Русская грамматика для русских Виктора Половцова (старшего), Белинский Виссарион Григорьевич, Год: 1843
Время на прочтение: 3 минут(ы)
В. Г. Белинский. Полное собрание сочинений.
Том 7. Статьи и рецензии (1843). Статьи о Пушкине (1843—1846)
М., Издательство Академии Наук СССР, 1955
28. Русская грамматика для русских Виктора Половцова (старшего). (,) Напечатанная по высочайшему соизволению. Шестое исправленное издание. Санкт-Петербург. В тип. Штаба военно-учебных заведений. 1843. В 12-ю д. л. VII и 152 стр.1
Грамматика г. Половцова, выходящая уже шестым изданием, отличается от всех прочих русских грамматик только своею методою, ныне, впрочем, принятою всеми опытными, знающими свое дело преподавателями. Переходить от анализа к синтезу, из примеров извлекать правила — самая полезная система в преподавании: об этом в наше время никто уже и спорить не будет. Но это более дело учителя в классах, нежели составителя систематического учебника. В этом смысле труд г. Половцова можно почесть скорее вспомогательным средством при изучении грамматики, нежели полным систематическим курсом. Для кого он назначал свою книгу? Для преподающих или для учащихся? Для первых, в виде руководства в классах, нужен курс в полном, строгом систематическом порядке,— курс, который до сих пор едва ли мы имеем. Для учеников? — Всякий согласится, что редкий ребенок успеет в какой-либо науке без помощи учителя. Паскаль, на двенадцатом году самоучкою постигший Эвклидовы начала, для нас не пример. Но положим, что автор ‘Русской грамматики для русских’ хотел упростить изучение своей науки до того, что дитя, читая и перечитывая его книгу, может само собою достигнуть до полного сведения правил отечественного языка. Учащийся, положим, открывает первую страницу и читает: ‘Человек прежде думает, а потом говорит. Итак, сперва надобно искать мысли (?), находить их, схватывать и удерживать, далее сличать их между собою, упрощать, соединять, разделять, распространять и усиливать’ и проч.
Мы, знакомые с теориею мышления, смекаем, что это такое, но пошлемся на всех детей в свете: поймут ли они из этого хоть слово? Вы скажете: объяснит учитель. Так не лучше ли было бы написать такую книгу, в которой по примерам, не выходящим из круга детских понятий, помаленьку, так сказать, по пальцам, изъяснить, что такое значит мыслить, что такое сличать мысли между собою. Признаемся, мы сами не понимаем, что такое ‘искать мысли, схватывать, упрощать мысли’…
Как скоро дело дошло до науки, тут главное дело система, порядок, которого мы не находим в книге г. Половцова. Он беспрестанно переходит от логических начал к законам языка, от правил синтаксиса к правилам, как ставить знаки препинания, потом этимология, потом опять правила правописания… Но иногда, по своей методе, он переходит от примеров к правилам, а иногда, вопреки ей (стр. 3), от правил к примерам, кое-что извлечено из законов разума, что очень хорошо, а многое излагается так, без основания, как в большой части других грамматик.
Ограничимся некоторыми отдельными замечаниями.
‘Тщательный разбор нескольких басен (почему же только басен?) и постоянное наблюдение ученика за самим собою (?!) лучше всех правил о знаках препинания. Только невежды оправдывают себя незнанием правил’. Это уж очень наивно…
‘Буква ь употребляется в словах: письмо, деньги, больше, меньше, весьма, тесьма и некоторых других’. В каких же других? Тут надобно или найти общее правило, или уж выписать все слова, в которых употребляется буква ь.
Автор не объясняет, почему мы иностранные слова пишем: экватор, этаж и в то же время Европа, ефес, офицер и проч. Разумеется, потому, что первые два слова во французском языке пишутся через è,, которое у нас выражается посредством э, между тем как Европа пишется Europe, ефес — Gefss, a ‘офицер’ — слово хоть иностранное, но исказившееся в нашем языке, что мы называем обрусевшее.
Говоря о том, какие слова в предложении должно произносить с большим напряжением голоса, автор поставляет правило: ‘Определения, и особенно приложения, произносятся большею частию легко’. А вот, например, в этих предложениях: ‘Дорого яичко к Христову дню’. ‘Я вам докажу, что мой друг человек благородный, вы найдете в нем весьма сильного покровителя, и он прекрасно обделает ваши дела, не слишком-то исправные’?
‘Причастия имеют три рода или числа'(?). Верно, автор хотел сказать: три рода и два числа.
‘Междометие есть частица речи, выражающая ощущения’. Много ли поймут дети из этого определения?
‘В словосочинении рассматривается состав, происхождение и образование предложений, а также значение и изложение сочинений (по крайней мере тех, которыми должно заниматься в училищах)’. Воля ваша, а значение низложение сочинений относятся уже к теории прозы. Особенно, если возьмем в соображение, что в училищах воспитанники, по мере своих способностей, могут, а следовательно, и должны заниматься сочинениями, довольно значительными по предмету и по содержанию.
Иные примеры (а их очень много в книге) выбраны не весьма удачно. Неужели для детей, даже для самых малолетных, нечего выбрать из Карамзина, Жуковского, Пушкина,— а эти писатели будто и не существуют для книги г. Половцова, вместо того он извлекает таковые словеса из книги, изданной в 1762 году:
Человек духом и жизнью, а не деньгами и пожитком богат. Хотя б твои сундуки золотом да серебром наполнены были, однако ты от сего щ(сч)ас(т)ливейшим не з(с)делаешься, ежели в себе спокоен и своим состоянием доволен не будешь.
Что за охота приучать детей к такому варварскому слогу?
Опечатки в самой терминологии еще более умножают темноту и сбивчивость. Вот, например: ‘Первый вид глагола называется определенным, он выражает точность действия, второй — определенным (см. неопределенным), он означает продолжаемость (продолжительность?) действия’. И что такое значат точность и неточность действия?..
1. ‘Отеч. записки’ 1843, т. XXIX, No 8 (ценз. разр. около 30/VII), отд. VI, стр. 70—71. Без подписи.