В. Корсакова.
Разин, Степан Тимофеевич, Корсакова Варвара Дмитриевна, Год: 1910
Время на прочтение: 12 минут(ы)
Разин, Степан Тимофеевич (Стенька), известный предводитель донской и поволжской ‘голытьбы’ в 1667—1670 годах. Костомаров столь живо и правдиво представил физический и нравственный облик Разина, что мы целиком приводим его характеристику. ‘Стенька Разин — говорит он — был человек крепкого сложения, необыкновенно предприимчивый и деятельный, человек непреодолимой воли, которая уже одна могла заставить преклониться перед ним толпу, своенравный и непостоянный и вместе с тем неуклонный в принятом намерении, то мрачный и суровый, то разгульный до бешенства, то преданный пьянству и кутежу, то способный с нечеловеческим терпением переносить всякие лишения, — то некогда ходивший на богомолье в далекий Соловецкий монастырь, то, впоследствии, пренебрегавший посты и не хотевший знать ни таинств, ни священников. В его речах было что-то обаятельное. Толпа чуяла в нем какую-то небывалую силу, перед которой нельзя было устоять, и называла его колдуном. Жестокий и кровожадный, он забавлялся как чужими, так и своими собственными страданиями. Закон, общество, церковь, — все, что стесняет личные побуждения человека, стали ему ненавистны. Сострадание, честь, великодушие — были ему незнакомы. Это был выродок неудачного склада общества, местью и ненавистью к этому обществу было проникнуто все его существо’.
P. стал во главе ‘голытьбы’, бежавшей на окраины Московского государства, главным образом на тихий, вольный Дон, где, по старинному казацкому обычаю, всем давался приют. Бежавшие туда от обременительных поборов, от притеснений воевод и дьяков, стали называть себя ‘казаками’, но правительство именовало их не иначе, как ‘воровскими казаками’. Голытьбу эту составляли люди решительные, отчаянные, они враждебно относились к боярам, воеводам, ‘приказным’ и вообще к богатым, хотели поживиться на их счет, уничтожить все то, что давит простой народ, и заменить московский государственный и общественный строй казацкими порядками. Во второй половине XVII ст. в Московском государстве не только усилились побеги, но умножились разбои. Крестьяне и посадские несли столько повинностей, так много терпели от несправедливости и произвола служилых людей, что стали смотреть на разбойников, которые грабили только знатных и богатых, с сочувствием, как на отважных удальцов и даже покровителей страждущих и угнетенных.
Стенька Разин сделался вождем голытьбы, побуждаемый к тому по-видимому главным образом чувством личной мести. В 1665 г. его родной брат, атаман одного из донских казачьих отрядов, участвовал в походе кн. Юрия Долгорукого против поляков и, при наступлении осени, стал просить об отпуске на Дон. Князь приказал ему остаться на службе, но P., считавший, что он служит московскому царю добровольно, а не по обязанности, все-таки ушел со своей станицей. Их догнали, и атаман был повешен, по приказанию кн. Долгорукого. Очень возможно, что казнь произошла на глазах братьев атамана, Степана и Фрола, и заронила в душе решительного и жестокого Степана Разина искру ненависти и мести к московскому правительству. Собрав вокруг себя удальцов, он в апреле 1667 г. поплыл на четырех стругах вверх по Дону к тому месту, где Дон сближается с Волгой, выбрал бугор близ городка Паншина и расположился там станом. Ватага P., по казачьему обычаю, была разделена на сотни и десятки, атаманом был сам P., а есаулом Ивашка Черноярец. Из Паншина Р. перешел на Волгу, проплыв туда вероятно рекою Камышинкою, и вскоре начал свои разбойничьи подвиги нападением на весенний караван с казенным хлебом. Караван состоял из царских, патриарших и частных стругов, и на одном из них находились ссыльные, которых везли в Астрахань. Начальник сопровождавшего караван стрелецкого отряда, симбирский сын боярский Федоров, целовальники, прикащик гостя Шарина (владельца большого судна, нагруженного казенным хлебом) и хозяева частных стругов были преданы Разиным пытке, а затем повешены на мачтах или потоплены в Волге, той же участи подверглось несколько простых рабочих, вероятно за сопротивление. С ссыльных были сняты оковы, и они выпущены на свободу, а чернорабочим и рядовым стрельцам P. сказал: ‘Вам всем воля, идите себе, куда хотите, силою не стану принуждать быть у себя, а кто хочет идти со мной — будет вольный казак. Я пришел бить только бояр, да богатых господ, а с бедными и простыми готов, как брат, всем поделиться’. Ватага P. вследствие этого сильно увеличилась. Завладев стругами и запасами каравана, он поплыл к Царицыну. Со стен города стали стрелять из пушек в ‘воровские’ суда, но, как сказано в донесении царю Симбирского воеводы Дашкова, составленном на основании расспросных речей очевидцев, ‘ни одна пушка не выстрелила, запалом весь порох выходил’. Понадобился казакам зачем-то кузнечный прибор, и вот Р. смело отправил своего есаула к Царицынскому воеводе требовать наковальню, мехи и другие кузнечные снасти. Воевода дал все, что просили, считая P. чуть не чародеем и будучи уверен, что ‘того атамана и ясаула пищаль, ни сабля, ништо не возмет и все де войско они берегут’.
В конце мая или в начале июня P. и его ватага на 35 стругах, спустившись вниз по Волге и минуя Астрахань, вошли в Каспийское море и остановились у устья Яика. Затем они поднялись по Яику, и Р. только с 40 казаками подошел к Яицкому городку, прося начальника гарнизона этого городка, стрелецкого голову Яцына, пустить его с товарищами в городок ‘Богу помолиться’. Стрелецкий голова согласился. Войдя в город, ‘воровские казаки’ отперли ворота, впустили всю ватагу и, несмотря на то, что им не было оказано никакого сопротивления, жестоко расправились со стрелецким головой и с сотниками: не только они, но и многие стрельцы были обезглавлены. Остальным стрельцам и жителям Яицкого городка P. сказал, что он дает им волю: пусть делают, как хотят — остаются при нем или идут в Астрахань. Многие остались в Яицком городке, а за теми, которые пошли к Астрахани, была послана погоня, их догнали на Раковой Косе и так как они отказались возвратиться к P., то воровские казаки стали рубить их и бросать в воду. Все лето 1667 г. провел P. в Яицком городке, а в сентябре отправился к устью Волги, разбил там кочевых татар и многих взял в плен, ограбил близ Терского городка какое-то турецкое судно и воротился зимовать на Яик. Астраханский воевода кн. Хилков, а затем преемник его кн. Ив. Сем. Прозоровский неоднократно посылали увещевать P., но все было напрасно, и некоторые из посланных воеводами стрелецких пятидесятников поплатились жизнью.
23-го марта 1668 г. Р. со своей ватагой выступил в Каспийское море, и в Московском государстве больше года не знали наверное, где он находится. Между тем на Дону и в Запорожье весть об удальстве Р. подняла много народу и отдельные шайки, под предводительством Сережки Кривого, Алешки Протакина, Алешки Каторжного и запорожца Боба, начали появляться на берегах Каспийского моря. Р. и его казаки вышли в пределы Персии и стали предавать разорению села и города на пути от Дербента до Баку, а жителей убивали или уводили в плен. Когда они подошли к г. Рашу (Решту), правитель этого города Будар-хан выслал против них войско, но Р. вступил в переговоры и изъявил желание принять персидское подданство. Казалось бы, что, после разорения дагестанских берегов казаками, нельзя было ожидать сочувствия со стороны градоправителя, но на деле вышло иначе: Будар-хан дозволил Р. послать трех казаков в Испагань для переговоров о принятии подданства персидского шаха, и дал Разину столько же заложников персиян. Казаки были приняты в Испагани с почетом и шах велел своему эхтимат-девлету выслушать их прошение. Приехавший в это время в Испагань московский посланник выяснил персидскому правительству, что Р. и его казаки — мятежники, а потому не следует принимать их в персидское подданство. Вскоре после того до Испагани начали доходить слухи о прежних опустошениях, произведенных казаками на Каспийском побережье, и персидское правительство стало относиться подозрительно не только к казакам, но и к московскому посольству, полагая, что оно прислано для того, чтобы отвлечь внимание персиян и дать возможность казакам грабить персидские области. Вследствие этого персияне принялись, под наблюдением какого-то немца, строить флот, чтобы идти весной против казаков. Пока в Испагани шли мирные переговоры, а затем военные приготовления, Р. со своими казаками чуть не погиб в Реште, предавшись там неумеренному пьянству, и спасся только благодаря преданности окружавших его людей, что касается рядовых казаков, то из них 400 человек было убито и взято в плен. После этого происшествия казаки поплыли к городу Фарабату, взяли его, разграбили и сожгли не только самый город, но и увеселительные дворцы шаха, построенные на берегу моря, а жителей частью перебили, частью увели в плен. На полуострове против Фарабата P. построил, с помощью пленников, деревянный городок и перезимовал там, весной же 1669 г. он поплыл на восточный берег Каспийского моря, к ‘Трухменской земле’, а оттуда к Свиному острову, где пробыл два с половиной месяца, делая набеги на берег для добывания пищи. В июле персияне выступили против Р. на семидесяти судах, под начальством Менеды-хана. Сражение окончилось победой казаков, которые получили большую добычу, убили сына Менеды-хана и взяли в плен его красавицу дочь. Разбогатели казаки, стало у них много золота и драгоценных персидских тканей, завоевали они себе славу, но в то же время бедствовали от недостатка хлеба и пресной воды. Пришлось подумать о своевременном уходе из Каспийского моря, так как персидский шах, раздосадованный неудачей, мог выслать против Р. большое войско, а силы казаков убавились после упомянутого нами выше несчастного происшествия в Реште и вследствие болезней от употребления морской воды.
Р. со своими казаками направился к устью Волги. Ночью 7-го августа 1669 г. они напали на учуг Басаргу, принадлежавший астраханскому митрополиту, и захватили наловленную рыбу и разные рыбачьи снасти. Проведав, что из Персии идет к Астрахани большая купеческая буса, казаки повернули в море, напали на эту бусу, ограбили ее, взяли в плен хозяйского сына Сехамбета и потребовали за него выкупу пять тысяч рублей. Владелец этой бусы и митрополичьи рабочие тотчас же донесли в Астрахань о появлении казаков. Астраханский воевода кн. Ив. Сем. Прозоровский немедленно отправил против них своего товарища кн. Сем. Ив. Львова, с 4000 вооруженных стрельцов, на 36 стругах. Казаки расположились станом на острове Четырех Бугров, при устье Волги, и ожидали там прихода царского войска. Увидав, что им не сладить с астраханцами, казаки уплыли в море, кн. Львов двадцать верст гнался за ними, а затем отправил к ним посланца для переговоров и выставил условия, на которых они могут возвратиться на Дон. После этого царское войско, с кн. Львовым во главе, и Р. со своими казанами повернули к Астрахани. Р. с несколькими казаками вошел в город и положил в приказной избе свой бунчук, в знак послушания. Что касается отдачи пушек, промена морских стругов на речные, возвращения пленных и добычи, то все это было выполнено Р. лишь отчасти. Казаки провели под Астраханью полторы недели и каждый день ходили по городу, щеголяя богатой одеждой, жемчугом и драгоценными камнями. Расхаживая в толпе, P. приветливо со всеми разговаривал, щедро оделял золотом и серебром и расположил к себе астраханскую чернь. Ko времени его пребывания под Астраханью относится один случай, характеризующий его необузданность и жестокость, Р. с казаками пировал на своем богато украшенном струге, возле него сидела пленная персидская княжна (дочь Менеды-хана) в великолепном одеянии, украшенном жемчугом и драгоценными камнями. Чтобы доказать, что слухи о влиянии на него красавицы-княжны неосновательны, Р. схватил ее одной рукой за горло, другою за ноги и бросил в Волгу.
4-го сентября 1669 г. Р. отправился на Дон на речных и на морских стругах и, по дороге к Царицыну, принял к себе нескольких беглых служилых людей. Под Царицыным к нему явилась толпа донских казаков с жалобой на притеснения воеводы Унковского. Р. заявил воеводе, что он должен вознаградить обиженных казаков, и пригрозил, что если он и впредь будет так обирать казаков, то не останется в живых. Из Царицына Р. пробрался на Дон и устроил на острове город Кагальник, куда прибыли затем из Черкасска его жена и брат Фрол. Желая узнать о дальнейших намерениях Разина, Московское правительство прислало в Черкасск жильца Евдокимова с царской милостивой грамотой к казакам, которая и была прочтена вслух донским атаманом Корнилом Яковлевым. На другой день после этого Р. явился в Черкасск и стал доказывать казакам, что московские бояре подстрекают нарушать казацкие вольности, а жильца Евдокимова назвал лазутчиком, присланным подсматривать за ним, Евдокимов был схвачен казаками, избит и брошен в воду.
Донские казаки откликнулись на призыв Р. и весной 1670 г. многие из них отправились с ним к Царицыну, где все было подготовлено к его приходу. Дорогой к Разину пристал известный ‘вор’ Васька Ус, который четыре года перед тем разорил много воронежских и тульских помещиков и вотчинников: Р. сделал его своим есаулом. Новый Царицынский воевода Тургенев приготовился к защите города, но жители Царицына передались Разину: казаки были впущены в город, а Тургенев, после ужасных истязаний, брошен в Волгу. Едва окончилась эта расправа, как пришло известие, что сверху плывут московские стрельцы, посланные для защиты низовых городов. Не ожидая измены Царицына, стрельцы были застигнуты врасплох: городовые пушки с одной стороны, выстрелы казаков с другой были так метко направлены, что больше половины стрельцов погибло, а остальные триста передались Разину, все начальственные лица были перебиты, а рядовые стрельцы приняты им приветливо. Р. провел в Царицыне около месяца и ввел там казачье устройство.
В Астрахани с ужасом узнали, что Царицын захвачен воровскими казаками, предводимыми Разиным. Все как бы предвещало Астрахани неминуемую беду: и небесные знамения, и землетрясение, и проливные дожди с градом. Настроение стрельцов и служилых людей в Астрахани после того, как осенью 1669 г. побывал там P., внушало сильные опасения воеводе кн. Ив. Сем. Прозоровскому. Он отправил против Р. три тысячи стрельцов, под начальством кн. Львова, но находившиеся среди них приверженцы Р. успели склонить их на сторону своего атамана — радетеля народного блага. Когда струги P. и астраханских стрельцов встретились на Волге, между стрельцами внезапно вспыхнул мятеж: рядовые стрельцы радостно приветствовали Р. и все начальники, исключая кн. Львова, были ими перебиты. Услыхав о приближении Р. к Астрахани, митрополит с духовенством устроил вокруг города крестный ход, а воевода кн. Прозоровский осмотрел городские стены, расставил стражу и приказал завалить все ворота кирпичом, чтобы помешать доступу в них казакам. Намерение митрополита подействовать на религиозное чувство астраханцев и надежда воеводы на крепость городских стен оказались напрасными: 21-го июня, под вечер, Астрахань без боя сдалась Разину. Воевода кн. Прозоровский был тяжело ранен, верный слуга перенес его в церковь, куда немедленно пришел митрополит: до слез растроганный положением своего друга, он утешал его, исповедывал и приобщил Св. Таин. В церковь стали стекаться дьяки, стрелецкие начальники, купцы, дворяне, дети боярские, искавшие спасения от насилия казаков и расходившейся черни. На другое утро сам Р. явился для суда и расправы. Первой жертвой пал кн. Прозоровский, собственноручно сброшенный им с раската (так называлась церковная колокольня), вслед за тем были убиты все, искавшие убежища в церкви, и тела их отвезены в Троицкий монастырь, где и погребены в одной общей могиле. Имущество убитых расхищено казаками, стрельцами и чернью, дела Приказной Избы, по повелению P., вытащены на площадь и сожжены. Р. три недели провел в Астрахани, он каждый день был пьян и, в угоду рассвирепевшему народу, беспощадно мучил и убивал всякого, кто чем-нибудь навлекал на себя неудовольствие черни.
Оставив в Астрахани атаманом Ваську Уса, Р. со своей ватагой отправился вверх по Волге на 200 судах, 2000 человек конницы послал сухим путем, а награбленное в Астрахани имущество распорядился отвезти на Дон, под прикрытием значительного отряда. Саратов сдался ему без сопротивления, Самару было труднее взять, потому что среди ее жителей находилось немало людей, верных царю Алексею Михайловичу. В это время во все концы Московского государства были разосланы ‘прелестные письма’ P., т. е. воззвания, в которых говорилось о всеобщем братстве и об уничтожении какой бы то ни было власти. Приверженцы Р. возбуждали народ разными способами: одних уверяли, что в войске Р. находится царевич Алексей (умерший 17-го января этого года), бежавший будто бы от суровости отца и злобы бояр, православных поднимали за патриарха Никона, подвергшегося гонению, старообрядцев возмущали против него же, за его новшества, инородцев (черемис, чуваш и мордву) восстановляли против русского населения, в мусульманах разжигали религиозный фанатизм. Сам P., сознавая, что в массе русского народа крепко держится уважение к царской особе, говорил, что он не намеревается быть царем, а хочет жить со всеми, как брат.
5-го сентября 1669 г. Р. подошел к Симбирску и немедленно был впущен жителями в острог, окружавший город. Судя по такому началу, можно было ожидать скорой сдачи самого города, т. е. крепости, но сидевший там воевода, боярин Ив. Богд. Милославский, стойко выдержал осаду, несмотря на то, что ниоткуда не получал помощи. Лишь в конце сентября пришел кн. Юрий Борятинский, присланный казанским воеводой кн. Урусовым. В первом же сражении победа оказалась на стороне кн. Борятинского, а Р. был серьезно ранен и едва не погиб от руки какого-то смелого алатырца. 3-го октября, когда кн. Борятинскому удалось освободить Милославского из осады, Р. стал с обозом ближе к Волге. В следующую ночь Р. повел свое войско на приступ, но все попытки сжечь Симбирский кремль были безуспешны. Теснимые с тылу одним из полков кн. Борятинского, казаки, в ужасе, вообразили, что их окружают со всех сторон. Р. созвал их на совет тайно от крестьян и инородцев, во множестве находившихся в его войске, и решил бежать только с донскими казаками, оставив остальных на произвол судьбы. Темная ночь благоприятствовала замыслу P.: он сел с казаками на суда и уплыл вниз по Волге.
Поражение Р. под Симбирском и постыдное бегство его положили начало личным неудачам его и прекращению мятежа. Его не приняли ни в Самаре, ни в Саратове, а на Дону атаман Корнило Яковлев готовил ему гибель. Прожив несколько времени в Царицыне и оправившись от ран, полученных под Симбирском, Р. проехал в Кагальник с немногими верными казаками. В течение зимы московские воеводы усмирили мятеж, который охватил главным образом нынешние Симбирскую, Пензенскую и Тамбовскую губернии. При этом народу приходилось тяжело не только от воровских казаков, но и от воевод, усмиряя волнение, они жгли села и деревни и убивали людей, так что, по свидетельству современников, погибло до ста тысяч человек. Из Кагальника Р. отправился на Дон, надеясь снова набрать там удальцов для своего войска, но настоящие донские казаки не поддались на его ‘воровские’ письма, не желая навлечь на себя гнев царя Алексея Михайловича, и воззвания Р. не только не возбудили сочувствия, а, напротив, поселили вражду к нему. Нескольких казаков, которые попались ему в руки, P., в пылу гнева и мести, сжег в печке вместо дров. В феврале 1670 г. Р. пошел к Черкасску, где находился донской атаман Корнило Яковлев, его не впустили в Черкасск, взять город приступом он не был в силах и вынужден был удалиться в Кагальник. Корнило Яковлев немедленно послал в Москву извещение о нападении Р. на Черкасск и о его бесчеловечных поступках и просил прислать войско для защиты Черкасска и истребления мятежников. Следствием этого посольства было приказание царя: ‘чинить промысел над Стенькой Разиным и доставить его в Москву на расправу’.
В половине апреля донские казаки подплыли к Кагальнику, сожгли его до основания и обманом взяли Степана и Фрола Разиных. Сначала они были привезены в Черкасск, а оттуда уже под стражей отправлены в Москву. 4-го июня совершился въезд Р. в Москву при весьма исключительной обстановке: на большую телегу поставили виселицу, к перекладине которой привязали Р. за шею, а руки и ноги его прикрепили цепями к телеге. Брат его Фрол бежал позади, привязанный цепью за шею к краям телеги. Их привезли прямо в Земский Приказ, где и начался допрос. Так как Р. упорно молчал, то приступили к пыткам: беспощадно били толстым ременным кнутом, клали на горящие уголья, водили по обожженному телу раскаленным железом, лили на выбритую макушку по капле холодной воды. Р. перенес все эти истязания твердо, без малейшего стона. Когда очередь дошла до Фрола, он не вытерпел и начал стонать и кричать.
6-го июня оба они были приведены на лобное место, где, в присутствии многолюдной толпы выслушали длинный приговор, с изложением всех преступлений. По окончании чтения, палач взял Р. под руки. P. обратился к церкви Василия Блаженного, перекрестился, поклонился на все четыре стороны и сказал: ‘простите’! Вслед за тем он был казнен четвертованием. Вид ужасных мучений, которым подвергли брата и которые ожидали и его через несколько минут, угнетающе подействовал на Фрола, и он закричал, что знает ‘слово государево’. Казнь его была отсрочена. На допросе он сказал, что на одном из островов на Дону зарыты ‘воровские’ письма, полученные его братом Степаном. Это показание не оправдалось, однако Фролу была дарована жизнь с осуждением на вечное тюремное заключение.
Память о Р. сохранилась до сих пор в разных народных преданиях и песнях, а также и в названиях урочищ на берегу Волги, где совершались его похождения. Одно из таких преданий гласит, что P. жив и снова придет. В начале 1860-х годов Костомаров слышал по этому поводу такого рода рассуждения семидесятилетнего старика, очевидца Пугачевщины: ‘Стенька — это мука мирская! это кара Божия! Он придет, непременно придет и станет по рукам разбирать… Перед судным днем придет. Ох! тяжкие настанут времена… Не дай, Господи, всякому доброму крещеному человеку дожить до той поры, как опять придет Стенька!’.
Что касается до песен об удалых подвигах P., то следует заметить, что в них он идеализируется: он называется ‘батюшка Степан Тимофеевич’ и является сознательным врагом высшего класса и богатых людей и защитником низших, трудовых слоев народа.
Материалы для истории возмущения Стеньки Разина (изд. ‘Русской Беседы’). М. 1857 г., Н. И. Костомаров: 1) Исторические монографии и исследования, СПб. 1863 г., т. II, ‘Бунт Стеньки Разина’, с. 201—381, 2) Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей, СПб. 1874 г., вып. IV, ‘Стенька Разин’, с. 325—344, 3) Собрание сочинений. Изд. Литературного фонда. СПб. 1903 г., кн. 1-я, ‘Бунт Стеньки Разина’, с. 407—505.
Источник текста: Русский биографический словарь А. А. Половцова, том 15 (1910): Притвиц — Рейс, с. 415—421.