[Рец. на кн.:] Сборник товарищества ‘Знание’ за 1905 год, книга шестая
[Рец. на кн.:] Сборник товарищества ‘Знание’ за 1905 год, книга шестая
[Рец. на кн.:] Сборник товарищества ‘Знание’ за 1905 год, книга шестая, Глинка Александр Сергеевич, Год: 1905
Время на прочтение: 2 минут(ы)
А. С. ГЛИНКА (Волжский). Собрание сочинений в трех книгах. Книга I: 1900-1905.
М.: МОДЕСТ КОЛЕРОВ, 2005. (Серия: ‘Исследования по истории русской мысли’).
С каждым новым сборником беллетристика ‘Знания’ становится все бледнее, бессодержательнее. За этот год выпущено уже четыре сборника, и настоящий шестой сборник кажется нам самым скучным и бесцветным. Около трехсот страниц занимает здесь скучная-прескучная повесть г. Куприна ‘Поединок’. Тусклая, тягучая, тянется эта повесть через сотни страниц и, кажется, конца ей не будет, словно надоедливый дождь в безнадежное ненастье хлещет, хлещет в запотевшие окна: мелькают скучные картины, плакучие, никчемные, в любом месте можно прервать эту повесть, с любого места начать, и тянуть, тянуть без конца. Все как будто на месте, здесь и в то же время все не для чего: сонно, вяло, безжизненно. О повести г. Куприна можно сказать то же, что сам он говорит о литературных опытах своего героя, офицера Ромашова. ‘Его тянуло написать повесть или большой роман, канвой к которому послужили бы ужас и скука военной жизни. В уме все складывалось отлично — картины выходили яркие, фигуры живые, фабула развивалась и укладывалась в прихотливо правильный узор, и было необычно весело и занимательно думать об этом. Но когда он принимался писать, выходило бледно, по-детски вяло, неуклюже, напыщенно или шаблонно’…
Кроме повести г. Куприна, в сборнике помещены еще только несколько стихотворений гг. Бунина и Скитальца и маленький рассказ Максима Горького ‘Букоемов, Карп Иванович’. Это рассказ в духе старых рассказов Горького, и затруднительно решить, новый ли он или написан очень давно. В беседе тюремных завсегдатаев старый убийца Букоемов всячески отмахивается от враждебного ему чувства жалости, а жалость все же просачивается в его сердце, мучит и раздражает его. В томительной атмосфере тюремного житья повисла мертвая скука, бездушье, омерзение и ненависть ко всему на свете. Нехотя тянутся нудные, сверлящие душу речи. Убийца Букоемов дает такую философию убийства, очень напоминающую дерзновенные вызовы разных бывших людей и протестующих босяков.
‘Иной раз — тошно бывает мне, хромой…— жалуется Букоемов.— Пошел бы я тогда на улицу, встал бы по средине, и сказал: я — убивец, верно! а вы вот подлецы! А это хуже… Может оттого я и убивец вам… что вы мне это позволяете… да! Что вы против моего характера придумали? Железки!’
Это все те же босяцкие мотивы, мощные в разрушении, бессильные в творчестве, сильно сдобренные, по обыкновению, неприятным привкусом самолюбования…
Вообще, шестая книжка ‘Знания’ самая бледная и скучная из шести.
<,1905>,