———
———
———
———
Русские дети, Свенцицкий Валентин Павлович, Год: 1911
Время на прочтение: 5 минут(ы)
———————
Публикуется по: Свенцицкий В. Собрание сочинений. Т. 3. Религия свободного человека (1909-1913) / Сост., коммент. С. В. Черткова. М., 2014.
———————
‘Император Николай II высказал Высочайшее пожелание о введении в народных школах обучения военному строю. С одобрения Министерства народного просвещения и Святейшего Синода при церковно-приходских школах, гимназиях и монастырях стали создаваться так называемые ‘потешные‘ полки’.
Общеземский съезд по народному образованию высказался против ‘потешных’.
Слава Богу! Хотя одно авторитетное слово против опасности, надвигающейся на русских детей.
Отдельные голоса раздавались, но они странными мотивами обусловливали своё отрицательное отношение к игре в солдатики.
А. И. Гучков сказал: ‘Не нравится мне эта шагистика и ружистика, потому что по спинам детей кто-то карабкается, чтобы сделать себе карьеру’.
Г. Петров против потешных, потому что этому делу придали националистический характер.
Нет, дело и не в карьеризме, и не в национализме.
А дело в том, что военный дух органически чужд русским детям. И не может быть правильного воспитания там, где воспитательные приёмы идут явно вразрез с духовными свойствами детей.
Русские люди умеют умирать на войне. Россия вела много победоносных войн. Но в глубине народного сознания живёт глубокое отвращение к войне. Она всегда для народа русского страшное несчастие, неизбежное зло.
В русском мужике нет ‘воинственного’ духа. Никакого стремления нет в нём ‘бряцать оружием’. Мир — он всегда предпочтёт самой выгодной ссоре.
Каков весь народ — таковы и его дети.
Среди русских студентов никогда не будет считаться доблестью иметь бесконечное количество шрамов от дуэлей, как это считается в Германии. И никогда не будут волновать душу русского ребёнка военные подвиги так, как волнуют народные сказки.
Но дети всё же дети. И с ними можно сделать многое. Привить совершенно чуждое и развить то, что с годами исчезло бы само собой.
Жестокое, мрачное время, которое мы переживаем, и без того слишком чёрною тенью легло на светлую детскую душу, слишком рано заставляет детей страдать, задумываться, бояться и, главное, слишком рано делает их ‘горожанами’.
Город шумом своим давно уже отравляет и деревню. И там мало-помалу дети становятся не детьми.
Очередная задача воспитания именно в том, чтобы парализовать жестокие черты современности, научить детей быть настоящими детьми.
И вдруг вместо таковых задач выдвигается почти явно противоположное:
Школа превращается в ‘потешную’ казарму, а школьники — в ‘потешных’ солдат.
Не карьеризм тех или иных личностей и не националистическое направление принесёт здесь главнейший вред, — а то, что из школ улетучится последний остаток живой непосредственности. И мёртвый ‘строй’ будет накладывать свою печать на чуткие души русских детей ещё раньше, чем они начнут жить.
‘Потешные’ входят в моду…
По всем городам, от Петербурга до сибирского захолустья, организуются всевозможные ‘потешные’ отряды — отряды маленьких детей-солдат, которые, как настоящие большие солдаты, проделывают всевозможные военные упражнения: и лагерные сборы, и солдатскую гимнастику, даже свои ‘большие’ манёвры…
Так хотят воспитать в детях воинственный дух, чтобы ребёнок со школьной скамьи готовился быть в будущем храбрым воином. Из ‘потешного’ гимназистика превратился бы в бесстрашного рыцаря.
До того ‘потешные’ входят в моду, что появилась даже ‘потешная’ карамель. Тоненькие, маленькие конфетки, действительно очень хорошенькие и очень ‘потешные’.
Скоро соберутся в Петербурге законодатели: третья Государственная дума.
‘Маленькие’ депутаты откроют ‘высокое’ собрание, как взрослые, и начнутся ‘потешные’ законодательные манёвры.
А в это время многомиллионный русский народ, состоящий не из ‘потешных’, а из настоящих, страдающих, живых людей, будет ждать, томиться, изнемогая от своих ожиданий…
Будут ждать по деревням, когда кончатся голод, холод, темнота, пьянство, зверство…. Когда дадут учителей, докторов, когда вместо кабака и трактира — в каждом селе будет читальня, библиотека, театр…
‘Потешные’ законодатели будут и ‘вставать’, и ‘сидеть’, и собираться в комиссии, и, совсем как взрослые, всходить на кафедру ‘высокого собрания’, — а живые люди, по своим тёмным деревенским углам, будут медленно гибнуть от невежества, нищеты и пьянства.
Из потешных-школьников, может быть, когда-нибудь и вырастут великие воины, но ‘потешный’ депутат никогда не станет великим законодателем!
Когда-то ‘потешные’ отряды Петра Великого реформировали всю русскую армию.
Но я глубоко убеждён, что не сможет реформировать русскую жизнь ‘потешный’ парламент.
Говорят, Азеф любил детей.
Чудовище в человеческом образе, чья рука не дрогнула предавать людей десятками на неизбежную смерть, — любил играть, ‘возиться’, ‘дурачиться’ с маленькими детьми.
Может быть, и в его мёртвой душе что-нибудь светило в эти часы. Недаром же говорят, и дети его любили. Чувствовали же они в нём проблески чего-то для себя родного?
Как бы низко не пал человек, в душе его всегда найдётся хорошее для ребёнка. Как бы ни был угрюм — улыбнётся. Как бы ни был жесток — смягчится. ‘Любить детей’ — нет никакой заслуги. Это общечеловеческая потребность. Почти инстинкт.
И детей все любят.
Но для детей общество почти ничего не делает.
Я не говорю о детях улицы. Здесь возникают вопросы о благотворительности, о социальных реформах… Сейчас не о том речь.
Я говорю вот о тех самых детях, которых ‘все любят’, на которых все ‘радуются’ и которых вовсе не надо спасать от голодной смерти.
Недавно мне рассказывали о прогулке детей за город.
Дело происходило в одном отвратительнейшем, пыльном, грязном поволжском городе [Царицыне]. На десятки вёрст кругом — ни деревца.
— Куда же, — спрашиваю, — вы ходили?
— На гору.
— Да ведь жарко: ни леса, ни сада…
— Там на горе ручей есть.
— Что же, довольны дети?
— Уж так довольны: расспрашивали, когда ещё пойдём.
Рассказывал мне это человек, который ходил с ними, — простой крестьянин. Дети были (человек двести) по преимуществу бедного населения, но не нищие. И в благотворительности не нуждающиеся. И вот прогулка ‘на гору’, где вся прелесть в каком-то ‘ручье’, привела их в восторг.
Я понимаю этот восторг. Слава Богу — не забыл ещё, как сам был ребёнком. Детская душа хрупкая, нежная, — она изнемогает от городских впечатлений. Как цветок без воды сохнет — так душа ребёнка без природы. Обязательно надо, чтобы хоть маленький ручеёк был. Хоть какая-нибудь ‘гора’. И, главное, настоящая зелёная, душистая трава.
Надо заняться детьми — это сознали теперь все. И вот, многие официальные учреждения и всевозможные общества ‘занялись’.
От слов перешли к ‘делу’.
Началась игра в ‘потешные’…
Взрослые люди принялись ‘воспитывать’ молодёжь. И сразу же обнаружили, что они не понимают, что детям нужно. Вот почему то, что проделывается теперь по всем концам России над ребятишками, — до глубины души обидно и больно.
Скажут: физическое воспитание необходимо, а ‘потешные’ игры детей и преследуют цель физического развития.
Не спорю. Но не потому больно за потешные упражнения детей, что их физически развивают. Это хорошо. Но сам дух, само направление — вредно. Какие мускулы ни развейте у ‘потешных’, — всё это ничто перед тем, что к отравляющим впечатлениям города на детскую душу наваливают ещё пускай ‘потешные’, но всё же ‘казарменные’ впечатления. За строем и военными упражнениями — дети не увидят ни травы, ни ручья, ни горы, ни лесной тени, — в каких бы райских местах ни происходили эти упражнения, — потому что душа-то их загнана в строй.
Не то детям нужно. Им нужно облагораживающее, благотворное влияние природы, простоты, полей и лесов. Им надо от города, от его душных впечатлений уйти. Городские дети — слишком мало дети, их нужно заставлять быть не маленькими солдатами, а настоящими детьми. На то и зелёная трава, и голубое небо.
В наши дни это нужно особенно.
Ведь в то время как организуются ‘потешные’ игры в солдаты, дети сами организуют игры в потешные преступления. Почитайте газеты: сообщается об игре ‘в виселицу’, ‘в расстрелы’, в ‘телесное наказание’, и это не в одном каком-нибудь месте, а в разных концах России. Значит, явление не случайное, а общественное, и среди детей не ‘уличных’, а гимназистов и реалистов, — значит, уже класса более или менее интеллигентного.
О, я отлично понимаю, что эти страшные детские игры создала наша жестокая, безумная современная жизнь и что одними ‘прогулками’ не спасёшь детей. Но, во всяком случае, помочь детям стряхнуть с плеч кошмарные впечатления — священный долг общества. Против ‘потешных’ виселиц нельзя бороться ‘потешными’ военными упражнениями, надо бороться чем-либо таким, что гнало бы прочь мрачные впечатления, что умиляло бы детскую душу, вызывало в ней светлые, радостные чувства.
Для этого усилия общества должны быть направлены на то, чтобы приблизить детей к природе, а не к казарме, — чтобы сделать из них настоящих людей, а не храбрых солдат.