьями внутрь самаго пучка), или закрутни, и отъ прикосновенія къ нимъ женщина поражается болзнью, и умираетъ въ жестокихъ мукахъ {Тул. Г. Вд. 1861, 41.}. Отъ ужаса, охватывающаго женщину при одной мысли о колдовств, женщина начинаетъ кликать, повидимому, отъ самыхъ пустыхъ вещей, напримръ, въ новгородской губ. ‘надъ дверьми ввернуто было птушье перо, а въ полу гвоздемъ были заколочены волосья, уголь и соль {Якут. Пут. письма, 121.}.’ Собственно для напусканія кликушества существуютъ особые порчельники. Одинъ крестьянинъ, напускавшій икоту, для привлеченія дьявола, держалъ крестъ въ сапог подъ пятой, въ теченіе половины мсяца, и приговаривалъ: ‘отрекаюсь Бога и животворящаго креста, отдаю себя въ руки дьяволовъ’, и къ нему являлись дьяволы, требовавшія занятій. Въ Холмогорахъ, разсказывалъ крестьянинъ, была двка, все лбомъ глядитъ, — такъ она икоту насаживала,— ее выгнали изъ города {Пам. кн. Арх. губ. 1849, 74—93.}.
Такимъ образомъ, источникомъ истерическихъ припадковъ женщины служатъ: нравственныя страданія, жестокая жизнь, порча и вра въ колдовство. Какъ исключеніе, встрчаются ханжи-кликуши, которыя кличутъ притворно, собирая на убожество болзное, и изъ кликушества длаютъ промыселъ {Сем. Свт. 1864, 4.}.
Обычные симптомы истерики — звота во время прекращенія приступа — это дьяволъ выходитъ вонъ, во время приступа и вздутіе живота — это дьяволъ мечется въ утроб. Кликуша одержима дьяволомъ, а потому въ церкви она не можетъ слышать херувимской, запаха ладану, евангелія, а у раскольниковъ — табаку. Шевыревъ поэтому думалъ объяснять кликушъ приливомъ религіознаго чувства. ‘Во время херувимской, говоритъ онъ, какимъ-то особеннымъ трепетомъ бьется сердце благочестиваго русскаго, и здсь надобно искать объясненія тому психологическому явленію, которое извстно въ нашемъ простомъ народ между женщинами подъ именемъ кликушъ {Ист. Рус. слов. III, 108, 156.}. Кликуша лаитъ по собачьи, потому что въ період колдовства собака обратилась въ пса, — образъ дьявола, и дьяволъ, сидящій въ человк, только и можетъ, что лаять по собачьи. Одержимая дьяволомъ, кликуша колдуетъ, говоря отъ его имени, и его языкомъ, а потому, спрашивая кликушу, обращаются, не къ ней, а къ нему. Если у мужика что-нибудь пропало, а близко есть кликуша, то онъ говоритъ: ‘надо създить къ кликуш, что она скажетъ’? Отправляясь къ ней, мужикъ везетъ ей что-нибудь за работу, и вруетъ всему, что она выкличетъ. Въ Архангельской губ., желающій получить предсказаніе отъ икотницы, приглашаетъ ее къ себ, и старается задобрить ее такимъ угощеніемъ, которое она особенно любитъ, потомъ уже начинаетъ ее спрашивать. Тогда съ кликушей начинаются муки: глаза расширяются, руки и ноги судорожно вытягиваются, больная рветъ на себ волосы, разрываетъ на себ одежду, и падаетъ на полъ, грудь и особенно животъ неестественно возвышаются, и сквозь болзненные стоны слышится голосъ икотницы, длающій предсказанія. Затмъ ее отводятъ домой, потому что сама она не въ силахъ идти {Карм. кн. для люб. землевд., 316.}.
Природа крайняго свера, располагающая, по словамъ Кастрена, къ нервному состоянію, помогаетъ существованію особаго рода кликушъ, называемыхъ икотницами. Причиной истерической икоты бываютъ: пораженіе половыхъ органовъ, неправильность пищеваренія, дурная пища, состоящая изъ гнилой, зловонной рыбы, гнилая болотная почва, а особенно психическія явленія, происходящія отъ гнета семейнаго и общественнаго. Сначала больная чувствуетъ сильную головную боль, теряетъ аппетитъ, организмъ ея слабетъ, икота опускается отъ головы къ сердцу, является болзнь сердца, и спазматическое сокращеніе брюшной преграды, — она кричитъ, смется, плачетъ. При самомъ сильномъ развитіи припадка больная лишается языка (нмая икота), а только издаетъ глубокіе отрывистые звуки, при мене сильной икот больная говоритъ (говоруха), но не отвчаетъ на предлагаемые вопросы, и, наконецъ, третій видъ болзни, когда икотница приходитъ въ экстазъ и длается способною для предсказаній. Икоту надо потшать, баловать, — иначе она замучаетъ человка. Крестьянинъ пинежскаго узда разсказывалъ: ‘къ намъ сюда ходитъ молодая жонка, здоровенна хороша, красна да бла, тоже икотница. Она разсказываетъ: когда чего захочу, вина ли, изюму ли, или тамъ чего, то сейчасъ покупаю, намся и отпуститъ (икота), и хорошо, а какъ не потшу (икоту), не куплю, то вс волосы оборву у себя и руки сломаю’.— ‘Икота ребенка въ брюх съдатъ, — вотъ те Христосъ! съдатъ, довольно ребятъ задаютъ. Одна жонка ее не правила, не тшила, чего захочетъ, не покупала, такъ она у робенка уши да затылокъ, да пальцы у рукъ съла’.— ‘Сватья Марья, старушонка, не любитъ парня чорнаго, гоняется за нимъ, палку возьметъ и побжитъ, додразнятъ до того, что она упадетъ, да ночнетъ сама на себ волосы драть, да кричать, раздуетъ всю, шея раздуется, сама покраснетъ, жиль напрягется’.— ‘Мужики узнаютъ, чего не любятъ икоты, и нарочно дразнятъ. У сватьи, — парня не любитъ, у невстки — табаку, гд курятъ табакъ, она зайдетъ и упадетъ, и закричитъ, или когда чего захочетъ, повалится и реветъ: дай да и только’.— ‘Никакого стыда въ ту-пору жонка не иметъ: матюгается, изорветъ все платье, рубаху — какая же бы неволя притворяться’!— У меня мать усю раздуетъ, по полу лежитъ сутки, какъ мертва, даже головы не подниметъ, языкъ захватитъ, зажметъ горло. Мы не по-однажды по матери плакали: какъ мертва лежитъ, съ молодыхъ лтъ у ней дв насажено, первая вина не пила, все сладости ла, а вторая вино стала пить, матка другое сто живетъ, а все болтъ, на двкахъ у насъ было на двухъ, одна двка такъ и осталась двкою, а сватали: ‘куда пойду съ этимъ нездоровьемъ чужого вку задать’ {Пам. кн. Арх. губ. 1864, 87—193.}. Мужчины-икотники встрчаются не въ одномъ Поморьи, а въ Тверской губ., въ Иркутск, и т. д. {Маякъ, XXXV, V, 78.}.
Чмъ же лечатъ кликушъ? Леченіе отъ кликушества и икоты выходитъ изъ того же самаго колдовства, которое создало кликушу. Извстно, что еще въ арійскую эпоху индо-европейскаго племени священная пснь, гимнъ (mantra), или молитва, перешла уже въ заклятіе и заговоръ, и олицетвореніе молитвы (gyatri) заступило мсто Индры, и подобно ему поражало демоновъ. Съ этой ранней поры заговоръ, слово, получаютъ возможность распоряжаться нечистою силою, возбуждать любовь и ненависть, насылать болзни, и исцлять отъ нихъ. Такой колдовской смыслъ иметъ и отчитыванье кликушъ. Въ Орловской губ., для изгнанія изъ кликуши нечистаго духа обыкновенно нанимаютъ какого-нибудь старика-грамотя, который и долженъ читать надъ больной по зарямъ различныя молитвы. Нанятый старикъ является въ домъ, становится передъ божницею, очерчиваетъ вокругъ себя углемъ три раза, чтобъ за эту черту не перешолъ нечистый, и начинаетъ отчитывать, растягивая слова. Въ другихъ мстахъ отчитываютъ по монастырямъ, или монаховъ приглашаютъ на домъ. Докторъ Любимовъ разсказывалъ о столтней старух, раскольниц безпоповщинской секты, которая, вмст съ своими дочерьми, отчитывала кликушъ въ теченіи 20-ти лтъ {М. Мед. Газ. 1860, No 25—32.}. Вмст съ молитвами употребляются особые заговоры отъ кликуши: ‘На аліонской гор и на абрааминской гор пречистая владычица мать Богородица, какъ породила Христа единаго Господа — при томъ дл не было ни колдуна, ни еретницы, ни съ мужескаго полу, ни съ женскаго полу, ни съ ребячаго полу, и ни изъ двичьяго,— не испортить и не сглазить, ни черицу, ни ченцу, ни попу, ни дьячку, ни великому грамотнику. Огради его, Господи, силою честнаго креста, рожденнаго, молитвеннаго, крещенаго, исповданнаго, причащанаго, внчаннаго (если женатъ) раба божія имярекъ’ {Пам. Стар. Рус. Лит. III, 168.}. Иногда прибгаютъ къ сил травъ, именно въ трав ‘называемой блой, похожей на стебль лебеды, а подъ осень и внизу на земл листья зеленыя, а сверхъ бловатыя, а вкусъ у корня похожъ на инбирь, а когда во рту подержишь подол, и будетъ сладокъ’ {Этн. Сб. II, 131.}. Путаясь въ безвыходномъ положеніи при появленіи кликуши, и не зная чмъ помочь, въ Вятской губ., во время пароксизма, надваютъ на больную хомутъ съ потной лошади {Совр. 1856, XI, см. 8.}. Между тмъ, собственно есть одно только лекарство — это поднятіе низко упавшаго уровня народной жизни, ведущее за собой просвщеніе и всеобщее благосостояніе.