Россія и Англія.
Россія и Англія.
Статья Гладстона.
(Russia and England. By О. K. London. Longmans. 1880)
Съ англ. М. О.
‘Русская Мысль’, No 11, 1880
Россия и Англия, Гладстон Уильям, Год: 1880
Время на прочтение: 19 минут(ы)
Эта книга написана женщиной, обладающей большимъ политическимъ дарованіемъ или, по крайней мр, умніемъ удачно вести политическую полемику. Это — трудъ партизана и защитника и одинъ этотъ фактъ придаетъ книг, въ глазахъ всхъ безпристрастныхъ людей Англіи, великое достоинство, такъ какъ во всякомъ спорномъ вопрос необходимо вникнуть во вс обстоятельства и положеніе противной стороны, но такую ясную и полную картину рдко могутъ доставить оффиціальныя извстія какой-нибудь страны, стсненныя различными условіями и соображеніями.
Каковы отношенія О. К. съ правительствомъ ея страны, мы не знаемъ и даже не нуждаемся знать. Она защищаетъ только свою страну, свой народъ. Ея горячій патріотизмъ даетъ ей право на особенное уваженіе со стороны англійскихъ тори, считающихъ это свойство краеугольнымъ камнемъ ‘мира и всхъ добродтелей’, и потому оно не можетъ служить упрекомъ О. К.: божество, которому они поклоняются на берегахъ Темзы, также священно и на берегахъ Невы.
О. К.— женщина съ положеніемъ въ обществ, имя ея хорошо извстно, но прозрачное покрывало, которымъ она думала не скрыть, но замнить свои черты не можетъ быть поднято поспшною рукою критика. Во время нашихъ горячихъ преній по поводу восточнаго вопроса, она смло защищала дло своей родины и порабощенныхъ Оттоманской имперіей народностей на страницахъ провинціальной газеты ‘Northern Echo’, издаваемой въ Дарлингтон.
О. К. желаетъ возникновенія горячей симпатіи между Англіей и Россіей. Она не видитъ причины, почему тридцать четыре или пять милліоновъ англичанъ и восемьдесятъ милліоновъ русскихъ должны ненавидть или бояться, или надодать другъ другу. Ссора ея съ нами похожа на распри влюбленныхъ и ведетъ она ее откровенно. Будь она сдержанна, дипломатична и, такъ сказать, сладкорчива, ея стрлы были бы нетакъ мтки. Однако, не смотря на ея откровенность, она всегда остается тмъ, что есть, — хорошо воспитанной женщиной. Главное достоинство и интересъ ея книги заключается въ строгости критическихъ замтокъ. По многимъ вопросамъ эта книга должна навять на англичанъ далеко небезполезное раскаяніе и скорбь. Кром политическаго и нравственнаго значенія, трудъ этотъ не лишенъ и литературныхъ достоинствъ. Книга читается легко, слогъ ясенъ, свободенъ, полонъ остроумія, къ тому же О. К. владетъ англійскимъ языкомъ лучше большинства туземныхъ писателей. Замтно, что книга написана не подъ руководствомъ англійскаго учителя и безъ особенныхъ приготовленій, но горячо, самобытно, что сообщаетъ еще боле привлекательности этому труду. Сверхъ того, онъ представляетъ еще одну трогательную особенность: книга посвящена геройской памяти брата автора, полковнику Николаю Киреву, погибшему на пол битвы во время сербской войны 1876 г. Онъ былъ одинъ изъ тхъ, чья пролитая кровь электрически возбудила русскіе умы и вмст послужила сменемъ освобожденія славянъ, какъ кровь мучениковъ первыхъ вковъ христіанства была сменемъ христіанской церкви.
Первое положеніе, которое поддерживаетъ и доказываетъ О. К., это — рядъ уступокъ, которыми русское правительство старалось избжать войны съ Турціей. Россія употребила много усилія для поддержанія европейскаго концерта и старалась примниться ко взглядамъ Англіи. Съ своей стороны, Англія и Франція недружелюбно смотрли на тройственный союзъ Россіи, Германіи и Австріи. Что касается Турціи, самый подозрительный взглядъ не можетъ усмотрть въ нот къ Андраніи или въ берлинскомъ меморандум слдовъ кровожадности.
На константинопольской конференціи, говоритъ О. К. (стр. 360), Россія больше слдовала англійскому плану, чмъ своему собственному, въ видахъ сохраненія того же мира. Когда, по окончаніи конференціи, вс европейскія державы смиренно вынесли ударъ, нанесенный ихъ самолюбію турецкимъ отказомъ, Россія скромно выступила съ своимъ протоколомъ. Этотъ протоколъ соглашался на вс и только заявлялъ о намреніи державъ наблюдать за положеніемъ турецкихъ провинцій, прибавляя, что если въ нихъ произойдетъ что-нибудь особенное (что именно — это не было опредлено въ протокол), то державы, по истеченіи времени, которое также не. обозначено, имютъ право обсудить, какъ имъ надо дйствовать (ст. 2).
Но этотъ непритязательный протоколъ былъ отвергнутъ Турціей, такъ какъ она надялась, что, не смотря на ея преступленія, Англія во всякомъ случа поддержитъ ее. Такъ, жестокосердый Фараонъ не пустилъ народъ Божій въ землю обтованную. Такимъ образомъ, неуспхъ державъ на конференціи, бездйствіе, послдовавшее за болгарской рзней, лживыя и пустыя общанія дипломатіи, — все это вмст заставило Россію объявить войну Турціи. Она пошла на бой одна. На нее посыпались со всхъ сторонъ ропотъ, угрозы, презрительное удивленіе, но не раздался ни одинъ одобряющій голосъ какой-нибудь націи, правительства, партіи. Можетъ быть, гд-нибудь и возвышался одинокій сочувственный голосъ, но никто на него не откликнулся. Въ этой войн никто, кром русскаго царства, не участвовалъ въ трат крови и денегъ, никто, кром него, не несъ за войну отвтственности и никто также не раздлилъ его славы. Русскіе съ полнымъ правомъ могутъ приписать только себ вс благія послдствія этой войны, такъ какъ даже т немногіе, которые сочувствовали ея цли, оставили Россію дйствовать одну, на свой страхъ. Большинство этихъ сочувствующихъ соглашалось, что на Турцію слдовало дйствовать принудительными мрами, но не въ одиночку, а соединенными силами всей Европы. Все это было на словахъ, на дл же концертъ разстроился вмст съ проектами о принудительныхъ мрахъ, и вся тяжесть этой задачи, была предоставлена Россіи. Поэтому мы не можемъ претендовать на какіе бы то ни было выгодные для насъ результаты отъ этой войны, такъ какъ мы не участвовали въ ней, не несли ни ея тягостей, ни отвтственности за нея.
Такимъ освщеніемъ фактовъ, предшествовавшихъ войн Россіи съ Турціей, будетъ глубоко оскорблена Англія Синей Книги и Англія берлинскаго конгресса. Я только говорю о фактахъ, не касаясь мотивовъ, вовлекшихъ Россію въ войну. Я не имю претензіи, подобно многимъ, даже самымъ скромнымъ тори, открыто читать въ человческомъ сердц, но полагаю, что мотивы, побудившіе Россію объявить войну Турціи, были подобны мотивамъ, приведшимъ Англію на константинопольскую конференцію, т. е. различны. Русскій народъ былъ объятъ безкорыстнымъ энтузіазмомъ и Россія покрыла себя славой въ этой войн, такъ что англійскіе тори готовятъ себ горькую будущность, преднамренно закрывая глаза, чтобъ не видать этой славы, которая часто совершенно не зависитъ отъ мотивовъ и не выдерживаетъ строгой критики, но въ этомъ случа она способна не выдержать, по крайней мр относительно достигнутыхъ результатовъ, такъ какъ, не смотря на изувченіе, которому подверглось дло освобожденія порабощенныхъ славянскихъ племенъ, оно все-таки сдлало великій шагъ впередъ. Десять милліоновъ людей стали совершенно свободны или вышли изъ унизительнаго рабства, остальные получили боле стройную, чмъ прежде, государственную организацію и права вмст съ надеждой въ недалекомъ будущемъ также добиться полнаго освобожденія. Англія способствовала освобожденію Восточной Румеліи. Почему мы не хотимъ согласиться, что это дло — великое благо для человчества? Почему мы не хотимъ видть, что лучшій путь для доживающей свои послдніе дни на материк Европы Турціи — это войти въ соглашеніе съ подвластными ей еще народностями? Такъ дйствовала она въ Самос и недавно на Ливан. Почему не поступить ей также съ Македоніей, Албаніей и Критомъ? Если вещь сама по себ справедлива и хороша, то неужели нужно ей противодйствовать единственно потому только, что Россія была бы довольна этимъ?
О. К. сдлала мн честь, отвтивъ на одну изъ моихъ статей {The Friends and Foes of Russia. Nineteenth Century. January 1879.}, гд я высказалъ, что Россія въ царствованія Александра I и Николая была главою европейскихъ тори и самымъ виднымъ лицомъ Священнаго союза. О. К. возразила мн на это, говорю я, что независимо отъ своего положенія въ Священномъ союз, Россія, благодаря своимъ религіознымъ и и расовымъ симпатіямъ, стала въ христіанскихъ и особенно славянскихъ областяхъ Турціи на сторону свободы. Какъ потомъ замтили, этотъ вопросъ былъ единственнымъ предметомъ оппозиціи англійскихъ тори Россіи. Какъ тори противодйствовали Россіи за то, что она освобождала отъ цпей, вмсто того, чтобъ надвать ихъ, такъ, наоборотъ, англійскіе либералы, осуждая ее, когда она поступала дурно, не могли порицать ее, когда она дйствовала хорошо, тори противодйствовали Россіи во всхъ попыткахъ ея водворить независимость въ Италіи, Греціи или Бельгіи, съ чмъ несогласна О. К. Она заявляетъ, что Россія, спасая Австрію отъ венгерцевъ, заслужила за это одобреніе лорда Биконсфильда 1 февраля 1849 г. и еще одного консервативнаго государственнаго секретаря (стр. 297), что въ Лейбах въ 1819 г. и Верон въ 1821 г. Россія вмст съ Англіей поддерживала ‘правительственный порядокъ’, что въ 1846 г. она соединилась съ Австріей для уничтоженія независимости Кракова и за это также удостоилась похвалы Дизразли, и, наконецъ, въ 1878 году Англія санкціонировала возвращеніе Бессарабіи Россіи.
Вышеприведенные факты служатъ лишь иллюстраціями къ мысли, высказанной въ моей стать ‘Friends and Foes of Russia’, а именно, что англійскіе тори никогда не препятствовали Россіи въ ея антагонизм къ свобод.
На страниц 315 О. К. выставляетъ различные случаи, при которыхъ Россія помогала угнетеннымъ Турціей племенамъ порою одна, иногда вмст съ Англіей и дважды противъ желанія послдней: въ 1868 г. относительно Крита и въ 1877 г. въ Болгаріи. Тутъ она снова только подкрпляетъ положеніе, противъ котораго ратуетъ, она, правда, выставляетъ, какъ въ 1867 г. правительственная партія, имя во глав лорда Дерби-отца и лорда Дерби-сына министромъ иностранныхъ длъ, помогла Россіи заставить турокъ очистить сербскія крпости. Если бъ побольше можно было найти такихъ примровъ для защиты партіи, нын находящейся въ сил! Смлость нашего автора на этомъ не останавливается. Она храбро заявляетъ: 1) что Россія въ 1831 г. при содйствіи Англіи способствовала созданію Бельгійскаго королевства, 2) что она спасла Шлезвигъ-Гольштейнъ отъ Германіи въ 1850 г., 3) Бельгію отъ Наполеона III въ 185І г. 4) Въ 1859 г. Россія, противъ желанія Англіи, поддерживала Италію, освобожденную Франціей, 5) что въ 1866 г. она сочувствовала войн Пруссіи съ Австріей, положившей начало объединенію Германіи, довершившей единство Италіи и окончившейся освобожденіемъ Венгріи.
Предлы настоящей статьи мшаютъ подробно разобрать представленные доводы, но первый изъ нихъ не можетъ назваться историческимъ, второй и третій касаются не вопроса освобожденія, а общественнаго права и національной независимости и въ этомъ случа несправедливо было бы утверждать, что Россія стояла на сторон неправой. Въ 1859 г. лишь партія англійскихъ тори отнеслась враждебно къ освобожденію Италіи, но либералы могутъ нсколько усомниться въ полноправномъ вмшательств Людовика Наполеона въ это дло и въ ршительной защит Россіи, на которую напираетъ О. К. Въ 1866 и 1859 гг. Россія имла причины недружелюбно отнестись къ Австріи и она заплатила свой долгъ Пруссіи за время Крымской войны, боле честно, пожалуй, чмъ Германія отплатила Россіи въ 1878—9 гг. за громадную услугу, оказанную послдней нмцамъ въ 1870 году. О. К. успшно доказываетъ, что гербовый щитъ Англіи не безъ пятенъ, но ей не удается ослабить роль, игранную Россіей въ европейской политик (исключая восточнаго вопроса) между Крымскою войною и 1875 г., это не удается ей не вслдствіи отсутствія умнія или доброй воли, а просто потому, что вещь сама по себ невозможна.
Теперь я начну приводить нкоторыя мста изъ книги О. К., которыя ярче всего обрисовываютъ ея убжденія, касающіяся вопросовъ, поднятыхъ между Англіей и Россіей, о нашемъ положеніи въ Афганистан и о настоящемъ обоюдномъ положеніи великихъ державъ.
О. К. сравниваетъ русскихъ и англійскихъ волонтеровъ:
‘Наши волонтеры жертвовали всмъ — семьей, друзьями, отечествомъ, самою жизнью — для освобожденія своихъ братьевъ. Ваши волонтеры, мене идеалисты и боле практичные люди, чмъ наши, продавши свои услуги за золото и вс, кажется, сохранили свою драгоцнную жизнь’. (стр. 74).
Наши финансы — главный вопросъ администраціи — возбуждаютъ ея сарказмъ:
‘Звонъ вотированныхъ шести милліоновъ, которые приказано было не тратить, былъ совсмъ не нуженъ, чтобъ убдить насъ въ богатств Англіи. Мы думали, что она такъ богата, что не нуждается въ займ такой ничтожно& суммы. Всякій можетъ занимать, даже бдная, милая Австрія.’ (стр. 90).
Г. Аксаковъ, выразитель народныхъ славянскихъ чувствъ, повидимому, — замчательный ораторъ, не могъ не высказать (стр. 99) негодованія народа при уступкахъ, сдланныхъ въ Берлин относительно обрзанной Болгаріи.
О. К. знаетъ, что есть или была какъ оффиціальная, такъ и національная Англія. Она радуется, что
‘въ двухъ случаяхъ, когда англійское правительство на столько пренебрегло дйствительными своими интересами (1791 и 1876 г.), что угрожало войной Россіи, народъ сильно протестовалъ противъ этихъ предполагаемыхъ войнъ. Народный инстинктъ былъ мудре политики его вождей, и англичане сдлали почти невозможную вещь даже въ конституціонномъ государств: удержали перваго министра отъ объявленія войны’. (стр. 356, 357).
Авторъ сравниваетъ въ принцип Крымскую войну и англо-турецкую конвенцію. Эта война и эта конвенція не могутъ стать рядомъ: признаніе одной есть приговоръ другой.
‘Русская политика, съ которой вы боролись въ Крыму, не нуждается теперь въ защит. Она получила хоть и поздно, но полное оправданіе отъ англійскаго правительства. Вина Россіи въ глазахъ Запада {И Востока также: Пруссія и Австрія пока вопросъ не достигъ послднихъ результатовъ (Примчаніе Гладстона).} было требованіе, основанное на неоспоримомъ прав трактата, предоставляющемъ ей протекторатъ надъ Оттоманской имперіей. Эта вина превратилась теперь въ добродтель. Англотурецкая конвенція — оффиціальное покаяніе Англіи, что въ принцип Россія была права, а Западъ виноватъ въ спор 1853 г.’ (стр. 311).
‘Дло лорда Кларендона было уничтожено лордомъ Биконсфильдомъ и русскія стремленія, омраченныя севастопольскимъ разгромомъ, были оправданы англійскимъ правительствомъ. Англо-турецкая конвенція — это кайнарджійскій трактатъ, изложенный пространно и примненный къ Азіи, нуждавшейся въ немъ меньше Европы, гд намъ протекторатъ былъ нуженъ для защиты христіанскихъ племенъ’. (стр. 137).
Герцогъ Веллингтонъ названъ представителемъ тхъ принциповъ европейскаго концерта, противъ которыхъ тщетно боролась оппозиціонная партія, — принциповъ, названныхъ лордомъ Кронбрукомъ въ Нижней Палат простымъ захватомъ.
‘Цль нашихъ мропріятій, каковы бы они ни были, заключалась въ обязательствахъ или, по крайней мр, въ ясно-понятыхъ отношеніяхъ между пятью державами. Въ случа распаденія турецкой монархіи, государственный порядокъ ея областей долженъ былъ быть предметомъ обсужденій на конференціи между пятью державами’. (стр. 219).
Затмъ упоминается о результатахъ для Европы въ случа нападенія Австріи на Востокъ, что нкоторыми министрами почиталось выгоднымъ дли Англіи и для обще-европейскаго мира.
‘Нкоторые утверждаютъ, что Англія и Австрія все поршили между собою безъ совта съ остальными членами европейскаго концерта. Такой поступокъ можетъ принести къ одному — къ войн… Мы не ищемъ завоеваній для себя, но это безкорыстіе даетъ вамъ право препятствовать завоевательнымъ намреніямъ другихъ’ (стр. 148—149).
Авторъ прямо заявляетъ намъ, что Россія ни какъ не приписываетъ доблести нашихъ алармистовъ ихъ выходки и крики противъ нея.
‘Мы ни какъ не можемъ понять въ Россіи, почему англичане допускаютъ своихъ консерваторовъ пересыпать ихъ рчи постояннымъ опасеніемъ власти Россіи. Опасеніе это замтно и въ политик вашихъ министровъ. Мы слишкомъ хорошо знаемъ силу Англіи, чтобы считать такой комплиментъ серьезнымъ… Мы знаемъ могущество Англіи на мор, ея первоклассное финансовое положеніе. Россія, съ другой стороны, не богата… Къ чему же такая неразумная паника въ народ, который всегда былъ самымъ твердымъ, самостоятельнымъ и неустрашимымъ народомъ въ мір? Будь я англичанинъ, я покраснла бы отъ стыда, если бъ во мн гнздился трусливый страхъ передъ какою бы то ни было державой въ свт.’ (стр. 121—122).
Сторонница самодержавія въ Россіи, О. К., не прикидываясь, на сколько мы замтили, англійскимъ либераломъ, не считаетъ абсолютизмъ возможнымъ въ Англіи и заключаетъ свое разсужденіе объ этомъ вопрос умнымъ и вскимъ словомъ изъ книги Tocquevill’я.
‘Самодержавіе было полезно Россіи, но я сомнваюсь, чтобъ оно могло быть полезно Англіи. Самодержавіе безъ самодержца и конституціонализмъ, превратившійся въ хвастливый деспотизмъ, не привлекаютъ меня и, надюсь, никто не заподозритъ меня въ желаніи пропагандировать абсолютизмъ въ Англіи. Токвиллъ говоритъ: ‘подчиниться деспотизму, уже узнавъ, что такое свобода, — унизительно, но часто привходитъ въ подчиненіе народа, никогда не знавшаго свободы, нравственный принципъ, который не долженъ быть упущенъ изъ виду.’ (стр. 223—4).
Авторъ допускаетъ, что мы можемъ двинуть свои восточныя войска для войны въ Европу, но не думаетъ, чтобъ сипаи испугали войска, неустрашимо сражавшіяся съ англичанами и французами. Она приводитъ свою встрчу съ генераломъ Грантомъ, чтобъ доказать, что не присутствіе англійскихъ броненосцевъ близъ Константинополя остановило русскія войска отъ занятія этого города.
‘Никакая власть, кром послушанія царской вол, не удержала бы нашу побдоносную армію въ виду Константинополя… Прошлаго года я встртила въ Париж генерала Гранта, бывшаго президента сверо-американскихъ штатовъ. Почти первый вопросъ, который онъ мн сдлалъ, былъ слдующій: можете ли вы объяснить, почему русскіе не заняли Константинополя, когда онъ совершенно былъ въ ихъ рукахъ?’
Получивши ея отвтъ, генералъ, далеко несловоохотливый, улыбнулся и сказалъ:
‘Я могу сказать одно: будь я на мст одного изъ вашихъ генераловъ, я бы положилъ приказъ въ карманъ и распечаталъ бы его въ Константинопол три или четыре дня спустя.’ (стр. 241).
Еще:
‘Лордъ Биконсфильдъ занялъ одинокое положеніе, благодаря своей преданности ‘англійскимъ интересамъ’. Скажите, было ли вамъ такъ выгодно заботиться только объ ‘интересахъ’? Кто выигралъ отъ этого? Россія, конечно, пострадала. Мы потеряли на войн двсти тысячъ человкъ, не говоря о деньгахъ. Достаточно ли велико вознагражденіе полученное вами — ненависть ста милліоновъ славянъ?’.
‘Какую выгоду получила Англія, матеріальную или нравственную? Ваша національная честь стала ли выше со времени таковыхъ соглашеній и уступки Кипра?’ (стр. 265—266).
О. К. напоминаетъ намъ (стр. 182), что тлесныя наказанія отмнены въ Россіи съ 1863 г., но литературный кнутъ, употребляемый ею, бьетъ больно по плечамъ ея противниковъ. Она открыто заявляетъ (стр. 288) о негодованіи своихъ соотечественниковъ. Они, по ея словамъ, желаютъ дружбы съ Англіей, но послдняя столько разъ ихъ отталкивала, что первый шагъ сближенія долженъ быть сдланъ съ ея стороны. О. R., разумется, не желаетъ пріобрсть наше расположеніе къ Россіи какимъ-нибудь постыднымъ упущеніемъ ея интересовъ.
‘Будущее наше!
‘Германія достигла утра своихъ дней, Англія полдня, Франція перешла полуденное время, для Италіи наступилъ вечеръ, для Испаніи ночь. Славяне стоять на разсвт…’ (стр. 289).
Какъ ислдовало ожидать, О. К. не упускаетъ изъ виду нашего положенія въ Азіи:
‘По вашимъ словамъ, завоеванія ваши — вынужденныя и вы одни посреди всхъ націй не жаждете земли. Можетъ быть. Однако, по результатамъ замтно, что, не смотря на отсутствіе аппетита, никто не кушаетъ больше васъ’. (стр. 322).
‘Россія никогда не присоединяла себ и пяди земли, не смежной съ ея границами. Время отъ времени она старалась оставить естественное и неизбжное расширеніе своихъ владній и всегда тщетно. Въ завоеваніяхъ ея нельзя заподозрить корыстолюбивыхъ цлей, он — мн грустно сознаться — для вся то же, что для васъ будетъ Афганистанъ — постоянный источникъ раззорительныхъ тратъ. Россія и Англія должны были бы больше другихъ государствъ прощать другъ другу взаимныя погршности, такъ какъ имъ приходится бороться съ одинаковыми препятствіями. Россіи выпалъ въ удлъ холодный негостепріимный сверъ и безплодныя, знойныя степи, тогда какъ вамъ принадлежитъ плодоносный югъ, вмст съ сказочнымъ богатствомъ Индостана. У вашихъ ногъ древняя цивилизація, тогда какъ мы имемъ дло съ кочующими въ степи племенами и съ фанатическими татарами Туркестана.’ (стр. 322—324).
Авторъ приводитъ слова сэра Генри Роулинсона, честнаго противника ея мнній: ‘Россія не можетъ остановиться на полдорог на томъ пути, по которому она пошла’ и затмъ утверждаетъ, что Россіи тоже возможно напасть на Англію съ моря, какъ на Индію черезъ неприступныя Афганскія горы (стр. 335). Затмъ она переходитъ къ вопросу о Хив.
‘Насъ непрестанно понуждали брать Хиву, но мы постоянно уклонялись отъ этого, въ виду, какъ многіе думали у насъ, нашего неблагоразумнаго общанія Англіи. Кто поблагодарилъ васъ за честно исполненное обязательство? Кто даже признаетъ это?’ (стр. 326).
Въ слдующей глав она прямо переходитъ къ обличенію.
‘Первая афганская война стоила вамъ двадцать милліоновъ. Сколько вамъ будетъ стоить вторая, этого правительство ваше не поторопится обнародовать. Между тмъ, вы дальше отъ своей цли, чмъ когда бы то вы было. Когда наша миссія постила Кабулъ въ 1878 году, афганцы объявили, что 1842 годъ, когда англичане раззорили всю ихъ страну, памятенъ всмъ жителямъ Афганистана. Это воспоминаніе не изгладилосъ вашимъ торжествомъ у 1879 г. и чмъ больше они васъ станутъ ненавидть, тмъ дружелюбне отнесутся къ вашимъ врагамъ, кто бы они ни были. Такъ, вмсто того, чтобъ помшать Россіи придвигаться къ вашей границ, ваши недавнія дйствія только отстранили единственную политическую помху, стоявшую у васъ га пути, если бъ помха дйствительно была политическая, а не естественная’. (стр. 336—337).
Эти выписки даютъ обращикъ слога, пріемовъ и таланта автора вмст съ полезными уроками для насъ самихъ. Нкоторые доводы остаются, можетъ быть, открытымъ вопросомъ, но въ ея рзкихъ, остроумныхъ замчаніяхъ виднъ большой здравый смыслъ, способность убждать и желаніе принести пользу своей книгой. Она удачно рисуетъ заключеніе союзовъ, изъявленія дружбы и различныя соглашенія между Англіей и Россіей. Такъ она говоритъ:
‘Кажется, лордъ Биконсфильдъ указалъ восемь лтъ тому назадъ на англо-русскій союзъ, какъ на средство удержать Наполеона III отъ похода на Берлинъ, который такъ плачевно завершился въ Седан’ (стр. 364).
Т, которые пожелаютъ поближе познакомиться съ весьма возможной бъ будущемъ русской и славянской политикой на восток Европы, найдутъ въ этой книг то, что они желаютъ узнать. Европейскій Востокъ обладаетъ географическимъ единствомъ, но никакъ не политическимъ. Онъ раздляется на три части, не считая такихъ второстепенныхъ вопросовъ, какъ будущее положеніе Албаніи. Эти три части слдующія: 1) Славянскія области, къ которымъ въ настоящемъ случа можно причислить Румынію, 2) эллиническія племена и 3) Константинополь — не славянскій, не эллинскій городъ — ключъ къ проливамъ.
Ничто не можетъ быть ясне изложенія О. К. о переустройств Балканскаго полуострова, благодаря которому единственно эта страна, вмсто настоящаго жалкаго и опаснаго для многихъ существованія, можетъ превратиться въ счастливый и безопасный для всего свта край.
‘Изъ этихъ областей также, какъ и изъ территоріи, оставшейся за султаномъ по берлинскому трактату, Россія не требуетъ себ ничего, но ничего и не уступаетъ другимъ. Балканская земля принадлежитъ балканскимъ племенамъ. Г. Аксаковъ точно опредлилъ взглядъ Россіи на этотъ вопросъ, когда писалъ: ‘Востокъ Европы принадлежитъ восточнымъ европейцамъ. Славянскія земли — славянамъ. Россія въ этомъ вопрос не ставитъ себ цлью территоріальныя завоеванія, главное ея стремленіе вызвать къ независимой жизни, политической и соціальной, различныя славянскія племена, населяющія Балканскій полуостровъ’. (стр. 149).
Эллинскій вопросъ обрисованъ въ нсколькихъ словахъ, но съ сарказмомъ, способнымъ растревожитъ желчь многихъ лицъ:
‘Греція должна получить Эпиръ, ессалію, Критъ и эллинскіе острова, къ которымъ можно, пожалуй, присоединить Кипръ, когда онъ вамъ надостъ’. {стр, 159).
Что касается области ‘не достаточно эллинской, чтобъ быть присоединенной къ Греціи, или болгарской, чтобъ быть соединенной съ Болгаріей’, О. К. находитъ, что въ ней должно быть введено управленіе, подобное настоящему управленію Восточной Румеліи, и что со временемъ, вслдствіе смшенія расъ или естественно возникшаго превосходства какого-нибудь племени надъ другимъ, эта область примкнетъ къ той или другой сторон.
Остается Константинополь — вопросъ первой важности для Эвксинскихъ областей и для задунайскихъ австро-венгерскихъ земель. Для послднихъ, кром безопасности, вопросъ этотъ важенъ я въ коммерческомъ отношеніи. Мысли О. К., по поводу этого ‘послдняго слова восточнаго вопроса’, какъ оно было названо лордомъ Дерби, замчательны своей прозрачностью:
‘Лучшаго привратника Эвксина, какъ султанъ, Россія и желать не можетъ (стр. 162). Есть въ немъ недостатокъ: онъ слишкомъ слабъ, чтобъ удержать за собою права, предоставленныя ему трактатомъ, и противиться захватамъ Англіи (стр. 163). Ему бы слдовало владть лишь небольшимъ садикомъ въ Европ’ (стр. 163).
Турецкая имперія около столтія обходилась безъ города Константина Великаго, такъ что этотъ городъ можетъ стоять я посл исчезновенія Турецкой имперіи съ материка Европы. О. К. затмъ приводитъ слухъ, возможный лишь во дни, видвшіе заключеніе англо-турецкой конвенціи, когда все можетъ стать вроятнымъ:
‘Англійское правительство убждало Австрію занять Констастинополь при удобномъ случа (стр. 164). Россія желаетъ видть въ Константинопол такое же управленіе, какъ ваши министры будто бы хотятъ видть въ Кабул: твердое, дружеское и независимое’ (стр. 165).
Еще:
‘Константинополь иметъ такое важное значеніе для русскихъ, что, помимо самосохраненія, ни одинъ русскій императоръ не потерпитъ австрійцевъ на. Босфор’ (стр. 166).
Я теперь прерву на время цитаты изъ книги О. К. Европа ршила, что Россія не будетъ владть Константинополемъ. Предположимъ, что державы, не желающія опаснаго распространенія могущества Россіи, возьмутъ на себя отвтственность извстнаго положенія, вмсто того, чтобъ сложить ее съ себя, какъ они однажды сдлали въ очень важномъ случа. Черный день однако настанетъ для Европы, если Австрія задумаетъ осуществить свое дикое намреніе. Можно сказать, что такая попытка, и она одна, отдаетъ Константинополь въ руки Россіи. Я не говорю объ измненной славянской Австріи. Каждый здравомыслящій человкъ будетъ доврять такой Австріи, когда онъ ее увидитъ или, по крайней мр, когда онъ увидитъ въ исторіи примръ такого перерожденія. Свднія изъ Босніи, подтвержденныя людьми, достойными доврія, не даютъ и тни указанія на измненіе такого рода. Если Австрія вознамрится покуситься на это дло, она отдастъ въ руки Россіи единственно то, что ей мшаетъ быть истинно могущественной: положеніе защитницы свободы, независимости и національности балканскихъ областей. Трудно поврить, чтобъ эти области стали когда-нибудь отрицать, что Россія помогла имъ добыть ихъ трудно завоеванную свободу, или, наконецъ, что он будутъ тратить кровь и деньги, чтобы помочь Австріи поглотить ихъ православныя славянскія земли и подчинить ихъ латинскимъ традиціямъ и власти — это дикая невозможная мысль.
Австрія иметъ одну, только одну свтлую страницу въ лтописяхъ своей иностранной политики: это предложеніе графа Бейста учредить на Балканскомъ полуостров автономныя области, платящія Турціи дань, что и должно было быть устроено европейскимъ концертомъ. Тогда боле чмъ когда либо, австрійское вліяніе могло утвердиться надъ раззогртыми надеждой славянскими умами, но съ тхъ поръ и со времени берлинскаго конгресса Австрія явилась ршительной противницей христіанскихъ племенъ и, такимъ образомъ, повторила урокъ, который обстоятельства иного разъ давали славянскому населенію Балканскаго полуострова, что Россія заботилась о немъ въ дни его испытаній, а остальныя державы и пальцемъ не двинули.
Такимъ образомъ, политика будущаго опредлена такъ: славянскія земли для славянъ, эллинскія для эллиновъ, отдленіе областей, населенныхъ смшанной расой, для того, чтобъ, развившись политически, они могли бы самостоятельно найти свой путь, Россія не присоединитъ къ себ никакихъ земель, также какъ и никакая другая держава. Взглянемъ теперь спокойно въ будущее и спросимъ себя: не самое ли это разумное и желаемое устройство для востока Европы? Если такъ, то не маловаженъ фактъ, что оно было заявлено въ Англіи русской женщиной, горячо сочувствующей своимъ славянскимъ соплеменникамъ. Отъ себя прибавлю слдующее: хотя нтъ настоятельной надобности, какъ въ другихъ вопросахъ, немедленно ршить участь Константинополя, но онъ безъ особенныхъ затрудненій, за поручительствомъ европейскихъ державъ, могъ бы стать вольнымъ городомъ и портомъ. Затмъ, О. К. пишетъ такъ открыто, точно восточный вопросъ можетъ быть разршенъ завтра же, по крайней мр, въ Европ, но многіе прежде, чмъ направить руль къ этой точк, пожелаютъ справиться съ политическимъ барометромъ и ршить благоразумно ли будетъ пускаться въ путь. Море можетъ оказаться бурнымъ. Наученная крымской войной опасаться произвольныхъ поступковъ съ собой на Восток, Россія была избавлена отъ своего территоріальнаго штрафа въ минувшую войну и снова водворилась на Дуна. Она также получила часть Арменіи, но важне всего пріобртенное ею право неоспоримаго вмшательства въ дла Турціи, чего Европа не могла не признать за нею. По санъ-стефанскому трактату, хоть и обрзанному берлинскимъ договоромъ, освобождено, хоть и не везд съ одинаковыми правами на свободу, боле половины европейской Турціи. Европейскія державы настоятельно потребовали территоріальныхъ уступокъ со стороны Порты въ пользу Греціи. Остальная часть Турецкой имперіи состоитъ въ какомъ-то залог у европейскихъ державъ, участвовавшихъ въ европейскомъ концерт, такъ какъ Турція дала каждой изъ нихъ обязательство произвести необходимыя реформы въ оставшейся подъ ея властью территоріи.
Англія, всегда свидтельствовавшая о своемъ стремленіи къ сохраненію мира и справедливости въ Европ, оказалась, по мннію большей части своего народа, неразумной и пристыженной, благодаря оскорбленіямъ, нанесеннымъ ею же поборникамъ свободы, сверхъ того, она лишена возможности свободно вмшиваться въ европейскія дла, занятая предполагаемыми или дйствительно случающимися войнами, которыя ея приходится вести въ различныхъ частяхъ свта. По своимъ же традиціямъ, по чувству чести и человчности, она предназначена быть самымъ независимымъ поборникомъ правъ небольшихъ свободныхъ европейскихъ государствъ. Кто можетъ утверждать, что положеніе этихъ государствъ обезпечено или что положеніе Англіи для защиты ихъ также благопріятно, какъ было въ 1870 г.?
Кром восточныхъ вопросовъ, есть вопросы и западные. Впрочемъ, везд, на Восток, Запад, Свер и Юг, общій врагъ — милитаризмъ распространяетъ свою власть, я даже увренія въ миролюбіи, которыми принято прикрывать или смягчать его появленіе, начинаютъ истощаться при каждомъ повтореніи его дйствій. Между тмъ, проносится слухъ о союз Австріи съ Германіей и насъ приглашаютъ радоваться этому извстію. Желательно было бы знать цль этого союза прежде, чмъ согласиться, можетъ быть, на какое-нибудь кровопролитное и легкомысленное дло. Я согласенъ съ мнніемъ одной изъ нашихъ самыхъ видныхъ и независимыхъ министерскихъ газетъ, которая говоритъ, приводя недавнюю рчь германскаго императора: ‘Въ виду сохраненія мира, нтъ унизительной уступки со стороны державъ, желающихъ заключить между собою союзъ, если цли его будутъ обсуждены и разсмотрны заране’.
Мистеръ Форстеръ напомнилъ намъ, что союзъ съ однимъ государствомъ способствуетъ отчужденію съ другими. Не должно опрометчиво выводить свои заключенія, но такіе частные союзы рдко ведутъ къ добру. Только одинъ такой союзъ, заключенный въ первой половин текущаго столтія, заслуживаетъ одобренія исторіи. Это союзъ Англіи и Франціи. Онъ былъ заключенъ съ либеральнымъ правительствомъ Франціи въ 1830 г. Въ 1847 г. онъ ослаблъ, но продолжалъ существовать, то оживая, то замирая, до окончательнаго прекращенія въ 1870 г. Онъ уничтожился не отъ ссоры двухъ націй между собою, но потому, что мы не согласились слдовать за Наполеономъ III на войну, которую не считали необходимой и законной.
Этотъ союзъ оставилъ благородные памятники своей дятельности на материк Европы, въ Бельгіи и въ Испаніи, но кром этихъ памятниковъ, онъ содйствовалъ охраненію равновсія европейской системы и никогда не употреблялся для низкихъ, беззаконныхъ, деспотичныхъ цлей и могъ только мшать врагамъ справедливости, нисколько не измняя нашихъ дружескихъ отношеній къ остальнымъ государствамъ. Онъ длалъ ошибки, какъ, напр., въ Даніи въ 1862 году, но преступленій — никогда. Сліяніе военныхъ силъ Франціи и морскаго могущества Англіи могли казаться опасными, но эта соединенная сила была лишь охраной свободы, мира и порядка. Англичане и Французы, посл своего продолжительнаго и теперь давно забытаго антагонизма, могутъ съ отрадой взглянуть на эту великую главу исторіи, общую анналамъ обихъ націй. ‘Вспоминать о счастіи посреди горя, говоритъ Дантъ, бываетъ горько человку’, но вспоминать о могущественномъ механизм, дйствовавшемъ во имя блага, посреди мрака, сгущающагося надъ будущностью Европы, живительно. Союзъ, о которомъ идетъ рчь, — дло прошлаго, но онъ возможенъ въ будущемъ. Я говорю лишь о возможности, такъ какъ считаю общимъ правиломъ, что такіе исключительные союзы стсняютъ государства, заключающія ихъ между собою, и отчуждаютъ отъ себя государства, не вошедшія въ нихъ. Я не совсмъ ясно понимаю, какъ предполагаемый союзъ Германіи и Австріи можетъ считаться залогомъ мира, такъ какъ онъ исключаетъ такія державы, какъ Франціи и Россія, что естественно должно соединить эти два государства между собою и съ Италіей. Существуетъ другаго рода соглашеніе между державами, стоящее на иной почв, ограниченное совершенно спеціальными естественными и необходимыми интересами. Такъ, можно было бы пожелать Австріи и Италіи дружеское соглашеніе касательно италіанскаго Тироля, границы котораго опредлены неправильной линіей, идущей частію по сверо-восточной границ Италіи. Въ томъ же смысл очень желательно было бы видть Англію и Россію, пришедшихъ не къ одному только modus vivendi, но къ ршительной entente cordiale относительно Центральной Азіи. Такое соглашеніе было въ полной сил шесть лтъ тому назадъ. Въ какомъ состояніи оно теперь находится, могутъ лучше всего объяснить почитатели министерской политики въ Афганистан, оправдывающіе дорого стоющее, кровавое и продолжительное столкновеніе, которое мы туда отправились искать подъ видомъ необходимости остеречься посредствомъ ршительныхъ мръ отъ коварныхъ замысловъ Россіи. Когда страсти утихнутъ, странно будетъ подумать, что какая-нибудь часть нашихъ соотечественниковъ будетъ противиться дружескому соглашенію нашему съ Россіей относительно Центральной Азіи. Нашъ авторъ идетъ гораздо дальше.
‘Четыре года спустя посл подачи головъ въ Англіи за войну съ Россіей, въ 1791 году об державы заключили между собою тсный союзъ. Кто знаетъ, то же самое можетъ случиться и посл подачи голосовъ, предпринятой съ тою же цлью въ 1878 г. (е. 359). Не въ одной только Азіи эти дв націи стоятъ рядомъ (е. 360). Я смотрю на будущее съ надеждой, что дружеское соглашеніе произойдетъ между Англіей и Россіей, основанное на мирномъ, но окончательномъ изгнаніи турецкаго владычества изъ Европы.’ (с. 362).
Тмъ изъ насъ, которымъ не представляется, что Англія не иметъ интересовъ, выше заключенія крпкихъ связей съ Россіей или разршенія турецкаго вопроса, необходимость тснаго сближенія съ Россіей можетъ остаться открытымъ вопросомъ, но нашими свирпствующими журналистами, объявляющими, что защита Константинополя также необходима, какъ и защита Лондона, и мудрыми посланниками, которые отъ нашего имени увряли, что наши интересы въ этомъ случа не имютъ цны — такъ они велики, — приглашеніе O. K. должно быть принято съ большимъ сочувствіемъ.
Кром Россіи, есть еще держава, интересы которой тсно связаны съ восточнымъ вопросомъ, это — Австрія. Но Австрія — это домъ, раздлившійся самъ въ себ. Она не можетъ ни думать, ни дйствовать, не вооруживъ славянъ противъ мадьяръ, Цислейтанію противъ Транслейтаніи, не можетъ не справляться, одобряетъ ли ея поступки важное лицо, угрюмо сидящее у нея за спиной. Россія же сильна духомъ, всегда наготов, мнніе ея о Турціи давно опредлялось, наконецъ, она опирается на чувства тсно связаннаго между собою народа, дйствовала и снова можетъ дйствовать одна. Т, которые полагаютъ, что Константипополь — ключъ къ Лондону, должны были бы столковаться объ этомъ вопрос жизни и смерти съ державой, производящей на Турцію такое сильное давленіе. Они не могутъ быть уврены въ неуспх переговоровъ, такъ какъ никогда еще не пробовали завязывать ихъ. Нкоторые могутъ полагать, что усилившееся за послднее время развитіе нигилизма въ Россіи связываетъ руки правительства и что дни его сочтены. О. К. отзывается о нигилизм съ омерзніемъ, котораго онъ заслуживаетъ. Весь цивилизованный міръ былъ недавно пораженъ ужасомъ, узнавъ о взрыв, произведенномъ въ Зимнемъ дворц въ Петербург. Какъ умыселъ превзошелъ, можетъ быть, все, что было придумано до сихъ поръ въ этомъ род, такъ и чувство, которое онъ возбудилъ, не поддается описанію, отвращеніе и ужасъ къ неслыханной злоб сливаются въ немъ съ почтительнымъ сочувствіемъ и глубокимъ сожалніемъ, съ которыми мы издали смотримъ на жертвъ такой необыкновенной ярости.
Въ своемъ сочиненіи О. К. мало говоритъ о Польш и Сибири и также мало изслдуетъ вопросъ о нигилизм — факт, имющемъ свои соціальныя и политическія причины.
Нигилизмъ въ Россіи — это глубоко скрытое зло, болзнь, требующая леченія. Перепорченные недугомъ, гнилые соки вырываются наружу въ вид низкихъ и жестокихъ заговоровъ, прилагающихъ на практик теорію всеобщаго разрушенія. Италіанская камора, парижская коммуна, русскій нигилизмъ, превзошедшій своими неистовствами и ту, и другую, носамъ, кажется, достигшій совершенства, котораго никому не превзойдти, и всякое такое явленіе — плодъ глубочайшей испорченности общества — факты не случайные и не безпричинные. Замтно по пріему, съ которымъ О. К. говоритъ о нигилизм, что она не вполн изучила эту домашнюю проблему. Синьоръ Арнодо въ своей книг ‘Il Nihilissmo’ называетъ нигилизмъ соціальной гангреной, такъ организованной и широко развтвленной, что вниманіе многихъ русскихъ писателей, и въ особенности г. Тургенева, было обращено на него. Нигилизмъ гнздится въ учебныхъ заведеніяхъ и послднее покушеніе на жизнь царствующаго Государя — продолженіе длинной вереницы кровавыхъ попытокъ, сдланныхъ съ цлью низверженія существующаго государственнаго строя. Какъ бы скрыты ни были дйствительныя причины этого подземнаго вулкана, средство избавиться отъ него заключается, какъ кажется, въ свободномъ развитіи народныхъ силъ, ищущихъ себ выхода и простора, при такихъ условіяхъ здоровыя силы политическаго тла возьмутъ верхъ надъ дикими утопіями и нигилизмъ отживетъ свой вкъ. Мы кончимъ, чмъ начали — данью справедливости автору разобранной книги. Она скрывалась въ неизвстности до начала великой борьбы славянъ, но перо ея могло бы сдлать честь и боле опытной рук. Она пишетъ съ смсью простодушія, остроумія и таланта, которые не даются по произволу, какъ бы опытенъ писатель ни былъ. Ея влеченіе къ Англіи совершенно искренно и особенно полезны такія книги, какъ трудъ О. К., чуть не безнадежнымъ жертвамъ ложнаго патріотизма, поклоняющихся всему англійскому, только потому, что оно англійское, и такимъ лицамъ полемика, вызывающая къ свту изъ темныхъ угловъ обманъ и неясность, не преувеличивающая причины несогласій, но и не скрывающая ихъ, такая полемика, повторяю, будетъ очень полезна. Сущность и причины нашихъ затрудненій лежатъ въ громадномъ самомнніи, въ глупомъ самообожаніи, которыя, какъ панцырь броненосца, охватываетъ умы предразсудками и не оставляетъ ни одной скважины, черезъ которую могла бы проникнуть правда. Но воздухъ очищается у насъ посредствомъ открытаго и смлаго обмна мыслей, дружныя усилія сторонниковъ и противниковъ приготовляютъ намъ лучшее будущее. Книга, о которой была рчь, подходитъ къ этимъ условіямъ — битв въ открытомъ пол — такъ, что ея появленіе должно быть встрчено съ благодарностію, какъ содйствіе къ утвержденію мира, доврія и общественнаго спокойствія въ Европ.