Рассказы князя Александра Николаевича Голицына, Бартенев Юрий Никитич, Год: 1886 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 32 минут(ы)

Бартенев Ю.Н. Из записок Ю.Н. Бартенева. Рассказы князя Александра Николаевича Голицына // Русский архив, 1886. — Кн. 3. — Вып. 6. — С. 305-333.

Редакция текста — Ирина Ремизова.

РАЗСКАЗЫ КНЯЗЯ АЛЕКСАНДРА НИКОЛАЕВИЧА ГОЛИЦЫНА.

Из Записок Ю. Н. Бартенева ?).

?) См. выше, стр. 52.

18-го Октября (1837), Понедельник.

Переписка Екатерины с бароном Черкасовым насчет приезда ландграфини Гессен-Дармштадской с ее дочерями. Свойство переписки: в Екатерининой проглядывают ловкость женщины управлять и направлять интригу, блестящий и юмористический ум, любезность. Барон умен, намахивает на принца де-Линя, сметлив, свободен не без дерзновения, тоже юмористичен. Поссорился с Екатериною за карточную игру, чтоб не идти в выбор дворянства, отказался от уменья читать и писать. Мне кажется, что напрасно даже сам князь считает его оригиналом. — Апология Екатерины и вместе исторический нотиц, составленный ею самою за три недели до смерти, о неуспешном сватовстве Шведского короля с великою княжною Александрой Павловной, при оном три приложения: 1) собственно сделанное Шведскому королю Екатериною, где могущия доказательства собраны в пользу того, что православие не помешает делу супружества, 2) проект отдельного для короля пункта насчет православия, 3) проект составленный самим королем dans un cоntre sens, ou sens vasif {В противоположном или уклончивом смысле.}. Документы великой важности, они составлены и отданы Платону Зубову. — В переписке с бароном Черкасовым благородство Екатерины и в том между прочим заметно, что она уклоняется забавно, веледушно, юморично от тех тривиальностей и вызовов на mesures inopportunes {Неблаговременные меры.}, которые ловко подставляет ей барон, желая затащить мудрую Государыню dans un ddal inextricable {В неисследимый лабиринт.} низких и недостойных мер для самодержицы. Ловкое подставление со стороны барона Панину, дабы исподволь ранить и жалить сего колоссального и большой авторитет имеющего вельможи. В первый раз я живо почувствовал, comment l’intrigue s’entame dans les cours {Как завязывается при дворах интрига.}. — Наставление Екатерины обер-гофмаршалу князю Николаю Михайловичу Голицыну идти на проповедь к Матюшкину, чтобы в присутствии жены его, любимой Государынею, сказать ему, чтоб не скоблил между корою и деревом. — Некоторые собственноручные записки Екатерины к Валерияну Зубову в Польскую кампанию. Рассказал князь, как Зубов явился во дворец Таврический с отпиленною ногою, два раза пилена, боялись кровь бросать. — Письмо собственноручное Мамонову с прибавлением нежностей, облагороженных, императорских, здесь мне пришли на память письма в этом же роде первой супруги Петра Великого, тривиальность их невыносима: лапушка, разлапушка. — Инструкция кому-то из фаворитов, какие читать книги Русския, Французские. Из Русских я заметил книгу: Славянские древности, это нелепая волшебная сказка, составленная, помнится мне, Чулковым. Из Французских фигюрирует президент Гено, известный своим сокращением Французской Истории. Его Императрица любила, Блакстона описание Англии, Монтескь Lettres Persannes, падение Римской империи. Сочинения Волтера, не исключая малейшаго brinborion во всех родах, hormis l’ennuyeux {Безделушки во всех родах кроме скучного.}, как выразилась Императрица. Современные трактаты о полиции, какие-то Annales de Bernardin de St-Pierre (вряд ли и есть эта книга). Вот как школила Северная Семирамида своих любимцов. Здесь не одна конская сила нужна, как то в Тюльерийских, Мадритских, Браганцских дворах проявлялось. — Одиночество старости. — Ночь Родиона Александровича Кошелева, одного из друзей князя. — Несколько скиццов из внутренней жизни Кошелева. — Смерть Екатерины. — Пророчество Плинскаго. — Ужин Павла. — Мундиры Гатчинские.

Проспект моих занятий. — Показание Сведенборки Умановой о состоянии по смерти Екатерины Второй. — Два сна князевы: театр и поклоны, обширный деревянный дом с внешними хрустальными гардинами на ставнях, свет тингирует стекло в роде лалла или радуги. Исхудала Екатерина. Рад посетительнице. Очищение хладом. Отсутствие духовного элемента. — Btise d’un valet en fait de l’habit {Глупость лакея по части платья.}. — Приставила Государыне к этому трех.

19-го Октября (1837). Вторник.

Зубов Платон сиживал у князя не однажды в кабинете, и князь сожалеет, что из некоторой деликатности не решился сделать ему вопросов двух или трех. Князь сказал, что если писать автографические записки, то уже называть их беседами или саuseriеs под рубрикою, что удалось услышать о таких или таких-то знаменитых людях. Желательно, продолжал князь, чтоб исторические времена действий и проявлений не смешивались и резко отделялись, а события известного времени, поколику это возможно, вполне бы группились около данных эпох, прежнее выставлялось бы от среднего, среднее от нового, новое от новейшего. — Тяжелый тон отношений и по титуле князя Долгорукого, посла в Берлине: это как бы песчаный оазис в цветущем вертограде переписки Екатерининой. — Началось чтение. Сперва письмо Екатерины к князю Юсупову, находившемуся тогда послом в Турине, письмо в археолого-артистическом роде: говоря о камеях, о сбираемом и купленном от Франции своем кабинете, о мании охотников вновь возродившейся собирать подобные кабинеты в столице по примеру двора, говоря об этом с знанием знатока, а не простого токмо любителя, Екатерина предлагала Юсупову достать в реndаnt другую картину Сальватора или Кауфман, мимоходом касается войны и пугает возможными шансами оной, как жирная кошка мышью. — Довольно обширная переписка с князем Долгоруковым-Таврическим. Здесь заметен тон мудрой монаршеской инстигации, щедрость даров Царицы проявляется в обязательных остротах, столь сладких честолюбию героизма. — Потом письмо к Прозоровскому с тонким указанием на нелепую, так сказать, секту, которую в последствии он давил, как мог, примером тому Новиков, князь Николай Никитич Трубецкой. После и сама Екатерина отзывалась насчет этого по смыслу пословицы: заставь дурака молиться, дурак лоб разобьет. — Тетрадь смеси, здесь и письмо Бантыша-Каменского о бунте во время чумы, интересное по подробностям, и рескрипты на разные случаи, числом почти до пятидесяти, князю Волконскому, тестю Прозоровского, бывшему военным губернатором в Москве. Рескрипты различны, в них много интересного: иногда уведомляла подданного, как она находит гостью свою принцессу Гессен-Дармштадскую, иногда как унимать пьяного Сумарокова, как мирить мужа с женою, как иссушить поток Московских сплетней, как делать инспекторский смотр филейным частям человечества за вранье, как связывать и самые челюсти зева аристократического в лице графа Панина, Андреевского кавалера, взятчика Бендер. (Здесь князь рассказал анекдот об этом господине Панине и о некоем сенаторе). — Множество рескриптов о постройках, множество заботливых писем о перестающей, возникающей и вновь проявляющейся чуме. Письмо к нему же и от той же Государыни о пожарах в Москве и о том мозговом пожаре Пугачева, который так много сожег и обжег людей. Монархиня и не думала трусить. Слово крепкое и самодержавное на этот счет ею сказано. Желательно вновь и не один раз прочитать эти рескрипты, привесть их в счет, схватить характеристику, обобрать некоторые букеты благовонных и сильных одной лишь Екатерине обычных выражений. — Анекдот о генерале Еропкине, бойко и живописно рассказанный князем. — Забавная скицца самохвальства, состоящая в том, как вельможные Московские старцы собирались на ассамблеях стрелять друг в друга пошлыми эктениями. Здесь между прочим упомянуто об Остермане и Матюшкине. Этот истинный комизм не остановился ли уже на рубеже веков Елисаветина и Екатеринина? — Замечательные указы Екатерины к генерал-прокурору (но не Вяземскому), материнское великодушие Монархини к ожесточению одного сына другой матери. — Христианское чувство в деле отцеубийцы.— 18-ти-летняя проволочка дела в Сенате и милостивое еще наказание советникам Губернского Правления. — Снисходительное внимание князя к данному мною слову на бал. Я раскаиваюсь, что рано вышел из его комнаты. — Сожаление князя, что не записал слов Александра, когда сей блаженной памяти Государь рассказывал ему по три вечера в присутствии Р. А. Кошелева le syst&egrave,me providentiel избавления России от Французов. Нельзя ли всего этого со временем ресторировать? Анекдот с камер-пажем Богдановым.

21-го Октября (1837). Четверток.

Анекдот о благоразумном дерзновении с Императрицею сенатора графа Панина. — Неудачное подражание тому же генерал-прокурора. — Приходит Загрядский. — Продолжение чтения трактата о смерти. — Три письма от Государя, первые два от 8-го и 9-го Октября из Тифлиса, третье деловое. В первом: выражение его, что встретили его в Тифлисе как в Москве, во втором, что поутру там Июль, а ввечеру Октябрь. Это письмо служит ответом на князево, в котором почти эти слова находятся, князь благодарит за известный милостивый отзыв Императора и говорит, что и его сердце соединено с Государем, готово не расставаться с ним во веки, но бедное старческое тело по необходимости требует тепла, кости его ищут согревания, но не смотря на это, он будет неразлучен с Государем и, привыкший видеть волю Божию в слове Монарха, коего сердце в руках Божиих, он с терпением будет ожидать его указания, когда заблагорассудится Государю позволить князю оттаять, как он выражается, старые свои кости в благословенном и теплом климате Таврии. Государь отрывисто и определительно отвечает на эти слова князя и говорит, что старые друзья должны и стараться и доживать век свой вместе. Превосходный перевод с Еврейского книги Иова, которая прислана князю архимандритом Макарием, миссионарием Барнаульской восточной миссии. В письме к этому переводу Макарий извещает князя, что перевод составлялся по той Еврейской Библии и с тем словарем, которые князь же подарил архимандриту. — Князь бегло рассказывал о чудесах Московских. — Забавен обед, данный старцам в селе Останкине покойным Шереметевым. Я забыл костюмы полугаерские, в которых старцы по этому случаю наряжались. Чванство Остермана, его костюм, морганье, ослиный хохот, ляганье, обеды, музыка, минаветы Московские. — Отольются волку коровьи слезки. — Бумаги Тургенева. Сведения о Евдокии, Екатерине Первой, о доходах в 1755 году. Автографические документы. Большие пакеты от Тургенева, только что полученные князем. Манера его кореспонденции. Государь сам охотно и не торопясь читает доставляемые Тургеневым документы. — Занимательное и несколько самобытное воззрение князя на животный магнетизм. — Тщета и недоразумение возражений Загрядского. — Интересные былевые вещи о Турчаниновой. Ее излечения. Сынок Кочубея. Расслабленный из Старой Русы. Свидетели иностранцы, свидетели сам князь. Уезжает она на дачу Мордвинова, а без нее беснуются.

Пятница, 22-го Октября (1837).

Завтрак князев: взвар из бульона, селедка, студень, или свежая рыба. Уединенная комната для завтрака — темноватая, украшенная миньатюрами и очерками портретов: брат, Ленивцов, Вера Алексеевна Муравьева, Плещеева, Потемкина, сестра, Сен-Мартен, принц Гогенлое, крестьянин Миллер, друг и наперсник принцев, княгиня Варвара Александровна Трубецкая, Пордеч, Шумлянская, баронесса Бергейм, Криднерша. Когда-нибудь сделаю характеристику всем этим изображениям, характеристику по точным словам и данным князя. Свобода и простор маленьких наших агапий. Обыкновенное застольное общество у князя состоит вот из кого: Гавр. Степ. Попов, Ник. Андр. Загрядский, Петр Дмитр. Маркелов, я, Ковальков, прежде этаго: действ. статск. Галахов, Вас. Мих. Попов, изредка Ф. И. Прянишников и один раз Всев. Никандр. Жадовский. — Из чего обыкновенно составлен стол у князя? Летом бывает очень много сладкого, иногда блюда три, особенное блюдо для Маркелова, блюда для Загрядского. Обычная рюмка Венгерского для князя. — Необыкновенное внимание князя во время моей болезни. Повар дожидался до 10-ти часов. — Терентий Федотыч сам подает и разносит кушанья. Летом обедаем в саду, зимою и осенью в портретной зале. Бортнянского мелодия. Увертюра из оперы: Немая в Портичи, или, как здесь называют, Фенелла. Заказан новый вал для мотива известного Польского: гром победы, раздавайся. Это свежий отголосок, новая и скромная дань сердца хозяина царственной своей любимице. Здесь невольно припоминается и гравированный портрет Екатерины. Указания даны были славному Уткину. Государыня изображена прогуливающеюся по уединенному парку Царского Села, уже старушка, уже сгорбившись. Собачка предшествует или сопровождает ее прогулку. Уткин оправдал ожидание. Сравнение этого эстампа с Енеем несущим Анхиза, за что артист получил медаль в Париже. Эстамп был в моде и продавался по 50 р. Один из первых самобытных Русских эстампов. Причина, идея, пособия, все проистекло из скромного уголка зыблющегося любовию сердца князева. Толпа так называемых артистов не подозревает настоящей причины появления славного эстампа, но эти-то бурмицкие зерна, сокрытые в глубинах смирения, безвестной и самоотвергательной любви, и составляют по моему мнению квинтэссенцию всякой автобиографии. Когда холодная плита могилы охолодила сердце от живаго воспоминания, проявление таковой нежности, отдаляемой от предмета целым сороколетием, когда уже он не существует для нас, более нежности безгласной, безвозвратной, есть проявление редкое в нашем скользящем по всему мире, это даже не есть уже и нежность, а некое произвольное поклонение сердца и ума благу нравственному, благу, которое, обличась некогда в феноменальной жизни, изчезло на веки для пластических дворских чувствований, но как из сего видно теплится, кроется еще, как уединенная лампада, в памяти одинокого сердца. Невольно вспоминаю здесь кончину князя Трубецкого и подобное этому же чувствование. — Портрет Екатерины масляными красками, недавно украсивший парадную гостиную. Сороконожка приходила ввечеру, но мне было недосужно, пусть приходит в какое утро хочет. Здесь должна вставиться в полноте история сороконожки. — Не Бедуинка, а Бедуин изображен был великою княжною на картине. — Замечание, что я перебиваю слова князя и не даю ему выговаривать вполне. — План Крымского имения, имеет вид тропического сада, другой план, мастерски сделанный Штером. — Книга Иова. Отзыв князя о переводе.

Воскресенье, 24-го Октября (1837).

Снежная и дождливая погода. — Приезжаю к обедне. — Приятный приделец в церкви. Как согревание и отчуждение сладко в церкви! — Князь, сестра, генерал-адъютант Ушаков, князь Мещерский, Гавр. Ст. Попов, Никол. Андреев. Загрядский, князь Леонид Голицын, сотоварищ наш по службе Всеволодский. Князь Леонид и Всеволодский новые вводные лица. Я наблюдаю вокруг себя — фютильность общего разговора, что на горло класть, просто ли мыло, или как Сперанский уверяет, мыло с солью и проч. Запах от дворского столового белья. Армянский патриарх с хвостом и без хвоста. Первое впечатление от двух новых пришельцов. Всеволодский, его умное, но более к западному типу принадлежащее лицо, его особа, проникнутая сильным запахом духов и при том таких, которых я не люблю, обратили общим образом мое внимание. Князь Леонидас с большими концами своей манижки, с Французским покроем фрака, с некоторою манерностию в движениях, показался мне принадлежащим к юной Франции. — Воспоминание о Сестренцевиче. — Rеtraite на 24 дня в каждом году. Письменные объяснения с папою. — Молочная пища без рыбы и мяса. — Травяные бульоны Польского короля. — Краснощокий octognaire. — Приветствие князя, что долго меня не видал, что соскучился, хотя одни только сутки я пропустил явиться к нему, принимаю за проявление его милости и внимания, par calcul des probabilits {По расчету вероятностей.} и местностей имею причину предполагать, что из десяти лестных фраз, сказанных князем, обыкновенно бывает семь с сочувствием, три для разносу масти. Ставлю себя в предмет первых. — Все провалилось, остаемся мы с Загрядским. Раскрытое на этот раз вникновение мое в предмет чтения известного трактата о смерти осталось неудовлетворенным. Князь находит себя en verve de causer {В сильной охоте разговаривать.}. Ныне много нашлось материала. — Взгляд князев на старушку Голицыну, ежегодные его посещения. Припадки старости. Курьезное понятие о монахах. Прием царской фамилии. Головомойка гвардии офицеру. Отрывок из записок о Карусели. Скромность семидесятых лет, воспоминание о женихе и Екатерине. — Забыл, кто разговорился с нею о карусели. Rigorisme целомудрия. Филологические знания. Внучка Петра Великого {Княгиня Наталья Петровна была дочь графа Петра Григорьевича Чернышова. П. Б.}. Найденный кем-то ящик в придворной конторе с письмами ее матери к Петру Великому. Полновесные милльонцы. В ее индивидуме видна родовая закалка. — Другая старушка Румянцова, по словам Австрийского императора, живая история. Людовик XIV запятнал ее кружевной фартук вишнями. Герцог Мальборуг и принц Евгений Савойский ее знакомые. Анекдот с Англичанином. Танцует с семилетним Александром. Умерла 99-ти лет. Кавалер Еон, Помпадур и Людовик XV. — Воспоминание о Павле: боялся Елисаветы. Записки Порошина, их калейдоскопность и рrоlixit {Растянутость.}. Государь их дал князю, князь дал их княгине Голицыной. Здесь князь с благосклонностию отозвался о моей памяти, сравнив ее с дееписателем Порошиным. — Поправки об эстампе Уткина. — Отзыв князя о проповедях, дает мне книгу для просмотрения. — Перекусихина надевала платье Екатерины, с этой позы писал Боровиковский, с нее гравировал Уткин по предложению князя. — Опыт о шутихах. Шутиха Анна Даниловна, дочь графа Панина, ее наружность. — Прелестный анекдот о Рылееве и свиных тушах. Матушка Государыня, свет мой сестрица. Пажи, громовы дети. Политический взор шутихи, ее же взгляд на Шведскую войну и короля Шведского. Не любит Пугачева и Платона Зубова, страшно, как тот разговаривает сам с собою. Фавориты любят шутиху. Граф Мамонов. Князь Потемкин. Дорадоровое платье. — Князь мой иногда ласкался к шутихе, та его побаивалась, опасаясь шалостей. Название придворных чинов, за что дана кавалерия садовнику. Замечание князя, что бы значила шутиха при Елисавете. Мой взгляд на эту манию. Князь показывал мне картину Боровиковского, показывал мраморную собачку, подаренную ему Императором.— Новая chappe de vue: 4 раза на день целует руку мертвой Екатерины. Кольцо из волос с черною эмалью, вензель Екатерины, обращенный к пальцу — ощущение полустигмата. Как дорог перстень. Валаам. Потеря перстня. Находка его. Просветление внутреннего взора. Плакал бы и тосковал, если б случилось прежде. Князь не хотел и пластических чувств своих лишать воспоминания о любимице. — Симюлякр бальзамирующей сущности. — Попытка составить из ингредиентов одеколоня и уксуса тот же мод соприкосновения с бесценными для него остатками. Платок есть проводник болезненного, но милого воспоминания. 10 процент. более приобретает любовь моя к князю, выслушав от него таковой факт, обнаруживающий неподдельную нежность сердца, любовь хотя языческую, но кавалерственную, бескорыстную. C’est du sublime для сердца, ибо все это делается не для толпы, не для наглядности. — Знакомство с Всеволодским по мудрому предведению Промысла. Государь и Государыня замечают князю несовместность оного. Здесь Всеволодский есть синоним злу нравственному. Молва в городе, спасительные суеты одностороннего взгляда приближенных. Влечение князя. — Княгиня N. — посещение княгини первое, второе. Perspicacit князя в раскрытии интриги, Сравнение Всеволодского с головнею. — Чудеса милосердия Божия. Отъезд в Екатеринбург. Факт публичного смирения. Предсмертная надежда, что мне там будет лучше. — Смерть Всеволодского. Мнение мое о князевых отношениях к нему. — Новые пять процентов в прилеплении моем к князю. — Мне сдается, что князь некоторым образом излишне формализирует в прикосновении с людьми, которых мир отъявил грешниками. Анналист считает таковое знакомство князево с Всеволодским за лучший подвиг всей его жизни. Я распространюсь по этому предмету в будущих записках. Здесь замечу только долготерпение Божие к Августину, как Господь наделил Деодата, как и сам Деодат жил в обществе верных. Безкорыстная любовь старика Всеволодского к княгине обнаруживает только непонятую цель направления. Lubricit, смешанная с макиавелизмом в отношении к ближнему, вот это есть мерзость, от которой надлежит бежать без оглядки. — Вторичное появление племянника. Рекомендация князя: вот такой-то чиновник, которого я очень и пр. Из ласковых слов князя, которых ко мне было очень много, я не помню, чтобы которому столько обрадовался сколько этому, или во мне оставалась некоторая прозрачность после церкви или от того эта фасинация, что слово сказано от духа. — Идем за стол. — Трескучий разговор стола. Князь Леонид говорит языком Парижских гостиных, imbu de termes politiques, напр. у него везде proltaires, где бы по нашему можно было сказать pauvres diables и пр. Князь также разговаривал несколько игривее и изысканнее. — Князь держит племянника в каком-то решпекте и на приличной дистанции. После обеда разговор делается специальнее. Князь дремлет. Племянник с умом говорит о Итальянских женщинах, с умом о законодательстве Салическом. Светлый взор его на Сен-Симонизм обличает в нем доброе направление сердца извлекать одно лишь доброе. Две новых и прекрасных его мысли о своевременном и мудром вмешивании провиденциализма в жизнь народов. Вот они: Бартольд Шварц и животный магнетизм. Еще отрадная мысль: всякому свое от воспитания. Меткое замечание о Немецком прекрасном поле и стирке белья. Беглый взгляд на ‘Принца’, сочинение Макиавели, Божественная Комедия Данта. Мифология Индиян. Королевство Лагор и мужественные сейки. Разнообразие разговора доказывает начитанность, живые впечатления и мышление. Во время разглагольствия, где было у нас обоюдное assaut d’esprit, князь покойно дремал и проснулся, чтоб распустить нас по дворам. — Характеристика барона Кампенгаузена. — Характеристика Госнера. Первые проявления покаяния. Ход внешних событий не задолго до смерти, тонул, проявления смертной болезни, свидание с ним князя. Исповедь и причастие Госнера. Новое требование Госнера для радостного извещения. Христианская кончина умиротворенного министра. Океан доброты и милосердия Христова блеснул глазам моим.

Среда, 27 Октября (1837).

Князь рассказывает событие с Государем, случившееся на Тифлисской горе. — Испанские дела. Острое слово Фикельмонта. — Обращение Государя с Францусскими послами: маршалом Мортье, пером Барантом. Они в отчаянии. Анекдот о теперешнем зяте Филиппа, принце Александре Виртембергском и его брате. Приступаем к продолжению чтения известного трактата о смерти.

Чтение наше прервалось рассуждениями. Князь, наполненный предметом по сердцу, вставал, ходил по комнате, часто подходил к нам, клал мне свою руку на плечо, указывал на замечательные места рукописи, делал вопросы, отмечал новые и разительные мысли. Во время чтения возникали вопросы, завязывались разговоры, тема была смерть или мертвенное царство, вариации дробились в более утешительных предметах. Это подало повод Загрядскому рассказать анекдот о сочувствии сестрою к смерти брата, т.-е. Шумлянской Булгакова. Князь рассказал два события услышанной молитвы о ближнем, по возможности чистой, бескорыстной. Начиная узнавать князя, я совершенно уверен, что рассказанное случилось с ним самим.

Предмет молитвы был Всеволодский. Это служит новым доказательством того, что дело, которое люди находили несовместным, Господь считает его в порядке и может быть делом Ему благоугодным. Является Ф. И. Прянишников. — Обеденный стол. — Лампа. — Гром победы раздавайся инструментованный, а не вокальный. — Князь был в пресловутом маскараде. Обилие бриллиантов. Богатство в убранстве кадрилей. Могущественность Потемкина. Идиотизм похвалы, т.-е. промахнувшагося придворного ensemble и детали. Племянницы Потемкина. Браницкая и другая (забыл имя) на прокрустовом с ним ложе и посещение митрополита. Капризы в нарядах Потемкина. Молдавская Лукреция Долгорукова. Эскадрон для записки. Петербургская беременность. Брильянтовая бульденеж. Русские богачи. Характеристика корнета Яковлева. Мнение цесаревича об его заводах. Князево замечание об обеде у гордаго Чернышова. Обед в Лондоне у Воронцова. Рассказанный Федором Ивановичем Шведский лабиринтец Сведенборга. Кошелев в минуту галлюсинации пред картиною Рафаэля Менгса посвящает Господу дочь свою и потом раскаивается. Вещее письмо к нему Швейцарца. Суждение о смерти дочери, о ней же Сен-Мартеня и Цюрихского мученика Лафатера. Неуловимая для других, но мне понятная сдержка князя при Ф. И. Прянишникове. Тот же laissez-aller, та же благосклонность, та же любезность, но нет того особничества, нет того проницающего добродушия, нет того упрощенного Гернгутерского чувства, которое иногда вижу в князе, когда бываю с ним наедине. Модус поведения князя при сестре, модус при Фед. Ивановиче, при Гавр. Степановиче, при Загрядском различны, но неуловимы для того, кто некрепко наблюдает. Нежное и обязательное поведение князя в отношении моих невольных беотизмов, как напр. сегодня в отзыве за столом о женщинах, о лабиринте и проч. Нет ли тут сходства с Екатериною? Гасконский допрос мой о сигарке, категорический ответ князя с примером, но, чтоб в трех свидетелях не зародилась искра ридикюля, орудия столь страшного в столичной жизни, любвеобильный такт князя поспешает на выручку, и в тот же раз он рассказывает, как и Государь делал ему подобный же вопрос. Чарующая любезность князя поддерживает меня в необдуманных моих экспромтах. Князь, чтоб не сказать чего-либо более, мудро согласует близость к домочадству с близостию к истине. Мысли о моих отношениях к князю. В молодые лета мы отыскиваем женщину, чтоб нравиться. Любить и быть любимому есть девиз пылкого юноши. Страстность, омрачая взоры, показывает беспредельность в ограниченности пришлого и отходящего чувства, но в зрелых летах, когда самоведение ощущает шеол {Шеол — Еврейское слово, означающее ад. Сколько нам известно, это есть мистическое выражение, под которым разумеется нечто среднее между здешнею и загробною жизнию. П. Б.}, заливающий, так сказать, все наши чувственные наслаждения, ищущее наше сердце стремится к мужу совета, и благо мне по милости Господней, что я нашел его в особе моего начальника. Он был мне благодетелем, есть начальником, пусть будет мастером. Да поможет мне премудрость Божия сделать его историческим своим этюдом. Что бы меня не встретило в жизни, пусть хотя несколько лет оной посвятятся для его изучения. На старости лет моих, как некогда бездомный Камоенс с своею Лузиядою, я преплыву море жизни, сохраня верную хартию о человеке, которым интересовались некогда тысячи из его современников и который должен бы был пересчитывать число ему знаемых числом облагодетельствованных крепким во благе его духом и любящим ближнего сердцем. Доселе я знал аристократию рода, умел подмечать иногда аристократию ума и таланта, но вижу, что есть еще третья аристократия — сердца. — Получается при нас письмо к князю от Государя, от 21-го Октября из Новочеркасска: чрез месяц приеду в Петербург с чады и домочадцы, ввел сына в атаманы Донского войска. Но нет известия от Е. В. о случившемся с ним дорогою. Любовь Царя к Царице, примерные ласки для супругов. Мнение, которое выговорили купцы лично Государю. Недуг на южном берегу Крыма. Слово доктора Маркуса.

Пятница, 29-го Октября (1837).

Школа сенсуалистов, мощные обаяния Волтера и нега дворской жизни с самых различных ее искушений при костическом и насмешливом сгибе ума князева образовали в нем опасного, но любезного безбожника. Воздействия его на покойного Александра были далеко не в пользу религии. Приведу один анекдот, с чувством рассказанный мне самим князем. ‘В один летний прекрасный день ехали мы одни в коляске с императором Александром на Каменный остров. Тихое веяние ветерка, навевавшее прохладу, безоблачное небо, которое так редко в Петербурге, зелень деревьев только что распустившихся (ибо это было в начале весны) все наводило на нас некоторое упоение. Государь замолк и погрузился в тихое размышление, привыкнув различать черты Государевы, я сейчас же заметил, что сладкая дума роилась в его царственном сердце, ибо черты лица показывали какое-то освежение и успокоение.

Я молчал и не смел нарушать этот торжественный момент столь сладостный для его самозабвения. Послушай, князь, сказал мне наконец Александр, от чего это делается, что ясность небесная, тихое колебание вод, освежение доставляемое нам зеленью дерев располагают нас к каким-то сладостным чаяниям и влечениям. Вопреки моего разума, продолжал Государь, я невольно ощущаю в себе это влечение поддаться и водворить в себе столь освежительные истины религии. — Напрасно, Государь, отвечал я ему, вы некоторое спокойствие сердца, некоторую мирность духа принимаете за проявление необходимости поддаваться чему-то. Это просто пришлое чувствование, которое приходит к нам с ясностию дня и отходит с его переменою. Это более нежели странно для вашего ума, продолжал я, воскормлять таковые впечатления’. Я поспешил, говорил мне князь, разочаровать Государя и мне казалось, в неверствии моего сердца, что я делал это очень хорошо.

Воскресенье, 31 Октября (1837).

Странности последнего потомка Разумовских. — Истерический смех. — Метода действования покойного блаженной памяти Александра в отношении детей прижитых незаконно и до брака. — Взгляд на этот предмет нынешнего Государя. — Триста просьб чрез ст. секр. Лонгинова. — Участие в этом деле нашего князя.

Среда, 3-го Ноября (1837).

Князь показывает мне письмо от 28-го Октября из Москвы от Великих Князей Николая и Михаила Николаевичей. Письмо царственных малюток собственноручное и начинается так: ‘Любезный наш принц Голицын’ и проч. Обещают малютки чрез четыре недели с ним увидаться. Это письмецо подало повод рассказать князю, как малютки из Царского Села писали первое свое письмо к своим августейшим родителям и почему они не захотели более уже писать таковых писем. Князь им ответствовал в их духе, напомня, что в два часа пополудни он об них регулярно думает. — Почерк письма Великих Князей. — Замечание о Михаиле. — Князь получил письмо и от Государя из Москвы от 30-го Октября, служащее ответом на вопрос князя, который ждал от Государя подробностей случившегося с ним при выезде из Тифлиса происшествия. Государь находит себя в совершенном здоровье, а о событии пусть князя известить граф Орлов, имеющий скоро прибыть из Москвы в Петербург. — Приходит Гаврило Степанович, Князь отдает ему письмо вдовы и напоминает снова о деле. Князь заставляет Попова прочитать речь Филарета, проговоренную им при встрече Государя. Эта речь не звенит, как обыкновенные, догматизмом, а сделала бы честь всякому министру. Выражение Филарета: прешел горы и снял с нас горы забот. Здесь князь сказал отзыв свой и о прочих речах митрополита, припомнив сказанную им Наследнику престола и блестящее в оной выражение: учебная храмина — целая Россия. Здесь кстати изобразить о вкусе князевом в белльлетризме или вообще в изящной литературе. — Князь получил письмо из Вены от княгини Анны Сергеевны. Она уведомляет о милости к ней Промысла Божия: 12 дней промедлили в Галаце, чтоб разъехались доктора. Чрез двадцать баронеса Бергейм будет здорова, только чтоб струп отвалился. Ядро болезни в груди, прочие части тела здоровы, полны, свежи, грудь впалая, насохшая, болезненная. Князь интересуется о Кате {Супруга Ю. Н. Бартенева, Екатерина Степановна, Ур. Милюкова, женщина высокой добродетели. П. Б.}, переговаривает мне подробности ее облечения, шутит, что болезнь испугалась пилюль Маркеловских. Князь дает себе труд припомнить все это, чтоб обязать меня и, может быть, по потребности своей разливать сферу любви. — Князь в разговоре обращается к самому себе. Он описывает образ и методу своего вольнодумства. Воспитывается в таком доме, где все было по указаниям религии. Вышедши на свободу, развитые страсти берут волю, рассеяние, сластолюбие, чувственность все закружило и проникнуло князя. Религия, отметая все это, делается ему ненавистною. Князь не верил бессмертию, и ожидаемое им ничтожество обязывало его еще глубже предаваться услаждениям чувств. К этому князь присовокупляет даже и кощунство над святынею. — Молчал пред парадоксами и софизмами Александра. Дает совет Государю призвать к себе Ленивцова. Свидание Государя с Ленивцовым. — Неудача. — Отзыв Государя о фюртивном каком-то слове, которое князь с робостью внес в общий разговор. — Неудовольствие Кошелева на князя. — Каких мыслей Кошелев был о Государе и какая метода его действования. Дает ему масонскую книгу Ксанфио. Государь доволен книгою, передает ее великой княгине Екатерине Павловне. — Неудовольствие князя на Кошелева. — Свойство книги, как она отдаляла Государя от настоящей веры. — В следствие таковых опасений князь пишет к Государю и посылает ему ‘Христос в нас’ Пордеча. Государь вновь прилепляется к Единому на потребу.

Живое чувство удовольствия князя при воспоминании, как исполински пошел Император по пути религии. Князь оказал заботу, как бы в последствии повернее и отчетливее передать мне степени обращения и хождения царева по путям и указаниям Божиим. С благоговением вписываю в свой летучий листок ту инстигацию князеву, которая подставила болящим очам Императора известную рукопись: ‘Христос в нас’. Это подвиг по превосходству совершенный князем. Подействовать на сердце царево, заронить в нем искру небесного огня, обуреваться самому, чтобы она не пропала, раздувать ее в пламя действования и любления, есть, говорю, по моему понятию, подвиг великий и достопочтенный. Это все равно, ежели бы возможно было на знойную Африканскую степь, где истаевало доселе от жажды все прозябавшее и двигавшееся, возможно, говорю, было навести неизмеримую тучу прохлады и дождя, дабы все от того оживилось и прозеленело. Так и сердце царево: это также туча прохлады и всякого свежения для народа ему подвластного. Навести это благодатное облако, чтобы пролило и проливало благодатный дождь правосудия, любвеобилия, трезвенных понятий, которые цари обращают в навыки и потребность для своих народов — есть дело угодное Господу и вожделенное христианину. Если юная Россия (да избавит нас Господь Бог от этого поколения, которое в pendant юной Франции грозит нам бедою и смутою), если юная Россия по несчастию вместится некогда в ряды потомков наших, если, говорю, она и не оценит этого подвига князева, подвига скромного, ни кем незнаемого, если не оценит того дивного и девственного такта, который спешил так сказать подставить пред очи Государя сведения о Христе Распятом: то все, может быть, найдутся еще люди в любезном нашем отечестве, в которых откликнется подвиг моего любезного князя, и они поблагодарят Господа за дух его совета, воспомянут с любовию о душе его. — Еще читал мне князь послание одного Американского квакера из провинции Конектикута, что в Соединенных Штатах, к Александру в 1821 году. Квакер пишет, что ему дано знать, что если бы Государь сделал некоторое движение насчет Юго-востока Европы, то это было бы сообразно с волею Божиею и увенчалось бы вожделенными и невероятными последствиями, квакер, к величайшему изумлению, решительно настаивал, чтоб в короли Римские посадить нашего князя А. Н. Князь очень смеялся, прочитывая эту старую бумагу, которую однако же покойный Государь сам читал и возвратил ему. — Князь объявил мне, что, с некоторым трудом сбирая целую жизнь материалы, он неохотно разделил бы обладание ими с кем-либо другим.

Ты один только, к которому я имею эту доверенность, продолжал он. — Я приношу вам чувствительную благодарность. Но мне ваши материалы нужны в отношении только вас, отвечал я князю: не имея детей, не имея наследников, я не имею и мономании так дорого ценить ими. Князь прощаясь велел зайти мне к своей сестрице, она несколько больна {Елисавета Михайловна, горбатая старушка. П. Б.}. Я видел там Ковалькову, судя по лицу, она должна быть добрая женщина. — Начало чумы в Одессе по словам князя произошло от того, что один нижний служитель карантина тайком снес жене своей какую-то шубку. От этого все вышло: оба супруги умерли, и чума загуляла в многолюдном портовом городе. Господь да избавит нас от этой напасти!

4-го Ноября (1837). Четверток.

После обеда все расходятся, князь делает мне выговор. Он находит себя в затруднении со мною и не знает, как быть в моем присутствии, что обыкновенно всякого хозяина очень затрудняет и даже вводит в скуку. Мне нужно бы, по словам князя, твердить известную молитву: Господи, Владыко живота моего, где просим Бога воздержать нас от любоначалия и проч. Je ne savais qnel diapason prendre envers vous, enfin il fallait me taire, et ma foi c’est une triste position que celle quand le matre de la maison ne salt que faire avec ses htes! {Я не знал как держать себя с вами, наконец мне пришлось молчать, и право печально положение хозяина дома, не знающего, как ему быть с гостями.}. Ты набрался у себя какого-то честолюбиваго духа, продолжал князь, и все это принес с собою в нашу беседу. Какая охота хозяину видеть длинное лицо, видеть, что гость не оказывает словам его никакого внимания, не хочет ни слушать, ни говорить… Потом вскочил, начал бегать по комнате… le moyen de se faire ennuyer… Я молчал, мне было грустно, но я прилежно наблюдал моего князя, это был новый фас его проявления. Князь мирно говорил со мною, но ensemble разговора его отзывался родом выговора, который может только делать вельможа высоко-стоящий у двора, тон его слов не допускал никакого противоречия, а смысл внушения его состоял в том: что посади дескать дурака за стол, так он и ноги на стол. Князь два или три раза намекнул мне, что я рискую наскучить ему. Это наиболее меня поразило, я обратился с молитвою к Господу. Вот думал я, это еще лучший из людей, а также se laisse influencer {Допускает на себя действовать.}.

7-го Ноября. Воскресенье.

В назначенное время прихожу, но князя не было дома. Настроивают орган, многосложность и приспособление механики к музыке. Мастер, его умное лицо, его быт, его семейство, чудеса ума и науки человеческой. Желания души погружаться в тайны точных знаний. Ум человеческий только, думал я, мало-помалу низводится в сцепления математические, приводящие на этот раз к мусикийскому согласию, к гармонии, к наслаждению уха и сердца. Сладко входить, думал я, в область науки, сладко вступать в перистиль такого храма, который исполнен сокровищ и диковинок, какие тайны и в падшем состоянии зазнала душа человеческая! Как сладко сближаться с таким ведением, которое бы мало-помалу всего нас затягивало и облекало! И если б это ведение могло нас и счастливить?

Мысль подставила мне возможность найти таковое. У древних отцов оное называлось мистическим богословием, в этой науке заключаются все тайны Бога, все тайны натуры, все тайны человека. Слово все надобно принимать здесь приспособительно к тварности человеческой, поколику можно составить для тварного духа его возможную полноту и насыщение. Откровение и опыт показываюсь нам, что сия полнота относительна и безгранична. Отрадная мысль, что такое ведение существует в мире, еще отраднейшее чувство, что это ведение заключается в нас самих, и мы его носим в неуловимом, но тем не менее существующем достоянии духа и ума. Смотря на органы, удивительно думать, как ум человеческий из безжизненных начал дерева и металла воспроизвел сладкую гармонию для духа, которая умягчаясь увлекает даже и на поклонение самому Господу. Какое терпение нужно, чтобы достигнуть такого дивного результата, душа не порывается ли взойти на подобный подвиг? Что если докажется для души возможность развить в ней еще высший дар нежели тот, каковый примечается в этом сладкозвучном инструменте, изящном произведении искусного механизма, возможность, говорю, развить высший этот дар, потратив для оного еще менее прилежание, терпение, времени, дар постигать Бога, натуру, самого себя, устроивать блаженную кончину, а до оной проводить безмятежную жизнь? Менее же потребуется прилежание, терпение, времени в добывании таких бесценных преимуществ, потому что Всемощный Двигатель жизни Сам приходит, вселяется в нас, очищает от всякие скверны и тропичным, пасатным ветром дружно катит ладью нашу на встречу блаженства неизреченного, неисповедимого. Хартия этого знания завернута в переплет кожаный, и этот переплет, истасканный от времени, разбитый воздухом и ветром, ходит теперь по гостиной и ясно понимает в своем самосознании, что облекает собою свиток неизглаголанной драгоценности.

Вот очерк мыслей моих, которые роились в моем сердце, когда я расхаживал по комнате, где стоял орган. Он игрою своего навевал на меня некое немое, сладкое предвкушение. Я обратился к Господу, но молиться не мог, ибо медная стена спустилась в сердце моем и накрепко отделила меня от живого божества, я мог только воспроизвождать в себе одни акты надежды и некоторого любления слабого, но сладкого. В каком-то разнежении духа я не только с терпением дожидался князя, но еще был и доволен, что оставался один в обширной, освеженной комнате, ходя взад и вперед и задевая за окраины ковра, к которому так приятно нога моя прикасалась.

Послышалась на улице карета, ударил три раза вестовой колокольчик, я пошел в переднюю на встречу князя. Душа, моя была наполнена какою-то прозрачностию и чувством близким к смирению. Князь входит, я встретил его с новым любопытством, низко и со сладостию поклонилась ему душа моя. Князь одет был в мундире, в теплых Английского покроя сапогах, взошел несколько сгорбившись и нагнувшись, но с ясною, приветливою улыбкою, столь ему свойственною, когда он в хорошем духе. Пордеч говорит, что есть двух родов тинктура: одна, приспособленная блаженным духам, другая злым, я смею здесь заметить, что есть еще и третья, принадлежащая добрым людям. Иначе как истолковать эту радость сердца, это освежительное и навевающее мир движение? И все это от улыбки, от простой улыбки подобного нам человека. Князь в ту же минуту позвал меня к себе, вскоре приехал и Загрядский. Я этому был рад, ибо мне можно было молчать: но я опасался, чтоб молчанием моим не возбудить в князе какого-нибудь подозрения. Мне не хотелось говорить, ибо какие-то сладкие остатки внутренного арома я ощущал в себе. Пошли за стол, я был голоден и охотно всего ел. Мало-п-малу прозрачность моя истнилась, плотское слово разбушевалось, и я стал выливаться в обыкновенной полу-диогенской моей форме, не наблюдая за собою, грязнясь в совести, шутя миром ближнего моего и его спокойствием. Вероломное сердце человека, пресытившись яствами, упившись вина, не к Господу уже обращалось, нет, оно отражать хотело только страсти, может быть уснувшие, припоминало свои мелочные претензии, припоминало, как некогда волновалось оно, это сердце, на своего ближнего за то, что ему не поднесли хорошего вина и проч. и проч. Вот подлость человеческая, вот гиогриф Навуходоносорский, вот как понятно может быть, когда клоак, если оставлен будет самому себе, ничего воспроизвести не может, кроме мерзости и смрада.

Князь от того поздно приехал, что просидел у великой княгини. Полтора часа была аудиенция. Говорили о двух императрицах, Екатерине и Елисавете. Суждение князя о великой княгине. — Оттуда князь заезжал к Вере Алексеевне Муравьевой, только что приехавшей.

Князь получил от Императора письмо, от 4-го Ноября. Его Величество живет семейно и никуда не выезжает. Новостей никаких не знает, кроме слуха об Одесской чуме, но и о той ожидает подробного извещение, особенно о причинах оной. — Донесение от инспектора Грузинского о подробностях события с Государем. Гора с зигзагами, направо насыпь или вал, отделяющий от пропасти. Экипаж не тормозили. Лошади разбежались, и пара уносных, перескочив вал, повисла над пропастью, дышлом уперлась коляска в насыпь, отрезали постромки у передних лошадей, дрога у коляски лопнула. Государь успел выскочить из коляски.

Это дало повод раз сказать князю о скорости и решительности Государя на дальние поездки. Поездка в Берлин. Князь в Аничковском дворце. Не рад и табакерке. Приказ Кавелину и другому кому-то о платье для Наследника. 24-ре часа времени. — Государь только что приехал из Москвы. Жене Воронцова сказал на лестнице о своей поездке. — Приехала в Петербург жена Кочубея. Об Крыме и о двух прочих предметах, видно важных для князя, еще не успели переговорить. Три обеда в неделю у Кочубеевой. Эти обеды суть великое благородство для князя: когда жил Кочубей, клевретов и искателей было много, с его смертию голодная клиянтель рассеялась или обратила тыл его супруге, князь, как и тогда, остался и теперь верен этому долгу, не смотря, что первое движение сближения его с Кочубеем была более потребность разума, нежели сердца. Князь не подсмотрел ли у Господа тайну этих протяженных привязанностей? Я пророчу князю, что верность и постоянство его правил, толкнутых даже по соображению разума, пристойности и чести, рано или поздно вознаградятся для него сторичною мздою живого чувства, сладкого возврата. — Собачка фарфоровая, рыльцо доброе, настоящий шарлот. Сено-лиственные деревья, тропичные растения, ни в южной Германии, ни в южной Италии такой роскоши прозябения великая княгиня не видывала, а море, море не чета нашей грязной и мелистой Балтике. Сумма приятных ощущений, полученных великою княгинею от своего путешествия. Bonnes nouvelles на счет чумы, новых казусов не оказалось.

Чернышов рассказывал князю, как Карл, король Испанский, приезжал в Баионну являться к Наполеону. Карета на манер груши с купидонами, с резным и позолоченным деревом, восемь мулов упало. Король в казакине подбитом ватою, шесть звезд, попугаев нос. Роды мелеют, что наиболее видно в конечных мозаиках Испанских Бурбонов. Старик, да простит меня Господь, был, говорят, очень глуп. Сынка его послали в Валансьен в гости к старой лисице, pour dgorger un peu, говорит князь, des nippes qu’on lui a voles. — Старец Валансенский в pendant {Чтобы немного постирать рухлядь, у него украденную.} старцу Фернейскому, говорят, свеж, по прежнему умен, пишет свои Записки {Под пару. — Говорится о Талейране. П. Б.}. Он для Бурбонов подготовил ресторацию, а теперь посылает в театр смотреть на своего Созие, удачно скопированного в драме Мертон. — За столом было новое блюдо: сосиски кардинала де-Ришелье, в продолжении месяца таковых блюд являлось три.

За обедом была уха: это в первый раз в продолжение двухлетних моих посещений. Во время стола князь разговаривал отрывисто, рассыпчато. Говорено было о lever и coucher {Вставанье и отход ко сну.} королей Французских, как королева стояла без рубашки, для того только, чтоб гремушка местничества и декор феодализма были в строгости соблюдены. Любопытнее сказано было князем после обеда, и это касалось свидания Сен-Мартена с Волтером, Криднершею и с каким-то знаменитым вольнодумцем.

Князь объявил мне, что Зрительница из Превоста {Знаменитая у масонов книга: ‘Dit Seherin von Prevost. Ни князь Голицын, ни Ю. Н. Бартенев не читали по-немецки. П. Б.} переведена на Французский язык, и он дает коммиссию Тургеневу достать для него эту книгу. Замечательно также, что несколько новых и неизвестных доселе мыслей Сен-Мартена удалось князю сегодня прочитать у графини Велегурской. Что бы это были за книги на разных языках? — В прошедшее Воскресенье, 7-го Ноября, князь рассказывал нам об обеде у Дона-Паэза, о его четырех выписных пирогах, об его ollapodrida и двадцати сортах вин, маслянистом и благовонном, tintilla di la rotha. Паэз теперь между небом и землею: от Христины отошел, а к Дон-Карлу не пристал.

Князь также говорил нам, как у него пропала одна книжка о молитве и как нашлася находка в ящике, принадлежавшем императору Павлу. — За обедом подан был национальный тыковник. — Князь рассказал после обеда анекдот о Екатерине и фрейлине Протасовой, как следует всякую человечину оставлять в рабочем своем кабинете, а выносить к наружным зрителям одно лишь смеющееся лицо и подобие радости. Это хорошо, но не для духовных, думал я. — Князь с обыкновенною кротостью и доброжелательством со мною простился, Я пошел домой пешком, заставя экипаж следовать за собою потихоньку, темнота и городское многолюдство еще более вгоняли меня в мои сердечные помыслы, которые были, признаюсь, грустны.

Середа, 1-го Декабря (1837).

По обыкновению являемся к князю в исход второго часа. Начинается чтение. На этот раз князь сам начинает и читает с особенною ловкостию и одушевлением, которого я прежде в нем не замечал. Это привело мне на память способность Расинову для чтения. Автор Enfant de Dieu продолжает свою теорию. Полнота ее, помазание, теплота слога и какое-то простодушие увлекают сердце принимать ее. В Плеядах, говорит автор, царствует святое человечество Господа нашего Иисуса Христа, но оне, как бы par procuration {По уполномочию, передоверию.}, вверены Иоанну Богослову, этому молодому, пылкому, любимому из учеников Спасителя, во время смертной жизни Его. Возле Плеяд (la Poussinire) в близ лежащих звездах или мирах господствуют Престолы Апостольские. Св. Павел Фивейский, этот осерафимленный старец, сосчитавший смертную жизнь свою единственно годами жития пустынного, в котором пребыл 98 лет господствует над планетою Сатурном. По смерти душа человеческая, если она положила в себе начало покаяния еще во временной жизни, проходит мытарства свои в Луне, там сильно иногда обуревается от общего врага человеческого, который имеет свободный доступ до Луны и всех планет солнечной нашей системы, душа обуревается его внушениями на этой Луне, как и в планетах, потрясается весь состав ее, но однажды отданная Творцу воля спасает ее наступлением Могучего Владыки от когтей духа злобы и хищения. Но если мы с слабым покаянием переходим в шеол и по этой причины Луны не достигаем, то в этом преходящем состоянии весьма рискуем еще затмить в себе начатки покаяния и быть увлечену под жестокую зависимость врага человеческого рода. Автор говорит, что тлетворная материя растлила всю планетную систему нашу, несмотря, что земля наша более уже не световая, но и самые звезды, принадлежащие к системе нашей, проникнуты этою проказою падения. От того звездное или, понятнее сказать, планетное влияние на человека если не вредно, то всегда бывает бесполезно. Здесь я осмелюсь прибавить мое собственное мнение. Мало, что все планетные миры заражены проказою падение, но мне что-то сдается, что и некоторые ближайшие к нашей созданной из хаоса вселенной, хотя и светлые, обиталища не изъяты же от тлетворной сущности того страшного небесного мятежа и бунта, хотя степень повреждения несколько, может быть, и меньшая противу нашего. — Но я уклонился от своей материи. Загрядский продолжал оспаривать мнение князя, который из состояния несколько мирного, увлаженного приятным и занимательным чтением, не торопился еще выходить к опровержениям. Но мало-помалу Адамова огнистость возникнула и в князе, опровержения его стали ярчее и резчае, и он с заметным неудовольствием и как бы с какою-то усталостью опровергал доводы Загрядского, который, с минуты на минуту потухая, наконец замолчал, а князь принялся за свою книгу, которую уже готов был закрыть. Князь скоро справился и взошел в тот мирный дух, в котором обыкновенно пребывает во время чтения и дабы успокоить Загрядского начал с ним заговаривать, затрогивать и вызывать на слово и на разделение ощущений, всеми нами получаемых от автора.

Четверток, 30 Декабря 1837 года.

Сегодня князь очень милостив и обязателен. Разговор об Альманахах. Замечание Булгакову. — Показывает нам трости Цесаревича, князя Кочубея и Датского посланника. — Отзыв о писателе Легру. Насчет воспитание, насчет дружбы с женщинами. Кошелева слово: ешь в мою голову. — Князь изнуряет себя голодом, двукратный случай. — Стихи Пушкина и ответ на них Филарета. Отзыв князя о Пушкине. Начало Лицея Малиновским, отзыв князя об Энгельгарте. Управление князя, Кочубея и Толстова во время отсутствия князя. Гаврильяда Пушкина. Отпирательство Пушкина. Признание. Обращение с ним Государя. — Важный отзыв князя, что ненадобно осуждать умерших. — Мнение князя о плотской любви: la fange {Грязь, разврат.} есть граница дружбы между женщинами. Рязанов, больная дочь Плещеевой. Лечение. Ленивцов рисует на тарелках. Корыстные виды Рязанова. Неудача взять его дочь в чужие края. — Перемещение мертвых Орловых в Юрьев монастырь. Сумятица в монастыре. — Мнение князя об основании сердца. — Семь сот писем царской фамилии. Письмо князя к Государю. Ответ его. Тайна. Cette lettre me vient au coeur {Это письмо действует мне на сердце.}. Смелость изложения. Дочь государева {Скончавшаяся в цветущей молодости Софья Дмитриевна Нарышкина, невеста А. П. Шувалова. П. Б.}. Очерк ее характера. Треугольная шляпа. Княгиня Радзивил. Нарышкин. Совет князя. Характер Нарышкина. Отыскивание места для погребения. Извещение Государя о смерти дочери. Анекдот тайного благодеяния князева, где дочь играет главную ролю. Рескрипт на брильянтовые знаки ордена. Медалька Францусская, доклад о немце, доклад о Бардовском. — Сознание внутреннего возвращения. — Отзыв Екатерины Волтеру о прогулке мертвых. — Едет обедать к Государю. — Прочитал письмо, желая нас потешить. Безпорядок в бумагах. — Митрополит Серафим повторяется. — Сравнение человека с виноградной лозою.

Четверток, 6-го Генваря 1838.

Читаем Санта-Круца. — Кончик обедни. — Князь в моленной. — Упрек в переменчивости. — О невыгодах историографа. — Князь несколько нездоров, но очень оживлен. — Несколько колосьев из жизни Безбородки: корыстолюбив и сладострастен. Оргия на даче. Мистификация над Итальянцом. Пожалование в мандарины. Заводовский. Обращение к религии. Factotum Екатерины в письме к Волтеру. Страсть к картинам: все перечитал, что до того касалось. Мерка пожалования крестьян. Дают некоторым по 2000. Ему дано 16.000 душ. Любил Кочубея. Дом в Царском Селе. Добродушие в отношении слуг. Ошибка Маркова и Зубова в недостатке доверенности к нему Екатерины. Отзыв его, что боится Екатерины и Павла. Причина таковой боязни. Экзекуция над комиссаром. Подавайте карету, сегодня капитана, завтра канцлера.— Как познакомилась Екатерина с Безбородкою. Требования депутатов им были написаны. Записная книжка Екатерины. Опричники Безбородки. Колышкин купец, Обрезков, Козодавлев. — Собрание в Москве. — Раздаватель карточек. — Здесь не Вышний Волочек.— Избрание N в статс-секретари. — N Чернышова сажает в кабинет с тем, чтоб молчал. — Воспоминание о Павле. Павел желает служить обедню. Шьют священническое платье, его отговаривает Безбородко. Мнение с Афонской горы. Отзыв Растопчина. После Павел сам смеялся с Безбородком. — История пастора. Мармонтелевы повести. Обер-прокурор Обольянинов обязывает Сенат присудить. Бьют кнутом. Деликатное повеление Александрово, возвращают пастора, определяют в Павловское. Князь здесь посредником, призывает к себе пастора. Разговор его с ним. Павел думает из Гатчины сделать себе Версаль.— Призывает Сенат, Синод. — Опера для монахов. — Общее собрание Сената на счет провиантских магазинов. — Собрание Синода по части избрания в архиереи. Павел в мантии, поют Царю Небесный. — Неудобность помещения. — Одетые дамы из харчевен. — Отдаленное пребывание Строгонова: 28 верст переезда с грыжею. — Лестница во дворце. — Помещение кровати, белая повязка. Долгорукий по аудиторским делам. — Усугубление наказание, товарищ его. — Одни сутки пробыл один, на другие потребован к докладу. — Павел надевает мантию гросмейстера, спрашивает Безбородку о короне, тот не советует — скажите ему дурака. Корона Мальтийская — простая шапочка с позументом. Отзыв Безбородки, что надел корону в 300 р. Сходство профиля Николая с Екатериною. Князь заметил это Государю, когда он сидел. Великая княжна Марья Николаевна походит на Екатерину. Сожаление князя, что не доживет, чтоб увидеть совершенное сходство. — Переписка Екатерины с Гримом. Увлечение Монархини. Пишет о семейных делах. Мать родила нам еще сына: чудный ребенок, долгие руки и ноги, не более двух недель, а уже ест кашу и держит голову так же высоко, как я сама, перещеголяет или обойдет обоих братьев {Говорится про младенца — Николая Павловича. П. Б.}. Счастлива, когда дадут новое перо — их только дают 4. Что делать с перепискою после смерти? Велено сжечь. Не решаюсь: cela fait le bonheur de ma vie {Это составляет счастие моей жизни.}. После смерти отправляют к Александру. Сдают в архив иностранной коллегии. Нессельрод отыскивает и представляет Государю одно из писем, о котором упоминаю. Князь выпрашивает прочитать письма. Нигде столько невидно любезности как в этой переписка. Грим служил проводником к философам. После Императрица к ним охолодилась. — Александр превосходный президент совета. — Дядя обер-прокурора Философов. Полчаса говорит в Совете. — Черты кротости Государя. — Перестает приходить вместе со Сперанским. — Окормлен вместе с Датским королем. — Отзыв о наружности Безбородки камер-лакею. — Поездка князева в Кенигсберг. Пять дней. Дворец. Картины без рам. Сперва князь смотрит в щелочку — точно восковые статуи. Изображение королевы. Представление царской фамилии неумытою. Граф Толстой освещал жирандолью. Бедность в Пруссии. Жандармы, характеристика их. Отзыв полковника жандармов и вместе обывателя. Печатная афиша. Обеды и десерт. Прием веймарской княгини Наполеоном: Madame, qui tes-vous? {Милостивая государыня, кто вы такая?} — Два часа с половиною в амбразуре окошка. Намерение разграбить Веймар. — Расстанавливала Иенское сражение Прусская королева. — Partie de chasse {Поездка на охоту.}. — Палатка на этом месте. — Наполеон кушал сосиски вместе с Александром. Брат короля не поехал на охоту.

Крещенье. Как Государь бывает на морозе: под сертуком клееночная фуфайка, но под мундиром ничего. Крещенье при Прусском короле. Изысканный парад. Князь в парике и куртке. Спензер. — Вдруг приводят его к царской фамилии. — Отзыв священника в Синоде. — Наследник посещает его по праздникам. — Государь Александр три раза кушал в кабинете. — У князя много механической работы: по сту граммат на пряжку, столько же граммат сегодня на ордена. — Князь исполнил мою просьбу насчет племянника. — Мысли его насчет Бардовского в следствие внушений Хитрова. Князь соблазнился слабостию ближнего. Средство охлаждения князева в молодости. — Еще отзыв насчет Румянцова {Канцлера графа Николая Петровича. П. Б.}: думал, что будет в последствии город, на месте одной деревни выстроил фонтан. Колонна из генералов. Слово Александру о Румянцове. Александр грозит пальцем князю. Наставники уехали. Слово Безбородки.

Пятница, 7-го Генваря (1838).

Головин у князя. Князь дает мне наставление, как проглатывать скуку и заботливость. Пример тому Екатерина и фрейлина Протасова. — Конфиденциельная речь о Всеволодских. — Раскрытие отношений к сестре. — Система князя в отношении оприязненного знакомства.

Понедельник, 11-го Генваря (1838).

Загрядский, Попов, князь и я обдаем. Разговор в комнатах сестрицы. Игра в фанты. Больной Нащокин. Граф Ельмпт. Пажеские штуки. — Испуг каммергера со свиным рылом. — Екатерина воспрещает игры на полтора месяца, — Нечто о сборных Воскресеньях. — Поклоны князя Горчакова. — Моленье Нащокина. — Скупость графини Эльмпт. — Ее дочь. — Совет быть Одесским почт-инспектором.

Пятница, 28 Августа (1838). Царское Село.

Происшествие на море с великими княжнами. Письмо о том гр. Виельгорского. Великая княжна Мария Николаевна подвержена морской болезни. Четверо сутки езды на море. Письмо князя Меньшикова. — Португалец. — Решение департаментов Сената. — Злоключение иностранца, которого причина вспыльчивость и некоторый фатализм. Жена его Португалька. Генерал Боур, ревность и любомщение, опередившее времена регентства. Мученическая кончина Португальки со всеми ее безотрадными обстоятельствами. Александр препоручает рассмотреть это дело. Придворная уклончивость. Это дело препоручается князю. Государь предупрежден против иностранца. Записка князева. Оппозиция министра финансов. 45 тысяч единовременной выдачи и пансион в 4500. Экстазическая благодарность иностранца. Статуя князя. Юмор князев в описании статуи. Участь знаменитых бронз. Взгляд на придворную жизнь Екатерины. Оригиналы того времени. Каммергер N. — Женоподобность в ухватках. Метода куртизанить всем без исключения. Уменье дразнить Государыню. Мастерская repartie {Быстрый ответ.} на замечание о том Екатерины. Неудовольствие на Государыню, что не дала Польского ордена. — Позвольте поподличать. — Эскулапиус падал до ног. Кончина Эскулапа. Мешки с сухарями и остатками сальных свечей. Вступления на трон Павла. Каммергеров поклон. — Коронация Павла, Аннинская лента. — Да утешит тебя Господь, как ты меня утешил. — Деревенский двор каммергера. — Провинциальный салон и его разговоры. — Отзыв Павлов, что и у него нет таких просторных платьев. Женидьба каммергера, две его невесты, последняя была пугалом для дворских страстей князевых и обыкновенно парализовала в нем великое вражеское нашествие. Каммергерские mignons {Женоподобные мальчики.}. Сцена на бале при глухонемом. — Для чего и кем построен дворец. Колоннада Гваренги. — Заботливость Екатерины. — Павел последний год жизни жил в Царском Селе. — Море вероломно Царю. Отзыв Государя о картине. Болезнь императрицы Марии. Приезд Государев. Слово императрицы, что она была здорова при отъезде, а больна при приезде.

Воскресенье, 29 Августа. Царское Село (1838).

Мне сдается, что князь на подобие старца Трубецкого с намерением отказывает себе в яствах. — Глупая моя обмолвка за столом: я сравнил себя с Жилблазом, а князя с кардиналом. Князь спросил меня об этом месте романа, которого он не помнит, я отделался кое-как и боялся, чтоб за эту аллюзию, как она ни глупа, не потерять в его мнении. После того вспомнил, что в романе Лесажевом кардиналов несколько, и все они служат пародиею старых холостяков, типом скупости, узкости ума, ерготизма {Желание издеваться.}. Князева осторожность в казенных тратах, строгая умеренность и не прихотливая взыскательность.— Прежний быт царских столов. — Русские блюда царей Московских. — Анекдот о Екатерине, рассказанный мне некогда князем, касающийся до расхищения столовых припасов. — Девять категорий настоящих столов царских от 2 до 25 рублей. Заслуги князя Волконского по этому предмету.— Князь, находясь под влиянием Фернейской философии, был некогда отъявленным гастрономом. Его ультризм {Внимание к другому лицу.} по этому предмету. Теперешние его навыки. Князев собственный стол. Князев повар. Его замечания по предмету стола, деланные им сестре в моем присутствии, что разоряет барина, роскошный ли стол делаемый случайно, или обыкновенные булавочные издержки? Его Цинцинатова простота. Князь не любит застольных приятелей. Особенная доверенность, когда он приглашает кого к столу. L’homme de l’habitude {Человек привычки.}, князь с трудом решается вводить новые лица к своему столу. За столом он дает большой простор себе и другим. Непринужденная веселость, юмор, занимательность рассказов суть господствующие стихии скромных обедов князевых. Иногда показывает нам блестящие успехи князев Автомедон в яствах. Князь заставляет читать себе Франкфуртские газеты. — Прочитываю князю оглавление моих протоколов. Князь отозвался, что ничто не упущено.— Провожаю князя при выезде его в Петербург. — Князь получает собственноручное письмо от 9-го Августа от Государя и грустит за него, видя, что Царь не знает еще случившегося с великими княжнами.

Пятница, 2-го Сентября (1838). Царское Село.

Осторожность в трактациях о делах. — Екатерина, Орлов и Купидон. — Купидон укоряет Государыню в недобросовестности. — Кто такой Купидон. — Трогательный анекдот о приискании матери. — Старая Негритянка. L’hberge dans lе palais {Помещение со столом во дворце.}.— Завтраки Купидона с матерью.— Пять пуговиц Французского кафтана обнаруживают дурака. — Кто он был? — Адмирал Аннибал и его кошелек. Чухончик. Куртизанство к Чухончику: NN ездит из Царского Села, чтоб покупать ему игрушки. Сам Суворов ласкает Чухончика. Дальнейшая судьба Чухончика. Горный офицер. Жена его. Ограниченность ума в Чухончике. Князь смутно оканчивает его историю и для того, кажется, чтоб не выказать своих благодеяний, сделанных им в последствии жене Чухончика. Чухончик как-то ему был вручен после смерти Екатерины. — Другой Арабченок.— По случаю рождения Александра приуготовляется покой в Зимнем дворце. — Турецкие ткани. — Шифры и вензеля из драгоценных каменьев. — Рlаtеаu {Поднос.} из разных цветных каменьев. — Игра в макао и богатые выигрыши. Билеты рассылал Арабченок от своего имени. Шумная радость Екатерины по случаю рождения Александра. Вор в спальне у Государыни. Каммердинер N. Как поймали вора. — Литаврщик между кирасирами. — Герцоги Бурбонские. — Эстергазий, отец, мать, сын. Недостаток в белье. Ненадобно выносить из избы сору, пересказывать родительские речи. — У матери в Царском Селе дом и пенсия. — Калмычки. — Слово Черткова {Говорится о Евграфе Александровиче Черткове, который участвовал некогда в возведении на престол и потом был свидетелем при бракосочетании Екатерины с Потемкиным. П. Б.}. Охота к чтению. Как сердился каммергер Чертков, играя с Государынею в бостон. Отношения Черткова к Потемкину. Годовая ссора. Зов на обеды. Костюм красного плаща, Китайский мостик и деревенская баба. Игра в фанты, вызов и отзыв Черткова. Вольность вызова самой Екатерины. — Я прошу князя о друге моем подполковнике Геллере. Князь обещал мне свою милость и посредство. — Развод пред окошками. — Мнение князя о полковой музыке. — Движения войск пред Александровскою колонною в пример однообразного вычерпыванья и очищения площади. Как заболела нога у князя. Александрова колясочка, дети царевы возят князя. Забота лекарей. Уклончивость князя от методической галлопатии. Недуги князевы. В князе какая-то Сенжерменевская таинственность в изложении своей гигиены.

РАЗСКАЗЫ КНЯЗЯ АЛЕКСАНДРА НИКОЛАЕВИЧА ГОЛИЦЫНА.

Читайте также: