Е. Нелидова
Русь в ее столицах
Типография товарищества А.С. Суворина ‘Новое время’.
Петроград
1915
Богородица. Фрагмент мозаики Благовещение Софийского собора
Хранилище вещественных памятников доисторической жизни в Киевской области. — Остатки древнейшей стоянки доисторических людей. — Постепенное развитие и совершенствование условий жизни, улучшение каменных изделий, переход к употреблению меди, бронзы и железа. — Первые сношения с более образованными людьми других стран. — Греческие торговые города по берегам Черного моря. — Геродот о скифах. — Готы, гунны, авары, хазары и их отношения к древним славянам.
Городской музей Киева
На Царской площади в Киеве стоит красивое здание с широкой лестницей, охраняемой львами и украшенной массивными колоннами. Здесь, в светлых просторных комнатах, в больших шкафах и ящиках хранятся за стеклами остатки жизни древнейших обитателей площади Киева и его окрестностей. Глубоко под землей, под многими наслоениями ее, в течение, может быть, десятков тысяч лет лежали предметы, по которым можно судить о том, как боролся за существование человек того времени.
По грубым издельям из камня или кости можно видеть, как путем тяжелого опыта, шаг за шагом приспособлялся первобытный человек к жизни. Постепенно приучался он пользоваться окружающими его произведениями природы. Постепенно выучивался он, посредством их, прежде всего — оградить свою жизнь от опасности, добыть пропитание, а затем и сделать жизнь более удобной, более приятной и, наконец, даже более красивой.
По различным костям животных, чинно лежащим теперь за стеклом, можно видеть, что человеку того времени приходилось встречаться здесь с допотопными слонами, львами, гиенами, носорогами, пещерными медведями. Остатки обгоревшего дерева и части полуокаменевших стволов свидетельствуют о том, что на месте нынешнего Киева росли тогда могущественные кедры, кипарисы, ели.
Нижняя часть Киева, с древних времен называемая Подолом, широко раскинулась по берегу Днепра. Здесь, на Кирилловской улице, была найдена стоянка людей каменного века, которую археологи признали древнейшей в России. Из большого продолговатого холма, в конце улицы, брали глину для кирпичей и обнаружили, на глубине восьми сажен, в песчаных слоях небольшой желтоватый полукруг. Археологи, давно уже интересовавшиеся этим холмом, приступили к раскопкам его. Желтоватый полукруг оказался концом клыка мамонта, неподалеку от него были найдены части лобной кости и челюсти. При дальнейших раскопках, под холмом оказалась большая площадка, покрытая пеплом с углями, пережженными костями, кремнями и осколками камней. Рассматривая впоследствии клык мамонта, на нем увидали что-то вроде рисунка, выцарапанного, вероятно, другой острой костью. Рисунок изображает голову большой птицы и какое-то животное, напоминающее черепаху.
По оббитым кускам кремня можно видеть, что им хотели придать форму, отдаленно напоминающую нынешние ножи, топоры или молотки. Громадные камни с мелкими осколками вокруг, найденные при подобной же обстановке в других местах Киевской площади, могут свидетельствовать о способе выработки этих первобытных предметов жизненного обихода. У человека были руки, и перед ним лежали камни разной величины. Обломком дерева, костью гигантского зверя или камнем же отбивал он куски от лежащей глыбы, таким же способом придавал отбитому куску желательную форму. Он умел уже пользоваться огнем, чтобы испечь мясо убитого зверя или согреться. От непогоды он, вероятно, укрывался в пещерах, вырытых природой или им самим.
Как развернутую книгу, лист за листом, прочитывали археологи разрытый холм по наслоениям земли. Много еще тысячелетий развивался человек, улучшая свои бытовые условия. За это время менялась и земля, менялся климат, пересыхали многие реки и болота, пропадали местами необъятные прежде леса. Исчезали мамонты, носороги, пещерные медведи и другие гигантские звери, южнорусская равнина принимала понемногу тот вид, который имеет она теперь.
В верхних пластах земли того же холма на Кирилловской улице нашли следы жизни новых людей, уже более приспособленных к жизни, оставивших после себя более разнообразные и более понятные для нас предметы. В одной из пещер, вырытых, очевидно, для жилья, были найдены остатки пищи. Среди массы речных ракушек, костей рыб и животных попадались также кости рогатого скота, лошадей, свиней. Здесь же сохранились пережженные камни от очага, каменные орудия более определенной формы, тщательно обделанные, а также остатки глиняной посуды, хотя сделанной плохо, от руки, и слабо обожженной.
В других местах на площади Киева и его предместий в подобных пещерах оказались довольно хорошо сделанные печи и гончарные горны для обжигания посуды. На этих образцах вырытой из земли глиняной посуды легче всего можно проследить, как совершенствовались и делались искуснее доисторические люди. От самых грубых, почти неопределенной формы, изделий, найденных в глубочайших слоях земли, постепенно поднимаясь кверху, находили все лучшие и лучшие образцы. Наконец, в высших слоях попадались чрезвычайно красивые сосуды и вазы, расписанные причудливыми узорами и разными красками. Но здесь замечалось уже чужое влияние. В это время на юге нашей нынешней России начали появляться люди, стоявшие на более высоком уровне образования. В таких же пластах земли стало попадаться мало-помалу и бронзовое оружие, завезенное сюда из других стран.
Сцена охоты. Прорисовка фрески Киевского собора Святой Софии. ХI в.
Еще за много веков до Р. Хр. приезжали в область нынешней Украины купцы из богатых и просвещенных государств Азии и Европы, главным образом из Финикии и Греции.
Смелые и предприимчивые финикийские купцы проникали и в более северные области нынешней России, о которых имелись тогда самые скудные сведения. На западе их привлекали главным образом берега Балтийского моря, откуда они привозили дорого ценимый тогда янтарь. Что же касается греков, то они сначала торговали с местными жителями, а потом стали селиться среди них, основывая торговые города и колонии. Один из богатейших греческих городов, Ольвия, находился между низовьями рек Днепра и Буга. На местах других стоят теперь некоторые южные русские города. Так, на месте известного в истории крещения Руси Херсонеса, или Корсуня по русским летописям, стоит теперь Севастополь, на месте Пантикапеи — Керчь, а Феодосия сохранила свое старое греческое название. Таманский полуостров был занят богатой греческой колонией с городом Фанагорией, который потом назывался Таматарха. В начале русской истории область Фанагории была известна под названием Тмутараканского княжества и принадлежала русским князьям.
Греки обзаводились на новых местах своим хозяйством, сеяли хлеб, садили виноград, ловили рыбу и вели торговлю с местными жителями. Они продавали им греческое вино, оливковое масло, греческие материи, разные изделия из серебра и золота, расписную посуду, а от них получали шкуры и меха лесных зверей. Но главным и самым ценным для греков товаром были рабы, которых в большом количестве доставляли им степные обитатели. Греки скупали рабов и отвозили к себе на родину. Впоследствии они не ограничивались уже морским берегом, а забирались для торговли вглубь страны, в области нынешних наших губерний Киевской, Полтавской, Харьковской и дальше на север. Бывало, что местные жители смешивались с греками и принимали их веру. Когда стала преобладать над всем тогдашним образованным миром Римская империя и греческие города должны были подчиниться ей, тогда стало проникать сюда римское влияние, так же отражаясь на нравах и развитии местных жителей. Города постепенно падали от беспрерывных войн сначала с римлянами, а потом с дикими варварами, которые, в свою очередь, подорвали могущество Римской империи. Произведенные во многих местах южных степей раскопки обнаруживали остатки разрушенных городов со многими вещами, оружием, украшениями и посудой, по которым можно судить об образе жизни в них.
Степи усеяны многочисленными памятниками, относящимися к самой седой древности. Различных размеров курганы, массивные каменные фигуры, известные под именем каменных баб, источенные веками, стоят до сих пор еще не вполне разгаданными загадками. Каких племен люди оставили эти памятники, были ли они пришельцами из Азии или искони местными жителями, куда они исчезли или с какими племенами слились потом? Исследования археологов и изучение греческих, римских и других иностранных писателей того времени помогли разгадать уже многое. Многие факты ученые считают установленными, но многие и остались еще в области предположений, которые подтвердят или изменят дальнейшие изучения. Несомненно только то, что через ‘ворота народов’ — проход между южными отрогами Уральских гор и Каспийским морем — волна за волной вливались дикие кочевники из Азии в Европу. Много перебывало их в русских степях, много бурь и волнений вносили они в местную жизнь, много перемен производили в ней. Одни из таких кочевников покоряли местных жителей и сливались с ними на насиженных местах по берегам рек и морей, другие проходили мимо, оставляя кровавый след гибели и разрушения и исчезали в привольных необозримых степях.
Не скоро и греки узнали жителей нашего Черноморья, представлявшегося им страной вечного мороза и тумана. Путешественники избегали сначала неизвестных берегов и все море считали и называли негостеприимным. Только впоследствии, после основания греческих колоний, море получило название ‘гостеприимного’. Жителей этих неизвестных, закрытых туманом берегов греки называли тогда общим именем киммерийцев. Древнейший греческий поэт Гомер упоминает о кочевниках черноморских степей как о ‘славных кобылодоильцах, молокоедах убогих, справедливейших из всех людей’. Позднейшие греческие писатели говорят о степных жителях как о диких ордах, одна за другой приходящих из Азии. Некоторые из них оставались на местах и сеяли хлеб, другие переходили с места на место со своими стадами, жили в кибитках и питались мясом, кобыльим молоком и сыром. Известный греческий историк Геродот в V веке до Р. Хр. бывал в Ольвии и хорошо ознакомился с народом скифами, которые властвовали в то время над всеми степными племенами, носившими то же название скифов. Впоследствии над скифами одержала верх орда сарматов, и от нее все племена стали называться сарматскими. Около Р. Хр. в степях появились аланы, овладели всеми кочевыми племенами, и в I и II веках после Р. Хр. все население степей носило название аланов.
По свидетельству Геродота, скифы считали себя не пришельцами, а местными жителями и младшим из местных народов. У них существовало такое предание о собственном происхождении: от брака верховного божества, которое Геродот называет Зевсом, с дочерью реки Борисфена (Днепра) родился в пустынной стране человек Таргитавс.
У Таргитавса было трое сыновей. Однажды с неба упали золотой плуг, золотое ярмо, золотые стрелы и чаша. Когда старшие братья хотели взять упавшие предметы, то от них поднялся огонь. Только младший брат мог взять их в руки и отнести в свое жилище. Вследствие этого старшие братья передали ему царское достоинство. От братьев пошли разные скифские племена, и племена, происшедшие от младшего брата, получили название царских или паралатов.
Расселившись по всем южным степям, скифы заняли, между прочим, и берега Днепра, где возникла впоследствии Ольвия. Геродот рассказывает также историю одного скифского царя по имени Скила. Мать Скилы была родом из греческого города и научила сына греческому языку и письму. Сделавшись царем, он не мог отстать от греческой жизни. Он женился на гречанке, часто бывал в Ольвии и вел жизнь настоящего грека. Подданные ничего не знали об этом, пока, случайно, некоторые из них не подсмотрели, как их царь участвовал в греческом празднестве. Скифы взбунтовались, провозгласили царем брата Скилы, а его убили за то, что он отрекся от своих обычаев. Нравы у скифов были, по описанию Геродота, жестокие. Убив первого врага на войне, скиф пил из него кровь, головы всех убитых врагов приносились царю, и кто приносил голову, участвовал в добыче, кто не приносил, не получал ничего. В каждом округе было святилище бога войны, в котором стоял старый железный меч. В честь этого бога скифы ежегодно устраивали празднество, приносили в жертву одного из каждой сотни пленников. Зарезав жертву над подставленной чашей и собрав в чашу кровь, ее выливали на меч. На похоронах своих царей скифы убивали множество соплеменников. Тело умершего царя очищали от внутренностей, набивали разными пахучими травами и затем возили по всем подвластным племенам. Подданные в знак печали должны были обрезать волосы, разрезать ухо, порезать руки, лоб, нос и проткнуть стрелы сквозь левую руку. После таких церемоний царя хоронили над Днепром, около порогов. При этом убивали одну из его жен, много слуг и хоронили их всех в одной могиле с ним. Здесь же погребали коней и разную золотую и серебряную посуду. Много могильных курганов разрывают до сих пор по берегам Днепра и в степи. Внутри их находят ряды коридоров с отдельными камерами, в которых помещаются богатейшие гробницы царей, цариц и вообще богатых и знатных скифов.
В других курганах находят менее роскошную обстановку, но также много разных предметов, оружия и домашней утвари. Ученые называют курганы, во множестве рассыпанные вверх от устьев рек Днестра, Буга, Днепра и его притоков, Дона и Кубани, — скифскими или сармато-скифскими. Очевидно, скифы и сарматы оставили самый видный след в жизни черноморских степей среди многочисленных племен, перебывавших там еще задолго до первых веков христианства.
В конце второго века после Р. Хр. новая волна накатилась на южные степи. На этот раз волна была с запада, с Балтийского моря, откуда двинулись скандинаво-германские дружины под именем готов. Готы направлялись к Черному морю, вероятно, по тому пути, который называет потом русский летописец путем ‘из варяг в греки’ [См. Русь в ее столицах. I. Старая Ладога]. По дороге они забрали с собой несколько финских племен и, увеличив таким образом свое войско, сделали натиск на жителей Черноморья. Разоренные и ослабленные предыдущими войнами, аланы должны были отступить на восток, а победители основали на берегах реки Дуная могучее государство. В состав этого государства входили многие восточные народы, которых впоследствии мы видим соседями славян. Вождем готов Германарихом были покорены и славяне-венеты, жившие тогда, судя по сообщениям иностранных писателей, на берегах Балтийского моря. Готский писатель Иордан говорит, что, несмотря на свою многочисленность, венеты должны были покориться Германариху, так как не были искусны в военном деле.
В IV веке, в самый разгар готского могущества, еще при жизни Германариха, появился новый могучий, но варварский народ — гунны. Готы не знали, как объяснить его внезапное появление, и приписали происхождение его нечистой силе. А гунны шли так же победоносно с востока, как полтора века назад шли готы с запада. Покорив обессиленных уже давно аланов, гунны быстро справились и с готами. Престарелый Германарих не хотел быть свидетелем гибели своего народа и кончил самоубийством. Готы распались на несколько частей, причем многие примкнули к полчищам гуннов.
Здесь снова появляются известия о славянах, называемых теперь антами. Один из преемников Германариха — Винитар — воевал с антами. В первой битве, рассказывает историк Иордан, анты одержали верх, но Винитар продолжал войну и начал уже одолевать антов, когда гунны взяли их под свое покровительство и разбили Винитара. Вероятно, после этого анты стали данниками гуннов, которые сделались временно таким же господствующим народом, какими были их предшественники. Прежняя Скифия и Сарматия стала называться Гуннией. Славяне совершенно смешались с гуннами, и некоторое время о них снова ничего не было слышно. Но и могущество гуннов было не прочно. Оно начало колебаться уже в V веке, после смерти их знаменитого вождя Аттилы. Мало-помалу стали отпадать от них покоренные народы и оттеснять их на запад, к степям нынешней Венгрии.
Между тем Азия не переставала высылать все новые и новые орды финско-турецкого племени. Вслед за гуннами, которых тоже причисляют к этому ряду пришельцев, появились болгары, хазары и авары. Об аварах мы встречаем уже известия у русского летописца, который называет их обрами и рассказывает о том, как притесняли они славянское племя дулебов, жившее в области нынешней Волынской губернии. Бурным потоком прокатились авары по области южной России и скоро исчезли. В половине VII века начинает уже упадать их могущество, затем они уходят в Венгрию и на Балканский полуостров, где смешиваются с местным населением. Прочнее всех других азиатских пришельцев осели в прикаспийских степях хазары. Раскинувшись по степям Волги и Дона, хазары основали государство в низовьях Волги с главным городом Итилем, находившимся неподалеку от нынешней Астрахани. В Итиле образовалось средоточие торговли, привлекавшее сюда представителей разных народов из Европы и Азии. Общий интерес соединял здесь магометан, евреев, христиан и язычников. Сюда приезжали торговать богатые арабы из Азии и болгары с реки Камы.
В VIII веке, во время своего господства над южными степями, хазары подчинили себе и славянские племена, расселившиеся тогда по рекам вблизи этих степей и известные под именами полян, северян, вятичей. В ‘Повести временных лет’ летописец рассказывает, что хазары нашли полян на лесистых холмах, раскинутых по правому берегу Днепра. Поляне согласились давать дань хазарам по мечу с жилища, или ‘с дыма’, как говорится в летописи. Когда хазары рассказали своим старейшинам о покорении нового народа и о предложенной им дани, старейшины хазарские сказали: ‘Не добра эта дань, князь, мы доискались ее оружием односторонним (т. е. саблями), а у них оружие обоюдоострое (т. е. меч). Придет время, когда они будут брать дань и с нас — и с других народов’. ‘Так и сбылось, — прибавляет от себя летописец, — владеют русские хазарами и до сего дня’.
Беря дань со славян, хазары не только не угнетали их, но, наоборот, доставляли им большие выгоды, втягивая их в свою торговлю. Охраняемые хазарами степи освободились на некоторое время от азиатских варваров, и торговые караваны могли беспрепятственно проходить по проложенным давно путям к черноморским и каспийским рынкам. На этих двойственных отношениях славян с хазарами и застает их русская история.
Днепр и его значение в жизни русских славян. — Разные известия о древности Киева. — Предания, записанные летописями. — Византийские писатели о жизни славян. — Первые варяжские князья. — Быт древних славян, торговля, промыслы, земледелие. — Постепенное развитие русской культуры.
Аскольдова могила
Геродот восхищался вообще величием многоводных рек древней Скифии, которые хорошо знал, но более всего он был знаком с Днепром, или Борисфеном, в низовьях которого сосредоточилась тогда греческая торговля. Писали о Днепре и позднейшие греческие и римские историки, наиболее же определенные известия о нем встречаются у византийских писателей X и ХI веков после Р. Хр. Византия, называвшаяся потом также Константинополем или Царьградом, была прежде греческой колонией на Босфорском проливе, соединяющем моря Черное и Азовское. В IV веке после Р. Хр., когда Римская империя разделилась на две части, Византия сделалась столицей Восточной империи. В X веке византийский император Константин Багрянородный пишет о новом славяно-русском государстве, занявшем место древней Скифии. Центром этого государства он называет город Киев на Днепре.
Но еще задолго до этого времени славянские племена расселялись по верхнему и среднему течению Днепра, стремясь к водному пути, ведущему в Черное море, в богатые южные государства, с которыми они вели торговлю. На этом торговом пути возникли и древние русские города. Летописец не знает, когда были основаны города Киев, Чернигов, Смоленск, Любеч, Новгород, Ростов, Полоцк, но в то время, когда он начал писать свою повесть, т. е. в XI веке, они были уже значительными поселениями. Стоит взглянуть на карту, чтобы видеть, что торговля была главным условием развития этих городов. Большинство из них расположилось по берегам рек, входящих в греко-варяжский путь или близко к нему протекающих.
Так, давно был кормильцем русских славян чудный Днепр, воспетый малорусскими поэтами. Вероятно, он много изменился с тех отдаленных времен, когда по его берегам росли дремучие леса, от которых не осталось теперь и следов. Среди этих дремучих лесов, где десятки тысяч лет назад люди, одетые в звериные шкуры, оспаривали логовища у зверей, возникло торговое поселение, выросшее со временем в красивый величественный город. Никто не может с достоверностью сказать, какие народы жили на месте этого города, начиная с доисторических людей, следы жизни которых нашли на Подоле и, при дальнейших раскопках, в верхней части города, на месте Десятинной церкви. Видно только, что берега эти были всегда обитаемы. Вероятно, природные условия этого уголка на Днепре делали его привлекательным с давних пор. На Подоле же найдены римские монеты от первых веков христианства, из чего можно видеть, что и в то время здесь были поселения людей, стоявших на более или менее высокой степени культуры. Они торговали, знали цену деньгам и понимали пригодность выбранного места для торговли и промысла. В лесах здесь водились разные звери, доставлявшие богатый пушной товар, а кормилец Днепр давал возможность сплавлять этот товар и, сверх того, снабжал жителей всякой рыбой. Были здесь также и все способы для защиты от вражеских нападений. Высокий нагорный берег в разных направлениях пересекался глубокими оврагами и ущельями с потайными проходами и выходами, в которых чужой человек мог легко заблудиться.
В скандинавских преданиях говорится о каком-то большом городе на Днепре, принадлежавшем готам во время их владычества в южных степях. Некоторые историки предполагают, что это был Киев. Предполагают также, что Киев принадлежал гуннам в то время, когда они владели всей областью древней Скифии. Наши летописи тоже не знают времени основания Киева, но рассказывают красивое предание об апостоле Андрее Первозванном, проезжавшем мимо киевских гор в начале I века после Р. Хр., когда города здесь еще не было. Апостол остановился здесь для отдыха и на другой день сказал своим ученикам, указывая на горы: ‘Видите ли горы сия? Яко на сих горах возсияет благодать Божья, имать град велик быти, и церкви мнози Бог воздвигнути имать’. Затем он поставил крест на горе и благословил все место. Летописец считает Киев искони славянским городом и передает следующее предание об основании его. ‘Быша три братья, единому имя Кий, а другому Щек, а третьему Хорив, сестра их Лыбедь. Сидяше Кий на горе, где же ныне увоз Боричев, а Щек седяше на горе, где ныне зовется Щекавица, а Хорив — на третьей горе, от него же прозвася Хоревица, и створиша град во имя брата своего старейшаго и нарекоша имя ему Киев. Бяше около города лес и бор велик, и бяху ловяще зверье, бяши мужи мудри и смыслены’. Лыбедь заняла место к юго-западу от Киева, при реке, названной ее именем. Внизу Киева, против Боричева взвоза, находился в старину перевоз на противоположный берег Днепра. Некоторые рассказчики предания называли Кия перевозчиком, но летописец отвергает это и, считая Кия князем одного из славянских племен, говорит: ‘Аще бо бы перевозник Кий, то не бы ходил Царю-городу, но сей Кий княжеше в роду своем, приходившему ему ко царю, якоже сказают, яко велику честь приял от царя…’ Дальше летописец рассказывает, что Кий, возвращаясь от византийского императора, был по пути на реке Дунае, облюбовал там себе место и построил город, чтобы ‘сести с родом своим’, но живущие там не пустили его. Кий вернулся в свой город и там умер, а после него стал княжить в Киеве род его.
Приведенное летописцем старое народное предание указывает на то, что славянские племена с давних пор управлялись князьями. Такое же указание видим мы и у некоторых византийских писателей еще VI и VII веков, которые упоминали иногда о славянах и их жизни в то время. Славяне, по их словам, жили отдельными родами, которые, разрастаясь, соединялись в более крупные союзы или племена. Роды управлялись старейшинами, а племена князьями. Кроме того, существовал обычай собираться на совещания по общим делам. Племена объединялись в крупные военные союзы и делали набеги на богатую Византию, откуда она их и знала. Одно из преданий упоминает о большом племени дулебов, стоявшем во главе такого военного союза. Те же византийские известия указывают на частые усобицы, происходившие между славянскими племенами. После нашествия аваров союз распался, набеги славян на Византию временно прекратились, и славяне начали расселяться по новым местам, забираясь глубже на восток. С этих пор и начинается постепенная, но непрерывная колонизация, или занятие славянами Восточно-Европейской равнины.
Русский летописец, ведя свое повествование от IX века, приводит разные народные предания, издавна существовавшие, а также пользуется и известиями византийских писателей. Он тоже говорит о ссорах и усобицах племен между собой, затем рассказывает предание о призвании варяжских князей. Северные славянские племена объединились между собой и, в союзе с некоторыми финскими племенами, решили призвать князей из варягов, чтобы владеть и княжить в земле великой и обильной, но не имеющей порядка [См. Русь в ее столицах. II. Новгород]. Дальше предание повествует о княжении Рюрика [См. Русь в ее столицах. I. Старая Ладога] и о том, как недовольные им дружинники, Аскольд и Дир, уехали от него искать счастья в другом месте. Проезжая по Днепру, хорошо известным уже тогда путем ‘из варяг в греки’, дружинники увидали Киев. На вопросы их, кому принадлежит город, жители отвечали, что город был построен братьями Кием, Щеком и Хоривом и принадлежит роду их, который платит теперь дань хазарам. Аскольд и Дир овладели Киевом и стали князьями над племенем полян, подчинивши себе также со временем и соседние славянские племена, враждовавшие с полянами. Утвердившись во владении, киевские князья стали готовиться к походу на Византию, с которой славяне вели уже в это время постоянную торговлю.
Об этом походе имеются известия уже не в русских преданиях, а в проповедях тогдашнего византийского патриарха Фотия. Поход, начавшись удачно для русских, кончился их поражением. Образованный и красноречивый проповедник упрекает византийцев, что они забыли Бога, и считает нашествие варваров наказанием за грехи и беззакония. Он указывает, между прочим, и на несправедливое отношение жителей Царьграда к славянским купцам. ‘Поистине гнев Божий бывает за грехи, гроза скопляется из дел грешников… Ибо эти варвары справедливо рассвирепели за умерщвление соплеменников их и справедливо требовали и ожидали кары, равной злодеянию…’ Следующие затем слова проповеди рисуют взгляд образованных христиан-византийцев на диких язычников-славян: ‘Народ, до нападения на нас ничем не давший себя знать, народ не почетный, считаемый наравне с рабами, не именитый, но приобретший славу со времени похода к нам, не значительный, но получивший значение, смиренный и бедный, но достигший высоты блистательной и наживший богатство несметное, народ где-то далеко от нас живущий, варварский, кочевой, гордый оружием, но не имеющий гражданского устройства, ни военного искусства, — так грозно, так мгновенно, как морская волна, нахлынул на пределы наши и, как дикий вепрь, истребил живущих здесь, словно траву… И какие зрелища скоплялись пред нами!.. Младенцы были размозжаемы о камни… матери, зарезываемые или разрываемые, умирали подле своих малюток…’
Мщение за родную кровь составляло религию русских язычников, и они, избравши удобное время, с малыми силами решились напасть на обидчиков. Они приехали в двухстах ладьях, напали неожиданно и, причинив много вреда и награбив большие богатства, спешили уйти, но были разбиты в окончательном сражении. Свое неожиданное избавление византийцы приписали чудесному вмешательству Богоматери, ризу которой патриарх обнес вокруг стен города. Историки говорят, что после этого греки решили теснее сблизиться с Русью и стали посылать епископов в Киев, и киевские князья со многими дружинниками приняли крещение.
Памятник княгине Ольге. Фотография 1910-х гг.
Киев, бывший средоточием торговли славян с греками, хазарами, арабами и болгарами, казался лакомой добычей для варяжских князей, бывших вместе с тем купцами и воинами. Преемник Рюрика, Олег, собрал большое войско из подвластных славянских и финских племен и приплыл на ладьях к Киеву. С севера часто проезжали купцы мимо Киева, потому Аскольд и Дир легко поверили послам Олега, вызывавшим их на берег, чтобы посмотреть товары, которые везли на продажу в Византию. Они вышли без стражи и были убиты воинами Олега, который овладел Киевом. Сознавая громадное значение Киева, Олег назвал его матерью городов русских. Он принудил несколько славянских племен платить дань ему вместо хазаров, затем построил города-острожки для защиты от врагов со стороны степей и через несколько лет отправился в поход на Царьград. Покоренные племена очень увеличили его боевые силы. Может быть, преувеличивая цифры, летописец говорит, что Олег снарядил 2000 судов, по 40 человек на каждом. Греки испугались, когда увидали надвигающуюся грозную тучу варваров. Они заперли все городские ворота и стали готовиться к бою. Предание рассказывает, что Олег приказал вывести суда на берег, поставить их на колеса и подкатил таким образом к стенам города, опустошая попутно окрестности. Греки испугались еще больше и завели переговоры, предлагая дать дань, какую потребует князь. Назначив дань на каждый корабль и на каждый из русских городов, Олег выставил целый ряд условий, улучшаюших положение русских купцов в Византии. Согласно этим условиям русские купцы в продолжение шестимесячной торговли в Царьграде должны были получать мясо, вино, рыбу, овощи и, кроме того, могли мыться в банях, сколько захотят. Византийский император принял условия с небольшими изменениями, касающимися главным образом ограждения безопасности местных жителей, подвергавшихся, вероятно, иногда грабежам иноземных гостей. Предание заканчивается тем, что Олег возвратился в Киев с золотом, дорогими тканями, овощами, винами и всяким узорочьем. Народ удивился такому успеху, прославил Олега и прозвал его вещим или волхвом, способным творить чудеса.
После Олега княжил сын Рюрика, Игорь. Насколько Олегу все удавалось, настолько же Игоря преследовали неудачи. Неудачны были походы Игоря на Византию, неудачны и сношения его с подчиненными славянскими племенами. В народных преданиях он рисуется человеком мелким, трусливым и жадным. Древляне, со времен Аскольда бывшие данниками киевских князей, убили Игоря за то, что он брал с них дань без меры.
За малолетством сына Игоря, Святослава, княжила мать его Ольга. О ней народные предания говорят с такой же похвалой, как и об Олеге. Даже жестокая месть ее древлянам за смерть мужа нашла одобрение в народной молве, так как вполне отвечала нравственным требованиям славян-язычников. Ольга закопала живыми древлянских послов, желавших войти в переговоры с нею, сожгла других, заманив обманом в баню, и, наконец, также при помощи хитрости, предала огню древлянский город Искоростень. Впоследствии Ольга приняла христианство и за это была прославлена еще больше летописцем и прозвана мудрой. Кроме того, Ольга являлась образцом домовитости и хозяйственности. Она разъезжала по славянским землям, утверждала власть среди подчиненных племен и устанавливала определенные дани и оброки. ‘Все на этом свете остроумная Ольга искала мудрос
Прочитали? Поделиться с друзьями:
