Е. Нелидова
Русь в ее столицах
Выпуск II.
Новгород
Типография товарищества А.С. Суворина ‘Новое время’.
Санкт-Петербург
1913
Новгород. Софийский собор. Гравюра ХIХ в.
Далекое прошлое Озерного края. — Его природа в настоящее время. — Первонасельники Ильменского побережья. — Сказки и были об ильменских славянах и Новгороде. — Гостомысл. — Союз племен, с Новгородом во главе, призывает князей. — Князья Рюрик, Олег и Владимир.
Рюриково городище
Много, много миллионов, может быть, и миллиардов, лет существует наша земля, и много всяких перемен претерпела она за свою долгую жизнь. Необозримые моря разливались раньше там, где впоследствии образовалась суша, а еще много позднее люди настроили свои селенья, деревни, города. Роскошные деревья и самые разнообразные растения, требующие много тепла и солнца, росли на тех местах, где расстилались потом ледяные пустыни.
И на севере нашей России миллионы лет назад было несравненно теплее, была роскошная растительность и жили животные, которые потом, по наступлении холода, вымерли или ушли в более теплые края.
Не сразу, конечно, наступил холод вместо тепла. В течение долгого времени дули холодные ветры с отдаленного северного моря, постепенно становилось все холоднее и холоднее, постепенно вымирали или уходили животные, не выносившие холода. Постепенно уничтожались роскошные растения, давая место другим, менее красивым, но и менее требовательным, способным жить при новых условиях.
Наконец, природа края совершенно изменилась. Появились снега там, где их никогда не было, затем появились льды, покрывшие мало-помалу землю толстым холодным покровом. Медленно ползли громадные ледяные реки с высоких мест на более низкие. Тяжелые ледяные массы давили на поверхность земли, по которой двигались, разрушали рыхлые слои почвы, углублялись в нее. Встречая на пути скалы, они стирали их в порошок, или дробили, унося за собой обломки, или полировали и шлифовали бока и вершины остающихся на месте. Целые гряды таких отшлифованных скал, или ‘бараньих лбов’, как их прозвали, тянутся по нынешней Финляндии. Среди полей и топких лесов Петербургской, Новгородской и Олонецкой губерний часто встречаются громадные валуны или блуждающие камни, занесенные сюда ползущими ледниками. Ледники уносили такие валуны за много сотен верст от того места, где отрывали их. Так наползали ледники со Скандинавского полуострова, через Финляндию, на область теперешней России и занимали ее на юг до тех мест, где находятся теперь города Киев и Полтава, и на восток почти до того места, где стоит Казань.
В науке о земле это время распространения ледников называют ‘Ледниковым периодом’. Как постепенно, в течение громадного количества лет, наступал этот период, так же постепенно и так же долго освобождал он скованную льдами землю. Мало-помалу становилось теплее, и отступала часть ледников к северному полюсу, а часть таяла, наполняя водой все котловины и рытвины на поверхности земли. Образовались целые сети разной величины озер и не существовавшие прежде моря. От ледниковой воды получились и такие большие озера, как Ладожское, Ильменское, она же наполнила и море Балтийское.
Особенно много озер образовалось в той области, о которой мы собираемся говорить и которая получила от них свое название ‘Озерной’. В настоящее время к Озерной области принадлежат губернии: Петербургская, Псковская, Новгородская и Олонецкая, а в былые времена она составляла только часть одной обширной Новгородской области.
Громадные, дремучие леса, почти непроходимые болота, затянутые обманчивым покровом седых мхов, и всюду вода во всех видах — вот отличительные признаки природы Озерного края. Коренные жители Олонецкой губернии, корелы, создали такую легенду о происхождении мира: ‘Сначала в мире были только вода и ветер. Ветер дул, вода волновалась и шумела, неугомонный ропот ее несся к небу и сильно беспокоил Бога. Наконец Богу это надоело. Разгневанный, Он одним словом приказал окаменеть волнам. Волны, как были, так и остановились и окаменели, превратившись в горы. Отдельные брызги превратились в камни и землю. Пошли дожди, и в углублениях между горами образовались озера и реки’.
Прежнего тепла не было уже больше там, где прошли ледники, но все-таки постепенно становилось теплее. Вслед за наступлением тепла двинулись с юга на север, по приготовленной, влажной почве, растения. За растениями последовали животные, а за животными и человек. Природа подчиняла себе неопытных первобытных людей так же, как и животных. Гоняя их с места на место, она заставляла их изыскивать средства для возможности существования. Ставя жестокие преграды на их пути, она как бы воспитывала их, заставляла проходить суровую школу жизни и вместе с тем заботилась о них, открывая для пользования свои неистощимые сокровищницы.
В лесах Озерного края водилось много всякого пушного зверя, а реки и озера его кишели рыбой. Это обилие всякой живой твари и привлекло сюда человека, который в начале, по словам новгородской летописи, ‘живяху в лесе, яко же всякий зверь’. Он дробил громадные камни и убивал осколками зверей, частью для того, чтобы воспользоваться их мясом, костями, шкурой, частью для защиты от нападения. Путем долгого опыта выучился он выбивать из камней нечто вроде оружия, которое можно удобнее держать в руке, чтобы сильнее замахнуться и вернее ударить врага. Затем приспособился он к выделыванию из костей убитых животных разных предметов для своего обихода, как крючков, ножей, игл. Холод заставил его одеться в звериные шкуры, он же навел и на изобретение огня. Жажда заставляла запасать воду и держать ее в каких-нибудь хранилищах. Во многих местах человек находил мягкую глину, которая не впитывала в себя воду. Со временем ему пришло в голову делать из глины грубые сосуды, более прочные и удобные, чем какие-нибудь приспособления из бересты.
Много подобных предметов или обломков их находили в земле через тысячи лет обитатели тех же мест. Случайно, при рытье колодца, стройке дома или раскапыванье огородов, находили они вещи, часто не понимая их назначения. Гораздо позднее такие вещи стали откапывать намеренно ученые археологи. Они собирали их в особые хранилища в городах, или музеи, и по ним изучали быт людей, живших в незапамятные времена.
Там, где река Волхов вытекает из озера Ильменя, в шести верстах от Новгорода, находится небольшой продолговатый островок — Коломцы. Теперь это пустырь, поросший кустарником ползучего ивняка и омываемый с одной стороны Волховом, с другой — речкой Малой Гнилкой, высыхающей в жаркое лето. Весенняя вода заливает иногда островок так сильно, что только вершины кустов остаются снаружи. Неизвестно, с каких отдаленных времен сохранилось название за этим маленьким урочищем, но по созвучию оно напоминает многие древние славянские слова, означающие жилища. На основании этого созвучия и некоторых указаний в древних летописях стали думать, что на острове Коломцы были когда-то человеческие поселения. Заброшенным пустырем он стал вероятно впоследствии, когда, по изменившимся естественным условиям, весенняя вода стала затоплять его так сильно.
Один из известных новгородских археологов, В.С. Передольский, производил в течение пяти лет тщательные раскопки в Коломцах, и результаты раскопок превзошли его ожидания. Сорок пять тысяч всевозможных предметов, костей и черепов было найдено под глубокими слоями земли, на протяжении менее полуверсты. Большое количество грубых поделок из камня, кости или рога указывали на то, что в Коломцах жили первобытные люди так называемого каменного века, которые не знали употребления металлов. Подобные же находки были сделаны проф. Иностранцевым на южном берегу Ладожского озера. Среди находок встречаются также в большом количестве черепки грубой глиняной посуды, которую, очевидно, умели приготовлять первобытные люди Коломцев.
Передольский написал книгу о своих находках, в которой, на основании разных исследований и рассуждений, он делает предположение, что первобытные жители Коломцев были отдаленнейшими предками новгородских славян.
Трудно утверждать в точности, какого племени и чьи предки были эти доисторические люди. После их жизни в Коломцах прошло, может быть, еще несколько десятков тысяч лет, прежде чем появились разные туманные известия из сказаний и описаний иноземных народов о диких, нелюдимых финнах, рассеившихся по лесистым и болотистым местам северной части нынешней России. Затем иностранные историки стали упоминать о славянах, пришедших с юга, занявших побережье Ильменя, постепенно распространявших свои поселения и оттеснявших финнов в глубь лесов и болот.
Эти пришельцы были уже гораздо более образованным народом, чем первобытные обитатели Коломцев, а также и финны, которых они подчиняли себе. Они умели возделывать землю, строить города для защиты себя и своих имуществ от неприятелей. Благодаря обилию лесов кругом, они занимались, кроме земледелия, звероловством и бортничеством. Селились они общинами, которыми управляли старейшины.
Ближайшие соседи, жители Скандинавского полуострова, находились в постоянных сношениях с ильменцами. Они переплывали Балтийское море, Ладожское озеро и Волхов и воевали с ильменскими славянами или обменивались товарами. Им нельзя было миновать их, чтобы попасть в другие страны с более теплым климатом, с более щедрой природой и более образованными людьми. Скандинавские сказания называют страну ильменских славян Гардарикией (страна городов), а большой торговый город, к которому примыкают другие пригороды и селения, Гольмгардом. Древние языческие сказания относятся с большим почтением к богатому значительному народу, среди властителей которого называют даже многих потомков богов.
Еще через несколько столетий появились русские летописцы, которые стали собирать все, что говорили и писали о славянах иноземцы и что рассказывали они о себе сами. Много спутывалось тут былей и небылиц, много вымысла примешивали к правде рассказчики и, позднее, переписчики летописных книг.
Одна из легенд, записанных в летописи, говорит, что еще апостол Андрей ездил по реке Днепру, распространяя Христово ученье. По Днепру он поднялся к северу и добрался до Новгорода, где дивился обычаям жителей.
В позднейших летописях была записана старая сказка ‘О истории еже от начала русския земли и создании Новогорода’. В ней рассказывается, что потомки Иафета — Скиф и Зардан — поселились на берегах Эвксипонта (Черного моря). Через много лет между их потомками возникли междоусобия, вследствие которых часть их отделилась под предводительством братьев Словена и Руса и пошла искать нового отечества. Двигаясь к северу, они пришли к озеру Мойско, откуда вытекала река Мутная. Пришельцы начали гадать, и волшебная наука указала, что именно здесь им следует поселиться. Поселившись при истоке реки, они построили город Словянск, причем озеро переименовали и назвали по имени дочери Словена — Ильмер, а реку — по имени его сына — Волхов. Затем они переименовали и другие реки. Реку, впадающую в озеро Ильмер, назвали Шелонью по имени жены Словена, проток, вытекающий из Волхова и обратно впадающий в него, назвали по имени младшего сына Словена — Волховец. В другом таком же протоке утонул сын Волховца Жилотуг, и проток назвали Жилотугом. Второй брат, Рус, поселился у Соляного колодца и основал город, названный по его имени Русса. Одну из рек, протекающих около города, он назвал по имени жены своей Порусии, а другую — по имени сестры Полисты. Преемники Словена и Руса во многих поколениях княжили над окрестной страной и широко распространили свои владения. Потом в Ильменском крае появилась моровая язва, и жители, спасаясь от гибели, разбежались. Города Словенск и Русса опустели на многие годы. Но с новых поселений славяне были прогнаны враждебным народом уграми. Зная от стариков про земли прадедов на Ильмене, славяне вернулись туда и поставили город недалеко от прежнего Словенска — ‘град же поставиша от старого Словянска близь к Волхову реки, яко поприше и боле, и нарекоша его Новград-Великий’. Затем они избрали себе старейшину именем Гостомысла.
Сказки, записанные в других летописях, приписывают Гостомыслу и призвание троих князей, сыновей дочери его Умилы, бывшей замужем за русским князем. Сына другой дочери Гостомысла звали Вадимом. Этот Вадим возмутился впоследствии против Рюрика и был им убит.
Возможно, что Гостомысл никогда и не существовал, но народная фантазия довела до конца жизнь своего любимого героя. Гостомысл умер, говорит сказание, указав своих преемников, и был с почетом похоронен на Волотовом поле, где, по преданию, жили когда-то великаны. Благодарные новгородцы нанесли по горсточке земли на его могилу, и образовался курган.
В трех верстах от Новгорода, за рекой Малым Волховцом, на невысоком холме, стоит и теперь село Волотово. Живут только в нем люди обыкновенного роста и промышляют плетеньем корзин из ивовых прутьев. Маленькая, старая Успенская церковь совсем утонула в зелени разных ягодных кустов и яблонь. За оградой, среди сочной травы, чуть не по колено, возвышается небольшая, четырехугольная насыпь. Произведенные раскопки не дали никаких результатов, но насыпь продолжает слыть за могилу Гостомысла.
Летописи, признанные более достоверными, также говорят, что призвание князей (862) произошло по почину новгородских славян. Вследствие внутренних неурядиц, и тревожимые, кроме того, постоянными набегами неприятелей из-за моря, ильменские славяне образовали союз с другими славянскими и финскими племенами и решили призвать себе князя из чужих стран, чтобы он разбирал их распри и защищал их от внешних врагов. Пришли три князя из племени Русь, принадлежавшего к варягам, т. е. к тем скандинавским выходцам, которые еще раньше подчиняли себе славян и заставляли их платить дань. Таким образом Новгород стал во главе союза племен, положившего основание русскому государству. Пришедшие князья расселились по местам, находящимся среди поселений разных племен. Рюрик поселился в Ладоге [См. Русь в ее столицах. I. Старая Ладога], недалеко от Новгорода, старшего города ильменских славян, Синеус — в Белоозере, между финскими племенами чудью и весью, а Трувор — у славянского племени кривичей в Изборске.
После смерти братьев Рюрик оставил Ладогу, пришел к Ильменю, срубил город над Волховым и стал княжить, соединив под своею властью все племена союза. Летопись говорит, что Рюрик назвал свой город Новгородом. Надо думать, что он построил себе крепость неподалеку от существовавшего уже давно города.
На берегу реки Волхова, против Юрьевского монастыря, стоит, как бы на большом срезанном кургане, село Рюриково городище. Здесь, по преданию, и построил Рюрик город для себя и для своей боевой дружины, состоявшей большею частью из пришедших с ним варягов. Здесь же потом жили и все князья новгородские за исключением Ярослава Мудрого. Князь Мстислав Мономахович построил здесь в конце XI столетия церковь Благовещения, и, по преданию, строительный материал для нее брали из остатков дворца Рюрика и стены вокруг него. Разрушившаяся церковь была возобновлена в XIV столетии и сохранила свою архитектуру до сих пор.
Смуты и восстания в Новгороде продолжались, по-видимому, и после переселения Рюрика из Ладоги, и многие мужи новгородские ушли от него в Киев. О его семнадцатилетнем княжении летопись не сообщает никаких подробностей. После его смерти его сын, малолетний Игорь, остался на попечении дяди, Олега.
С давних пор как варяги, так и новгородцы вели торговлю с Византией и Болгарским царством на реке Каме. Одной из главных обязанностей князей было сопровождение и ограждение от врагов торговых караванов. Караваны шли через известный торговый путь ‘из варяг в греки’. Вероятно, Олег, проезжая по Днепру, видал уже раньше город Киев и захотел овладеть им. Прожив три года в Новгороде, он выступил в поход на юг. Он взял с собой маленького Игоря и собрал войско из варягов, новгородцев и всех подвластных ему племен — кривичей, чуди, мери и веси. Проехав через Ильмень и перебравшись мелкими реками и сухим путем к верховьям Днепра, он спустился по нему до Киева. Здесь он вызвал князей Аскольда и Дира, сказав, что приехали купцы с товарами, и велел убить их. Оставшись княжить в Киеве, он сделал его стольным городом. Новгородцев он обязал платить ему дань, как платили другие подвластные племена. Сверх того, новгородцы обязаны были доставлять в Киев по триста гривен ежегодно для свободного проезда торговых караванов по Днепру. Во время дальнейшего княжения Олега, княжения Игоря и его жены Ольги новгородцы не имели отдельного князя. Они управлялись княжескими наместниками или посадниками, хотя все трое — Олег, Игорь и Ольга — часто ездили в свои северные владения ‘на полюдье’, т. е. на сбор дани, и проводили там целые зимы. Существует даже предание, что Игорь познакомился с Ольгой на перевозе через реку Великую, в селении Выбуть, неподалеку от города Пскова. После смерти Игоря (945 г.) Ольга приезжала в Новгород и, с согласия веча, получила во владение новые земли по рекам Мсте и Луге. Она учредила там погосты (поселки), наложила оброки в пользу княжеской власти и назначила разные места для княжеских ‘ловищ’, т. е. места охоты и рыбной ловли в пользу князей. Оттягивая мирным или военным путем земли у финских племен, новгородцы распространяли среди них свои поселения или колонии и облагали их ясаком (данью). По свидетельству летописей и скандинавских сказаний, новгородцы уже в IX столетии господствовали над огромным пространством земель от Финского залива на восток до Уральских гор и за Уральские горы до реки Оби в Сибири, а с севера на юг от Белого и Ледовитого морей до реки Оки.
После договора с Олегом в продолжение 88 лет, за исключением выплачиванья установленной дани, новгородцы не несли никаких обязанностей по отношению к Киевскому княжеству. Они, правда, управлялись княжескими наместниками, но не участвовали ни в каких военных походах и вообще держались на положении особого государства. Но, очевидно, им нужен был свой отдельный князь для защиты от внешних врагов и для поддержания порядка внутри областей. Они стали просить себе князя у сына Ольги, Святослава. ‘Если не дашь нам князя из твоего рода, говорили они, то мы будем искать его на стороне’. Киевские князья считали новгородцев гордым и своевольным народом, признававшим власть князя в весьма ограниченной степени. ‘Кто к вам пойдет’, — сказал Святослав новгородским послам. Подбиваемые Добрыней, дядей младшего сына Святослава, Владимира, послы просили его у Святослава. Они рассчитывали вырастить малолетнего князя и воспитать его по новгородским обычаям. Семь лет прокняжил мирно Владимир в Новгороде под руководством Добрыни.
Воинственный Святослав еще при жизни разделил волости между сыновьями и уехал на юг. Когда он был убит степными кочевниками, печенегами, между сыновьями его начались усобицы. Под влиянием воспитателя своего Свенельда, молодой Ярополк убил брата Олега и овладел его волостью. Владимир побоялся, как бы его не постигла участь брата, и убежал за море. Ярополк прислал в Новгород своего посадника. Через три года Владимир вернулся с варягами, прогнал посадника и послал сказать Ярополку: ‘Владимир идет на тебя, приготовляйся к войне’. Присоединив к варягам новгородцев, чудь и кривичей, Владимир завладел Киевом и убил Ярополка. В Новгороде он оставил посадником Добрыню.
Введение христианства. — Владыки новгородские. — Церкви и монастыри. — Юродство. — Паломничество. — Ереси.
По рассказу летописи, Добрыня привез с собой из Киева нового истукана Перуна, главного бога славян-язычников. На левом берегу Волхова, при истоке его из озера Ильменя, на небольшом холме среди темного леса, был поставлен новый идол, богато изукрашенный. Но не долго пришлось ему красоваться тут и принимать кровавые жертвы, между которыми бывали и человеческие. В Киеве готовились перемены, о которых и не думали еще в Новгороде.
Купцы, варяги и славяне, издавна ездили в чужие страны, жители которых были христианами. Стройное, проникающее в душу богослужение в христианских храмах Греции производило сильное впечатление на людей, привыкших к грубому и мрачному идолопоклонству. Христианская проповедь добра и милосердия будила в них неизвестные до сих пор чувства. Сначала из любопытства заходили они в невиданные храмы, потом заражались примером, увлекались проповедью и переходили в христианство. Когда князь Игорь заключал торговый договор с Грецией, то часть его дружины клялась богом Перуном, оружием и щитами, а другая часть принимала присягу в киевской церкви Св. Илии. Наконец, и жена Игоря, Ольга, поддалась влиянию окружающих христиан и крестилась в Константинополе. Святослав, проведший всю жизнь в боевых походах, мало интересовался религиозными вопросами, но его сыновья воспитывались уже под влиянием бабки христианки. Сделавшись князем, Ярополк покровительствовал киевским христианам, и христианство распространялось все больше и больше.
На севере, среди жителей дремучих лесов и мало проходимых болот или среди суровых морских разбойников, дольше и упорнее хранилось язычество с его жестокими обрядами. Владимир привел с собой целые полчища язычников, сам усердно служил идолам и враждебно относился к христианам. Но, очевидно, христианство в то время уже осиливало язычество, и Владимир стал думать о перемене веры. Крестившись сам, он призвал священников из покоренного им города Корсуня и заставил креститься всех киевских язычников.
Из Киева греческие священники поехали вверх по Днепру, на север. По торговому пути, где шли товары с юга на север, распространялась проповедь христианского учения. Тот же Добрыня, который привез за несколько лет перед тем нового Перуна в Новгород, приехал теперь туда с первым русским митрополитом Михаилом и греческими священниками крестить новгородцев. Сначала дело шло удачно. Они крестили многих людей и построили первую церковь. Но язычество далеко еще не было сокрушено, когда преемник умершего вскоре Михаила прислал в Новгород епископа, Иоакима корсунянина. На этот раз новгородцы встретили Добрыню и епископа далеко не дружелюбно. Они собрались на вече и решили не давать в обиду своих старых богов. Разметав мост на Волхове и завалив реку бревнами, они вышли все вооруженные. Жрец Перуна Соловей и тысяцкий Угоняй бегали по улицам и подстрекали народ к обороне. Вывезли две камнестрельные машины и поставили их на берегу. Епископ Иоаким с священниками были на противоположном берегу Волхова, на торговой стороне. Они ходили по торгам и улицам, учили людей, сколько могли, и в два дня успели окрестить несколько сот. Между тем Угоняй ездил по другой стороне и кричал: ‘Лучше нам помереть, чем дать богов наших на поругание’. Рассвирепевшая толпа с яростными криками разграбила дом Добрыни и убила его жену и родных. Тогда тысяцкий Путята, присланный Владимиром с пятьюстами воинов из города Ростова, принявшего уже христианство, обманом переправился через Волхов, взял в плен Угоняя и еще нескольких важных людей и отправил их к Добрыне. После этого началась злая сеча. Церковь Преображения разрушили, стали грабить и жечь дома христиан. Добрыня, со своей стороны, приказал жечь дома язычников. Наконец, новгородцы смирились, и самые знатные пошли просить мира у Добрыни. Добрыня собрал войско, прекратил грабеж, но тотчас же велел сокрушать идолов — деревянных жечь, а каменных разбивать и бросать в реку. В Волхов полетел и нарядный Перун с холма, на котором выстроен был потом Перынский монастырь. Поплыл, говорит предание, Перун по Волхову и бросил по пути палку на мост, чтобы раздоры никогда не прекращались в народе, оттолкнувшем его. А Добрыня энергично принялся крестить язычников. Посадник Воробей ходил по торгам и сзывал народ к Волхову.
Епископ Иоаким сорок один год управлял паствой в Новгороде. Он возобновил разрушенную церковь Преображения, построил деревянную церковь Иоакима и Анны и такую же во имя Софии Премудрости Божьей. Ему же приписывают основание первой школы в Новгороде.
В конце десятого века утвердилось христианство в Новгороде, но еще и в двенадцатом новгородскому духовенству приходилось бороться с остатками языческих верований и привычек. Народ не проникся еще христианством, да и церковь, управляемая первое время присылаемыми корсунянами, греками или, позднее, киевлянами, была для него совершенно чужая. До второй половины двенадцатого века новгородская церковь была в полной зависимости от киевского митрополита. Он назначал епископов по своему усмотрению, судил и наказывал их. Новгородцам, во всем стремившимся к самостоятельности, церковь стала ближе, когда освободилась от киевской зависимости. Народ стал выбирать тогда духовенство из своей среды и вполне слился с ним. Духовенство принимало участие во всех делах города так же, как и город входил во все интересы церкви.
Владыка архиепископ выбирался всем народом на вече. Если выбор был единогласный, то весь город с князем, весь клир Св. Софии, все священники городские, игумены и чернецы отправлялись за избранным архиепископом и торжественно вручали ему управление церковью новгородской области. Если при выборах происходили разногласия, то клали жребий на святой трапезе и посылали вынуть слепца или ребенка. Выбирали иногда владыку и по указанию князя, но в таком случае его удаляли со смертью или удалением избравшего его князя. Иногда власти юрода, по постановлению веча, просили престарелого или оставлявшего кафедру владыку указать своего преемника — ‘кого, отче, благословишь на свое место пастуха нам и учителя’. Большинство голосов на вече решало участь указанного преемника.
Новгородскому владыке было подчинено все духовенство не только в Новгороде, но и во всех пригородах и отдаленных волостях. В его ведении был надзор за общественной нравственностью как духовных, так и мирских людей во всех новгородских владениях. Все дела новгородцев — семейные, имущественные и даже торговые — подлежали его суду. Владыка, вместе с софийским клиром и старостою церкви Иоанна Предтечи на Опоках, заведовал всеми торговыми мерами и весами и судил за обманы при купле и продаже.
Владыка был также защитником всех нуждающихся в защите, потому в его ведении были все богоугодные заведения и странноприимные дома. Для заведывания всеми этими делами при нем был особый штат из духовных и мирских лиц, известных в летописях под именем софиян.
Значение владыки в Новгороде было очень велико. Он был первый сановник в городе, имел своих бояр и полки ратных людей со своим знаменем и своими воеводами. Полки эти содержались на личные средства владыки и находились в его полном распоряжении. Он был богатейшим землевладельцем. Ему принадлежали многие села и земли вблизи Новгорода и даже целые волости и города в отдаленной области реки Северной Двины — Заволочье. Во всех переговорах и делах Новгорода с князьями, во всех сношениях с Киевской Русью, Швецией, Данией, Ливонским орденом или Литвою владыка принимал деятельное участие. Все договорные грамоты писались по его благословению и утверждались его печатью. Нередко и издержки, во время войны или при отправке посольства для заключения мира, владыка брал на себя. По обязанности пастыря и учителя, он имел также большое влияние на усмирение враждующих партий в городе. Раздача земель и выдача жалованных грамот от веча делались также по благословению владыки. В случае старости или болезни его вече выбирало ему помощников из мирских людей.
Некоторые из владык имели особенное влияние на жизнь новгородцев и пользовались их особенной любовью. Память о них переходила из поколения в поколение, и вокруг их имен создавались всевозможные легенды, известные до сих пор в народе. Некоторые из них причислены к лику святых, и народ верил в чудеса, творимые ими при жизни и их гробницами или мощами после их смерти. Особенной известностью из таких владык пользовался Иоанн, живший в XII столетии. На ‘владычном дворе’ возле Софийского собора один из старых архиерейских домов до сих пор носит название иоанновского корпуса. До сих пор показывают покои, где жил Иоанн, узкую впадину в стене, где он молился, и старый медный рукомойник в углу. Предание рассказывает, что в этот рукомойник забрался однажды бес, плесканьем воды нарушал тишину кельи и мешал молиться святителю. Подойдя к рукомойнику, Иоанн перекрестил его, после чего бес не мог выйти оттуда. Бес взмолился, и святитель согласился выпустить его только под условием, что он свезет его на заутреню в Иерусалим. Врагу рода человеческого оставалось только согласиться. Превратившись в быстроногого коня, он свез святителя к заутрени в Иерусалим и привез обратно, получив тогда прощение. При этом же владыке Новгород был спасен иконою Знамения Пресвятой Богородицы от осаждавших его суздальцев. Другой из известных владык — Евфимий отличался построением множества церквей в городе, но главной его заслугой жизнеописатель считает то, что он громил своим пастырским словом гордость богатых и сильных и обличал их неправду. Преемник Евфимия, Иона, жил в XV веке, при царе Иване III, когда Новгород терял уже свою самостоятельность. Он часто ездил в Москву и отстаивал новгородцев перед царем.
Летопись говорит, что мир и благодать почивали над Новгородом во время пастырства Ионы. Граждане, внимая поучениям его, воздерживались от междоусобий, плодороднее обыкновенного были поля Новгородской земли, изобиловала страна овощами, радость, веселье, тишина, мир и любовь царствовали повсюду. Однажды только постигла при нем Новгород смертоносная болезнь. Тогда он утешал скорбящих людей и так поучал их: ‘Язва сия постигла нас за то, что мы упитались, как тельцы и, живучи в довольстве, забыли Бога’.
Новгородское общество, князья, владыки, богатые граждане, купеческие общины и уличане строили церкви в Новгороде, потому их было там всегда очень много. Во время моровых поветрий, когда жители в отчаянии искали защиты у Бога, они строили общими силами церкви-обыденки, которые в один день и ставили и освящали. Но самой главной церковью, под покровительством которой был Великий Новгород со всей землей, являлся собор Св. Софии. Еще в конце десятого века была выстроена в крепости, или Детинце, как тогда называли, деревянная церковь во имя Софии Премудрости Божией о тринадцати верхах. Вероятно, она разрушилась со временем, а в XI веке была снова выстроена, но уже каменная и в другом месте Детинца. Она строилась пять лет. Для расписки стен ее были выписаны греческие художники. Рассказывают такую легенду об образе Спасителя в куполе: иконописцы писали Спасителя по обычаю с благословляющей рукой. Но на другой день они нашли руку не благословляющей, а сжатой. Они поправили руку и через ночь нашли ее снова сжатой. Так поправляли они три раза, наконец, на четвертое утро услышали голос: ‘Писари, писари, о писари! Не пишите меня с благословляющей рукой, а со сжатою! Я держу в этой руке Великий Новгород, а когда Моя рука разожмется, тогда будет граду сему скончание’. Подобное же предание соединено с медным отбеленным голубем, сидящим на верху креста среднего купола, — когда слетит голубь, тогда будет конец Новгороду.
Теплый Софийский собор и колокольня
‘Умрем за Св. Софию’, — говорили новгородцы, когда шли бороться за свою родину. ‘Хотим поискать Св. Софии пригородов и волостей’, — говорили они, когда московские князья отнимали у них земли, которые они считали своими. На площади Св. Софии собиралось и вече, особенно когда выбирали нового владыку. Казна собора была очень велика, но составляла как бы собственность Великого Новгорода, который и брал из нее в случаях особой важности. В соборе хоронили владык, иногда князей и тех граждан, которые удостаивались такой высокой чести, оказав особые услуги городу или сложив голову в бою за веру и новгородскую свободу.
Вообще церковь в Новгороде тесно сливалась со всеми делами города. В церковных подвалах, за тяжелыми железными дверями, хранились товары, а в самих церквах держались лари, где ле
Прочитали? Поделиться с друзьями:
