РИЧАРДЪ ОСТЛЕРЪ ‘КОРОЛЬ ФАБРИЧНЫХЪ ДТЕЙ’.
РИЧАРДЪ ОСТЛЕРЪ ‘КОРОЛЬ ФАБРИЧНЫХЪ ДТЕЙ’.
(Изъ исторіи фабричнаго законодательства въ Англіи) *).
I.
II.
III.
——
Л. Давыдова.
‘Міръ Божій’, No 3, 1895
Ричард Остлер ‘Король фабричных детей’, Туган-Барановская Лидия Карловна, Год: 1895
Время на прочтение: 31 минут(ы)
*) Матеріаломъ для настоящей статьи послужили: Alfred: ‘History of the Factory-Movement’, Cooke-Taylor: ‘The modem Factory System’ и Gibbins: ‘English Social Reformers’ (Univ. Ext. Series).
‘Въ начал этого столтія, въ самый разгаръ великой борьбы между Франціей и Англіей, когда англійскіе промышленники обратились къ Питту съ жалобой, что повышеніе заработной платы препятствуетъ имъ уплачивать налоги, первый министръ произнесъ жестокія слова: ‘возьмите дтей’. Эти слова тяжелымъ проклятіемъ легли на Англію’. Такъ объясняетъ знаменитый французскій историкъ Мишле возникновеніе дтскаго труда на англійскихъ фабрикахъ. Новйшіе англійскіе историки доказали, что Мишле былъ не правъ, приписывая данное изреченіе Питту, но, кмъ’бы ни были сказаны эти ‘жестокія’ слова, важно то, что они оказались пророческими, и что англійскіе промышленники, дйствительно, ‘взяли дтей’ на фабричную работу.
Фабричная промышленность начала развиваться въ Англіи въ конц прошлаго столтія, со времени изобртенія машинъ. Около ста лтъ тому назадъ, земледліе составляло еще главное занятіе англійскаго населенія, а производство тканей и другихъ предметовъ необходимости велось на ряду съ сельскимъ хозяйствомъ, подобно тому, какъ это и до сихъ поръ практикуется у нашихъ кустарей Но изобртеніе машинъ произвело цлый переворотъ въ народномъ хозяйств Англіи. Ткани, изготовлявшіяся крестьянами съ помощью ручныхъ прялокъ, не могли конкурировать съ машинными издліями, которыя отличались и лучшимъ качествомъ, и боле дешевой цной. На ряду съ прежними домашними мастерскими, теперь стали возникать большія фабрики, которыя, мало-по-малу, распространились по всей стран.
Такъ какъ рабочія руки были дороги, то фабриканты, какъ уже сказано, ршились эксплуатировать дтскій трудъ. Однако, въ начал этого столтія не легко было найти дтей для фабричной работы. Новоизобртенныя машины приводились въ движеніе, главнымъ образомъ, водою, на подобіе водяныхъ мельницъ, и первыя фабрики строились, обыкновенно, вдали отъ городовъ, на берегу рчекъ или горныхъ потоковъ. Въ то время, когда появились эти фабрики, сельское населеніе Англіи было еще довольно зажиточно, благодаря тому, что машины еще не успли вытснить домашняго производства, которое служило крестьянамъ крупной поддержкой въ хозяйств. Поэтому, родители ни за что не соглашались посылать своихъ дтей на фабрику. Они считали для себя позоромъ заставлять дтей цлые дни работать въ душныхъ фабричныхъ помщеніяхъ, въ томъ возраст, когда они должны набираться силъ и здоровья для будущей трудовой жизни. Отецъ, отдавшій своего ребенка на фабрику, длался басней всего околотка.
Не имя возможности завербовать себ дтей окрестныхъ крестьянъ, фабриканты нердко обращались къ пасторамъ и другимъ приходскимъ властямъ, завдующимъ рабочими домами для бдныхъ, и просили присылать имъ нищихъ дтей, содержимыхъ тамъ на счетъ общественной благотворительности. Эта комбинація оказалась очень выгодной для обихъ сторонъ. Администрація рабочихъ домовъ рада была освободиться отъ дтей, такъ какъ для нея это было нкоторымъ сокращеніемъ расходовъ, а фабриканты получали самую дешевую рабочую силу, какую только можно было достать въ то время: они обязывались только содержать на свой счетъ этихъ ‘приходскихъ подмастерій’, не платя имъ никакого жалованья. Содержаніе-же ихъ, какъ увидимъ ниже, не было особенно обременительнымъ для хозяйскаго кармана. Въ назначенный день фабриканты являлись въ рабочіе дома и производили смотръ своимъ будущимъ рабочимъ. Иногда же дти увозились изъ рабочихъ домовъ особыми коммиссіонерами, которые препровождали свой живой товаръ въ какой-нибудь крупный промышленный центръ, и затмъ раздавали его по рукамъ разнымъ фабрикантамъ.
Надсмотрщики рабочихъ домовъ самыми радужными красками рисовали дтямъ ихъ будущую жизнь на фабрикахъ: имъ разсказывали, что тамъ они сдлаются важными господами, будутъ сть ростбифъ и сладкіе пирожки, жить въ прекрасныхъ домахъ, носить серебряные часы, и т. д. Поэтому, дти съ нетерпніемъ ожидали прізда фабриканта и наперерывъ стремились попасть въ число избранниковъ. Но горькое разочарованіе ожидало ихъ уже при самомъ вступленіи въ новую жизнь. Вмсто общаннаго рая’ они попадали на фабрику, построенную гд-нибудь въ глухомъ мст, вдали отъ человческаго жилья. Ихъ заставляли, не разгибаясь, работать по 16 часовъ въ сутки, въ душныхъ, вонючихъ помщеніяхъ, среди оглушающаго шума тысячи вертящихся станковъ. Работа на фабрик производилась и днемъ, и ночью: когда одна партія отправлялась на отдыхъ, другая принималась за работу. И такой каторжный трудъ выпадалъ на долю совсмъ маленькихъ ребятишекъ, начиная съ 5-лтняго возраста. Когда, изнемогая отъ усталости, дти на минутку отрывались отъ работы, чтобы отдохнуть, ихъ тотчасъ же побоями заставляли снова приниматься за нее. Случалось, что, выбившись изъ силъ, они начинали дремать надъ машиной, продолжая работу машинально. Можно себ представить, какъ часто при такихъ обстоятельствахъ происходили разные несчастные случаи, и дтямъ то и дло приходилось расплачиваться потерей или изуродованіемъ руки за свою несвоевременную сонливость.
О томъ, какую жизнь дтямъ приходилось вести на фабрикахъ и какъ съ ними обращались, можно составить себ понятіе по подлинному разсказу одного изъ рабочихъ, Роберта Блинко, который съ дтства работалъ на фабрикахъ и на себ испыталъ все то, о чемъ онъ говоритъ. Разсказъ этотъ, появившійся въ одномъ изъ журналовъ въ 1828 г. и затмъ изданный отдльно, былъ провренъ, и оказалось, что въ немъ нтъ никакого преувеличенія, хотя факты, разсказываемые Блинко о жестокости обращенія съ дтьми, намъ теперь кажутся просто невроятными.
Робертъ Блинко былъ сиротой и съ четырехъ лтъ жилъ въ рабочемъ дом, 7-ми лтъ, его, вмст съ 80-ью другими дтьми, отправили на хлопчатобумажную фабрику близъ Ноттингэма. На этой первой фабрик, по словамъ Блинко, жилось лучше, чмъ на всхъ остальныхъ, на которыхъ ему пришлось перебывать. Тмъ не мене, и здсь его постоянно били, таскали за волосы и бранили. Будучи маленькаго роста и слабымъ, онъ никакъ не могъ поспвать за машиной, и надсмотрщикъ колотилъ его за это, несмотря на вс увренія ребенка, что онъ не можетъ скоре работать. Домъ, въ которомъ помщались дти, ихъ пища и одежда — все это было въ самомъ ужасномъ вид, во, сравнительно, было еще сносно. Блинко работалъ на этой фабрик 4 года, затмъ она прекратила свое существованіе, и его, вмст съ остальными дтьми, перевели на другую фабрику. Тутъ начинается настоящій мартирологъ несчастнаго ребенка. Надзиратели на этой фабрик изощрялись въ жестокомъ обращеніи съ дтьми. Такъ, Блинко разсказываетъ, что однимъ изъ наиболе частыхъ наказаній было бросаніе въ голову дтямъ деревянныхъ цилиндровъ, составляющихъ одну изъ частей ткацкаго станка. Цилиндры эти нердко разбивали дтямъ голову до крови, что доставляло надзирателямъ величайшее удовольствіе. Прежде чмъ одна рана успвала зажить, они уже заботились о томъ, чтобы еще разъ расшибить ребенку голову такимъ же способомъ, и Блинко говоритъ, что у него нердко вся голова бывала въ ранахъ, причинявшихъ такую ужасную боль, что онъ совсмъ не могъ спать, несмотря на страшное утомленіе отъ дневной работы. Иногда дтямъ удавалось залплять раны на голов пластыремъ, и одинъ изъ надзирателей, котораго называли ‘страшнымъ докторомъ’, забавлялся тмъ, что сдиралъ эти пластыри съ незажившихъ еще ранъ. Одной изъ часто примнявшихся исправительныхъ мръ было слдующее истязаніе: дтямъ связывали за спиной об руки, привязывали къ рукамъ одну изъ ногъ и заставляли ихъ прыгать на другой, свободной ног. Если они при этомъ двигались съ недостаточной быстротой, то надзиратели, для поощренія, закатывали имъ въ спину удары кулакомъ, или бросали въ голову деревянные цилиндры. Остальныя наказанія были въ такомъ же род: имъ до крови щипали уши, сжимали носъ и уши ручными тисками и заставляли работать съ такими украшеніями, и били, нещадно били всми возможными способами. До какой невроятной жестокости доходило на этой фабрик обращеніе съ дтьми, можно судить по слдующему факту: при фабрик жилъ спеціальный кузнецъ, обязанность котораго состояла въ томъ, чтобы, въ случа надобности, заковывать въ кандалы подмастерій, пытавшихся бжать (а такіе случаи бывали нердко). Надо думать, что человкъ, избравшій себ подобную спеціальность, не могъ обладать особенно чувствительными нервами, а между тмъ, даже онъ не могъ вынести постоянныхъ криковъ и стоновъ истязуемыхъ дтей и, сидя въ своей мастерской, помщавшейся въ подвальномъ этаж, принимался иногда изо всей силы стучать въ потолокъ, чтобы заглушить по возможности ‘эти дьявольскіе звуки’.
Нечего и говорить, что условія жизни фабричныхъ подмастерій были самыя негигіеничныя, какія только можно неб вообразить: они жили въ тсныхъ, грязныхъ помщеніяхъ и постоянно голодали. Завтракъ, состоящій изъ мучной похлебки, назначался въ 8 ч. утра, но такъ-какъ работы въ это время не останавливались, то завтракъ иногда отодвигался до 11 и даже 12 часовъ, и дти все это время, съ 5 час. утра, оставались безъ пищи. На обдъ отводилось 40 мня., причемъ половина этого времени уходила на чистку машинъ. Иногда же, во время очень спшной работы, дтей задерживали на фабрик и въ обденное время. Въ такомъ случа они оставались безъ пищи и отдыха втеченіи 16 часовъ. По субботамъ работа, обыкновенно, продолжалась до полуночи, а иногда и до 6 ч. слдующаго утра. Обдъ состоялъ изъ вареной свинины самаго низшаго сорта, воду, въ которой она варилась, подправляли мукой и подавали дтямъ на ужинъ и на слдующей день на завтракъ. Блинко говоритъ, что эта похлебка издавала такой отвратительный запахъ, что противно было подойти близко къ миск, но голодъ заставлялъ пересиливать отвращеніе. Дти, въ буквальномъ смысл слова, питались хуже, чмъ свиньи. Пища откармливаемыхъ свиней служила для нихъ предметомъ страшной зависти. Помщеніе дтей соприкасалось со свинымъ хлвомъ, и они зорко слдили за тмъ, что длалось у ихъ сосдей. Какъ только они замчали, что пастухъ куда-нибудь выходилъ, одинъ изъ мальчиковъ прокрадывался въ хлвъ, и старался забрать елико возможно больше мучныхъ колобковъ, которыми откармливали свиней. Эта добыча длилась затмъ между голодными ребятишками. Но свиньи, несмотря на всю свою глупость, вскор научились оберегать свою пищу отъ этихъ непрошенныхъ конкуррентовъ. Какъ только кто-нибудь изъ дтей появлялся въ хлву, тамъ поднималось такое оглушительное хрюканье, что оно достигало ушей пастуха, и онъ съ кнутомъ въ рук спшилъ на защиту своихъ питомцевъ.
Естественно, что при такихъ условіяхъ фабрики представляли чрезвычайно благопріятную почву для всякихъ болзней и эпидемій. Ухода за больными никакого не было, и смертность среди дтскаго персонала фабричныхъ рабочихъ бывала такъ велика, что, напримръ, на той фабрик, гд работалъ Блинко, дтей часто хоронили ночью, тайкомъ, безъ всякихъ церковныхъ обрядовъ, чтобы не обращать вниманія окружающихъ на огромное количество умиравшихъ.
Разумется, не на всхъ фабрикахъ съ дтьми обращались съ такой изысканной жестокостью, но уже одно то, что 8—9-лтнихъ дтей заставляли работать безъ перерыва по 16 ч. въ сутки,— достаточно доказываетъ весь ужасъ и всю ненормальность фабричныхъ порядковъ того времени. А такая непосильная продолжительная работа несомннно была тогда общимъ правиломъ.
Фабрика, на которой работалъ Блинко, конечно, принадлежала къ числу худшихъ. Возьмемъ-же теперь фабрику, гд условія труда были лучшими для своего времени, и посмотримъ, какъ тамъ жилось дтямъ. Одной изъ такихъ фабрикъ является Нью-Ланаркская, принадлежавшая м-ру Дэлю въ Шотландіи. М-ръ Дэль былъ человкъ образованный и гуманный, хорошо относившійся къ своимъ рабочимъ, и вовсе не желавшій ихъ эксплуатировать. На его фабрик работало нсколько сотъ дтей, взятыхъ изъ рабочихъ домовъ, и дти эти были поставлены въ сравнительно очень благопріятныя условія: они жили въ хорошихъ помщеніяхъ, каждый день, втеченіи опредленнаго времени, пользовались отдыхомъ и гуляли въ пол, наконецъ, они получали элементарное образованіе. Самъ м-ръ Дэль былъ очень добръ къ своимъ малолтнимъ рабочимъ и, посщая фабрику, нердко привозилъ имъ въ подарокъ разныя бездлушки. Современники м-ра Дэля считали его фабрику образцовымъ учрежденіемъ и осыпали похвалами ея владльца. И, тмъ не мене, даже у этого образцоваго фабриканта, выдлявшагося изъ среды прочихъ своимъ исключительно хорошимъ отношеніемъ къ рабочимъ, пятилтнія дти работали по 13 часовъ въ сутки!
По мр развитія крупной промышленности, постепенно измнялись и. условія фабричнаго труда. Примненіе парового двигателя избавило фабрикантовъ отъ необходимости устраивать свои фабрики вблизи ркъ, и они перенесли ихъ въ города, гд гораздо легче было найти рабочихъ. Вмст съ тмъ исчезла и необходимость брать на фабрики сиротъ изъ рабочихъ домовъ. Среди городского населенія было достаточно неимущихъ людей, которыхъ нужда заставляла жертвовать здоровьемъ дтей и которые въ изобиліи поставляли фабрикантамъ дешевыя рабочія руки. Эти дти уже не жили на фабрик и не содержались на счетъ фабриканта, какъ ‘приходскіе подмастерья’. Они жили у своихъ родителей и, также какъ и взрослые рабочіе, получали за свой трудъ извстное вознагражденіе. Но положеніе ихъ было нисколько не лучше положенія ‘приходскихъ подмастерій’ и въ нкоторыхъ отношеніяхъ даже хуже, такъ какъ они находились уже совершенно ‘вн закона’. Нужно замтить, что ‘приходскіе подмастерья’, хотя и номинально, все-жъ таки ограждались закономъ 1802 г. Законъ этотъ представлялъ слабую попытку защитить интересы дтей, работающихъ на фабрикахъ: онъ ограничивалъ рабочій день для дтей 12-ю часами и установлялъ обязательность элементарнаго обученія. Но онъ не устанавливалъ никакого предльнаго возраста для поступленія на фабрику и, главное, не установлялъ никакого надзора за исполненіемъ указанныхъ предписаній, которыя (какъ видно изъ всего сказаннаго выше) оставались на дл мертвой буквой. Съ переходомъ же фабрикъ въ города, законъ 1802 г. утратилъ всякое значеніе, такъ какъ онъ относился только къ ‘приходскимъ подмастеріямъ’, къ живущимъ на фабрикахъ, и не распространялся на всхъ дтей вообще, занятыхъ въ фабричномъ производств. Такимъ образомъ, эти дти совершенно не ограждались отъ произвола фабрикантовъ и были всецло предоставлены во власть своихъ хозяевъ.
Первымъ, кто выступилъ на защиту фабричныхъ дтей, былъ знаменитый общественный дятель и писатель Робертъ Овэнъ. Онъ былъ женатъ на дочери фабриканта (того самаго м-ра Даля, о которомъ уже была рчь выше) и, перекупивъ фабрику у своего тестя, втеченіе нсколькихъ лтъ лично управлялъ ею. Фабрика тогда пришла въ цвтущее состояніе, и положеніе рабочихъ, дйствительно, очень измнилось къ лучшему. Но Овэнъ не ограничился филантропической дятельностью среди подвдомственныхъ ему рабочихъ: присмотрвшись ближе къ фабричнымъ порядкамъ, онъ убдился, что они требуютъ коренной реформы. Особенное вниманіе онъ обратилъ на положеніе ‘фабричныхъ дтей’ и составилъ даже проектъ объ ограниченіи дтской ‘работы на фабрикахъ. Проектъ этотъ, который онъ въ 1815 г. представилъ сэру Роберту Пилю-старшему, бывшему тогда первымъ министромъ Англіи, заключался въ слдующемъ: дтямъ, моложе 10-ти лтъ, совсмъ запрещалась работа на фабрикахъ, а подростки отъ 10—18 лтъ должны были работать не боле 10 ч. въ сутки.
Если бы проектъ Овэна былъ принятъ, то охрана дтей, проведенная въ настоящее время англійскомъ фабричнымъ законодательствомъ, была бы осуществлена на 30 лтъ раньше. Но чтобы добиться отъ парламента такой охраны, понадобилось 30 лтъ упорной и ожесточенной борьбы.
Сэръ Робертъ Пиль, сочувственно отнесшійся къ проекту Овэна, не ршился даже внести его въ парламентъ, изъ боязни возбудить недовольство засдавшихъ тамъ фабрикантовъ. Онъ ограничился тмъ, что поднялъ въ одномъ изъ парламентскихъ засданій вопросъ о положеніи дтей на фабрикахъ, и парламентъ назначилъ особую коммиссію для изслдованія вопроса. Коммиссія обратилась къ фабрикантамъ и другимъ лицамъ, прикосновеннымъ къ фабричному длу, и спрашивала ихъ, какъ живется дтямъ на фабрикахъ. Въ качеств представителей науки спрашивались также и доктора, которые должны были ршить вопросъ, не иметъ ли фабричный трудъ вреднаго вліянія на здоровье дтей. Большинство фабрикантовъ, разумется, заявило, что дтямъ на фабрикахъ живется прекрасно, и что правительственное вмшательство въ это дло можетъ только повредить, такъ какъ оно возбудитъ недовольство среди ихъ родителей и внесетъ несогласіе въ семьи. Фабриканты изъ графствъ Ноттингэма и Дерби представили даже свидтельства, подписанныя мстными властями и священниками, въ которыхъ удостоврялось, что на всхъ фабрикахъ въ ихъ краю дтскій трудъ обставленъ наилучшимъ образомъ. (Въ окрестностяхъ Ноттингэма находилась, между прочимъ, и та образцовая фабрика, гд работалъ Блинко). Но особенно любопытны показанія докторовъ. Одинъ изъ нихъ на вопросъ: ‘считаетъ ли онъ необходимымъ для дтей имть небольшой отдыхъ въ теченіи дня?’ — ршительно отвтилъ: ‘Я не считаю этого необходимымъ’. Другой медикъ пошелъ еще дальше: опираясь на опытъ 24-хъ-лтней медицинской практики, онъ заявилъ, что, по его мннію, дти могутъ безъ ущерба для себя работать безъ перерыва втеченіи 23-хъ часовъ. Когда же его спросили, можетъ ли онъ сказать то же самое про 24-хъ-часовую работу, онъ замтилъ, что ‘не въ состояніи указать никакой границы’. Наконецъ, третій докторъ утверждалъ, что постоянное вдыханіе пыли и хлопковыхъ волоконъ нисколько не вредно для дтскихъ легкихъ. Попадались, правда, и показанія совершенно другого характера. Нкоторые доктора указывали на огромную смертность среди фабричнаго населенія, на большой процентъ золотушныхъ и болзненныхъ дтей среди работающихъ на фабрикахъ. Упоминалось также, что при настоящихъ условіяхъ фабричной работы дти совершенно лишены возможности получать даже самое первоначальное образованіе. Но вс эти свидтельства не произвели особеннаго впечатлнія на парламентъ, среди членовъ котораго было много фабрикантовъ и промышленниковъ, естественно возстававшихъ противъ всякаго заступничества правительства за рабочихъ. Тмъ не мене, въ 1819 г. былъ издавъ законъ, запрещающій работу на фабрикахъ дтямъ моложе 9 лтъ, и ограничивающій работу дтей старше этого возраста 12-ю часами въ сутки. Но законъ этотъ относился только къ хлопчатобумажной промышленности, такъ что на всхъ остальныхъ фабрикахъ попрежнему могли приниматься 5-ти-лтнія дти. Кром того, правительство опять-таки не установило никакого надзора за исполненіемъ новаго закона, который, поэтому, опять остался мертвой буквой, фактически на фабрикахъ продолжали царствовать совершенно такіе же порядки, какъ и раньше, и дти попрежнему были беззащитны.
Только въ 30-хъ годахъ вопросъ этотъ снова всплываетъ, изъ за него начинается многолтняя и ожесточенная борьба, въ исторіи которой выступаетъ на первый планъ благородная, трогательная въ своей простой доброт личность Ричарда Остлера, про, званнаго ‘королемъ рабочихъ дтей’.
Остлеръ былъ управляющимъ одного большого имнья, находившагося въ центр промышленнаго графства Іоркшира. Онъ былъ извстенъ, какъ очень добрый и искренно религіозный человкъ, готовый помочь всякому, отъ политики онъ стоялъ въ сторон, и занимался сельскимъ хозяйствомъ и воспитаніемъ своихъ дтей. У него уже были взрослые сыновья, когда онъ сдлался однимъ изъ вождей общественнаго движенія въ защиту фабричныхъ дтей. На этотъ новый путь онъ вступилъ совершенно случайно — сама жизнь толкнула его туда.
Въ качеств управляющаго имніемъ, Остлеру почти не приходилось сталкиваться съ фабричными рабочими, хотя имніе, въ которомъ онъ былъ управляющимъ, находилось вблизи промышленнаго городка Гуддерсфильда, гд было очень много фабрикъ. Но по самому роду своихъ занятій Остлеру приходилось имть дло преимущественно съ крестьянскимъ населеніемъ, и только совершенно случайно узналъ онъ отъ одного своего знакомаго, фабриканта м-ра Куда, о томъ ужасномъ положеніи, въ какомъ находятся фабричные рабочіе и, въ особенности, фабричныя дтя. М-ръ Вудъ разсказалъ ему, какой непосильный трудъ несутъ на себ дти, въ какихъ ужасныхъ условіяхъ они живутъ и какъ жестоко съ ними обращаются. Остлеръ былъ чрезвычайно пораженъ разсказомъ своего друга и захотлъ поближе познакомиться съ этимъ вопросомъ.
Онъ отправился осматривать находящіяся по сосдству фабрики и убдился во-очію, что въ словахъ Куда не только не было никакого преувеличенія, но что дйствительность даже превосходила его описанія. Все это произвело сильное впечатлніе на добраго старика, и онъ ршился во что-бы то ни стало добиться улучшенія участи фабричныхъ дтей и всю свою остальную жизнь посвятилъ этому длу. Личность Остлера интересна именно тмъ, что онъ раньше никогда не думалъ объ общественной дятельности и не готовился къ ней, а выступилъ на этотъ путь уже старикомъ, движимый исключительно христіанскимъ чувствомъ состраданія и любви къ дтямъ. Но, вмст съ тмъ, онъ не пошелъ избитой дорогой частной благотворительности, а избралъ боле трудный, но зато и боле плодотворный путь коренной законодательной реформы и посл многихъ лтъ неустаннаго труда и борьбы, дйствительно, достигъ намченной цли. О томъ, какимъ образомъ онъ сдлался защитникомъ фабричныхъ дтей, самъ Остлеръ разсказываетъ слдующее:
‘Однажды, когда я былъ въ гостяхъ у моего друга, м-ра Куда, онъ, къ моему великому удивленію, сообщилъ мн, что я живу невдалек отъ города, гд человческія существа — маленькія двочки и мальчики — ежедневно приносятся въ жертву за деньги. Я не берусь описать вамъ, съ какими чувствами я ложился спать въ этотъ вечеръ. Я веллъ слуг разбудить себя въ 4 часа утра на другой день, такъ какъ мн нужно было хать довольно далеко по длу. Когда слуга разбудилъ меня, онъ сказалъ: ‘м-ръ Вудъ желаетъ еще повидаться съ вами, прежде чмъ вы удете’, и провелъ меня въ спальню своего барина. Другъ мой былъ въ постели, но не спалъ, а сидлъ, облокотившись на столикъ, стоявшій около его кровати. На этомъ столик стояли дв свчи и между ними лежала библія. Когда я подошелъ къ нему, онъ протянулъ мн руку и, крпко пожавъ ее, сказалъ: ‘Я не могъ спать эту ночь. Я читалъ эту книгу и на каждой страниц ея видлъ обвинительный приговоръ себ. Я не могу разстаться съ вами, прежде чмъ вы не дадите мн клятвы, что употребите вс свои силы на то, чтобы искоренить изъ нашихъ фабрикъ т жестокости, которыя теперь тамъ практикуются…’ Я общалъ своему другу, что сдлаю все, что въ моихъ силахъ, и чувствовалъ въ эту минуту, что мы оба находимся въ присутствіи Небеснаго Отца, и что клятва моя услышана въ небесахъ. И я не измнилъ этой клятв…’
‘ Первымъ шагомъ къ борьб была статья Остлера ‘Рабство въ Іоркшир’, появившаяся въ одной изъ мстныхъ газетъ въ сентябр 1830 г. Въ это время въ англійскомъ обществ существовало сильное движеніе противъ рабства въ Вестъ-Индіи. Вопросъ этотъ обсуждался въ парламент и очень волновалъ общественное мнніе. Остлеръ, который раньше тоже былъ захваченъ этимъ движеніемъ и горячо ратовалъ противъ вестъ-индскихъ рабовладльцевъ, воспользовался злобой дня для своей новой цли. Въ стать ‘Рабство въ Іоркшир’ онъ говорилъ, что вмсто того, чтобы распинаться за рабовъ въ далекой Вестъ-Индіи, англичанамъ не мшало бы повнимательне присмотрться къ тому, что происходитъ у нихъ передъ глазами: въ самой Англіи существуютъ многія тысячи рабовъ, положеніе которыхъ нисколько не легче, чмъ положеніе вестъ-индскихъ рабовъ, и рабы эти — фабричные рабочіе и ихъ дти.
Появленіе статьи Остлера было важнымъ событіемъ въ исторіи англійскаго фабричнаго законодательства. До этого времени движеніе въ пользу огражденія рабочихъ и ихъ дтей отъ произвола фабрикантовъ имло случайный характеръ и представителями его были, по большей части, люди, чуждые народной масс, теперь же, подъ вліяніемъ статей Остлера и его неутомимой дятельности въ качеств оратора, выросло крупное общественное движеніе, поставившее-задачей — добиться отмны дтскаго труда на фабрикахъ. Первая же статья Остлера обратила на себя общее вниманіе и вызвала оживленную полемику въ газетахъ, изъ которой Остлеръ вышелъ полнымъ побдителемъ. Вс факты, приводимые имъ, оказались совершенно врными, и вслдъ за тмъ въ газетахъ начали появляться многочисленныя корреспонденціи, сообщавшія все новыя и новыя данныя о положеніи дтей на фабрикахъ.
Особенно заинтересовались статьями Остлера рабочіе, которые на своихъ митингахъ постановляли нердко выразить благодарность Остлеру за то, что онъ возбудилъ въ обществ интересъ къ положенію дтей на фабрикахъ. Гуддерсфильдскіе рабочіе отправили къ Остлеру депутацію, чтобы переговорить съ нимъ о фабричныхъ длахъ и предложить ему свою помощь въ борьб, которую онъ предполагалъ начать. Вотъ какъ самъ Остлеръ разсказываетъ объ этой депутаціи:
‘Въ одно воскресное утро, когда я со своей семьей собирался идти въ церковь, ко мн пришли нсколько человкъ рабочихъ изъ Гуддерсфильда. Они сказали мн, что прочли мои газетныя статьи о ‘іоркширскомъ рабств’ и желаютъ поговорить со мной о нихъ, передать мн отъ имени товарищей благодарность и предложить мн свою помощь. Я сказалъ, что иду теперь въ церковь, но что во всякій другой день радъ буду поговорить съ ними. Они отвтили: ‘Воскресенье, сэръ, единственный день, когда мы можемъ придти къ вамъ. Вс остальные дни мы заняты на фабрик съ ранняго утра и до поздней ночи’. Я посовтовался съ моей женой, и мы оба ршили, что мн слдуетъ остаться и поговорить съ ними, семья моя безъ меня отправилась въ церковь. Рабочіе сообщили мн много очень интересныхъ и полезныхъ свдній. Я съ большимъ интересомъ слушалъ все, что они мн разсказывали, и былъ пораженъ ихъ интеллигентностью и учтивостью. Мн часто приходилось видть бдняковъ въ болзни и несчастьи, въ ихъ собственныхъ домахъ, или въ богадльняхъ и больницахъ, но до этого дня мн никогда не случалось говорить съ рабочими о длахъ, касающихся ихъ самихъ, какъ съ представителями извстнаго класса. Мн показалось, что передо мной открываются новые горизонты: эти рабочіе поразили меня своими званіями и осмысленностью, съ какою они излагали мн эти знанія. Но все-таки мн казалось, что намъ трудно будетъ работать вмст, такъ какъ они принадлежали къ радикаламъ, а я былъ тори (консерваторомъ) и приверженцемъ церкви. Они думали иначе. Посл продолжительныхъ разговоровъ, мы ршили соединиться для общей работы, съ тмъ, чтобы никогда не касаться политическихъ и религіозныхъ вопросовъ’.
Союзъ съ рабочими имлъ для Остлера большое значеніе. Въ то время среди іоркширскихъ рабочихъ существовала сплоченная организація, которая могла быть очень полезна при парламентскихъ выборахъ и вообще при агитаціи въ пользу проведенія извстной мры въ парламент. Такимъ образомъ, дло, которое задумалъ Остлеръ, получило извстную почву и изъ области благородныхъ мечтаній могло перейти въ жизнь. Въ своихъ дальнйшихъ статьяхъ, обращенныхъ уже прямо къ рабочимъ, Остлеръ писалъ, что имъ слдуетъ добиваться отъ парламента трехъ вещей:
1) запрещенія дтямъ, моложе 9 лтъ, работать на фабрикахъ,
2) ограниченія работы подростковъ отъ 9 до 18 лтъ 10-го часами въ сутки,
3) запрещенія ночной работы лицамъ, не достигшимъ 21-го года.
Наиболе существеннымъ изъ этихъ 3-хъ пунктовъ, былъ 2-й, ограничивающій работу подростковъ 10-го часами въ сутки. Онъ имлъ огромное значеніе потому, что если бы удалось добиться этой мры по отношенію къ подросткамъ, то этимъ самымъ сократился бы и рабочій день для взрослыхъ рабочихъ, такъ какъ безъ подростковъ фабрика не въ состояніи работать. ‘Десяти-часовой рабочій день для подростковъ’ означалъ въ сущности 10-ти-часовой рабочій день для всхъ, работающихъ на фабрикахъ. Естественно, поэтому, что англійскіе рабочіе тотчасъ же откликнулись на воззваніе Остлера, и поднятое имъ движеніе получило названіе ‘движенія въ пользу 10-ти-часоваго рабочаго дня’ (Ten-hours bill mouvement).
Остлеръ, при содйствіи своихъ новыхъ союзниковъ, взялся руководить вн-парламентской агитаціей и обсуждать этотъ вопросъ въ литератур. Но этого было недостаточно: нужно было найти среди парламентскихъ депутатовъ человка, который согласился бы защищать требованія рабочихъ въ парламент, гд въ то время не было еще ни одного представителя отъ самихъ рабочихъ. Такой человкъ нашелся. Это былъ консервативный ирландскій депутатъ Сэдлеръ, согласившійся внести въ парламентъ билль о десяти-часовомъ рабочемъ дн.
Сэдлеру пришлось выступить въ очень неблагопріятный для дла моментъ. Тридцатые годы были періодомъ блестящаго расцвта англійской промышленности. Фабриканты и промышленники сдлались тогда крупной общественной. силой и оказывали огромное вліяніе на общество и на правительство. За ними было обезпечено большинство въ парламент, и они вовсе не склонны были проводить такія мры, которыя были имъ прямо убыточны. Поэтому, они всми силами противились фабричному законодательству. Они взывали къ патріотическому чувству англичанъ, доказывая, что если только будетъ запрещена работа дтей на фабрикахъ, то англійскіе фабриканты разорятся, Англія не будетъ въ состояніи конкуррировать съ другими странами на международномъ рынк,]и все богатство и могущество Англіи пойдетъ прахомъ. Вс наиболе выдающіеся представители экономической науки того времени открыто стали на ихъ сторону. Ученые утверждали, что правительство не иметъ права вмшиваться въ отношенія между предпринимателями и рабочими, и что промышленность только тогда будетъ развиваться нормально, когда она будетъ совершенно предоставлена самой себ и освобождена отъ всякихъ стсненій. Охрана дтей и законодательное ограниченіе рабочаго дня считалось однимъ изъ самыхъ опасныхъ и вредныхъ стсненій. Самый вліятельный экономическій журналъ того времени — ‘The Economist’ — все время велъ ожесточенную борьбу противъ фабричнаго законодательства. Газеты ссыпали насмшками Остлера и его друзей, которые ршились выступить на такую неравную борьбу. И дйствительно, борьба была неравная, съ одной стороны стояли аильные, богатые, сплоченные представители промышленности (фабриканты, желзнодорожники, банкиры я пр.), поддерживаемые наукой и печатью, съ другой — небольшой кружокъ совершенно невліятельныхъ частныхъ лицъ и фабричные рабочіе. Но иниціаторы движенія твердо врили въ правоту своего дла и смло выступили на борьбу.
Начиная отъ промышленныхъ центровъ и кончая самыми глухими, отдаленными деревушками — везд, усиленно ратовали за 10-тичасовой рабочій день. Въ газетахъ постоянно помщались статьи и корреспонденціи, посвященныя этому вопросу. Повсюду происходили митинги, куда стекались тысячи народа и гд говорили вожаки движенія — Остлеръ, Сэдлеръ, Вудъ и др. Остлеръ сразу пріобрлъ себ громадную популярность на этихъ митингахъ. Рчи его не отличались блестящимъ остроуміемъ или изысканнымъ краснорчіемъ, которое создаетъ успхъ ораторамъ, но онъ умлъ говоритъ необыкновенно просто, убдительно и тепло, и слова его находили себ откликъ въ сердцахъ рабочихъ, ремесленниковъ и крестьянъ, составлявшихъ его аудиторію. Рчь, его
Не блистала красотой,
Но обладалъ онъ тайной слова,
Доступнаго душ простой.
Онъ не прибгалъ ни къ какимъ ораторскимъ эффектамъ, а попросту разговаривалъ со своими слушателями о томъ, что у каждаго изъ нихъ давно наболло на душ, и вс съ жадностью прислушивались къ его словамъ. Массы народа стекались на митинги, гд онъ говорилъ, и вскор за нимъ установились прозвища: ‘короля рабочихъ дтей’, ‘фабричнаго короля’ и даже просто ‘короля Ричарда’. Остлеръ разсказываетъ, что этотъ высокій титулъ достался ему слдующимъ образомъ: ‘Когда маленькіе школьники за что-нибудь разсердятся на большихъ, они отплачиваютъ ямъ тмъ, что даютъ имъ прозвища. Совершенно также поступали моя богатые и могущественные враги — они давали мн прозвище за прозвищемъ и въ конц концовъ окрестили меня ‘королемъ’. Я, съ своей стороны, тотчасъ же присваивалъ себ всякое прозвище и, такимъ образомъ, обезоруживалъ ихъ. Они называли меня ‘глупцомъ’, — я соглашался съ ними и говорилъ: ‘пусть я глупецъ, но все-таки ваша тиранія скоро прекратится’. Они называли меня ‘сумасшедшимъ’,— я опять соглашался и говорилъ: ‘пусть будетъ такъ, но все-таки побда останется за нами’. Однажды они въ насмшку назвали меня ‘королемъ’. Я, по обыкновенію, принялъ и эту кличку, но она такъ и осталась за мной. Рабочіе схватились за это прозвище, данное мн врагами, и съ тхъ поръ, когда я появляюсь среди нихъ, меня привтствуютъ не иначе, какъ ‘короля Ричарда’. Такимъ образомъ, теперь я сдлался ‘королемъ’ и для друзей, и для враговъ’.
Митинги, на которыхъ обсуждался вопросъ о 10-тичасовомъ рабочемъ дн, имли совершенно особый характеръ и не были похожи на обыкновенные политическіе митинги:, на нихъ, вмст съ рабочими, присутствовали и ихъ жены съ грудными младенцами, и старухи-матери, и дти, сами работающія на фабрик. Рчи постоянно прерывались восклицаніями негодованія или сочувствія со стороны присутствующихъ, многіе плакали. По окончаніи рчей плись хоромъ псни, сочиненныя спеціально для этого случая, и общее одушевленіе охватывало всхъ.
На публичныхъ лекціяхъ для интеллигентной публики сообщались свднія изъ анатоміи и физіологіи человка и указывалось на разрушающее вліяніе непосильной работы на человческій организмъ. При этомъ показывались фотографіи искалченныхъ рабочихъ и т. д. Словомъ, Остлеръ и его сообщники пользовались всми возможными средствами, чтобы возбудить въ обществ состраданіе къ фабричнымъ рабочимъ, и ‘такая дятельность, конечно, создала имъ массу ожесточенныхъ враговъ среди фабрикантовъ.
Самый большой изъ іоркширскихъ митинговъ по поводу ‘билля о десяти-часовомъ рабочемъ дн’ былъ грандіозный митингъ въ Іорк 24 апр. 1832 г., имвшій цлью доказать парламенту, какъ горячо сочувствуетъ іоркширское населеніе этому биллю. На митинг собрались представители не только всхъ главнйшихъ городовъ. Іоркшира, но также и представители различныхъ деревень. Тысячи народа, въ томъ числ и женщинъ, и работающихъ на фабрикахъ дтей, стекались со всхъ концовъ Іоркшира.
Приготовленія къ нему чрезвычайно взволновали мстное общество. Возникли опасенія, что рабочіе на своемъ пути будутъ раззорять дома фермеровъ, что произойдутъ всевозможные поджоги, кражи и т. д. Но эти опасенія оказались совершенно неосновательными: митингъ прошелъ въ образцовомъ порядк, имущество окрестныхъ жителей осталось неприкосновеннымъ, и манифестація удалась вполн.
Въ деревняхъ и фабричныхъ мстечкахъ длались сборы для доставленія пилигримамъ състныхъ припасовъ во время пути. Главное затрудненіе состояло въ томъ, что ни у кого не было подходящей обуви для предстоящаго долгаго путешествія. Нкоторые на прокатъ брали сапоги у сосдей, а другіе, боле энергичные и боле бдные, просто обертывали себ ноги кусками смазной кожи и безстрашно пускались въ путь въ такихъ незатйливыхъ ботинкахъ.
Огромныя массы народа въ большомъ порядк двигались по направленію къ Іорку, распвая свои псни про ‘маленькихъ фабричныхъ дтей’. Первая остановка была въ Лидс. Отдохнувъ тамъ нсколько часовъ, вся толпа къ вечеру опять двинулась въ путь. Ночь была очень темная. Нкоторые изъ путниковъ запаслись своеобразными свтильниками въ вид пучка старыхъ веревокъ, привязанныхъ къ палк. Освщая себ путь такими факелами, процессія съ пснями двигалась впередъ и къ утру достигла Іорка. Но тутъ случилось одно непріятное обстоятельство: въ Іорк для путниковъ долженъ былъ быть приготовленъ завтракъ изъ хлба, сыра и пива, но, по ошибк распорядителей, хлбъ и сыръ были отправлены въ другое мсто, и усталымъ проголодавшимся пилигримамъ пришлось довольствоваться однимъ пивомъ. Въ толп поднялся ропотъ, но какъ только появился Остлеръ, недовольные голоса сразу стихли, и вс, какъ одинъ человкъ, восторженно привтствовали его криками: ‘да здравствуетъ король Ричардъ!’.
Старый городъ Іоркъ никогда еще не видалъ въ своихъ стнахъ такого страннаго собранія: явившіеся сюда со всхъ концовъ Іоркшира гости были почти исключительно оборванные, нищенски одтые люди, измученные голодомъ и усталостью, съ трудомъ выбравшіеся изъ своего захолустья, чтобы послушать Остлера, Сэдлера, и др. Особенный энтузіазмъ вызвала рчь Остлера. Приведемъ изъ нея нсколько выдержекъ, чтобы дать понятіе о немъ, какъ о народномъ оратор.
‘Не будемъ касаться вопросовъ политики,— говорилъ онъ между прочимъ.— Если во многихъ вопросахъ мы съ вами не сходимся, то относительно одного мы съ вами согласны: нужно освободить нашихъ дтей отъ рабства, подъ бременемъ котораго они теперь изнываютъ. Забудемъ вс наши распри: пусть тори, виги и радикалы подадутъ другъ другу руки и общими силами стремятся къ освобожденію дтей… Я помню еще время, когда въ Англіи были тысячи домашнихъ мастерскихъ, хозяева которыхъ дома выдлывали сукно и потомъ продавали его на рынк. Они зарабатывали 50, 100 и даже 200 ф. стерл. и жили въ довольств, теперь же вс они доведены до нищеты или превратились въ наемныхъ рабочихъ. Я помню время, когда дти весело рзвились на лугахъ и были беззаботны и здоровы, какъ и подобаетъ быть дтямъ,— теперь это время прошло. Теперешнія дти цлые дни просиживаютъ за станками, въ душной фабрик. Я чувствую, что повинуюсь голосу Бога, когда требую, чтобы дти снова были выпущены на волю… Законы нашей страны требуютъ, чтобы каждый гражданинъ зналъ законы своего государства. Но какимъ образомъ можно разъяснить какіе-бы то ни было законы подростку, который съ утра идетъ на работу, и къ ночи возвращается домой съ болью во всхъ суставахъ? Подумайте, что этимъ дтямъ предстоитъ еще цлая жизнь. Чему могутъ они научиться, какъ будутъ они смотрть на міръ, проведя все свое дтство въ четырехъ стнахъ фабрики? Когда я смотрю на жизнь фабричнаго ребенка, сердце мое переполняется ужасомъ при мысли, до какого эгоизма и черствости дошли люди, разъ они могутъ спокойно сидть, сложа руки, выая, что рядомъ съ ними такъ страдаютъ маленькія, беззащитныя существа’, и т. д.
Манифестаціи, подобныя іоркскому митингу, имли большое значеніе: он распространяли и поддерживали интересъ къ фабричнымъ дтямъ въ разныхъ слояхъ общества. Появилась цлая литература объ этомъ вопрос, и въ позднйшее время въ числ сторонниковъ фабричнаго законодательства были такіе люди, какъ Броунингъ, Рёскинъ, Карлейль, Диккенсъ и др. Но несмотря на это, билль о 10-тичасовомъ рабочемъ дн, внесенный Сэдлеромъ въ парламентъ въ 1832 г., былъ отвергнутъ, и Сэдлеру удалось только добиться назначенія парламентской коммиссіи для изслдованія вопроса. Коммиссія, подъ предсдательствомъ самого Сэдлера, опросила 89 человкъ, среди которыхъ было много фабричныхъ рабочихъ, собранныхъ со всей Англіи. Ихъ показанія даютъ врную картину жизни рабочихъ дтей того времени.
Одинъ суконщикъ, которому постоянно приходилось бывать на фабрикахъ, гд онъ скупалъ сукно, разсказывалъ:
‘По близости отъ меня находится около 30—40 большихъ шерстяныхъ фабрикъ, и я въ теченіи 20 лтъ имю возможность наблюдать за тмъ, что тамъ длается. На всхъ этихъ фабрикахъ работаютъ дти, начиная съ 6-лтняго возраста. Лтомъ я часто видлъ дтей, отправляющихся на фабрику въ 5 или 6 ч. утра. Зимой дтямъ тоже приходится вставать очень рано, чтобы во-время поспть на фабрику. Одна женщина разсказывала мн, что ея двочка ходила на фабрику за дв версты, и такъ какъ у нихъ не было въ дом часовъ, то она вставала ночью около 2-хъ часовъ, боясь опоздать, и приходила на фабрику, когда тамъ все еще было заперто. Домой же двочка возвращалась въ 11 ч. вечера. Работа ихъ продолжается до 10 час. вечера… Я бывалъ на фабрикахъ во всякіе часы дня и ни разу не видалъ, чтобы машины останавливались во время завтрака. Дти завтракаютъ во время работы. Отсутствіе свободнаго времени для завтрака является общимъ правиломъ. Обращаются съ дтьми на фабрикахъ. очень жестоко. Въ какое бы время ни придти на фабрику, непремнно услышишь плачъ дтей, которыхъ бьютъ. Бьютъ ихъ, обыкновенно, длинными плетками съ желзными пластинками на конц. Я видлъ, какъ дтей били этими плетками по голов и какъ многія изъ нихъ падали на земь подъ тяжестью этихъ ударовъ, и когда я сказалъ: ‘о Боже мой, я бы не допустилъ, чтобы съ моимъ ребенкомъ такъ обращались’,— мн отвтили: ‘а почемъ вы знаете, что онъ этого не заслужилъ’.
Рабочій Іосифъ Габергамъ сообщилъ:
‘Мн было семь лтъ, когда я началъ работать на фабрик. Работа продолжалась отъ 5 ч. утра до 8 ч. вечера (141/2 часовъ), причемъ въ 12 ч. полагалось полчаса на отдыхъ и на завтракъ. Перерыва для обда не было: мы обдали во время работы, стараясь выискать свободную минуту. На этой фабрик было около 50 дтей такого-же возраста, какъ и я. Дти очень часто хворали и многія отъ чрезмрной работы. Сама по себ работа была не очень трудна, но трудно было работать такъ много часовъ подъ-рядъ. Къ тремъ часамъ мы уже начинали чувствовать усталость и сонливость, а потомъ длалось все хуже и хуже, и къ 6—7 часамъ мы совсмъ изнемогало. У насъ было три надсмотрщика:: одинъ былъ главнымъ, другой смотрлъ за чисткой машинъ, а третій назначался спеціально для того, чтобы бить дтей. Дтей били, чтобы побуждать ихъ къ непосильной работ, какъ бьютъ старую лошадь, которая упала и не можетъ подняться. Такъ у насъ шло изо дня въ день. Надзиратель непрерывно ходилъ взадъ и впередъ по комнат съ хлыстомъ въ рук, пуская его въ ходъ, какъ только кто изъ дтей переставалъ работать. Если бы не эти удары хлыстомъ, дтей невозможно было бы заставить такъ долго работать… Однимъ изъ требованій фабричной дисциплины было полное молчаніе. Дтямъ запрещалось говорить другъ съ другомъ, и если надзиратель замчалъ, что они разговариваютъ между собой, онъ тотчасъ же наказывалъ ихъ хлыстомъ’.
По показанію другого свидтеля, на нкоторыхъ фабрикахъ практиковался еще слдующій способъ ‘подбадриванія’ утомленныхъ дтей: ихъ, не раздвая, съ головой окунали въ чанъ съ холодной водой и затмъ въ мокрыхъ одяніяхъ отправляли опять на работу.
Наконецъ, одинъ изъ надсмотрщиковъ разсказалъ слдующую исторію объ одной маленькой фабричной работниц:
‘Я зналъ одного бднаго человка, маленькая дочь котораго работала на нашей фабрик. Она хворала и нкоторое время не ходила на фабрику. Потомъ она опять принялась за работу. Вотъ однажды приходитъ ко мн ея отецъ и на глазахъ у него слезы. ‘Что случилось, Томасъ?’ спрашиваю я. Онъ говоритъ: ‘Моя маленькая дочка умерла’. Я спросилъ: ‘Когда же она умерла?’ Онъ отвтилъ: ‘Сегодня ночью, и сердце мое надрывается, когда я подумаю, что утромъ она еще ходила на фабрику. Она не могла сама справиться со своей работой, и одинъ маленькій мальчикъ общалъ помочь ей, если она дастъ ему полъ-пенни въ субботу. Я сказалъ, что дамъ ему пенни’.— По ночью, когда двочка возвращалась домой, она нсколько разъ падала по дорог отъ изнеможенія, и когда она, наконецъ, добрела до дому, то уже совсмъ не могла говорить. Въ эту ночь она и умерла. У двочки не было никакой особенной болзни: она умерла просто отъ слабости и чрезмрнаго напряженія. Хотя она и не моя дочь,— заключилъ надсмотрщикъ, — но я не могу безъ жалости подумать, что ей пришлось такъ работать въ послдній день своей жизни’.
Показанія докторовъ на этотъ разъ были совсмъ въ другомъ род, чмъ вышеприведенныя заявленія ихъ коллегъ въ первой коммиссіи. Вс опрошенные доктора единогласно признали, что фабрики, въ ихъ настоящемъ вид, являются разсадниками болзней и обезсиленія дтей, и что для ребенка, даже и старше 12 лтъ, вредно работать боле 10-ти часовъ въ сутки.
Такимъ образомъ, вс показанія свидтелей, опрошенныхъ коммиссіей 1832 г., несомннно говорили въ пользу фабричнаго законодательства. Но Сэдлеру, тмъ не мене, не удалось провести своего билля, потому что, вскор по окончаніи работъ коммиссіи, парламентъ былъ распущенъ и предстояли новые выборы.
На выборахъ Сэдлеръ былъ забаллотированъ, благодаря дружной оппозиціи мстныхъ фабрикантовъ, видвшихъ въ немъ опаснаго врага. Провалъ Сэдлера былъ тяжелымъ ударомъ для молодой и не успвшей еще окрпнуть партіи сторонниковъ фабричнаго законодательства, которая лишалась, такимъ образомъ, своего представителя въ парламент. Нкоторые изъ боле передовыхъ и гуманныхъ членовъ парламента чрезвычайно сочувствовали биллю въ пользу десяти часоваго рабочаго дня и готовы были всячески поддерживать его, но они были еще слишкомъ молоды и слишкомъ невліятельны, чтобы взять на себя проведеніе такого сложнаго и труднаго дла. Поэтому, посл долгихъ колебаній и размышленій, Остлеръ и его друзья ршились обратиться къ одному изъ видныхъ представителей консервативной партіи — лорду Ашлею, съ просьбой взять на себя внесеніе и защиту билля о десяти-часовомъ рабочемъ дн. Лордъ Ашлей согласился стать во глав этого движенія и сдлался парламентскимъ вожакомъ партіи. Тотчасъ же посл открытія сессіи онъ внесъ въ палату билль о десяти-часовомъ рабочемъ дн. Билль этотъ снова былъ отвергнутъ, и правительство назначило отъ себя коммиссаровъ, которые должны были на мст изслдовать положеніе дтей на фабрикахъ. Главная цль назначенія коммиссаровъ заключалась въ томъ, чтобы на время отсрочить ршеніе вопроса. Предшествовавшая коммиссія собрала уже такой обильный матеріалъ, что въ новыхъ фактахъ никакой нужды не было. При этомъ надялись, что коммиссары соберутъ свднія нсколько другого характера, чмъ коммиссія Сэдлера, выводы которой, по мннію большинства членовъ парламента, были ‘чрезвычайно односторонни’. Рабочіе прекрасно поняли, что парламентъ желаетъ только затянуть и затормозить дло, и поэтому назначеніе коммиссіи вызвало общее неудовольствіе, среди фабричнаго населенія. Общественное мнніе склонялось къ тому, что назначеніе коммиссаровъ есть дло фабрикантовъ и что показаніямъ ихъ нельзя доврять. Во многихъ мстностяхъ рабочіе ршились протестовать и отказывались давать показаніи коммиссарамъ. Коммиссары были непріятно поражены общимъ недовріемъ и недоброжелательствомъ, съ какимъ ихъ всюду встрчали. Одинъ изъ нихъ обратился къ Остлеру и просилъ помочь имъ получить нужныя свднія. Но Остлеръ отказался, сказавъ, что считаетъ назначеніе этой коммиссіи — продлкою враговъ рабочихъ. ‘Свдній уже собрано совершенно достаточно,— замтилъ онъ,— и всякая старая прачка можетъ засвидтельствовать вамъ, что для ребенка слишкомъ много работать даже и по 10 часовъ въ день’.
Недовольство увеличивалось еще тмъ, что коммиссары почти везд пользовались гостепріимствомъ фабрикантовъ и, видимо, были съ ними въ наилучшихъ отношеніяхъ. Вс были убждены, что отчетъ коммиссаровъ будетъ въ пользу фабрикантовъ, но ожиданія эти не оправдались. Отчетъ коммиссаровъ въ общихъ чертахъ подтвердилъ свднія, полученныя коммиссіей Сэдлера.
Однако, несмотря на признаніе существующаго зла даже королевскими коммиссарами, билль лорда Ашлея, читанный во второй разъ въ парламент, въ іюн 1833 г., опять-таки былъ отвергнутъ. Воспользовавшись проваломъ билля, правительство внесло въ парламентъ новый проектъ фабричнаго закона, который относился только къ тмъ фабрикамъ, гд выдлывались ткани, и на этихъ фабрикахъ ограничивалъ работу дтей и подростковъ до 18 лтъ — 9 и 12 часами въ сутки. Для наблюденія за исполненіемъ закона впервые были назначены фабричные инспектора. Законъ этотъ, извстный подъ именемъ ‘закона лорда Альтропа’, былъ принять парламентомъ и вступилъ въ дйствіе въ август 1833 г. Но онъ оказался очень неудачной попыткой помочь рабочимъ. Прежде всего, онъ распространялся не на всхъ, а только на тхъ, которые работали на фабрикахъ, занимающихся выдлкой тканей, вся же остальная масса рабочихъ, занятыхъ въ копяхъ и во всхъ другихъ производствахъ, по прежнему оставалась безъ всякой защиты. Вовторыхъ, норма рабочаго дня была на 2 часа выше той, которую требовали рабочіе. Наконецъ, весь законъ въ сущности сводился къ нулю, потому что наказанія, налагаемыя за нарушеніе его, были такъ ничтожны, что фабриканты съ большой выгодой для себя, могли обходить его. Такъ, напр., если фабрикантъ заставлялъ работать сверхъ срока какое угодно число дтей, то это считалось такимъ же проступкомъ, какъ еслибъ онъ принуждалъ къ лишней работ одного ребенка, и наказывалось одинаково — незначительнымъ денежнымъ штрафомъ. Понятно, фабриканты воспользовались этой слабостью закона, вносили штрафы и продолжали по прежнему морить дтей и подростковъ за работой. Уже при самомъ начал дйствія новаго закона отступленія отъ него были такъ многочисленны, что это давало сильное орудіе въ руки противникамъ всякаго правительственнаго вмшательства въ дла фабрикантовъ съ рабочими. ‘Вотъ къ чему приводитъ ваше вмшательство’, говорили они парламенту. ‘Никто не слушается новаго закона, и онъ ведетъ только къ смутамъ и безпорядкамъ’.
Рабочіе, съ своей стороны, были очень недовольны новымъ закономъ, и въ ихъ сред продолжалось прежнее движеніе въ пользу десяти-часового рабочаго дня. Остлеру удалось сгруппировать вокругъ себя кружокъ энергичныхъ и преданныхъ длу лицъ, которыя работали вмст съ нимъ и подготовляли почву для будущей реформы. Изъ нихъ наибольшимъ вліяніемъ на народъ пользовались священник Булль и методистскій проповдникъ Райнаръ Стефенсъ.
Булль былъ сыномъ сельскаго священника, выросъ въ патріархальной, религіозной семь и съ дтства готовился къ священническому сану. Окончивъ свое образованіе, онъ дйствительно сдлался священникомъ въ одномъ изъ промышленныхъ городковъ Іоркшира, гд ему постоянно приходилось сталкиваться съ жизнью фабричнаго люда. Между нимъ и его прихожанами установились самыя дружескія, простыя отношенія, и когда въ Іоркшир началось движеніе въ защиту фабричныхъ дтей и въ пользу ограниченія рабочаго дня, Булль ршительно перешелъ на сторону рабочихъ и сдлался однимъ изъ. самыхъ энергичныхъ дятелей. Онъ пользовался большой популярностью и издавалъ газету для рабочихъ, имвшую много подписчиковъ.
Стефенсъ былъ въ молодости методистскимъ проповдникомъ, но потомъ порвалъ сношенія со своей сектой и, оставаясь проповдникомъ, избиралъ для своихъ проповдей не религіозныя, а темы общаго характера. Онъ странствовалъ по селамъ и городкамъ Англіи и везд проповдывалъ подъ открытымъ небомъ, собирая вокругъ себя тысячи слушателей. Небольшого роста и невзрачной наружности, онъ обладалъ выдающимся краснорчіемъ, и проповди его были проникнуты рдкимъ одушевленіемъ и дышали негодованіемъ противъ безсердечнаго отношенія къ фабричнымъ дтямъ. Онъ былъ очень друженъ съ Буллемъ и Остлеромъ, хотя расходился съ ними въ политическихъ взглядахъ.
Стефенсъ, Буллъ, Остлеръ и молодой членъ парламента Фильденъ составляли ядро партіи сторонниковъ фабричнаго законодательства. Къ нимъ примыкали, съ одной стороны, рабочіе, съ другой — люди различныхъ общественныхъ классовъ: священники, доктора, и даже нкоторые фабриканты. Въ теченіи нсколькихъ лтъ, слдовавшихъ за проведеніемъ закона лорда Альтропа, въ парламент наступило затишье по вопросу о фабричномъ законодательств. Наконецъ, въ 1840 г., посл 6-ти-лтняго перерыва, лордъ Ашлей снова выступилъ въ парламент съ предложеніемъ объ ограниченіи дтскаго труда. Онъ предложилъ назначить коммиссію, которая занялась бы изслдованіемъ положенія дтей, въ тхъ промышленныхъ заведеніяхъ, на которыя не распространялось дйствіе закона лорда Альтропа, т.-е. въ копяхъ, на металлическихъ, машиностроительныхъ, стекляныхъ и тому подобныхъ заводахъ. Работы этой коммиссіи продолжались боле двухъ лтъ и результатами явилось обширное изслдованіе, въ которомъ подробно описывалось положеніе дтей въ англійской промышленности. Собранные факты показали, какія ужасныя вещи все еще творятся тамъ и какъ ничтожно все, что до сихъ поръ было сдлано законодательствомъ, въ сравненіи съ громадностью существующаго зла. Оказалось, что во всхъ неурегулированныхъ закономъ отрасляхъ производства продолжаютъ существовать т самые порядки, о которыхъ уже столько говорилось и писалось въ теченіи послднихъ 10-ти лтъ. Въ производств машинныхъ кружевъ дти, начиная съ 6-ти лтъ, работали по 15 часовъ въ день, въ отчет указывается даже одинъ случай, когда двухъ-лтній ребенокъ тоже имлъ какое-то занятіе въ одной изъ такихъ мастерскихъ. На стекляныхъ и ситцепечатныхъ фабрикахъ шла ночная работа, въ другихъ заведеніяхъ рабочій день продолжался 18 и боле часовъ, и т. д. Но самые ужасные факты сообщались отчетомъ относительно работы дтей въ копяхъ. Большая часть дтей, работавшихъ тамъ, была 8-мни 9-ти-лтняго возраста, но попадались и шести, пяти и даже четырехлтнія. Работа этихъ несчастныхъ дтей сама по себ была несложна и нетрудна: она заключалась въ томъ, чтобы открывать и закрывать двери при прозд тачекъ съ углемъ, но она продолжалась все время, пока въ шахтахъ шла работа. При этомъ дти весь день сидли въ темнот и въ полномъ одиночеств. Однообразіе нарушалось только прозжающими взадъ и впередъ тачками съ углемъ. Зимой эти дти по цлымъ недлямъ не видятъ дневного свта, потому что они спускаются въ шахту рано утромъ, пока еще темно, и выходятъ изъ нея вечеромъ. Дти постарше, начиная съ 6 лтъ, должны были возить тачки съ углемъ отъ мста работы до выхода шахты, по отзывамъ всхъ свидтелей, эта работа превышала силы дтей и была для нихъ очень тяжела. Въ нкоторыхъ шахтахъ дти на спин таскали вязанки угля вверхъ по лстниц. Въ огромномъ большинств шахтъ ночная работа являлась общимъ правиломъ. Коммиссія обратила вниманіе также на то, что работающія на фабрикахъ и въ копяхъ дти, обыкновенно, не получаютъ никакого образованія, и что умственный уровень ихъ крайне низокъ. Такъ, нкоторыя дти, работающія на фабрикахъ въ Вольфергамптон, давали слдующія опредленія личности Іисуса Христа. Одна двочка заявила: ‘Я знаю, кто былъ Іисусъ Христосъ. Онъ умеръ на крест и пролилъ свою кровь, чтобы спасти Сына Божьяго’. Другой юноша 16 -ти лтъ полагалъ, что Іисусъ Христосъ много лтъ тому назадъ былъ королемъ Лондона. Одинъ 14-лтній юноша сказалъ: ‘Я слышалъ, что Богъ сотворилъ міръ и потомъ утопилъ всхъ людей, кром одного. Этотъ одинъ былъ маленькой птичкой’. Другой признался, что, по его мннію, ‘чортъ — славный малый, гд онъ живетъ — не знаю’. Объ историческихъ герояхъ дти никогда и не слыхивали, но зато они во всхъ подробностяхъ были знакомы съ исторіей, извстнаго въ то время мошенника Дика Турпина и другихъ подобныхъ дятелей. Относительно всхъ другихъ вопросовъ дти имли такія же смутныя понятія, какъ и объ религіи. Многія дти не могли даже отвтить на вопросъ, въ какой стран они живутъ. Одинъ 12-лтній мальчикъ сознался, что онъ никогда даже не слыщалъ, что есть на свт страна, называемая Англіей. Король, по мннію дтей, ‘это человкъ, которому принадлежатъ вс деньги и все золото’.
Въ отчет обращается также вниманіе на то, что большинство работающихъ на фабрик дтей точно лишены всякихъ нравственныхъ понятій. ‘Нельзя сказать, чтобы эти дти были особенно злы и порочны,— замчаетъ одинъ изъ составителей отчета м-ръ Горнъ,— но у нихъ совершенно отсутствуетъ нравственное чувство. Я приписываю это, главнымъ образомъ, тому, что они въ столь раннемъ возраст уже посылаются на работу, и родители ихъ заботятся, главнымъ образомъ, объ ихъ заработк. Дти инстинктивно чувствуютъ, что они представляютъ собою не боле, какъ одну изъ составныхъ частей машины. Вслдствіе постоянной работы и пребыванія вн дома, любовь ихъ къ семь мало-по-малу слабетъ и, наконецъ, совсмъ исчезаетъ’. Предоставленныя самимъ себ, дти дичаютъ и тупютъ, лишенныя всякихъ развивающихъ вліяній и нравственной поддержки. ‘Многія изъ дтей,— продолжаетъ тотъ же м-ръ Горнъ,— сами сообщали мн, что они ежедневно работаютъ по 12—14 часовъ въ сутки и всмъ этимъ трудомъ вырабатываютъ 11/2 шил. (75 к.) въ недлю, причемъ сами они не пользуются ни единой полушкой изъ своего заработка, одты они были въ лохмотья и, по ихъ собственнымъ словамъ, постоянно не додали, не досыпали и часто претерпвали побои. Тмъ не мене, многія изъ этихъ бдныхъ дтей нисколько не жаловались и отвчали на предлагаемые вопросы, что они ‘работаютъ съ удовольствіемъ’ и ‘бываютъ наказываемы, когда заслуживаютъ этого’. Они, очевидно, и не представляли себ, что можетъ быть какая-нибудь другая жизнь, и считали вполн нормальнымъ — изо дня въ день, тотчасъ посл вставанія, отправляться на работу и работать до тхъ поръ, пока имъ не прикажутъ перестать. Раньше ихъ никогда не спрашивали, не устали ли они?— и многія изъ нихъ были совершенно не въ состояніи понять смыслъ такого’ вопроса’.
Факты, собранные коммиссіей, снова подняли въ обществ интересъ къ участи рабочихъ дтей и доказали ему, что агитація Остлера и его друзей оправдывалась дйствительнымъ положеніемъ вещей. Но въ это время сторонниковъ реформы постигъ неожиданный ударъ: ихъ дятельный и вліятельный вождь, ‘король Ричардъ’, былъ заключенъ въ тюрьму за долги. Случилось это такъ: Остлеръ нсколько разъ занималъ довольно крупныя суммы у помщика м-ра Торнгилля, у котораго онъ служилъ управляющимъ, и разсчитывалъ погасить этотъ долгъ вычетами изъ своего жалованья. Но когда Остлеръ сталъ во глав движенія въ пользу 10-тичасового дня, у него начались по этому поводу разногласія съ его хозяиномъ, и въ конц концовъ тотъ лишилъ его мста. Остлеръ очутился, такимъ образомъ, на старости лтъ безъ всякихъ средствъ къ существованію и вдобавокъ еще съ порядочнымъ долгомъ на ше. Онъ надялся, что такой богатый человкъ, какъ его бывшій хозяинъ, не станетъ особенно прижимать его этимъ долгомъ, тмъ боле, что ихъ связывали старинныя дружескія отношенія, такъ какъ еще отецъ Остлера служилъ управляющимъ у отца ныншняго помщика, и самъ Остлеръ получилъ эту должность какъ-бы по наслдству. Но надежды его не сбылись: политическая вражда до такой степени обострила ихъ отношенія, что м-ръ Торнгилль возбудилъ противъ него искъ, взыскивая слдуемую ему сумму. Остлеръ, конечно, не въ состояніи былъ заплатить долга, и его заключили въ долговую тюрьму,— въ ту самую которая описана Диккенсомъ въ его ‘Пикни кекомъ клуб’.
Въ тюрьм Остлеръ провелъ 4 года. Онъ пользовался тамъ, сравнительно, большой свободой и продолжалъ работать для дорогого ему дла, издавая еженедльную ‘Тюремную газету’, въ которой печатались статьи по вопросу о положеніи рабочихъ и о необходимости фабричнаго законодательства. Онъ постоянно видлся съ друзьями, сообщавшими ему послднія новости, и, кром того, принималъ многочисленныхъ постителей изъ иностранцевъ.
Одинъ изъ друзей Остлера слдующимъ образомъ описываетъ свой визитъ къ старому ‘королю въ изгнаніи’: ‘Я нашелъ м-ра Остлера бодрымъ и здоровымъ, но нсколько похудвшимъ, потому что, благодаря постоянной работ по изданію журнала, чтенію и обширной корреспонденціи, онъ никакъ не можетъ установить для самого себя 10-тичасового рабочаго дня. За завтракомъ у ‘его величества’ насъ собралось 8 человкъ, между прочимъ, было два польскихъ графа, одинъ французскій офицеръ, два издателя -журналовъ и пр. Комната его не велика, вмсто трона, монарху пришлось сидть на своей постели, предоставивъ намъ стулья, угощеніе состояло изъ кофе съ буттербродами, и, несмотря на все это, мн рдко приходилось присутствовать на боле оживленномъ и пріятномъ завтрак’.
Примирившись со своимъ заключеніемъ, Остлеръ мирно жилъ и работалъ въ тюрьм. Но годы все-таки начинали сказываться, и тюремное заключеніе не могло не отозваться на его здоровьи. Силы его замтно слабли, что внушало серьезныя опасенія его друзьямъ. Они открыли общественную подписку и вскор собрали требуемую сумму, которую вручили м-ру Торигиллю. Остлеръ былъ освобожденъ изъ тюрьмы и вернулся въ Гуддерсфильдъ. Возвращеніе на родину было настоящимъ тріумфомъ для ‘фабричнаго короля’. Тысячныя толпы народа восторженно привтствовали своего стараго вождя, который вернулся изъ тюрьмы значительно измнившимся и постарвшимъ, но попрежнему полнымъ молодой силы и энергіи.
Вскор посл этого Остлеру удалось, наконецъ, увидть осуществленіе той задачи, ради которой онъ 20 лтъ работалъ и боролся: въ 1847 году радикалъ Фильденъ снова внесъ въ парламентъ билль о десятичасовомъ рабочемъ дн, въ общихъ чертахъ совершенно схожій съ биллемъ Овэна, составленнымъ 32 года тому назадъ. Биллъ этотъ, наконецъ, прошелъ въ парламент.
Такимъ образомъ, Остлеръ исполнилъ клятву, которую онъ далъ себ 20 лтъ назадъ. Теперь ему оставалось только отдыхать отъ трудовъ. Но борьба въ защиту фабричныхъ дтей обошлась ему очень дорого: онъ лишился мста, потерялъ вс свои средства и долженъ былъ теперь доживать свои дни на счетъ общественной благотворительности. Но помощь, которая ему оказывалась, не могла тяготить его: онъ сознавалъ, что вполн заслужилъ ее, и, кром того, видлъ кругомъ себя столько любви и признательности, что это служило ему лучшимъ вознагражденіемъ. Приведемъ отрывки изъ одного письма къ нему гуддерсфильдскихъ рабочихъ. Письмо было адресовано:
‘Ричарду Фетлеру, королю фабричныхъ дтей’.
‘Дорогой старый другъ! Вы не забыты. Гуддерсфильдскіе рабочіе никогда не перестанутъ вспоминать васъ — своего друга, короля фабричныхъ дтей. Мы знаемъ, что ваша дятельность, бывшая такой плодотворной цли насъ, сдлала васъ бднымъ и, зная это, мы уврены, что вы не отвергнете прилагаемаго при семъ подарка — пиджачную пару, пальто, и шляпу. Все это самаго лучшаго качества и работы и куплено на деньги, собранныя у людей, которыя не могутъ дать многаго, но хотятъ все-таки выразить вамъ свою благодарность и свою сердечную любовь. Этимъ они хотятъ вернуть вамъ хоть малую часть того, чмъ они и дти ихъ обязаны вамъ. Мы не сомнваемся, что т жертвы, которыя вы принесли въ борьб за 10-тичасовой рабочій день, сражаясь со слабыми противъ сильныхъ, хотя и лишили васъ довольства и комфорта, даютъ вамъ нравственное удовлетвореніе, которое нельзя купить за деньги. Мы знаемъ — вы, наврное, чувствуете, что прожили не даромъ… Мы отъ души просимъ васъ принять нашъ небольшой подарокъ и убждены, что онъ не понравится вамъ мене отъ того, что онъ подносится вамъ простыми рабочими. Чтобы все было сшито какъ слдуетъ, мы заказали пиджакъ у вашего прежняго портного’.
Въ приписк къ письму говорится, ‘Въ одномъ изъ кармановъ жилетки вы найдете два соверена, которые оказались лишними, потому что въ магазин съ насъ не взяли денегъ за сукно, узнавъ, что оно предназначается на подарокъ вамъ’.
Старый король съ благодарностью принялъ отъ своихъ бывшихъ подданныхъ подарокъ и 2 соверена, и написалъ имъ въ отвтъ письмо, подробно описывая свою жизнь ‘на поко’,— письмо очень характерное для Остлера.
‘Представьте себ, — пишетъ онъ имъ, — старика, вполн удовлетвореннаго тмъ участіемъ, которое онъ когда-то принималъ въ жизненной борьб, съ хорошими воспоминаніями въ прошломъ и свтлыми надеждами на будущее. Онъ живетъ въ хорошенькомъ маленькомъ коттедж, окруженномъ садомъ, Коттеджъ стоитъ на небольшомъ холм, съ котораго открывается видъ на старый городъ, отдленный отъ коттеджа садами и лугомъ. Прямыя линіи городскихъ зданій неясно виднются сквозь зелень садовыхъ деревьевъ. Огарикъ часто подолгу сидитъ у порога своего домика и смотритъ вдаль, на растилающіяся кругомъ поля, тропинки, лски и кустарники, на фермы и коттеджи, виднющіеся среди зелени. Мимо него проносятся позда, которые напоминаютъ ему о неустанной торговой дятельности людей, но онъ предпочитаетъ сельскія картины, окружающія его. Онъ проводитъ много времени въ своемъ саду, занимается разведеніемъ цвтовъ и огородничествомъ. Семья старика не велика, но очень счастлива: съ нимъ живетъ его жена, бывшая ему всегда врнымъ и дорогимъ другомъ въ счастьи и несчастьи, и старая служанка, которую они любятъ какъ родную.
По мннію многихъ людей, этотъ старикъ можетъ быть названъ бднымъ, но самъ онъ считаетъ себя очень богатымъ. Онъ получаетъ деньги со всхъ сторонъ — отъ священниковъ, фермеровъ, членовъ парламента, купцовъ, фабрикантовъ и изъ благодарныхъ ручекъ маленькихъ фабричныхъ дтей. Скажите же, мои старые друзья, разв этотъ человкъ не богатъ? Онъ открылъ истинную тайну счастія и живетъ теперь изъ года въ годъ, въ мир и поко’.
Билль 1847 г. не устранилъ всхъ злоупотребленій и несправедливостей въ современномъ положеніи фабричной промышленности. Это былъ только первый шагъ въ борьб съ существующимъ зломъ. Но билль о 10-ти часовомъ рабочемъ дн замчателенъ тмъ, что онъ былъ первой крупной побдой рабочаго сословія въ его борьб съ фабрикантами, и побда эта навсегда связана съ именемъ неутомимаго ‘фабричнаго короля’ — Ричарда Остлера.