П. Майков
Румянцов, Никита Иванович, Майков Петр Михайлович, Год: 1918
Время на прочтение: 17 минут(ы)
Румянцов, Никита Иванович, сенатор, генерал, родной брат Александра Ивановича Р. (см. выше), принадлежал также к роду Румянцовых, родоначальником которого, по справке Разрядного Архива, признается Нижегородский боярин Василий Румянец, оказавший большие услуги Московскому великому князю Василию Дмитриевичу при завоевании им в 1391 году Нижнего Новгорода. Дети этого Василия Румянца, предавшего в руки князя Василия Димитриевича своего князя Бориса и его удел, стали называться Румянцовыми и образовали семейство, разделившееся со временем на несколько отраслей или ветвей, встречающихся среди дворянских родов в различных губерниях: Костромской, Московской, Нижегородской, Новгородской, Смоленской и Ярославской, причем степени их родственных отношений совсем не установлены. О большинстве лиц этого обширного дворянского рода дошли до нас только одни имена, не всегда с прозвищами, без указания годов рождения и смерти этих лиц и без означения, хотя бы в самых кратких словах, их службы или иной какой-либо деятельности. Не приводя поэтому здесь этот перечень одних имен различных лиц, скажем только, что представители рода Румянцовых рано встречаются в числе служилых лиц Российского государства. Так, в самом начале XVII века их немало состояло на службе в смутные годы 1604—1617, по исследованию Л. М. Сухотина, затем А. П. Барсуков указывает немало Румянцовых, бывших воеводами в XVII веке. Так, Иван Иванович Р. был в 1627—28 гг. воеводою в Балахне, а за тем с 1631 г. в Кетском остроге, Федор Иванович служил стольником, был воеводою в Чебоксарах с 1686 года. Сила Никитич был стряпчим и воеводою в Белоозере с 1681 года, а Степан Семенович — с 1687 — в Бежецком Верхе (Тверской губ). Правнук упомянутого Василия Румянцова — Иван Румянцов, живший в половине XVI ст., имел внука Василия Никитича, который был стольником, был жалован вотчинами в 1620 и 1670 гг. и состоял дьяком при посольстве Потемкина в Голландию, Францию и Италию в 1669 году. В Дворцовых Разрядах (т. III) упоминается под 1663 годом (стр. 589) дьяк Семен Румянцов, бывший в 1666 году, в праздник Алексея митрополита, в походе Царя из села Преображенского в Чудов монастырь, а затем находившийся при приеме Грузинского Царевича Николая, В 1675 году этот же Семен Румянцов был в походе Царя в Троицкий Сергиев монастырь и состоял дьяком в Поместном Приказе (стр. 906, 1412). По сведениям, сообщаемым гг. Холмогоровыми [Исторические материалы для составления церковных летописей Московской епархии, вып. X, стр. 61—67], дьяк Семен Румянцов владел, около 1681 г., в Можайском уезде, у села Покровского, пустошью вместе с стряпчим Василием Семеновым Румянцовым, равным образом тою же землею владел в 1695 г. Яков Румянцов, променявший село Покровское с церковью архимандриту Донского монастыря. Упомянутый выше Семен Румянцов, дьяк, заведовал в 1673—74 гг. доставкою большого Голландского наряда государева полка для предполагавшегося похода против Крымского хана и Турецкого султана по соглашению с Польским королем Михаилом, а в 1705 г. дьяк Семен Румянцов назначен был к окольничему кн. Ив. П. Барятинскому при провозе наряда р. Окою до Белева и Орла и далее в Путивль [См. Описание документов и бумаг Моск. Архива Министерства Юстиции, т. XIII].
В тех же Дворцовых Разрядах (т. III) нередко упоминается дворянин Иван Иванович Румянцов (который мог быть сыном старшего брата указанного Василия). Он находился в 1645 году, сентября 6-го, в походе Государя к Троице для станов в окольничье место (стр. 12). В подобного рода походах (т. е. шествиях) Царя и Царицы на богомолье к Троице, а также в село Коломенское, Покровское, Хорошево означенный Ив. Ив. Румянцов находился и в 1650—51 и 52 гг. (там же, стр. 189, 208, 231, 259, 317). В 1654 г. он участвовал в походе на Польского и Литовского короля Яна Казимира (там же, стр. 419) ‘чтобы с другими головы ставить сторожи‘. Подобную же обязанность он исполнял в 1655 году. Позднее, в 1672 г., он был стряпчим в Астрахани при воеводе кн. Якове Никитиче Одоевском (стр. 884), а в 1674 г. ему, стряпчему, приказано, вместе с воеводою, быть из Астрахани в Москву. Этот дворянин Ив. Ив. Румянцов, служивший Царю Алексею Михайловичу с 1663 г., а затем Царям Иоанну и Петру и могший быть и Костромским помещиком, по словам князя А. Б. Лобанова. Ростовского (Русская Родословная книга, т. II), за труды, понесенные в Крымском походе 1689 г., был пожалован стольником как для его собственных, так и для многих служб отца его Ивана Никитича, который находился в военной службе Царя Алексея Михайловича и был убит в войну с Польшею под Вильною. Этот упомянутый Иван Иванович мог иметь дочь Анну, вступившую в брак с Иваном Александровичем Еремеевым, на дочери которого Наталье в 1734 женился Семен Иванович Мордвинов (отец известного Николая Семеновича Мордвинова), а также сына Федора, поступившего в Преображенский полк одновременно с Никитою Ивановичем Румянцовым и затем умершего в 1729 году в чине капитан-лейтенанта, и еще сына Ивана, состоявшего на службе в Канцелярии Строений [Он был майором Выборгского гарнизона и из капитанов указом 1722 года определен в Канцелярию от Строений (см. Сборн. Имп. Русск. Ист. Общ., т. 69, стр. 753, 756, т. 94, стр. 347, 758 и т. 104, стр. 223.]. В действительности он имел, как утверждают, двух сыновей: Александра — будущего графа, родившегося в 1677 году, и другого — Никиту, родившегося 3-го апреля 1688 года. Имя матери, а также какие-либо сведения о ранней молодости этого Никиты Ивановича Румянцова до нас не дошли, можно не без вероятия принять, что он, по обычаю того времени, подобно большинству своих сверстников, проводил свою юность в деревне, в кругу семьи, обучаясь грамоте и Закону Божьему у местного дьячка и вращаясь в сфере сельской жизни того времени. С достижением совершеннолетия он был определен на службу в л. гв. Преображенский полк солдатом в 1707 году, — в то самое время, когда полк, входивший в состав армии, действовавшей против Шведского короля Карла XII, в Великую Северную войну, был расположен на квартирах между Петроковом до Мозыря и занимался учениями и постройкою моста на упомянутой реке. В марте месяце 1707 г. полк двинулся на соединение с войсками, стоявшими близ Киева, и на этом пути осаждал крепость Быховскую, где заперся приверженец Карла XII — Синицкий, и чрез месяц овладел ею и стал около Кейдан на зимние квартиры. Карл XII, намереваясь, по-видимому, проникнуть в Москву, двинулся к г. Гродну и занял его 26-го января 1708 г., имея намерение понемногу приблизиться к Малороссии, где имел союзника в лице гетмана Мазепы. Занятие шведами Гродна побудило нашу армию постепенно отступать к Смоленску, прикрывая путь к Москве. По прибытии в 1708 г. из Петербург к армии самого Петра І, не совсем еще оправившегося после болезни, были вскоре заняты нами места переправ и затем кн. Голицын в очень удачном для нас деле при с. Добром, на берегу р. Черной Ниппы, 28-го августа разбил Шведский отряд Росса и отошел к Мстиславлю. Узнав в то время о приближении из Риги к Пропойску ген. Левенгаупта с большими обозами, Петр I, с Преображенским полком, нанес ему полное поражение при дер. Лесной 27-го сентября 1708 года. Карл ХII направился в Малороссию чрез Глухов, Лебедянь и Сумы, делая поход при суровой зиме и сжигая на пути деревни. Следя за его движениями, кн. Голицын узнал, что довольно сильно занято шведами, под командою Альбедиля, местечко Рашевка и прикрыта тремя рядами рогаток. Он приказал выбить шведов, что и последовало после упорного штурма 15-го февраля 1709 г., в котором Преображенский полк понес не малую потерю. Петр I был сперва недоволен этим, но потом признал действия Голицына правильными. Из Рашевки Преображенский полк и с ним Н. И. Румянцов двинулся к Полтаве, которую осаждал уже Карл XII. Вскоре последовал известный Полтавский бой 27-го июня 1709 г., после которого Карл XII бежал в пределы Турции с весьма небольшим числом своих приверженцев, а Преображенский полк был сперва направлен к осаде Риги, но за поздним временем направлен в Москву, куда прибыл 13-го декабря и участвовал в происходивших в честь Полтавской победы празднествах, продолжавшихся до самого нового года. Румянцов был в это время произведен в прапорщики. В следующем, 1710 году Преображенский полк из Москвы направлен был к осаде Выборга, причем на пути прапорщику Н. И. Румянцову поручено было продать собранный в Новгороде провиант и деньги доставить в Петербург, что он исполнил и затем на судах из Петербург отплыл с полком к Выборгу, который после бомбардирования сдался, до штурма, 8-го июля, Преображенский полк вступил в Выборг 14-го июля 1710 года. Затем имелось намерение войска, бывшие под Выборгом, направить в Лифляндию, но свирепствовавшее там моровое поветрие (чума) воспрепятствовало этому, и Н. И. Румянцов с полком остановился в Луге и в конце октября прибыл в Петербург, для торжества по случаю бракосочетания племянницы Петра 1-го — Анны Иоанновны с Герцогом Курляндским 31-го октября 1710 года. Тем временем Турция, подстрекаемая Карлом XII, решилась на войну с нами, посол наш в Царьграде П. А. Толстой 22-го декабря сообщил о разрыве Порты с нами, после чего состоялся 25-го февраля 1711 г. манифест о войне с Турцией, а затем сборным местом всех войск, назначенных для войны с Турциею, был назначен г. Брацлав, куда к 1-му июня 1711 года прибыл сам Царь и Преображенский полк. Армия скоро переправилась чрез р. Днестр и, двигаясь далее к Яссам, терпела немало от недостатка провианта и воды и от сильного зноя. Перейдя Прут, подошли к р. Жиже и скоро получили от нашего ген. Януса известие, что турки переходят Прут и уже заняли Фальчу. Армия наша остановилась, и Янусу приказано было отходить и к ней присоединиться. Между тем, на деле турки не думали переправляться, но, увидев отступление Януса, тот же час переправили свои лучшие войска и, заняв г. Фальчи, стали его преследовать. Петр І с некоторыми полками, в том числе Преображенским, двинулся на его подкрепление. Произошло очень горячее дело, в котором H. И. Румянцов был ранен, а затем наши войска стали постепенно отходить, причем турки наседали непрерывно на арьергард и останавливали его движение на каждом шагу. Отбиваясь от турок, пройдя местечко Гуж, близ реки Прута, наша армия стала лагерем в виде треугольника, который турки стали скоро окружать. Затруднительное положение армии и большая потеря в людях принудила, как известно, Петра І начать переговоры о мире. Визирь очень медлил ответом, Петр даже стал готовиться к выступлению и выстроил свою армию у лагеря, визирь, увидев это, поспешил согласиться на перемирие для переговоров о мире, который и был заключен 12-го июля 1711 года. После этого в тот же вечер армия наша покинула лагерь и 1-го августа была у Днестра, а затем Преображенский полк с Румянцовым, произведенным в то время в подпоручики, был направлен к Эльбингу на усиление русских войск, действовавших в Польской Пруссии. Главнокомандующим там в то время был Царевич Алексей, живший в Торне. Недостаток в продовольствии и неудовольствие Польши на размещение в ее землях наших войск на зимние квартиры побудили Петра І двинуться в Померанию, где Меншиков не мог овладеть Штеттином по неимению артиллерии. Дав необходимые указания к занятию этого важного для союзников опорного пункта, Петр двинулся далее к Стральзунду, чтобы осадить его, но поражение, нанесенное датско-саксонским войскам при Гадебуше Шведским генералом Стенбоком, побудило его приостановить предпринятое движение и направиться чрез Гистрау, Гамбург и Ренсбург к Фридрихштадту, занятому шведами, и осадить его. Наши войска, с Преображенцами во главе, постепенно заняли передовые укрепления этого города и тем побудили Штейнбока отойти к Тюнингсену с отрядом в 4000 ч. Заняв 1-го февраля 1713 года Фридрихштадт, наши войска немедленно двинулись к Тюнингсену и обложили его, Преображенцы исполняли при этом должность саперов. Недостаток продовольствия, развивавшиеся болезни, а также наши бомбардировки и осадные работы заставили Стенбока сдаться на капитуляцию 3-го мая 1713 г. Этим и завершились наши действия в Голштинии, и после того, как и Штетин сдался 21-го сентября, наши войска возвратились в отечество.
В наступившей затем войне в Финляндии, ознаменованной взятием Нишлота 27-го июня 1714 г. и сражением при Гангеуде, в котором был взят в плен контр-адмирал Эреншильд с частию флота, Румянцов по-видимому также принимал участие вместе с Преображенским полком [В формулярном списке о службе Н. И. Румянцова после перечисления походов, в которых он участвовал, имеется такая оговорка: ‘да сверх писанного, в бытность мою с 1708 года в гвардии, во время продолжавшейся войны, был во многих знатных акциях и партиях как в Малороссии и прочих местах. Также где оная гвардия в те годы ни была, как морем, так и сухим путем был без отлучно‘. Надо заключить из этого, что он был и в войне со Швециею в Финляндии в других местах]. В следующем году происходили снова приготовление к войне со Швециею, причем предполагалось, соединив наш флот с датским, прикрывать перевозку десанта из Мекленбурга в Зеландию и затем, совместно с датскими войсками, сделать десант в Шонию (южную провинцию Швеции). В исполнение этого плана, в 1716 г. Преображенский полк, расположенный от Митавы до Мемеля, занимался постройкою судов (скамповей) и со вскрытием вод ото льда 20-го марта направился на судах к Данцигу и Ростоку, где был 8-го мая, и получил приказание плыть к Копенгагену. В столицу Дании он прибыл 8-го июля и расположился лагерем. Недоброжелательство Ганноверского правительства расстроило высадку в Швецию, и наши войска, простояв до 2-го октября у Копенгагена, возвратились в Мекленбург, где пробыли до января 1717 г. и направились обратно в свое отечество.
В Персидском походе, предпринятом в 1722 году с целью овладеть берегом Каспийского моря, Н. И. Румянцов находился в составе Преображенского батальона, который под начальством его брата (А. И. Румянцова) принимал участие в этом походе. Он дошел до Нижнего Новгорода, а затем на судах 15-го июня 1722 года приплыл в Астрахань и 30-го числа двинулся берегом Каспийского моря к Таркам. Шамхал Тарковский добровольно подчинился Петру І 12-го августа. Затем, после незначительного действия с горскими народами под начальством различных владетелей, в том числе Дауд-бека, наш отряд, при сильной жаре, дошел до Дербента, наиб которого вышел навстречу, пал на колени и сдал город, занятый нами 23-го августа. Недостаток провианта побудил Петра отказаться от дальнейшего движения в Баку. Оставив гарнизон в занятых местах и сделав распоряжение к походу в следующем году, Петр I с Преображенцами и Семеновцами направился водою до Царицына, а оттуда сухим путем в Москву, куда прибыл 18-го декабря 1722 г. Отпраздновав новый год в Москве и затем торжественное коронование своей супруги Екатерины, Царь возвратился с гвардейцами в Петербург в 1723 г. В наступившее мирное время Румянцов, уже в чине капитан-поручика, получил приказание заняться расчисткою порогов на Волхове, соединяющем озеро Ильмень с Ладожским. Ему поручено было выбрать плиту в реке, что стоит ребром, занесена песком или каменьями и очищать до фундамента каменного, что под водою, гладкий, который не ломать. Из представленных им отчетов видно, что в 1725 и 1726 г. вычищено было, по правую сторону от берега, по реке в длину 530 сажен в разных местах, в ширину реки на 20 сажен и в глубину выломано на 1? фута, выбраны каменья одинокие и плиты наносные, как указ повелевает. ‘А сколько сажен порогов, — того обстоятельно написать невозможно, ибо под водою не видно’. Он имел иногда до 30000 рабочих в месяц. На в 1727 году, июня 12-го, решено было для чистки порогов Румянцова не посылать и предписать ему сдать остаточные деньги в Камер-коллегию, а инструменты и припасы — Ладожскому коменданту. Продолжая службу в Преображенском полку, Н. И. Румянцов указом Императрицы Анны Иоанновна от 6-го августа 1731 г. был пожалован в полковники с определением в Рижский гарнизон и пребывал в городе Риге до 1737 года, будучи командирован в 1735 году, по ордеру Рижского вице-губернатора, генерал-лейтенанта Гофмана, с полком для прикрытия Лифляндских границ и содержания кордонов на Польской границе, во время войны с Польшею. Затем, при начале войны с Турциею (см. биографию А. И. Румянцова) в 1737 году Н. И. Румянцов был определен к главной армии в Днепровскую экспедицию, в Санкт-Петербургский пехотный полк, и находился по старшинству в должности бригадирской. Он совершил в этом звании поход (Днепровский) 1737 г. к Очакову, находясь в составе дивизии, командуемой его братом, и по занятии этой крепости 2-го июня возвратился вскоре в Киевскую губернию. Затем в 1738 г. он участвовал в походе графа Миниха для занятия Белгородской и Буджакских орд, по ту сторону Днепра, а также Молдавии и Валахии. Поход этот был неудачен (см. биографию А. И. Румянцова), но Миних не упал духом и стал готовиться к новому походу с целью занять Хотин и по обстоятельствам действовать против Очакова и Кинбурна. В чине уже бригадира Н. И. Румянцов совершил и этот поход, также под начальством своего брата. Выступив в конце апреля 1739 г., армия двинулась к Хотину (на Днестре) и 6-го июля была у реки Бованец, где узнала о сильном укреплении Хотина и о приближении к нему еще Турецкой армии в 20000 человек. Решено было, обойдя Недоборгские горы, явиться к Хотину с противоположной стороны, что и было исполнено удачно, и 17-го августа последовала известная битва при Ставучанах, последствием которой было полное поражение Турецкой армии, а затем и сдача Хотина 19-го августа. Во время этого сражения турки произвели сильное нападение на Бутырский и С.-Петербургский пехотные полки, которыми командовал Н. И. Румянцов, произведенный вскоре 14-го февраля 1740 года, в генерал-майоры. В том же году 2-го марта он был назначен и сенатором, и вскоре принял участие в рассмотрении дела известного кабинет-министра Артемия Волынского и подписал смертный его приговор 23-го июня 1740 года. В следующем, 1741 году он получил особое почетное поручение, именно — он был отправлен для приема на границах и препровождения в столицу особого Турецкого посла, так как, по условиям Белградского мира 1739 г., между прочим, договаривавшиеся державы (Австрия, Россия и Турция) должны были обменяться торжественными посольствами. На этом основании Россия в 1740 году отправила, в качестве своего посла, в Константинополь генерал-аншефа Александра Ив. Румянцова, которого торжественно встретил на Турецкой границе особый, назначенный к тому Турецкий уполномоченный, Турция же в свою очередь послала в Петербург своего посла Эминя-Магмета пашу, которого принять на границе и препроводить по назначению поручено было, указом 10-го июля 1740 г., сенатору Ник. Ив. Румянцову. Это поручение было по различным причинам не из легких: предстояло не только условиться о месте и времени размена послов, но соблюдать равность в трактаменте послов с обеих сторон, причем Н. И. Румянцов должен был стараться выдавать послу так называемый таин, т. е. поденное пропитание послу и всей его свите, и притом в натуре, а не деньгами, ‘если же посол принимать их не будет, то объявить со всею учтивостью, что дается по требованию’. Румянцову была дана при этом особая инструкция из Кабинета Министров 16-го июля 1740 г., которою ему приказывалось ехать с всевозможным поспешением на самую границу для приема Турецкого посла, условиться заранее о прибытии к месту размена послов, дабы не было спору о времени размена, а также о всех лицах, долженствующих быть при размене, и о церемониале самого размена. Он должен взять с собою в Киеве конвой из драгун и казаков, хороших, в добрых мундирах, в таком числе, какое будет иметь и Турецкий посол, взять также деньги, необходимые на покупку съестных припасов и питья. Ему же поручалось распорядиться заготовкою от Петербурга до г. Севска хороших дворов для остановки посла со свитою, а также заготовкою на этих станах всякого провианта, фуража, дров, свечей и прочих жизненных потребностей. При этом предусматривалось, что Турецкий посол мог потребовать некоторые предметы (сахар, кофе, корицу, шафран, имбирь, пшено) в таком количестве, что невозможно было бы достать в пути, и на этот случай Румянцову разрешалось закупить их в Москве или Петербурге по знатной части и везти собою, а чай зеленый и черный, в количестве по два пуда каждого, принять в Москве из Сибирского Приказа. В принятии посла, содержании его, оказании ему чести и дистинкции Н. И. Румянцову предписывалось поступать сообразно получаемым о всем этом сведениям от брата его, А. И. Румянцова, и по тому же примеру. А если не получит надлежащего о том уведомления, то поступать с совета Киевского губернатора, применяясь к прежде бывшим примерам. Ему дозволялось предоставить Турецкому послу медлить в Киеве, сколько он пожелает, а при назначении им дня отъезда — доставить потребные ему и его свите подводы, а также купить послу коляски и телеги, если это потребуется, и дать конвой такой же, какой дан Русскому послу. На пути из Киева до Москвы и Петербург он не должен был понуждать посла в езде, ниже где против воли его останавливать или удерживать, все это предоставлялось на волю посла, которому Румянцов должен был делать все с величайшею учтивостью и смотреть за тем, чтобы от людей свиты посла наглостей и беспорядков не происходило и подданным Ее Величества обид показано не было, если же таковые будут, то об унимании того и достойном наказании тех продерзостных свиты посла людей дружеским и учтивым образом представлять послу. Н. И. Румянцову на расходы по посольству дано было 20000 руб. и ему лично 1500 руб. на экипаж и прочие потребности, ежели сверх того будут издержки, то предоставлялось ему получить деньги в Москве.
Отправившись из Петербурга в конце июля, Румянцов из Калуги 1-го августа доносил о плохом состоянии мостов по перспективной дороге из Петербург в Москву и от Москвы по Киевскому тракту и о необходимости их починить, ибо по некоторым из них с послом будет невозможно проехать. Затем, прибыв в Киев, он 13-го августа сообщал, что застал там брата А. И. Румянцова и узнал от него, что Турецкий посол поехал уже из Адрианополя на Бендеры к Очакову, намерен переправиться чрез Днепр и, следуя Крымскою стороною, прибудет к Конским водам, где начинается новая граница между обеими державами. Этим маршрутом Турецкого посла изменялось первоначальное предположение учинить размен послов в Василькове, — по той собственно причине, что в упомянутом месте не сошлись границы Турецкие и Российские. Вместе с тем нашему послу предстояло ехать в Константинополь крайне неудобным путем — пустыми степями, вместо того, чтобы иметь путь удобный чрез Польские владения. Н. И. Румянцов, поэтому, получив в Киеве 1500 конных гренадер и драгун с литаврщиками, трубачами и музыкантами, 2000 казаков и б пушек полковых, двинулся в августе месяце в Переволочную и Усть-Самару, а затем далее и, условившись заранее с подъезжавшим Турецким послом, учинил 17-го октября, при речке Великий Канар, впадающей в Буг, размен послов, по церемониалу, подробно им описанному, после которого брат его, А. И. Румянцов, направился далее по пути в Константинополь а Н. И. Румянцов с послом Турецким Эминь-Мегмет пашою двинулся обратно к Переволочной и прибыл 3-го ноября к ретраншементу у Днепра, невдалеке от Мишурнорожской крепости. Затем он направился в Глухов, причем на пути получил известие о кончине Императрицы Анны Иоанновны, о чем объявил также послу. Найдя необходимым довести об этом до сведения султана, Турецкий посол требовал от Румянцова для этого особые подводы, которые и были ему даны. Подвигаясь не быстро, около 25—30 верст в сутки, Румянцов с послом прибыл 30-го ноября в Севск и здесь узнал об учреждении регентства и только 1-го января 1741 г. прибыл в Москву, а 4-го числа имел торжественный с послом въезд с церемониею. Посольство Турецкое разместилось близ Донского монастыря, у Калужских ворот, заняв до 50 домов, но сам посол был помещен в доме баронов Строгоновых. Он ожидал теперь из Константинополя новых кредитивных грамот на имя новой Правительницы, чтобы ехать в Петербург, и продолжал вести неприятные пререкания и объяснения с Н. И. Румянцовым относительно отпуска ему таина, эти объяснения вызвали очень натянутые отношения между ним и послом, которые еще более обострились задержанием в карантине, по случаю чумы, курьера, ехавшего из Константинополя к послу с бумагами. Посол выразил, наконец, что ничего не будет брать от Румянцова — ни денег, ни провизии и все будет покупать на свои деньги и писал об этом в Петербург, требуя, чтобы всемерно переменили Румянцова. Это требование в Петербурге уважили. Кабинет еще ранее удивлялся, что Румянцов ничего не пишет о поведении и склонности посла, об изъяснениях его о делах и состояниях здешних, о том, какие он получает указы из Порты, о чем он пишет от себя, о чем говорил с встретившимся в Мценске сераскиром и Колчан-пашою, ехавшими из Петербург, и т. д. ‘Нам о всем этом надо знать’, писал Кабинет, — и для того, наиприлежнейшее и всяким образом проведав, нам доносить имеете’. Получив жалобу Посла, Кабинет прислал Н. И. Румянцову указ от 24-го января 1741 года, что если с послом вступать в изъяснения о неотпуске ему припасов и денежной дачи, то из того напрасные дальности произойтить могут, и для убежания сего признано за лучшее при нем, после, и всю комиссию вместо Румянцова поручить генерал-майору и вице-губернатору Москвы графу Брюсу’, которому и надлежит передать данную Румянцову инструкцию, также деньги и всю переписку по этому посольству. Но дабы посол Турецкий не признал и не мнил, что Румянцов отлучается от него якобы по его жалобам, то в указе к генералу и обер-гофмейстеру графу Салтыкову предписано, чтобы он поручил Румянцову в Москве на время какую-либо знатную комиссию, которая бы к большей чести, а не к унижению Румянцова и не в сатисфакцию послу была и ежели оного знатного там в Москве места нет, то велено Салтыкову определить Румянцова в Контору Сенатскую, где он имеет при нем, генерале, до нашего впредь указа у дел присутствовать’. При этом Румянцову указывалось, что ему ‘потребно быть с Брюсом у Турецкого посла и о своей смене и определении к другим делам (не упоминая отнюдь того, что по его требованию от него отлучается), с надлежащим почтением объявить и от него с пристойною учтивостью отпуск взять’. Румянцов не замедлил 2-го февраля 1741 г. донести о точном исполнении всего предписанного ему указом 21-го января, приложив подробный экстракт из его журнала для лучшего и обстоятельнейшего усмотрения всего происходившего у него в бытность его при Турецком после.
В Москве Н. И. Румянцов оставался недолго: 9-го июля 1742 г. он был назначен в Пернов для командования драгунскими и пехотными полками, а в следующих 1743—1751 годах он находился разновременно при полевой команде в Смоленске, Лифляндии, Эстляндии и в С.-Петербурге, а также и при ревизии команд в этих местах. В 1752 г., апреля 23-го, он был уволен от службы за старостью и болезнями и, проживая в Москве, скончался 6-го сентября того же 1752 года. Он погребен в Златоустовском монастыре, при соборе св. Иоанна Златоуста, прожив, как усматривается из надгробной надписи, 64 года, 5 месяцев и 3 дня.
Никита Иванович был женат на княжне Марии Васильевне Мещерской (бывшей в первом браке за Милославским) и имел от нее только одну дочь Анну, которая родилась 11-го февраля 1730 года. Она позднее вступила в брак, 8-го октября 1749 г., с Александром Александровичем Нарышкиным (позднее обер-шенк и сенатор), причем Великая Княгиня Екатерина Алексеевна (будущая Императрица), хотя и не совсем здоровая, должна была, по приказанию Имп. Елисаветы, убрать к венцу невесту, племянницу состоявшей при ней гофмейстерины гр. Марьи Андреевны Румянцовой. Самое бракосочетание совершалось в Москве, в Анненгофской дворцовой церкви, в присутствии Петра Феодоровича и его супруги Екатерины Алексеевны, которыми новобрачные были препровождены, при сильном морозе, в дом статс-дамы Нарышкиной, чрез всю Москву на краю Немецкой слободы, куда прибыла также Императрица Елисавета Петровна со всем двором. Молодой А. А. Нарышкин назначен был вскоре гофмейстером Их Высочеств, и это доставило еще большую возможность Великой Княгине близко узнать Анну Никитишну, коротко сойтись с нею и сделаться ее другом по уму и отличным ее качествам. По словам Екатерины II, брак Нарышкиной имел не более последствий, чем ее собственный: ‘Сходство положений моего и Нарышкиной много способствовало установлению дружеской между нами связи, которая долго нас соединяла’. Она очень любила Нарышкину, и когда последняя была больна, то Екатерина, не смея без позволения выходить, переодевалась в мужское платье и, в сопровождении Льва Ал. Нарышкина) ходила навещать больную после ужина с Великим Князем. У Нарышкиной она встретилась с Понятовским. Нарышкина была очень добрая и сострадательная особа, она в числе немногих выразила позднее желание принимать у себя приносимых детей и оказывать в своем доме пособия беспомощным младенцам. В торжественный день миропомазания и бракосочетания Великой Княгини Натальи Алексеевны (супруги Павла Петровича) 15-го сентября 1773 года Нарышкина была пожалована в статс-дамы, а 20-го марта 1787 г. награждена орденом Св. Екатерины, присланном ей Императрицею из Киева. Император Павел I пожаловал ее, 12-го ноября 1796 г., гофмейстериною Императорского Двора. Она скончалась 2-го февраля 1820 года, почти 90 лет, пережив своего супруга на 25 лет, и погребена в Александро-Невской Лавре в Петербурге. Детей она не имела и оставила свое достояние своим племянникам — графам Николаю и Сергею Румянцовым, из которых первый был очень к ней привязан.
Общий Гербовник Российской Империи, т. III и IХ, Холмогоровы, Историч. материалы для составления церковных летописей Московской епархии, выпуск X, стр. 66—67, Дворцовые Разряды, т. III и Дополн., Описание документов и бумаг Московского Архива Мств. Юстиции, т. XIII, А. П. Барсуков, Списки городовых воевод и других лиц воеводского управления Московского государства XVII столетия, С.-Петербург. 1902 г., Д. M, Сухотин, Четвертчики смутного времени 1604—1617 года, Москва. 1912 года, Кн. Лобанов-Ростовский, Русская родословная книга, т. II, Н. Н. Селифонтов, Родословная Селифонтовых и Румянцовых, для друзей, СПб. 1890 г., Государственный Архив, разр. XI, красн. No 2, копия с грамоты, Московское Отдел. Архива Главного Штаба, формул. о службе Н. И. Румянцова 1, выписка из дела армейск. повытья, Опись No 8, книга 384, История л. гв. Преображенского полка, 1683—1883 гг., Чичерина и Долгова, т. I, стр. 242 и след., т. IV, стр. 180, Азанчевский. История л.-гв. Преображенского полка, Москва, 1859 г.: Журналы Петра Великого, И. Голиков Деяния Петра Великого, т. XV, Е. М. Соловьев, История России, т. IV и V, Госуд. Архив в Москве, дела Турецкие 1740 года, No 72, Архив Министерства Имп. Двора, опись 36/1629, дело No 132, ‘Русская Старина’, т. II, стр. 476 и т. 84, стр. 95, Русская армия в царствование Имп. Анны Иоанновны. Война России с Турцией в 1736—1739, издание ген.-м. Байова, С.-Петербург. 1906 г., т. І и прилож. и т. II, прим. и прил., Сборник Имп. Русск. Истор. Общества (Протоколы Верховного Тайного Совета, pass.), т. 104 (бумаги Кабинета Министров), также т. 106, т. 114, стр. 91, Волков, Двор Русских Императоров, 1900 г., ‘Петербургский Некрополь’, т. III, стр. 211, ‘С.-Петербургские Ведомости’ 1749 г., No 83, стр. 662, 1763, декабря 14, Записки Имп. Екатерины II, перевод с подлин., изданного Имп. Академией Наук, С.-Петербург. 1907 г., изд. Суворина, стр. 168, 287, 379, 427, Список военных генералов со времен Петра І до Екатерины II, из Архива Госуд. Воен. Коллегии, изд. 1809, стр. 45, 53, 72, Баранов, Опись Высоч. указам, хранящ. в Архиве Сената, No 7705.
Источник текста: Русский биографический словарь А. А. Половцова, т. 17: Романова — Рясовский, с. 485—493.
Исходник здесь: Викитека.