Николай Александрович БЕРДЯЕВ
Николай Александрович БЕРДЯЕВ
РИБО. ФИЛОСОФИЯ ШОПЕНГАУЭРА
Перевод Ватсона. СПб. 1899. Изд. Павленкова
(‘Мир Божий’, 1899, No 11, ноябрь, с. 78-79, без подписи)
Рибо. Философия Шопенгауэра, Бердяев Николай Александрович, Год: 1899
Время на прочтение: 3 минут(ы)
Наряду с другими сочинениями о Шопенгауэре, сочинение Рибо занимает не последнее место в смысле популяризации его философской системы, которая, наверное, никогда не утратит своего значения. Как оригинальная концепция мира философия Шопенгауэра никогда не перестанет интересовать всех образованных людей, точно так же, как органический грех его философии, его удивительная непоследовательность, которая никогда не перестанет быть предметом критики.
Как известно, сущность мира по Шопенгауэру есть воля, которая представляет ‘слепое стремление к жизни’. Эта воля сама в себе — едина и тождественна, но она обнаруживается в мире явлений. Все, что существует в мире и является предметом нашего чувственного опыта, есть не что иное, как объективация воли, т. е. обнаружение воли для нашего познания.
В своей критике философии Шопенгауэра Рибо исходит из понимания метафизики как такого познания, которое навсегда лишено научного значения. По его мнению, между метафизикой и наукой та разница, что между тем, как наука обнимает три главных момента: констатирование фактов, подведение их под законы и проверка отысканных законов, метафизика проходит только через первые два момента, никогда не достигая последнего.
Рибо, как и другие критики до него, задается вопросом, отчего это у Шопенгауэра воля единая и нераздельная становится множественностью явлений, почему совершается переход от единства воли к её множественности, почему воля находит для себя объективное выражение в явлениях неорганических, биологических, психологических, почему эволюция принимает такую форму, а не иную? На этот вопрос мы не находим ответа у Шопенгауэра. ‘Все это, — говорит он, — мне неизвестно, я констатирую лишь то, что есть, моя философия ничего иного не обещала’. По мнению Рибо, иначе и быть не может. ‘Метафизика вообще — это целая масса гипотез, служащих к тому, чтобы немного удовлетворить ум и сильно возбудить его. Теория Шопенгауэра не имеет всех её достоинств, но зато обладает всеми её неудобствами: субъективным характером, злоупотреблением гипотезой, невозможностью проверки и т. п.’.
Об эстетике Шопенгауэра Рибо того мнения, что она, ‘подобно всем немецким эстетикам, теряется в тумане априорных построений’.
Что действительно оригинально у Шопенгауэра, так это его учение о нравственности. ‘Его учение разнится от всех остальных — по своему принципу, так как оно относится одинаково равнодушно, как к пользе, так и к злу, по своим результатам, так как оно вместо того, чтобы объяснять нам, как действовать, ищет средства к тому, чтобы вовсе не действовать. Что со своим притязанием на чисто спекулятивный характер, со своим пессимизмом встает перед читателем как тревожная загадка’.
Пытаясь объяснить, откуда у Шопенгауэра появляется его пессимизм, Рибо останавливается на очень оригинальной причине, которая, впрочем, кажется весьма спорной. По его мнению, немецкий пессимизм получает начало в философии Канта, от которого исходит вся спекулятивная философия. Его ‘Критика чистого разума’ приводила к следующему выводу: нужно или замкнуться в пределах опыта, или стараться выйти из них при помощи абсолютного идеализма, а так как эта последняя попытка потерпела неудачу у Фихте, Шеллинга и Гегеля, то поневоле пришлось отказаться от абсолютного и примириться с мыслью, что на вещь в себе следует смотреть, как на нечто недоступное и не поддающееся познанию. Умам, стремившимся в даль, приходилось оставаться пригвожденными в темных дебрях, лишенных просвета и горизонта. Подобное сознание неизбежно должно было вызвать подавленность и даже отчаяние. Человек чувствовал себя осужденным на то, чтобы сохранить желания и стремления, когда всякие надежды уже были потеряны.
Рибо находит, что в пессимизме Шопенгауэра далеко не все парадоксально. Его пессимизм является реакцией против ходячего мнения, избыток оптимизма которого является лишь результатом ошибки мышления. Но подобно всякой другой, и эта реакция заходит слишком далеко.
Книжка Рибо о Шопенгауэре, как дающая ясное представление о его системе, может быть рекомендована для популярного чтения, в особенности, если принять во внимание, что перевод г. Ватсона сделан вполне хорошо.