РАСКОЛЬНИКИ ВЪ УПРАВЛЕНІЕ ЦАРЕВНЫ СОФІИ И КНЯЗЬЯ ХОВАНСКІЕ
РАСКОЛЬНИКИ ВЪ УПРАВЛЕНІЕ ЦАРЕВНЫ СОФІИ И КНЯЗЬЯ ХОВАНСКІЕ
——
——
‘Русскій Встникъ’, No 12, 1874
Раскольники в управление царевны Софии и князья Хованские, Погодин Михаил Петрович, Год: 1874
Время на прочтение: 23 минут(ы)
Пронеслась одна туча надъ Москвою, зачернлась вскор другая. Противники Никоновыхъ исправленій въ богослужебныхъ книгахъ, такъ-названные тогда раскольники, держались упорно въ своихъ мнніяхъ, несмотря ни на какіе соборы и казни, которыя ихъ только что ожесточали. Узнавъ о московской неурядиц, о слабости правленія при еодор и о раздорахъ въ царскомъ семейств по его кончин, они сочли это время благопріятнымъ для исполненія своихъ замысловъ, показались въ город и начали смле осуждать душевредныя, пагубныя новшества, возбуждать участіе въ народ къ замолкнувшимъ толкамъ о вр. Короткое знакомство съ духовною писменностію и церковнымъ уставомъ, строгость въ исполненіи всхъ обрядовъ, можетъ-быть наружная святость, возвышали ихъ въ глазахъ набожной толпы. Собственное твердое убжденіе въ правот и непогршимости сооощало силу ихъ рчи и привлекало довренность. Разказы о страшныхъ казняхъ которымъ подверглись отцы соловецкіе и первые обличители — Аввакумъ, Лазарь, Епифаній, едоръ, не задолго предъ тмъ сожженные въ Пустозерск, умиляли сердце слушателей и внушали почтеніе къ ихъ врнымъ послдователямъ.
Въ народ усиливалось опасеніе подвергнуться наказаніямъ на страшномъ суд Божіемъ, наравн съ еретиками, за нарушеніе священныхъ преданій старины и за принятіе грховныхъ нововведеній, въ которыхъ вмст съ буквенными измненіями усматривалось поврежденіе главныхъ основаній вры.
Многіе грамоти, сами знавшіе твердо подробности богослуженія, чувствуя разстройство во всемъ своемъ духовномъ организм когда до ихъ слуха доходило малйшее измненіе въ словахъ той или другой молитвы, приставали охотно къ новымъ проповдникамъ, соотвтствовавшимъ ихъ собственному настроенію.
Между боярами, ихъ женами, торговыми и посадскими людьми, не говоря уже о духовенств, держалось много тайныхъ приверженцевъ раскола.
Но всего важне для раскольниковъ было привлечь на свою сторону стрльцовъ, которые стали тогда главною силой въ город и могли длать что имъ угодно. Съ ихъ помощію раскольники надялись твердо достигнуть своей цли: ‘въ царствующемъ град Москв старую православную христіанскую вру возобновила, въ ней же россійскіе чудотворцы Богу угодили, и прежніе великіе князи, благоврные цари и святйшіе патріархи до настанія Никонова патріаршества пребывали’. Между стрльцами были также, какъ и въ прочихъ сословіяхъ, ревнители ‘стараго благочестія’, а, главное, самъ начальникъ Стрлецкаго приказа, князь Иванъ Андреевичъ Хованскій, былъ втайн жаркимъ послдователемъ протопопа Аввакума, который въ его дом находилъ себ даже убжище во время перваго розыска. Подъ покровительствомъ князя Хованскаго раскольникамъ удобно было распространять свои толки въ слободкахъ и заготовлять себ сообщниковъ.
На третій день посл Кремлевскаго погрома, когда еще дымилась кровь пролитая на Красной Площади, стрльцы, по свидтельству современника, начали совтоваться въ Титовомъ приказ, гд ихъ образовалось гнздо, какъ приступить къ длу. Положено было написать челобитную, въ род Соловецкой, отъ лица, всхъ полковъ и чернослободцевъ, съ настоятельнымъ требованіемъ отвта отъ властей: ‘за что они старыя книги, которыя печатаны при благоврныхъ князехъ и царехъ, и пяти россійскихъ патріархахъ, возненавидли, и возлюбили новую латино-римскую вру, но своей вол, а не по Божіей сотворенную’. Челобитную сочинилъ, обще съ нсколькими чернослободцами, уважаемый раскольниками инокъ Сергій, ‘твердый адамантъ, искусный въ ученіи’. Когда она была прочтена въ собраніи стрльцовъ, стрльцы заплакали и удивились какъ могли такія страшныя ереси попасть въ новыя книги. Безъ всякихъ разсужденій, не входя ни въ какія тонкости, они взяли себ на умъ только то что истинная вра подвергается гоненію. ‘Не дайте же насъ, братіе, въ поруганіе попрежнему, не позвольте мучить и жечь’, воскликнулъ Сергій въ собраніи. ‘Мы, отче, рады проліять кровь за старое благочестіе’, отвчалъ одинъ пятисотенный. Вс общались единогласно постоять за православную вру: ‘за тлнное было головы свои положили, а за Христа-свта для чего не умереть’.
Въ челобитной была выражена вмст и просьба къ царямъ и патріарху чтобъ было назначено общенародное преніе о спорныхъ вопросахъ на Красной Площади, или между соборами. На преніи раскольники настаивали преимущественно потому что, ослпленные, были твердо уврены въ своей побд и надялись ею привлечь къ себ весь народъ.
Князь Хованскій, освдомленный объ этихъ ршеніяхъ, былъ очень радъ, выразилъ полное свое согласіе съ ними, и въ доказательство крестился предъ пришедшими къ нему отцами по-старому, двумя перстами, читалъ въ Символ Вры: и въ Духа Святаго Господа истиннаго и животворящаго и проч. Онъ общалъ свое содйствіе и пожелалъ познакомиться со всми готовыми борцами.
Когда Сергій приведенъ былъ къ князю Хованскому, то онъ, поговоривъ, однакожь замтилъ: ‘вижу тя инока, отче, смиренна и тиха и немногословна, и не будетъ тя съ таковое великое дло, надобно противъ ихъ ученому человку отвтъ держать’.
Среди общаго совта, кого избрать предводителемъ или запваломъ на предлежащихъ состязаніяхъ, произнесено было имя суздальскаго соборнаго попа Никиты, извстнаго у противной стороны подъ именемъ Пустосвята. Хованскій обрадовался: ‘ну вотъ этотъ уста имъ заградитъ’, сказалъ онъ, ‘знаю я того священника гораздо, противу него имъ нечего говорить, и прежде ни единъ отъ нихъ противу его не могъ стоять: вс попадали, какъ листвіе’.
Ршено приступить къ длу немедленно, созвавъ извстныхъ знатоковъ и совопросниковъ Священнаго Писанія и всхъ длъ церковныхъ.
Надясь на покровительство, самозванные учители ходили по площадямъ и по улицамъ, и учили, чтобы люди не ходили въ церковь оскверненную, креста четвероконечнаго не почитали,— это печать антихристова, — иконамъ новописаннымъ не поклонялись, и молитвъ отъ священниковъ не принимали, а слушающіе ихъ погибнутъ въ мукахъ вчныхъ. Народъ внималъ проповдникамъ со страхомъ и трепетомъ, и страшился дйствительно погубить душу.
День царскаго внчанія назначенъ былъ 25го іюня, для двухъ царей, Ивана и Петра, съ цлію утвердить скоре вновь образовавшееся правительство.
На Верху кипла разнообразная дятельность: царевна правительница хотла чтобы внчаніе совершилось во всемъ великолпіи. Сочинялся чинъ внчанія на царство, какого не бывало никогда, для двухъ царей: изготовлялись вс царскія утвари вдвойн: внцы, державы, скипетры, собиралось и изукрашалось новое одяніе съ кружевами и позументами, строились особыя сдалища, отдлывались вс принадлежности. Въ Мастерской палат мастера, свои и чужеземные, кроили, шили, ковали, вырзывали, отъ ранняго утра до поздняго вечера. Бояре и стряпчіе наблюдали за работами неусыпно.
Раскольники хотли непремнно представить царямъ свою челобитную наканун ихъ внчанія. Князь Хованскій совтывалъ отложить такое намреніе, какъ несвоевременное, но они настояли. ‘Статочное ли дло’, твердилъ Сергій, ‘патріархъ будетъ служить литургію по новому требнику, а не по старому, блаженныя памяти патріарха Филарета Никитича, таинство причастія совершитъ онъ на пяти просфорахъ съ латинскимъ крыжомъ, а не на семи съ крестомъ истиннымъ, и во время внчанія велитъ царямъ стоять неизмнно за вру новую?’ ‘Да вдь онъ не кабалу съ нихъ возьметъ’, возражалъ князь Хованскій, цари могутъ де въ послдствіи измнить свое общаніе. Ничто не помогало. Старики стояли крпко на своемъ, чтобъ идти завтра же въ Кремлъ, если нельзя уже никакъ отложить внчанія до другаго воскресенья. Къ нимъ прибылъ тогда же изъ Волоколамскаго извстный между ними инокъ Савватій.
23го іюня, въ пятницу, рано утромъ отправились они торжественнымъ ходомъ въ Кремль изъ-за Яузы. Никита несъ святый крестъ, Сергій, сочинитель челобитной, — Евангеліе, Савватій — картину Страшнаго Суда. Народъ съ благоговніемъ шелъ за ними и шепталъ про себя святыя молитвы: Господи помилуй, Господи помилуй…. Отче нашъ, не введи насъ въ искушеніе, но избави отъ напасти.
Пришедъ въ Кремль, они остановились у Краснаго Крыльца и дали знать о себ князю Хованскому, который веллъ отвести ихъ въ Отвтную Палату, тамъ по чинномъ объясненіи съ ними о причин ихъ прихода, онъ взялъ у нихъ челобитную, и отнесъ наВерхъ къ великимъ государямъ.
Посл нсколькихъ переговоровъ князь Хованскій сообщилъ отвтъ, что ‘великіе государи назначаютъ общенародное преніе чрезъ три дня, въ среду, ибо это дло великое, на которое понадобится много времени: нужно де книги освидтельствовать’.
— А какъ же цари внчаться будутъ? спросилъ неугомонный Никита.— ‘По старому’, повторилъ общаніе Хованскій, ‘закажи самъ испечь просфоры съ прежнимъ крестомъ, я поднесу ихъ патріарху и велю служить по старому. Да и ты, отецъ Никита, приходи туда.’ Старцы успокоились. Никита поспшилъ къ одной благочестивой, знакомой ему вдовиц, заказывать нужныя просфоры къ утру.
Поутру, въ субботу 24го числа, пришли изъ Волокаламскихъ пустынь знаменитые начетчики: отецъ Дорофей, Савватій и Гавріилъ, за которыми посыланъ былъ Савва Блевскій.
Между тмъ какъ старые ревнители хлопотали о просфорахъ съ восьмиконечнымъ крестомъ, царевна Софія заботилась о внцахъ, цляхъ, кафтанахъ и украшеніяхъ всякаго рода,— что длалъ десятилтній Петръ?
Петръ только то и длалъ что думалъ о своихъ военныхъ потхахъ: въ Оружейной Мастерской палат сохранилось свдніе что даже наканун царскаго внчанія велно было сдлать, по его указу, четыре лука съ буйволовыми костьми, недомрки, къ нимъ шесть гнздъ северегъ шафранныхъ, два гнзда товаровъ, его государевой статьи, да два лука по 14 корковъ мрныхъ, два лука по 13 корковъ среднихъ, два лука по 12 корковъ недомрковъ, да къ нимъ 20 гнздъ северегъ простыхъ, стольничей статьи. Великаго государя указъ приказалъ записать бояринъ Петръ большой Васильевичъ Шереметевъ.
25го іюня совершился въ Успенскомъ собор священный обрядъ внчанія.
Собраніе всхъ чиновъ государства въ Грановитой Палат, принесеніе знаковъ царскаго достоинства, торжественное шествіе по Красному Крыльцу, при звон всхъ колоколовъ Ивана Великаго, предъ безчисленными толпами народа, покрывавшаго площадь, великолпное богослуженіе съ участіемъ многихъ архіереевъ, чтеніе молодыми царями, Ібтилтнимъ Иваномъ и Ютилтнимъ Петромъ, Символа Вры, пріобщеніе Святыхъ Таинъ въ алтар, святое мропомазаніе, провозглашеніе многолтнія съ полнымъ царскимъ титуломъ, поученіе патріарха, поклоненіе гробницамъ предковъ въ Архангельскомъ собор, прикладываніе къ семейнымъ святынямъ Благовщенскаго собора — производили въ душ десятилтняго Петра иныя впечатлнія, чмъ т кои получилъ онъ за мсяцъ предъ тмъ, во время стрлецкаго бунта, — о могуществ, неограниченной вол, самодержавіи Русскаго Царя.
А какъ произошло царское внчаніе,— по старому, или новому? Увы, Никита Пустосвятъ, неся въ кулечк испеченныя благочестивою вдовицей просфоры, никакъ не могъ продраться сквозь тсныя толпы народа, покрывавшаго площадь, съ своею драгоцнною ношей, никакъ не могъ достигнуть святыхъ воротъ Успенскаго собора. Съ глубокой скорбію, выбившись изъ силъ, воротился онъ къ единомышленникамъ, и кладя кулечекъ на столъ, объявилъ, къ общему горю, о своей роковой неудач: ‘никоими мры не допустилъ народъ до соборныя церкви, и я просфоры назадъ принесъ’.
Два дня на Верху прошли въ жалованіяхъ, угощеніяхъ, принесеніи даровъ боярами, окольничими, людьми думными, гостями, гостиною и суконною сотней и дворцовыхъ слободъ торговыми людьми.
На третій, старики, согласно общанію князя Хованскаго, ршились требовать настоятельно торжественнаго пренія о вр, на Лобномъ Мст, предъ всмъ народомъ, и принудить къ тому патріарха даже силою, надясь на помощь стрльцовъ, изъ которыхъ одни подписались подъ челобитною, другіе изустно общались стоять съ ними заодно.
5го іюля, Никита Пустосвятъ, отслуживъ молебенъ въ полку Титов, отправился съ своими въ Кремль, сопровождаемый попрежнему стрлецкими выборными и народными толпами. Въ Кремл расположились совопросники за Архангельскимъ соборомъ, близь Краснаго Крыльца, уставили налои, разложили на нихъ старыя иконы и книги, зажгли свчи. Никита поднялся на подмостки и началъ громогласно поучать народъ.
Патріархъ, предувдомленный о намреніи противниковъ, совершалъ въ то время литургію и молился о прекращеніи мятежа. Узнавъ о прибытіи скопища, онъ выслалъ къ нимъ Спасскаго протопопа для увщанія, и веллъ раздать въ народ напечатанную повинную Никиты, въ которой тотъ при цар Алекс Михаилович отрекался отъ своихъ заблужденій. Стрльцы хотли изорвать повинную, схватили протопопа и привели его къ своимъ отцамъ. Сергій принялъ его подъ свою защиту, и веллъ читать повинную, но никто ея не слушалъ, и онъ началъ тогда читать Соловецкія тетради о знаменіи честнаго креста и прочемъ. Вс замолчали, утихли и слушали съ благоговніемъ, многіе плакали.
Когда окончилось богослуженіе въ собор, толпа потребовала патріарха къ себ на площадь. Хованскій на Верху настаивалъ что патріарху надо идти непремнно и успокоить народъ, но ни царевн, ни царицамъ, не слдуетъ тамъ присутствовать: не быть вамъ отъ народа на площади живыми, стращалъ онъ женщинъ. Софія ршила чтобы преніе происходило въ Грановитой Палат, и, несмотря на убжденія Хованскаго, объявила что хочетъ тамъ присутствовать. Царица Наталья Кирилловна и дв царевны вызвались послдовать за нею.
Патріарху дано знать чтобъ онъ, для безопасности, шелъ на Верхъ по задней Ризположенской лстниц, со всми архіереями, а харатейныя рукописи и книги изъ патріаршей ризницы велно было пронесть священникамъ по Красному Крыльцу.
Въ народ выразилось удовольствіе что несутъ на Верхъ книги и рукописи: теперь, говорили люди, правда докажется наврное.,
Хованскій, вышедъ съ Верху на площадь, пригласилъ отцовъ въ Грановитую Палату, гд царевна съ царицами выслушаетъ сама челобитную, а выходить де имъ на площадь зазорно. ‘Безъ народу что намъ длать тамъ’, отвчалъ Сергій, опасаясь насилія, но Хованскій заврилъ что ихъ никто не тронетъ, и что туда можетъ идти всякій, кому угодно. Главные дятели отправились. На крыльц произошла давка и драка съ священниками относившими книги. Народъ съ нетерпніемъ остался на площади ожидать чмъ кончится преніе.
Въ Грановитой Палат, на царскихъ тронахъ, сидла царевна Софія Алексевна и Татьяна Михайловна, ниже ихъ въ креслахъ царица Наталья Кирилловна и царевна Марья Алексевна.
Молодыхъ царей съ ними не было, но не можетъ быть чтобы Петръ, по нетерпливому своему любопытству, не находился гд-нибудь по близости, съ своими дядьками, и не смотрлъ изъ-за какого-нибудь потаеннаго мста на полатяхъ, или изъ верхнихъ оконъ, на необыкновенное зрлище.
Патріархъ, митрополиты, архіепископы и епископы занимали мста по степенямъ, между ними находился Митрофаній Воронежскій.
Поклонясь царевн и царицамъ, совопросники разставили налои предъ царскимъ трономъ, разложили иконы и книги, зажгли свчи.
— Зачмъ пришли вы съ такою дерзостью въ царскія палаты? спросила царевна Софья съ гнвомъ.— Какъ смете вы проповдывать свою раскольничью ересь и возмущать простой народъ?
— Мы пришли къ царямъ-государямъ бить челомъ, отвчалъ Никита,— объ исправленіи православной христіанской вры, и чтобы служба Божія была по старымъ служебникамъ, какъ было при цар Михаил еодорович и патріарх Филарет Никитич.
— Не ваше то дло, возразилъ патріархъ,— и не вамъ, простолюдинамъ, церковная исправлять. Судить о томъ архіереямъ…. у насъ вра стараго православія, греческаго закона, исправленная съ греческихъ и харатейныхъ книгъ по грамматик.
— Не о грамматик съ тобой пришли мы толковать, возразилъ Никита,— а о церковномъ догмат, и началъ съ дерзостью исчислять вс свои притязанія.
Аанасій, архіепископъ Холмогорскій, вступился въ рчь съ объясненіями.
— Что ты, нога, выше головы ставишься? закричалъ Никита, наступая на Аанасія.— Я не съ тобой говорю, а съ патріархомъ.
— Видите ли, что длаетъ Никита, воскликнула Софьи, обращаясь къ предстоявшимъ,— при насъ онъ хочетъ драться, а безъ насъ и убьетъ пожалуй.
— Нтъ, государыня, возражали его сообщники,— онъ только рукою отвелъ митрополита, чтобы не говорилъ прежде патріарха.
— Да какъ сметъ онъ говорить съ патріархомъ? Не довелось бы ему быть и на очахъ нашихъ. Ты принесъ повинную отцу нашему, блаженныя памяти, и святйшему патріарху, продолжала Софія, обращаясь къ Никит,— съ великою клятвою не бить челомъ о вр, а нын опять за то дло принимаешься?
— Не запираюсь я, отвчалъ закаленный въ своихъ убжденіяхъ Никита,— что принесъ повинную за мечомъ и срубомъ: семь лтъ писалъ я свою челобитную, а отвтомъ была тюрьма невдомо за что. Сложилъ на меня Симеонъ Полоцкій книгу Жезлъ, но въ ней и пятой доли моей челобитной не разобрано. А изволишь, государыня, я противъ Жезла того отвчать готовъ. Я его очищу.
— Молчи, гнвно сказала царевна, и велла читать принесенное прошеніе.
Предстоявшіе выражали свое участіе и согласіе. Когда дошло въ ней до того мста что еретикъ Никонъ поколебалъ душою царя Алекся Михаиловича, и съ тхъ поръ благочестіе погибло въ Россіи, царевна съ гнвомъ перервала чтеніе и сказала, обращаясь къ стрльцамъ: ‘Нтъ, мы не можемъ терпть боле такой хулы. Если Никонъ и отецъ нашъ еретики, то и мы еретики, братья наши не цари, и патріархъ не пастырь. Намъ ничего не остается длать какъ оставить царство’, и сошла со своего трона.
Въ толп послышался говоръ: ‘пора, государыня, давно пора вамъ въ монастырь, полно царство мутить, какъ бы здоровы цари-государи были, а безъ васъ пусто не будетъ.
Бояре, выборные стрльцы и прочіе слушатели приступили однакожь къ царевн съ убжденіями возвратиться на свое мсто, и клялись положить свои головы за царскій домъ.
Патріархъ показывалъ Евангеліе писанное святымъ Алексемъ митрополитомъ, соборное дяніе объ учрежденіи патріаршества въ Россіи, харатейныя рукописи и первопечатныя книги. Изувры ничего не слушали и твердили свое. Хованскій ходилъ взадъ и впередъ по Грановитой Палат и не принималъ никакихъ мръ къ водворенію порядка. Между тмъ время проходило. Наступила пора вечерняго пнія, котораго миновать нельзя, по крпкому убжденію обихъ сторонъ: какъ быть безъ вечерни! Притомъ вс утомились и проголодались, не имвъ съ утра ни маковой росинки во рт. Царевна Софія рада была благовидному предлогу прекратить соблазнительное позорище. Она объявила что преніе продолжать теперь некогда, и что указъ царскій будетъ по начатому длу сказанъ посл. Царицы и царевны встали съ своихъ мстъ и вышли изъ Грановитой Палаты во внутренніе покои, а за ними и патріархъ, къ себ, съ прочими архіереями.
Раскольники выбжали толпою внизъ по Красному Крыльцу и поднявъ руки съ двуперстнымъ сложеніемъ кричали: вотъ какъ, вотъ какъ! Со всхъ сторонъ изъ народа послышались къ нимъ вопросы: ‘Что, что, чмъ поршили дло?’ ‘Наша взяла’, кричали въ отвтъ они, ‘всхъ архіереевъ мы переспорили, побдили. Молитесь вотъ какъ! Вотъ какъ надо молиться!’ Они поспшили на Лобное Мсто, народъ — за ними. На Лобномъ Мст они остановились и долго толковали по Соловецкимъ тетрадямъ, оттуда съ пніемъ, поднявъ опять руки съ двуперстнымъ знаменіемъ, отправились чрезъ Таганскія ворота за Яузу, крича изо всей силы: вотъ какъ молитесь, вотъ какъ молитесь! Нкоторые изъ состязателей такъ были утомлены что падали по дорог въ обморокъ. О Никит разошелся слухъ что онъ упавши умеръ въ судорогахъ. Въ Титовскомъ полку встртили мнимыхъ побдителей колокольнымъ звономъ. Они отслужили молебенъ въ церкви Спаса, въ Чигасахъ, и разошлись по домамъ.
Софія поняла что дло плохо. Увидвъ что убжденіями сдлать ничего нельзя съ этими твердачами, которые ничего слушать не хотли, и только повторяли свое, она приняла мры другаго рода. Она начала призывать къ себ выборныхъ стрльцовъ отъ всхъ полковъ, на которыхъ раскольники возлагали всю свою надежду, угощать ихъ и убждать въ несправедливости предъявленныхъ требованій. Нсколько разъ повторялись ея угощенія и увщанія. ‘Неужели вы промняете насъ на шестерыхъ чернецовъ’, говорила она собравшимся, ‘предадите поруганію святйшаго патріарха?’ Она плакала, просила, усовщивала, общала награды и наконецъ добилась до того что многіе выборные сказали: ‘Ну, такъ воля ваша, длайте какъ знаете, мы стоять не будемъ Два пятисотенные тутъ же были записаны за то въ думные дьяки, вс выборные были одлены деньгами. Изъ царскихъ погребовъ выкатывались бочка за бочкой.
Рядовые стрльцы, узнавъ о согласіи своихъ набольшихъ, упрекали ихъ. ‘Вы продали насъ на водкахъ да на красныхъ винахъ, мы посылали васъ стоять за правду, а вы что сдлали?’ Ропотъ распространялся, выборные подвергались опасности. Они пришли жаловаться царевн и передали настроеніе въ Титовскомъ полку, гд уже послышались угрозы: ‘Добромъ съ ними не раздлаешься, пора опять за собачьи шкуры приниматься’. ‘И придумали вс полки’, разказываетъ самъ Савва Романовъ, которому мы обязаны всми подробностями этого описанія, ‘выборныхъ всхъ прибить за неправду ихъ, а къ патріарху идти попрежнему съ барабанами.’ Въ то время явился къ нимъ съ Верху невдомо какого чину человкъ и сказалъ: Дворяне и вся надзорная пхота великихъ государей! Цари-государи жалуютъ васъ погребомъ. На десять человкъ по ушату пива, да по мр меду^ Стрльцы перестали толковать и побжали всякій десятокъ со своимъ ушатомъ и перелились пьяные. ‘На другой день также съ Верху по сту человкъ перепоили, и на третій день, да и вс полки такъ перебрали.’ Выборные, пережалованные прежде на Верху, говорили: какого жалованья намъ еще больше отъ великихъ государей? Чмъ насъ великіе государи не пожаловали! Стрльцы послушались и принесли повинныя, что имъ до церковныхъ вопросовъ дла нтъ и впредь вчинать они не будутъ. Отцовъ пьяные принялись бить: ‘вы де бунтовщики и возмутили всмъ царствомъ’.
Царевна Софія, удостоврясь что стрльцы не станутъ защищать боле раскольниковъ, велла своимъ повреннымъ переловить коноводовъ и привести на Лыковъ дворъ (тамъ нын арсеналъ), гд разсажены они были порознь и преданы суду городскому. За судомъ дло не стало. По приговору его еретики осуждены были на смерть. Исполненіе началось тотчасъ. Никит Пустосвяту отсчена была голова, во вторникъ 11го іюля, на Красной Площади. Товарищи же его, по усиленному ходатайству Хованскаго, пощажены и разосланы по монастырямъ на покаяніе, другіе разбгались сять свои плевела по скитамъ и пустынямъ, московскіе приверженцы и покровители должны были скрывать свои чувства, и опасность грозившая православной Церкви была отстранена благодаря смлости и ршительности царевны Софіи.
Если Петръ не присутствовалъ при нкоторыхъ изъ послднихъ событій, то безъ всякаго сомннія они, составляя исключительный предметъ разговоровъ во все это время, были разказываемы и обсуждаемы въ его присутствіи такъ живо какъ будто происходили предъ его глазами, и кругъ его свдній и понятій общественныхъ нечувствительно распространялся.
Окончаніемъ церковнаго возмущенія, какъ и прежде стрлецкаго, спокойствіе на Верху впрочемъ еще не установилось. Такое было смутное время: страсти, приведенныя въ движеніе, не легко успокоиваются. Новыя опасности вскор грозили еще нарушить оное. Молодыхъ царей нужно было держать вмст, въ ожиданіи всякихъ превратностей, и Петръ, посаженный какъ бы въ клтку, оторванный отъ любимыхъ занятій, долженъ былъ желать возвращенія къ нимъ тмъ сильне, любить ихъ больше и больше.
Въ чемъ же состояли новыя опасности?
Князь Хованскій съ сыномъ возбудили подозрнія цареи мы Софіи. Покровительствуя раскольникамъ, они видимо не кали приверженности стрльцовъ. Стрльцы продолжали буйствовать, считая себя какими-то господами, судили и рядили о дйствіяхъ правительства. Они искали долговъ своихъ, справедливыхъ и несправедливыхъ, мучили мнимыхъ должниковъ на правежахъ по произволу. Хованскіе во всемъ имъ потакали подъ благовидными предлогами чтобъ ихъ не раздражать и не доводить до крайностей. Такимъ образомъ въ продолженіе двухъ какихъ-нибудь мсяцевъ Хованскіе пріобрли полную довренность и совершенную покорность стрльцовъ, которые называли старика своимъ отцомъ, за каретою его здили обыкновенно въ числ 50 человкъ и боле, крина на встрчныхъ: ‘большой детъ, большой!’ На двор содержался многочисленный караулъ, чего прежде ни при комъ изъ начальниковъ не бывало.
И старикъ въ самомъ дл возмнилъ о себ, что онъ, располагая стрльцами и имя за себя приверженцевъ ‘стараго благочестія’, есть самый сильный человкъ въ государств, которому вс должны повиноваться. Онъ не исполнялъ приказаній, выказывалъ неумренно свое значеніе предъ боярами и говорилъ въ Дум что его труды выше всхъ, что никто не заслужилъ столько сколько онъ, и безъ него въ Москв ходили бы въ крови по колно.
16го августа шелъ вопросъ въ Дум о требованіи стрлецкаго войска чтобы на каждаго человка собрано было съ дворцовыхъ волостей по 25 рублей подможныхъ денегъ, уравнительно съ монастырями, что составляло боле 100 тысячъ рублей. Когда бояре не соглашались утвердить такое тяжелое взысканіе, то онъ въ досад, вышедъ изъ Думы, сказалъ стрльцамъ: ‘Дти, ужь и мн за васъ грозятъ бояре, я не могу для васъ сдлать ничего больше, промышляйте сами какъ хотите’.
Такая выходка не предвщала ничего добраго, со стороны Хованскаго. Одно хвастовство, одна болтливость, которая доставила ему въ народ прозваніе тараруя, могла подать на Верху поводъ къ опасеніямъ чтобъ онъ когда-либо въ жару или въ сердцахъ не проговорился, или не употребилъ во зло того что знаетъ о происхожденіи стрлецкаго бунта и виновникахъ кровопролитія, могли случиться даже пререканія между правительницею и Хованскимъ по поводу его явнаго согласія съ раскольниками, могъ онъ дать ей самой замтить по какому-нибудь случаю, какъ боярамъ въ Дум, что у него есть въ запас оружіе противъ нея, могъ онъ еще ясне въ своемъ кругу выразиться что знаетъ тайны или что-нибудь въ такомъ род, которое могло донестись до ушей виноватой правительницы и внушить ей мысль что отъ него, но избжаніе хлопотъ, слдуетъ избавиться такъ или иначе. Къ тому же разнесся слухъ что старшій сынъ его, князь Андрей Ивановичъ, хвалясь королевскимъ своимъ происхожденіемъ отъ литовскаго Гедимина, замышляетъ о брак съ одною изъ царевенъ, а именно съ Екатериною Алексевной, и о присвоеніи себ верховной власти въ надежд на стрльцовъ. Ни царямъ, ни царевн тогда не сдобровать. Слухъ этотъ долженъ былъ имть какое-нибудь основаніе, онъ хваталъ за живое и побуждалъ думать о собственной безопасности.
Ко всмъ этимъ причинамъ должно присоединить еще ссору, тотчасъ по укрощеніи стрлецкихъ бунтовъ, возникшую, случайно или изъ ревности, между старикомъ Хованскимъ и извстнымъ уже намъ знаменитымъ кователемъ козней, бояриномъ Иваномъ Михайловичемъ Милославскимъ, вслдствіе которой стрльцы, слышно было, сбирались даже убить его по навтамъ Хованскаго. Милославскій, обуянный страхомъ, пишетъ современникъ, бгалъ изъ одной своей подмосковной въ другую и скрывался въ норахъ какъ подземный кротъ, наконецъ, выйдя изъ терпнія, улучивъ благопріятное время, спшилъ покончить съ нимъ какъ прежде съ Матвевымъ.
Вооруженный своими ядовитыми стрлами, которыхъ, видно, былъ неистощимый запасъ въ его колчан, онъ является къ царевн Софіи, указываетъ опасности ей угрожающія, связываетъ искусно извстныя данныя, предлагаетъ объясненія, открываетъ виды. ‘Вотъ чего хотятъ Хованскіе! Это ясно. Они сами говорятъ… стрльцы въ ихъ власти. Пари — одинъ больной, другой малолтный, съ ними управиться недолго… Сынъ женится на твоей сестр и внчается царскимъ внцомъ, а вы — вс по монастырямъ или въ заточеніе…’
Доводы Милославскаго казались правдоподобными: Софія испугалась той участи которую готовила Нарышкинымъ, и, подготовленная собственными разсужденіями, склонилась на его убжденія. Судьба Хованскихъ была ршена.
Милославскій сочиняетъ планъ какъ избавиться отъ общаго врага, и исполненіе начинается въ той же глубокой тайн какою былъ покрытъ заговоръ 15го мая.
19го августа, въ день Донской Божіей Матери, царское семейство не приняло участіе въ крестномъ ход. Значитъ — опасеніе, истинное или мнимое, могущихъ встртиться непріятностей достигло высшей степени.
Замтимъ какъ скоро шли дла. Стрлецкій бунтъ кончился 17го мая. Иванъ объявленъ царемъ 26, Софія правительницею 29го, притязанія раскольниковъ іюня 23го, внчаніе на царство 25го, пренія въ Брановитой Палат іюля Ого, казнь Никиты Пустосвята 11го, 19го августа крестный ходъ въ Донской монастырь, безъ царскаго участія, и отъздъ двора въ Коломенское. А царевна Софія или имла причину бояться, или приступила къ исполненію своего намренія, то-есть война оборонительная или наступательная началась. Чрезъ нсколько дней весь дворъ — цари, царевны и правительница отправились въ село Коломенское.
Можно себ представить какое удивленіе произвелъ во всемъ город внезапный отъздъ, предположенный, повидимому, на долгое время: вс терялись въ догадкахъ.
При двор, у царицы Наталіи Кирилловны, раздались вопросы подавшіе поводъ къ новымъ разговорамъ, толкамъ, догадкамъ, надеждамъ и опасеніямъ: Что такое произошло новаго, особеннаго? Чего бояться должно въ Москв? Откуда грозитъ опасность? Судя по прежнимъ даннымъ, она могла подозрвать какое-нибудь новое злоумышленіе. Никому не могла казаться вроятною внезапная распря Софіи съ Хованскимъ, который такъ недавно былъ однимъ изъ главныхъ ея наперсниковъ и совтниковъ, соучастникомъ послднихъ дйствій. Опять нападаетъ страхъ на весь Царицынъ дворъ, Богъ знаетъ что случится. Предусматривались новыя бды, новыя опасности для нея, для ея сына, для всего семейства. А мальчикъ все это слушалъ, все это видлъ. У него въ ушахъ раздавались опять стрльцы, раскольники, убійства, казни, замыслы, измны. Назывались по именамъ разныя лица.
На другой день являются въ Коломенскомъ стрльцы, вроятно подосланные Хованскимъ, съ выраженіемъ прискорбія что цари оставили Москву. ‘Великимъ государямъ сказано будто у насъ, у надзорной пхоты, учинилось смятеніе, на бояръ и на ближнихъ людей злой умыселъ, и будто у насъ изъ полка въ полкъ идутъ тайныя пересылки, хотимъ приходить въ Кремль съ ружьемъ попрежнему, и для того они, великіе государи, изволили изъ Москвы выхать, но у насъ во всхъ полкахъ такого умысла нтъ и впередъ не будетъ, чтобы великіе государи пожаловали, не велли такимъ ложнымъ словамъ поврить и изволили бы придти къ Москв.’ ‘Великимъ государямъ про вашъ умыселъ не вдомо’, былъ отвтъ, ‘изволили великіе государи съ Москвы идти по своему государскому изволенію, да и прежде въ село Коломенское ихъ государскіе походы бывали же.’
И Хованскій прізжалъ въ Коломенское, вроятно освдомиться что тамъ есть, и подйствовать на Софію. Онъ попытался постращать ее замышляемымъ нападеніемъ новгородскихъ дворянъ, которые грозятъ де придти въ Москву за выслуженнымъ жалованьемъ (?) и счь всхъ безъ выбора и остатка. Царевна отвчала что такое извстіе слдуетъ объявить на Постельномъ крыльц всхъ чиновъ людямъ, а въ Новгородъ послать грамоту для подлиннаго свидтельства. Хованскій самъ испугался такого оборота, и долженъ былъ просить чтобы на слухъ не было обращено вниманія. Во всякомъ случа, вроятно, онъ ухалъ изъ Коломенскаго успокоенный и обласканный по возможности. Съ обихъ сторонъ употреблялся обманъ, кто кого перехитритъ, и выжидались обстоятельства.
Къ именинамъ старшаго царя, 29го августа, Софія потребовала въ Коломенское Стременный полкъ, къ ней наиболе близкій. Хованскій отговаривался, но наконецъ долженъ былъ уступить, догадываясь объ опасности, и сознавая вмст невозможность бороться.
Дворъ не возвратился въ Москву и къ дйству Новаго Года, 1го сентября, что подало поводъ еще боле ко всякимъ толкамъ и догадкамъ. Велно было князю Хованскому присутствовать въ Успенскомъ собор, но онъ не похалъ, и на дйств былъ одинъ только окольничій, къ удивленію всей Москвы, на что жаловался самъ патріархъ. Страхъ распространился въ город: вс съ сомнніемъ встрчали другъ друга и спрашивали что значатъ эти явленія. Хованскій, кажется, растерялся при такомъ неожиданномъ оборот длъ, и, если онъ былъ блудливъ какъ кошка, то оказался трусливымъ какъ заяцъ, и не принималъ никакихъ мръ ни для защиты, ни для нападенія.
2го сентября выхали цари изъ села Коломенскаго чрезъ Воробьево и Павловское въ Савинъ монастырь, близь Звенигорода, къ празднику Св. Саввы, его сентября. Отпраздновавъ здсь память чудотворца, отправились чрезъ Павловское и Хлябово въ Воздвиженское, къ празднику тамошнему 15го сентября. Отсюда былъ посланъ указъ въ Москву ко всмъ боярамъ, окольничимъ, думнымъ людямъ, стольникамъ, стряпчимъ, дворянамъ и жильцамъ, быть въ Воздвиженское къ 18му числу для своихъ царскихъ длъ и для пріема гетманскаго сына о которомъ прислалъ донесеніе князь Хованскій, также приглашенный. Отсюда же посланы были грамоты, разумется, въ тайн отъ Хованскаго, во Владиміръ, Суздаль и другіе олизкіе города, звать дворянъ и служилыхъ людей въ Москву для спасенія царей, которымъ грозитъ де смертію измна князя Хованскаго, и для наказанія измнниковъ.
17го числа, ко дню именинъ царевны, съхалось въ Воздвиженское множество всякихъ чиновъ людей. Посл обдни и слдовавшаго за нею угощенья, у великихъ гослдарей и сестры ихъ началось съ боярами сиднье или совтъ. Думный дьякъ Шакловитый доложилъ о дознанныхъ преступленіяхъ князя Хованскаго и его сына, и прочелъ подлинное письмо, якобы найденное еще въ Коломенскомъ, что князь Хованскій съ сыномъ и единомышленниками умыслили на великихъ государей, на патріарха и на бояръ убійство, и хотятъ сами овладть царствомъ Московскимъ.
Матвевъ, сынъ покойнаго боярина, описавшій смутное время, думаетъ что письмо сочинено самимъ Милославскимъ.
Великіе государи и сестра ихъ, выслушавъ докладъ, указали, а бояре приговорили: по подлинному розыску и по явнымъ свидтельствамъ и дламъ и тому извстному письму согласно, казнить смертію князя Ивана Хованскаго и сына его Андрея.
Чрезъ посланныхъ впередъ развдчиковъ было узнано что старый князь Хованскій, выхавшій изъ Москвы наканун съ сыномъ, стоитъ въ шатрахъ близь села Пушкина, подъ горою, въ крестьянскихъ гумнахъ около дороги, а молодой — въ своей деревн на Клязьм близь Братовщины. Тотчасъ былъ отправленъ бояринъ князь Михаилъ Ивановичъ Лыковъ съ значительнымъ отряюмъ придворныхъ на Московскую дорогу схватить Хованскихъ и привезти ихъ въ Воздвиженское.
Неужели Хованскій не зналъ ничего.объ угрожавшей ему опасности, о намреніяхъ противъ него царевны? Неужели онъ врилъ въ ея искренность? Если подметное письмо коломенское не было сначала оглашено, то слухъ о разосланныхъ грамотахъ по всмъ городамъ, съ уликами и обвиненіями, долженъ былъ дойти до него. Самое удаленіе, внезапное, двора изъ Москвы наканун Новаго Года, который торжествовался всегда особымъ дйствомъ, должно было возбудить его подозрніе, и если первыя объясненія царевны Софіи могли показаться удовлетворительными, то послдующія дйствія должны были утвердить опасенія. Зачмъ же онъ халъ въ Воздвиженское на врную смерть? Не думалъ ли онъ самъ захватить царевну Софію съ обоими царями съ помощію стрльцовъ, которые могли, по его извстію, послдовать за нимъ немедленно? Или онъ хотлъ на мст разузнать положеніе дла, и лотомъ дйствовать сообразно обстоятельствамъ? Во всякомъ случа онъ видно былъ увренъ что къ нему не посмютъ прикоснуться, и онъ всегда будетъ имть время принять свои мры. Страшно ошибся онъ въ своихъ разчетахъ и попалъ въ западню, искусно для него подставленную.
Князь Лыковъ напалъ врасплохъ сперва на старика, лотомъ на сына, схватилъ, связалъ и привезъ въ Воздвиженское подъ крпкимъ карауломъ. Бывшіе при нихъ стрльцы были захвачены также и приведены туда, а плахи были уже готовы.
Плнники поставлены были предъ дворцовыми воротами. Дьякъ Шалковитый прочелъ подробное исчисленіе всхъ винъ и преступленій, а въ заключеніе сказалъ: ‘И великіе государи указали васъ, князь Ивана и князь Андрея Хованскихъ, за такія ваши великія вины, и за многія воровства, и за измну казнить смертію’.
Ошеломленный старикъ, по прочтеніи обвиненія, падаетъ въ ноги боярамъ, плачетъ…. ‘Я ничего не знаю, а если сынъ виноватъ въ чемъ, я прокляну его… выслушайте меня, я разкажу вамъ, я открою кто виноватъ, кто началъ’… Но съ Верху въ ту же минуту принесенъ строгій приказъ ничего не слушать и исполнить приговоръ наискоре.
Матвевъ свидтельствуетъ что и здсь дйствовалъ отъ имени царевны тотъ же Иванъ Михайловичъ Милославскій… торопя казнію. Не оказалось палача. Вызвался стрлецъ изъ Стременнаго полка, который и отскаетъ голову старому князю Хованскому. Сынъ цлуетъ бездыханное тло отца, и ложится на плаху…
Другой сынъ и племянникъ успли убжать въ Москву. Племянникъ пойманъ. Сынъ бросился къ стрльцамъ: ‘Вашего отца, моего отца, казнили бояре, вашего друга и покровителя, вамъ достанется тоже, хотятъ сжечь ваши слободы и перебить васъ всхъ.’
Была уже полночь. Произошло общее смятеніе. Ударили въ набатъ, съ просонковъ стрльцы сбгаются со всхъ улицъ. Что такое? ‘Отецъ нашъ убитъ, бояре идутъ Жечь наши слободы, хотятъ перебить стрльцовъ, что намъ длать безъ него?’ раздаются общіе крики. Стрльцы боятся дворовыхъ людей, дворовые люди боятся ихъ, народъ боится тхъ и другихъ. Никто не знаетъ что будетъ. Всполошилась вся Москва.
Толпами во всю ночь стрльцы прибгали къ патріарху, и не давали ему покоя. Одни просили его написать государямъ чтобъ они воротились въ Москву, а не то мы сами пойдемъ къ нимъ и управимся съ боярами. Другіе требовали чтобъ онъ послалъ грамоту на Украину звать служилыхъ людей на помощь стрльцамъ противъ бояръ. Многіе приходили изумленные, сами не знали зачмъ, и только твердили: что намъ длать?
Патріархъ старался ихъ успокоивать, и объяснялъ что государи Москвы не покинули, а въ Троицкомъ монастыр хотятъ по обыкновенію праздновать день Сергія Чудотворца, 25го сентября, идти вамъ туда незачмъ, походомъ вы наведете на себя гнвъ государей.
Были и такіе стрльцы которые кричали: убить его, вдь онъ съ боярами заодно.
Лишь только разсвло, стрльцы бросились на Пушечный дворъ, захватили пушки и развезли ихъ по своимъ приказамъ, повытаскали всю пороховую и свинцовую казну, забрали копья, карабины, мушкеты. По мстамъ разставлены были караулы, чтобы не пускать никого ни въ городъ, ни изъ города. Мирные жители трепетали отъ страха.
Сего 18го числа, въ часъ третій, говоритъ современникъ, пріхалъ изъ похода отъ великихъ государей стольникъ Зиновьевъ съ грамотою къ патріарху. Его задержали караульные и спрашивали крпко что въ грамот писано. Набольшіе со многими стрльцами привели его къ патріарху, но не спускали съ него глазъ и наблюдали пристально, не станетъ ли чего говорить онъ тайно, лотомъ велли прочесть вслухъ грамоту, въ которой извщалось о злыхъ умыслахъ князей Хованскихъ надъ государями и Московскимъ государствомъ и о совершеніи надъ ними казни за ихъ преступленія. Грамоту заставили стрльцы прочесть нсколько разъ. Одни кричали: нтъ, это неправда, надо идти на бояръ, пора ихъ прочистить, они виноваты! Другіе говорили: надо подождать. По приказамъ раздался барабанный бой на сборъ, вс начали приготовляться къ походу.
Стольникъ Зиновьевъ, возвратившись къ государямъ въ Воздвиженское, донесъ что видлъ и слышалъ въ Москв: стрльцы собираются идти въ походъ и грозятъ перебить всхъ бояръ и всякихъ чиновныхъ людей.
Дворъ испугался въ свою очередь. Дворянъ и служивыхъ собралось на зовъ еще недостаточное количество. Ршено перехать въ Троицкій монастырь, какъ надежную крпость, гд государямъ быть безопасне.
Въ тотъ же день въ дворцовыхъ воеводахъ велно быть князю Василью Васильевичу Голицыну, да съ нимъ въ товарищахъ боярину князю Михаилу Ивановичу Лыкову, думному дворянину А. М. Ржевскому, да думному генералу А. А. Шепелеву. По стнамъ разставлены были пушки, и монастырь приведенъ въ оборонительное положеніе.
Петру было что посмотрть, о чемъ поразспросить и потолковать. По городамъ посланы были понудительныя грамоты для великаго, нужнаго и скораго дла. Такія же и къ иноземцамъ оставшимся въ Москв.
Стрльцы, услышавъ о сбор и о перезд къ Троиц, призадумались: ‘какъ идти на святое мсто, есть ли возможность справиться съ силою которая со всхъ сторонъ собирается?’ Они оробли, но въ Москв между тмъ все-таки укрплялись, какъ бы приготовляясь сидть въ осад, строили по улиц и Земляному Городу надолбы, роздали многимъ людямъ изъ казны мушкеты и карабины, а на караулы въ день и ночь выгоняли посадскихъ людей. ‘Если бояре придутъ съ своими людьми войною, мы никого въ городъ не пустимъ. Если захотятъ биться съ нами, мы поставимъ впереди посадскихъ и всякихъ чиновъ людей съ женами и дтьми, а сами ударимъ со сторонъ.’
Они ходили по улицамъ и стрляли постоянно изъ ружей, наводя страхъ на все населеніе.
Об стороны приготовлялись.
Въ Москв между тмъ оказалась скудость въ хлб и дровахъ, подвозить было некому, а кто и прізжалъ, то отъ осмотровъ становилось опасно и жутко. А помощниковъ въ Троицкомъ монастыр собиралось всякій день по многу, и царевна увидла возможность дйствовать ршительне.
Стрльцы обратились къ патріарху, и униженно просили его заступиться за нихъ и послать къ государямъ отъ лица своего архимандрита, или игумена.
— Дти мои, отвчалъ имъ патріархъ,— я всегда желалъ и желаю вамъ добра. Самъ бы пошелъ просить вамъ прощенія, но не могу за немощію, вотъ вамъ архимандритъ, а если хотите и архіерея дамъ.
Отправленъ былъ чудовскій архимандритъ Адріанъ, что посл былъ патріархомъ, проситъ государей чтобъ они возвратились въ Москву, избавили народъ отъ всякаго смущенія и страха, и обрадовали городъ своимъ присутствіемъ.
На эту просьбу послдовалъ ршительный отказъ, но 21го сентября присланъ былъ къ стрльцамъ думный дворянинъ Лукьянъ Тимоеевичъ Голосовъ сказать имъ ‘чтобъ они унялись, отъ смятенія престали, исполоховъ, страхованія въ Москв не чинили, а казнь учинена князьямъ Хованскимъ за измну по ихъ указу, и судъ о милости и казни врученъ имъ отъ Бога, а имъ, стрльцамъ, о томъ не только говорить, но и мыслить не довелось, а на нихъ опалы нтъ, и были бы они безъ смущенія на ихъ царскую милость надежны, и для челобитья длъ своихъ, кому надобно, шли бы къ нимъ въ походъ’.
Стрльцы опять приступили къ патріарху съ просьбою звать государей въ Москву: для чего они оставили ихъ и все государство безъ управленія, такъ что они не знаютъ что и между собою длать, а бояре съ своими людьми грозятся ихъ искоренить.
Цль ихъ была очевидна: призвать въ Москву государей съ боярами и раздлаться лотомъ съ своими врагами. Но правительство пребывало твердымъ. Москву вдать присланъ былъ Михаилъ Петровичъ Головинъ.
Видя что Дворъ крпко стоитъ въ своемъ ршеніи, а дворянъ къ Троиц собралось уже многое множество, стрльцы упали духомъ, и дерзость ихъ смнилась страхомъ. Они пришли опять къ патріарху и просили его со слезами послать со своею отпиской къ государямъ двухъ человкъ стрльцовъ, которыхъ уполномочили просить милости царской и приказанія, сколько призвать ихъ величествамъ угодно стрльцовъ, лучшихъ людей, къ себ въ походъ.
‘Бысть плачъ воспоминовенныхъ отъ нихъ прежде страховъ, бысть плачъ и на нихъ плачущихся смотря…. гд первая дерзость и буйство и несправедливые совты? Все разсылася, и олровержеся…. Коло превратися внизъ, все убо сіе видеся во очію нашею.’
Полученъ приказъ прислать изъ каждаго полка по двадцати человкъ.
Стрльцы испугались: лучшихъ людей хотятъ взять у насъ и казнить смертію. По дорог стоятъ служилые полки, разказывали другіе, они нашихъ братьевъ перехватаютъ, и въ походъ къ государямъ не допустятъ. Многіе отказывались хать, ‘яко не надялись живы быти’, и просили со слезами патріарха чтобъ онъ по крайней мр послалъ съ ними архіерея предводителемъ: ради архіерея авось не побьютъ насъ гнваясь какіе люди.
Патріархъ далъ имъ митрополита суздальскаго Иларіона, мужа извстнаго своей святою жизнію. Идите съ миромъ и не бойтесь, не слушайтесь навтовъ: государи вашему покоренію желательны, а гнва на васъ явити не изволятъ. Это было 24го сентября.
Тогда же патріархъ послалъ съ ними книгу Увтъ духовный, съ возраженіями на раскольничьи мудрованія, изложенныя въ челобитной, которая только-что на двор его была напечатана,— поручивъ ее справщику іеродіакону Каріону Истомину.
Весь поздъ обночевалъ на мосту въ пяти верстахъ отъ Москвы, вмст съ митрополитомъ Иларіономъ, 25го сентября. Стрльцы боялись идти дале, прослыша что въ Мытищахъ, въ 15 верстахъ, стоитъ съ войскомъ бояринъ Шеинъ, и, тамо поймавъ ихъ, казнитъ.
26го сентября пошли однакоже впередъ, и въ Мытищахъ, къ радости-своей, никого не увидали. Конечно, войско стоитъ въ Пушкин, — они опять отказывались идти, и насилу двинулись. Не нашли никого и въ Пушкин, лотомъ испугались еще боле, увидя множество дворянъ шедшихъ изъ городовъ къ Троиц по царскому приказу. Опять остановились: насъ хотятъ казнить въ Воздвиженскомъ, гд казненъ князь Иванъ Хованскій. Ходили по селу и плакали, иные бжали оттуда и разглашали что товарищи ихъ уже казнены.
Митрополитъ Иларіонъ уговаривалъ ихъ что съ нимъ, ра ли прошенія патріарха, ничего худа не будетъ. Они не врили и послали отъ себя двухъ человкъ къ Троиц провдать, есть ли гд по дорог войско, а чтобы по дорог кто не задержалъ ихъ, выпросили у митрополита послать съ ні мы отписку патріарха къ государю.
Отчаясь въ жизни своей они попрощались между собой въ Воздвиженскомъ, ‘не уповаху быти себе къ тому живыхъ и пошли за митрополитомъ.
Но на дорог они были обрадованы царскою милостію. Въ сельц Рахманов встртилъ ихъ высланный стольникъ Ив. Ив. Нормацкой сказать имъ чтобъ они ничего не боялись и надялись на царскую милость: онъ, стольникъ, нарочно съ тмъ словомъ къ нимъ присланъ.
Не чаявъ такой радости, стрльцы заплакали ‘вси слезъ исполнишася’. Самъ митрополитъ и стольникъ, глядя на нихъ, прослезились. А нкоторымъ все еще не врилось, потому что два ихъ посланца къ нимъ не возвращались, но вотъ и т пришли и объявили что на пути имъ никакого препятствія не было, войска на подсад подъ ними нтъ, и безъ указу государей тому напрасному ихъ побіенію быти невозможно, государи ихъ повиновеніе примутъ и государская имъ милость есть.
26го сентября, въ третьемъ часу, митрополитъ пришелъ къ Троиц съ выборными стрльцами и возвстилъ государямъ причину своего прибытія.
Царевна Софія, въ собраніи царскаго синклита близкихъ людей, призвала къ себ стрльцовъ, и воздавъ благодареніе Богу, почтивъ память создавшихъ обитель ту, преподобныхъ Сергія Чудотворца и ученика его Никона, обратилась къ нимъ, стоявшимъ ни живымъ, ни мертвымъ, съ упрекомъ людіе Божіе, какъ вы, не бояся Бога, смли возстать на насъ государей своихъ, и на нашихъ бояръ, замутить во всемъ Московскомъ государств, забыли вы вру и присягу служить намъ врно, забыли вы милости дда, отца и брата нашего, и нын государей царей Ивана Алексевича и Петра Алексевича жалованье. На что взяли вы изъ казны порохъ и свинецъ и всякіе запасы, роздали людямъ ружье, завели злосовтные круги по-казацки, чего не бывало. Видите теперь до чего своевольствомъ своимъ довели себя. Вонъ сколько воинства къ намъ для охраны нашей собралося. И вы вздумали царямъ своимъ въ такомъ юномъ возраст причинить скорбь и смущеніе и мятежъ, негодны вы лицо паче зрть, не только милости получать. Называетесь вы слугами царскаго величества: гд же нын ваша служба, боязнь послушаніе?
Ни живые, ни мертвые, стрльцы стояли предъ царевною только кланялись и произносили: виноваты, согршили? огнвали Бога, и подали сказку съ общаніемъ ‘служить работать великимъ государямъ неизмнно, безъ всякой
!!!!Пропуск 483-484