Въ память женщины-врача Евгеніи Павловны Серебренниковой.
С.-ПЕТЕРБУРГЪ.
Типографія М. М. Стасюлевича, Вас. Остр., 5 лин., 28.
1900.
РУССКАЯ ЖЕНЩИНА И МОЛОДЕЖЬ.
РУССКАЯ ЖЕНЩИНА И МОЛОДЕЖЬ.
А. С. Изгоевъ.
Русская женщина и молодежь, Изгоев Александр Самойлович, Год: 1900
Время на прочтение: 8 минут(ы)
Русскаго интеллигента, побывавшаго на лекціяхъ въ Парижской Медицинской Школ (по нашему ‘факультет’), не могло не поразить отношеніе французскихъ студентовъ къ тмъ женщинамъ, преимущественно прізжимъ изъ Россіи, которыя ршились продолжать свое образованіе за границей.
Каждую студентку обыкновенно при вход встрчаютъ гамомъ, шумомъ, сюсюканьемъ, воздушными поцлуями. Студенты длятся на дв группы, которыя, перекликаясь, кричатъ: Embrassera.— Embrassera pas.— ‘Красива’, — затягиваютъ одни.— ‘Безобразна’,— отвчаютъ другіе. Нердко дло доходитъ до произнесенія самыхъ неприличныхъ площадныхъ словъ. И это творится не только на лекціяхъ, гд собирается до тысячи слушателей, но и во время практическихъ занятій, когда вмст со студентками работаетъ нсколько десятковъ мужчинъ. И тутъ французы почти всегда считаютъ нужнымъ наводить разговоры на игривыя темы и заставлять краснть своихъ невольныхъ сосдокъ. И только одинъ-на-одинъ съ учащейся двушкой французскій студентъ проявляетъ свою извстную всему міру вжливость, свое ‘галльское рыцарство’. Однако и тогда онъ не можетъ не смотрть подозрительно на русскую студентку. Французовъ оскорбляетъ, что русскія женщины держатся такъ далеко отъ нихъ и такъ недоступны. Французы думаютъ, что все это притворство, что со своими соотечественниками студентки ведутъ себя иначе и предаются чуть ли не разврату. Необычайный для французовъ свободный образъ жизни нашихъ женщинъ, ихъ непринужденное обращеніе и полное равенство со студентами,— все это внушаетъ французамъ мысль, что тутъ что-то неладно. Да и какъ иначе можетъ думать французъ, у котораго на родин въ буржуазной семь родители только тмъ и занимаются, что стерегутъ своихъ дочерей, доставляющихъ, однако, несмотря на весь надзоръ, значительный процентъ demivierges.
Обвинять всхъ французскихъ студентовъ въ недостойномъ отношеніи къ учащимся женщинамъ — несправедливо, какъ несправедливо вообще всякое огульное обвиненіе. Но что огромное большинство французской молодежи не можетъ смотрть на женщину иначе, какъ сквозь призму остраго полового чувства, вчнаго вожделнія, этотъ фактъ отрицать невозможно. Да и до причинъ его добраться не трудно. Французскіе студенты, почти исключительно дти богатыхъ буржуа. Не знавшіе и не знающіе мелкаго упорнаго труда за существованіе, за кусокъ хлба, обезпеченные съ излишкомъ, они вполн могутъ отдавать свои досуги изученію ‘науки страсти нжной’, особенно въ молодые года. Прибавьте къ этому вковую парижскую культуру, въ которой половой элементъ игралъ значительную роль, сильное распространеніе порнографической литературы всхъ видовъ и сортовъ, а главное, горячій, южный темпераментъ, жгучую природу, зовущую къ нг и наслажденію — и станетъ понятнымъ тотъ половой психозъ, своеобразная болзнь, которая, какъ говорятъ, все боле и боле овладваетъ романскими народами.
Если вы отъ французовъ перейдете къ нмцамъ и посмотрите на ихъ отношеніе къ учащимся женщинамъ, то картина получится хотя и совершенно иная, но въ своемъ род не мене тяжелая. Въ самой Германіи женщинъ начали допускать въ университеты только недавно. Но въ Швейцаріи он пользуются этимъ правомъ сравнительно давно. И что же? До сихъ поръ нмецкіе бурши не могутъ оставить своего презрительно-высокомрнаго взгляда на женщинъ, которымъ, по мннію нмцевъ, мсто не въ университет, а если и не въ веселомъ дом, какъ думаютъ французы, то, во всякомъ случа, не дале кухни.
Нмецкій студентъ чистосердечно убжденъ, что мозгъ женщинъ совершенно неспособенъ къ усвоенію научныхъ истинъ. Въ этомъ онъ, впрочемъ, сошелся во мнніяхъ съ знаменитымъ французскимъ анатомомъ Фарабфомъ, который тоже сомнвался, чтобы анатомія могла умщаться подъ женской черепной крышкой. Кром того, нмецкій буршъ часто бываетъ грубъ и дерзокъ, часто считаетъ своей обязанностью шутить съ ловкостью медвдя и остроуміемъ Михеля, въ вид перевертыванія вывсокъ вверхъ ногами. Иногда предметомъ этихъ шутокъ являются женщины, и между прочимъ русскія студентки, заброшенныя на чужбину, одинокія, большею частью, робкія и застнчивыя.
И когда, отвернувшись отъ этихъ фактовъ европейской жизни, вы обратитесь къ родному краю, когда всмотритесь въ отношеніе къ учащейся двушк со стороны мужской русской молодежи, вы невольно проникнетесь уваженіемъ къ этой молодежи, которая одна, безусловно одна въ цломъ свт, съумла выработать истинно-товарищескій, человчный и высокій взглядъ на учащихся женщинъ, и не только выработать въ теоріи, но и осуществить его въ жизни, проводить на практик.
Русская молодежь въ шестидесятыхъ годахъ какъ-то сразу признала женщину за полноправнаго человка, за человка прежде всего. Въ какія бы научныя сферы женщины ни забирались, какія бы общественныя цли он ни преслдовали, все это считали вполн нормальнымъ, не подлежащимъ спору. Равноправность мужчины съ женщиной казалась такой банальной истиной, которую доказывать смшно и глупо. И слово не расходилось съ дломъ. Женщины везд, гд бы он ни появлялись, встрчались какъ товарищи, какъ равноправныя работницы. Если въ то время и существовали люди, которые, какъ, напримръ, Щедринъ, относились слегка скептически къ направленію, принятому ‘женскимъ вопросомъ’, то ихъ скептицизмъ покоился на Глубокомъ основаніи, въ корн котораго лежитъ опять-таки безусловное равенство половъ. Говоря о стремленіи женщинъ къ занятію различныхъ отраслей общественной жизни, Щедринъ писалъ въ 70-хъ годахъ: ‘Ну, просто, дозволилъ бы и длу конецъ!’ и затмъ съ тонкой иронической улыбкой на устахъ прибавлялъ: ‘Разумется, еслибы меня спросили, достигается ли черезъ это ‘дозволеніе’ разршеніе такъ называемаго ‘женскаго вопроса’, я отвтилъ бы: ‘не знаю, ибо это не мое дло’. Если бы меня спросили, подвинется ли хоть на волосъ вопросъ, мужской, тотъ извстный вопросъ объ общечеловческихъ идеалахъ который держитъ въ тревог человчество — я отвтилъ бы: опять-таки это не мое дло ‘. Щедринъ полагалъ, что вся суть не въ ‘дозволеніи’, а въ ‘общечеловческихъ идеалахъ’, держащихъ въ тревог человчество. Къ вопросу о ‘дозволеніи’ женщинамъ занимать различныя должности Щедринъ относится иронически, какъ къ чему-то до такой степени банальному, что и толковать о немъ стыдно. И голосъ общественнаго мннія въ то время былъ до того силенъ, что даже нкоторыя канцеляріи снизошли и ‘дозволили’, и не только дозволили, но въ первое время и относились къ служащимъ женщинамъ по-человчески. Только впослдствіи выплыли на свтъ Божій чиновные селадоны, обратившіе вниманіе на то, что канцеляристка, помимо того, что она служащая, еще особа женскаго пола. Но то было впослдствіи, когда всякія ‘вянія’ улетучились, а вопросы, и мужской, и женскій, и вопросъ о молодежи и о человческихъ идеалахъ, куда-то спрятались.
Но своей первой, пусть только нравственной, по зато огромной побдой русская женщина обязана русской молодежи, которая сама признала и заставила другихъ признать въ женщин прямо и просто человка.
Гршно считать русскую молодежь совершенствомъ. Если подвести балансъ ея достоинствамъ и недостаткамъ, еще кто знаетъ, что получится въ итог — плюсъ или минусъ.
Но русская молодежь самая демократичная въ мір и это, кажется, общепризнано. Отсюда и вытекаютъ вс ея достоинства и недостатки. Грубость, неряшливость, нетерпимость, отсутствіе умственной дисциплины и твердыхъ культурныхъ привычекъ, наклонность разбрасываться, безволіе, невоздержность на языкъ и иногда распущенность въ личной жизни — съ одной стороны, но зато съ другой, какое умное, хорошее и глубоко понимающее сердце кроется подъ этой непріятной вншностью! Кто наблюдалъ русскую молодежь, тотъ поражался ея способностью ставить себя въ положеніе другого, понять его, а потому и счесть его братомъ. Не стану говорить о самоотверженіи русской молодежи. Оно всмъ извстно. Исторія записала тысячи примровъ, и еще недавно голодъ и холера подтвердили, что не изсякъ этотъ родникъ въ душ молодой Россіи.
Наша учащаяся молодежь обладаетъ, несомннно, громадной способностью къ работ, но она еще не научилась работать (да ее этому и не учатъ) и дйствуетъ больше порывомъ, запоемъ. Жизнь для русскихъ учащихся не праздникъ. Большинство изъ нихъ принуждено тяжелой и утомительной работой добывать себ и насущный хлбъ, и средства для образованія. Тяжелая трудовая школа пріучаетъ человка смотрть на вещи прямо и реально, не прикрывать ихъ красивой ложью, а брать какъ он существуютъ. Наша молодежь не могла культивировать въ себ барскихъ замашекъ, да она и не обладала ими, выйдя изъ разночинныхъ слоевъ нашего населенія. Не могла она также возвести въ догматъ жизни ухаживаніе за женщиной,— вчный турниръ между двумя полами, получившій во Франціи такое пышное развитіе. Наша молодежь не была аскетомъ, но она никогда не доходила до того, чтобы видть весь смыслъ жизни въ любви, и только въ ней одной.
Немудрено, что при такомъ направленіи русская молодежь и къ учащейся женщин отнеслась просто и по-человчески, съ такимъ достоинствомъ, что подобнаго ему мы не видимъ нигд. Съ перваго же шага отношенія установились самыя нормальныя и самыя желательныя, особенно въ нравственномъ смысл. Этого не могли отрицать даже честные противники ‘женской эмансипаціи’. И когда послышались возраженія противъ совмстнаго обученія въ однхъ аудиторіяхъ мужчинъ и женщинъ, мотивы приводились не нравственнаго, а политическаго характера. И соотвтствующія распоряженія, а впослдствіи и постепенное закрытіе даже спеціальныхъ женскихъ высшихъ учебныхъ заведеній, оправдывались именно причинами политическими.
Русская женщина всегда длила свою судьбу съ русской молодежью.
Когда послдней жилось боле или мене тепло, когда къ ней относились съ довріемъ, глядли на нее съ любовью, щадили, тогда и женщинамъ жилось легче и свободнй дышалось. Но стоило только измниться взглядамъ на молодежь, стоило вмсто ‘надежды’ Россіи увидть въ ней злую силу, нуждающуюся въ хорошей узд и ежовыхъ рукавицахъ,— и ‘женскій вопросъ’ былъ объявленъ измышленіемъ вредныхъ умовъ, женскіе школы и курсы закрывались, въ учебныхъ программахъ выдвигались на первое мсто танцы, рукодлье и поведеніе, а прочіе предметы обрзались подъ уровень ‘птичьихъ головъ’.
Въ настоящее время въ области ‘женскаго вопроса’ повяло снова здоровымъ, свжимъ воздухомъ. Открытіе медицинскаго института, открытіе для женскаго труда новыхъ сферъ жизни и т. д., все это свидтельствуетъ, что недовріе проходитъ, и на сцену выступаютъ боле свтлые взгляды. Одновременно съ этимъ подняты очень серьезные вопросы объ улучшеніи матеріальнаго и нравственнаго положенія нашей молодежи, объ измненіи университетскаго устава, разршеніи землячествъ и кружковъ самообразованія и проч. Но въ данномъ случа женщины оказались счастливе своего постояннаго союзника, о нихъ и больше думаютъ, да для нихъ и больше сдлано.
Во Франціи женскій вопросъ, до сихъ поръ еще не связанъ ни съ какимъ органическимъ явленіемъ, ни съ какимъ общественнымъ классомъ. Во глав движенія стоятъ нсколько честолюбивыхъ, энергичныхъ, просвщенныхъ женщинъ, принадлежащихъ, по большей части, къ средней радикальной буржуазіи. Очень много мелкихъ партій, враждующихъ другъ съ другомъ. Въ масс женскаго населенія вс эти группы и секціи особымъ вліяніемъ не пользуются. Соціалистическое движеніе, хотя и иметъ намреніе воспользоваться въ своихъ видахъ ‘женскимъ вопросомъ’, но пока дйствуетъ въ этомъ направленіи довольно слабо. Надо, впрочемъ, прибавить, что ‘половой психозъ’, отмченный нами у буржуазнаго студенчества, присущъ до извстной степени и французскому рабочему, который относится къ женщин тоже любовно-иронически. Самой сильной и серьезной является въ настоящее время во Франціи та буржуазная группа женщинъ, которая поставила себ цлью добиться отмны нкоторыхъ, черезчуръ варварскихъ средневковыхъ постановленій ‘Code civil’ Наполеона, въ род запрещенія свидтельствовать по гражданскимъ дламъ, лишенія жены права распоряжаться своимъ заработкомъ и т. д. Этимъ слишкомъ уже умреннымъ требованіямъ женщинъ сочувствуетъ не только большинство женскаго населенія страны, не желающаго, впрочемъ, ввязываться въ политику, по и очень много мужчинъ и не сегодня-завтра вс эти desiderata получатъ законодательную санкцію. Но этимъ, конечно, не исчерпается женское движеніе, а какую оно приметъ окраску и куда направится — сказать пока трудно. Интересно также, что стремленіе къ высшему образованію среди французскихъ женщинъ очень слабо.
Гораздо боле серьезный характеръ носитъ женское движеніе въ Германіи, здсь оно чревато многими неожиданными и любопытными явленіями. Въ Германіи женскій вопросъ порожденъ самой жизнью и заложенъ на самомъ прочномъ изъ основаній: на экономическихъ явленіяхъ. Въ Германіи до милліона лишнихъ, не могущихъ выйти замужъ женщинъ и большинство изъ нихъ должны работать изъ-за куска хлба. Необходимо, слдовательно, открыть дорогу женскому труду, найти для него мсто. И если современное общество окажется не въ силахъ ршить эту задачу, естественно, что женщины обратятся къ тому, кто является провозвстникомъ новаго порядка вещей — къ рабочему классу. Къ тому же женскій трудъ въ Германіи довольно распространенъ и при почти поголовной принадлежности рабочихъ къ соціалъ-демократіи немудрено, что и жены рабочихъ начинаютъ придерживаться тхъ же взглядовъ. Словомъ, въ Германіи происходитъ видимое поглощеніе женскаго движенія соціалистическимъ, на что указываетъ хотя бы колоссальный успхъ книги Бебеля: ‘Die Frau und Socialismus’. Чмъ угрожаетъ такой оборотъ дла и къ чему онъ приведетъ — объ этомъ пока можно только догадываться, но данныхъ для точнаго вывода еще нтъ.
Совсмъ иное положеніе женщинъ въ Россіи, тсно связанныхъ у насъ съ разночинной интеллигенціей и тмъ, что называютъ ‘интеллигентнымъ пролетаріатомъ’. Какъ показала, между прочимъ, и послдняя перепись, населеніе Россійской имперіи длится по полу на дв почти равныя части, по 64 милліона въ каждой. Въ крупныхъ городахъ даже замчается нкоторый недостатокъ въ женщинахъ. Поэтому нмецкаго ‘милліона’ у насъ нтъ. Въ народ, собственно говоря, ‘женскаго вопроса’ не существуетъ, правда, тамъ существуетъ нчто еще боле страшное — ‘бабьи стоны’, но это уже изъ другой области. Т женщины, которыя добиваются у насъ доступа къ образованію и къ разнымъ мстамъ, принадлежатъ къ мелкому дворянству, духовенству и вообще къ разночиннымъ людямъ. Вс требованія, которыя эти женщины предъявляютъ къ жизненному строю, вполн, до мелочей совпадаютъ съ тмъ, чего добивается и разночинная мужская интеллигенція. Эти дв группы солидарны, отлично понимаютъ другъ друга, а потому шли и идутъ рука объ руку. Вотъ почему въ нашей исторіи и наблюдается такая тсная связь между женщиной и учащейся молодежью, которая до сихъ поръ была передовымъ выразителемъ разночинца и его стремленій. Этимъ объясняется враждебное отношеніе къ женскому вопросу со стороны тхъ, кто недолюбливалъ разночинца и наоборотъ. Вотъ почему и крупнйшіе идейные вожди разночинцевъ, ушедшіе слишкомъ далеко отъ массы, какъ, напримръ, Щедринъ, смотрли черезъ голову ‘женскаго вопроса’ въ глубь ‘общечеловческихъ идеаловъ, держащихъ въ тревог человчество’.
Что будетъ дальше? Останется ли у насъ женскій вопросъ навсегда связаннымъ со стремленіями интеллигентнаго пролетаріата или современемъ приметъ другое направленіе? Вроятне послднее, но случится это не скоро, а только при достаточномъ развитіи нашихъ общественныхъ силъ. Теперь же тотъ ‘женскій вопросъ’, который выдвинутъ исторіей настоящаго, продолжаетъ быть тсно связаннымъ съ интеллигенціей, а слдовательно и съ молодежью. А потому и ршить его у насъ не трудно, признаніе полной равноправности за интеллигентными женщинами, о чемъ, собственно говоря, и идетъ рчь, не встртитъ у насъ особыхъ затрудненій. Въ этомъ намъ помогутъ и русскій національный характеръ, и идейныя преданія прошлыхъ поколній, и климатъ, и наша русская природа, тихая, ровная, безстрастная, не чувственная, а спокойно-радостная, зовущая не къ волненію, а къ мысли и созерцанію!
Одесса.