Роман кисейной девушки
Варианты журнала ‘Русское слово’
Роман кисейной девушки, Писарев Дмитрий Иванович, Год: 1865
Время на прочтение: 2 минут(ы)
С. 7
5-7 Две главные повести Помяловского, ‘Мещанское счастье’ и ‘Молотов’, связаны между собою личностью героя, Егора Ивановича Молотова. / Чтобы обрисовать авторскую личность Помяловского, я разберу подробно две главные его повести, ‘Мещанское счастье’ и ‘Молотов’. Эти две повести связаны между собою личностью героя, Егора Ивановича Молотова.
С. 9
20-21 Кто читал превосходный роман Шпильгагена ‘Два поколения’ / Кто читал в прошлогоднем ‘Русском слове’ превосходный роман Шпильгагена ‘Два поколения’
С. 14
40-43 ‘Вот видите, — скажут они, — вот и вы же признаете в русской жизни светлые явления’ / ‘Вот видите, — скажут убогие сотрудники ‘Эпохи’, — вот и вы же признаете в русской жизни светлые явления’
С. 25
17 из стихотворения Гейне / из стихотворения Гейне, помещенного в ноябрьской книжке ‘Русского слова’
С. 27
31—32 помещик не выговорил себе права делать Базарову какие бы то ни было подарки / помещик не выговорил себе права делать ему, Базарову, какие бы то ни было подарки
С. 28
42 логарифмами и всякими другими мудреными вещами / логарифмами, аористами и всякими другими мудреными вещами
С. 35
13 IX. ‘Нас много, таких девушек’, — замечает сама Леночка / IX. Читатель, по всей вероятности, уже давно заметил, что статья моя, так сказать, соскочила с рельсов. Я хотел разобрать обе главные повести Помяловского, но увлекся романом кисейной девушки и так заговорился об этом эпизоде, что вторую повесть, ‘Молотова’, надо будет отложить до другого раза. Вследствие этого произошло довольно странное разногласие между названием статьи и ее содержанием. Статья называется ‘Мыслящий пролетариат’, и это заглавие было бы очень уместно, если бы описывались здесь труды Молотова, который может служить очень хорошим представителем образованной массы, добывающей себе хлеб разнообразною умственною работою. Но случился такой грех, что на первый план выдвинулась Леночка, которая совсем не ‘пролетариат’ и нисколько не ‘мыслящий’. Попавши в такое затруднительное положение, я утешаю себя тою мыслью, что точно такой же грех случился с самим Помяловским. Он назвал свою первую повесть — ‘Мещанское счастье’, а потом, дописавши ее до конца, вдруг спохватился, что счастья-то именно и нет. ‘Где же счастье? — спросит читатель, — в заглавии счастье обещано’. — Оно, читатели, впереди. Счастье всегда впереди — это закон природы (Стр. 172). Значит, и я могу сказать точно так же, что мыслящий пролетариат впереди, и выйдет у меня также приятный каламбур. И оба мы, Помяловский и я (здесь г. Постороннему сатирику снова представляется случай подразнить мы ‘Русского слова’ за излишнюю самонадеянность), увлеклись одним и тем же предметом — личностью кисейной девушки. Есть же, должно быть в этой личности что-нибудь особенно привлекательное и интересное. Действительно есть, и я нисколько не упрекаю себя за то, что говорил о ней так подробно. ‘Нас много, таких девушек’, — замечает сама Леночка.
С. 39
41-43 и злой, гордый, демонический Базаров оказался бы здесь, как и везде, гораздо лучше доброго, нежного, ласкового Молотова / И злой, гордый, демонический Базаров оказался бы здесь, как и везде, гораздо лучше доброго, нежного, ласкового Молотова. Однако я хотел оправдывать Молотова и вместо того опять начал его преследовать. Ну, делать нечего. Статья решительно соскочила с рельсов, а поэтому надо поскорее ее заканчивать. Оправдания Молотова и рассуждения о ‘мыслящем пролетариате’ откладываю до другого раза. Может быть, через месяц, а может быть и через полгода, смотря по тому, будут ли у меня другие срочные работы, не терпящие отлагательства. Впрочем, когда бы мне ни пришлось представить читателю продолжение этой безалаберной статьи, это решительно все равно. Говорить о Помяловском всегда кстати.