Роберт Борнс, Бернс Роберт, Год: 1901 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 13 минут(ы)

Изданіе Общества распространенія полезныхъ книгъ.

Робертъ Борнсъ
(1759-1796)

Біографическій очеркъ шотландскаго народнаго поэта, съ приложеніемъ лучшихъ его псенъ.

Давъ поэзіи своей земли новые свжіе соки, Робертъ Борнсъ обогатилъ тмъ самымъ всемірную литературу. Этотъ человкъ былъ великъ своей искренностью, какъ въ поэзіи, такъ и въ жизни.

оганнъ Шерръ.

МОСКВА.
Типографія Общ. распростран. полезн. книгъ, аренд. И. Кудиновымъ.
Моховая, прот. манежа, д. кн. Гагарина.

1901.

Вступленіе.

Жизнь нкоторыхъ поэтовъ, по словамъ Вальтера-Скотта, конечно, можетъ служить важнымъ нравственнымъ поученіемъ, и рдкія проповди принесутъ такую пользу, какъ, напримръ, біографіи Саведжа, Чаттертона, Борнса.

И дйствительно, трудно найти біографію боле достойную чтенія, чмъ исторія жизни крестьянина-поэта, Роберта Борнса, который, не смотря на горькую бдность и нищету, сдлался учителемъ міра, облегчая, и облагораживая жизнь людей своими геніальными произведеніями.

Борнсъ съ раннихъ лтъ былъ обреченъ на тяжелый трудъ и онъ молчаливо переносилъ за своимъ плугомъ изо дня въ день массу тяжелыхъ страданій. Вмст съ тмъ, среда своихъ трудовъ, среда неприглядной обстановки, онъ лелялъ въ сердц идеалы любви и дружбы. Сердце его билось горячимъ, благороднымъ стремленіемъ сдлать что нибудь для бдной старой Шотладніи. Хоть спть ей псню. И вотъ, выходя на утренней зар въ поле на работу, онъ складываетъ и поетъ свою милую псню:

Вешнее солнце взошло надъ землею,

Пахарь-красавецъ идетъ за сохою.

Тихо идетъ онъ и громко поетъ:

‘Кто то весною, какъ пахарь живетъ?’

Желая утшить своего деревенскаго собрата — труженника въ его гор и нужд, онъ ссылается на себя и снова сочиняетъ и поетъ другу свою псню:

Свободенъ и веселъ, я малымъ доволенъ,

Міръ кажется мн чудо привольнымъ,

Я радуюсь солнцу, я радуюсь дню

И призракъ заботы а псней гоню.

Въ своихъ небольшихъ псняхъ Борнсъ весь высказывается, какъ поэтъ и какъ человкъ. Эти псни пришлись на столько по вкусу его соотечественникамъ, что трудно найти самую бдную лачужку, гд не было бы хоть одного экземпляра сочиненій любимаго поэта Шотландіи. Да и какъ не любить Шотландцамъ своего поэта, когда въ его стихахъ они, какъ въ зеркал, видятъ свою дорогую родину, и выходцы на берегахъ Австраліи, читая его псни: ‘Да чужбин’, любовно переносятся мыслями въ поля своей далекой родной Шотландіи.

Я сердцемъ не здсь, я въ шотландскихъ горахъ.

Я мнусь, забывая опасность и страхъ,

За дикимъ оленемъ, за ланью лсной —

Гд-бъ ни былъ я — сердцемъ въ отчизн родной.

Шотландія! смлыхъ борцовъ колыбель,

Стремленій моихъ неизмнная цль,

Съ тобой я разстался, но въ каждомъ краю.

Люблю я и помню отчизну мою!

Искренность является характерной чертой его псенъ, какъ и его жизни. Вотъ почему стихотворенія его стали частью родного языка Шотландіи, он вылились изъ сердца и обладаютъ силою истины. Робертъ Борнсъ, по жизни и духу своихъ произведеній, сходенъ съ нашимъ Кольцовымъ. Разница въ ихъ литературномъ значеніи та, что Кольцовъ явился въ русской словесности уже посл упрощенія нашего языка чрезъ труды Карамзина, Крылова, Грибодова и Пушкина, между тмъ, какъ Робертъ Борнсъ, не имя подъ рукою матеріала, годнаго для непосредственнаго употребленія, долженъ былъ самъ изготовлять т орудія, съ помощью которыхъ строилъ свой ‘дворецъ псенъ’. А потому все въ его псняхъ оказывалось новостью: и ихъ сладкозвучный, оригинальный размръ, и безъисскуственность изложенія, и просто народные, но мткіе обороты, и пониманіе природы и безпредльная теплота пылкаго сердца. Цлая розсыпь новыхъ простыхъ, всмъ доступныхъ идей раскинулась передъ любителями поэзіи. Изъ новыхъ британскихъ поэтовъ почти всякій чмъ нибудь одолженъ Борнсу, а многіе происходятъ отъ него по прямой линіи. Георгъ Краббъ, напримръ, прямой подражатель Борнса, не взирая на разность въ язык и въ развитіи самыхъ поэтовъ.

——

Робертъ Борнсъ.

Среди лицъ поблекшаго восемнадцатаго столтія, въ Шотландіи, въ окрестностяхъ Айры, ‘въ глиняномъ котедж’, родился 25 января 1759 года геніальный народный поэтъ Робертъ Борнсъ. Въ то время и Англія не имла такого народнаго поэта. Борнсъ — отецъ женился уже въ лтахъ. Робертъ Борнсъ былъ старшимъ сыномъ бднаго фермера, человка умнаго, трудолюбиваго, прямодушнаго и предусмотрительнаго. Будь этотъ честный фермеръ немного побогаче, то обстоятельства поэта сложились бы иначе…

Шести лтъ Робертъ ходилъ въ сельскую школу, гд, хотя и немногому научился, но за то полюбилъ чтеніе до того, что даже въ поле ходилъ съ книгою въ запас. Въ тринадцать лтъ мальчикъ выучился сять, а въ пятнадцать сдлался главнымъ помощникомъ на ферм отца, въ Лохле, гд работниковъ не нанимали.

Отецъ Роберта, истощенные непосильными трудами, былъ уже совершенно неспособенъ работать. Робертъ всячески старался помогать семь. Въ ‘Субботнемъ вечер поселянина‘, безподобно изображена Робертомъ картина домашней.жизни его родителей.

Отецъ и мать заботливо старались Укоренять любовь къ добру въ сердцахъ Своихъ дтей, забавъ они чуждались И средства жить искали лишь въ трудахъ.

Къ шестнадцати годамъ непосильная работа совершенно разстроила нервы Роберта Борнса. Онъ согнулся и сталъ страдать припадками меланхоліи. Въ своемъ стихотвореніи: ‘На чердак’ онъ говоритъ:

День и ночь — сутки прочь!

Такъ и вкъ проживу.

Снится бдность мн въ ночь.—

Нищета на яву.

Я спины никогда

Не согну ни предъ кмъ,

Только мн то, нужда,

Спину гнешь ты зачмъ?

Въ письм къ доктору Муру, Робертъ Борнсъ пишетъ: ‘Мы жили очень бдно… Безотрадное одиночество отшельника съ непрестаннымъ труженичествомъ каторжника… Таковъ былъ мой образъ жизни до 16 лтъ’. Въ это время Робертъ долженъ былъ содержать всю семью, подучая доходу съ фермы 70 фунтовъ въ годъ.

Девятнадцатый годъ своей жизни поэтъ проводитъ далеко отъ своего дома, въ шкод, гд учится межеванію, съемк, геометріи и прочимъ наукамъ. Мстность, гд помщалась школа, была населена контрабандистами. Ихъ разгульная жизнь, шумныя ссоры поразили, даже увлекли юношу до того, что онъ не разъ пировалъ съ этими господами. Потомъ, поздне, еще разъ навстилъ таверну ‘Пузи — Нанси‘, которая была извстна чуть не всей Шотландіи, попировалъ еще разъ съ контрабандистами и нищими разнаго сбора, а затмъ описалъ ихъ жизнь въ своей ‘кантат’, которая и была напечатана въ 1801 году, посл его смерти, подъ названіемъ ‘Веселые нищіе‘ Въ этой поэм, любимой Карлейлемъ, Борнсъ изобразилъ картину того, какъ въ его время упивались отчаянными оргіями бдняки, исключенные изъ жизненнаго пира. Тэнъ считаетъ эту поэму лучшимъ произведеніемъ, сходнымъ съ псней Беранже, но гораздо боле живописнымъ, разнообразнымъ и сильнымъ. Поэма ‘Веселые нищіе’ одно изъ самыхъ характеристическихъ произведеній Борнса, начинается такимъ ‘речитативомъ‘:

Ужъ листья желтые съ втвей

Летятъ на землю и Борей

Деревья голыя качаетъ,

Луга одлъ покровъ сдой

И ужъ морозецъ молодой

Порядочно кусаетъ.

Вотъ въ эту пору вечеркомъ

Кружокъ веселый братьи нищей

Собрался къ ‘Пузи — Нанси’ въ домъ

Попировать за скудной нищей,

И весело пропить свое

Послднее тряпье.

На 23 году своей жизни Борнсъ поступаетъ въ сосдній городокъ къ чесальщику льна, чтобы научиться этому ремеслу, но подъ Новый годъ льняная лавка сгораетъ ‘и я’ пишетъ Борнсъ къ доктору Муру, ‘какъ истый поэтъ, остался безъ гроша карман’.

Онъ вернулся къ отцу въ Лохлею.

На 26 году, потерявъ отца, умершаго въ 1784 году, Борнсъ, вмст съ своимъ братомъ Жильберомъ, взялся завдывать небольшою фермою въ Мосджил. Въ дом, по вечерамъ, онъ читаетъ книги по сельскому хозяйству а днемъ, отправляясь на работу въ поле, не разстается съ старымъ сборникомъ псенъ, читаетъ, изучаетъ ихъ и поетъ ‘стихъ за стихомъ‘, тщательно подмчая, какія выраженія были врны, нжны, возвышены и какія просто напыщены. Такъ онъ знакомился съ поэтическими легендами и лучшими поэтами своей родины, но это не отразилось на произведеніяхъ его творчества въ вид подражаній: все, вырвавшееся изъ подъ пера его, было чуждо всякаго подражанія.

Въ Мосджил Борнсъ встртилъ Мэри Кембелъ, которой онъ посвятилъ наиболе трогательныя изъ своихъ псенъ. Тамъ же онъ познакомился съ Джени Армуръ, дочерью одного каменьщика, милою, веселою, молодою красавицей съ невиннымъ сердцемъ, но Джени отказалась выйти за него замужъ. Его разлучили съ любимой двушкой только потому, что онъ былъ бденъ. А между тмъ, какъ бдность ни давила его, онъ вовсе не предавался тмъ порокамъ, которые приписывались ему недоброжелательными сосдями. Онъ былъ всегда и во всемъ аккуратнымъ сельскимъ хозяиномъ, и когда мясо было неизвстною пищею въ его дом, онъ умлъ честно вести свои дла, никому не одолжаясь и не длая долговъ. Внезапная и трагическая смерть Мэри поразила его сердце глубокимъ горемъ, а затмъ неудача въ хозяйств, неудача жениться на любимой двушк, Джени Армуръ, все это, взятое вмст, понуждало Роберта покинуть родину.

По сердитымъ волнамъ

Далеко уплыву,—

Сиротой — бобылемъ

Тамъ свой вкъ доживу!

Отдавъ свою долю на ферм брату, онъ сталъ длать приготовленія къ отъзду на Ямайку, гд ему предлагали мсто бухгалтера у нкоего Дугласа. Но чтобы добраться туда, нужны были деньги, а ихъ то и не было у нашего поэта. Тутъ друзья и знакомые присовтовали ему издать ‘на счастье’ сборникъ своихъ стихотвореній,— а чтобы облегчить ему это изданіе, они подписались на 350 экземпляровъ, уплативъ ему за нихъ чистыми деньгами авансомъ.

Сборникъ псенъ былъ отпечатанъ въ 1786 году въ Кильмаркин, небольшомъ сосднемъ городк. Первое изданіе этихъ псенъ, въ количеств 600 экз., вышло подъ названіемъ ‘Старое и Новое‘ (Old and young). Все изданіе разошлось въ два мсяца и поэтъ получилъ сумму, казавшуюся ему въ то время цлымъ состояніемъ — двсти рублей (200 р.) Никто не ожидалъ такого успха. Вс знатные и простые люди, серьезные и веселые, ученые и невжды, одинаково спшили купить себ этотъ сборникъ, и были одинаково восхищены, взволнованы и очарованы такимъ пріобртеніемъ. Простые пахари и поденщицы охотно платили за поэтическія произведенія своего земляка т деньги, которыя были припасены ими для покупки себ необходимой одежды.

Вс его покупатели — земляки, смотрвшіе на него до сихъ поръ, какъ на простого пахаря, и, видя его часто въ пол за плугомъ, никогда не предполагали, чтобы, разоривъ нечаянно своимъ плугомъ гнздо полевыхъ мышей, можно было написать по этому самому обыкновенному случаю одно изъ обворожительнйшихъ стихотвореній, когда либо появлявшихся въ печати. Многіе пахари часто уничтожали гнзда полевыхъ мышей или топтали ногами маргаритки, тмъ дло и кончалось,— но онъ первый открылъ поэтическую сторону въ такихъ обыденныхъ дйствіяхъ, что и поразило шотландскихъ поселянъ и привело ихъ въ неописанный восторгъ.

Ученые люди читая стихотворенія Борнса въ пріобртенной ими книжк, увидли, что ничто живущее не оставило поэта равнодушнымъ, что, толкуя, напримръ, о продаж любимаго барана или передавая исторію хлбнаго зерна, посяннаго въ землю, пахарь съумлъ возвыситься до чистой, истинной, народной поэзіи. Когда слухи о такомъ пвц достигли до Эдинбурга, то жители столицы вытребовали его изъ деревни къ себ въ городъ, стали ублаготворять его, къ его несчастью, горячими напитками…

Когда Борнсъ въ первый разъ явился въ Эдинбургъ (1786), то поэту Вальтеру-Скотту было тогда лишь пятнадцать лтъ. Не смотря на этотъ возрастъ, говоритъ Вальтеръ-Скоттъ въ своей автобіографіи, во мн было на столько чувства, чтобъ умть цнить его творенія. Я искалъ случая увидать Борнса, но у меня почти не оказалось знакомства между писателями, или дворянами западныхъ провинцій, а между этими людьми онъ бывалъ всего чаще. Одинъ изъ клерковъ моего отца, Томасъ Грирсонъ, знавшій поэта, общалъ мн пригласить его къ себ на обдъ, но не сдержалъ своего слова. Такимъ образомъ я встртился съ Борнсомъ только одинъ разъ у почтеннаго профессора Фергюссона, въ компаніи многихъ джентльменовъ, имвшихъ литературную репутацію, между которыми я хорошо помню знаменитаго Дюгальда Стюарта. Само собой разумется, что бывшіе тутъ молокососы моихъ лтъ не принимала участія въ бесд, а сидли молча и слушали. Въ этотъ день я былъ пораженъ дйствіемъ, произведеннымъ на Борнса одного гравюрою работы Бенбюри, висвшею на стн комнаты. На ней изображенъ былъ мертвый солдатъ на куч снга, по одну сторону трупа уныло сидла собака, по другую — женщина съ младенцемъ на рукахъ. Подпись была такая:

Безъ чувствъ, безъ жизни, на поляхъ Канады

Лежитъ ея охладвшій мужъ,

И капаютъ жены несчастной слезы

На грудь, и бдное дитя у груди.

Печальное пророчество ребенку,

Вскормленному слегами и бдой.

Борнсъ не могъ оторваться отъ картины, или скоре, отъ мыслей, ею возбужденныхъ. Онъ заплакалъ. Потомъ онъ спросилъ, кмъ писаны строки, здсь приведенныя. Случилось такъ, что изъ бывшихъ въ комнат никто, кром меня, не могъ этого вспомнить. Я сказалъ на ухо одному изъ знакомыхъ, что эти стихи взяты изъ поэмы Ленгорна, напечатанной подъ немного общающимъ названіемъ: ‘Мирный Судья’. Пріятель передалъ свдніе Борнсу, который наградилъ меня тутъ же взглядомъ и ласковымъ словомъ, памятнымъ мн и до сего времени. Поэтъ былъ сильно и крпко сложенъ, манеры имлъ простыя, сельскія, но не грубыя, ихъ простота и безъискусственностъ бросались въ глаза лицамъ, знавшимъ и цнившимъ талантъ этого человка, лицо его казалось боле широкимъ и массивнымъ, чмъ на портретахъ.

Вообще Борнса можно было принять за умнаго мызника старой шотландской школы. Во всемъ его лиц ясно отражались умъ, сметливость, но поэтическимъ выраженіемъ отличались только одни глаза: большіе, темные, они горли (буквально, горли, повторяю), чуть только онъ говорилъ съ чувствомъ и охотою. Подобныхъ глазъ не видалъ я во лбу ни у одного человка, и хоть имлъ случай въ свою жизнь наглядться на всхъ знаменитостей — современниковъ.

Въ разговор Борнсъ былъ твердъ и самоувренъ въ хорошемъ смысл этого слова. Въ кругу самыхъ ученыхъ людей того времени и того края онъ выражался безъ замшательства и безъ задора. Если его мысли не сходились съ мыслями этихъ людей, онъ не терялся, но твердо и скромно выражалъ свои личныя убжденія. Память моя не сохранила въ ясности никакихъ подробностей мною описанной бесды.

Съ тхъ поръ я встрчать Борнса только на улиц, онъ, конечно, не узнавалъ меня, но я на это и не могъ разсчитывать. Его очень ласкали въ Эдинбург, но матеріальныя выгоды, имъ полученныя за стихотворенія, были очень малы…

Борнсъ недолго жилъ въ столиц, и ухалъ оттуда, когда замтилъ, что на него смотрятъ, какъ на чудо, какъ на счастливое пріобртеніе для свтскихъ гостиныхъ разныхъ леди, что онъ возбуждаетъ то же чувство любопытства, съ какимъ толпа любуется на представленія ученаго медвдя.

Борнсъ вернулся въ Мосджилъ съ чувствомъ горечи противъ пустого, себялюбиваго большого свта, оставленнаго имъ въ Эдинбург.

Нашъ поэтъ Кольцовъ также испытывалъ чувство горечи, когда попадалъ въ общество такихъ людей, которые, по словамъ Блинскаго, смотрятъ на поэта, какъ на птицу въ клтк, и заговариваютъ съ нимъ для того только, чтобы заставить пть: такъ любители соловьевъ трутъ ножикъ о ножикъ, чтобы звуками этого тренія вызвать птицу на пніе.

Осенью 1788 г. явилось второе дополненное изданіе его поэмъ и изъ пяти тысячъ рублей, полученныхъ отъ издателя, онъ далъ 2000 р. матери, а на остальныя деньги купилъ ферму въ Эллислэнд. Тогда Армуры забыли свое нерасположеніе къ нему, отецъ согласился на бракъ дочери съ Борнсомъ и поэтъ привтствовалъ вступленіе Джени въ ея новый домъ блестящимъ стихотвореніемъ: ‘У меня есть моя собственная жена’

Я женатъ, и не да свта —

Для меня жена ноя,

За душой одна монета,—

Но ея не занялъ я.

Онъ однако не долго владлъ фермой, вскор дла его такъ запутались, что онъ съ радостью принять мсто сборщика пошлинъ. Въ конц 1791 года онъ оставилъ Эллислэндъ и поселился въ Демпри.

Нкоторые изъ его біографовъ передаютъ довольно некрасивыя исторіи относительно якобы безнравственнаго поведенія его въ эти послдніе годы жизни. ‘Такіе біографы’, говоритъ Карлейль, ‘не понимаютъ тона, какимъ имъ слдуетъ говоритъ о подобнаго рода человк: для человчества иметъ значеніе только величіе, а не слабости людей, подобныхъ Борнсу. Каковы бы ни были его недостатки, мы не можемъ желать, чтобы онъ былъ инымъ. Есть пороки гораздо мене отталкивающіе, чмъ самодовольныя добродтели’. Горячій и увлекающійся по темпераменту, онъ всегда былъ вжливъ и кротокъ въ своихъ отношеніяхъ въ окружающимъ. Слуги и работники на ферм обожали его.

У него всегда было готово слово сочувствія для всхъ, а тмъ, кто былъ бдне его, онъ помогалъ боле щедро, чмъ позволяли его скудныя средства. Въ ‘Псн бднякa’ Борнсъ является человкомъ совсмъ инымъ, чмъ онъ былъ въ дйствительности.

Дла нтъ до меня никому.

До другихъ мн нтъ дла за то,

Могъ бы плакать, роптать — ‘Да къ чему?’

И при мн не ропщи ужъ никто.

Это въ псн, а на дл выходило у него иное, и несчастные никогда не обращались къ нему съ просьбой напрасно. Если онъ былъ не въ состояніи оказать бдному помощь самолично отъ себя, тогда онъ длалъ для нихъ то, чего никогда не соглашался сдлать для себя.

Шапки я лишній разъ не сниму,

Ну и мн не снимаютъ за то.

Но ради бдняка онъ готовъ былъ снять нсколько разъ свою шапку предъ богачомъ и при этомъ умлъ просить о помощи несчастному такъ, что было невозможно отказать ему, вотъ почему его такъ любили Вальтеръ-Скоттъ Лекгардъ, Стюартъ, Брайджесъ, Карлейль,— эти знатоки человческаго сердца.

Въ 1762 году Борнсу предложили издать, его псни съ напвами и аккомданиментомъна скрипк и фортепіано. Къ этому изданію онъ прибавилъ до сотни псенъ, нкоторыя изъ нихъ и до сихъ поръ поются шотландцами отъ Эдинбурга до Санъ-Франциско. Гонорара отъ этого изданія онъ получилъ: шаль для жены, картину какого то маляра и пять фунтовъ деньгами. Поэтъ написалъ къ издателю гнвное письмо и закаялся сочинять когда нибудь изъ-за денегъ.

Извстный переводчикъ Борнса, В. Д. Костомаровъ, вотъ что говоритъ въ одной изъ своихъ статей объ этомъ народномъ поэт: ‘Каковы бы ни были нужды поэта, какъ бы грозно ни тяготла надъ нимъ суровая обязанность отца семейства, никогда онъ не могъ укротить духъ своей независимости, никогда онъ не былъ въ состояніи заставить умолкнутъ мелодическій голосъ свой деликатности. Блестящій успхъ его изданій могъ бы, кажется, заставить его продавать свои новыя произведенія по дорогой цн, но онъ отвергъ въ 1785 г. предложеніе одного издателя лондонскаго журнала платить ему по 52 гиней въ годъ съ тмъ, чтобы поэтъ всякую недлю доставлялъ ему по одному своему стихотворенію. И отвергнулъ это предложеніе не изъ лности, какъ можно, было ожидать отъ поэта, а изъ гордости, потому что въ то же время, въ продолженіи многихъ лтъ, онъ посылалъ даромъ свои прекрасныя лирическія произведенія въ ‘Музей Джонсона’, и ни за что не хотлъ взять никакой платы онъ Томсона за свое дятельное сотрудничество въ его ‘Собраніи Шотландскихъ Мелодій.’ По его мннію, брать деньги за стихи — значило отдавать на поруганіе свою музу. Истощенный горемъ и заботами онъ шлетъ свой привтъ къ ‘Смерти’:

Ты, бичъ великій мірозданья,

Чье смертоносное дыханье

Уноситъ царства и людей —

Привть теб съ твоею свитой:

Душей, страданіемъ разбитой,

Я не боюсь грозы твоей.

Зову тебя, слпая сила!

Все, что живетъ, и все, что жило —

Тебя страшится и клянетъ:

Но я зову тебя, какъ друга,

Приди ко мн: какъ гнетъ недуга

Стряхни постылой жизни гнетъ!

Желанная смерть пришла!…

Робертъ Борнсъ умеръ, какъ жилъ, въ величайшей бдности, 37 лтъ отъ роду, 29 іюля 1796 г.

Его послдняя псня ‘Красавица береговъ Девона’ написана имъ на смертномъ одр. Деньги, полученныя за нее, пошли да расходы по его собственному погребенію. Поэта похоронили съ почестями въ Домфрид, на берегахъ Дуна.

——

По смерти Борнса, старшій сынъ его, Робертъ, по протекціи одного лорда, получилъ должность въ лондонской штемпельной контор Соммерсетгоуза. Два младшіе сына, Уйльямъ Николль и Джемсъ Glencаirn отправлены были кадетами въ Индію и возвратились оттуда одинъ полковникомъ, другой майоромъ. Старшій сынъ написалъ нсколько псней, элегій и балладъ, не имющихъ, впрочемъ, особеннаго достоинства.

Сорокъ восемь лтъ спустя посл смерти Борнса, тысячи народа собрались на берегахъ Дуна, гд въ 1823 году былъ воздвигнутъ памятникъ великому поэту. Ближайшій поводъ къ этому подало прибытіе въ отечество второго сына поэта Уйльяма Борнса изъ Индіи, посл 33-хъ лтняго отсутствія. Три брата въ первый разъ посл смерти отца собрались вмст и въ честь ихъ былъ устроенъ праздникъ.

Вблизи хижины, въ которой родился Робертъ Борнсъ, былъ устроенъ огромный и великолпный павильонъ, вмщавшій въ себ тысячи гостей, поля вокругъ него были покрыты несмтными толпами народа. Длинное и торжественное шествіе, состоявшее изъ начальства и гарнизона города Эйра, масоновъ (Борнсъ былъ членомъ ложи), крестьянъ и музыкантовъ двинулось изъ города къ мсту торжества, гд, подъ распоряженіемъ графа Энлингтона, былъ приготовленъ роскошный обдъ. Музыканты играли разныя національныя мелодіи, прославленныя пснями Борнса. Въ заключеніе всми присутствующими былъ проптъ величественный гимнъ. Говорилъ лордъ Эглингтонъ, предлагая тостъ въ память Борнса, по комъ сильно бьется каждое шотландское сердце. Онъ сдлался оракуломъ и въ дворц и въ хижинахъ. Кмъ мы должны гордиться, передъ кмъ мы должны благоговть, какъ не передъ нашимъ безсмертнымъ Борнсомъ. Подробное описаніе этого торжества было напечатано въ Эдинбургскомъ журнал, въ 1844 г.

Заключеніе.

Пока буря вдохновенія не касалась души поэта, говоритъ профессоръ Тернеръ, Борнсъ казался добродушнымъ, умнымъ гулякой, но чуть мысль его наполнялась поэтическими образами, особенно воспоминаніями старой любви и дтства, Робертъ являлъ собою типъ истиннаго поэта. Онъ искалъ уединенія, бжалъ отъ людей и наедин съ природой, его вскормившею, на мстахъ ему дорогихъ и связанныхъ съ жизнью его сердца, отдавался весь своимъ порывамъ. Онъ бросался на траву, проводилъ ночи безъ сна подъ синимъ небомъ, плана и призывая свою Мэри, видя ея глаза между звздами, забывая о сн и времени, не думая сдерживать порывовъ своего сердца.

Онъ плъ:

Опять съ земли ночную тнь

Ты гонишь, яркая звзда…

Семь лтъ назадъ я въ этотъ день

Разстался съ Мэри навсегда.

О, гд ты, дорогая тнь?

И видишь ли теперь меня,

Какъ я, простертый на земл,

Лежу, рыдая и стеня.

Чмъ боле знакомился Борнсъ съ жизнью столичной, тмъ рже стали навщать его минуты вдохновенья, тмъ рже стали появляться въ печати произведенія его генія. Его первая поздка въ Эдинбургъ была для него событіемъ почти роковымъ. Это случилось такъ внезапно!.. Тутъ его постигъ тотъ необыкновенный успхъ, который такъ часто губилъ я губитъ безчисленное множество людей.

‘Представьте себ’, говоритъ. Карлейль, его землякъ и лучшій критикъ: ‘что Наполеонъ сразу, помимо всего прочаго, изъ артиллерійскаго поручика сталъ бы королемъ’: таковъ былъ успхъ Борнса въ великосвтскомъ обществ. Ему минуло всего лишь 27 лтъ, когда онъ принужденъ былъ бросить свое пахарство и искать спасенія въ чужихъ краяхъ, чтобы избжать позора и тюрьмы. Вы видите передъ собою разореннаго крестьянина, потерявшаго даже 7 фунтовъ заработанной платы въ годъ. Но черезъ мсяцъ онъ среди блестящаго, шумнаго общества водитъ подъ руку къ обденному столу усыпанныхъ брильянтами герцогинь. На него устремлены глаза всхъ и, по народной поговорк, надо полагать, его, просто, ‘сглазили’. Блестящія, великосвтскія лэди ослпили его, а охотники на львовъ и львицъ своей надодливостью доканали его, отравивъ ему жизнь и сдлавъ ее несносной. Они собирались толпами на его ферм, постоянно отвлекали его, мшали ему заниматься дломъ, для нихъ не существовало пространства и они везд находили его. Борнсъ чувствуетъ себя несчастнымъ, длаетъ ошибки, міръ становится для него все боле и боле пустыннымъ, здоровье, характеръ, душевный покой — все изнашивается, и затмъ остается въ одиночеств. Эти люди приходили только, чтобы посмотрть на него. Они не питали къ нему ни симпатіи, ни ненависти. Они приходили, чтобы доставить себ маленькое развлеченіе и жизнь героя размнивается на ихъ удовольствія’. Такая-то ‘Злая судьба’ постигла горемычнаго шотландскаго поэта. И онъ проплъ:

Подъ знойнымъ вихремъ злой судьбы

Мой свжій листъ опалъ!

Подъ знойнымъ вихремъ злой судьбы

Мой свжій листъ опалъ!

Мой станъ былъ прямъ, побгъ могучъ,

Мой цвтъ благоухалъ,

Въ рос ночей, въ блистань дня

Я бодро возросталъ.

Но буйный вихорь злой судьбы

Весь цвтъ мой оборвалъ,

Но буйный вихорь злой судьбы

Весь цвтъ мой оборвалъ!

&nbsp, М. Михайловъ.

Робертъ Борнсъ(1759-1796)

Вступленіе.

Робертъ Борнсъ.

Заключеніе.

Читайте также:

Робертъ Борнсъ
(1759-1796)