РАССКАЗ В ПОЛУТЬМЕ, НА УХО
РАССКАЗ В ПОЛУТЬМЕ, НА УХО
* * *
* * *
* * *
КОММЕНТАРИИ
КОММЕНТАРИИ
Рассказ в полутьме, на ухо, Аверченко Аркадий Тимофеевич, Год: 1918
Время на прочтение: 4 минут(ы)
Аверченко А.Т. Собрание сочинений: В 14 т. Т. 11. Салат из булавок
М.: Изд-во ‘Дмитрий Сечин’, 2015
Стоит мне только вспомнить об этой истории, как непроизвольная улыбка начинает подергивать углы моих губ…
И это не веселая улыбка — о, нет! — в ней больше печали и скорби… Мне делает грустно, когда ясно почувствуешь — в каком необозримом океане страшных мелочей и обыденщины мы барахтаемся, пока благородная аристократическая старуха Смерть не потянет нас на дно.
Эту историю рассказала мне молодая женщина с белокурыми волосами и нежным, как лебяжий пух, бело-розовым телом, рассказала в минуту тихого затишья после бурных поцелуев, ласки и объятий.
Лежа около меня и обвивая мою шею любящей, благодарной рукой, она прошептала эту историю мне на ухо, отделяя вводные и придаточные предложения, вместо запятых, поглаживанием моих растрепавшихся волос и вместо точек в конце фразы целуя меня скользящими поцелуями в шею и в ухо.
Это была настоящая Божьей милостью женщина: если она в этот момент не отдавалась любви, если она отдыхала от любви — она все равно рассказывала о любви.
— Ты знаешь, голубчик мой славный, говорят, что любовь сильнее смерти… Не знаю, очень может быть. Однако я знаю, что бывают вещи не только сильнее смерти, но и сильнее любви.
И если бы ты знал, мой милый, какие это на посторонний взгляд смешные по своей ничтожности вещи… И однако в них непобедимая сила…
Вот будь паинькой, не перебивай меня и не мешай, а я тебе расскажу историю мой кузины Любочки Ракитиной. Положи голову ко мне на грудь… вот так, и теперь веди себя тихо и слушай, мой глупый мальчик, на чем держится любовь человечья.
У Любочки Ракитиной был муж и был любовник…
Мужа своего она, как это принято, не любила, а любовника обожала, прямо молилась на него.
Муж ее служил в каком-то департаменте небольшим чиновником, а любовник был крупный делец, инженер, все время проводивший в разъездах и только раза два в месяц приезжавший в Любочкин город на свидание к своей любимой…
Любочка была прекрасным чудесным человеком, да и инженер был парень прямо замечательный. Я относилась к ним, как к брату и сестре, и, признаться, даже немного помогала этой на редкость великолепной паре.
Так они и жили себе поживали, она воспитывала маленького сына, ухаживала за усталым после работы мужем и за всем этим очень любила инженера, а он ее.
В прошлом году я оставила эту идиллию в полном разгаре и уехала на Кавказ на все лето, а когда я вернулась… оказалось, что все у них пошло прахом.
В момент моего приезда горничная доложила мне:
— А вас тут инженер Сергей Сергеич все спрашивал. Почитай, два-три раза на дню… Бледный чивой-то, расстроенный. Да вот, никак, он опять идет…
Он ворвался ко мне, как буря, уронил на пол фуражку и, схватив меня за руку, стал вертеть у самого моего носа измятой затрепанной телеграммой:
— Что это?!! Видели вы что-нибудь подобное?!! В чем дело? Да говорите же скорее или я разобью себе голову о стенку!
— Прежде всего, здороваются, дяденька, а потом надо раньше показать мне телеграмму, а потом понять, что да как?
Телеграмма оказалась краткая:
‘Все ясно. Все на свете ложь и обман. Не пытайтесь искать встречи, не пытайтесь писать, не отвечу. Любочка’.
— Изменили? — укоризненно спросила я.
— Кто?! Я изменил?! Да побойтесь вы Бога! Ведь я ею только и жил! Приезжал сюда, был около нее, уезжал — только и жил, только и дышал ее телеграммами. И вот получил последнюю… О, черррт! Как это все дико и нелепо!
— Может быть, вы чем-нибудь ее обидели?
— Что вы! Да я скорее Бога бы обидел, чем ее…
— Не предложили ли вы ей, Боже упаси, денег… Она ведь очень щепетильна в этом отношении…
— С ума я сошел, что ли. Это значило бы, что я ее вовсе не уважаю. А я — молился на нее.
— Тогда я ничего не понимаю.
— Мне от этого не легче. Я хотел бы, чтобы вы понимали.
— Ну, ладно, черт с вами. Я поговорю с ней. Подошла к телефону. Позвонила:
— Ты, Любочка? Здравствуй, с приездом меня. Послушай, тут у меня бегает по комнате один молодой безумец…
— Сергей Сергеич? — торопливо вскричала Любочка. — Ради Бога, ни слова о нем! Все кончено, и я бы очень просила тебя не мешаться в это дело!
— Но повидать-то тебя можно?
— Не сейчас. Так… на следующей неделе или… даже позже. В трубке послышалось нечто вроде рыданий. Потом все
стихло.
Как приговоренный к смерти, пошатываясь, ушел от меня инженер. А на другой день уехал в Сибирь с сердцем раздавленным, как клубничная ягода каблуком.
Мучилась я, мучилась… Так дня три мучилась. Наконец, не вытерпела — полетела к Любочке.
Если бы ты видел — это был фонтан, гейзер горьких слез.
— Любочка, говори правду. Ты его разлюбила, изменила ему?
— Я его люблю! Он мой полубог.
— Провинился он чем-нибудь?
— Он? Он меня любит даже слишком.
— Дуреха! Почему же вы тогда расстались?
— Так нужно было.
— Муж узнал, что ли?
— Он ничего не подозревает.
Билась я с ней часа три… Наконец, ласками, угрозами, бранью и поцелуями вытянула по кусочкам, по обрывкам истину…
Если бы ты знал, что это была за истина!
Пряча свое лицо у меня на груди, голосом, прерывающимся рыданиями, поведала она мне.
— Ты ведь знаешь… что Сергей Сергеич все время разъезжает, кроме одного или двух приездов в месяц, он во время… отъездов он из каждого города присылал мне срочную… телеграмму… о своей любви… Иногда даже две телеграммы в день… И все просил, чтобы я ему… отвечала тоже срочно… Иногда тоже два раза в день…
— Ну, так в чем же дело, дурочка?! Что же здесь ужасного? Наоборот, это доказывает только любовь…
Она вскочила с пылающим лицом, растрепавшимися волосами и разразилась, как буря:
— Да пойми же ты, что эти срочные телеграммы обходились мне 200-250 рублей в месяц, а мой муж у себя в департаменте получает только 300 рублей в месяц!
— Бедняжка ты моя, — ахнула я. — Но почему же ты ему не сказала, Сергей Сергеичу?
— Что ты, что ты… Да я скорее бы умерла, чем призналась в своей бедности. Наше чувство было так красиво… Разве можно его этим опошлить?..
— Гм, да… А если бы ты знала, как он тебя любит…
— А я? Я ночами не сплю, все думаю о нем и плачу, и плачу… Но расстались мы все-таки красиво!
Она опустила голову и прошептала, припоминая:
— ‘Все на свете ложь и обман. Не пытайтесь искать встречи’… Чтобы послать эту телеграмму срочно, мне пришлось заложить свое летнее пальто с синим шелковым воротником. Помнишь?
— Вот и вся история, искорка моя дорогая. Если тебе эта история понравилась — поцелуй меня покрепче и прижми к себе, а то я по тебе уже соскучилась.
(Последний абзац не читается. — В.М.)
Впервые: Приазовский край, 1918, 30 декабря (12 января), No 232. Печатается впервые по тексту газеты.