Ричард III, Шекспир Вильям, Год: 1592

Драматургия
Время на прочтение: 90 минут(ы)
Скачать в PDF

ДРАМАТИЧЕСКІЯ СОЧИНЕНІЯ ШЕКСПИРА.

ПЕРЕВОДЪ СЪ АНГЛЙСКАГО
Н. КЕТЧЕРА,

ВЫПРАВЛЕННЫЙ И ПОПОЛНЕННЫЙ ПО НАЙДЕННОМУ ПЭНЪ КОЛЬЕРОМЪ, СТАРОМУ ЭКЗЕМПЛЯРУ IN FOLIO 1632 ГОДА.

ЧАСТЬ 3.

РИЧАРДЪ III.
ГЕНРИХЪ VIII.
КОМЕЛІЯ ОШИБОКЪ.
МЭКБЕТЪ.

Изданіе К. Солдатенкова.

ЦНА КАЖДОЙ ЧАСТИ 1 Р. СЕР.

ВЪ ТИПОГРАФІИ В. ГРАЧЕВА И КОМП.
1864.

ЖИЗНЬ И СМЕРТЬ
КОРОЛЯ
РИЧАPДА III.

ДЙСТВУЮЩІЕ.

Король Эдуардъ IV.
Эдуардъ, принцъ Вэльсскій, потомъ король Эдуардъ V, Ричардъ, герцогъ Іоркскій, — сыновья его.
Джорджъ, герцогъ Кларенсъ, Ричардъ, герцогъ Глостеръ, потомъ король Ричардъ III, — братья его.
Маленькій сынъ Кларенса.
Генрихъ, графъ Ричмондъ, потомъ король Генрихъ VII.
Кардиналъ Борчеръ, архіепископъ кэнтербёрійскій.
Томасъ Росрэмъ, архіепископъ іоркскій.
Джонъ Мортонъ, епископъ элійскій.
Герцогъ Бокингэмъ.
Герцогъ Норфолькъ.
Графъ Сёрри, сынъ его.
Графъ Риверсъ, братъ королевы Елизаветы.
Маркизъ Дорзетъ и лордъ Грей, сыновья ея.
Графъ Оксфордъ.
Лордъ Гастингсъ.
Лордъ Стэнли.
Лордъ Ловель.
Сэръ Томасъ Вогэнъ.
Сэръ Ричардъ Рэтклифъ.
Сэръ Вильямъ Кэтзби.
Сэръ Джемсъ Тиррль.
Сэръ Джемсъ Блёнтъ.
Сэръ Вальтеръ Герберитъ.
Сэръ Робертъ Бракенбёри, комендантъ Товера.
Христофоръ Орзвикъ, священникъ.
Лордъ-меръ Лондона.
Шерифъ Вильширскій.
Елизавета, жена Эдуарда IV.
Маргарита, вдовствующая королева.
Герцогиня Іоркъ, мать короля Эдуарда IV, Глостера и Кларенса.
Леди Анна, вдова Эдуарда, принца Вэльсскаго, сына Генриха VI.
Маленькая дочь Кларенса.

Лорды, Свита, Джентльмены, Священники, Писарь, Граждане, Убійцы, Гонцы, Духи, Солдаты и т. д.

Дйствіе въ Англіи.

ДЙСТВІЕ I.

СЦЕНА 1.

Лондонъ. Улица.

Входитъ Глостеръ.

ГЛОСТ. Наконецъ солнце Іорка {Въ герб Эдуарда IV было солнце, принятое имъ въ память трехъ солнцъ, явившихся передъ побдой, одержанной надъ войскомъ Лэнкэстера близь Мортимеръ-Кросса.} превратило зиму нашихъ бдствій въ свтлое лто, схоронило въ глубокія ндра океана вс тучи, тяготвшія надъ нашимъ домомъ. Головы наши увнчаны побдными лаврами, изсченное оружіе развшено трофеями, жестокія битвы смнились веселыми пиршествами, сладостная музыка танцевъ замнила грозные марши. Свирпая война разгладила сморщенное чело свое и, вмсто того, чтобъ, рыская на закованныхъ въ желзо коняхъ, запугивать боязливыя души враговъ, прыгаетъ себ въ комнат леди, подъ сладострастные звуки лютни. Только я — я, не рожденный для веселыхъ продлокъ, не созданный для любезничанья съ обольстительнымъ зеркаломъ, я, сложенный слишкомъ топорно, слишкомъ чуждый всякой величавости любви, чтобъ красоваться передъ вертлявой, втреной нимфой, я, такъ обдленный коварной природой и красотой и всякой соразмрностью {Въ прежнихъ изданіяхъ: I, that am curtail’d of this fair proportion… По Колльеру: І, that am curtail’d thus of fair proportion…}, изкалченный, недодланный, выкинутый въ этотъ міръ дыханія прежде времени едва ли и въ половину образованнымъ, да еще такъ уродливо и безобразно, что даже собаки лаютъ, когда мимо ихъ ковыляю, — только я не нахожу въ этомъ слабомъ, изнженномъ мирномъ времени никакого наслажденія, кром разв созерцанія своей собственной тни на солнц, подсмиванья надъ своимъ безобразіемъ. И потому, не могу сдлаться любовникомъ, обожателемъ этого пресловутаго времени — буду злодемъ, врагомъ его суетныхъ наслажденій. Гибельныя сти разставлены уже, безумныя пророчества, сны, письма возбудятъ смертельную вражду между королемъ и Кларенсомъ, и если Эдуардъ такъ же прямъ и справедливъ, какъ я хитръ, коваренъ и вроломенъ — Кларенсъ нынче же будетъ въ тюрьм по милости предсказанія, что буква Д умертвитъ наслдниковъ Эдуарда. Но, вотъ и онъ, скорй, въ глубь души вс мысли мои.

Входятъ Кларенсъ со стражей и Бракенбери.

Здравствуй, братъ! Что значитъ эта стража?
КЛАР. Заботясь о моей безопасности, его величество приказалъ проводить меня въ Товеръ.
ГЛОСТ. За что же?
КЛАР. За то, что меня зовутъ Джорджемъ.
ГЛОСТ. Да разв твоя это вина, пусть заключаетъ за это твоихъ крестныхъ отцовъ. Ужь не задумалъ ли онъ перекрестить тебя въ Товер? Въ чемъ же, однакожь, дло, Кларенсъ? можно сказать мн?
КЛАР. Почему жъ бы и не сказать, еслибъ зналъ, во я, клянусь, до сихъ поръ и самъ не знаю. Говорятъ, что онъ вритъ снамъ и предсказаніямъ, вычеркиваетъ въ азбукахъ букву Д, потому что какой-то знахарь сказалъ, что Д обезнаслдитъ его потомство, мое имя начинается буквой Д, вотъ въ его мозгу я сложилось, что это Д — я. Это и подобные вздоры, какъ я слышалъ, заставили его величество отправить меня въ Товеръ.
ГЛОСТ. Такъ всегда бываетъ, когда мущина подчиняется женщин. Не король посылаетъ тебя, любезный Кларенсъ, въ Товеръ, леди Грей, жена его, доведотъ его до этихъ крайностей. Разв не она и не братъ ея, добренькой, набожный Антоній Вудвилль, заставили его отправить въ Товеръ и лорда Гастингса, только нынче освобожденнаго? Не безопасны мы здсь, Кларенсъ, не безопасны.
КЛАР. Я думаю, что и никто не похвалится здсь безопасностью, кром родственниковъ королевы, да гонцевъ, которые по ночамъ то и дло снуютъ между королемъ и мистрис Шоръ {Любовница короля.}. Слышалъ, какъ униженно умолялъ ее лордъ Гастингсъ о своемъ освобожденіи?
ГЛОСТ. И покорныя мольбы лорда камергера ея божественности добыли ему свободу. Знаешь ли что — я думаю и намъ, чтобъ не лишиться милости короля, одно средство: сдлаться ея рабами, надть ея ливрею. Она и ревнивая, износившаяся вдова {Королева.}, съ тхъ поръ, какъ нашъ братъ облагородилъ ихъ, сдлались могущественнйшими кумушками королевства.
БРАК. Лорды, прошу васъ обоихъ извинить меня, воля его величества, чтобъ никто, какого бы онъ ни былъ званія, не имлъ тайныхъ совщаній съ вашимъ братомъ.
ГЛОСТ. Въ такомъ случа — угодно вамъ, и вы можете принять участіе въ нашемъ разговор. Рчь не объ измн, мы говоримъ, что король мудръ и добродтеленъ, что благородная королева по лтамъ вполн достойна уваженія, прекрасна и не ревнива, мы говоримъ, что у жены Шора ножка прелесть, губки вишневыя, глазки свтленькіе, языкъ очаровательный, что родственники королевы возведены въ дворянское достоинство. Что скажете вы на это? скажете, что вce это неправда?
БРАК. Лордъ, мн никакого нтъ до этого дла.
ГЛОСТ. Никакого дла до мистрисъ Шоръ? Да, конечно, и я посовтовалъ бы всякому, кто иметъ съ ней дло — исключая, разумется, одного — держать это въ тайн, знать про себя.
БРАК. Исключая кого же, лордъ?
ГЛОСТ. Мужа, негодяй! Теб хотлось поддть меня.
БРАК. Прошу вашу свтлость извинить меня, и вмст съ тмъ кончить вашъ разговоръ съ благороднымъ герцогомъ.
КЛАР. Бракенбёри, мы знаемъ что теб приказано, и повинуемся.
ГЛОСТ. Вдь мы рабы королевы — должны повиноваться.— Прощай, братъ, я иду къ королю, и что бы ни поручилъ ты мн, хоть даже назвать вдову короля Эдуарда сострой — я на все готовъ, только бы освободить тебя. Это совершеннйшее забвеніе братства огорчаетъ меня сильнй, чмъ ты воображаешь.
КЛАР. Знаю, больно это намъ обоимъ.
ГЛОСТ. Но твое заключеніе не будетъ продолжительно, я освобожу тебя, или самъ займу твое мсто. Потерпи немного.
КЛАР. Долженъ по невол, прощай. (Уходитъ съ Бракенбёри и стражей.)
ГЛОСТ. Ступай, глупый, легкомысленный Кларенсъ, ступай туда, откуда нтъ уже теб возврата. Я такъ люблю тебя, что не замедлю отправить твою душу на небо, если только небу будетъ угодно принять этотъ подарокъ изъ рукъ моихъ.— А! вотъ и освобожденный Гастингсъ.

Входить Гастингсъ.

ГАСТ. Добраго утра, почтеннйшій лордъ.
ГЛОСТ. Того же и любезнйшему камергеру, очень радъ видть васъ на свобод. Какъ переносили вы ваше заключеніе?
ГАСТ. Терпливо, благородный лордъ, какъ слдуетъ узнику, впрочемъ, это нисколько не помшаетъ мн отблагодарить виновникамъ моего заключенія.
ГЛОСТ. Увренъ, тоже сдлаетъ и Кларенсъ. Вдь ваши же враги превозмогли и его.
ГАСТ. Ни на что не похоже — запирать орловъ, тогда какъ ястреба и коршуны хищничаютъ себ на свобод!
ГЛОСТ. Что на двор новаго?
ГАСТ. Ничего такъ сквернаго, какъ въ самомъ дом: король хвораетъ, слабъ, удрученъ, врачи сильно боятся за него.
ГЛОСТ. Да, клянусь святымъ Павломъ, не хороша эта новость! Онъ слишкомъ долго не зналъ никакой діэты, черезъ чуръ ужь истощалъ свою царственную особу, грустно, какъ подумаешь! — Что онъ, въ постел?
ГАСТ. Въ постел.
ГЛОСТ. Идите же впередъ, я сейчасъ за вами. (Гастингсъ уходитъ.) Ему не жить — я это знаю, но и не умереть, пока Джорджъ, на почтовыхъ, не отправится въ горнія. Пойду, воспламеню еще сильнй ненависть его къ Кларенсу клеветой, закаленной достаточными доводами, удастся глубоко-обдуманный мой замыселъ — Кларенсу не дожить до завтра, и тогда — прими, Господи, душу Эдуарда, и оставь меня хлопотать въ этомъ мір. Я женюсь на младшей дочери Варвика. Но вдь я убилъ и мужа и отца ея? Чтожь? замнить самимъ собой и мужа и отца — врнйшее средство удовлетвероть эту бабенку, и мы замнимъ, разумется, не изъ любви, а ради другой, тайной, сокровенной цли, которой могу достигнуть только этимъ союзомъ. Однакожь, я являюсь на рынокъ прежде моей лошади. Кларенсъ дышетъ еще, Эдуардъ живъ еще и царствуетъ — подождемъ же считать барыши до ихъ отшествія.

СЦЕНА 2.

Тамъ же. Другая улица.

Несутъ тло Генриха VI въ открытомъ гроб. Джентльмены съ алебардами охраняютъ его. За ними Леди Анна, какъ стовальщица.

АННА. Опустите, опустите вашу славную ношу, если только слава можетъ заключиться въ гроб, дайте мн еще постовать о безвременной кончин добродтельнаго Ленкэстера.— О, бдный, какъ ключъ холодный {Poor key-cold figure. Ключемъ, по холодности его, прежде останавливали легкія кровотеченія. Этотъ эпитетъ встрчается у многихъ писателей того времени.}, ликъ святаго короля! блдный прахъ дома Лэнкэстеровъ! безкровный остатокъ царственной крови! да внемлетъ тнь твоя стованіямъ бдной Анны, жены твоего Эдуарда, твоего умерщвленнаго сына, пронзеннаго той же самой рукой, которая нанесла и эти раны! Смотри, безпомощнымъ бальзамомъ глазъ моихъ орошаю я окна, въ которыя вылетла жизнь твоя.— О, проклятіе рук отворившей ихъ! проклятіе духу, имвшему столько духа, чтобъ сдлать этой проклятіе крови источившей кровь эту! Да разразися надъ ненавистнымъ, сдлавшимъ насъ несчастными твоей смертью, несчастіе ужаснйшее всего, что могу пожелать ехиднамъ, паукамъ, жабамъ и всмъ ядовитымъ пресмыкающимся, какія только существуютъ! Сдлается онъ когда-нибудь отцомъ — пусть ребенокъ его родится прежде времени, уродомъ, чудищемъ! пусть страшный, неестественный видъ его приведетъ бдную мать въ ужасъ! пусть будетъ наслдникомъ всхъ его гнусностей! Будетъ у него жена — пусть она будетъ еще несчастне его жизнію {Въ оригинал: смертію. Но это врно ошибка, потому что при повтореніи этой самой фразы въ первой сцен 4 акта, стоитъ: жизнію.}, чмъ я смертью моего юнаго супруга и твоей! — Теперь, поднимите вашу драгоцнную ношу, взятую нами изъ церкви святаго Павла, чтобъ похоронить въ Чертзи, несите ее туда, и всякій разъ, какъ, утомленные, остановитесь, я буду стенать надъ Трупомъ Генриха. (Носильщики поднимаютъ гробъ и несутъ его дале.}

Входитъ Глостеръ.

ГЛОСТ. Стойте! опустите гробъ на землю.
АННА. Какой черный чародй послалъ этого демона остановить священную погребальную процессію?
ГЛОСТ. Опустите трупъ, негодяи, или — клянусь святымъ Павломъ — сдлаю трупомъ ослушника!
1 дж. Посторонитесь, лордъ, пропустите гробъ.
ГЛОСТ. Сторонись ты, дерзкая собака, когда я приказываю! Прочь алебарду отъ груди моей, или — клянусь святымъ Павломъ — повергну тебя, подлый нищій, къ ногамъ моимъ и растопчу за твою дерзость. (Носильщики опускаютъ гробъ.)
АННА. Какъ! вы трепещете? испугались? Но нтъ, я не виню васъ, вы смертные, а взоры смертныхъ не выносятъ дьявола. Изчезни, страшный палачъ ада! вдь ты имлъ власть только надъ бреннымъ тломъ его, душой же не завладть теб, удались же!
ГЛОСТ. О, ради Бога, прелестная святая, не будь такъ жестокосерда.
АННА. Именемъ Бога, заклинаю я тебя, гнусный демонъ, изчезни, не смущай насъ! ты и благословенную землю сдлалъ адомъ, наполнивъ ея воплями и криками проклятій. Можешь любоваться ненавистными своими длами — гляди на этотъ образчикъ твоего мясничества!— О, посмотрите, посмотрите, джентльмены! раны мертваго Генриха отверзаютъ запекшіеся звы и точатъ свжую кровь {Старое мнніе, что раны убитаго источаютъ кровь, когда къ нему приближается или прикасается убійца его.}. Краснй же, краснй, гнусный клубъ уродства! твое присутствіе вызываетъ эту кровь изъ пустыхъ, охладвшихъ жилъ — жилъ, въ которыхъ не живетъ уже кровь, твое безчеловчное, неестественное дло, родило сверхъестественный потокъ этотъ.— О, Боже, создавшій эту кровь, отомсти смерть его! земля упивающаяся этой кровью, отомсти смерть его! Уничтожь, о небо, убійцу твоей молніей! разверзни, земля, огромную пасть свою и поглоти его такъ же быстро, какъ поглощаешь кровь этого добраго короля, сраженнаго сатанинской рукой его!
ГЛОСТ. Леди, вы забываете законъ милосердія, повелвающій платить за зло добромъ, за проклятія благословеніями.
АННА. Извергъ, ты не знаешь ни божескихъ, ни человческихъ законовъ, и лютйшій зврь не чуждъ состраданія.
ГЛОСТ. Но я чуждъ его, и потому не зврь.
АННА. О, чудо! демонъ заговорилъ правду.
ГЛОСТ. Еще большее чудо, что ангелъ сердится. Божественное совершенство женщины, позволь мн, благо вышелъ случай, оправдаться въ предполагаемыхъ тобой злодяніяхъ.
АННА. Гнусное несовершенство мущины, позволь мн, благо вышелъ случай, проклинать тебя, проклятаго за твой несомннныя злодянія.
ГЛОСТ. Прекраснйшая, чмъ можно выразить языкомъ, дай же мн возможность хоть извинить себя.
АННА. Отвратительнйшій, чмъ можно вообразить сердцемъ, чмъ же можешь ты извинить себя? разв тмъ, что повсишься?
ГЛОСТ. Такимъ отчаяніемъ я обвинилъ бы себя.
АННА. Извинилъ бы, наказавъ себя, въ отчаяніи, достойно за недостойное убійство другихъ.
ГЛОСТ. Не если я не убивалъ ихъ?
АННА. Что жь, живы они? нтъ, они мертвы, и отъ тебя, палачъ сатаны.
ГЛОСТ. Я не убивалъ твоего мужа.
АННА. Такъ онъ живъ?
ГЛОСТ. Нтъ, мертвъ, но отъ руки Эдуарда.
АННА. Лжешь, королева Маргарита видла какъ кровь его дымилась на твоемъ убійственномъ меч, который вонзилъ бы и въ ея грудь, еслибъ не остановили братья.
ГЛОСТ. Она сама вынудила меня на это злорчивымъ языкомъ своимъ, слагая ихъ вину на меня.
АННА. Тебя вынудила на это твоя кровожадность, никогда, ни о чемъ, кром убійствъ, не помышлявшая. Не убилъ ты и короля?
ГЛОСТ. Допускаю.
АННА. Допускаешь, гадкой ежъ? карай же его, о, Господи, за это ужасное дло! Генрихъ былъ такъ кротокъ, такъ милосердъ, такъ добродтеленъ.
ГЛОСТ. Тмъ пріятне онъ для Господа.
АННА. Да, онъ на неб, гд никогда не бывать теб.
ГЛОСТ. Такъ онъ долженъ еще благодарить меня, что помогъ ему попасть туда, ему мсто тамъ, а не на земл.
АННА. А теб нигд, кром ада.
ГЛОСТ. Нтъ, есть еще одно, если позволишь сказать.
АННА. Въ тюрьм?
ГЛОСТ. Въ твоей спальн.
АННА. Покой да будетъ изгнанъ изъ комнаты, въ которой ты ляжешь!
ГЛОСТ. Его и не будетъ, пока я буду съ тобой.
АННА. Надюсь.
ГЛОСТ. Увренъ.— Но, милая леди Анна, оставимъ эту сшибку остротъ, поговоримъ посерьёзне. Скажи, то, что было настоящей причиной безвременной смерти:Генриха и Эдуарда Плантагенетовъ, не такъ же ли виновно, какъ и самый свершитель?
АННА. Ты и причина и проклятое дйствіе.
ГЛОСТ. Твоя красота причина этого дйствія, твоя красота, которая не даетъ мн покоя даже и во сн, такъ что я готовъ перерзать цлый міръ, только бы прожить хоть одинъ часъ на дивной груди твоей.
АННА. Поврь я этому, убійца, — этими самыми ногтями содрала бы я красоту съ лица моего.
ГЛОСТ. Мои глаза не потерпли бы такого ужаснаго уничтоженія красоты твоей, при мн ты не сдлала бы ей никакого вреда. Какъ цлый міръ радуется солнцемъ, такъ и я радуюсь ей, она мой день, моя жизнь.
АННА. Черная ночь да омрачитъ твой день, смерть — твою жизнь!
ГЛОСТ. Дивное созданіе, не проклинай самое себя, вдь ты и то и другое.
АННА. Желала бъ быть и тмъ и другимъ, чтобъ отомстить теб.
ГЛОСТ. Я не знаю ничего противуестественне мести тому, кто любитъ тебя,
АННА. Нтъ ничего естественне и справедливе мести убійц моего мужа.
ГЛОСТ. Тотъ кто лишилъ тебя супруга, сдлалъ это для того, чтобъ доставить теб супруга достойнйшаго.
АННА. Достойнйшаго нтъ на земл.
ГЛОСТ. Тотъ кто любитъ тебя гораздо боле, чмъ онъ могъ любить тебя — живъ.
АННА. Назови его.
ГЛОСТ. Плантагенетъ.
АННА. Это имя моего покойнаго мужа.
ГЛОСТ. И его, но онъ достойне.
АННА. Гд жь онъ?
ГЛОСТ. Передъ тобой. (Она плюетъ ему въ лице.) За что же ты плюешь на меня?
АННА. Желала бъ, чтобъ это былъ ядъ смертельный.
ГЛОСТ. Никогда ядъ не вырывался изъ такого прекраснаго сосуда.
АННА. Никогда ядъ не попадалъ на отвратительнйшую жабу. Прочь съ глазъ моихъ! ты заражаешь ихъ.
ГЛОСТ. Твои глаза, прелестная леди, давно уже заразили мои.
АННА. О, зачмъ они не василиски, чтобъ умертвить тебя!
ГЛОСТ. Я самъ желалъ бы этого, чтобъ умереть разомъ, вдь теперь они мертвятъ меня живучей смертью. Смотри, твои взоры навернули соленую влагу на глаза мои, опозорили ихъ потокомъ дтскихъ слезъ. Глаза эти никогда еще не орошались кроткими слезами, ни даже въ то время, когда мой отецъ Іоркъ и Эдуардъ рыдали, внимая пронзительнымъ воплямъ Рютлэнда, стенавшаго подъ мечемъ чернорожаго Клиффорда, ни даже когда твой воинственный отецъ, разсказывая грустную повсть о кончин моего отца, разъ двадцать принимался рыдать и всхлипывать какъ ребенокъ, и щеки всхъ присутствовавшихъ были орошены, какъ листья дождемъ, и въ это страшное время мужественные глаза мои не унизились ни одной слезинкой. И вотъ, чего не могли сдлать вс скорби, сдлала красота твоя, она ослпила ихъ слезами. Я никогда не просилъ ни друга, ни врага, сладкія, льстивыя рчи всегда были чужды языку моему, но теперь, когда красота твоя сдлалась внцомъ всхъ моихъ желаній, мое сердце молитъ, движетъ языкомъ моимъ. (Она взглядываетъ на него съ презрніемъ.) О, не придавай устамъ своимъ этого гнвнаго выраженія, вдь они созданы для поцлуевъ, не для того, чтобъ выражать такое презрніе. Если твое мстительное сердце не можетъ простить — вотъ, возьми острый мечъ мой, вонзи его, если хочешь, въ эту врную грудь, вырви изъ нея душу, тебя обижающую, (Она беретъ мечъ) вотъ, я обнажаю ее для смертнаго удара — на колняхъ молю смерти. (Она направляетъ мечъ на грудь ею.) Что медлишь? я убилъ короля Генриха, — но вдь твоя красота сдлала меня убійцей. Рази, я убилъ юнаго Эдуарда, — но вдь твое божественное лице побудило меня на это убійство. (Она роняетъ мечъ). Подними же или мечъ, или меня.
АННА. Встань, лицемръ, хоть я и жажду твоей смерти, но не хочу быть палачемъ твоимъ.
ГЛОСТ. Такъ скажи, чтобъ я самъ убилъ себя, и я убью.
АННА. Я ужь сказала это,
ГЛОСТ. Сказала въ ярости. Скажи теперь, и эта рука, изъ любви къ теб, умертвившая твою любовь — умертвитъ въ тоже мгновеніе, изъ любви же къ теб, и любовь еще сильнйшую. Ты будешь виновницей смерти обоихъ.
АННА. Еслибъ я могла читать въ твоемъ сердц —
ГЛОСТ. Оно все на язык.
АННА. Такъ же лживомъ.
ГЛОСТ. Тогда никто не говорилъ еще клятвы.
АННА. Довольно, вложи мечъ въ ножны.
ГЛОСТ. Ты прощаешь?
АННА. Узнаешь посл.
ГЛОСТ. (Влагая мечъ въ ножны.) И я могу надяться?
АННА. Вс, я думаю, живутъ надеждой.
ГЛОСТ. О, такъ прими же это кольцо.
АННА. Взять — не дать еще. (Надваетъ кольцо).
ГЛОСТ. Какъ это кольцо обнимаетъ твой палецъ, такъ точно обнимаетъ твоя грудь и мое бдное сердце, носи и то и другое: они оба твоя. Но если ты согласишься оказать еще одну милость бдному, покорному рабу твоему — ты навсегда упрочишь его счастіе.
АННА. Что еще?
ГЛОСТ. Оставь исполненіе этого печальнаго обряда тому, кто иметъ гораздо боле причинъ стовать, и удались въ Кросби {Великолпное зданіе близь Бишофгэтской улицы въ Лондон, сооруженное въ 1466 году и принадлежавшее Глостеру. Часть его цла еще и теперь.}. Торжественно похоронивъ благороднаго короля въ чертзійскомъ монастыр, оросивъ могилу его слезами раскаяніи — я явлюсь къ теб тотчасъ же, какъ покорный рабъ твой. По многимъ, неизвстнымъ еще теб причинамъ, молю — исполни мою просьбу.
АННА. Съ удовольствіемъ, меня радуетъ твое раскаяніе. Трессель и Беркли, ступайте за мной.
ГЛОСТ. И ты оставляешь меня, не простившись?
АННА. Ты не заслужилъ еще этого. Но такъ какъ ты самъ научилъ меня какъ льстить теб, вообрази, что и прости я ужь сказала теб. (Уходитъ съ Тресселемъ и Беркли.)
ГЛОСТ. Поднимите гробъ, сэры, и ступайте.
1 дж. Въ Чертзи, благородный лордъ?
ГЛОСТ. Нтъ, въ Вайтъ-фріэрсъ, тамъ и подождите меня. (Вся процессія съ гробомъ удаляется.) Кто жь добивался когда-нибудь любви женщины въ такомъ положеніи? кто жь пріобрталъ когда-нибудь любовь женщины въ такомъ положеніи? Она будетъ моей, будетъ, но не надолго.— Какъ! я, убійца мужа, отца, поддлываюсь къ ней въ самомъ разгар ея ненависти, когда уста дышатъ проклятіями, глава полны слезъ, и подл кровавая причина ненависти, — когда и Богъ, и совсть, и все противъ меня, — когда никто не поддерживаетъ моихъ исканій, кром дьявола и лицемрныхъ взоровъ, — и я покоряю ее, цлый міръ — ничмъ! Неужели она успла ужь забыть прекраснаго принца Эдуарда, мужа своего, котораго, какіе-нибудь три мсяца назадъ, закололъ я въ дикомъ бшенств, при Тьюксбёри? Боле красиваго и любезнаго джентльмена — созданнаго природой въ припадк расточительности, храбраго, умнаго и такъ царственнаго, — пространный міръ этотъ не представитъ уже, и она унизила свои взоры до меня, подрзавшаго золотую весну этого дивнаго юноши, сдлавшаго ее жалкой вдовицей, — до меня, котораго все цлое не сравнится и съ половиной Эдуарда, — до меня, хромаго, такъ уродливаго! Закладую мое герцогство противъ нищенской полушки, до сихъ поръ я ошибался въ себ, клянусь жизнію, она непремнно видитъ во мн — хоть самъ-то и не вижу — удивительнйшаго красавца. Похлопочу же о зеркал, заставлю дюжину или дв портныхъ придумывать наряды для украшенія моего тла. Помирившись съ соей личностью, какъ не поиздержаться да себя. Но прежде упрячемъ этого молодца въ могилу, и за тмъ возвратимся, въ слезахъ, къ нашей голубк.— Свти же, свтлое солнце, чтобы я могъ любоваться хоть моей тнью, пока не купилъ зеркала.

(Уходить.)

СЦЕНА 3.

Тамъ же. Комната во дворц.

Входятъ Королева Елизавета, Лордъ Риверсъ и Лордъ Грей.

РИВЕР. Успокойтесь, королева, поврьте, здоровье его величества возвратится въ самомъ скоромъ времени.
ГРЕЙ. Ваше безпокойство только разстроиваетъ его, ради самаго Бога, не унывайте, ободрите его величество веселымъ лицомъ, радостной рчью.
К. ЕЛ. Умретъ онъ — что со мной будетъ?
ГРЕЙ. Я не предвижу ничего, кром грусти o потер такого супруга.
К. ЕЛ. Въ потер такого супруга совмщаются вс несчастія.
ГРЕЙ. Въ утшеніе, небо даровало вамъ прекраснйшаго сына.
К. ЕЛ. Но мой сынъ такъ еще молодъ, до совершеннолтія онъ будетъ подъ опекой Глостера, а Глостеръ не любитъ меня — да и никого изъ васъ.
РИВЕР. Но разв ршено, что онъ будетъ протекторомъ?
К. ЕЛ. Если и не ршено, такъ предположено, и онъ будетъ имъ непремнно, если король умретъ.

Входятъ Бокингэмъ и Стэнли.

ГРЕЙ. Вотъ идутъ лорды Бокингэмъ и Стэнли.
БОКИН. Добраго дня нашей царственной королев.
СТЭН. Господь да возвратитъ вашему величеству прежнюю радость.
К. ЕЛ. Графиня Ричмондъ едва ли скажетъ аминь на вашу молитву, любезный лордъ Стэнли. Несмотря однакожъ на то, что она ваша жена и не любитъ меня, будьте уврены, добрый лордъ, я не питаю къ вамъ ни малйшей вражды за ея невыносимыя дерзости.
СТЭН. Прошу ваше величество, не врить наговорахъ ея лживыхъ обвинителей, если же нкоторыя изъ обвиненій и справедливы — быть снисходительной къ ея слабостямъ, источникъ которыхъ, полагаю, нисколько не закоснлая злоба, а болзненная раздражительность.
К. ЕЛ. Видли вы нынче короля, лордъ Стэнли?
СТЭН. Мы съ лордомъ Бокингамъ сейчасъ отъ его величества.
К. ЕЛ. Подаетъ онъ какую надежду на выздоровленье?
БОКИН. Большую, королева, онъ разговариваетъ такъ весело.
К. ЕЛ. О, дай-то Боже, чтобъ онъ выздоровлъ! Вы имли съ нимъ совщаніе?
БОКИН. Да, онъ желаетъ примирить герцога Глостеръ съ вашими братьями, а ихъ съ лордомъ камергеромъ — послалъ за ними.
К. ЕЛ. Какъ бы я желала, чтобъ все уладилось! — Но не будетъ этого никогда. Боюсь — наше счастіе дошло ужь до крайней степени.

Входятъ Глостеръ, Гастингсъ и Дорзетъ.

ГЛОСТ. Они оскорбляютъ меня, и я не намренъ сносить это.— Кто же безпрестанно жалуется королю на мою непріязненность, на мою нелюбовь? Клянусь святымъ Павломъ, не любитъ тотъ его величества, кто наполняетъ уши его такими возмутительными сплетнями. Не хочу льстить, сладкоглагольствовать, улыбаться всякому, лицемрить, надувать французской привтливостью и обезьянской вжливостью — ну и закоснлый врагъ всхъ и каждаго. Неужели прямой, безыскусственный человкъ не можетъ жить безъ злыхъ замысловъ, безъ того, чтобъ хитрые, льстивые, вкрадчивые Джэки {Презрительное названіе простолюдина, человка самаго низкаго происхожденія.} не перетолковали каждаго изъ его дйствій?
ГРЕЙ. Къ кому же изъ присутствующихъ здсь относятся слова вашей свтлости?
ГЛОСТ. Къ теб, чуждому и чести и благородства. Когда оскорблялъ я тебя? когда притснялъ тебя? — или тебя? — или тебя? — или кого-нибудь изъ вашихъ? Проклятіе всмъ вамъ! Вашими вздорными жалобами вы не даете ни минуты покоя нашему королю, которому я желаю добра боле всхъ васъ.
К. ЕЛ. Вы ошибаетесь, братъ Глостеръ. Замтивъ, вроятно, вашу ненависть къ моимъ дтямъ, братьямъ и ко мн, — ненависть, которая, несмотря на все стараніе скрывать ее, обнаруживается во всхъ вашихъ дйствіяхъ, — король послалъ за вами не по чьей-нибудь просьб, а по собственному царственному желанію, чтобъ узнать причину этой непріязненности.
ГЛОСТ. Не знаю, — свтъ до того исказился, что даже крапивники хищничаютъ тамъ, гд и орлы приссть не смютъ. Съ тхъ поръ, какъ каждый Джэкъ длается благороднымъ, сколько благородныхъ сдлались Джэками?
К. ЕЛ. Полноте, полноте, мы понимаемъ васъ, братъ Глостеръ, вы завидуете моему возвышенію, возвышенію друзей моихъ. Дай Богъ, чтобъ намъ никогда не привелось нуждаться въ васъ!
ГЛОСТ. А между тмъ Богу угодно, чтобъ мы нуждались въ васъ. Вашими происками, братъ нашъ заключенъ, я самъ въ немилости, дворянствомъ пренебрегаютъ, тогда какъ почести и милости расточаются на облагороженіе людей, которые, дня два тому назадъ, не стоили и нобля.
К. ЕЛ. Клянусь тмъ, кому было угодно вознести меня изъ моей счастливой доли на эту безпокойную высоту — никогда не возбуждала я его величества противъ герцога Кларенса, напротивъ, всегда была ревностной его заступницей. Вы жестоко оскорбляете меня такимъ гнуснымъ подозрніемъ.
ГЛОСТ. Вы можете, пожалуй, отпереться и отъ того, что были причиной недавняго заключенія лорда Гастингса.
РИВЕР. Можетъ лордъ, потому что —
ГЛОСТ. Можетъ, лордъ Риверсъ, — кто жь не знаетъ этого? Она можетъ и боле, чмъ отпереться отъ этого — можетъ выхлопотать вамъ много милостей, и потомъ отпереться отъ своего ходатайства, приписавъ все это вашимъ чрезвычайнымъ заслугамъ. Чего не можетъ она? Можетъ даже — ну, конечно, можетъ —
РИВЕР. Что же она еще можетъ?
ГЛОСТ. Что она еще можетъ? Выйдти еще разъ за короля, и за молодаго, красиваго. Выборъ вашей бабушки, если не ошибаюсь, былъ не такъ удаченъ.
К. ЕЛ. Лордъ Глостеръ, слишкомъ долго сносила я ваши грубые намеки, ваши колкія насмшки, клянусь небомъ, я передамъ его величеству дерзкія оскорбленія, которымъ подвергалась такъ часто. Лучше быть простой крестьянской работницей, чмъ королевой и жертвой такихъ укоровъ, обидъ, преслдованій. Не много радостей принесла мн корона Англіи.

Входить Королева Маргарита и останавливается въ глубин сцены.

К. МАР. (Въ сторону). О, молю, Господи, уменьши еще и это немногое! Мн принадлежатъ и величіе, и санъ, и престолъ ея!
ГЛОСТ. И вы грозите мн жалобами королю? Жалуйтесь, не щадите меня, все что я говорилъ, я скажу и королю. Я не испугаюсь Товера. Довольно молчалъ я, услуги мои забыты.
К. МАР. (Въ сторону). Нтъ, демонъ! он слишкомъ мн памятны! Ты убилъ Генриха, моего супруга, въ Товер, моего сына Эдуарда — при Тьюксбёри.
ГЛОСТ. Прежде чмъ вы сдлались королевой, а вашъ мужъ королемъ, я былъ его вьючной лошадью, истребителемъ его надменныхъ враговъ, ревностнымъ ходатаемъ друзей его, чтобъ сдлать кровь его царственной, я проливалъ свою.
К. МАР. (Въ сторону). И много еще лучшей, чмъ его и твоя.
ГЛОСТ. Во все это время, вы и вашъ мужъ Грей были на сторон Лэнкэстера, точно такъ же, какъ и Риверсъ. Разв вашъ мужъ убитъ не при Сентмальбан, не въ рядахъ Маргариты? Забыли, такъ я напомню вамъ, что вы были прежде и что теперь, и то что я былъ и что теперь.
К. МАР. (Въ сторону). Былъ убійцей, и теперь все тотъ же гнусный убійца.
ГЛОСТ. Бдный Кларенсъ оставилъ своего тестя Варвика, измнилъ клятв — да проститъ ему это Всевышній!
К. МАР. (Въ сторону). Да покараетъ его за это Всевышній!
ГЛОСТ. Принялъ сторону Эдуарда, чтобъ добыть ему корону — и вотъ, за все это, бдный заключенъ. Клянусь, желалъ бы, чтобъ мое сердце было кремнемъ, какъ Эдуардово, или, чтобъ Эдуардово было такъ нжно, такъ сострадательно, какъ мое, слишкомъ ребячески глупъ для этого міра.
К. МАР. (Въ сторону). Такъ убирайся жь въ адъ, гнусный демонъ! тамъ твое царство.
РИВЕР. Лордъ Глостеръ, въ то смутное время, о которомъ вы упомянули, чтобъ представить насъ врагами вамъ, мы были врны нашему законному королю, мы будемъ такъ же врны и вамъ, если будете королемъ нашимъ.
ГЛОСТ. Если буду?— скорй соглашусь быть разнощикомъ. Мн противна даже и мысль объ этомъ.
К. ЕЛ. Вотъ видите ли, лордъ, какъ мало радостей предполагаете вы найти, сдлавшись королемъ этой страны, такъ мало нашла ихъ и я, бывши королевой этого государства.
К. МАР. (Въ сторону). Да, мало нашла радостей королева этого государства, потому что эта королева я — а я безрадостна. Не могу доле выдерживать. (Выходя впередъ.) Выслушайте меня, пираты, враждующіе изъ-за добычи у меня же награбленной! Кто изъ васъ въ состояніи взглянуть на меня безъ трепета? Не преклоняясь предо мной, какъ подданные, вы, какъ бунтовщики, трепещете королевы, вами же низвергнутой. Не отворачивайся, благородный извергъ!
ГЛОСТ. Что теб надо, гнусная, сморщенная вдьма?
К. МАР. Только вычислить теб твои гнусности, и я не отстану отъ тебя, пока не перечту ихъ вс.
ГЛОСТ. Ты изгнана подъ опасеніемъ смертной казни.
К. МАР. Да, но изгнаніе для меня мучительне смерти, которая ждетъ меня, если останусь здсь. Ты долженъ возвратить мн мужа и сына, ты задолжала мн королевствомъ, а вы вс — подданствомъ. Вс мои скорби слдуютъ вамъ, а вс ваши радости — мн.
ГЛОСТ. Проклятія моего благороднаго отца, когда ты увнчала его воинственное чело бумажной короной, когда ты выжала своими насмшками рки слезъ и, чтобъ осушить ихъ, подала тряпку, напоенную невинной кровью Рютлэнда, — вс проклятія, вырвавшіяся тогда изъ глубины его растерзанной души, отяготли теперь надъ головой твоей, и не мы, а Bceмогущій наказалъ тебя на твое безчеловчіе.
К. ЕЛ. Правосудный, онъ караетъ за кровь неповинную.
ГАСТ. Убить ребенка — ужасное, неслыханное дло!
РИВЕР. Закоснлые злоди рыдали, слушая разсказъ объ этомъ.
ДОРЗ. Вс пророчили теб тогда страшную кару.
БОКИН. Норсомберлэндъ, бывшій при этомъ, не могъ удержать слезъ.
К. МАР. Что же это? когда я вошла, вы вс рычали, были готовы схватить другъ друга за горла, и вдругъ — вся ваша ненависть обращается на меня. Неужели страшное проклятіе Іорка такъ сильно, что смерть Генриха, смерть моего милаго Эдуарда, потеря королевства, мое горестное изгнаніе — все это только наказанія за дряннаго мальчишку? Неужели проклятія могутъ проникать сквозь облака на самое небо? О такъ дайте же, черныя тучи, дорогу и моимъ страшнымъ проклятіямъ!— Да умретъ вашъ король не на пол битвы, а отъ пресыщенія, какъ умеръ нашъ отъ руки убійцы, чтобъ сдлать его королемъ! Твой сынъ Эдуардъ, теперешній принцъ Вельсскій, да умретъ, какъ мой сынъ Эдуардъ, бывшій принцъ Вэльсскій, въ ранней юности и такъ же насильственно. Ты сама — королева, какъ я бывшая королева, — да переживешь свое величіе, какъ я бдная! да даруетъ теб Всевышній долгіе дни оплакивать гибель дтей, видть другую, какъ я тебя, украшенной всми твоими правами, какъ ты моими! да умретъ твое счастіе задолго до твоей смерти, и посл долгихъ, безконечныхъ страданій умри ни матерью, ни женой, ни королевой Англіи! Риверсъ, Дорзетъ и ты, лордъ Гастингсъ, вы видли, какъ пронзали моего сына кровавыми мечами — молю Всевышняго, чтобъ онъ не далъ вамъ дожить до старости, чтобъ прескъ ваши дни преждевременно, нежданно!
ГЛОСТ. Кончи свои заклинанія, старая, ненавистная вдьма.
К. МАР. Забывъ тебя? нтъ, слушай, собака! Если небо иметъ въ запас кару ужасне всхъ, какія я только могу пожелать теб — о, пусть же побережетъ ее до тхъ поръ, пока созрютъ вс грхи твои, и да разразится тогда всей своей яростью надъ тобой, губителемъ счастія въ этомъ бдномъ мір! червь совсти безпрестанно да грызетъ твою душу! всю жизнь свою почитай друзей своихъ врагами, а жесточайшихъ враговъ — врнйшими друзьями! сонъ да не смыкаетъ убійственныхъ глазъ твоихъ, а сомкнетъ — такъ разв только для того, чтобъ терзать тебя мучительными сновидніями, цлымъ адомъ страшныхъ демоновъ! Отмченный духомъ ада, недоношенный, взрывающій землю боровъ! укоръ природ, насмшка ада {Въ прежнихъ изданіяхъ: The slave of nature and the son of hell… По Колльеру: The stain of nature and the scorn of hell.} отъ самого рожденія! позоръ плодоносной утробы твоей матери! гнусное изчадіе чреслъ твоего отца! отребіе чести! страшилище —
ГЛОСТ. Маргарита.
К. МАР. Ричардъ!
ГЛОСТ. Что?
К. МАР. Я не звала тебя.
ГЛОСТ. Такъ извини, я думалъ, что вс эти ужасныя названія относились ко мн.
К. МАР. Конечно, къ теб, но я не требовала отзыва. Дай мн заключить мое проклятіе.
ГЛОСТ. Да я заключилъ ужь его именемъ Маргариты.
К. ЕЛ. Противъ самой себя произнесла ты проклятіе.
К. МАР. Бдная, намалеванная королева, пустой отблескъ моего счастія, для чего сыплешь ты сахаръ на раздутаго паука этого — на паука, который опутываетъ тебя своей убійственной тканью. Глупая, ты точишь ножъ на самое себя. Придетъ время, и ты будешь молить, чтобъ я помогла теб проклинать эту ядовитую, горбатую жабу.
ГАСТ. Лживая пророчица, кончи безумныя проклятія, не истощай, на свою же бду, нашего терпнія.
К. МАР. Позоръ вамъ всмъ, вы давно ужь истощили мое.
РИВЕР. Еслибъ съ тобой поступили, какъ ты заслуживаешь, ты не забылась бы до такой степени.
К. МАР. Еслибъ со мной поступали, какъ должно, никто изъ васъ не забылъ бы своего долга, я была бы вашей королевой, а вы моими подданными. О, поступайте же со мной какъ должно! вспомните долгъ вашъ!
ДОРЗ. Что толковать съ безумной.
К. МАР. Молчите, господинъ маркизъ, вы слишкомъ дерзки, вашъ нововычеканенный санъ въ ходу такъ еще недавно. О, еслибъ ваша юная знатность могла понять, что значитъ потерять его, быть несчастну! Стоящему высоко, приходится выдерживать столько страшныхъ порывовъ втра, падетъ — разобьется въ прахъ.
ГЛОСТ. Дльное замчаніе, не пренебрегайте имъ, маркизъ.
ДОРЗ. Лордъ, оно относится и къ вамъ точно такъ же, какъ ко мн.
ГЛОСТ. Ко мн еще боле, но вдь я рожденъ на этой высот, мы вьемъ гнзда на вершинахъ кедровъ, играемъ съ втрами, смемся надъ солнцемъ —
К. МАР. И затемняете солнце, — о, горе! горе! — доказательство мой сынъ, затемненный теперь мракомъ смерти, тучи твоей ярости облекли его свтлые, ослпительные лучи въ вчную ночь. Вы свили себ гнздо въ нашемъ гнзд. О, Боже! ты видишь все — не попускай же этого, пріобрли кровью, пусть и лишится кровью!
БОКИН. Замолчи, замолчи! если не изъ любви христіянской, такъ изъ стыда покрайней мр.
К. МАР. Не требуйте отъ меня ни стыда, ни любви христіянской, вы поступили со мной безчеловчно, вы безстыдно умертвили вс мои надежды. Моя любовь — неистовство, жизнь — позоръ, и пусть же все бшенство моей скорби живетъ этимъ позоромъ!
БОКИН. Кончи, кончи!
К. МАР. О, благородный Бокингэмъ, цлую твою рушу и знакъ дружбы и союза съ тобой, благо теб и твоему дому! Одежда твоя не забрызгана нашей кровью, и мой проклятія не касаются тебя.
БОКИН. И никого изъ присутствующихъ здсь, проклятія никогда не переходятъ за уста ихъ изрекающія.
К. МАР. Нтъ, я уврена, что они возносятся на небо и пробуждаютъ тихо-дремлющій міръ Господа. О, Бокингэмъ, берегись этой собаки, она ласкается, чтобъ укусить, а ядовитые зубы ея кусаютъ смертельно. Не имй съ нимъ ничего общаго, берегись его, онъ заклейменъ грхомъ, смертью и адомъ, и ему покорны вс ихъ служители.
ГЛОСТ. Что говоритъ она, лордъ Бокингемъ.
БОКИН. Ничего такого, что бы я могъ принять въ уваженіе, благородный лордъ.
К. МАР. Какъ! и ты, за добрый совтъ мой, насмхаешься надо мной? льстишь демону, отъ котораго предостерегала тебя? О, припомни же это, когда онъ растерзаетъ твое сердце скорбью, и сознайся тогда, что бдная Маргарита была пророчицей.— Да будетъ же каждый изъ васъ жертвой его ненависть, онъ — вашей, а вс вы — кары Господней! (Уходитъ.)
ГАСТ. У меня волосы становятся дыбомъ отъ ея проклятій.
РИВЕР. И у меня, удивляюсь, какъ позволяютъ ей ходить на свобод.
ГЛОСТ. Я не виню ее, клянусь Богоматерью — она тамъ много испытала горя — каюсь во всемъ, которое съ своей стороны, причинилъ ей.
К. ЕЛ. Я никакого зла ей не сдлала.
ГЛОСТ. Да, но вы пользуетесь всми выгодами ея несчастье. Я слишкомъ пылко упрочивалъ счастіе человка, который вспоминаетъ теперь объ этомъ слишкомъ холодно. Вотъ Кларенсъ — онъ превосходно вознагражденъ: заперли, за его старанія, въ хлвъ, да и откармливаютъ, да проститъ, Господь виновниковъ этого!
РИВЕР. Молить за сдланныхъ намъ зло — черта благородная, христіянская.
ГЛОСТ. Одумавшись, я всегда это длаю. (Про себя.) Проклинай я теперь — я проклиналъ бы самого себя.

Входитъ Кэтзби.

КЭТЗБ. Королева, его величество требуетъ васъ къ себ, и васъ, герцогъ, — и васъ, благородные лорды.
К. ЕЛ. Иду, Кзтзби.— Вы со мной, лорды?
РИВЕР. Съ вами. (Уходятъ вс, кром Глостера.)
ГЛОСТ. Я длаю зло, и первый вопію противъ него. Мной же скрытно придуманную пакость я сваливаю тяжкимъ бременемъ на другихъ. Передъ простаками, какъ Стэнли, Гастингсъ, Бокингэмъ, я плачу о Кларенс, котораго самъ повергъ въ бездну мрака, увряю ихъ, что королева и ея родственники возстановили короля противъ герцога, брата моего, и они врятъ, и побуждаютъ меня мстить Риверсу, Вогэну и Грею, а я, вздыхаю и говорю, что Богъ велитъ платить за зло добромъ. Такъ прикрываю я наготу моей злобы старыми обрывками, выкраденными изъ священнаго писанія, и кажусь имъ чуть не святымъ именно тогда, какъ разыгрываю черта.

Входятъ Два Убійцы.

А! вотъ и палачи мои.— Ну что, храбрые, безстрашные друзья мои, готовы?
1 УБ. Готовы, лордъ, мы зашли за пропускомъ, безъ котораго насъ не допустятъ къ нему.
ГЛОСТ. Да, дйствительно, вотъ онъ. Кончите — явитесь въ Кросби. Кончайте только, господа, разомъ, будьте неумолимы, не слушайте его — вдь онъ краснорчивъ, можетъ растрогать васъ, если дадите волю говорить.
1 УБ. Не заболтаемся, лордъ. Говоруны плохіе исполнители, будьте покойны, мы работаемъ не языкомъ, а руками.
ГЛОСТ. Врю, друзья. Тамъ, гд глаза глупцовъ плачутъ слезами — ваши, я знаю, плачутъ жерновами. Скорй же за дло! Ступайте, ступайте.
1 УБ. Не замедлимъ, благородный лордъ.

СЦЕНА 4.

Тамъ же. Комната въ Товер.

Входятъ Кларенсъ и Бракенбёри.

БРАК. Что вы нынче такъ печальны, лордъ?
КЛАР. Я провелъ мучительнйшую ночь, полную такихъ страшныхъ, чудовищныхъ сновидній, что, клянусь какъ христіянинъ, не согласился бы провести еще такую и за цлый міръ счастливыхъ дней, такъ она была ужасна.
БРАК. Что же видлось вамъ, благородный лордъ? Разскажите.
КЛАР. Мн снилось, что я вырвался изъ Товера и бжалъ на корабл въ Бургундію, со мной былъ братъ Глостеръ, и онъ выманилъ меня изъ каюты и палубу. Поглядывая на Англію, припоминая тысячи невзгодъ, испытанныхъ нами во время войнъ Іорка съ Лэнкэстеромъ, мы ходили по шаткимъ доскахъ палубы, вдругъ Глостеръ споткнулся, я хотлъ поддержать его, и онъ, падая, столкнулъ меня въ кипучія волны. О, Боже! какъ мучительно, казалось мн, тонуть! какъ страшно шумла вода въ ушахъ моихъ! сколько страшныхъ картинъ смерти представилось глазамъ моимъ! Мн видлись останки безчисленныхъ кораблекрушеній, тысячи труповъ пожираемыхъ рыбами, слитки золота, огромные якоря, кучи жемчуговъ, дорогихъ каменьевъ, безцнныхъ бриліянтовъ разбросанныхъ по дну. Нкоторые попали въ черепа и сверкали изъ очницъ, какъ бы смясь надъ глазами, нкогда тутъ бывшими, и любезничали съ тинистымъ дномъ, и издвались надъ костями вокругъ раскиданными.
БРАК. И въ страшное предсмертное мгновеніе вы имли время разсмотрть вс эти тайны моря?
КЛАР. Казалось имлъ, потому что много разъ душа рвалась изъ тла, а завистливая стихія все удерживала ее, ни позволяла ей вырваться, улетть въ свободныя пространства безпредльнаго воздуха, душила ее въ сдавленной груди, готовой разорваться отъ усилій изрыгнуть ее въ море.
БРАК. И вы не проснулись отъ этой ужасной тоски?
КЛАР. Нтъ, сонъ продолжался и за смертью. Тутъ-то и началась ужаснйшая буря души моей. Мрачный, описанный поэтами перевощикъ переправилъ меня черезъ черный потокъ, въ царство вчной ночи. Мой тесть, славный Варвикъ, первый привтствовалъ здсь мою странническую душу, громко воскликнулъ онъ: ‘Какую же еще муку выдумаетъ это черное царство, для лживаго Кларенса за его вроломство?’ и изчезъ. За нимъ пронеслась тнь ангельская, со свтлыми, обагренными кровью волосами, и громко воскликнула: ‘Кларенсъ здсь, — здсь, лживый, перемнчивый, клявопреступный Кларенсъ, убившій меня на Тьюксберискомъ пол. Схватите ж, терзайтесь жь его, фуріи!’ Тутъ, цлый легіонъ ярыхъ демоновъ окружилъ меня, невыносимый вой ихъ раздался близъ самыхъ ушей моихъ, и я проснулся, дрожа всми членами. И долго еще и затмъ мн все казалось, что я въ аду, такъ ужасно было впечатлніе этого сна.
БРАК. И не удивительно, лордъ, и мн стало страшно отъ одного уже разсказа.
КЛАР. Ахъ, Бракенбёри, все въ чемъ обвиняетъ меня теперь совсть, все это сдлано мной для Эдуарда, я видишь ли, нимъ онъ награждаетъ меня! — О, Боже! если пламенныя молитвы мои не могутъ укротить гнва твоего — карай меня за грхи мои, но одного, пощади невинную жену и бдныхъ дтей моихъ! — Добрый стражъ мой, прошу, посади со мной, тяжко мн — хотлось бы заснуть. (Садится.)
БРАК. Я останусь съ вами, лордъ. Даруй вамъ Боже отрадное успокоеніе.— (Кларенсъ засыпаетъ.) Скорбь измняетъ и время и часы отдохновенія, длаетъ ночь утромъ, полдень ночью. Что жь у великихъ міра сего, кром титлъ, вншнихъ почестей, за внутреннія страданія? За призракъ, за неосязаемую мечту воображенія, они подвергаются часто цлому міру существенныхъ заботъ, и кром вншняго величія, ничмъ не отличаются отъ простолюдиновъ.

Входятъ Два Убійцы.

1 УБ. Эй, кто здсь есть?
БРАК. Что надо теб? и какъ вошелъ ты сюда?
1 УБ. Надо поговорить съ Кларенсомъ, а вошелъ ногами.
БРАК. Слишкомъ ужь коротко.
2 УБ. Чмъ короче, тмъ лучше. Что тутъ долго разговаривать, покажи ему бумагу.
БРАК. (Просмотрвъ бумагу). Мн предписываютъ передать вамъ благороднаго герцога Кларенса. Не хочу быть вашимъ соумышленникомъ, и потому не спрашиваю, что это значитъ. Вотъ ключи, вонъ и герцогъ спитъ на стул. Пойду, доложу его величеству, что сдалъ мою должность вамъ.
1 УБ. И хорошо сдлаете, сэръ. Прощайте. (Бракенбёри уходитъ.)
2 УБ. Что жь, убьемъ его соннаго?
1 УБ. Нтъ, проснувшись, онъ, пожалуй, скажетъ еще, что мы убили его, какъ трусы.
2 УБ. Да онъ не проснется до страшнаго суда.
1 УБ. Такъ тогда скажетъ, что мы убили его соннаго.
2 УБ. Слово страшный судъ пробудило однакожь во мн что-то въ род совсти.
1 УБ. Что жь, боишься?
2 УБ. Не убійства — на это мы уполномочены, а осужденія за убійство на вчныя муки, отъ чего не избавитъ никакое полномочіе.
1 УБ. Я думалъ, что ты ршился.
2 УБ. Да я и ршился оставить его въ живыхъ.
1 УБ. Такъ я пойду къ Глостеру, и скажу ему объ этомъ.
2 УБ. Нтъ, погоди, можетъ это сострадательное расположеніе {Въ прежнихъ изданіяхъ: this passionate humour… По экземпляру Колльера: this compassionate humour…} пройдетъ еще — обыкновенно оно проходило у меня прежде, чмъ перечтешь двадцать.
1 УБ. Ну что, какъ теперь?
2 УБ. Все есть еще немного дрожжей совсти.
1 УБ. Вспомни о наград.
2 УБ. Смерть, смерть ему. Я и забылъ о наград.
1 УБ. Гд жь теперь твоя совсть?
2 УБ. Въ кошельк Глостера.
1 УБ. Смотри, чтобъ она не вылетла, когда онъ развяжетъ его, чтобъ наградить насъ.
2 УБ. Пусть вылетаетъ, кто жь станетъ ее удерживать?
1 УБ. Но если она воротится къ теб?
2 УБ. Не свяжусь ужь съ ней. Она преопасная вещь, длаетъ человка трусомъ: не украдешь безъ того, чтобъ не обвинила, и не поклянешься безъ того, чтобъ не упрекнула, и не прильнешь къ жен сосда безъ того, чтобъ не выдала. Это какой-то стыдливый, безпрестанно краснющій демонъ, который только и знаетъ, что смущать человка. Она вчная во всемъ помха, однажды заставила меня даже возвратить кошелекъ, случайно попавшійся подъ руку, она длаетъ нищимъ всякаго, кто съ ней свяжется, и ее выгоняютъ изъ всхъ городовъ и деревень, какъ вещь весьма опасную. Кто хочетъ жить хорошо — живи безъ нея, полагаясь только на себя.
1 УБ. Чертъ возьми, а она такъ и вертится около меня, да все уговариваетъ не убивать герцога.
2 УБ. Не слушай ее, надуваетъ, чтобъ только раздуть тебя вздохами.
1 УБ. Ну, нтъ, я не такъ слабъ, чтобъ ей поддаться.
2 УБ. Вотъ это сказано, какъ слдуетъ человку, который дорожитъ своей репутаціей. Приступимъ же къ длу.
1 УБ. Хвати хорошенько рукояткой меча по башк, за тмъ мы ввалимъ его въ бочку съ мальвазіей, что стоитъ въ той комнат.
2 УБ. Славная выдумка! это будетъ совершенно новаго рода настойка.
1 УБ. Тише, онъ просыпается.
2 УБ. Валяй!
1 УБ. Нтъ, поговоримъ прежде съ нимъ.
КЛАР. Гд ты, стражъ мой? дай мн стаканъ вина.
1 УБ. Лордъ, вы сейчасъ и съ головой будете въ вин.
КЛАР. Кто ты?
1 УБ. Человкъ, какъ и вы.
КЛАР. Но не царственной крови, какъ я.
1 УБ. И вы не врноподданный, какъ мы.
КЛАР. Твой голосъ грозенъ, но взоръ кротокъ.
1 УБ. Голосъ — короля, взоръ же — мой собственный.
КЛАР. Какъ темно и какъ страшно говоришь ты. Глаза ваши не предвщаютъ добра, что поблднли? Кто послалъ васъ сюда? зачмъ пришли вы?
УБІЙЦЫ, За — за —
КЛАР. Чтобъ умертвить меня?
УБІЙЦЫ. Да.
КЛАР. У васъ едва достало духу и высказать это, у васъ не достанетъ духу исполнять. Что сдлалъ я какъ, друзья мои?
1 УБ. Намъ ничего, но королю —
КЛАР. Онъ опять примирится со мной.
2 УБ. Никогда, лордъ, и потому приготовьтесь умереть.
КЛАР. И вы изъ цлаго человчества избраны на убійство невиннаго? Въ чемъ вина моя? гд доказательства моего преступленія? кто присяжные, передавшіе неумолимому судь свое страшное: виновенъ? кто произнесъ жестокій смертный приговоръ бдному Кларенсу? Беззаконно грозить мн смертью, не обвинивъ меня законнымъ порядкомъ. Надеждой на искупленіе, драгоцнной кровью Спасителя, которую онъ пролилъ за тяжкіе грхи наши, заклинаю васъ, удалитесь, не налагайте на меня рукъ вашихъ, вы замыслили дло проклятое.
1 УБ. Мы исполняемъ, что намъ приказано.
2 УБ. А тотъ кто приказалъ — король нашъ.
КЛАР. Безумный вассалъ! всемогущій царь царей начерталъ на одной изъ скрижалей своихъ: ‘не убей!’ и ты, въ угоду человку, хочешь возстать противъ его заповди? Берегись, въ его десниц страшная кара, и онъ разразится ею надъ главой нарушителя его закона.
2 УБ. И надъ твоей, клятвопреступникъ и убійца! Ты причастился святыхъ тайнъ и поклялся стоять за домъ Лэнкестера.
1 УБ. И какъ богоотступникъ нарушилъ клятву, распоролъ измнническимъ мечемъ грудь сына твоего государя.
2 УБ. Котораго клялся любить и защищать.
1 УБ. И ты говоришь намъ о грозныхъ заповдяхъ Господа, когда самъ нарушилъ ихъ такъ страшно?
КЛАР. О, Боже! для кого же свершилъ я это преступленіе? для Эдуарда, для моего брата. Нтъ, за это онъ не пошлетъ васъ умертвить меня, въ этомъ онъ такъ же виновенъ, какъ и я. Если же самому Господу угодно наказать меня — разв вы не знаете, что онъ можетъ наказать меня открыто. Предоставьте месть всемогущей рук его, ему не нужно никакихъ тайныхъ, беззаконныхъ путей, чтобъ карать своихъ преступниковъ.
1 УБ. Кто жь сдлалъ тебя кровожаднымъ палачемъ прекрасной, царственной отрасли Плантагенета?
КЛАР. Любовь къ брату, дьяволъ и мое бшенство.
1 УБ. Любовь къ твоему брату, нашъ долгъ и твои преступленія привели насъ сюда, чтобъ умертвить тебя.
КЛАР. Если вы любите моего брата, ненависть ко мн невозможна, вдь я его братъ и люблю его. Если васъ обольстила награда, ступайте къ брату Глостеру — онъ заплатитъ вамъ за сохраненіе моей жизни боле, чмъ Эдуардъ за всть о моей смерти.
2 УБ. Ошибаетесь, вашъ братъ Глостеръ ненавидитъ васъ.
КЛАР. О, нтъ, онъ любитъ меня, онъ дорожитъ мной. Подите къ нему отъ моего имени.
УБІЙЦЫ. Да мы пойдемъ къ нему и безъ вашей просьбы.
КЛАР. Скажите ему, что царственный Іоркъ, отецъ нашъ, благословляя побдоносной рукой трехъ сыновей своихъ, заклиная насъ любить другъ друга, никакъ не предполагалъ и возможности такого разрыва. Напомните это Глостеру, и онъ заплачетъ.
1 УБ. Жерновами, какъ училъ насъ.
КЛАР. О, не клевещите на него, онъ нженъ.
1 УБ. Какъ снгъ въ жатвенное время. Вы ошбаетесь въ немъ, онъ самъ послалъ насъ сюда, чтобъ умертвить васъ.
КЛАР. Не можетъ быть, онъ плакалъ о моемъ несчастіи, обнималъ меня, рыдая, клялся стараться о моемъ освобожденіи.
1 УБ. Онъ и освобождаетъ васъ отъ земной неволи, переселяя на небо.
2 УБ. Лордъ, примиритесь съ Богомъ, вы должны умереть.
КЛАР. Ты понимаешь, что мн необходимо примириться съ Богомъ, какъ же въ отношеніи себя ты слпъ до такой степени, что хочешь враждовать съ нимъ, умертвивъ меня? Друзья мои, пославшіе васъ на это дло возненавидятъ васъ за это дло.
2 УБ. Что жь намъ длать?
КЛАР. Раскайтесь, и спасите ваши души.
1 УБ. Раскаянье трусость, бабья слабость!
КЛАР. А нераскаянность — зврская, сатанинская закоснлость. И кто же изъ васъ, родившись, какъ я, принцемъ, и какъ я, лишившись свободы — не сталъ бы молить о жизни, когда бъ къ нему пришли такіе же, какъ вы, убійцы?— Другъ мой, въ твоихъ глазахъ я замчаю что-то похожее на состраданіе — о, если твои глаза не обманываютъ, прими мою сторону, моля за меня, какъ молилъ бы, еслибъ находился въ моемъ положеніи! Какой же нищій не сжалится надъ принцемъ, когда онъ нищитъ?
2 УБ. Берегитесь, лордъ.
1 УБ. (Пронзая его.) Вотъ же теб! вотъ и еще! а если и этого мало еще, такъ я утоплю тебя въ мальвазіи. (Выноситъ трупъ.)
2 УБ. Кровавое, зврское дло! О, какъ охотно омылъ бы я руки, подобно Пилату, отъ этого жестокаго, безчеловчнаго убійства!

1 Убійца возвращается.

1 УБ. Что жь это значитъ, что ты не помогаешь мн? клянусь, герцогъ узнаетъ о твоей нерадивости.
2 УБ. Лучше еслибъ ему пришлось узнать, что я спасъ его брата. Возьми ты себ награду, и скажи ему что сказалъ я, я каюсь въ убійств герцога. (Уходитъ.)
1 УБ. А я нисколько, убирайся, трусъ! — Трупъ-то надо, однакожь, пока герцогъ не прикажетъ похоронить его, куда-нибудь припрятать. Получу награду — скроюсь и самъ, что мн здсь длать, когда все откроется.

ДЙСТВІЕ II.

СЦЕНА 1.

Тамъ же. Комната во дворц.

Входятъ Король Эдуардъ, больной, поддерживаемый прислужниками, Королева Елизавета, Дорзетъ, Риверсъ, Гастингсъ, Бокингэмъ, Грей и другіе.

К. ЭД. Наконецъ удалось таки мн доброе это дло.— Храните, перы, дружественный союзъ этотъ. Каждый день жду я, что вотъ явятся посолъ отъ моего Искупителя для искупленія меня отсюда, зная, что вс, кого любилъ я, примирены, душа моя оставятъ тло покойне. Риверсъ и Гастингсъ, подайте другъ другу руки, ни затаивайте ненависти, клянитесь любить другъ друга.
РИВЕР. Клянусь небомъ, душа моя очистилась отъ враждебной ненависти, этимъ пожатіемъ скрпляю я союзъ любви непритворной.
ГАСТ. Моимъ спасеніемъ клянусь въ томъ же.
К. ЭД. Смотрите, не обманывайте короля вашего, чтобы всемогущій царь царей не наказалъ васъ за притворство, погубивъ другъ другомъ.
ГАСТ. Да погибну я, если любовь моя не искренна.
РИВЕР. И я, если не люблю Гастингса отъ всей души.
К. ЭД. Королева, просьба эта относится также и къ теб, и къ теб, сынъ Дорзетъ, и къ вамъ, Бокингэмъ, вы вс враждовали другъ противъ друга. Жена, люби лорда Гастингса, дозволь ему поцловать твою руку, примірись съ нимъ искренно, безъ всякаго притворства.
К. ЕЛ. Вотъ рука моя, Гастингсъ — клянусь и собственнымъ своимъ счастіемъ и счастіемъ всхъ коихъ, навсегда забываю я прежнюю вражду нашу.
К. ЭД. Дорзетъ, обними его, — Гастингсъ, люби маркиза.
ДОРЗ. (Обнимая Гастингса). Клянусь никогда не измнять этому обмну любви.
ГАСТ. Точно въ томъ же клянусь и я.
К. ЭД. Благородный Бокингэмъ, запечатлй и ты союзъ этотъ, прижавъ къ груди родственниковъ жены моей, осчастливьте меня вашимъ согласіемъ.
БОКИН. (Обращаясь къ королев). Если Бокингэмъ когда-нибудь возненавидитъ ваше величество, измнитъ долгу любви къ вамъ и ко всмъ вашимъ, да накажетъ его Господь ненавистью тхъ, которыхъ любовь для него дороже всего, и лучшій изъ друзей его, когда другъ будетъ ему всего нужне, да окажется подлйшимъ, гнуснйшимъ, отвратительнйшимъ измнникомъ. Такъ да накажетъ меня Господь, если когда-нибудь охладетъ любовь моя къ вамъ и къ вашимъ! (Обнимаетъ Риверса и прочихъ.)
К. ЭД. Благородный Бокингэмъ, клятва твоя — отрадный бальзамъ для моего больнаго сердца. Теперь недостаетъ годы ко брата Глостера, чтобъ увнчать это благодатное примиреніе.
БОКИН. Да вотъ и благородный герцогъ.

Входитъ Глостеръ.

ГЛОСТ. Добраго утра и всякаго счастія моему королю, и вамъ, королева, и вамъ, благородные перы.
К. ЭД. Мы и такъ необыкновенно нынче счастливы. Мы сдлали доброе дло, Глостеръ, обратили ненависть въ любовь, примирили нашихъ, такъ жестоко враждовавшихъ перовъ.
ГЛОСТ. Благодатное это дло, мой повелитель. Я самъ — если въ этомъ благородномъ собраніи есть кто-нибудь, по лживымъ навтамъ, по несправедливому подозрнію, почитающій меня врагомъ своимъ, или даже и дйствительно какъ-нибудь, неумышленно, въ припадк бшенства, оскорбленный много, — я самъ, душевно желалъ бы примириться съ нимъ. Вражда — смерть для меня, я ненавижу ее, жажду любви всхъ добрыхъ. И потому прошу объ этомъ во первыхъ васъ, королева, и любовь вашу я заслужу моей искреннею преданностью, васъ, мой благородный братъ Бокингэмъ, если между нами существовала хоть малйшая непріязненность, васъ, лорды Риверсъ и Дорзетъ, такъ несправедливо меня ненавидвшихъ, васъ, лорды Вудвиль и Скэльзъ {Стихъ: Of уоu, lord Woodville, and lord Seales of you, — въ прежнихъ изданіяхъ пропущенъ.}, васъ, герцоги, графы, лорды, джентльмены — всхъ, ршительно всхъ. Во всей Англіи, я не знаю человка, къ которому въ моемъ сердц было бы хоть на волосокъ боле непріязненности, чмъ къ ребенку, который вчера только родился, и я благодарю Всевышняго за мое смиреніе.
К. ЕЛ. Да будетъ этотъ день навсегда днемъ празднества, и да кончатся имъ вс раздоры. Возврати же, мой повелитель, твою милость къ брату Кларенсу.
ГЛОСТ. Какъ, королева? неужели я предложилъ мою любовь для того, чтобъ надо мной издвались даже въ этомъ царственномъ собраніи? Кто же не знаетъ, что благородный герцогъ умеръ? {Вс изумляются.) Безбожно смяться надъ трупомъ его.
К. ЭД. Кто же не знаетъ, что онъ умеръ! кто же знаетъ, что онъ умеръ?
К. ЕЛ. О, Боже всевидящій, какъ ужасенъ міръ этотъ! ,
БОКИН. Лордъ Дорзетъ, неужели и я такъ же блденъ, какъ вс?
ДОРЗ. Такъ же, добрый лордъ, нтъ здсь лица, съ котораго не сбжала бы краска.
К. ЭД. Кларенсъ умеръ? но я отмнилъ мое повелніе.
ГЛОСТ. Бдный умеръ по вашему первому повелнію, отправленному съ крылатымъ Меркуріемъ, со вторымъ же тащился, вроятно, какой-нибудь калка, и притащился на погребеніе. Дай Богъ, чтобъ другіе мене благородные, мене врные, ближайшіе по кровожадности, а не по крови — не заслуживали еще худшаго, чмъ бдный Кларенсъ, хоть и не возбуждаютъ теперь никакого подозрнія.

Входить Стэнли.

СТЭНЛ. Милости, государь, милости за всю мою службу! (Становится на колни.)
К. ЭД. Прошу, оставь меня въ поко! сердце мое полно скорби.
СТЭНЛ. Не встану, пока не выслушаете меня.
К. ЭД. Такъ говори жь скорй въ чемъ просьба твоя.
СТЭНЛ. Молю простить, даровать жизнь моему служителю, сейчасъ убившему одного буйнаго джентльмена изъ свиты герцога Норфолькъ.
К. ЭД. Мой языкъ произнесъ смерть моему брату, и этотъ же языкъ произнесетъ прощеніе рабу? Мой братъ никого не убилъ, его преступленіе было мысленное, и онъ казненъ жестокой смертью. Просилъ ли кто за него? склонилъ ли колна передо мной, разъяреннымъ, умоляя одуматься? Говорилъ ли кто о братств, о любви? намекнулъ ли, что бдный отрекся отъ могущественнаго Варвика и сражался за меня? напомнилъ ли, какъ при Тьюксбери, когда Оксфордъ повергъ меня на землю, онъ выручилъ меня, воскликнувъ: ‘живи братъ и будь королемъ’? Припомнилъ ли мн кто, какъ онъ — когда мы оба лежали на пол полузамерзшіе — укрывалъ меня своей одеждой, подвергалъ себя, полуобнаженнаго, оцпеняющему холоду ночи? Скотское бшенство вырвало все это изъ моей безсовстной памяти, и никто изъ васъ не былъ такъ добръ, чтобъ все это напомнить мн. Пьяный конюхъ, ничтожный служитель вашъ сдлалъ убійство, уничтожилъ подобіе Господа, и вы, на колняхъ, молите о прощеніи, и я долженъ исполнить неправедную вашу просьбу. За брата же моего никто не хотлъ говорить — ни даже я самъ, неблагодарный, не замолвилъ ни слова за него, бднаго! При жизни своей онъ обязывалъ даже я надменнйшаго изъ васъ, и ни одинъ изъ васъ на вступился за жизнь его! — О, Господи, боюсь, твое правосудіе накажетъ за это и меня и васъ, и моихъ я вашихъ! — Пойдемъ, Гастингсъ, проводи меня въ мой кабинетъ.— О, бдный, бдный, Кларенсъ! (Уходитъ, за нимъ Королева, Риверсъ, Дорзетъ и Грей.)
ГЛОСТ. Вотъ плоды опрометчивости.— Видли, какъ поблднли преступные родственники королевы, когда услышали о смерти Клареиса? Вдь они-то постоянно и возстановляли короля противъ него. Господь накажетъ ихъ. Пойдемте, лорды, постараемся успокоить Эдуарда.
БОКИН. Идемте, лордъ.

СЦЕНА 2.

Тамъ же.

Входятъ Герцогиня Іоркъ съ Сыномъ и Дочерью Кларенса.

СЫНЪ. Скажи, бабушка, умеръ папенька?
ГЕРЦ. Нтъ, дитя мое.
ДОЧЬ. Зачмъ же ты все плачешь, бьешь себя въ грудь, кричишь: ‘О, Кларенсъ, несчастный сынъ мой!’.
СЫНЪ. Зачмъ же качаешь головой, когда глядишь на насъ? называешь сиротами, бдными, безпомощными — если папенька живъ?
ГЕРЦ. Милыя дти, вы ошибаетесь, болзнь короля заставляетъ меня плакать, боязнь потерять его сокрушаетъ меня, а не смерть вашего отца. Скорбь объ утраченномъ безполезна.
СЫНЪ. Вотъ ты, бабушка, и проговорилась что онъ умеръ. Это все дядя-король надлалъ. Богъ накажетъ его за это, и я буду молить Бога, чтобъ онъ наказалъ его.
ДОЧЬ. И я.
ГЕРЦ. Перестаньте, перестаньте, дти! король любитъ васъ. Вы такъ еще просты и невинны, что никакъ не можете догадаться, кто виновникъ смерти вашего отца.
СЫНЪ. Нтъ, бабушка, можемъ, добрый дядя Глостеръ, говорилъ мн, что королева научила короля посадить папеньку въ тюрьму. И когда онъ говорилъ это — онъ плакалъ и жаллъ обо мн, и цловалъ меня, просилъ меня надяться на него, какъ на папеньку, говорилъ, что будетъ любить меня, какъ своего сына.
ГЕРЦ. И коварство можетъ принимать такую прекрасную наружность, прикрывать свою гнусность маской добродтели? Онъ сынъ мой, и позоръ мой, но не изъ моей груди высосалъ онъ это коварство.
СЫНЪ. Такъ ты, бабушка, думаешь, что дядя притворяется?
ГЕРЦ. Да, дитя мое.
СЫНЪ. Не можетъ быть.— Слышишь, какой шумъ?

Вбгаетъ Королева Елизавета въ отчаяніи. За ней Риверсъ и Дорзетъ.

К. ЕЛ. О, кто же теперь осмлится сказать мн, чтобъ я не плакала, не стенала, не проклинала моей участи, не мучила себя? Соединюсь противъ души моей съ чернымъ отчаяніемъ, сдлаюсь врагомъ самой себ!
ГЕРЦ. Къ чему эта сцена непристойной горячности?
К. ЕЛ. Для цлаго дйствія трагическаго горя. Эдуардъ, супругъ мой, твой сынъ, нашъ король — умеръ! Зачмъ же зеленютъ втви, когда корень пропалъ? что жь не вянутъ листья, лишенные сока? — Хотите жить — стенайте, хотите умереть — не медлите жь, чтобъ ваши быстрокрылыя души могли догнать душу короля, могли слдовать за ней, какъ покорные подданные въ ея новое царство — въ царство вчнаго свта {Въ прежнихъ изданіяхъ: of ту’erchanging night… По Колльеру: of ne’erchanging light…}.
ГЕРЦ. Ахъ! и въ твоей скорби я такая же дольщица, какой была въ правахъ на твоего благороднаго мужа. Оплакавъ смерть достойнаго супруга, я жила только созерцаніемъ его подобій, и вотъ, два зеркала его царственннаго образа разбиты злобной смертью, и въ утшеніе мн осталось только одно лживое и оно терзаетъ меня, потому что вижу въ немъ позоръ мой. Ты вдова, но вмст съ тмъ и мать, у тебя есть еще утшеніе въ дтяхъ, а я — смерть вырвала и супруга изъ моихъ объятій, вырвала изъ слабыхъ рукъ и оба костыля: и Кларенса, и Эдуарда. О, твоя скорбь, только половина моей, я имю причину плакать боле тебя, заглушать твои стенанія своими.
СЫНЪ. Ты, тётя, не плакала о смерти папеньки, и мы не поможемъ теб нашими слезами.
ДОЧЬ. Ты не стенала о нашемъ сиротскомъ несчастіи, не оплачемъ и мы твоего вдовьяго горя.
К. ЕЛ. На плачь и стоны не нужно мн помощниковъ, я не такъ безплодна, чтобъ не могла разродиться стенаніями. Вс источники возвращаютъ воды свои къ моимъ глазамъ, управляемая дождливымъ мсяцемъ, я могу затопить цлый міръ рками слезъ о моемъ супруг, о моемъ безцнномъ Эдуард!
ДТИ. О нашемъ отц, нашемъ безцнномъ Кларенс!
ГЕРЦ. И о томъ и о другомъ! они оба дти мои — и Эдуардъ, и Кларенсъ.
К. ЕЛ. Кто жь, кром Эдуарда, былъ мн опорой? и я лишилась его!
ДТИ. Кто жь, кром Кларенса, былъ намъ опорой? и мы лишились его!
ГЕРЦ. Кто жь, кром ихъ, былъ мн опорой? и я лишилась ихъ!
К. ЕЛ. Никогда вдова не испытывала потери ужасне!
ДТИ. Никогда сироты не испытывали потери ужасне!
ГЕРЦ. Никогда мать не испытывала потери ужасне! Увы! я мать всхъ этихъ скорбей. Ихъ скорби частныя, моя — общая. Она рыдаетъ объ Эдуард, и я также, я рыдаю о Кларенс, она — нтъ, малютки эти рыдаютъ о Кларенс, и я также, и рыдаю объ Эдуард, они — нтъ! — О, вы плачьте вс ваши слезы о мн, трижды несчастной, я кормилица вашей грусти, я утолю ее моими стенаніями.
ДОРЗ. Успокойтесь, любезная матушка! вы гнвите Господа, возставая съ такимъ ожесточеніемъ противъ его предопредленія. И въ обыкновенныхъ мірскихъ длахъ неохотное, ропотное возвращеніе займа тому, кто обязалъ насъ имъ съ радушной готовностью — называется неблагодарностью, еще неблагодарне возставать противъ неба, за то, что оно потребовало назадъ царственный заемъ, которымъ ссудило васъ.
РИВЕР. Вспомните, королева, какъ заботливая мать, о молодомъ принц, вашемъ сын, пошлите сейчасъ же за нимъ, и пусть коронуютъ его. Въ немъ живетъ для васъ утшеніе. Схороните отчаянную скорбь въ могилу усопшаго Эдуарда, и возведите вашу радость на тронъ живаго.

Входятъ Глостеръ, Бокингэмъ, Стэнли, Гастингсъ, Рэтклифъ и другіе.

ГЛОСТ. Успокойся, сестра, мы вс имемъ причину оплакивать затмніе свтлой звзды нашей, но стенаніями никто не излчивалъ еще скорби своей.— Ахъ, извините, матушка, я и не замтилъ вашего величества. Смиренно, на колняхъ, прошу вашего благословенія. (Становится на колни.)
ГЕРЦ. Господь да благословитъ тебя, и да вдохнетъ въ грудь твою кротость, любовь, милосердіе, покорность и врность долгу.
ГЛОСТ. Аминь. (Про себя.) Странно, что ея высочество, опустила: ‘и да даруетъ смерть въ преклонныхъ лтахъ’ — самое обыкновенное заключеніе всхъ материнскихъ благословеній.
БОКИН. Глубоко огорченные принцы и перы, одно и тоже горе отяжелло надъ всми нами, утшимъ же другъ друга взаимной любовью. Смерть короля уничтожила нашу жатву, но въ его сын зретъ для насъ другая. Такъ еще недавно сложенный, соединенный и перевязанный переломъ застарлой ненависти вашихъ страшно враждовавшихъ сердецъ, вы должны беречь, щадить, заращивать теперь боле, чмъ когда-нибудь. Для этого, я думаю, всего лучше взять, нисколько не откладывая, юнаго короля изъ Людлова и перевезти сюда, въ Лондонъ, съ небольшой свитой для коронованія.
РИВЕР. Зачмъ же съ небольшой, лордъ Бокингэмъ?
БОКИН. За тмъ, лордъ, чтобъ многочисленной не разбередить только что залченную рану вражды — что такъ опасно, потому что государство юно еще и не устроено, что въ немъ каждый конь самъ управляетъ своими вожжами, можетъ бжать куда угодно. Я полагаю необходимымъ устранить и всякое опасеніе зла точно такъ же, какъ самое зло.
ГЛОСТ. Но вдь король примирилъ насъ всхъ, я, по крайней мр, мирился и искренно и навсегда.
РИВЕР. Точно такъ и я, надюсь и вс, но такъ какъ союзъ этотъ, въ самомъ дл, слишкомъ еще юнъ — зачмъ же подвергать его даже и кажущейся опасности разрыва, очень возможнаго при многочисленной свит. Поэтому и я, согласно съ благороднымъ Бокингэмомъ, полагаю лучшимъ отправить за принцемъ немногихъ.
ГАСТ. Это и мое мнніе.
ГЛОСТ. Если такъ, я согласенъ, пойдемте же, назначимъ кто долженъ хать въ Людловъ. Королева и вы, матушка, врно не откажетесь подать ваше мнніе въ этомъ важномъ дл? (Вс уходятъ, кром Бокингэма и Глостера.)
БОКИН. Кто бы ни похалъ за принцемъ, мы, лордъ, все-таки не останемся дома. Дорогой я непремнно найду случай удалить отъ принца надменныхъ родственниковъ королевы, и это будетъ первымъ приступомъ къ тому, о чемъ недавно съ вами разговаривалъ.
ГЛОСТ. Вы мое другое Я, мой совтъ, мой оракулъ, мой пророкъ! Любезный братъ, я, какъ дитя, подчиняюсь вашему руководству.— Да, въ Людловъ, мы здсь не останемся.

СЦЕНА 3.

Тамъ же. Улица.

Два Гражданина встрчаются.

1 гр. Здравствуй, сосдъ! Куда такъ поспшно?
2 гр. Да и самъ не знаю. Слышалъ новость?
1 гр. О смерти короля? слышалъ.
2 гр. Гадкая новость, клянусь Богоматерью. Хорошія и безъ того такъ рдки, боюсь, все пойдетъ теперь вверхъ дномъ.

Входитъ Третій Гражданинъ.

3 гр. Богъ въ помощь, сосди!
1 гр. Добраго утра, сэръ.
3 гр. Что, подтвердилась новость о смерти короля?
2 гр. Вполн, помоги намъ Господи!
3 гр. Быть бдамъ.
1 гр. Отчего же? — мсто его займетъ, Божіею милостію, сынъ его.
3 гр. Горе стран управляемой ребенкомъ.
2 гр. Почему жь не надяться на хорошее управленіе и совта во время его малолтства, и его самого, когда достигнетъ совершеннолтія?
1 гр. Точно въ такомъ же положеніи было государство и въ то время, когда Генрихъ шестой, по девятому мсяцу, короновался въ Париж.
3 гр. Нтъ, друзья. Богъ свидтель, совсмъ не въ такомъ, тогда наше государство было богато славными и мудрыми совтниками, тогда у короля было нсколько добродтельныхъ дядей.
1 гр. Что жь, и у этого ихъ нсколько, и съ отцовской и съ материнской стороны.
3 гр. Лучше, еслибъ вс они были съ отцовской, или съ отцовской не было ни одного, соперничествомъ, кому быть ближе къ королю, они непремнно заднутъ, и насъ, если только Господь не предотвратитъ этого. Герцогъ Глостерь очень опасенъ, сыновья и братья королевы горды, высокомрны, управляйся они, а не управляй сами — наше хворое государство какъ разъ возвратило бы свое прежнее здоровье.
1 гр. Полно, полно, ты все видишь въ черномъ, все пойдетъ какъ нельзя лучше.
3 гр. Когда небо заволакивается тучами — умный человкъ надваетъ плащъ, начали падать большіе листья — зима близао, садится солнце — всякой ждетъ ночи. Безвременье предвщаетъ дороговизну. Можетъ-быть и въ самомъ дл все еще уладится, но въ такомъ случа Господь милостиве къ намъ, чмъ я ожидалъ и чмъ мы заслуживаемъ.
2 гр. Въ самомъ дл, вс чего-то боятся, вы не встртите человка, лице котораго не выражало бы какой-то тоски, какого-то опасенія.
3 гр. Такъ всегда бываетъ передъ переворотами. Человкъ инстинктивно предчувствуетъ наступающую опасность, такъ и воды сами собой вздымаются передъ грозной бурей. Но предоставимъ все по Богу. Куда вы?
2 гр. Насъ требовали къ судь.
3 гр. И меня также, пойдемте вмст.

(Уходятъ.)

СЦЕНА 4.

Тамъ же. Комната во дворц.

Входятъ Архіепископъ Іоркскій, Малолтный Герцогъ Іоркскій, Королева Елизавета и Герцогиня Іоркская.

АРХІЕ. Прошедшую ночь, я слышалъ, они провели въ Стони-Стратфорд, а ныншнюю проведутъ въ Норсамптон, завтра или посл-завтра они будутъ здсь.
ГЕРЦ. Мн такъ хочется видть принца. Я думаю, онъ много выросъ съ тхъ поръ, какъ я его въ послдній разъ видла?
К. ЭД. Нтъ, говорятъ, мой сынъ Іоркъ переросъ его.
ІОРКЪ. А мн бы не хотлось этого, маменька.
ГЕРЦ. Отчего жь, мой милый? рости вдь хорошо.
ІОРКЪ. Да вотъ, видишь ли, бабушка, какъ-то разъ, за ужиномъ, дядя Риверсъ замтилъ что я переростаю моего брата, а дядя Глостеръ тутъ же и сказалъ: ‘хорошая трава не высока, а дурная ростетъ высоко’. Съ этихъ поръ мн ужь совсмъ не хочется рости, вдь хорошіе цвтки ростутъ тихо, а дурная трава поднимается скоро.
ГЕРЦ. Не оправдалась, однакожъ, эта пословица на томъ, кто сказалъ ее. Въ дтств онъ былъ такъ малъ, росъ такъ туго, такъ медленно, что будь она справедлива, онъ былъ бы добрйшимъ изъ смертныхъ.
АРХІЕ. Да вдь онъ и добръ, герцогиня.
ГЕРЦ. Можетъ-быть, позвольте, однакожь, матери немного усомниться.
ІОРКЪ. Еслибъ я тогда вспомнилъ, я сказалъ бы дяд на счетъ его роста получше, чмъ онъ на счетъ моего.
ГЕРЦ. Что жь такое?
ІОРКЪ. Говорятъ, что дядинька росъ такъ скоро, что ужь черезъ два часа посл рожденія могъ грызть корки, у меня же первый зубъ показался только черезъ два года. Вдь это, бабушка, гораздо смшне?
ГЕРЦ. Кто жь сказалъ теб это, милое дитя мое?
ІОРКЪ. Его кормилица.
ГЕРЦ. Его кормилица? да она умерла прежде, чмъ ты родился.
ІОРКЪ. Ну, если не она, такъ я не знаю кто сказалъ мн.
К. ЕЛ. Ты слишкомъ дерзокъ, шалунъ.
APХIE. Не сердитесь на ребенка, королева.
К. ЕЛ. И стны имютъ уши {Въ подлинник pitchers — кувшины.}.

Входитъ Гонецъ.

APХIE. Вотъ гонецъ, что новаго?
ГОНЕЦ. Ничего хорошаго.
К. ЕЛ. Что принцъ?
ГОНЕЦ. Здоровъ, ваше величество.
ГЕРЦ. Высказывай же всти свои.
гонец. Лордъ Риверсъ, лордъ Грей, и сэръ Томасъ Вогэнъ арестованы и отправлены въ Помфретъ.
ГЕРЦ. Кто же арестовалъ ихъ?
ГОНЕЦ. Могущественные герцоги Глостеръ и Бокингэмъ.
К. ЕЛ. За что?
ГОНЕЦ. Ваше величество, я сказалъ все, что знаю. Зачмъ и за что арестовали ихъ, мн совершенно неизвстно.
К. ЕЛ. О, горе мн! я вижу гибель моего рода. Тигръ овладлъ бдной ланью, наглое самовластіе напираетъ уже на невинный, беззащитный тронъ. Милости просимъ, опустошеніе, кровь, убійства! Какъ на картин, вижу я конецъ всего.
ГЕРЦ. Проклятое, гибельное время, междуусобій, сколько черныхъ дней твоихъ разразилось уже надо мною! Мой мужъ лишился жизни, домогаясь короны: сколько разъ сыновья то возвышались, то падали, то радовали побдами, то крушили потерями, наконецъ восторжествовали, враги уничтожены, и вотъ — начались войны между побдителями, возстали братъ на брата, кровь на кровь.— О, безумное, безсмысленное насиліе {Въ прежнихъ изданіяхъ: And frantic courage… По Колльеру: And frantic outrage…}, кончи же проклятое свое бснованіе, или умертви и меня, чтобъ я не видала боле смерти!
К. ЕЛ. Пойдемъ, пойдемъ, сынъ мой, скроемся въ святилище. Прощайте, герцогиня.
ГЕРЦ. Постойте, и я съ вами.
К. ЕЛ. Зачмъ же? вамъ можно остаться.
АРХіЕ. Скорй, королева, возьмите съ собой и вс ваши сокровища, все ваше достояніе. Я, съ своей стороны, передаю вамъ ввренную мн печать, и дай мн Боже такого же счастья, какого я желаю вамъ и всмъ вашимъ. Идемте, я провожу васъ.

(Уходятъ.)

ДЙСТВІЕ III.

СЦЕНА I.

Тамъ же. Улица

Трубы. Входятъ Принцъ Вэльсскій, Глостеръ, Бокингэмъ, Кардиналъ Борчеръ и другіе.

БОКИН. Принцъ, привтствую васъ въ Лондон, въ вашей палат {Въ древности Лондонъ назывался королевской палатой — Camera regis.}.
ГЛОСТ. Привтствую васъ, любезный племянникъ, властелинъ всхъ моихъ помышленій! Вы что-то печальны — вроятно отъ трудностей дороги?
ПРИНЦ. Нтъ, дядя, не отъ дороги, а отъ непріятностей, которыя сдлали ее скучной, утомительной, тягостной. Здсь должны бы привтствовать меня еще другіе дяди.
ГЛОСТ. Любезный принцъ, ничмъ не помраченныя еще чистота и невинность вашего возраста лишаютъ васъ возможности понять всю лживость этого міра. Отъ того и о человк судите вы только по вншности, которая, Богъ видитъ, рдко, или даже и никогда не соотвтствуетъ сердцу. Дяди, которыхъ вамъ недостаетъ здсь, были для васъ опасны, ваше высочество слушали только сладкія ихъ рчи, никакъ не замчая яда, который они скрывали въ сердцахъ своихъ. Да сохранитъ, васъ Богъ и отъ нихъ, и отъ всякаго лживаго друга.
ПРИНЦ. Да сохранитъ меня Богъ отъ лживыхъ друзей, но они-то не были лживы.
ГЛОСТ. Принцъ, меръ Лондона спшитъ сюда привтствовать ваше высочество.

Входить Лордъ-меръ со свитой.

МЕРЪ. Всевышній да благословитъ и да даруетъ много, много счастливыхъ дней вашему высочеству!
ПРИНЦ. Благодарю, добрый лордъ, благодарю и васъ всхъ. (Меръ удаляется съ своей свитой.) Я думалъ, что маменька и братъ Іоркъ встртятъ меня еще на дорог. Что это какъ Гастингсъ медленнъ, какъ до сихъ поръ не узнать, прідетъ она къ намъ, или нтъ?

Входитъ Гастингсъ.

БОКИН. Да вотъ и онъ, весь въ поту.
ПРИНЦ. Здравствуйте лордъ. Что жь, прідетъ маменька?
ГАСТ. Королева, ваша родительница, Богъ знаетъ почему, удалилась съ вашимъ братомъ Іоркомъ въ святилище. Принцу очень хотлось отправиться къ вамъ вмст со мной, но королева удержала его силой.
БОКИН. Что за непростительный капризъ! Лордъ кардиналъ, не угодно ли вамъ будетъ убдить королеву, чтобъ она сейчасъ же отпустила герцога Іоркскаго къ его царственному брату. Если же она не согласится — лордъ Гастингсъ, ступайте съ нимъ, и вырвите его силой изъ ея ревнивыхъ рукъ.
КАРД. Лордъ Бокингэмъ, если мое слабое краснорчіе можетъ вымолить герцога Іоркскаго у его матери — онъ будетъ здсь, но если она не тронется просьбами — Боже насъ избави нарушить священныя права святилища! ни за все это государство не соглашусь я быть причастнымъ такому страшному грху.
БОКИН. Вы слишкомъ ужь точны и опасливы, лордъ {Въ прежнихъ изданіяхъ: You are to senselesse—obstinate… По Колльеру: You are to strict and abstinent…}, слишкомъ ужь слпо придерживаетесь старыхъ обычаевъ и преданій. Сообразите только невинный возрастъ герцога {Въ прежнихъ изданіяхъ: with tbe grossness of this age… По Колльеру: with the goodnest of his age…}, и вы поймете, что взятіемъ его нисколько не нарушаете правъ святилища. Для того, кто по дламъ своимъ нуждается въ немъ, кто ищетъ подъ его кровомъ защиты, оно остается въ полной сил. Герцогъ же не нуждается и не ищетъ въ немъ никакой защиты, для него оно, по моему мннію, и не святилище, и взявъ его оттуда, вы не нарушаете никакого права, никакой привилегіи. Что мужи скрывались въ святилища слыхалъ я часто, про дтей — никогда.
КАРД. На этотъ разъ вы убдили меня. Лордъ Гастингсъ, угодно вамъ отправиться со мной?
ГАСТ. Идемте, лордъ.
ПРИНЦ. Пожалуйста поторопитесь добрые лорды. (Кардиналъ и Гастингсъ уходятъ.) Скажи, дядя Глостеръ, когда придетъ братъ, гд же мы будемъ жить до коронаціи?
ГЛОСТ. Гд будетъ угодно вашему высочеству. Впрочемъ, день или два я посовтовалъ бы отдохнуть въ Товер, а тамъ, гд найдете лучшимъ и пріятнйшимъ.
ПРИНЦ. Товеръ для меня хуже всякаго другаго мста. Вдь его построилъ, кажется, Юлій Цезарь?
ГЛОСТ. Только началъ, построивали послдующіе вка.
ПРИНЦ. И это извстно по лтописямъ, или только по преданію?
БОКИН. По лтописямъ.
ПРИНЦ. А что, лордъ, еслибъ лтописи умолчали объ этомъ, я думаю истина все-таки перешла бы изъ вка въ вкъ, передавалась бы изъ устъ въ уста, до послдняго суднаго дня.
ГЛОСТ. (Про себя.) Ранніе умники, говорятъ, недолговчны.
ПРИЦ. Что ты говоришь, дядя?
ГЛОСТ. Говорю, что слава и безъ письменъ долговчна. (Про себя.) Вотъ и я, какъ Порокъ въ старыхъ представленіяхъ, отыгрываюсь двусмысленностями {Порокъ въ старыхъ представленіяхъ (morallites) было шутливое лице, забавлявшее зрителей каламбурами и двусмысленностями. Въ этихъ представленіяхъ выводились часто Корыстолюбіе, Сластолюбіе, Подлость, Пронырство, Тщеславіе и т. д.}.
ПРИНЦ. Юлій Цезарь былъ великой человкъ. То, что внушали его доблести уму — умъ его писалъ, давая новую жизнь, его доблестямъ. И смерть не завоевала этого завоевателя, онъ и теперь живетъ, если не жизнью, тамъ славой. Знаете ли, что я скажу вамъ, лордъ Бокингемъ?
БОКИН. Что, принцъ?
ПРИНЦ. Если я доживу до того, что сдлаюсь мужемъ, я возвращу вс нами прежнія завоеванія во Франціи, или умру воиномъ, какъ жилъ королемъ.
ГЛОСТ. (Про себя). Раннія весны всегда укорачиваютъ лто.

Входятъ Іоркъ, Гастингсъ и Кардиналъ.

БОКИН. Вотъ и герцогъ Іоркъ.
ПРИНЦ. Какъ поживаетъ Ричардъ Іоркскій, милый братъ нашъ?
ІОРКЪ. Хорошо, августйшій повелитель, вдь такъ долженъ я теперь называть тебя?
ПРИНЦ. Да, братъ, къ немалому какъ нашему, такъ и твоему горю. Слишкомъ недавно умеръ тотъ, кому слдовало бы еще носить это титло, утратившее съ его смертью такъ много своего величія.
ГЛОСТ. Какъ здоровье, нашего племянника, благороднаго лорда Іоркъ?
ІОРКЪ. Благодарю, добрый дядя.— Да! ты какъ-то говорилъ, что дурная трава ростетъ скоро, посмотри же какъ переросъ меня принцъ, братъ мой.
ГЛОСТ. Дйствительно.
ІОРКЪ. Стало, онъ никуда не годится?
ГЛОСТ. О, нтъ, любезный племянникъ, этого я никакъ не могу сказать.
ІОРКЪ. Такъ онъ обязанъ теб боле, чмъ я.
ГЛОСТ. Онъ можетъ разполагать мною, какъ государь мой, ты же имешь на меня права, какъ родственникъ.
ІОРКЪ. Сдлай милость, дядя, дай мн этотъ кинжалъ.
ГЛОСТ. Мой кинжалъ? изволь.
ПРИНЦ. Ты нищишь, братъ.
ІОРКЪ. Только у моего добраго дядя, вдь я знаю, что онъ не откажетъ мн, не пожалетъ для меня такой бездлицы.
ГЛОСТ. Не отказалъ бы и въ большемъ.
ІОРКЪ. И въ большемъ? стало, подаришь мн и мечъ?
ГЛОСТ. Еслибъ онъ былъ поменьше.
ІОРКЪ. Вотъ и вижу, что ты щедръ только на маленькіе подарки, попроси что-нибудь поменьше, и ты тотчасъ откажешь.
ГЛОСТ. Онъ слишкомъ тяжелъ для тебя.
ІОРКЪ. О, я справился бы съ нимъ, если бъ онъ былъ и еще тяжеле.
ГЛОСТ. Такъ моему маленькому лорду хотлось бы имть мое оружіе?
ІОРКЪ. Хотлось бы, чтобъ могъ отблагодарить теб такъ же, какъ ты понялъ меня.
ГЛОСТ. Какъ же?
ІОРКЪ. Маленькимъ.
ПРИНЦ. Лордъ Іоркъ всегда договорится до вздора, но вздоры его, добрый дядя нашъ умлъ всегда переносить снисходительно.
ІОРКЪ. Ты хотлъ сказать носить, а не переносить. Дядя, братъ смется и надо мной и надъ тобой, потому что я не больше обезьяны, такъ онъ и думаетъ, что ты долженъ носить меня на спин своей.
БОКИН. Какъ колко остритъ онъ, какъ ловко смется надъ самимъ собой, чтобъ нсколько смягчить свои насмшки надъ дядей. Такъ молодъ, и такъ хитеръ — удивительно!
ГЛОСТ. Не угодно ли вашему высочеству продолжать путь вашъ. Мы же съ добрымъ братомъ Бокингамомъ отправимся, между тмъ, къ вашей родительниц, просить ее, чтобъ она постила васъ въ Товер.
ІОРКЪ. Какъ! вы идете въ Товеръ, лорды?
ПРИНЦ. Лордъ протекторъ требуетъ этого непремнно.
ІОРКЪ. Я не усну покойно въ Товер.
ГЛОСТ. Почему жь, чего жь бояться?
ІОРКЪ. Чего? гнвной тни дяди Кларенса. Бабушка сказывала мн, что его убили въ Товер.
ПРИНЦ. Я не боюсь мертвыхъ дядей.
ГЛОСТ. Надюсь и живыхъ?
ПРИНЦ. И если они живы, надюсь, мн нечего бояться. Однакожь идемте, лорды, вспоминая о нихъ, съ грустью въ сердце, иду я въ Товеръ. (Принцъ, Іоркъ, Гастингсъ, Кардиналъ и свита уходятъ.)
БОКИН. Какъ вы думаете, лордъ, вдь вс эти насмшки, которыми такъ немилосердо осыпалъ васъ этотъ маленькой болтунъ, уроки его хитрой матери?
ГЛОСТ. Безъ сомннія. О, это преопасный мальчишка! смлъ, уменъ, остеръ, хитеръ — весь въ матушку, отъ головы до пятокъ.
БОКИН. Оставимъ ихъ.— Подойди, любезный Кэтзби. Ты поклялся исполнить все, что бы мы ни замыслили, такъ же врно, какъ и хранить въ тайн все, что бы и сообщили теб. Дорогой, мы объяснили уже теб побудительныя причины. Какъ ты думаешь, можно склонить Вильяма лорда Гастингса на нашу сторену, касательно возведенія этого благороднаго герцога на престолъ Англія?
КЭТЗБ. Изъ любви къ покойному королю, онъ не согласися ни на что протминое выгодамъ его сына.
БОКИН. Ну, а Стэнли? не подастся ли онъ?
КЭТЗБ. Онъ ни въ чемъ не отстанетъ отъ Гастмигса.
БОКИН. Такъ ограяичимся вотъ чмъ: ступай, любезный Кэтзби, къ лорду Гастингсу, скажи ему, чтобъ онъ прибылъ завтра въ Товеръ на совщаніе о коронаціи, и при этомъ намекни ему, такъ издали, о нашемъ намреніи. Замтишь, что онъ хоть нсколько расположенъ къ намъ — ободри его, объясни причины, будетъ холоденъ, ледянъ, обнаружитъ даже негодованіе — ты точно такъ же, кончи разговоръ и, сейчасъ же, дай намъ знать о всемъ, потому что завтра у насъ будетъ еще другой совтъ, въ которомъ и ты не останешься безъ дла.
ГЛОСТ. Кэтзби, ты поклонишься отъ меня лорду Вильяму и скажешь ему, что завтра въ Помфрет пустятъ кровь старымъ, заклятымъ врагамъ его, пусть мой другъ, на радости отъ такой всти, подаритъ мистрисъ Шоръ хоть однимъ лишнимъ поцлуемъ.
БОКИН. Надюсь, любезный Кэтзби, что ты исполнишь это поруценіе съ должной осмотрительностью.
КЭТЗБ. Со всевозможной, благородные лорды.
ГЛОСТ. Увидимъ тебя прежде, чмъ ляжемъ спать?
КЭТЗБ. Увидите, лордъ.
ГЛОСТ. Ты найдешь насъ обоихъ въ Кросби. (Кэтзби уходитъ.)
БОКИН. Что жь намъ длать, любезный лордъ, если увримся, что лордъ Гастингсъ не приметъ нашей стороны?
ГЛОСТ. Снесемъ ему голову, что-нибудь да сдлаемъ во всякомъ случа.— Буду королемъ, графство Гирьфордское и все движимое короля, моего брата — твое.
БОКИН. Я сошлюсь тогда на слово вашего высочества.
ГЛОСТ. И я сдержу его. Пойдемъ, поужинаемъ пораньше, чтобъ переварить наши замыслы хорошенько.

СЦЕНА 2,

Передъ домомъ лорда Гасгингса.

Входить Гонецъ.

ГОНЕЦ. (Стучитъ въ дверь) Лордъ! лордъ!
ГАСТ. (За сценой). Кто тамъ стучится?
ГОНЕЦ. Посланный отъ лорда Стэнли.
ГАСТ. (За сценой). Который часъ?
ГОНЕЦ. Скоро четыре.

Входитъ Гастингсъ.

ГАСТ. Не спится, врно, твоему господину въ эти длинныя ночи?
ГОНЕЦ. Судя на тому, что мн поручено сказать вамъ, кажется что такъ. Во первыхъ онъ кланяется вашей милости.
ГАСТ. А за тмъ?
ГОНЕЦ. А за тмъ, онъ веллъ сказать вамъ, что нынче ночью ему приснилосъ, будто вепрь сорвалъ съ него шлемъ. Кром того, онъ говоритъ, что завтра будетъ не одинъ, а два совта, и что въ одномъ могутъ ршить то, что въ другомъ легко можетъ огорчить и васъ и его. Потому онъ поручилъ мн узнать: не угодно ли вамъ, не теряя времени, ссть на коня и отправиться вмст съ нимъ на сверъ, чтобъ избжать опасности, которую предчувствуетъ.
ГАСТ. Воротись къ своему лорду и скажи, чтобъ онъ не боялся двойного совта, потому что въ одномъ будемъ мы оба, а въ другомъ мой добрый другъ Кэтзби, и что все, что бы ни задумали противъ насъ въ послднемъ, будетъ передано мн тотчасъ же. Скажи ему, что его опасенія не имютъ никакого основанія. Что же касается до сновиднія — удивляюсь, какъ можно быть такъ безразсудну, чтобъ давать какое-нибудь значеніе проказамъ безпокойнаго сна. Бжать вепря, когда отъ и не думаетъ броситься на насъ — надоумить его, чтобъ онъ бросился, показать ему добычу тамъ, гд онъ совсмъ и не предполагалъ ея. Ступай, попроси своего господина ко мн, мы вмст отправимся въ Товеръ, и онъ увидимъ, что вврь приметъ насъ очень ласково.
ГОНЕЦ. Передамъ ему все. (Уходитъ.)

Входитъ Кэтзби.

КЭТЗБ. Добраго утра, благородный лордъ!
ГАСТ. А, здравствуйте, Кэтзби! раненько поднялись вы нынче. Что новаго въ нашемъ шаткомъ королевств?
КЭТЗБ. Да, въ самомъ дл, лордъ, въ немъ все идетъ какъ-то кругомъ, я думалъ, я думаю, что ему и не установиться, пока внецъ правленія не очутится на голов Ричарда.
ГАСТ. Какъ, внецъ правленія? то есть корона?
КЭТЗБ. Да, мой лордъ.
ГАСТ. Пусть снесутъ мн голову съ плечъ прежде, чмъ увижу такое беззаконное перемщеніе короны! Но неужели вы, .въ самомъ дл, полагаете, что онъ мтитъ на нее?
КЭТЗБ. Никакого нтъ сомннія, надется и васъ склонить на свою сторону, и потому просилъ меня сообщить вамъ, что враги ваши, родственники королевы, нынче же умрутъ въ Помфрет.
ГАСТ. Я, конечно, не огорчусь этой новостью, потому что они всегда были врагами мн, но, чтобъ я подалъ голосъ въ пользу Ричарда, согласился обезнаслдить настоящаго наслдника моего бывшаго господина — никогда, хотя бы это стоило мн и жизни!
КЭТЗБ. Дай Богъ, чтобъ вы всегда были врны такому благородному образу мыслей.
ГАСТ. Но и черезъ годъ я вспомнилъ съ удовольствіемъ, что видлъ гибель людей, которые навлекли на меня немилость моего государя. Да, Кэтзби, прежде, чмъ я постарю какими-нибудь двумя недлями, я отправлю и еще нсколькихъ, которые теперь и же предчувствуютъ ничего такого.
КЭТЗБ. Скверно, однакожь, добрый лордъ, умереть не приготовившись, совсмъ не думавъ о смерти.
ГАСТ. Да, гадко, гадко! и такъ умрутъ Риверсъ, Вогэнъ и Грей, такъ умрутъ и еще нсколько человкъ, которые воображаютъ, что они такъ же безопасны, какъ ты и я — какъ мы, которые, какъ теб извстно, пользуются особеннымъ расположеніемъ царственнаго Ричарда и Бокингэма.
КЭТЗБ. Герцоги ставятъ васъ такъ высоко! (Про себя.) Ршили ужь, что стоять голов твоей на мосту.
ГАСТ. Знаю, я и заслужилъ это.

Входитъ Стэнли.

А, милости просимъ, гд жь рогатина? Боитесь вепря, и вышли безъ всякаго оборонительнаго оружія?
СТЭН. Добраго утра, лордъ.— Добраго утра, Кэтзби. Смйтесь, но, клянусь крестомъ Спасителя, не нравится мн этотъ двойственный совтъ.
ГАСТ. Лордъ, я дорожу своей жизнью, точно такъ же, какъ и вашей, мало этого, скажу вамъ, что она никогда не была для меня такъ драгоцнна, какъ теперь. И неужели ли думаете, что я былъ бы такъ веселъ, еслибъ не былъ совершенно увренъ въ нашей безопасности?
КЭТЗБ. Лорды, что теперь въ Помфрет, выхали изъ Лондона веселехоньки, вполн убжденные въ своей безопасности, и въ самомъ дл не имли никакой причины опасаться, несмотря, однакожь, на то, вы знаете какъ скоро помрачился день ихъ. Меня страшатъ эти внезапные взрывы мщенія. Дай-то Богъ, чтобъ я оказался пустымъ трусомъ! Чтожь, идемъ въ Товеръ? солнце высоко ужь.
ГАСТ. Полноте, полноте, успокойтесь. Знаете ли, лордъ? нынче казнятъ лордовъ, о которыхъ вы сейчасъ вспомнили.
СТЭНЛ. По чести и врности ихъ, имъ, право, скорй можно было бы носить свои головы, чмъ нкоторымъ изъ ихъ обвинителей шляпы. Но идемте же, лордъ.

Входить Разсыльный.

ГАСТ. Ступайте впередъ, я только слова два скажу этому доброму человку. (Стэнли и Кэтзбій уходятъ.) Ну что, любезный, какъ твои дла?
РАЗС. Какъ нельзя лучше, если ваша свтлость почтили меня этимъ вопросомъ.
ГАСТ. Скажу теб, что и мои гораздо лучше, чмъ тогда, какъ мы здсь же съ тобой встртились. Тогда, благодаря навтамъ родственниковъ королевы, я шелъ въ Товеръ узникомъ, но нынче — не говори только этого никому — нынче день казни враговъ моихъ, и мое положеніе теперь лучше, чмъ когда-нибудь.
РАЗС. Дай Богъ, чтобъ всегда и все шло по желанію вашей милости.
ГАСТ. Спасибо, любезный. (Бросая ему кошелекъ.) Возьми, выпей за мое здоровье.
РАЗС. Благодарю, благородный лордъ. (Уходитъ.)

Водитъ Священникъ.

СВЯЩ. Пріятная встрча, лордъ, очень радъ видть вашу честь.
ГАСТ. Отъ души благодарю васъ, добрый сэръ Джонъ. Я еще въ долгу у васъ за послднюю службу, приходите въ слдующую субботу, вы получите, что вамъ слдуетъ.

Входитъ Бокингэмъ.

БОКИН. Что это, лордъ камергеръ, съ духовникомъ? Въ немъ нуждаются ваши друзья въ Помфрет, вамъ же еще рано хлопотать объ исповди.
ГАСТ. Представьте, встртившись съ святымъ отцомъ, я и самъ вспомнилъ о нихъ. Вы въ Товеръ?
БОКИН. Да, но я пробуду тамъ не долго, уйду прежде васъ.
ГАСТ. Весьма вроятно, потому что я останусь тамъ обдать.
БОКИН. (Про себя). И ужинать. — Пойдемте вмст.
ГАСТ. Пойдемте.

СЦЕНА 3.

Помфретъ. Передъ замкомъ.

Входитъ Рэтклифъ со стражей, ведущей Риверса, Грея и Вогэна на казнь.

РЭТКЛ. Выводите плнниковъ.
РИВЕР. Сэръ Ричардъ Рэтклифъ, ты увидишь, какъ умираетъ подданный за врность долгу и чести.
ГРЭЙ. Всевышній да избавитъ принца отъ такой сволочи какъ вы! Вы вс проклятые кровопійцы!
ВОГЭН. Придетъ время, и вы будете стенать, что остались въ живыхъ.
РАТКЛ. Не задерживайте, участь ваша ршена.
РИВЕР. О, Помфретъ, Помретъ! о, кровавая, зловщая, гибельная для благородныхъ перовъ темница! въ преступномъ заклеп твоихъ стнъ, изрубленъ Ричардъ второй, и мы напоимъ тебя нашей невинной кровью, чтобъ еще боле усилить твое позорное значеніе.
ГРЭЙ. Исполняется проклятіе Маргариты мн и вамъ за то, что стояли подл, когда Ричардъ убивалъ ея сына.
РИВЕР. Тогда она проклинала и Гастингса, проклинала и Бокингэма, проклинала и Ричарда! — О, не забудь же, Господи, исполнить страшныя молитвы ея о нихъ, какъ не забылъ молитвъ ея о насъ! Сестру же мою и ея царственнаго сына, пощади. Удовлетворись, о, Боже, нашей врной кровью, которая — ты знаешь — прольется такъ несправедливо!
РЭТКЛ. Кончайте, часъ вашей смерти пробилъ.
РИВЕР. Грей, Вогэнъ, обнимемся же здсь! Прощайте до радостной встрчи не небесахъ!

СЦЕНА 4.

Лондонъ. Комната въ Товер.

Бокингэмъ, Стэнли, Гастингсъ, Епископъ элійскій, Кэтзби, Ловель и другіе, сидятъ за столомъ. Разные чиновники стоятъ позади.

ГАСТ. Итакъ, благородные пэры, мы собрались здсь для ршенія вопроса о коронаціи. Съ Богомъ, назначайте же день.
БОКИН. Все ли, однакожь, готово для торжества этого?
СТЭНЛ. Все, осталось только назначить день.
Е. ЭЛ. Такъ завтра, завтра день счастливый.
БОКИН. Кому извстно, что думаетъ объ этомъ лордъ протекторъ? Кто пользуется его особенной довренностью?
Е. ЭЛ. Мы полагаемъ, что вамъ, лордъ, скорй, чмъ кому-нибудь изъ насъ, должно быть извстно его мнніе.
БОКИН. Почему жь мн? мы знаемъ другъ друга только по лицамъ, что жь до сердецъ — мое извстно ему столько же, сколько мн ваши, и мн его, какъ вамъ мое. Лордъ Гастингсъ, вы такъ дружны съ нимъ.
ГАСТ. Я очень благодаренъ его свтлости за его расположеніе ко мн, знаю, что онъ любитъ меня, но что касается до его предположеній на счетъ коронаціи — я не разспрашивалъ его, самъ же онъ ничего не соблаговолилъ сказать мн. Впрочемъ, назначайте день, лорды, я подамъ голосъ за герцога, въ полной увренности, что онъ не оскорбится этимъ.

Входитъ Глостеръ.

Е. ЭЛ. Да вотъ, кстати и самъ герцогъ.
ГЛОСТ. Добраго утра, благородные лорды и братья. Я заспался, надюсь, однакожь, что не остановилъ никакого важнаго сужденія, которое требовало бы моего присутствія?
БОКИН. Не войдите вы, лордъ, по реплик, Вильямъ лордъ Гастингсъ, прочелъ бы вашу тираду, разумю: подалъ бы за васъ мнніе на счетъ коронаціи.
ГЛОСТ. Только лордъ Гастингсъ можетъ быть такъ смлъ, лордъ Гастингсъ знаетъ меня очень хорошо, любитъ меня. Лордъ Эли, когда я былъ въ послдній разъ въ Гольборн, я видлъ въ вашемъ саду прекраснйшую клубнику, не угостите, ль вы меня, пославъ за ней сейчасъ же?
Е. ЭЛ. Съ великимъ удовольствіемъ, благородный лордъ. (Уходитъ).
ГЛОСТ. Братъ Бокингамъ, на одно слово. (Отходитъ съ нимъ къ сторон.) Кэтзби говорилъ съ Гастингсомъ, упрямый этотъ джентльменъ такъ горячъ, что скорй готовъ лишиться головы, чмъ согласиться, чтобъ сынъ его господина — какъ онъ достойно величаетъ его — лишился царственнаго престола Англіи.
БОКИН. Выдьте отсюда на минуту, я выду за вами. (Уходитъ съ Глостеромъ.)
СТЭНЛ. А мы все-таки не назначили еще дня торжества. Завтра, мн кажется, слишкомъ ужь скоро, я самъ не такъ еще приготовился, какъ могъ бы, еслибъ это торжество отложили на нсколько дней.

Входитъ Епископъ элійскій.

Е. ЭЛ. Гд жь лордъ протекторъ? я послалъ за клубникой.
ГАСТ. Нынче его свтлость такъ веселъ и ласковъ. Врно его занимаетъ что-нибудь очень пріятное, если пожелалъ намъ добраго утра такъ радушно. Я не знаю, сыщется ли въ цломъ христіянств человкъ, мене его способный скрывать и любовь и ненависть. По лицу его, вы сейчасъ узнаете его расположеніе.
СТЭНЛ. Что жь замтили вы по ныншнему выраженію лица его?
ГАСТ. Что въ немъ нтъ ни малйшей непріязни ни къ кому изъ присутствующихъ здсь, непріязнь его тотчасъ же высказалась бы его взорами.

Глостеръ возвращается съ Бокингэмомъ.

ГЛОСТ. Прошу васъ всхъ сказать, что заслуживаютъ т, которые задумали извести меня дьявольскимъ колдовствомъ, и наконецъ, въ самомъ дл, осилили мое тло своими адскими чарами?
ГАСТ. Моя нжная любовь къ вамъ, лордъ, заставляетъ меня осудить виновниковъ, не дожидаясь мнній этого благороднаго собранія, кто бы они ни были, они заслужили смерть.
ГЛОСТ. Пусть же вами собственные глаза будутъ свидтелями ихъ преступленія. Смотрите, вотъ дйствіе чаръ ихъ: видите ли, рука эта изсохла, какъ подрзанный сукъ, и это дло жены Эдуарда, этой чудовищной вдьмы, и распутной, непотребной Шоръ. Вотъ какъ заклеймили он меня колдовствомъ своимъ.
ГАСТ. Если он сдлали это, благородный лордъ —
ГЛОСТ. Если! и ты, гнусный покровитель проклятой потаскушки, говоришь еще: если? Ты измнникъ! — Долой ему голову!— клянусь святымъ Павломъ, я не сяду обдать, пока не увижу головы его.— Ловель и Рэтклифъ, поручаю это вамъ. Что жь касается до васъ, лорды, кто любитъ меня, тотъ встанетъ и пойдетъ за мной. (Вс встаютъ и уходятъ съ Глостеромъ и Бокингэмомъ.)
ГАСТ. Горе, горе Англіи! но отнюдь не за меня, я, глупецъ, могъ бы предъотвратить это. Стэнли видлъ во сн, что вепрь сорвалъ съ него шлемъ, а я пренебрегъ его сномъ — не хотлъ бжать. Три раза спотыкалась нынче моя парадная лошадь, завидвъ Товеръ, встала даже на дыбы, какъ бы не желая ввезти меня въ эту бойню. О, теперь-то нуженъ мн духовникъ, съ которымъ давича встртился, теперь каюсь я, что, торжествуя, говорилъ разсыльному какъ нынче казнятъ враговъ моихъ въ Помфрет, и какъ я самъ въ любви и въ милости. О, Маргарита, Маргарита, разразилось наконецъ твое тяжелое проклятіе надъ бдной головой Гастингса!
РЭТКЛ. Не задерживайте, лордъ, герцогу хочется ссть поскорй за столъ. Кайтесь короче, онъ ждетъ вашей головы съ нетерпніемъ.
ГАСТ. О, тотъ, кто основываетъ свои надежды на льстивыхъ взорахъ милости смертныхъ — милости, которой мы домогаемся боле, чмъ милости Господней, — живетъ, какъ пьяный матросъ на мачт, съ каждымъ толчкомъ готовый слетть въ гибельную глубь!
ЛОВЕЛ. Идемте, вс ваши возгласы напрасны.
ГАСТ. О, кровожадный Ричардъ!— бдная Англія! предвщаю теб времена страшныя, времена, какихъ ты никогда не видала еще! — Идемъ, ведите меня на плаху, снесите ему мою голову. Не долго жить и тмъ, кто теперь радуется моей смерти!

СЦЕНА 5.

Тамъ же. Стны Товера.

Всходятъ на нихъ поспшно Глостеръ и Бокингэмъ въ ржавомъ, безпорядочно надтомъ вооруженіи.

ГЛОСТ. Скажи, братъ, умешь ты дрожать и мняться въ лиц, умерщвлять дыханіе въ средин рчи, начинать снова и снова останавливаться, какъ будто обезумлъ отъ ужаса?
БОКИН. О, я превзойду и лучшаго трагика, говоря, я стану оглядываться назадъ, озираться вокругъ, дрожать и вздрагивать отъ шелеста малйшей соломенки, какъ будто нахожусь въ величайшей опасности. Выраженіе ужаса для меня такая жь бездлица, какъ и притворная улыбка, и то и другое къ моимъ услугамъ во всякое время, смотря по надобности. Послали вы Кэтзби?
ГЛОСТ. Какъ же, да вотъ и онъ, и съ меромъ.

Входятъ Лордъ-меръ и Кэтзби.

БОКИН. Предоставьте мн весь разговоръ съ нимъ. Лордъ-меръ —
ГЛОСТ. Взгляни на подъемный мостъ!
БОКИН. Слышите? барабаны.
ГЛОСТ. Кэтэби, посмотри, что за стнами.
БОКИН. Почтенный лордъ-меръ, причина, почему мы послали за вами —
ГЛОСТ. Обернись, защищайся, враги спшатъ сюда!
БОКИН. Да защититъ и да сохранитъ васъ Господь и наша невинность!

Входятъ Ловель и Рэтклифъ съ головой Гастингса.

ГЛОСТ. Успокойся, это друзья: Рэтклифъ и Ловель.
ЛОВЕЛ. Вотъ голова подлаго измнника, опаснаго, никмъ не подозрваемаго Гастингса.
ГЛОСТ. Я такъ любилъ этого человка, что не могу не плакать. Я почиталъ его честнйшимъ, благороднйшимъ существомъ, которое когда-либо дышало въ цломъ христіянств, онъ былъ книгой, въ которую душа моя вносила вс сокровеннйшіе помыслы. Онъ такъ искусно умлъ прикрывать свой пороки вншностью добродтели, что кром явной, открытой слабости — разумю его связь съ женой Шора — его ничмъ нельзя было упрекнуть.
БОКИН. Это былъ хитрйшій изъ всхъ когда-либо существовавшихъ измнниковъ. Представьте, лордъ-меръ, не сохрани мы нашу жизнь особеннымъ чудомъ, никогда не пришло бы вамъ въ голову, никогда не поврили бы вы, что хитрый измнникъ замышлялъ умертвить меня и лорда Глостера нынче же въ совт.
МЕРЪ. Возможно ли?
ГЛОСТ. Неужели жь вы думаете, что мы Турки, или язычники, что мы ршились бы пренебречь формами закона, поспшивъ смертью бездльника, еслибъ насъ не вынудили обстоятельства, спокойствіе Англіи и личная безопасность?
МЕРЪ. Да хранитъ васъ Господь! Онъ заслужилъ смерть, вы прекрасно поступили: такимъ образомъ вы и другихъ измнниковъ предостерегли отъ подобныхъ замысловъ. Съ тхъ поръ, какъ онъ связался съ женой Шора, я не ждалъ уже отъ него ничего хорошаго.
БОКИН. Мы не хотли, однакожь, чтобъ онъ умеръ безъ васъ, лордъ. Торопливая ревность нашихъ друзей поступила въ этомъ случа ршительно противъ нашего желанія, намъ хотлось, чтобъ вы сами, лордъ, выслушали боязливое признаніе измнника, сами узнали вс подробности его мятежа и потомъ, передали все это гражданамъ, которые, можетъ-былъ, перетолкуютъ это въ дурную сторону — станутъ жалть о немъ.
МЕРЪ. Слово вашей свтлости для меня все равно, какъ бы я самъ видлъ и слышалъ. Будьте уврены, благородные лорды, я объясню врнымъ гражданамъ, какъ справедливо поступили вы въ этомъ случа.
ГЛОСТ. Именно, чтобъ избжать обвиненій злорчиваго свта, мы и желали вашего присутствія.
БОКИН. Но такъ какъ, къ сожалнію, вы опоздали, засвидтельствуйте же, по крайней мр, что слышали отъ насъ. За симъ прощайте, благородный меръ. (Меръ уходитъ.)
ГЛОСТ. Скорй за нимъ, за нимъ, любезный Бокингэмъ! Лордъ-меръ спшитъ въ гильдію {Guildhill — родъ думы или ратуши.}. Тамъ, если выйдетъ случай, намекни имъ о незаконнорожденности дтей Эдуарда, припомни, какъ Эдуардъ казнилъ одного изъ гражданъ только за то, что тотъ сказалъ, что сдлаетъ своего сына наслдникомъ короны, разумя свой домъ, который такъ называли по вывск. Представь имъ, сверхъ того, его скотское, необузданное сладострастіе, не щадившее ни служанокъ, ни дочерей, ни женъ ихъ, неистовавшее всюду, гд только представлялась добыча его похотливому взору, его буйному сердцу. Если понадобится, не щади и близкихъ мн, скажи, что когда мать моя забеременла ненасытнымъ Эдуардомъ, благородный Іоркъ, мой царственный отецъ, воевалъ во Франціи, и что, разсчитавъ время, онъ нашелъ, что этотъ сынъ не его, что еще боле доказывалось совершенныхъ отсутствіемъ всякаго сходства съ благороднымъ герцогомъ, отцомъ моимъ. На это ты намекнешь, однакожь, слегка, издали, вдь матушка моя существуетъ еще.
БОКИН. Поврьте, лордъ, я буду такъ краснорчивъ, какъ будто для самого себя хлопочу о золотой наград. До свиданія.
ГЛОСТ. Если теб удастся, приведи ихъ въ замокъ Байнардъ {Этотъ замокъ находился въ самомъ Лондон на берегу Темзы. При сильномъ пониженіи воды слды его основанія видны еще и теперь.}, гд ты найдешь меня окруженнымъ преподобными отцами и учеными епископами.
БОКИН. Часу къ третьему или четвертому ждите новостей изъ гильдіи. (Уходитъ.)
ГЛОСТ. Ты же, Ловель, ступай скорй къ доктору Шо, а ты, Кэтзби, къ патеру Пенкеру {Докторъ Шо и августинскій монахъ Пенкеръ были любимыми проповдниками народа.} — скажите имъ, чтобъ черезъ часъ они были у меня въ замк Байнардъ. (Ловелъ и Кэтзби уходятъ.) Теперь, остается только припрятать отродье Кларенса, распорядиться чтобъ никого не допускали къ принцамъ.

(Уходитъ.)

СЦЕНА 6.

Улица.

Входитъ Писецъ.

ПИСЕЦ. Вотъ обвинительный актъ добраго лорда Гастингса, перебленный четко и красиво для прочтенія нынче же въ церкви святаго Павла. Какъ все это, однакожь, не вяжется. Кэтзби прислалъ мн его вчера вечеромъ, и я просидлъ за перепиской цлыхъ одиннадцать часовъ, теперь, на составленіе черноваго надобно было употребить, по крайней мр, столько же времени, а какія-нибудь пять часовъ тому навалъ Гастингсъ былъ живъ, чистъ отъ всякаго обвиненія, ходилъ на свобод.— Ну, свтъ! — кто же такъ глупъ, что не увидитъ тутъ явнаго обмана? и кто же такъ смлъ, что скажетъ, вижу?— Гадокъ этотъ свтъ, близокъ и конецъ его, если такія гнусности приходится видть и молчать.

СЦЕНА 7.

Тамъ же. Дворъ замка Байнардъ.

Входятъ Глостеръ и Бокингэмъ.

ГЛОСТ. Ну что, что? что говорятъ граждане?
БОКИН. Граждане, клянусь Богоматерью, онмли, ничего не говорятъ.
ГЛОСТ. Намекнулъ ты имъ на незаконность дтей Эдуарда?
БОКИН. Какъ же, упомянулъ и объ его брачномъ договор съ леди Люси {Эдуардъ IV имлъ съ ней связь. Мать его, не желая, чтобъ онъ женился на Елизавет, уговорила леди Люси объявить, что онъ помолвленъ на ней.}, и о томъ, который онъ заключилъ во Франціи черезъ своего полномочнаго посла, говорилъ о его ненасытномъ сладострастіи, объ изнасилованіяхъ гражданокъ, с жестокихъ казняхъ за вздоры, о его собственной незаконнорожденности, какъ онъ былъ зачатъ тогда, какъ вашъ отецъ былъ во Франціи, и какъ онъ совсмъ не похожъ на герцога. При этомъ я сослался на васъ, какъ на врное подобіе вашего отца и по наружности и по благородству духа, вычислилъ вс ваши побды въ Шотландіи, превознесъ ваше знаніе воинскаго дла, вашу мудрость въ мирное время, вашу доброту, смиреніе, добродтель, не забылъ ршительно ничего, что бы могло послужить вамъ въ пользу. Кончивъ, я предложилъ всмъ, кто желаетъ добра своей родин, воскликнуть: ‘да здравствуетъ Ричардъ, доблестный король Англіи!’
ГЛОСТ. И они воскликнули?
БОКИН. Ни одна душа, клянусь Богомъ, какъ нмыя статуи или бездыханные камни, блдные какъ смерть, вытаращили они глаза другъ на друга. Увидавъ это, я началъ упрекать ихъ и спросилъ мера, что значитъ это упрямое молчаніе? Онъ отвтилъ, что народъ привыкъ слушать только докладчика {Recorder.}. Я потребовалъ, чтобъ докладчикъ повторилъ все сказанное мной, и онъ принялся повторять, оговариваясь безпрестанно, что такъ говорилъ герцогъ, такъ полагалъ герцогъ, ни слова не прибавляя въ вашу пользу. Когда онъ кончилъ, нсколько человкъ нашихъ, въ самомъ конц залы, бросили вверхъ шляпы и какіе-нибудь десять голосовъ закричали: ‘да здравствуетъ король Ричардъ!’ Я тотчасъ же воспользовался этимъ. ‘Благодарю, любезные граждане’, сказалъ я, ‘благодарю, друзья мои, эти общіе радостные клики свидтельствуютъ ваше благоразуміе и вашу любовь къ Ричарду!’ — раскланялся и вышелъ.
ГЛОСТ. Безъязычныя колоды! Такъ и меръ не явится сюда съ альдерменами?
БОКИН. Меръ сейчасъ будетъ здсь. Покажите имъ, что вы чего-то опасаетесь, согласитесь выслушать ихь только по убдительнйшой просьб, выдьте съ молитвенникомъ въ рукахъ и съ двумя прелатами по сторонамъ — это дастъ мн поводъ прочесть имъ пренаставительную проповдь, склоняйтесь не вдругъ на наши просьбы, разыгрывайте двушку, говорите все нтъ, и не противьтесь.
ГЛОСТ. Если ты будешь просить за нихъ такъ же искусно, какъ я буду отвчать за себя этимъ ‘нтъ’ — успхъ несомнненъ.
БОКИН. Ступайте жь, ступайте на верхъ, лордъ-меръ стучится. (Глостеръ уходитъ.)

Входитъ Лордъ-меръ съ Альдерменами гражданами.

Здравствуйте, лордъ. A я все жду здсь допуску, кажется, герцогъ ршилъ не принимать никого.

Кэтзби выходитъ изъ комнатъ замка.

Ну что, Кэтзби? что сказалъ Герцогъ на мою просьбу?
КЭТЗБ. Лордъ, онъ просить васъ навстить его завтра или посл завтра. Теперь же онъ углубился въ духовное созерцаніе съ двумя почтенными отцами, и ничто мірское не въ силахъ отвлечь его отъ этого набожнаго занятія.
БОКИН. Любезный Кэтзби, воротись къ доброму герцогу и скажи ему, что я, лордъ-меръ и альдермены пришли къ нему по длу великой важности, по длу, отъ котораго зависитъ наше общее благо.
КЭТЗБ. Я доложу ему. (Уходитъ.)
БОКИН. Да, лордъ, этотъ принцъ не Эдуардъ, онъ не нжится, растянувшись на сладострастной соф, но стоя на колняхъ относится къ Богу, не любезничаньемъ съ прелестницами занятъ онъ, а набожной бесдой съ святыми отцами, не утучняетъ онъ лниваго тла сномъ, но обогащаетъ свою бодрствующую душу молитвами. Счастлива была бы Англія, еслибъ этотъ добродтельный принцъ принялъ на себя тягостное бремя короны, но я не думаю, чтобъ онъ склонился на наши просьбы.
МЕРЪ. Не дай Боже, чтобъ онъ отказалъ намъ.
БОКИН. Боюсь, откажетъ. Кэтзби возвращается.—

Входитъ Кэтзби.

Ну что, Кэтзби, что говоритъ герцогъ?
КЭТЗБ. Онъ удивляется, къ чему привели вы къ нему толпу гражданъ, не предупредивъ его объ этомъ заблаговременно. Онъ опасается, лордъ, что вы замышляете противъ него что-нибудь недоброе.
БОКИН. Мн больно, что благородный братъ мой могъ подумать, что я замышляю противъ него недоброе. Клянусь небомъ, мы пришли единственно изъ любви къ нему, поди, скажи ему это. (Кэтзби уходить.) Когда человкъ набожный, богобоязненный примется за четки, не легко отвлечь его отъ нихъ, такъ увлекательна ревностная молитва.

Глостеръ показывается вверху на балкон, между двухъ епископовъ. Кэтзби возвращается.

МЕРЪ. Вотъ его высочество, и съ нимъ два епископа.
БОКИН. Дв почтенныя опоры христолюбиваго принца, чтобъ не пасть въ сти честолюбія, и въ рук, видите ли, молитвенникъ — истинное украшеніе боголюбиваго человка.— Славный Плантагенетъ, доблестный принцъ, склони свое милостивое вниманіе на просьбы наши, и прости, что мы нарушили твое набожное, истинно христіянское занятіе.
ГЛОСТ. Вамъ, лордъ, нечего извиняться, скорй я долженъ просить у васъ прощенія, что, занятый бесдой съ Богомъ, пренебрегъ моими друзьями. Но оставимъ это, скажите, что вамъ угодно?
БОКИН. Угодное Господу и всмъ добрымъ людямъ нашего никмъ не управляемаго острова.
ГЛОСТ. Врю я провинился въ чемъ-нибудь передъ гражданами, и вы пришли побранить меня за мое неразуміе.
БОКИН. Провинились, герцогъ, но еслибъ, внявъ нашимъ просьбамъ, вашему высочеству было угодно поправить вину вашу —
ГЛОСТ. Готовъ съ радостью, для чего жь и дышу я въ мір христіянскомъ.
БОКИН. Такъ знайте же, что вы длаете ужасное зло, предоставляя верховную власть, величественный тронъ, скиптръ вашихъ предковъ, санъ слдующій вамъ по рожденію, наслдственную славу вашего царственнаго дома, испорченному отпрыску обезчещенаго пня, что отъ сонливаго смиренія вашихъ помысловъ — которые мы теперь пробуждаемъ для блага общественнаго, — славный островъ этотъ лишается своихъ членовъ, лице его уродуется рубцами позора, къ царственному дереву его прививаются подлыя растенія, и оно почти погрузилось уже въ жадную бездну чернаго забвенія и ужаснаго ничтожества. Чтобъ спасти его, мы молимъ ваше высочество принять кормило правленія, не въ званіи протектора, намстника или повреннаго, подчиненнаго выгодамъ другаго, но какъ ваше наслдіе, ваше государство, вашу собственность по крови и по рожденію. Вотъ для чего пришелъ я, по убдительной просьб добрыхъ, истинно преданныхъ вамъ гражданъ, умолять васъ, вмст съ ними, чтобъ вы склонились на наше, совершенно справедливое предложеніе.
ГЛОСТ. Не знаю, что соотвтственный моему сану и вашему расположеній, удалиться ли мн, не сказавъ ни слова, или осыпать васъ жестокими упреками. Удалюсь безъ отвта — вы можете додумать, что онмвающее честолюбіе, молча, принимаетъ золотое ярмо царствованія, которое вамъ, такъ безразсудно, хочется возложить на меня, осыплю упреками за предложеніе, такъ хорошо выразившее вашу любовь ко мн — оскорблю друзей моихъ. Чтобъ избжать и того и другаго, вотъ мой ршительный отвтъ: ваша любовь вполн заслуживаетъ мою благодарность, но мои достоинства и доблести такъ ничтожны, что я долженъ уклониться отъ вашего лестнаго предложенія. Еслибъ даже не было никакихъ препятствій, еслибъ путь мой къ трону былъ такъ же чистъ и вренъ, какъ мои права по сану и по рожденію — то и тогда, я такъ нищъ духомъ, такъ велики и многочисленны мои недостатки, что я — какъ утлый челнъ, слишкомъ слабый, чтобъ выдержать волненіе моря, — бжалъ бы моего величія, чтобъ мое величіе не поглотило меня, не задушило чадомъ моей же собственной славы. До сихъ поръ во мн нтъ еще никакой надобности, и благодарите за это Господа, потому что, случись эта надобность, какъ неспособенъ былъ бы я помочь вамъ! Царственное древо оставило царственный плодъ, вчно-бгущее время даетъ этому плоду должную зрлость, и онъ украситъ собой царственный тронъ и, нтъ никакого сомннія, осчастливитъ васъ всхъ своимъ правленіемъ. На него-то возлагаю я то, что вамъ хотлось бы возложить на меня, что принадлежитъ ему по праву и по предопредленію его счастливой звзды, и чего, Боже избави, чтобъ я ршился лишить его.
БОКИН. Лордъ, все это доказываетъ только вашу совстливость, но причины, возбуждающія ее, слишкомъ мелочны и ничтожны, если хорошенько сообразить вс обстоятельства. Вы говорите, что Эдуардъ сынъ вашего брата. Тоже самое скажемъ и мы, но не жены Эдуарда, потому что братъ вашъ сговорилъ сперва съ лэдя Люси — чему живой свидтель ваша родительница, — а потомъ, черезъ своего уполномоченнаго, съ лэди Боной, сестрой короля Франціи. И ту и другую отстранила бдная просительница, истощенная заботами мать мночисленнаго семейства, жалкая поблекшая вдова, переступившая за полдень своей жизни. Очаровавъ его сладострастные взоры, обольстивъ, поработавъ вс высокіе помыслы, она унизила его до подлой бигаміи {Бигаміей (Bigamy) называлась женитьба на вдов или на двухъ двушкахъ послдовательно. Однимъ изъ постановленій Ліонскаго собора 1274 г. она объявлена позорной и преступной.}, и съ ней-то прижилъ онъ, на беззаконномъ лож, Эдуарда, котораго мы изъ вжливости называемъ принцемъ. Не сдерживай моего языка уваженіе къ нкоторымъ изъ живыхъ — я могъ бы сказать еще боле. Примите же, благородный лордъ, предлагаемую корону, если не для насъ, не для блага нашей родины, такъ, по крайней мр, для того, чтобъ возстановить въ вашемъ род надлежащій порядокъ наслдованія, нарушенный насмшливымъ временемъ.
МЕРЪ. Согласитесь, лордъ, васъ молятъ вс граждане.
БОКИН. Не отвергайте любви ихъ.
КЭТЗБ. Обрадуйте, исполните справедливую ихъ просьбу.
ГЛОСТ. О, Боже мой! что вамъ такъ хочется обременять меня безконечными заботами? Ни корона, ни величіе нейдутъ ко мн. Нтъ — прошу васъ, не перетолковывайте только словъ моихъ въ дурную сторону, — я не могу и не хочу исполнить вашего желанія.
БОКИН. Вы отказываетесь, не хотите отршить отъ престола ребенка, потому только что онъ сынъ вашего брата, мы вдь знаемъ, какъ чувствительно ваше сердце, знаемъ вашу любовь, почти женственную нжность къ родственникамъ, и не только къ родственникамъ — ко всмъ. Такъ знайте же, примете ли вы, или отвергнете наше предложеніе, сынъ вашего брата никогда не будетъ королемъ нашимъ, на зло и гибель вашего дона, мы возведемъ на тронъ кого-нибудь другаго, и съ этой твердой ршимостью мы оставляемъ васъ. — Идемте, граждане, нечего просить боле. (Уходитъ.)
КЭТЗБ. Воротите, его любезный, принцъ, склонитесь на просьбы ихъ. Откажете — все государство вознегодуетъ на васъ!
ГЛОСТ. Вы непремнно хотите возложить на меня цлый міръ заботъ? Вороти его. Я не камень — (Кэтзби уходить) я не могу не тронуться вашими просьбами, какъ ни противно это и душ и совсти моей.

Бокингэмъ возвращается.

Братъ Бокингэмъ и вы, почтенные граждане, такъ какъ вы ршились уже пристегнуть величіе къ спин моей, не разбирая: желаю, или не желаю я его — я долженъ покориться необходимости, долженъ поневол возложить на себя тягостное бремя это. Но если это вынужденное согласіе родитъ черную клевету и наглое порицаніе, ваше же принужденіе должно смыть съ меня вс пятна, все нечистое, потому что знаетъ Богъ, знаете отчасти и вы, какъ далекъ былъ я даже и мысли о корон.
МЕРЪ. Господь да благословитъ вашу свтлость! мы видли и засвидтельствуемъ это.
ГЛОСТ. И вы засвидтельствуете святую истину.
БОКИН. Итакъ привтствую васъ королемъ — да здравствуетъ Ричардъ, достойный король Англіи!
ВС. Аминь.
БОКИН. Не угодно ли вамъ короноваться завтра же?
ГЛОСТ. Когда хотите, если вы ужь такъ желаете этого.
БОКИН. Завтра мы явимся къ вашему величеству, за тмъ, до радостнаго свиданія.
ГЛОСТ. (Епископамъ). Возвратимся къ нашимъ священнымъ занятіямъ. (Бокингэму) Прощай, братъ, прощайте, добрые друзья моя.

ДЙСТВІЕ IV.

СЦЕНА 1.

Передъ Товеромъ.

Входятъ съ одной стороны Королева Елизавета, Герцогиня Іоркъ и Маркизъ Дорзетъ, съ другой Анна съ маленькой Дочерью Кларенса, которую ведетъ за руку.

ГЕРЦ. Это кто идетъ сюда же? внучка Плантагенетъ съ своей доброй теткой Глостеръ. Врно и он, изъ чистой любви, спшатъ въ Товеръ, поздравить молодаго принца.— Очень рада этой встрч съ тобой, милая дочь моя.
АННА. Дай вамъ Богъ всякаго счастія!
К. ЕЛ. Того же и теб, добрая сестра. Куда?
АННА. Въ Товеръ, и, если не ошибаюсь, за тмъ же, за чмъ и вы: поздравить любезныхъ принцевъ.
К. ЕЛ. Благодарю, любезная сестра, пойдемте жь вмст. Да вотъ, кстати, и комендантъ.

Входитъ Бракенбери.

Скажите, любезный комендантъ, здоровы ли принцъ и Іоркъ, меньшой сынъ мои?
БРАК. Слава Богу. Но извините, я не могу допустить васъ къ нимъ, король запретилъ строжайше.
К. ЕЛ. Король? какой же король?
БРАК. Лордъ протекторъ, хотлъ я сказать.
К. ЕЛ. Да сохранитъ его Господь отъ этого царственнаго титла. Такъ онъ-то ставитъ преграды между мной и ихъ любовью? Я мать ихъ, кто жь можетъ не допустить меня къ нимъ.
ГЕРЦ. Я мать отца ихъ, я хочу ихъ видть.
АННА. Я тетка ихъ по родству, мать по любви, веди меня къ нимъ. Я принимаю на себя всякую отвтственность, я слагаю съ тебя твою обязанность.
БРАК. Нтъ, леди, не могу, я связанъ клятвою, и потому — извините. (Уходитъ.)

Входитъ Стэнли.

СТЭН. Встрться я съ вами часомъ позже, я могъ бы привтствовать васъ, герцогиня Іоркъ, матерью и спутницей двухъ прекрасныхъ королевъ. (Анн) Леди, пожалуйте сейчасъ же въ Вестминстеръ короноваться царственной супругой Ричарда.
К. ЕЛ. О, разржьте мой поясъ, дайте возможность моему сдавленному сердцу биться свободно, или эта убійственная новость лишитъ меня чувствъ!
АННА. Нежеланная, ненавистная новость!
ДОРЗ. Ободритесь, матушка, придите въ себя.
К. ЕЛ. Не говори со мной, Дорзетъ, бги, гибель и смерть гонятся за тобой по пятамъ. Имя твоей матери — гибель для дтей ея. Хочешь сохранить жизнь свою — бги за море, къ Ричмонду, дальше отъ этого ада. Бги, бги этой бойни, не увеличивай собой числа мертвыхъ, чтобъ не исполнилось надо мной проклятіе Маргариты, чтобъ не пришлось мн умереть ни матерью, ни женой, ни уважаемой королевой Англіи.
CТЭН. Вашъ совтъ весьма благоразуменъ, королева. (Дорзету) Не теряйте ни минуты, на дорог вы получите отъ меня письма къ моему сыну, не добивайтесь гибели безразсудной медленностью.
ГЕРЦ. О все-разносящій вихрь несчастій! О, проклятая утроба моя, ложе смерти! василиска вывела ты въ міръ этотъ и неизбжный взглядъ его мертвитъ все!
СТЭН. Идемте, леди, идемте, мн приказано принести васъ какъ можно скоре.
АННА. И какъ не охотно пойду я за вами.— О, еслибъ Богу было угодно, чтобъ золотой обручъ, который обниметъ чело мое, обратился въ раскаленное желзо и прожогъ его до мозгу {Намекъ на старое наказаніе за цареубійство и другія чрезвычайный преступленія. Въ этомъ случа надвали на голову преступника желзную корону разожженную до красна.}! Пусть помажутъ меня смертоноснымъ ядомъ, чтобъ я умерла прежде, чмъ успютъ воскликнуть: да здравствуетъ королева!
К. ЕЛ. Иди, или, бдная, я не завидую твоему величію, не пожелаю даже теб никакого несчастія, чтобъ утолить мое горе.
АННА. Не пожелаешь — отчего же?— Когда тотъ, кого я теперь называю супругомъ, подошелъ ко мн въ то время, какъ я провожала трупъ Генриха — подошелъ ко мн, хорошенько не смывъ еще съ рукъ своихъ крови моего ангелоподобнаго супруга и усопшаго святаго, за которымъ я шла, заливаясь слезами, — когда я увидала, говорю я, лице Ричарда, вотъ чего пожелала я: ‘будь проклятъ’, воскликнула я, ‘за то, что сдлалъ меня, такъ еще юную, такой старой вдовицей! женишься — чтобъ горе никогда не оставляло твоего ложа! жена твоя — если только найдешь безумную, которая согласиться быть женой твоей — да будетъ еще несчастне твое жизнью, чмъ я смертью моего супруга!’ И что жь? черезъ минуту, скорй, чмъ можно повторить это проклятіе, льстивыя рчи его плнили мое глупое, женское сердце, и я сдлалась жертвой моего же собственнаго проклятія.— Съ тхъ поръ, глаза мои не знаютъ покоя, на лож его ни на одинъ часъ не освжала еще ихъ золотая роса сна, его страшныя сновиднія пробуждаютъ меня ежеминутно. Кром того, онъ ненавидитъ меня за то, что я дочь Варвика, и не замедлитъ, я знаю это, освободиться отъ меня.
К. ЕЛ. Прощай, бдная, мн жаль тебя.
АННА. Не боле, чмъ мн тебя.
ДОРЗ. Прощай, бдная, какъ грустно привтствуешь ты величіе.
АННА. Прощай, бдный, какъ грустно прощаешься ты съ нимъ.
ГЕРЦ. (Дорзету). Спши къ Ричмонду, и да сопутствуетъ теб счастіе! (Анн) Спши къ Ричарду, и да хранятъ тебя добрые ангелы! (Елизавет) Спши въ святилище, и да даруетъ оно теб утшеніе! А я — я сойду въ могилу, и да найду я тамъ и миръ и спокойствіе! Восемьдесять тяжелыхъ лтъ печали видла я, и каждый часъ радости уничтожался недлей скорби!
К. ЕЛ. Постойте, взглянемъ еще разъ на Товеръ.— Сжалься, старая твердыня, надъ бдными малютками, которыхъ зависть заложила въ твои стны! Колыбель слишкомъ жесткая для нжныхъ принцевъ, грубая, суровая нянька, старый, угрюмый товарищъ дтскихъ игръ ихъ, не угнетай, храни бдныхъ малютокъ моихъ! Такъ прощается съ вами, твердые камни, печаль безумная.

(Уходятъ.)

СЦЕНА 2.

Тронная во дворц.

Трубы. Ричардъ въ королевскомъ облаченіи на трон&#1123,, Бокингэмъ, Кэтзби, Ппжъ и другіе.

РИЧАР. Отойдите вс въ сторону.— Братъ Бокингэмъ!
БОКИН. Государь.
РИЧАР. Руку! Твоимъ совтамъ, твоей помощи обязанъ король Ричардъ престоломъ, но облеклись ли мы въ это величіе только на одинъ день, или оно останется за нами, и намъ можно имъ радоваться?
БОКИН. Да не поблекнетъ оно никогда, навсегда да останется оно за вами!
РИЧАР. Теперь, Бокингэмъ, я сдлаюсь оселкомъ, на себ испытаю дйствительно ль ты чистое золото.— Юный Эдуардъ живъ.— Пойми, что хочу сказать я?
БОКИН. Говорите, государь.
РИЧАР. Говорю, хотлось бы мн быть королемъ, Бокингэмъ.
БОКИН. Да вдь вы король ужь, трижды славный властелинъ мой.
РИЧАР. Король?— Да, дйствительно, но Эдуардъ живъ.
БОКИН. Живъ, благородный повелитель.
РИЧАР. Горькій выводъ, если изъ этого: ‘живъ, благородный повелитель’, слдуетъ, что Эдуардъ будетъ живъ.— Братъ, ты никогда не бывалъ такъ безтолковъ.— Неужели я долженъ высказать все?— Изволь — я хочу смерти этихъ незаконнорожденныхъ, и хочу, какъ можно скорй. Что скажешь теперь? говори скорй и короче.
БОКИН. Воля вашего величества.
РИЧАР. Ты нынче совершенный ледъ, твоя преданность замерзаетъ. Говори, соглашаешься на смерть ихъ?
БОКИН. Позвольте, государь, дайте хоть минуту подумать, сообразить. Я не замедлю отвтомъ. (Уходить.)
КЭТЗБ. Король гнвается, посмотрите какъ онъ кусаетъ губу.
РИЧАР. (Сходя съ трона). Врне имть дло съ глупыми, чугунными головами, или съ беззаботными мальчишками, кто вглядывается въ меня пытливымъ взоромъ — не годится мн. Высокомрный Бокингэмъ становится слишкомъ ужь осмотрителенъ.— Пажъ!
ПАЖЪ. Государь!
РИЧАР. Не знаешь ли человка, котораго соблазнительное золото могло бы склонить на тайное убійство?
ПАЖЪ. Я знаю одного джентльмена, высокомріе котораго въ вчномъ разлад съ ограниченностью состоянія. Золото подйствуетъ на него сильнй двадцати ораторовъ, я увренъ, что оно соблазнитъ его на что угодно.
РИЧАР. Его имя?
ПАЖЪ. Тиррль.
РИЧАР. Я знаю его нсколько, ступай, приведи его ко мн. (Пажъ уходитъ.) Слишкомъ проницательному, хитрому Бокингэму не быть боле сосдомъ моихъ замысловъ. До сихъ поръ, работая за одно со мной, онъ былъ неутомимъ, а теперь ему нужно подумать. Пусть думаетъ.

Входитъ Стэнли. .

Что новаго, лордъ Стэнли?
СТЭНЛ. Государь, говорятъ, что маркизъ Дорзеть бжалъ къ Ричмонду.
РИЧАР. Поди сюда, Кэтзби. Распусти слухъ, что Анна, жена моя, больна отчаянно, я распоряжусь, чтобъ не не выпускали. Да отыщи мн какого-нибудь ничтожнаго джентльмена, — я тотчасъ же выдамъ за него дочь Кларенса. Сынъ же глупъ, онъ не страшенъ.— Что жь сталъ? — Повторяю, распусти слухъ, что Анна, моя королева, больна при смерти. Дйствуй живе, для меня чрезвычайно важно уничтожить еще въ зародышахъ вс надежды, который въ послдствіи могли бы повредить мн. (Кэтзби уходитъ.) Я долженъ жениться на дочери моего брата, безъ этого моя царственность основана на хрупкомъ стекл.— Сперва убить ея братьевъ, а тамъ жениться на ней? неврный путь къ достиженію! Но я до того погрязъ уже въ крови, что одинъ грхъ неминуемо влечетъ за собою другой.— Слезливее состраданіе неизвстно глазамъ этимъ.

Входитъ Пажъ съ Тиррлемъ.

Ты Тиррль?
ТИРРЛ. Джемсъ Тиррль, покорнйшій подданный вашего величества.
РИЧАР. Въ самомъ дл?
ТИРРЛ. Испытайте.
РИЧАР. Ршишься ты умертвить одного изъ друзей моихъ?
ТИРРЛ. Если будетъ угодно вашему величеству, но я охотне убилъ бы двухъ враговъ вашихъ.
РИЧАР. Такъ убей ихъ, у меня именно есть два жесточайшіе врага, два врага моего жизни, два гонителя сладостнаго сна, и я желалъ бы, чтобы ты занялся имя. Тиррлъ, я разумю двухъ незаконнорожденныхъ, что сидятъ въ Товер.
ТИРРЛ. Дайте мн возможность пробраться къ нимъ, и я тотчасъ же уничтожу страхъ вашъ.
РИЧАР. Твои слова сладостная музыка. Подойди ко мн побляже. По этому знаку тебя пропустятъ. Теперь встань и слушай. (Шепчетъ ему на ухо.) Вотъ и все.— Скажи, кончено, и я дарую теб любовь мою, возвеличу тебя.
ТИРРЛ. Кончу все какъ разъ. (Уходитъ.)

Входитъ Бокингэмъ.

БОКИН. Государь, я обдумалъ послдній вопросъ вашъ.
РИЧАР. Хорошо, но оставимъ это. Дорзетъ бжалъ къ Ричмонду.
БОКИН. Слышалъ, ваше величество.
РИЧАР. Стэнли, Ричмондъ сынъ твоей жены, — берегись.
БОКИН. Государь, осмлюсь просить у васъ — какъ должнаго — общанной награды, вы клялись, ручались честью отдать мн Гирфордское графство со всмъ движимымъ.
РИЧАР. Стэнли, смотри за женой своей, ты отвтишь, если она вступитъ съ нимъ въ переписку.
БОКИН. Чмъ же ршите вы мою справедливую просьбу, ваше величество?
РИЧАР. Я помню, когда Ричмондъ былъ еще маленькимъ, избалованнымъ мальчишкой, Генрихъ шестой пророчилъ, что онъ будетъ королемъ. Королемъ! — Можетъ быть —
БОКИН. Государь —
РИЧАР. Но какъ же это случилось, что пророкъ не сказалъ мн, тогда какъ я былъ тутъ же, что я убью его?
БОКИН. Государь, общанное вами графство —
РИЧАР. Ричмондъ! — когда я былъ въ послдній разъ въ Экстер, меръ вздумалъ, изъ угожденія, показывать мн замокъ, и назвалъ его Ружмонтомъ. Это названіе заставило меня содрогнуться, потому что одинъ ирландскій бардъ предсказывалъ, что мн не долго жить посл того, какъ увижу Ричмонда.
БОКИН. Государь —
РИЧАР. Который часъ?
БОКИН. Ваше величество, осмлюсь напомнить о вашемъ общаніи.
РИЧАР. Хорошо, но который часъ?
БОКИН. Сейчасъ пробьетъ десять.
РИЧАР. Такъ бей же.
БОКИН. Какъ бей же?
РИЧАР. Такъ же, вдь ты, какъ часовой автоматъ, все стоишь съ молоткомъ между своими просьбами и моими думами. Я нынче совсмъ не въ дарственномъ расположеніи.
БОКИН. Тамъ ршите жь, угодно или не угодно вамъ сдержать ваше слово.
РИЧАР. Ты надолъ мн. Я не въ дух. (Уходитъ со свитой.)
БОКИН. Такъ вотъ какъ? — Презрніемъ платитъ онъ мн за вс мои услуги, для этого-то сдлалъ я его королемъ! О, вспомнимъ Гастингса, и скорй въ Брекнокъ, пока цла еще голова на плечахъ моихъ.

СЦЕНА 3.

Тамъ же.

Входитъ Тиррль.

ТИРРЛ. Свершено дло кровавое, зврское, убійство ужаснйшее, какимъ никогда еще не обагрялась страна эта. Даже палачи мои, Дайтнъ и Форрестъ, два воплощенные негодяя, дв кровожадныя собаки, растаяли отъ состраданія, плакали, какъ дти, разсказывая печальную повсть ихъ смерти. ‘Вотъ такъ лежали прелестные малютки’, говорилъ Дайтнъ. ‘Такъ лежали они’, говорилъ Форрестъ, ‘обнявши другъ друга невинными, алебастровыми рученками, губы ихъ цловались во сн, какъ четыре красныя розы на одномъ стебельк, во всей лтней крас ихъ. На подушк лежалъ молитвенникъ, и это’, говорилъ Форрестъ, ‘совсмъ было уничтожило мою ршимость, но дьяволъ’ — бездльникъ остановился на этомъ слов.— ‘Мы задушили’, продолжалъ Дайтнъ, ‘прекраснйшія, совершеннйшія произведенія природы, какихъ отъ самого сотворенія міра никогда она еще не создавала’.— Совсмъ растерзанные совстью и жалостью, они не могли боле говорить, и я оставилъ ихъ, чтобъ увдомить объ этомъ кровожаднаго короля.

Входитъ Ричардъ.

Но вотъ и онъ. Привтствую моего царственнаго повелителя.
РИЧАР. Любезный Тиррль, осчастливитъ ли меня всть твоя?
ТИРРЛ. Если исполненіе вашего порученія можетъ осчастливить васъ — вы счастливы. Кончено.
РИЧАР. Ты видлъ ихъ трупы?
ТИРРЛ. Видлъ, государь.
РИЧАР. И схоронилъ, любезный Тиррль?
ТИРРЛ. Ихъ похоронилъ капеланъ Товера, но гд, признаюсь, мн неизвстно.
РИЧАР. Приди ко мн, сейчасъ же посл ужина, разсказать подробности ихъ смерти. Между тмъ, ты можешь придумать, что я могу для тебя сдлать, и твое желаніе будетъ тотчасъ же исполнено. До свиданія.
ТИРРЛ. Поручаю себя въ ваши расположеніе. (Уходить.)
РИЧАР. Сынъ Кларенса заключенъ, дочь выдана за ничтожнаго дворянина, сыновья Эдуарда покоятся на лон Авраама, а жена мой Анна пожелала доброй ночи этому міру. Ричмондъ Бретаньской, я знаю, мтитъ на Елизавету, малолтную дочь моего брата, думая этимъ союзомъ добраться до короны — явимся же къ ней радостнымъ, счастливымъ женихомъ.

Входитъ Кэтзби.

КЭТЗБ. Государь!
РИЧАР. Хорошія или дурныя всти втолкнули тебя сюда такъ дерзко?
KЭT3Б. Дурныя, государь. Мортонъ бжалъ къ Ричмонду, а Бокингэмъ, подкрпленный храбрыми Вэльссцами, выступилъ въ поле, и силы его ростутъ.
РИЧАР. Эли и Ричмондъ безпокоятъ меня гораздо боле, чмъ Бокингэмъ и его дерзкія толпы. Идемъ, я знаю, по опыту, что боязливое раздумье свинцовый рабъ сонливой медленности, что медленность ведетъ за собой безсильное нищенство съ походкой улитки, огненная быстрота будетъ моимъ крыломъ, Меркуріемъ Юпитера, герольдомъ короля.— Ступай, собери войско, мой умъ — мой щитъ, не до совтовъ, когда измнники храбруютъ уже въ пол.

СЦЕНА 4.

Тамъ же. Передъ дворцомъ.

Входитъ Королева Маргарита.

К. МАР. Счастье ихъ начинаетъ ужь перезрвать, валится ужь въ сгнившую пасть смерти. Хитро скрывалась я здсь, все поджидая паденія враговъ моихъ, и вотъ, дождалась наконецъ страшнаго введенія. Теперь во Францію, въ надежд, что и послдующее будетъ такъ же горестно, черно и гибельно. Скроіся, бдная Маргарита! — Кто это идетъ сюда?

Входятъ Королева Елизавета и Герцогиня Іоркъ.

К. ЕЛ. О, бдныя, бдныя дти мои! Цвтки еще не разцвтшіе, прелести только-что развернувшіяся, если прекрасныя души ваши все еще витаютъ въ воздух, не проникли еще въ вчныя селенія — носитесь надо мной на вашихъ воздушныхъ крылушкахъ, внимайте стонамъ вашей матери!
К. МАР. (Про себя). Носитесь надъ ней, шепчите ей, что право возмездія погасило утро вашего дтства старческой ночью.
ГЕРЦ. Несчастія лишили меня голоса, изнуренный скорбями языкъ нмъ и безмолвенъ. О, зачмъ умеръ ты, Эдуардъ Плантагенетъ?
К. МАР. (Про себя). Плантагенетъ за Плантагенета, Эдуардъ за Эдуарда заплатили долгъ свой смертью.
К. ЕЛ. О, Господи, зачмъ же оставилъ ты невинныхъ агнцевъ? зачмъ же бросилъ ихъ въ пасть волка? Когда жь, во время совершенія такого дла, опочивалъ ты?
К. МАР. (Про себя). Когда умирали святой Генрихъ и милый сынъ мой.
ГЕРЦ. Мертвая жизнь, слпое зрніе, бдный живущій смертью призракъ, жилище горя, позоръ міра, собственность могилы похищенная жизнью, перечень, краткая лтопись бдственныхъ дней — успокой свое безпокойство на праведной земл Англіи, такъ неправедно упоенной невинной кровью! (Садится на землю.)
К. ЕЛ. (Садясь подл нея). О, еслибъ ты могла даровать мн могилу такъ же скоро, какъ мсто для грустнаго отдохновенія — не покоила бы я здсь костей моихъ, скрыла бы ихъ въ твои ндра. Ахъ! у кого жь еще столько причинъ стенать, какъ у насъ?
К. МАР. Если скорбь старйшая боле достойна уваженія, отдайте первенство моей, и пусть она царитъ надъ вашими. (Садится подл нихъ.) Если скорбь можетъ выносить товарищество, высказывайте вс ваши несчастія, перебирая мои.— У меня былъ Эдуардъ, и Ричардъ умертвилъ его, у меня былъ супругъ, и Ричардъ умертвилъ его, (Елизавет&#1123,) у тебя былъ Эдуардъ, и Ричардъ умертвилъ его, у тебя былъ Ричардъ, и Ричардъ умертвилъ его.
ГЕРЦ. И у меня былъ Ричардъ, и ты умертвила его, былъ у меня еще Рютлэндъ, и ты помогла умертвить его.
К. МАР. У тебя былъ еще Кларенсъ, и Ричардъ умертвилъ его. Изъ кануры твоего чрева выползла адская собака, которая гонитъ всхъ насъ на смерть, у которой, прежде чмъ раскрылись глаза — прорзались зубы, чтобъ терзать ягнятъ и локать невинную кровь ихъ. Твоя утроба, чтобъ загнать насъ поскорй въ могилы, извергла этого гнуснаго губителя созданій Господа, этого величайшаго, ужаснйшаго изъ тирановъ вселенной, царящаго въ разъденныхъ глазахъ душъ рыдающихъ. О, какъ благодарю я тебя, Боже правосудный, что эта алчная собака не щадитъ и дтей своей собственной матери, длаетъ и ее подругой другихъ страдалицъ!
ГЕРЦ. Не радуйся моимъ несчастіямъ, жена Генриха! Богъ свидтель, я оплакивала твои.
К. МАР. Будь снисходительна ко мн, вдь, до сихъ поръ, я голодала местью, и только теперь начинаю насыщаться. Твой Эдуардъ, убившій моего Эдуарда — умеръ, и другой твой Эдуардъ умеръ за моего же Эдуарда, малютка же Іоркъ, просто привсокъ, потому что и двухъ твоихъ Эдуардовъ мало, чтобъ сравнять твою потерю съ моею. Твой Кларенсъ, пронзившій моего Эдуарда — умеръ, и вс свидтели этого страшнаго дла — прелюбодй Гастингсъ, Риверсъ, Вогэнъ, Грей — вс они задохлись безвременно въ пыльныхъ могилахъ. Только Ричардъ, этотъ черный поденщикъ ада — живъ еще, оставленъ маклеромъ закупать и отсылать въ него бдныя души, но близка, близка и его жалкая, никому не жалостная смерть. Земля зіяетъ, адъ пышетъ, демоны ревутъ, святые молятъ, чтобъ онъ скорй оставилъ міръ этотъ.— О, и я молю тебя, Боже милосердый, расторгни узы, привязывающіе его къ жизни, чтобъ, прежде чмъ умру, могла воскликнуть: ‘издохъ, собака!’
К. ЕЛ. О, ты пророчила, что придетъ время, и я буду молить, чтобъ ты помогла мн проклинать пузатаго паука этого, эту гадкую, горбатую жабу.
К. МАР. Тогда я называла тебя пустымъ отблескомъ моего счастія, тогда я называла тебя жалкой тнью, намалеванной королевой, поддлкой подъ то, что я была, льстивой росписью страшнаго представленія {Pageants, были представленія безъ рчей, аллегорическаго содержанія, нчто въ род нашихъ балетовъ. Для лучшаго уразумнія ихъ, зрителямъ раздавались росписи порядка выходовъ разныхъ дйствующихъ лицъ и краткое изложеніе содержанія, Маргарита намкаетъ тутъ на одну изъ таковыхъ росписей, общавшую лучшій конецъ.}. Ты вознеслась такъ высоко только для того, чтобъ тмъ ужасне было твое паденіе, тебя только дразнили матерью двухъ прекрасныхъ малютокъ, теперь ты сонъ того, что была, пестрое знамя, длающее тебя цлью всхъ выстрловъ, вывска величія, водяной пузырь, дуновеніе, потшная королева, выведенная только для наполненія сцены. Гд жь теперь мужъ твой? гд братья? гд дти? гд вс радости твои? Кто преклоняется передъ тобой и молитъ и восклицаетъ: да здравствуетъ королева? гд низкопоклонные перы, льстившіе теб? гд народъ, бгавшій за тобой толпами? Перебери все это, и представь себ, что ты теперь. Вмсто счастливой жены — несчастнйшая вдова, вмсто радующейся матери — стенающая, что мать, вмсто того, чтобъ тебя просили — ты сама униженная просительница, вмсто королевы — ты раба увнчанная горемъ, вмсто того, чтобъ теб издваться надо мной — я издваюсь надъ тобой, вмсто того, чтобъ повелвать всми — нтъ человка, который бы повиновался теб. Такъ повернуло праведное возмездіе колесо счастія и оставило тебя въ добычу времени, не оставивъ теб ничего, кром памяти этомъ, чмъ была — и то, лишь для того, чтобъ еще сильне терзало тебя то, что ты теперь. Ты завладла моимъ мстомъ, вмст съ нимъ ты должна была захватить и часть моихъ горестей. Гордая выя твоя несетъ теперь только еще половину моего бремени, но вотъ — я стряхаю и другую съ усталой головы моей, и слагаю его все на тебя одну. Прощай, жена Іорка, прощай, королева чернаго злополучія, бды Англіи утшатъ меня во франціи.
К. ЕЛ. О, подожди немного, ты такъ искусна въ проклятіяхъ — научи меня проклинать враговъ моихъ!
К. МАР. Не спи ночью, постись днемъ, сравнивай усопшее счастіе съ живымъ горемъ, представляй малютокъ своихъ прекрасне, чмъ они были, а убійцу ихъ гнусне, чмъ онъ есть. Украшая то, чего ты лишилась, ты еще боле огадишь виновника потерь своихъ и научишься, какъ проклинать его.
К. ЕЛ. Мои слова тупы, завостри ихъ своими.
К. МАР. Твое горе завостритъ ихъ, и они будутъ пронзительны, какъ мои, (Уходитъ.)
ГЕРЦ. Къ чему многословіе несчастію?
К. ЕЛ. Нтъ, дайте волю этимъ внутреннимъ ходатаямъ горя, этимъ воздушнымъ преемникамъ незавщанныхъ радостей, этимъ бднымъ издыхаемымъ ораторамъ злополучія! Пусть то, что они высказываютъ, ничего не поправляетъ — оно облегчаетъ, по крайней мр, сердце.
ГЕРЦ. Если такъ — говори, пойдемъ, задушимъ моего проклятаго сына дыханіемъ горькихъ упрековъ, какъ онъ задушилъ двухъ прекрасныхъ сыновей твоихъ. (Барабапный бой.) Это его барабаны, не жалй же проклятій.

Входитъ Ричардъ и за ними войско.

РИЧАР. Кто сметъ преграждать мн путь?
ГЕРЦ. Та, которая жалетъ, что не преградила теб пути ко всмъ свершеннымъ тобой убійствамъ, задушивъ тебя, извергъ, еще въ проклятой утроб своей.
К. ЕЛ. Золотой короной прикрылъ ты чело, на которомъ, еслибъ была справедливость, клеймилось бы убійство принца, которому принадлежала эта корона, убійства моихъ бдныхъ сыновей и братьевъ! Скажи, подлый рабъ, гд дти мои?
ГЕРЦ. Жаба, жаба, гд братъ твой Кларенсъ? гд сынъ его, крошка Недъ Плантагенетъ?
К. ЕЛ. Гд добрый Риверсъ, Вогэнъ, Грей?
ГЕРЦ. Гд честный Гастингсъ?
РИЧАР. Трубы, барабаны, гремите тревогу, чтобъ небеса не слыхали, какъ эти вздорныя бабы ругаются надъ помазанникомъ Бога! Гремите, говорю я! (Трубы и барабаны.) Укротитесь, говорите не забывая приличій, или я заглушу вс ваши возгласы громкими воинственными звуками.
ГЕРЦ. Сынъ ли ты мой?
РИЧАР. Кажется, благодаря Бога, отца и васъ.
ГЕРЦ. Такъ сноси же терпливо мою горячность {Въ прежнихъ изданіяхъ: hear my impatience… По экземпляру Коллера: bear my impatience.}.
РИЧАР. Герцогиня, во мн есть частичка вашего характера, который не можетъ выносить упрековъ.
ГЕРЦ. О, дай же мн высказать.
РИЧАР. Говорите, но я не буду слушать.
ГЕРЦ. Я общаю говорить кротко, ласково.
РИЧАР. И покороче, добрая матушка, мн некогда.
ГЕРЦ. И ты такъ нетерпливъ! Богу извстно, какъ долго ждала я тебя въ мукахъ, въ предсмертной тоск.
РИЧАР. И разв не родился я наконецъ, чтобъ успокоить васъ?
ГЕРЦ. Нтъ, клянусь крестомъ Спасителя, ты самъ знаешь это, ты родился, чтобъ и этотъ міръ сдлать для меня адомъ. Болзненно, тягостно было твое рожденіе, младенцемъ ты былъ капризенъ, своенравенъ, отрокомъ — страшенъ, дикъ, золъ, бшенъ, юношей — дерзокъ, неукротимъ, буенъ, возмужавъ — сдлался гордъ, хитръ, коваренъ и кровожаденъ, сталъ еще опасне, прикрывъ самую ненависть личиной кротости. Напомни мн хоть одинъ счастливый часъ, проведенный съ тобою.
РИЧАР. Ей-богу, кажется ни одного, кром разв Гомфріева часа {Полагая, что старый герцогъ Гомфръ былъ погребенъ въ Лондон, и именно въ церкви Св. Павла, ему воздвигли въ ней памятникъ, который ходили смотрть такъ много людей, что часть церкви, въ которой онъ стоялъ, прозвали Гомфріевымъ гульбищемъ. Сюда же приходили многіе искатели обдовъ, чтобъ получить приглашеніе, отчего и родилась поговорка Humphreys dinner, вроятно тоже значеніе иметъ и употребленный здсь Humphreys hour.}, когда васъ пригласили завтракать безъ меня. Впрочемъ, если я такъ противенъ вамъ — позвольте избавить васъ отъ моего присутствія.— Бейте барабаны!
ГЕРЦ. Прошу, выслушай меня.
РИЧАР. Вы говорите слишкомъ ужь оскорбительно.
ГЕРЦ. Еще одно слово, вдь я говорю съ тобой въ послдній разъ.
РИЧАР. Въ самомъ дл?
ГЕРЦ. Какъ знать, что судилъ Господь правосудный: ты можешь умереть, и меня могутъ умертвить горесть и преклонная старость прежде, чмъ ты воротишься побдителемъ, и я никогда уже не увижу тебя. Такъ возьми же съ собой мое жесточайшее проклятіе, чтобы въ день битвы оно утомило тебя сильне, чмъ полное вооруженіе. Молитвы мои да сражаются на сторон твоихъ противниковъ, души дтей Эдуарда да нашептываютъ врагамъ твоимъ мужество, предвщая имъ успхъ и побду. Ты жилъ кровью — кровава будетъ и смерть твоя, позоръ былъ всегдашнимъ спутникомъ твоей жизни — не оставитъ онъ тебя и въ минуту смерти. (Уходитъ.)
К. ЕЛ. У меня еще боле причинъ проклинать тебя, но гораздо мене умнья, и потому скажу только аминь къ ея проклятіямъ. (Хочетъ идти.)
РИЧАР. Постойте, королева, мн нужно поговорить съ вами.
К. ЕЛ. У меня нтъ уже боле сыновей царственной крови для удовлетворенія твоей кровожадности, дочерей же сдлаю богомольными инокинями — не быть имъ стенающими королевами. Теб не для чего искать ихъ смерти, Ричардъ.
РИЧАР. У васъ есть дочь Елизавета — прекрасная, добродтельная, царственная, кроткая.
К. ЕЛ. И неужели она должна умереть за это? О, пощади ее! я испорчу нравъ ея, обезображу красоту, обезчещу самое себя, наклеветавъ на себя неврность ложу Эдуарда, накину на нее покрывало позора, скажу, что она не дочь Эдуарда — только бы избавить ее отъ кровавой, насильственной смерти.
РИЧАР. Не безчестьте ея рожденія, — она царственной крови.
К. ЕЛ. Чтобъ сохранить ей жизнь, я скажу, что это неправда.
РИЧАР. Ея рожденіе врнйшая охрана ея жизни.
К. ЕЛ. Но эта сажая охрана умертвила ея братьевъ.
РИЧАР. Не она, а созвздія, которымъ рожденіе ихъ было противно.
К. ЕЛ. Не они, а злые люди, которымъ было противно ихъ рожденіе.
РИЧАР. Никто не уклонится отъ предъопредленія судьбы.
К. ЕЛ. Конечно, когда само уклоненіе отъ благодати длается судьбою. Еслибъ жизнь твоя не была чужда всякой благодати — мои малютки не умерли бы такой ужасной смертью.
РИЧАР. Вы говорите, какъ будто бы я убилъ моихъ племянниковъ?
К. ЕЛ. Да, добрый дядюшка лишилъ ихъ счастія, королевства, родныхъ, свободы, жизни. Чья бы рука ни пронзила сердецъ ихъ, твоя голова направляла эту руку. Убійственный ножъ былъ и тупъ и бездйственъ, до тхъ поръ, пока ты не наточилъ его на своемъ каменномъ сердц, не послалъ его пировать во внутренности моихъ бдныхъ ягнятокъ. О, если бы привычка къ горю не укрощала самаго бшенаго горя — языкъ мой не произнесъ бы при теб именъ дтей моихъ, пока не впилась бы въ твои глаза этими ногтями, какъ якорями, пока не разбилась бы о твою скалистую грудь въ щепы, какъ бдная ладья, лишенная, въ этомъ гибельномъ залив смерти, и парусовъ и снастей.
РИЧАР. Королева, дай Богъ, чтобъ мои предпріятія, успхъ этой опасной, кровавой войны былъ такъ же вренъ, какъ врно, что я намренъ сдлать для васъ и для вашихъ добро гораздо большее всего зла, которое я когда-либо вамъ сдлалъ.
К. ЕЛ. Какое же еще счастіе можетъ скрываться для меня подъ покровомъ неба?
РИЧАР. Возвышеніе дтей вашихъ, любезная леди.
К. ЕЛ. На эшафотъ, чтобъ обезглавить ихъ?
РИЧАР. Нтъ, на вершину счастія, на высшую ступень земнаго величія.
К. ЕЛ. О, льсти моей горести этой сказкой, говори, какимъ же счастьемъ, какою жь почестью, какимъ величіемъ можешь ты надлять кого-нибудь изъ дтей моихъ?
РИЧАР. Всмъ что имю, да, и самого себя и все готовъ я отдать одному изъ дтей вашихъ, если только утопите въ Лет своей раздраженной души печальное воспоминаніе того зла, которое, какъ вы полагаете, я сдлалъ вамъ.
К. ЕЛ. Говори короче, чтобъ это доброе расположеніе не миновало прежде, чмъ успешь высказать его.
РИЧАР. Такъ знайте же, что я всей душой моей люблю дочь вашу.
К. ЕЛ. И мать моей дочери всей душой своей думаетъ тоже.
РИЧАР. Что же?
К. ЕЛ. Что ты любишь дочь мою всей душой своей. Вдь ты любилъ и братьевъ ея всей любовью души своей, и я благодарю тебя за это всей любовью моего сердца.
РИЧАР. Не перетолковывайте словъ моихъ. Я говорю, что отъ всей души люблю дочь вашу, хочу сдлать ее королевой Англіи.
К. ЕЛ. Прекрасно, но кто жь будетъ королемъ ея?
РИЧАР. Тотъ, кто сдлаетъ ее королевой, кому жь и быть имъ?
К. ЕЛ. Какъ! ты?
РИЧАР. Именно, какъ выдумаете объ этомъ?
К. ЕЛ. Чмъ же думаешь ты склонить ее на свое желаніе?
РИЧАР. Вотъ объ этомъ-то и хотлъ я посовтоваться съ вами, вы знаете ее лучше, чмъ кто-нибудь.
К. ЕЛ. И ты послушаешься моего совта?
РИЧАР. Послушаюсь.
К. ЕЛ. Пошли же къ ней — и именно съ тмъ самымъ человкомъ, который убилъ ея братьевъ — два окровавленныя сердца, вырзавъ на нихъ имена Эдуарда и Іорка. Увидавъ ихъ, она вроятно заплачетъ, — ты помнишь, какъ нкогда Маргарита предложила твоему отцу платокъ напитанный кровью Рютлэнда, — предложи и ты ей такой же, скажи, что онъ напитался пурпуровой влагой, вытекавшей изъ труповъ ея братьевъ, и попроси, чтобъ она обтерла имъ слезы свои. Если кто не возбудитъ еще въ ней любви, пошли ей письменный перечень твоихъ славныхъ длъ, скажи ей, что ты умертвилъ ея дядю Кларенса, ея дядю Риверса, что — для ея же счастія — не замедлилъ отправить и ея добрую тетку Анну.
РИЧАР. Королева, вы сметесь надо мной, такими средствами не пріобртешь расположенія вашей дочери.
К. ЕЛ. Другихъ нтъ, если не можешь сдлаться другимъ человкомъ — не быть Ричардомъ, который все это сдлалъ.
РИЧАР. Скажите, что все это я сдлалъ изъ любви къ ней.
К. ЕЛ. Дйствительно, когда она узнаетъ, какими кровавыми жертвами купила она любовь твою, ей ужь невозможно будетъ не избрать тебя.
РИЧАР. Послушайте, что сдлано того ужь не воротишь. Человкъ дйствуетъ часто необдуманно, и потомъ жалетъ объ этомъ. Я лишилъ вашихъ сыновей королевства — чтобъ поправить это, я дарую его вашей дочери. Я уничтожилъ вашъ родъ — я воскрешу его моимъ потомствомъ отъ вашей дочери. Названіе бабушки почти такъ же пріятно, какъ и страстно любимое названіе матери. Внучата — т же дти, только однимъ колномъ ниже, той же плоти, той же крови, тутъ все то же, только ночи страданій подвергнется та, для которой вы подвергались тому же. Ваши дти были мученіемъ вашей юносты — мои будутъ утшеніемъ вашей старости. Вы лишились сына, который былъ бы королемъ — но потеря эта длаетъ вашу дочь королевой. Я не могу возвратить вамъ всего, какъ бы ни желалъ этого — примите же то, что могу. Грустно блуждаетъ вашъ сынъ, Дорзетъ, по стезямъ иноземнымъ — союзъ этотъ быстро возвратитъ его на родину, возвыситъ, осыпитъ почестями. Король, назвавшій вашу прекрасную дочь женой, назоветъ вашего Дорзета, за-просто, братомъ, вы опять будете матерью короля, и вс развалины бдственнаго времени исправятся двойнымъ преизбыткомъ довольства. И сколько еще радостныхъ дней таится дли насъ въ будущимъ! Слезы, пролитыя вами, появятся снова, но превращенныя въ драгоцнные перлы, счастіе, увеличенное процентами, возвратится къ вамъ удесятереннымъ. Ступайте же, любезная матушка, ступайте къ вашей дочери, ободрите ея застнчивую юность вашей опытностью, приготовьте слухъ ея къ страстному говору жениха, пробудите въ ея нжномъ сердц высоковздымающееся пламя золотаго царствованія, откройте ей всю прелесть безмолвныхъ наслажденіи супружества. Наказавъ безумнаго Бокингэма — этого бунтовщика-пигмея, я возвращусь увнчанный лаврами, и дочь ваша раздлитъ ложе побдителя, ей передамъ я вс мои трофеи, и она будетъ единственной побдительницей — Цезаремъ Цезаря!
К. ЕЛ. Но какъ же назову я ей того, кто хочетъ быть ея супругомъ? братомъ ли отца ея? или дядей? или убійцей и братьевъ ея и дядей? Скажи мн хоть одно названіе, по которому и Господь, и законъ, и моя честь, и любовь ея, не сдлали бы твоего исканія противнымъ ея нжному возрасту?
РИЧАР. Скажите ей, что отъ этого союза зависитъ миръ Англіи.
К. ЕЛ. Который она должна купить, принесши себя въ жертву безконечной войн?
РИЧАР. Скажите ей, что король, который могъ бы повелвать — проситъ.
К. ЕЛ. Того, что запрещаетъ царь царей.
РИЧАР. Скажите, что она будетъ великой, могущественной королевой.
К. ЕЛ. Чтобъ оплакивать свое величіе, какъ мать ея.
РИЧАР. Скажите, что я буду любить ее вчно.
К. ЕЛ. А долго ли продлится эта вчность?
РИЧАР. До конца ея прекрасной жизни.
К. ЕЛ. А долго ли продлится ея прекрасная жизнь?
РИЧАР. Такъ долго, какъ будетъ угодно природ и небу.
К. ЕЛ. Такъ долго, какъ будетъ угодно Ричарду и аду.
РИЧАР. Скажите, что я, король ея — длаюсь ея покорнымъ подданнымъ.
К. ЕЛ. Но она, твоя подданная — гнушается такимъ царствованіемъ.
РИЧАР. Употребите все ваше краснорчіе въ мою пользу.
К. ЕЛ. Доброе предложеніе переданное просто — принимается скоре.
РИЧАР. Такъ скажите ей просто о любви моей.
К. ЕЛ. Безчестное предложеніе переданное просто — длается еще отвратительнй.
РИЧАР. Ваши возраженія слишкомъ ничтожны и поверхностны.
К. ЕЛ. О, нтъ, слишкомъ дйствительны и глубоки, слишкомъ дйствительно и глубоко лежатъ мои бдныя дти въ могилахъ.
РИЧАР. Королева, не касайтесь струны этой,— это прошедшее.
К. ЕЛ. Буду касаться, пока не порвутся вс струны моего сердца.
РИЧАР. Когда такъ! моимъ Георгомъ, моей Подвязкой {Ордена св. Георгія и Подвязки.}, моей короной —
К. ЕЛ. Ты обезчестилъ первый, осрамилъ вторую, похитилъ послднюю.
РИЧАР. Клянусь —
К. ЕЛ. Нечмъ, потому что это не клятва. Твой обезчещенный Георгъ потерялъ свою святую силу, твоя осрамленная Подвязка утратила свое кавалерственное значеніе, твоя похищенная корона лишилась своего царственнаго величія. Если хочешь, чтобъ поврили твоей клятв — поклянись чмъ-нибудь такимъ, чему бы ты ни сдлалъ никакого зла.
РИЧАР. Клянусь этимъ міромъ —
К. ЕЛ. Онъ полонъ твоихъ гнусныхъ злодяній.
РИЧАР. Смертью отца моего —
К. ЕЛ. Ты обезчестилъ ее твоей жизнью.
РИЧАР. Самимъ собою —
К. ЕЛ. Ты самъ опозоренъ собою.
РИЧАР. Ну, такъ Богомъ —
К. ЕЛ. Передъ Богомъ ты виновне, чмъ передъ кмъ-нибудь. Еслибъ ты побоялся нарушить клятву, данную во имя его — ни дружественный союзъ, возстановленный моимъ супругомъ, не былъ бы расторгнутъ, ни мой братъ не былъ бы умерщвленъ. Еслибъ ты побоялся нарушить клятву, данную во имя его — этотъ царственный металлъ, объемлющій твою голову, украшалъ бы прекрасное чело моего милаго сына, и оба принца были бы и теперь живы, твое вроломство не уложило бы ихъ въ могилу двумя нжными ее постельниками, не сдлало бъ ихъ сндію червей. Чмъ же поклянешься еще?
РИЧАР. Будущностью.
К. ЕЛ. Ты наругался надъ ней въ прошедшемъ. У меня самой столько еще слезъ, чтобъ и въ будущемъ оплакивать зло, сдланное тобой въ прошедшемъ. Дти, родителей которыхъ ты умертвилъ — живутъ безпризорными сиротами, чтобъ плакаться на тебя и въ старости, родители, дтей которыхъ ты зарзалъ — живутъ старыми, безплодными растеніями, чтобъ стенать весь остатокъ жизни своей. Нтъ, не клянись будущимъ, ты и не пользовавшись имъ, исказилъ это злоупотребленіемъ прошедшаго.
РИЧАР. Пусть успхъ мой въ этой опасной войн будетъ такъ же вренъ, какъ врно, что я каюсь и желаю благоденствія! да уничтожусь самъ самимъ собою! да лишатъ меня и небо и счастіе всякаго радостнаго мгновенія! да не дастъ мн день свта, ночь покоя! да возстанутъ вс созвздія противъ всхъ моихъ начинаній, если я не люблю вашей прекрасной, царственной дочери любовью чистой, безпорочной, святой! Въ ней и ваше и мое счастіе, безъ нея — и меня, и васъ, и ее самое, и все государство, и много, много христіянскихъ душъ, ожидаетъ смерть, гибель, разореніе и опустошеніе. Ничто не можетъ отвратить и не отвратитъ того, кром моего союза съ вашей дочерью. И потому, любезная матушка — я долженъ такъ называть васъ — будьте ходатаемъ моей любви. Говорите ей о томъ, чмъ я хочу быть, а не о томъ чмъ я былъ, не о томъ, чего я заслуживаю, а о томъ, что хочу заслужить, представьте ей необходимость этого, вынуждаемую и временемъ и обстоятельствами, не увлекаясь мелочной раздражительностью {Въ прежнихъ изданіяхъ: Urge the necessity and state of times, And be not peevish found… По Колльеру: Urge the necessity of state and times. And be not peevish fond...} въ такомъ важномъ дл.
К. ЕЛ. И я уступлю обольщеніямъ демона?
РИЧАР. Уступите, если демонъ обольщаетъ на доброе.
К. ЕЛ. И я должна забыть самое себя, чтобъ остаться самой собою?
РИЧАР. Должны, если память о самихъ себ вредитъ вамъ самимъ.
К. ЕЛ. Но ты убилъ дтей моихъ.
РИЧАР. Я похороню ихъ въ ндрахъ вашей дочери, и въ этомъ гнзд феникса они возродятся сами изъ себя, вамъ на утшеніе.
К. ЕЛ. И я должна склонить мою дочь на твое желаніе?
РИЧАР. Это сдлаетъ васъ счастливой матерью.
К. ЕЛ. Хорошо.— Пиши же ко мн, какъ можно скоре, и я увдомлю тебя объ ея расположеніи.
РИЧАР. (Цлуя ее). Передайте же ей отъ меня этотъ поцлуи любви, и за тмъ прощайте. (Елизавета уходитъ.) Дура переметная, легкомысленная баба!

Входить Рэтклифъ и за нимъ Кэтзби.

Что новаго?
РЭТКЛ. Могущественный повелитель, близь западныхъ береговъ показался многочисленный флотъ, на берегъ высыпаютъ толпы бездушныхъ, весьма сомнительныхъ друзей, безъ оружія и безъ ршимости отбить непріятеля. Полагаютъ, что этимъ флотомъ начальствуетъ Ричмондъ, они подобрали паруса въ ожиданіи, что Бокингэмъ поможетъ высадк.
РИЧАР. Скорй, врнаго человка къ герцогу Норфолькъ, — скачи ты самъ, или Кэтзби, — гд Кэтзби?
КЭТЗБ. Здсь, государь.
РИЧАР. Кэтзби, скорй къ герцогу.
КЭТЗБ. Не пощажу ни себя, ни лошади.
РИЧАР. Ты, Рэтклифъ, скачи въ Сольсбёря. Прідешь туда — (Кэтзби) что жь ты стоишь, безпечный, лнивый бездльникъ! что не дешь къ герцогу?
КЭТЗБ. Ваше величество не сказали еще, что я долженъ передать ему.
РИЧАР. Виноватъ мой добрый, мой врный Кэтзби. Скажи ему и чтобъ онъ немедленно собралъ войско, какое только можетъ, и чтобы, тотчасъ же, спшилъ съ нимъ въ Сольсбери.
КЭТЗБ. Лечу. (Уходить.)
РЕТКТ. А мн-то, что жь прикажете длать въ Сольсбёри?
РИЧАР. Въ Сольсбёри? что теб тамъ длать безъ меня?
РЭТКЛ. Ваше величество сказали, чтобъ я халъ впередъ.

Входитъ Стэнли.

РИЧАР. Я передумалъ.— Что новаго, Стэнли?
СТЭНЛ. Ничего такъ хорошаго, чтобъ ваше величество выслушали съ удовольствіемъ, и ничего такъ дурнаго, чтобъ нельзя было пересказать вашему величеству.
РИЧАР. Да это загадка, ни дурное, ни хорошее? Къ чему скачешь ты столько миль околицами, когда можешь передать свою новость ближайшимъ путемъ? Еще разъ, что новаго?
СТЭНЛ. Ричмондъ на мор.
РИЧАР. Чтобъ утопиться ему въ немъ, чтобы не онъ, оно было на немъ! Что надо тамъ бездушному ренегату?
СТЭНЛ. Не знаю, государь. Полагаю —
РИЧАР. Что жь полагаешь ты?
СТЭНЛ. Полагаю, что возбужденный Дорзетомъ, Бокингэмомъ и Мортономъ, онъ плыветъ въ Англію за короной.
РИЧАР. Но разв престолъ Англіи опустлъ? мечь лишился руки имъ владвшей? король умеръ? королевство безъ властителя? Кто же, кром насъ, законный наслдникъ Іорка? и кто же, кром законныхъ наслдниковъ великаго Іорка, можетъ быть королемъ Англіи?— Нтъ, не для этого пустился онъ въ море.
СТЭНЛ. Если не для этого, ваше величество, такъ я не знаю никакой другой причины.
РИЧАР. Если не для этого, такъ ты не знаешь никакой другой причины, для чего бы этому проклятому Вэльссцу спшить сюда? О, я знаю, и ты возмутишься, и ты бжишь къ нему!
СТЭНЛ. Государь, избавьте меня отъ такого подозрнія.
РИЧАР. Гд же войска твои, чтобъ отбить его? гд твои вассалы, друзья? не на западномъ ли берегу, чтобъ облегчить бунтовщикамъ высадку?
СТЭНЛ. Ваше величество, вс друзья мои на свер.
РИЧАР. Холодные же они друзья мн! Что длаютъ они на свер, когда государь ихъ нуждается въ нихъ на запад.
СТЭНЛ. Государь, на этотъ счетъ имъ не дано никакого приказанія. Если вашему величеству будетъ угодно отпустить меня, я соберу моихъ друзей, и соединюсь съ вашимъ величествомъ, когда и гд прикажете.
РИЧАР. Понимаю, теб хочется соединиться съ Ричмондоиъ. Нтъ, сэръ, я не довряю вамъ.
СТЭНЛ. Ваше величество не имете никакой причины сомнваться въ моей врности. Я не былъ, и никогда не буду измнникомъ.
РИЧАР. Такъ отправляйся и собирай войска, но твой сынъ, Джорджъ Стэнли, останется здсь. Будь вренъ, если не хочешь, чтобъ голова его слетла съ плечь.
СТЭНЛ. Онъ залогъ моей врности. (Уходитъ.)

Входитъ Гонецъ.

1 ГОН. Ваше величество, я получилъ врное извстіе, что сэръ Эдуардъ Кортни, старшій братъ его, надменный епископъ Экстерскій, и множество другихъ подняли оружіе въ Девоншир.

Входитъ другой Гонецъ.

2 ГОН. Государь, Гильфорды возстали въ Кент, силы бунтовщиковъ растутъ съ каждымъ часомъ.

Входитъ третій Гонецъ.

3 ГОН. Государь, войско Бокингэма —
РИЧАР. Вонъ, зловщія совы! ничего, кром псней смерти! (Ударяя его.) Вотъ теб до лучшей всти.
3 ГОН. Я хотлъ донести вашему величеству, что войско Бокингема разсяно разливомъ водъ отъ сильныхъ дождей, выпавшихъ совсмъ неожиданно, и что онъ бжалъ одинъ одинехонекъ, но куда — неизвстно.
РИЧАР. Прости. Вотъ теб кошелекъ, чтобъ залчить ударъ мой. Назначена ль награда за голову измнника?
3 ГОН. Назначена и объявлена, государь.

Входитъ четвертый Гонецъ.

4 ГОН. Государь, сэръ Томасъ Ловель и лордъ маркизъ Дорзетъ, подняли, какъ говорятъ, оружіе въ Іоркшир, но есть еще другая всть, которая успокоитъ ваше величество — бретаньскій флотъ разсянъ бурей. Ричмондъ посылалъ къ дорзетширскому берегу шлюбку, чтобъ узнать, не его ли ждутъ отряды тамъ стоявшіе, ему отвтили, что они присланы ему въ помощь Бокигэмомъ, но онъ не поврилъ, поднялъ паруса и поворотилъ назадъ въ Бретань.
РИЧАР. И все-таки выступимъ, выступимъ въ поле, такъ какъ приготовились ужь, если не для битвъ съ иноземнымъ врагомъ, такъ для уничтоженія домашнихъ бунтовщиковъ.

Входитъ Кэтзби.

КЭТЗБ. Государь, герцогъ Бокингэмъ взятъ, это лучшая всть, но есть и прескверная, которую надо однакожь высказать. Ричмондъ съ многочисленнымъ войскомъ вышелъ на берегъ въ Мильфорд.
РИЧАР. Впередъ, въ Сольсбёри! пока мы здсь болтали, можно было выиграть или проиграть ршительное сраженіе. Одинъ изъ васъ проводитъ Бокингэма въ Сольсбёри, — прочіе за мной.

СЦЕНА 5.

Комната въ дом Стэнли.

Входятъ Стэнли и Сэръ Христофоръ Орзвикъ.

СТЭН. Сэръ Христофоръ, передайте Ричмонду, что мой сынъ Джорджъ запертъ въ клев кровожаднаго борова, возстану — мой Джорджъ лишится головы, что только это препятствуетъ мн присоединиться къ нему. Но скажите, гд же теперь царственный Ричмондъ?
ХРИС. Около Пемброка, или Герфордъ-веста въ Вальс.
СТЭН. Кто жь съ нимъ изъ лицъ извстныхъ?
ХРИС. Божественный сэръ Вальтеръ Гербертъ, сэръ Джильбертъ Тальботъ, сэръ Вильямъ Стэнли, Оксфордъ, могучій Пемброкъ, сэръ Джемсъ Блёнтъ, Рич-ап-Томасъ съ ватагой храбрыхъ, и множество другихъ, не мене знаменитыхъ сподвижниковъ. Они пойдутъ прямо на Лондонъ, если ихъ не вынудятъ сразиться еще на дорог туда.
СТЭН. Такъ спшите же къ вашему лорду, передайте ему мой привтъ, скажите, что королева съ радостью согласилась выдать за него дочь свою Елизавету. Изъ этого письма онъ узнаетъ все подробне. Прощайте.

ДЙСТВІЕ V.

СЦЕНА 1.

Сольсбёри. Площадь

Входятъ Шерифъ со стражей, которая ведетъ Бокингэма на казнь.

БОКИН. Такъ король ршительно не хочетъ меня видть?
ШЕРИФ. Ршительно, любезный лордъ, и потому покоритесь судьб вашей.
БОКИН. Гастингсъ, дти Эдуарда, Риверсъ, Грей, добрый Генрихъ, прекрасный сынъ его Эдуардъ, Вогэнъ и вс погибшіе отъ гнусной, коварной несправедливости, если ваши гнвныя, негодующія души могутъ видть изъ-за облаковъ, что здсь длается — смйтесь, въ отместку, надъ моей гибелью! Скажите, вдь нынче, кажется, день поминовенія усопшихъ?
ШЕРИФ. Точно такъ, лордъ.
БОКИН. И день поминовенія усопшихъ будетъ днемъ моей казни. При жизни короля Эдуарда, я звалъ этотъ день на мою голову, если измню его дтямъ или родственникамъ жены его, въ этотъ день желалъ я погибнуть отъ вроломства того, кому доврялъ боле всхъ, и этотъ, этотъ самый день кончаетъ вс грховные помыслы боязливой души моей. Великій всевидцъ, которымъ я думалъ играть, обратилъ на мою же голову вс мои притворныя молитвы, даровалъ въ самомъ дл, чего я молилъ въ шутку. Такъ обращаетъ онъ мечи злыхъ противъ ихъ же собственной груди. Проклятіе Маргариты обрушилось на мою бдную голову всей своей тяжестью. ‘Когда онъ растерзаетъ твое сердце скорбію’, восклицала она, ‘вспомни, что Маргарита была пророчицей’.— Идемъ, ведите меня на позорную плаху, зло всегда награждается зломъ, вина — виной.

СЦЕНА 2.

Равнина близь Тэмворза.

Входятъ съ барабаннымъ боемъ и съ распущенными знаменами Ричмондъ, Оксфордъ, Блёнтъ, Гербертъ и другіе съ войскомъ.

РИЧМ. Друзья я товарищи по оружію, удрученные гнетомъ тираніи точно такъ же, какъ и я, безпрепятственно проникли мы въ самую средину государства, и вотъ я получилъ отъ моего отца Стэнли письмо, которымъ онъ ободряетъ васъ. Хищный, кровожадный боровъ, опустошающій поля ваши и виноградники, упивающійся вашей теплой кровью, какъ помоями, длающій ваши выпотрошенныя груди корытами, — гнусная свинья эта, находится теперь, какъ насъ увдомляютъ, въ самомъ центр острова, близь Лестера. Отъ Тэмворза до Лестера одинъ только день пути. Двинемся жь смло, во имя Бога, впередъ, храбрые друзья моя, пожнемъ жатву вчнаго мира одной кровавой попыткой.
ОКСФ. Въ сознаніи каждаго изъ насъ тысячи мечей, чтобъ сразиться съ этимъ кровожаднымъ извергомъ.
ГЕРБ. Я увренъ, что и его друзья перейдутъ къ намъ.
БЛЕН. Вс друзья его — друзья только изъ боязни, они оставятъ его при первомъ удобномъ случа.
РИЧМ. Тмъ лучше для васъ, итакъ, съ Богомъ, впередъ. Истинная надежда быстра, летаетъ какъ ласточка, царей она длаетъ богами, простыхъ смертныхъ — царями.

СЦЕНА 3.

Босфорзское пол.

Входятъ Ричардъ съ войскомъ, Герцогъ Норфолькъ, Графъ Сёрри и другіе.

РИЧАР. Здсь, на Босфорзскомъ пол, разобьемъ мы наши палатки. Что вы такъ мрачны, лордъ Сёрри?
СЁРР. Только по наружности, зато на душ въ десять разъ свтле.
РИЧАР. Лордъ Норфолькъ, —
НОРФ. Что угодно моему повелителю?
РИЧАР. Не миновать намъ ударовъ, не правда ли?
НОРФ. Достанетъ и на ихъ и на нашу долю.
РИЧАР. Разбить здсь мою палатку, эту ночь я проведу здсь, а гд завтра? — э, все равно! (Солдаты разбиваютъ палатку.) Узнали, какъ силенъ непріятель?
НОР4. У него никакъ не боле шести или семи тысячь.
РИЧАР. Такъ мы сильнй его втрое, кром того имя короля — башня силы, а этого-то имени и недостаетъ имъ. Ставьте нашу палатку.— Пойдемте, благородные джентльмены, осмотримъ мстность, возмемъ съ собой людей знающихъ дло, сдлаемъ вс нужныя распоряженія. Откладывать нечего, потому-что завтра — вы знаете, лорды, — будетъ и безъ того довольно работы. (Уходитъ съ своей свитой.)

На другомъ конц поля показываются Ричмондъ, Сэръ Вильямъ Брандонъ, Оксфордъ и другіе лорды. Солдаты разбиваютъ палатку Ричмонда.

РИЧМ. Величественно закатилось утомленное солнце, и блестящій слдъ его огненной колесницы предвщаетъ на завтра прекрасный день.— Сэръ Вильямъ Брандонъ, вамъ поручаю я мое знамя.— Принесите въ мою палатку чернилъ и бумаги, я начерчу планъ сраженія, назначу каждому должное мсто, придумаю какъ лучше расположить ваше малочисленное войско. Лордъ Оксфордъ, сэръ Вильямъ Бландонъ и вы, сэръ Гербертъ, останетесь со мной. Графъ Пемброкъ остался при своемъ отряд, добрый капитанъ Блёнтъ, пожелайте ему отъ меня доброй ночи и скажите, что въ два часа утра я жду его въ моей палатк. Еще одна просьба, добрый капитанъ: знаете вы, гд лордъ Стэнли?
БЛЁН. Если я не принялъ чужихъ знаменъ за его, чего никакъ не думаю, такъ онъ стоитъ, покрайнй мр, въ полумил на югъ отъ многочисленныхъ полковъ короля.
РИЧМ. Постарайтесь, любезный Блёнтъ, если только это не сопряжено съ опасностью, повидаться съ нимъ и передать ему отъ меня эту чрезвычайно важную бумагу.
БЛЁН. Передамъ, хоть бы это стоило мн жизни. Покойной ночи, лордъ.
РИЧМ. Доброй ночи, добрый капитанъ Блёнтъ.— Пойдемте же, поговоримъ о завтрешнемъ сраженіи въ моей палатк, здсь слишкомъ сыро и холодно. (Уходитъ съ прочими лордами съ свою палатку.)

Въ палатку Ричарда входятъ Ричардъ, Норфолькъ, Рэтклифъ и Кэтзби.

РИЧАР. Который часъ?
КЭТЗБ. Часъ ужина, ваше величество, девятый.
РИЧАР. Я не хочу ужинать.— Подайте чернилъ и бумаги.— Исправленъ ли мой шлемъ, внесены ли вс мои доспхи?
КЭТЗБ. Внесены ваше величество, все готово.
РИЧАР. Добрый Норфолькъ, ступай къ своему посту, будь бдителенъ, выбери часовыхъ понадежне.
НОРФ. Иду, государь.
РИЧАР. Поднимись завтра съ ласточками, любезный Hopфолькъ.
НОРФ. Будьте покойны, ваше величество. (Уходитъ.)
РИЧАР. Рэтклифъ!
РЭТКЛ. Государь.
РИЧАР. Пошли гонца къ Стэнли, съ приказаніемъ чтобъ онъ явился съ своимъ отрядомъ еще до восхода солнца, если не хочетъ, чтобъ его сынъ, Джорджъ, попалъ въ темную бездну вчной ночи.— Подайте мн кубокъ вина.— Принесите ночникъ. Къ завтрешнему дню осдлать мн Сёрри, да смотрите, чтобъ древки моихъ копій были крпки и не слишкомъ тяжелы.— Рэтклифъ!
РЭТКЛ. Государь.
РИЧАР. Видлъ ты нынче угрюмаго Норсомберлэнда?
РЭТКЛ. Видлъ, въ сумерки, какъ онъ переходилъ вмст съ Томасомъ, графомъ Сёрри, отъ отряда къ отряду, ободряя солдатъ.
РИЧАР. Прекрасно. Подай мн кубокъ вина. Не знаю, я нынче что-то не такъ бодръ и свободенъ духомъ, какъ обыкновенно.— Поставь здсь. А чернила и бумага?
РЭТКЛ. Здсь, ваше величество.
РИЧАР. Накажи моей страж не дремать. Теперь оставь меня. Часу въ двнадцатомъ ночи ты придешь и поможешь мн вооружиться. Ступай. (Рэтклифъ и Кэтзби уходятъ, палатка Ричарда закрывается.)

Палатка Ричмонда открывается, и въ ней видны онъ и другіе лорды. Входитъ Стэнли.

СТЭН. Счастіе и побда да увнчаютъ шлемъ твой!
РИЧМ. Все хорошее, что можетъ принести эта темная ночь — теб, благородный отецъ мой! Скажи, здорова ли моя добрая матушка?
СТЭН. Передаю теб ея благословеніе, она безпрестанно молитъ счастія своему Ричмонду. Но довольно объ этомъ. Безмолвные часы летятъ непримтно, слоистый мракъ рдетъ уже на восток. Время не терпитъ, и потому въ короткихъ словахъ: выстрой войска только-что забрежжетъ день, и пусть кровавая сча смертоносной битвы ршитъ судьбу твою. Я же воспользуюсь, какъ только будетъ можно — потому что такъ, какъ хотлось бы, не могу — и временемъ и обстоятельствами, и помогу теб въ ршительное мгновеніе. Обнаружь я прежде времени, что принимаю твою сторону — Джорджа, твоего юнаго брата, казнятъ передъ глазами отца. Прощай. Краткость времени и опасность длаютъ вс торжественныя увренія въ любви неумстными, лишаютъ насъ сладостной бесды, столь пріятной для друзей такъ давно не видавшихся. Да даруетъ намъ Господь досугъ и для сладостныхъ изліяній любви! — Еще разъ, прощай. Будь храбръ и счастливъ!
РИЧМ. Добрые лорды, потрудитесь проводить его, а я постараюсь, между тмъ, успокоить встревоженныя мысли легкой дремотой, чтобы завтра, когда надо будетъ летать на крылахъ побды, свинцовый сонъ не подавилъ меня. Еще разъ, доброй ночи, любезные лорды и джентльмены. (Лорды удаляются съ Стэнли.) О, Господи! какъ твой полководецъ, молю тебя, взгляни милостивымъ окомъ на моихъ воиновъ, вложи въ руки ихъ сокрушительное желзо гнва твоего, чтобъ они тяжелыми ударами его дробили хищническіе шлемы враговъ нашихъ! содлай насъ исполнителями твоей кары, чтобъ мы могли славить тебя твоей побдой! Теб поручаю я мою душу прежде, чмъ сомкнутся мои вки! осни меня покровомъ своимъ и спящаго и бодрствующаго! (Ложится и засыпаетъ.)

Между открытыхъ палатокъ Ричарда и Ричмонда появляется Духъ Принца Эдуарда, сына Генриха шестаго.

Д. ЭД. (Ричарду). Страшнымъ гнетомъ налягу я завтра на душу твою! Вспомни, какъ въ весн моей жизни, при Тьюксбёри меня ты убилъ, и вспомнивъ, отчайся, умри! — (Ричмонду.) Ты же мужайся, Ричмондъ, гнвныя души принцевъ убитыхъ возстанутъ на помощь теб, тебя ободряетъ юный Генриха сынъ.

Является Духъ Генриха VI.

Д. ГЕН. (Ричарду). Когда я былъ смертенъ, смертельными ранами продырилъ ты помазанное тло мое. Вспомни же Товеръ, вспомни меня, и вспомнивъ — отчайся, умри, шестой Генрихъ взываетъ: отчайся, умри! — (Ричмонду.) Ты же, кроткій и добрый, побдителемъ будь! Генрихъ предрекшій что будешь царемъ, тебя ободряетъ во сн, живи, процвтай!

Является Духъ Кларенса.

Д. КЛ. (Ричарду). Страшнымъ гнетомъ наляжетъ завтра на душу твою Кларенсъ бдный, замытый до смерти противнымъ виномъ, преданный смерти коварствомъ твоимъ! Завтра, въ битв, ты вспомнишь его, и мечъ притупленный опуститъ рука. Отчайся жь, умри! — (Ричмонду.) За тебя же, Лэнкэстера отрасль, молитъ Іорка изведенное потомство, Бога ангелы святые да хранятъ твои ряды! Живи, процвтай!

Являются Духи Риверса, Грея и Вогэна.

Д. РИВ. (Ричарду). Страшнымъ гнетомъ наляжетъ завтра на душу твою Риверсъ, умершій въ Помфрет. Отчайся, умри!
Д. ГР. Вспомнишь Грея, и отчаянье сдавитъ душу твою.
Д. ВОГ. Вспомнишь Вогэна, и ужасъ преступныхъ вырветъ копье. Отчайся, умри!
ВС ТРИ ДУХА ВМСТ (Ричмонду). Пробудися — память нашей смерти ужь впилася въ грудь Ричарда — пробудися для побды!

Является Духъ Гастингса.

Д. ГАС. (Ричарду). Кровавый, преступный, такъ же преступнымъ проснись, и въ битв кровавой жизнь кончи свою! Гастингса вспомни, и вспомнивъ — отчайся, умри!— (Ричмонду.) Душа чистая, безмятежная, пробудись же и ты! для блага Англіи сразись, побди!

Являются Духи двухъ сыновей Эдуарда.

ДУХИ ИХЪ (Ричарду). Племянниковъ, задушевныхъ въ Товер мрачномъ, ты вспомни, Ричардъ. Въ грудь твою, мы заляжемъ тяжелымъ свинцомъ. Племянниковъ души взываютъ: отчайся, умри! — (Ричмонду.) Ты же спи, Ричмондъ, покойно, и проснися ты на радость, Бога ангелы святые сохранятъ тебя отъ вепря, длинный рядъ царей твое потомство. Теб жить, процвтать!

Является Духъ Королевы Анны.

Д. АН. Твоя жена, о, Ричардъ, несчастная Анна твоя, не знавшая ни минуты покоя на лож твоемъ, теперь возмущаетъ твой сонъ. Завтра, въ часъ битвы, ты вспомнишь меня, и мечъ притупленный опуститъ рука. Отчайся, умри! — (Ричмонду.) Ты же, добрый, спи покойно, успхъ и побда пусть снятся теб, жена врага твоего молитъ счастья теб!

Является Духъ Бокингэма.

Д. БОК. Я первый помогъ добыть корону теб, я послдній сраженъ злодйствомъ твоимъ. Въ битв кровавой Бокингэма ты вспомнишь, и умрешь, ужаснувшись преступленій своихъ. Кровь и смерть да снятся теб! Истомленный, отчаяньемъ мучься, въ отчаяньи да испустишь дыханье свое! — (Ричмонду.) Умеръ я прежде, чмъ могъ быть полезнымъ теб, но мужайся, Ричмондъ, торжествуй. Богъ и ангеловъ ликъ на твоей сторон, и Ричардъ надменный падетъ, на вершин гордыня падетъ! (Духи исчезаютъ. Ричардъ пробуждается въ ужас.)
РИЧАР. Коня, другаго коня! — перевяжите мн раны! — умилосердись, Боже! — Что жь это? — все это только сонъ. О, какъ мучишь ты меня, трусливая совсть! — Пламя ночника синетъ {Синій огонь почитался признакомъ присутствія духовъ.}.— Мертвая теперь полночь.— Дрожащее тло мое покрыто холоднымъ потомъ страха. Чего жь боюсь я? себя? вдь, кром меня, здсь никого нтъ, а Ричардъ любитъ Ричарда, я — все еще я. Есть здсь убійца? нтъ, — да! — я убійца. Такъ бги же, — какъ! отъ самого себя? Какая надобность, для чего? Чтобъ не отомстилъ! — Кому — самому себ? Но я люблю себя. За что же? за что-нибудь доброе, что сдлалъ самому себ? О, нтъ! я скорй ненавижу себя за ненавистныя дла мои. Я злодй. Нтъ, лгу — не злодй я. Глупецъ, не черни же себя.— Глупецъ, не льсти же себ.— У моей совсти тысяча языковъ, и у каждаго своя повсть, и каждая клеймитъ меня злодемъ. Я клятвопреступникъ, гнусный клятвопреступникъ, въ высочайшей степени, я убійца, страшный убійца, въ жесточайшей степени, и вс грхи, свершенные во всевозможныхъ степеняхъ, тснятся къ столу судіи и вопятъ: виновенъ, виновенъ! — Какъ тутъ не придти въ отчаяніе? — нтъ существа, которое любило бы меня, умру — ни одна душа не пожалетъ. Да какъ же и жалть, когда и въ себ не нахожу никакого къ себ состраданія? — Мн снилось, что души всхъ убитыхъ мной подходили къ моей палатк, и каждая призывала мщеніе на голову Ричарда.

Входитъ Рэтклифъ.

РЭТКЛ. Государь.
РИЧАР. Кто тамъ?
РЭТКЛ. Рэтклифъ, ваше величество. Ранній сельскій птухъ два раза привтствовалъ у же утро. Друзья ваши поднялись и вооружаются.
РИЧАР. О, Рэтклифъ, я видлъ ужасный сонъ.— Какъ ты думаешь, вс друзья наши будутъ намъ врны?
РЭТКЛ. Нтъ никакого сомннія.
РИЧАР. Боюсь, Ратклифъ, боюсь!
РЭТКЛ. Можно ли бояться призраковъ, ваше величество?
РИЧАР. Въ эту ночь — клянусь апостоломъ Павломъ — призраки ужаснули душу Ричарда, какъ не ужаснули бы и десять тысячь дйствительныхъ воиновъ, закованныхъ въ желзо, предводимыхъ пустоголовымъ Ричмондомъ. Не разсвло еще, обойдемъ палатки, подслушаемъ не задумываетъ ли кто измны. (Уходитъ съ Рэтклифомъ.)

Въ палатку Ричмонда входятъ Оксфордъ и другіе лорды. Онъ пробуждается.

ЛОРДЫ. Добраго утра, Ричмондъ.
РИЧМ. Ахъ, извините, неусыпные лорды и джентльмены, я заспался, какъ лнтяй.
ЛОРДЫ. Какъ почивали, лордъ?
РИЧМ. Сладостный сонъ и сновиднія, прекраснйшія всхъ когда-либо возникавшихъ въ усыпленной голов, не покидали меня съ самаго ухода вашего. Мн снилось, что души тлъ, умерщвленныхъ Ричардомъ, подходили къ моей палатк, и громко восклицали: ‘возстань, возстань на побду!’ и это наполнило мое сердце, какой-то особенной радостью.— Который теперь часъ, лорды?
ЛОРДЫ. Скоро четыре.
РИЧМ. Такъ пора ужь и вооружаться, распорядиться битвой.— (Подходя къ войску.) Говорить еще о томъ, о чемъ говорилъ уже вамъ, любезные соотечественники, не позволяютъ ни время, ни обстоятельства, помните только то, что на нашей сторон сражаются и Богъ и правота дла, что молитвы святыхъ и душъ угнетенныхъ служатъ намъ твердымъ оплотомъ. Изъ всхъ нашихъ противниковъ, кром Ричарда, нтъ ни одного, кто бы не пожелалъ побды скорй намъ, чмъ своему предводителю. И въ самомъ дл, джентльмены, кто предводитель ихъ? кровожадный тиранъ и убійца, кровью возвысившійся, кровью утвердившійся, не разбиравшій средствъ къ достиженію, убивавшій даже и то, что служило ему средствомъ, подлый, гадкій камень, кажущійся бриліянтомъ только потому, что ему служитъ фольгой престолъ Англіи, на который онъ взошелъ неправдою. Онъ всегда былъ врагомъ Господа, и если вы пойдете на врага Господа, естественно, что Господь защититъ васъ, какъ поборниковъ своихъ, вспотете, низвергая тирана — заснете мирно, низвергнувъ его, сразитесь съ врагомъ вашего отечества — благосостояніе вашего отечества вознаградитъ васъ за вс труды ваши, возстанете на защиту женъ вашихъ — ваши жены встртятъ васъ дома какъ побдителей, избавите дтей вашихъ отъ меча — дти дтей вашихъ вознаградятъ васъ за это въ старости. Итакъ, во имя Бога и справедливости, распустите знамена, обнажите рьяные мечи ваши! Что жь касается до меня — если предпріятіе мое необдуманно, дерзко, пусть хладный трупъ мой, распростертый на хладномъ лиц земли этой, будетъ моимъ выкупомъ, если жь мн посчастливится — я раздлю вс выгоды успха съ послднимъ изъ васъ.— Потрясите же воздухъ веселыми, смлыми звуками трубъ и барабановъ, Богъ и святый Георгъ! Ричмондъ и побда! (Уходятъ.)

Входятъ Ричардъ, Рэтклифъ, cвuma и войско.

РИЧАР. Что говорилъ Норсомберлэндъ о Ричмонд?
РAТКЛ. Что онъ совершенно неопытенъ въ военномъ дл.
РИЧАР. Справедливо, что жь сказалъ на это Сёрри?
РЭТКЛ. Онъ улыбнулся и сказалъ: тмъ лучше для насъ.
РИЧАР. И это справедливо. (Бьютъ часы.) Считай часы.— Подать календарь.— Кто видлъ нынче солнце?
РЭТКЛ. Я не видалъ.
РИЧАР. Нынче оно совсмъ не хочетъ свтить намъ, по этой книг ему уже съ часъ слдовало бы блестть на восток.— Черенъ будетъ этотъ день для кого-то.— Рэтклифъ, —
РЭТКЛ. Государь?
РИЧАР. Солнце ршительно не хочетъ нынче показываться, хмуро, пасмурно небо надъ нашимъ войскомъ. Мн хотлось бы, чтобъ эти росистыя слезы изчезли съ земли.— Не хочетъ свтить нынче! — Впрочемъ, почему жь это должно безпокоить меня больше, чмъ Ричмонда? вдь тоже самое небо, которое хмурится на меня, смотритъ и на него тамъ же пасмурно.

Входитъ Норфолькъ.

НОРФ. Къ оружію, къ оружію, государь! врагъ величается уже на пол.
РИЧАР. Живо, живо, друзья.— Взнуздать мою лошадь!— Сказать Стэнли, чтобъ примкнулъ къ намъ съ своими. Я самъ выведу мое войско на поле, и въ такомъ порядк: передовые отряды, изъ равнаго числа пшихъ и конныхъ, выступятъ подъ начальствомъ герцога Норфолькъ и графа Сёрри, и вытянутся въ линію, помстивъ стрлковъ въ середину. За ними двинусь и я съ главными силами, окрыливъ себя съ обихъ сторонъ отборнйшими конникамм. Это и святый Георгъ помогутъ.— Какъ ты думаешь, Норфолькъ?
НОРФ. Распоряженіе прекрасно, государь, но вотъ что нашелъ я нынче поутру подл моей палатки. (Подаетъ ему бумагу.)
РИЧАР. (Читаетъ). ‘Джонъ Норфолькъ, не храбрись слишкомъ, Диконъ {Старое простонародное искаженіе имени Ричардъ.}, твой господинъ, проданъ и преданъ’.— Это выдумка непріятеля.— По мстамъ, джентльмены. Не позволимъ болтливымъ грезамъ запугивать сердецъ нашихъ, совсть — слово трусовъ, выдуманное только для того, чтобъ держать въ узд могучихъ. Да будутъ наши сильныя руки нашей совстью, мечи — закономъ. Смло, впередъ! прямо въ схватку! а изъ нея, если не на небо — такъ, рука въ руку, въ адъ! — Что говорить вамъ еще? Вспомните, съ кмъ вы идете сражаться, — съ толпой бродягъ, бглецовъ, бездльниковъ, съ накипью Бретани, съ подлыми рабами, которыхъ обремененная родина изрыгнула изъ себя искать отчаянныхъ приключеній и врной гибели. Вы спади покойно — они пришли лишить васъ сна, у васъ есть земли, вы счастливы прекрасными женами — имъ хочется завладть первыми, опозорить послднихъ. И кто жь предводительствуетъ ими? ничтожный мальчишка, долго жившій на счетъ нашей матери въ Бретани, молокососъ, нога котораго, во всю его жизнь, никогда не уходила еще въ снгъ выше башмака. Отхлещемъ эту сволочь назадъ, за море, выбичуемъ отсюда этихъ дерзкихъ бродягъ Франціи, этихъ голодныхъ нищихъ, наскучившихъ жизнію, вдь безъ мечты объ этомъ безумномъ предпріятія — бдныя крысы повсились бы давно отъ недостатка средствъ къ существованію. Если ужь быть завоевану, такъ пусть же завоюютъ насъ мужи, а не выродки Бретанцевъ, которыхъ отцы наши били, колотили, тузили такъ часто въ ихъ собственной стран, и въ довершеніе наградили еще этими наслдниками позора. Неужели эта сволочь завладетъ нашими землями, ляжетъ спать съ нашими женами, опозоритъ дочерей нашихъ? (Вдали барабанный бой.) Слышите? это ихъ барабаны. Въ битву, джентльмены Англіи! въ битву храбрые тлохранители! оттягивайте, стрлки, оттягивайте ваши стрлы до самой головы! шпорьте рьяныхъ коней сильне, рыскайте въ крови! ужасните самое небо обломками вашихъ копій! —

Входитъ Гонецъ.

Что жь Стэнли? что нейдетъ съ своимъ отрядомъ?
ГОНЕЦ. Государь, онъ отказывается.
РИЧАР. Долой голову его сына Джорджа.
НОРФ. Государь, непріятель перешелъ уже болото, отложите казнь Джорджа Стэнли до окончанія битвы.
РИЧАР. О, я чувствую, тысяча сердецъ бьется въ груди моей.— Выдвигайте наши знамена! впередъ, на врага! Старый нашъ возгласъ ‘святый Георгъ’, да вдохнетъ въ насъ ярость пламенныхъ драконовъ! Впередъ! Побда на шлемахъ вашихъ!

СЦЕНА 4.

Другая часть поля.

Шумъ битвы. Входятъ съ одной стороны Норфолькъ съ войскомъ, съ другой Кэтзби.

КЭТЗБ. На помощь, лордъ Норфолкъ, на помощь! Король длаетъ чудеса, бросаясь во вс опасности. Подъ нимъ убили лошадь, и онъ дерется теперь пшій, отыскивая Ричмонда въ самыхъ челюстяхъ смерти.— Спшите, лордъ, или день потерянъ.

Вбгаеть Ричардъ.

РИЧАР. Коня! коня! все царство за коня!
КЭТЗБ. Спасайтесь, государь, — я сейчасъ добуду вамъ лошадь.
РИЧАР. Рабъ! я поставилъ на игру жизнь мою, и не испугаюсь смерти! Въ пол, кажется, шесть Ричмондовъ, пятерыхъ убилъ, а онъ все живъ еще! — Коня! коня! все царство за коня! (Уходятъ.)

Шумъ битвы. Входятъ и уходятъ, сражаясь, Ричардъ и Ричмондъ. Отступленіе. Трубы. Возвращаются Ричмоядъ, Стэнли cъ короной, другіе лорды и войска.

РИЧМ. Слава Богу и вашему оружію, побдоносные друзья мои, день нашъ, кровожадная собака издохла.
СТЭН. Храбрый Ричмондъ, этотъ день показалъ какъ ты доблестенъ. Вотъ корона, которой такъ долго владли хищники, я сорвалъ ее съ безжизненной головы изверга, чтобъ украсить чело твое. Носи же ее, владй и дорожи ею.
РИЧМ. Господь Всемогущій, да скажетъ на это: аминь! Но скажите, живъ ли Джорджъ Стэнли?
СТЭН. Живъ, государь, здравъ и невредимъ въ Лестер, куда, если вамъ будетъ угодно, и мы отправимся сейчасъ же.
РИЧМ. Кто жь изъ людей извстныхъ палъ съ той и съ другой стороны?
СТЭН. Герцогъ Джонъ Норфолькъ, лордъ Вальтеръ Феррерсъ, сэръ Робертъ Бракенбёри и сэръ Вильямъ Брандонъ.
РИЧМ. Предать тла ихъ земл съ почестью, соотвтствующей ихъ рожденію, и объявить полное прощеніе всмъ бжавшимъ воинамъ, если они возвратятся съ повинной. За симъ — какъ клялись, причастившись святыхъ тайнъ — мы соединимъ блую розу съ красной, и да улыбнется на союзъ этотъ небо, такъ долго хмурившееся на вражду ихъ. Кто, слыша это, не скажетъ: аминь — тотъ измнникъ! Долго неистовствовала Англія, терзая самое себя, въ дикомъ ослпленіи братъ проливалъ кровь брата, отецъ умерщвлялъ сына, разъяренный сынъ длался палачемъ отца. Да прекратятся же вс эти ужасы, порожденные страшнымъ раздоромъ Іорка и Лэнкэстера, законнымъ соединеніемъ Ричмонда и Елизаветы, законнымъ наслдникамъ царственныхъ домовъ этихъ, и потомство ихъ, если только Господь даруетъ имъ потомство, да осчастливитъ грядущія времена кроткимъ миромъ, улыбающимся изобиліемъ и прекрасными благодатными днями! Притупи, о Боже милосердый, мечъ измны {Въ прежнихъ изданіяхъ: Abate the edge of traitors… По Колльepy: Rebate the edge of traitors…}, если ей вздумается возвратить прежнее кровавое время, снова залить потоками крови бдную Англію! не дай злодямъ, которые задумаютъ нарушить благодатный миръ этого государства, дожить до наслажденія его благоденствіемъ! — Раны междоусобицы перевязаны, миръ ожилъ — о, даруй же ему, Господи, дни долгіе, безконечные!
Шекспир Вильям
Прочитали? Поделиться с друзьями:

Читайте также:

  1. Ричард III. Сцена 4 (Акт 4), Шекспир Вильям, Год: 1592
  2. Король Ричард III, Шекспир Вильям, Год: 1592
  3. Король Ричард Третий, Шекспир Вильям, Год: 1592
  4. Ричард III, Шекспир Вильям, Год: 1592
  5. Жизнь и смерть короля Ричарда Третьего, Шекспир Вильям, Год: 1592
  6. Жизнь и смерть короля Ричарда III (отрывки), Шекспир Вильям, Год: 1592
  7. Жизнь и смерть короля Ричарда III (Акт I), Шекспир Вильям, Год: 1592
  8. Жизнь и смерть короля Ричарда III, Шекспир Вильям, Год: 1592
Электронная библиотека