М. Алданов.
[рец. на кн.:] Бирюков П.И. Л.Н. Толстой: Биография, Алданов Марк Александрович, Год: 1922
Время на прочтение: 3 минут(ы)
Алданов М.А. [Рец. на кн.:] Бирюков П.И. Л.Н. Толстой: Биография. Берлин: И.П. Ладыжников, 1921. Т. 1-3 / М. Алданов. // Современные записки. 1921. Кн. VIII. Критика и библиография. С. 374-376.
Л. Н. ТОЛСТОЙ. БИОГРАФИЯ. ТОМЫ I — III. Издательство Ладыжникова. Берлин, 1921.
Ни один из русских писателей, кроме Л. Н. Толстого, не имеет трехтомной исчерпывающей биографии — и только очень немногим из писателей западноевропейских уделены труды, приближающиеся по размеру и по характеру к работе П. И. Бирюкова.
Биографический жанр чрезвычайно разнообразен. Для него Цицерон когда-то установил незыблемое правило: Neminem laedere et suum cuique tribuere. Само собой разумеется, что этому незыблемому правилу никто никогда не следовал, а менее всего — сами римляне: Светоний и Тацит создали образцы биографий, каждой своей строчкой противоречащие завету Цицерона. Род биографии-памфлета имел блестящих представителей в новейшей литературе, достаточно назвать Ривароля с его ‘Petit almanach des grands hommes’. В XIX веке появились образцы биографий художественных, среди них истинным шедевром можно считать знаменитое жизнеописание Байрона, написанное Томасом Муром, отчасти также — хотя в гораздо меньшей степени — биографию самого Мура, принадлежащую перу лорда Ресселя. Этот род подлинного художественного творчества расцвел во французской литературе, последним его образцом была ‘Жизнь великих людей’ Ром. Роллана. Совершенно другой (хотя тоже не объективный) жанр создали немцы, особенно бесчисленные немецкие исследователи, стряпавшие биографию Гете. Здесь личность и стиль автора очень мало интересны. Значение книги — в фактах и документах. Тацит был неизмеримо крупнее своего героя (и тестя) Агриколы. В биографии автора ‘Чайлд Герольда’ и Байрон, и сам Мур овладевают вниманием почти в одинаковой мере. Но личность Гедеке, например, по сравнению с фигурой Гете не представляет ни малейшего интереса — и все внимание читателя сосредоточивается на том, о ком пишут, а не на том, кто пишет.
П. И. Бирюков в своем труде, заслуживающем особого уважения и признательности, задался целью собрать факты и документы с относительно малым количеством комментариев. Надо сказать, что судьба очень благоприятствует биографам нашего великого писателя. До нас дошли дневники молодых лет Толстого, сохранилось огромное множество его писем, исключительно важных и интересных по содержанию, не потеряна, кажется, ни одна из его ненапечатанных работ. Мало того, почти все литературные произведения Льва Николаевича заключают в себе богатейший биографический материал: Толстой был лучшим биографом Толстого.
Работа П. И. Бирюкова, еще не законченная (последний, четвертый том пока не появился в печати), давно получила оценку в нашей критической литературе. В ней сконцентрированы почти все печатные сведенья, относящиеся к жизни автора ‘Войны и Мира’. Но главную ценность труда составляют письма, никогда не появлявшиеся до того в печати, и автобиографические записки, переданные г. Бирюкову самим Львом Николаевичем.
Письма Толстого удивительны — удивительны в особенности потому, что он в них ничего не теряет. О многих ли великих людях можно сказать то же самое? Выигрывал в своих прелестных, еще недостаточно оцененных в литературе письмах разве только один Байрон. Но Байрон писем — д р у г о й, не тот Байрон, который писал демонические поэмы. А Толстой, даже в 20 лет, в своей корреспонденции — тот самый мятежник, будущий автор ‘Воскресенья’ и ‘Смерти Ивана Ильича’… Автобиографические заметки, которые Лев Николаевич набросал для П. И. Бирюкова, местами в чисто художественном отношении представляют собой подлинный шедевр. Необыкновенно интересны и дневники Толстого, особенно те из них, которые написаны в молодости, задолго до периода громкой славы. Знаменитым писателям трудно вести дневник — лучшие дневники оставили нам люди, литературой не занимавшиеся: Амиель, Башкирцева, отчасти — в совершенно другом роде — гр. Валуев. Читая записные тетради последних десятилетий жизни Льва Николаевича, мы невольно себя спрашиваем: знал ли он, что все это будет напечатано? Конечно, знал и не мог не знать, чем же в таком случае дневник Толстого отличается от других его произведений?
Я бы сказал, что вообще начальный и срединный периоды жизни великого русского кладоискателя интереснее его последних лет. От первых двух томов труда г. Бирюкова при чтении нельзя оторваться, я не скажу этого о третьей книге, четвертый том отводится периоду полной святости… В нем будет человек, нашедший истину и навсегда успокоившийся в perfugium tutissimum изобретенной им веры. По крайней мере, таким его изобразит, конечно, П. И. Бирюков, пожелаем почтенному биографу успеха в трудной задаче.
В берлинское издание биографии Толстого включена новая глава, не печатавшаяся при жизни Софьи Андреевны: предшествовавший женитьбе Льва Николаевича его роман и переписка с одной светской барышней, фамилию которой г. Бирюков не считает удобным назвать. Эта глава книги представляет совершенно исключительный психологический интерес, но в настоящей краткой заметке я не имею возможности на ней остановиться.
В остальном, если память мне не изменяет, берлинское издание не отличается от первого, русского. Книга издана хорошо и стоит она очень недорого.
Оригинал здесь — http://www.emigrantika.ru/news/165-xogdenie-po-mukam