M. С. Лунин
Разбор донесения Тайной следственной комиссии Государю Императору в 1826 году
ПРИМЕЧАНИЯ
Разбор донесения Тайной следственной комиссии Государю Императору в 1826 году, Лунин Михаил Сергеевич, Год: 1826
Время на прочтение: 10 минут(ы)
И дум высокое стремленье… / Сост. Н. А. Арзуманова, примечания И. А. Мироновой.— М., ‘Советская Россия’, 1980 (Библиотека русской художественной публицистики)
Тайная следственная комиссия, учрежденная в С.-Петербурге 26(14) декабря 1825 г., обнародовала сведения, собранные ею о тайном союзе и славянском обществе. Доклад сей достиг своей цели: ему последовали казнь и ссылка обвиненных. Но истина, необходимая для всех человеков и для всякого времени, налагает на нас обязанность возразить на некоторые из обвинений, находящихся в сем донесении, обратившемся в исторический документ.
Три главные причины в совокупности влияли на действия комиссии, несмотря на старание и рвение, с которым она стремилась исполнить важный труд, ей порученный. Первая причина заключается в отсутствии начал, в несовершенстве обрядов судопроизводства и в несообразности самого законоположения. Обвиненные, из коих многие допрошены лично государем, содержались под строгим заключением сперва в императорском дворце, а потом в казематах Петропавловской крепости. Они не могли ожидать ни заступления законоведца, ни охранительных обрядов уголовного производства, ибо такое желание их вменялось им в число преступлений: спокойствие духа было им необходимо для соображения ответов, а все средства употреблены были, чтобы раздражать и волновать их. В полночь внезапно отпирались двери темниц, на узника набрасывали покрывало, безмолвно вели его через коридоры, дворы и проходы крепостные. Когда снимали покрывало, он находился уже в зале присутствия, перед членами тайной комиссии. Члены предлагали вопросы на жизнь или смерть, требовали ответов мгновенных и обстоятельных, обещали именем государя помилование за откровенность, отвергали оправдания, объявляя, что оные будут допущены впоследствии перед судом, вымышляли показания, отказывали иногда в очных ставках и, часто увлеченные своим рвением, прибегали к угрозам и поношениям, чтобы вынудить показание или признание на других. Кто молчал, или по неведению происшествий, или от опасения погубить невинных, того в темнице лишали света, изнуряли голодом, обременяли цепями. Врачу поручено было удостоверяться, сколько осужденный мог вынести телесных страданий. Священник тревожил его дух, дабы исторгнуть и огласить исповедь. Многие из узников были поражены помешательством ума, двое в цвете лет померли в казематах. Итак, признания, служившие основанием допросу, не всегда были добровольны [как утверждает комиссия в своем донесении], иные, по расчету основывались на обещанном прощении, другие были только мнимыми откровениями [внушенными желанием послужить делу конституции] или отклоняли ответственность, угрожавшую многим, на одно или несколько лиц. Наконец, некоторые признания, подтверждая вещи несбыточные, изобличали только смущение и душевные страдания заключенных. Показания узников, вследствие той же причины, неопределенны, несвязны и часто нелепы. Некоторые из членов союза и без чуждого влияния, желая говорить истину, содействовали к заблуждению, приступая к многосложным происшествиям и к началам отвлеченным, которые превышали их понятия. В этом мраке комиссия должна была полагаться на слабый мерцающий свет, который доставляли ей извет и доносы трех лазутчиков, единственных законных уличителей в деле тайного союза.
Вторая причина заблуждений, вкравшихся в доклад, есть недостаток письменных свидетельств, которые состояли только из зеленой книги, из двух предначертаний конституции, литературного отрывка под названием ‘Разговор любопытный’, частных писем и песен. Первый из сих документов — отрывок устава тайного союза, не дающий полного понятия об устройстве оного, вторые суть опыты конституционного законодательства, предпринятые для возбуждения изысканий по сей отрасли нравственных наук, последние не заслуживают того, чтобы остановить наше внимание в столь важном деле.
Наконец, третья причина заключается в политических соображениях, понудивших комиссию исключить или изменить некоторые обстоятельства и обратиться к страстям толпы, чтобы поколебать в общем мнении людей, коих влияние и за тюремными затворами казалось опасным.
Частное и взаимное действие сих причин изобличается едва ли не во всех вопросах нам предлежащих, оно объясняет, каким образом комиссия могла быть омраченною или почему она утаила настоящий свой образ мыслей. Комиссия приписывает основание тайного союза — духу подражания, быстрое его развитие — обыкновенным филантропическим и патриотическим мыслям, помещенным в его уставе, побуждениям слепой дружбы [и доверия], влиянию моды, боязни казаться смешным, суетному любопытству и даже видам личной корысти, что способствовало поочередно к умножению членов. Явное противоречие проистекает из такого воззрения. Допустить это начало и эти побуждения — ни этот союз, ни члены оного не заслуживают вашими правительства. Однакож, правительство нашлось принужденным вступить в состязание с союзом, воздвигать оплоты противу его потока, сойти в ристалище, чтобы бороться грудью с частными лицами. Надлежит сознаться, что тайный союз не отдельное явление и не новое для России. Он связуется с политическими сообществами, которые одно за другим, в продолжение более века, возникали с тем, чтобы изменять формы самодержавия, он отличается от своих предшественников только большим развитием конституционных начал. Он только вид того общественного преобразования, которое уже издавна совершается у нас и к торжеству которого все русские содействуют, как сподвижники, так и противники оного.
Происшествия, среди которых возник и распространился тайный союз, долженствовали благоприятствовать его успехам. Упорная борьба против соединенных сил Европы совокупила народ для защиты своего достояния, которое одни меры правительства не в состоянии уже были охранять. Вслед за отпором внешнего врага совокупностью народных сил общее внимание естественно обратилось на внутреннее устройство края. Война без цели, мир без пользы, суетные конгрессы, сокровенные договоры, общее лихоимство, неустройство в законодательстве, опустошенные области и в пепел превращенная столица вопияли за отечество. Озарилась необходимость посредничества в устройстве гражданском, подобно тому, которое решило участь брани. Мыслящие восстали на умственный подвиг, как прежде толпы восставали на рукопашный бой. Не станем судить тех, коих дело еще не совершено, дабы в свою очередь не осудили нас те, которые воспользуются их трудами.
Тайный союз обвиняют в том, что, в продолжение десяти лет, он постоянно стремился к изменению отечественных постановлений и к водворению нового устройства, основанного на системе представительной. В самом деле таково было его назначение. Союз постиг необходимость коренного преобразования, ибо народы, подчиненные самодержавию, должны пли исчезнуть или обновиться. Он положил начало преобразованию, открыв новые источники просвещения и вруча народу новые средства к могуществу.
Право союза основывалось на самом свойстве живительных начал, нм провозглашенных, на потребностях народа, которые надлежало удовлетворить, на данных, установленных народами, находящимися во главе общественной иерархии. Право союза опиралось также на обетах власти, которой гласное изъявление имеет силу закона в самодержавном правлении. ‘Я намерен даровать благотворное конституционное правление всем народам, Провидением мне вверенным’ (Речь императора Александра на Варшавском сейме). Это изречение вождя народного, провозглашенное во всеуслышание Европы, придает законность трудам тайного союза и утверждает его право на незыблемом основании. Он предупредил только государя, в его великодушном подвиге, возбуждением умов: впоследствии он содействовал его видам, вызывая полезные применения в законах, понятиях, обычаях и нравах. Это согласие между двумя столь различивши властями, кажется, не сокрылось от внимания комиссии, равно как и последствия сего явления. Поэтому умалчивая о началах нового устройства, о предначертанных средствах его постепенного введения и утверждения, комиссия говорит, что тайный союз намеревался подчинить Россию республиканскому правлению. Но слова, которые она приводит, свидетельствуют противное: ‘Конституционные понятия, более сходные с монархическими, обнаружились в основателях: даже тогда, когда республиканские мысли брали верх, члены говорили, что если император Александр сам дарует России хорошие законы, то они будут его верными приверженцами и сберегателями’, ‘Республиканское правление с президентом очень хорошо, но главное всегда зависит от устройства представительства’. Перейдем от слов к поступкам. Один из конституционных проектов писан в монархическом духе. Накануне восстания 14 (26-го) декабря, члены союза решили, чтобы из всех губерний сознаны были представители, чтобы представители сии определили новое законоположение для управления государством, чтобы представители Царства Польского были также созваны для постановления мер к сохранению единства державы.
Вот очевидные доказательства, что тайный союз никогда не имел странной мысли водворить образ правления по своему произволу. Союз обсуждал и раскрывал все политические соображения, дабы увеличить массу специальных познаний и облегчить рассудительный выбор во время свое, но он не думал право неотъемлемое у народа присвоить себе, ни даже иметь влияние на его выбор, ибо, означая республиканское правление, как наименее сложное, он не скрывал его невыгод и недостатков. Один меч налагает законы и эти законы существуют, доколе меч не возвратится в ножны. Члены тайного союза не имели, без сомнения, ни желания, ни средств покорить своих соотечественников, а здание, которое они воздвигали, долженствовало простоять не один день, ибо его обломки противятся еще бурям, высятся над уровнем отечественных постановлений, наподобие пирамид, для указания будущим поколениям стези на политическом поприще.
В числе важных соображений, обративших на себя внимание тайного союза, находились и будущие отношения народа к государю. Союз обязан был предвидеть изменения, которые переворот существующего порядка или даже обыкновенный ход происшествий рано или поздно долженствовали произвести в сих отношениях. Ему следовало придумать способы укрощать порывы, обычные в те дни брожения и смут, когда народ требует отчета за прошедшее и возобновляет свой договор на будущее. Тайный союз имел особенно в виду охранять Россию от междоусобных браней и от судебных убийств, ознаменовавших летописи двух великих народов. При обсуждении таковых вопросов, в частных разговорах или в настоящих совещаниях, некоторые члены могли излагать неправильные мнения или даже предаваться порыву страстей. На этих-то изъявлениях комиссии приписываются тайному союзу предположения о цареубийстве. Надлежит однакож взять в уважение, что союз, не имея понудительной власти, не мог подлежать ответственности за временные отклонения некоторых его членов. Притом главные действователи принуждены были иногда для виду уступать страстям, возникающим в союзе, чтобы направлять его к высокой цели своей. Справедливо ли будет, за случайно изъявленные некоторыми членами мнения, винить союз, как мы обвиняем конвент и английский парламент, рассуждавшие о цареубийстве? Ограничимся некоторыми замечаниями.
Тайный союз не мог не одобрять, не желать дворцовых революций, ибо таковые предприятия даже под руководством преемников престола не приносят у нас никакой пользы и несовместны началами, которые союз огласил и в которых заключалось все его могущество. Союз стремился водворить в отечестве владычество законов, дабы навсегда отстранить необходимость прибегать к средству, противному и справедливости и разуму. Обвинение основано лишь на отдельных изречениях, случайных разговорах и на мечтаниях расстроенных умов. Это искусное соплетение доставило докладу мимолетную занимательность мелодрамы, способствовало обратить умы вспять и отвлекло общее внимание от откровений будущего. Некоторые из значительных членов союза были отстранены от следствия, не названы в докладе и прощены под предлогом молодости и раскаяния. Власть имеет право облегчить наказание и даже помиловать, но величие законов и общественная совесть требуют предварительно судебного приговора. Благодарность за неожиданное снисхождение доставила орудие против остальных сочленов. Трудно допустить, чтобы члены почтеннейших семейств в России, чтобы люди, отличавшиеся постоянным доверием сограждан и одобрением правительства, исторгнувшие уважение даже среди уничижений и страданий, которыми их отягощала раздражительная власть, трудно поверить, чтобы таковые люди помышляли только об убийстве и безначалии.
Из трех приведенных комиссией) письменных свидетельств: письмо к польскому обществу не было отправлено по незначительности содержания, остальные два — опровержение мысли о цареубийство. Декабря 14 (26-го), когда смятенные войска пропакли во внутренность дворца и когда государь находился один среди толпы, не сделано было покушения на его жизнь: ибо люди, обрекшиеся на смерть, покорствовали правилам тайного союза. Скажем в заключение, что само правительство не верило сему обвинению: оно бы не допустило, чтобы брат государя явился истцом и судьею в собственном деле…
…Восстание 14 (26-го) декабря было только неминуемым следствием предшествующих событии. Известись о кончине императора Александра, государственный совет не привел в исполнение завещания покойного государя, находившегося в пакете, который ему поручено было охранять, и поспешил провозгласить императором великого князя Константина, без предварительного удостоверения в его согласии, на что требовалось несколько дней промедления.
Народ присягнул новому государю на основании указа, изданного тремя высшими сословиями империи. За сим вслед другой манифест объявил, что новый государь подписал отречение от престола втайне, тому уже несколько лет: что он возобновил сне отречение в двух частных письмах к членам своего семейства и что вследствие этих писем Россия должна признать меньшого брата его и произнести новую присягу в противность первой. Таковая поспешность и изменчивость в делах толикой важности возбудили недоверчивость и неудовольствие во всех сословиях народа. Северное общество находилось тогда под влиянием правителей ревностных и деятельных, но не успевших еще приобрести опытности в делах. Волнение, которое они замечали, и ропот, отовсюду к ним доходивший, наконец, и на них подействовали. Им пришла мысль, что наступил час решительный, дающий право изменить образ действия, постоянно сохраненный в продолжение десяти лет, и прибегнуть к силе оружия. После многих прении на шумных совещаниях, это мнение было утверждено большинством голосов. Дух тайного союза мгновенно заменился духом восстания. Но столь внезапный переход должен был взволновать и смутить все понятия. Члены, увлеченные внезапными страстями на новое и для них незнакомое поприще, не могли согласиться ни между собою, ни с новыми ежечасно прибывающими сподвижниками. От сего несвязность принятого предначертания для военных действий, недостаток порядка и единства в исполнении, вымыслы для возбуждения солдат раздраженных, но не созревших для действия, отсутствие распоряжений в решительное мгновение. Во все продолжение восстания не видно следа предначертания, войска отказываются от требуемой присяги, сходятся на означенной площади, отражают частичные нападения, проводят часы в ожидании. Во мнении толпы это неудачный порыв, для мыслящего это шаг на политическом поприще…
Донесение комиссии исполнено подробностей, которые не имеют прямого отношения к главному предмету. Личные ощущения членов, взаимные их сношения, их мечтания, путешествия и разные обстоятельства частной жизни занимают много места. Даже шутки и суетные остроты помещены в творении, которое вело к пролитию крови. Мы не станем всего опровергать: основания потрясены, здание должно рушиться. Заметим, однакож, что комиссия умалчивает об освобождении крестьян, долженствовавшем возвратить гражданские права нескольким миллионам наших соотечественников. Она ничего не говорит о новом уложении [об устройстве судебной власти], об исправлении судопроизводства, об уничтожении военных поселений, о свободе торговли и промышленности, об оказании помощи угнетенной Греции и о других правительственных мерах, коих поочередно требовало, и отчасти достигло, свободное изъявление совокупной воли частных лиц. Эти упущения скрывают от России важную часть трудов тайного союза и препятствуют полному уразумению его учреждений. Причина этих упущений находится в условиях, стеснивших действия комиссии. Приступая к этим вопросам, она бы возбудила народное участие, которое надлежало подавить, она бы говорила в пользу учреждения, которое надлежало разрушить. Тому же побуждению приписать должно уверения комиссии, что этот великий политический союз был обыкновенным только заговором против государства. Достаточно заметить, что заговор не длится десять лет сряду, что заговорщики ие занимаются сочинением книг, дабы действовать словом, восторжествовать убеждением, что им не приходит на мысль испрашивать согласия у власти, которую намереваются ниспровергнуть: наконец, что заговорщики не остаются неподвижно каждый на своем месте [когда их намерения открыты], когда наполняются темницы и начались истязания. История всех народов и времен не представляет сему примера. К тому же правительство знало о существовании тайного союза: в бумагах покойного императора отысканы сочинения одного из его членов. Всем известно, и этого, без сомнения, никто не отважится оспаривать, что покойный государь часто говаривал о тайном союзе и называл поименно главных двигателей оного. Итак, в продолжение десяти лет, или правительство было заодно с заговором, или оно не смело его уничтожить. И того и другого допустить невозможно.
Однакож комиссия отбросила политические расчеты и следовала внушению чувств возвышенных, когда она с уважением отозвалась о первых пяти мучениках конституционного дела. Рылеев, виновник 14-го декабря, искупляет невольное увлечение глубокомысленным, можно сказать пророческим, изречением: ‘если кто заслужил смерть, необходимую, может быть, для будущего блага России — это я’.
Твердое поведение Каховского в продолжение восстания изображено верно и беспристрастно, но не замечено одно, что он тогда только прибегнул к орудию для защиты сподвижников, когда просьбы и увещания его остались бесполезными. Бестужев-Рюмин в докладе ярко выделяется своею неутомимою деятельностью. Он извещает о существовании польского общества, открывает соединенных славян, исполняет важные поручения, рассуждает в думах, принимает новых членов, представляет письменные предначертания, сражается в рядах восставших. Ему было только 22 года отроду во время казни. Комиссия дает нам точное понятие о характере Сергея Муравьева-Апостола, изображая, как полк, которым не он начальствовал н в коем находилось не более двух или трех членов, берется за оружие, узнав о его заключении, исторгает его из плена и идет на верную гибель, чтобы разделить его участь.
Вот в каких словах комиссия выражается о Пестеле: ‘влияние его редко оспариваемо близкими к нему сообщниками, он удалял слабосердых, представляя им опасности и трудности предприятия, некоторые из главных действователей видели в нем более сходства с Наполеоном, нежели с Вашингтоном, он был в южном обществе не только правителем, но полным властелином, как свидетельствует самый ход происшествий. Большая часть членов слепо ему верила, иные, не знав его конституции, хотели всем жертвовать для введения предположенного в ней образа правления’. Излагая с таковым беспристрастием различные свойства сих политических лиц, комиссия, кажется, предчувствовала [что ее допрос заменит судебное следствие], что Верховный уголовный суд не будет иметь досуга ни допрашивать, ни слушать оправдание, ни даже удостовериться в тождестве лиц, что он немедля приступит к приговору на смерть, заменяя топор палача — веревкою. Неусыпный надзор правительства над их, сподвижниками пустынях Сибири свидетельствует о их политической важности, о симпатиях народа, которыми они постоянно пользуются, и о том, что конституционные понятия, оглашенные ими под угрозою смертною, усиливаются и распространяются в недрах нашей обширной державы.
Публикуется по изд.: М. С. Лунин. Сочинения и письма, т. 2, Пг., 1923.
Лунин Михаил Сергеевич (1787—1845) — подполковник лейб-гвардии Гродненского попка, адъютант великого князя Константина Павловича, принадлежит к числу наиболее выдающихся деятелей декабристского движения. Один из основателей и активных членов Союза Спасения, Союза Благоденствия, Южного и Северного обществ. Первый среди декабристов выдвинул идею цареубийства. Во время восстания 14 декабря находился в Варшаве, где и был арестован. Осужден на двадцать лет каторги, в 1836 году вышел на поселение в село Урик под Иркутском.
В Сибири Лунин продолжал борьбу против самодержавия. Он написал ряд публицистических произведений, посвященных анализу деятельности тайного общества и развития общественного движения в России в последекабристский период.
Активная публицистическая деятельность Лунина послужила причиной нового ареста и заключения его в 1841 году в Акатуйскую тюрьму. Там Лунин и умер.