——————
——————
—————-
—————-
Рождество Христово (Не праздничные думы), Свенцицкий Валентин Павлович, Год: 1912
Время на прочтение: 6 минут(ы)
———————
Публикуется по: Свенцицкий В. Собрание сочинений. Т. 3. Религия свободного человека (1909-1913) / Сост., коммент. С. В. Черткова. М., 2014.
———————
Великий, радостный день!
К несчастным исстрадавшимся людям, погрязшим в безумной лжи, в кровавых преступлениях, сошёл Искупитель.
Волхвы увидели звезду Его на Востоке и пошли поклониться Ему.
‘И се, звезда, которую видели они на востоке, шла перед ними, как наконец пришла и остановилась над местом, где был Младенец. Увидевши же звезду, они возрадовались радостью весьма великою, и вошедши в дом, увидели Младенца с Мариею, Матерью Его, и падши, поклонились Ему, и открывши сокровища свои, принесли Ему дары: золото, ладан и смирну’ (Мф. 2, 9-11).
Волхвы принесли к ногам Христа сокровища свои. Потому, что они знали, что родился Царь иудейский, Господь Иисус.
И если бы в наши дни люди по-настоящему веровали всем сердцем своим, всею душою своею в Искупителя мира, — они также приносили бы Ему все сокровища свои: свою жизнь, свои силы, все помыслы свои.
И тогда праздник Рождества Христова был бы настоящим праздником.
В этот день люди старались бы особенно много делать добра, старались бы молиться с наибольшей радостью, к людям старались бы относиться с наибольшей любовью.
Потому что они подобно древним волхвам видели бы звезду Его на востоке и подобно волхвам понесли бы Христу сокровища свои. Но нет больших сокровищ, как добро и любовь.
У нас тоже празднуют Рождество, но как празднуют. Благословляет ли, принимает ли Христос от нас то, что мы приносим Ему в рождественские дни?
Родился Господь Иисус Христос.
И ради этого дня вдруг человек начинает глотать отвратительный яд — водку, и глотает её до тех пор, пока не озвереет окончательно, окончательно не потеряет образ человеческий.
Древние пришли к Божественному Младенцу поклониться Ему.
А у нас ‘христиане’ валяются под забором или орут безобразные пьяные песни, бьют спьяна своих жён и детей.
Такое ‘празднование’ Рождества Христова — кощунство.
Если бы мы жили две тысячи лет назад и были бы, когда родился Христос, в Вифлееме, разве осмелился кто-нибудь из нас прийти к Пресвятой Деве Марии с водкой и с безобразными песнями?
Не безумие ли было бы даже подумать сделать это.
Почему же теперь, когда мы вспоминаем это событие, нам не кажется таким же безумием наше праздничное пьянство и безобразие.
Пусть все задумаются над этим. Пусть не слушают тех, кто говорит, что праздники для того и сделаны, чтобы пить водку, — и пусть каждый, подобно волхвам, принесёт в этот день ко Христу всё лучшее, все сокровища своей души.
Одно из самых мучительных, самых искушающих сомнений, терзавших больную душу Достоевского, было сомнение в том — ‘удалось’ ли христианство?
И кто в свою жизнь не мучился хоть раз этим сомнением? Одни (и таких большинство) мучаются недолго, решают вопрос очень легко: не удалось! И без всяких ‘мучений’, ‘как все’, устраивают свою жизнь, то есть женятся, родят детей, ставят их на ноги и умирают.
Другие (меньшинство) мучаются этим вопросом всю жизнь, и несоответствие христианских идеалов с нашей действительностью не даёт им силы по совести решить вопрос утвердительно. А стало быть, не даёт силы и уверовать в Христа. Ибо, если христианство ‘не удалось’, то можно ли считать его божественной истиной?
Наконец, третьи (самая незначительная часть) твёрдо верят, что несмотря ни на что христианство удалось, что несоответствие серой, бестолковой, жестокой и грязной нашей жизни с тем ‘Царствием Божиим’ на земле, о котором учил Христос, — есть несоответствие временное, верят, что жизнь идёт вперёд, что в конце концов Правда победит мир.
К числу таких верующих в грядущую Правду причисляю я и себя.
Но и ‘верующие’ не свободны от временных сомнений. И если бы меня спросили: когда я испытываю сомнения всего тяжелей и неотступней? — я ответил бы: в те дни, когда ‘празднуется’ Рождество Христово и светлые дни Христова Воскресения.
Ибо никогда так нагло действительность не празднует своей временной победы над вечной Правдой Христовой, как именно в эти дни.
Наступают рождественские праздники. Что это значит для большинства, для тех, кто живёт ‘действительностью’?
Это значит ‘отдых от работ’, обметание пыли в квартирах, новые наряды, бесконечные ‘чаи’ дворникам, почтальонам и ночным сторожам, потом ёлка, потом театр, ряженые, усиленная еда, усиленное питьё — и в результате досадное чувство зря истраченного времени, ‘скопленных’ за год денег, потом будни, будни и будни…
Так празднуют люди Рождество Христово.
Так празднуют христиане величайшее событие мировой жизни.
Если таков их ‘праздник’, то спрашивается, что же ‘усвоило’ общество из христианства? Что вошло в плоть и в кровь его? Что стало достоянием души?
И если бы кроме ‘интеллигенции’ не было народа, на чём бы держалась вера, что христианство всё-таки удалось?
Наши праздники — это праздники ‘рабов’. А Христос прежде всего сделал людей свободными.
И если они хотели бы и могли бы достойно праздновать этот день — они праздновали бы его как величайший день свободы.
Когда видишь рабский праздник, больше всего сомневаешься, что удалась свобода!
Иными были бы ‘праздники’, потому что иною была бы вся жизнь, если бы люди поняли, какую свободу даровал им Христос.
Говорят: ‘тюрьмы, казни, гнёт деспотов и тиранов’!.. Но свобода христианская потому и может спасти и некогда спасёт мир, — как теперь она спасает отдельных людей, — что она сильней всех полчищ людских, её нельзя возвести на плаху, нельзя заковать в цепи, нельзя бросить в темницу. Это свобода духа человеческого. Свобода его не только от человеческой жестокости, но и от самой смерти. Люди рабы не потому, что их заковывают в железные цепи, а потому, что они живут рабскими интересами, потому что они, как нечистые животные, возятся в мусоре своего самолюбия, своих страстей, потому что погрязли в пошлости и лжи.
И мир содрогнулся бы, и сила бесправия и зла была бы поколеблена тогда только, тогда человек стал бы свободным, каким сделал его Христос.
И каким радостным, каким великим праздником стало бы тогда для человечества Рождество Христово!
Один из самых ужасных и распространённых видов рабства, в котором живёт человечество, — это рабство неправильно понятых или совсем непонятых слов.
Люди привыкают к целому ряду понятий, начинают совершенно механически употреблять их, не отдавая себе отчёта ни в том, что они значат, ни в том, к чему обязывают.
И эти ложные понятия становятся хозяевами жизни, распоряжаются судьбами людей и народов, делают людей счастливыми и несчастными. И нет более жестокого деспота, чем ложное понятие, и ни чему другому так безропотно не отдаётся в рабство человек, как ложному слову.
Одна из насущнейших задач современной реформации — это раскрепощение людей от рабства ложных слов. За этими словами скрыты ложные, или извращённые, или не осознанные идеи. И для того, чтобы реформировать жизнь, надо прежде всего освободить людей от груды того мусора, которым они свою собственную жизнь душат.
Есть слова, правильно и во всём объёме понятый смысл которых мог бы произвести в человечестве целую духовную революцию.
Одним из таких слов является: Рождество Христово.
Каждый год 25 декабря во всех европейских странах празднуется этот день.
‘Рождество’ — это такая же неотъемлемая часть года, как зима, лето, ‘Пасха’…
Мы, русские, твёрдо усвоили, что в этот день ‘не учатся’, ‘делают визиты’, жарят гусей с капустой, гадают и, особенно, устраивают ёлку.
‘Ёлка’ и Рождество — почти одно и то же.
Мы совершенно ‘механизировали’ это великое слово — Рождество Христово. И так привыкли, что 25 декабря оно обязательно будет, из году в год, и что газетчик принесёт газеты с ‘святочными рассказами’, что положительно потеряли даже способность понять, к чему это слово обязывает.
Но если бы все люди даже один раз в год по-настоящему вспоминали, к чему обязывает слово ‘Рождество Христово’, то и тогда бы жизнь наша очень скоро стала неузнаваемой.
Я не буду поднимать сложных религиозных вопросов о личности Иисуса Христа. Кто Он был? Сын Божий, Сын Человеческий, Пророк, Реформатор…
Для всех людей без исключения Христос — самое полное, самое высшее воплощение в человеке правды.
Это самое меньшее, что люди признают за Христом. А потому об нас, признающих Христа Богочеловеком, и говорить не приходится.
И вот люди торжественно празднуют рождение в мире Правды.
Казалось бы, праздновать событие можно лишь тем, что хоть сколько-нибудь соответствует этому событию. Что бы вы сказали, если день рождения Льва Толстого стал бы праздноваться кулачными боями?
И рождение в мире Правды — Рождество Христово — должно праздноваться чем-либо достойным этой Правды.
Я не знаю, как нужно праздновать, но знаю, что ни визиты, ни гусь с капустой, ни ёлка никакого отношения к Рождеству Христову не имеют.
Я знаю, что понять смысл этого мирового события — значит понять, что две тысячи лет назад была осуждена вся наша жизнь, и что суд этот продолжается и по сие время.
Рождение в мире Правды — это был суд над нашей совестью, над нашей жизнью и личной, и общественной.
Рождение Правды осуждает убийства, которые мы ввели в закон, осуждает дома терпимости, которые мы сделали ‘государственными учреждениями’, осуждает весь наш социальный строй, в котором одни умирают от обжорства, другие — от голода, осуждает рабство, пытки, темницы. Осуждает жестокость и насилие, наше невежество, наше пьянство, разврат, всю нашу кровавую, безумную, несчастную и позорную жизнь.
Понять смысл Рождества Христова — это значит раз в год сгорать от стыда, чувствовать себя преступниками перед Правдой, которую распяли когда-то и продолжаем распинать до сих пор. Это значит раз в год хотеть всеми силами души своей перестроить мир весь, сверху донизу. Перестать жить повседневными мелочами, сплетнями, дрязгами, самолюбием — это значит понять божественное призвание человека.
Если бы все искренно и правдиво переживали всё это в великий день рождения в мир Правды — давно бы Рождество Христово стало настоящим праздником.
И не пустой звук, не ложное слово говорили бы мы, когда поздравляли друг друга:
С Рождеством Христовым!